Страница:
От этой мысли Андрея аж в жар бросило. Он застыл с неприкуренной сигаретой во рту… «Китикэт»! Вот в чем загадка! «Китикэт»!
«Пришли мы примерно в 21 час. Георгий сразу отправился в душ, где пробыл минут 40. Выйдя из душа, он увидел, что мой кот голоден, а корм кончился и вызвался купить для него „Китикэт“. Он вышел из квартиры примерно в 22 часа, вернулся с баночкой корма через 5-7 минут. Корм мы всегда покупаем в одном месте — в магазине напротив, через дорогу. Перед выходом за кормом, насколько я знаю, у Георгия не было с собой гривен, и он должен был поменять валюту — 100 долларов».
АК «Алена» №2.
Так— так-так… Увидел, что корм кончился и вызвался купить. Но до магазина так и не дошел…
Из отчета:
"Светлана Михайловна, бухгалтер магазина «Продукты» по бульвару Л. Украинки, 10, р. тел. 225-23-…
На мой вопрос о покупке банки «Китикэт» стоимостью 6,24 гривны Георгием Горделадзе (с демонстрацией фотографии Г.Г.) ответила, что на все вопросы она уже отвечала сотрудникам милиции. Показать фискальные чеки на товары, проданные 16.09.00 в период с 21 часа до 22.30 — отказалась. Чеки, с ее слов, уже проверяли сотрудники милиции, продажа корма на 6,24 грн. не зафиксирована. Я пытался вызвать Светлану Михайловну на откровенность, предполагая, что она может стоять на своем из-за желания скрыть «левые» продажи, но разговор не получился. Считаю, что бухгалтер говорит правду — Горделадзе корм у них не покупал. Ближайшая точка, где можно приобрести "Китикэт « находится минутах в десяти быстрой ходьбы».
АК «Свидетельства». №2.
Андрей закурил сигарету, пробормотал: «Ерунда какая-то», — и двинулся вдоль дома номер пять. Теоретически Горделадзе мог уйти и этим путем…
Теоретически, конечно, мог. А практически? От контейнеров с мусором до бульвара его отделяют двадцать метров и полтора десятка ступеней… При движении вдоль дома номер пять ему придется пройти метров двести… Зачем? Можно, конечно, предположить, что на «коротком пути» что-то Георгия насторожило — например, на верху лестницы шумела пьяная компания… Но Затула показала, что ни людей, ни машин она с балкона не видела.
Андрей двинулся вдоль пятого дома. Дом как дом, двор как двор — какая-то будка типа трансформаторной, несколько гаражей, обнесенная сеткой спортивная площадка… никакой подсказки об исчезновении Г.Г. двор не дал.
Обнорский дошел до конца дома, отшвырнул окурок и посмотрел назад — там высился дом номер семь, горели десятки его окон, слабо светилась застекленная наружная лестница.
— Питерские проявляют высокую активность. Днем ездили в Таращанский район…
— Ну и что?
— Там-то ничего… что там можно нарыть? Ниче! А вот вечером Обнорский встречался с неустановленым лицом. Встреча носила явно конспиративный характер. Вот фотографии. — Хозяин откинулся в кресле, надел очки и взял в руки фото. На первом снимке был запечатлен Обнорский. Он стоял возле ярко освещенного входа в гостиницу, курил. Потом в кадре появилась «шестерка»-такси. Отдельно, крупно — номер: 6…9 КИЯ. Рассмотреть людей за блестящими стеклами было невозможно.
Хозяин поднял глаза:
— Машину установили?
— Разумеется. Принадлежит некоему Забияке Сергею Андреевичу. Адрес:…, телефон… Лицензию на извоз оформил в декабре девяносто седьмого. По информации ДАЙ [ГАИ по-украински] нарушений не зафиксировано. В восемьдесят четвертом Забияка проходил по делу об ограблении некоего Пресмана. Дарницким районным судом был оправдан. Пресман Леонид Григорьевич нынче проживает в США.
— Вы к этому Забияке присмотритесь.
— Уже работаем.
— Ага… так чего там было?
— Обнорский сел в машину этого Забияки в 18.04. Там, на фото, внизу есть таймер.
— Вижу. Ты мне суть говори.
— Так точно. Сел — обратите внимание — на заднее сиденье. Впереди, видимо, был пассажир, но точно мы сказать не можем.
— Плохо, Константин.
— Наружка не всесильна, Матвей Иванович.
— Дальше.
— Дальше мы их потеряли в районе площади Перемоги. Совершенно очевидно, что они рубили хвосты — крутились, уходили под красный.
— … твою мать!
— Силами двух экипажей квалифицированное наблюдение не поставишь, Матвей Иванович, — спокойно ответил Заец.
Хозяин бросил на стол фотографии, посмотрел с прищуром. Заец взгляда не отвел.
— Хорошо… а где был третий экипаж?
— Третий занят на Повзло. Нам не разорваться.
— А еще можешь привлечь людей?
— Квалифицированных — нет… если только со стороны.
— Нет, этого не нужно. Только со стороны нам и не хватало, — ответил Хозяин и замолчал. Он о чем-то сосредоточенно думал, хмурил брови. Заец тоже молчал.
— Ладно, — сказал Хозяин. — Ты говоришь: рубили хвосты… Они что — знают о слежке?
— Навряд ли. Наружку у меня обеспечивают спецы, а не быки.
— Тогда почему? Почему они рубили хвосты?
— Возможно, из осторожности. Для страховки. Я бы вел себя точно так же.
— Значит, они профессионалы?
— Думаю, что это так… Обнорский, как я выяснил, служил в ГРУ. Военный переводчик. Специализация — арабский язык.
— Ага! Вот тебе и с говна пенки… Знаем мы таких «военных переводчиков»! Москали казачка заслали.
Заец кашлянул, ответил:
— Информация нуждается в проверке.
— Так проверяй! Я, что ли, должен этим заниматься?
— Проверка ведется, Матвей Иванович. Результаты обязательно будут.
— Ладно… А что этот — Повзло? Тоже «переводчик»?
— Нет. Николай Степанович Повзло — наш, хохол. Родился в Виннице. Сейчас проживает в Санки Петербурге, гражданство российское. О нем мы соберем информацию быстрее.
Хозяин посмотрел на часы, бросил:
— Ладно, излагай коротко, у меня скоро встреча с президентом.
— Третий экипаж вчера обеспечивал Повзло. Повзло… Кстати, ему дали псевдоним Родной… провел вчера три встречи.
— Активный землячок… А как окрестили этого — «переводчика»?
— Араб… Так вот — Повзло провел три встречи. Посмотрите фото. — Заец положил на стол пачку фотографий. — В двух случаях фигуранты установлены. Это журналисты, работавшие ранее с Горделадзе. Все установочные данные на них есть. Но интереса не представляют — шушера, пиарщики.
— Знаю обоих, — сказал Хозяин, разглядывая фото — Гиены, падальщики… о чем говорили?
— Один разговор мой человек смог подслушать в баре «Эрике». Говорили, разумеется, о Горделадзе. Родной пытался выяснить источники финансирования «Вестей», взаимоотношения внутри коллектива, версии исчезновения… в общем, ерунду.
— Ну и что? Что-то выяснил?
— Пустой разговор, Матвей Иваныч. Ничего путного этот хлыщ сказать не может. Пыжится, порет всякую х… Отчет здесь — в папке. — Заец положил на стол пластиковую папку. Хозяин недовольно поморщился, снова посмотрел на часы. Заец продолжил:
— Разговор со вторым писакой подслушать не удалось. Есть фото и номер такси, на котором он уехал… Но я думаю, он тоже из журналистской братии.
— О чем говорили?
— Не было возможности послушать.
— Еще что?
— Пока все… отчеты…
— Отчеты потом посмотрю, оставь. Сейчас мне некогда.
— Так точно.
Хозяин встал, встал и Заец. Хозяин взял фотографии, папку с отчетами наружки, убрал их в сейф.
— Так вот что, Костя… ты их, «переводчиков-то» — из виду не упускай. Но лучше продумай схему, как бы их вообще из дела вывести… так, чтобы и духу их здесь не было. На х… они здесь нужны? Мы скоро такое замутим, что только держись! Некогда будет тут с ними возиться. Ты продумай этот вопрос, Костя.
«Ты поучи жену щи варить», — подумал Заец, бывший сотрудник КГБ. Вслух он ответил:
— Конечно, Матвей Иваныч. Этот вариант разрабатываем.
— Ладно… Молодцы. Еще вот что — ты отслеживаешь, как развивается шум вокруг трупа? — спросил Хозяин, запирая сейф.
— Мы, собственно…
— Ладно, не надо. Я найду, кому поручить, тебя и так работы полно… Вот, бля, москали зае…ли. Ну иди, иди. У меня встреча с президентом.
Заец вышел. Хозяин, покачиваясь на носках шитых на заказ туфель, повторил:
— Ну москали зае…али!
— Вот доверенность и техпаспорт, — сказал он, — Ключи в замке, бак полный. Чем я еще могу в помочь?
— Да, пожалуй, что ничем, — ответил Андрей. — Спасибо.
— Не за что. Желаю вам удачи. Машина в Вашем распоряжении на все время пребывания Киеве.
Обнорский сел за руль, Повзло — рядом.
— Откель экипаж? — спросил Коля удивленно.
— Договорился с Соболевым, — ответил Андрея запуская движок. — Нельзя же вечно Галку эксплуатировать.
— А она, кажется, не против того, чтобы ты ее на всю катушку эксплуатировал.
— Николай, вы кобель, — сказал Обнорский и тронулся с места. — Лучше работай с картой, чтобы не блуждать. Я Киев-то плохо знаю.
Немножко все равно поблуждали, но потом выехали на Голосеевский проспект и десять минут спустя уже катили по трассе Е-95 — в Таращу.
— Коля, — сказал Обнорский, — а вот эта «пятерочка»… головой не крути!… вот эта «пятерочка», что стоит у моста, за нами ехала от трассы.
— Ну и что? — спросил Повзло.
— Нет, ничего… Но — факт, ехала. А теперь встала, и никто из нее не выходит.
— Эге ж, хлопчик… есть такая болезнь — мания преследования. Вот если бы эта «пятерочка» ехала за тобой от Киева…
— Нет, от Киева — нет. Была на трассе какая-то «девятка», которая долго за нами катилась, но потом ушла на Белую Церковь.
— Ну так и не хрен голову себе забивать.
— Это точно.
Они попили кофейку, чуть-чуть потрепались с мило смущающейся девушкой за стойкой и двинулись искать морг. Тараща — городишко маленький, летом наверное, очень зеленый и уютный… скучный и вялый в ноябре среди облетевших каштанов и мертвых акаций… с безмолвной лютеранской кирхой и единственным на всю четырнадцатитысячную Таращу светофором у рыночной площади.
Больницу отыскали легко — на зеленых воротах была нарисована красной краской змея над чашей. А на задворках больницы нашли и морг — приземистое одноэтажное здание под шиферной крышей… К некоторому удивлению, нашли и судмедэксперта Боротынцева.
— Ну я Боротынцев, — сказал он в ответ на вопрос. Он сидел в маленькой клетушке, заполнял какие-то бумаги. В помещении стоял устойчивый специфический запах, присущий моргу… и запах алкоголя, исходивший от эксперта. — Ну я Боротынцев. Чем могу?
— Здравствуйте, Дмитрий Исаич, — сказал Обнорский. — Мы вчера вам звонили, но ваша жена сказала, что вы в командировке…
— А-а, журналисты?
— Журналисты.
— Из Москвы?
— Нет, из Питера. Есть некоторые вопросы.
— Про народного героя Горделадзе?
— Про тело, обнаруженное в Таращанском лесу, — ответил Андрей.
Боротынцев посмотрел на него с интересом, ухмыльнулся и сказал:
— А на документы ваши можно взглянуть?
— Разумеется, — ответил Обнорский и протянул удостоверение.
— Грозно, — сказал, изучая удостоверение, Боротынцев. — Агентство… расследований! Весьма грозно. Чем же я могу вам быть полезен, господа?
— Очень даже можете, Дмитрий Исаич. Мы занимаемся расследованием истории исчезновения народного, как вы выразились, героя Горделадзе. Скажите, какая связь между телом, обнаруженном в Таращанском лесу, и Георгием Горделадзе?
— Я обязан отвечать на ваши вопросы?
— Нет, не обязаны…
Боротынцев положил в рот таблетку «Рондо». Протянул гостям. Обнорский хотел отказаться, но вспомнил: «свежее дыхание облегчает понимание» — и таблетку взял.
— Свежее дыхание, — сказал Боротынцев, — облегчает понимание.
Сказал — и хохотнул. Он был изрядно нетрезв.
— Я, впрочем, господа, больше общаюсь с субъектами, которые на такие пустяки, как свежее дыхание, внимания не обращают… В то время как сами пахнут… Да-с… таращанское тело? Я его откапывал, я с ним работал. Спрашивайте. Хотя меня уже предупредили, чтобы языком не трепал.
— Кто? — одновременно спросили Обнорский и Повзло.
Боротынцев засмеялся, и Андреи понял, что эксперт пьян значительно сильнее, чем показалось на первый взгляд.
— А вы догадайтесь, господа расследователи…
— Кто вас предупредил, Дмитрий Исаич? — спросил Андрей. — На вас оказывают давление?
— Бросьте вы! Кто — я вам все равно не скажу. А давление на меня оказывать нельзя. Эксперт — по закону — лицо независимое.
— Именно на независимых и оказывают, — возразил Повзло. — На зависимых-то и давить не надо.
— Логично, — кивнул Боротынцев. — Но я вам все равно не скажу. Итак, вас интересует: не принадлежит ли тело, обнаруженное в лесу, герою Горделадзе?
— Да, интересует.
— Я думаю, что это его тело. Больше того — я в этом уверен.
— Почему вы пришли к такому выводу?
Боротынцев закурил дешевую болгарскую сигарету, проигнорировав предложенный Андреем «Кэмел», разогнал рукой дым и только после этого ответил:
— Сначала, конечно, никаких выводов не сделал… тело как тело… давнее, без ПК.
— Без чего?
— Без персонального компьютера, — сказал эксперт и постучал себя по голове. — Потом я обнаружил некоторые странности. Какие? — спросите вы. Отвечаю: на первый взгляд трупу годика два… плюс-минус… Но потом я заметил, что местами сохранился кожный покров. Местами очень даже прилично сохранился. Под мышками, например. Но у трупа двухлетней давности кожа сохраниться не может!
— Тело чем-то обработали? — спросил Андрей.
— Возможно… какими-нибудь кислотами, щелочами… не знаю, не знаю, не могу утверждать. Факт, однако же, настораживающий. Я до сих пор с подобным не сталкивался. А на другой день при более тщательном осмотре места мы обнаружили фрагмент кулончика на порванной цепочке. И я вспомнил, господа расследователи, ориентировку на Горделадзе… и все сразу встало на свои места!
— Так уж и все? — спросил Повзло.
— Все! И рост, и перстень на руке, и браслет, и кулон. И приблизительный возраст трупа, — сказал эксперт. — Выпить… э-э… не желаете?
— Нет, спасибо.
— Ну как знаете… А я выпью. — Боротынцев поднял с пола из-за стола темную бутылку, накрытую пластмассовым стаканчиком. На бутылке было написано: «ЯД!». Весело скалился череп на перекрещивающихся костях. Заметив удивленный взгляд Повзло, эксперт подмигнул, сказал:
— Чистый, медицинский… а этикетка — мера защиты. Примерно то же самое, что мимикрия у животных и растений. — Боротынцев хохотнул, налил спирта. Быстро выпил, запил из носика чайника, выдохнул: а-ах!
— А скажите, Дмитрий Исаич… — произнес Обнорский.
— А? Что? — быстро спросил эксперт.
— Скажите, перстень был на руке?
— Конечно. Не на ноге же.
— А вот нашедшие тело отец и сын Сушки перстня не видели.
— Худо глядели эти ваши Сушки. Пьянь.
— Может быть… может быть, худо. Но Василий Андреич Беспалый тоже его не видел. Он-то не пьянь.
— А-а, старый коммуняга? Да он же слепой.
— А у меня сложилось впечатление, что Василий Андреич хорошо видит, — сказал Повзло.
Боротынцев посмотрел на Колю бесцветными глазами, ответил после долгой, секунд десять, паузы:
— Ерунда. Да и что они вообще видели?
— Руку. Руку, торчащую из земли.
— Правую! — воскликнул эксперт. — Правую руку! А перстень был на левой.
— Ах, вот оно что.
— То-то и оно, — сказал Боротынцев. — Вот оно все и совпало: и рост…
— А как можно определить рост безголового тела? — спросил Обнорский.
— В анатомическом строении тела, господин журналист, — назидательно сказал Боротынцев, — есть железные закономерности и пропорции. Если нет патологии… А Горделадзе обладал правильным телосложением… Вычислить длину тела не представило большого труда. Я это сделал без калькулятора. На листочке бумажки. В столбик. И получил искомые сто девяносто шесть сэмэ… плюс-минус. Вам все понятно?
— Пожалуй. А отпечатки пальцев у трупа сохранились?
— Нет. Для идентификации категорически непригодны.
— Что-то еще приметное есть? — спросил Андрей.
— Есть, господа, есть! Еще и как есть! — сказал эксперт таким голосом, что стало ясно: действительно есть.
— Что же? — спросил Обнорский после паузы. Боротынцев тоже выдержал паузу, потом сказал:
— Труп пролежал в земле совсем недолго — два-три дня. Максимум. А скорее всего — не более суток.
— Почему? На чем основывается ваш вывод?
— Потому что он, можно сказать, стерилен. В нем нет никаких личинок насекомых! — торжественно произнес эксперт.
— Ну и что это означает?
— Неужели непонятно, что это означает? Характер гнилостных изменений дает — как минимум! — месячный «возраст» трупа. Даже с учетом возможной химобработки с целью искусственного «старения». А на теле ни одной личинки! Так, господа, не бывает. Если тело хранится в земле, на нем обязательно откладывают личинки насекомые. Тело хранили где-то в другом месте. Причем хранили в герметичной упаковке… Вот именно об этом мне велели молчать.
— А кто, Дмитрий Исаич, велел вам молчать? — снова спросил Андрей.
Эксперт посмотрел на него ехидно, пьяновато и погрозил пальцем.
— К Затуле, — сказал он, — к Затуле! Все вопросы к ней.
— А почему к ней?
— Потому что к ней. Я все сказал и больше не скажу НИ-ЧЕ-ГО. Понятно вам?
— Понятно. А хоть на труп-то можно взглянуть?
— Нельзя.
— Да бросьте вы, Дмитрий Исаич. Вы так интересно рассказывали! Можно нам взглянуть на труп?
— Нельзя, господа, нельзя. Нету у меня трупа.
Повзло и Обнорский переглянулись.
— Простите, — сказал Андрей. — Простите, а где же он?
— Изъяли вчера. Увезли. А руку забрала Затула.
Коля Повзло приоткрыл рот. Боротынцев захохотал.
Сверкало солнце, и плыли в небе белые завитки облаков. Грелся на скамеечке толстый рыжий кот, косил сонным глазом. Все вокруг было тихо, мирно и безмятежно. Теплый ветер слегка шевелил ветви деревьев… за белой кирпичной стеной морга, в облаке тяжелого трупного запаха, сидел сильно нетрезвый человек в несвежем халате. Только что он рассказал такое, от чего волосы могут встать дыбом.
Повзло приоткрыл рот. Боротынцев захохотал. Обнорскому хотелось схватить эксперта за ворот халата, тряхнуть и спросить: «Что ты мелешь? Что ты несешь, трупорез? Какую руку?! Какую, к черту, руку забрала Затула?…» Он сдержался. Он закурил и спросил:
— Простите, Дмитрий Исаич, я не понял. Какую руку забрала Затула?
— Правую. Правую руку забрала.
— Зачем?
— На холодец, — ответил эксперт и снова захохотал. Андрей и Коля переглянулись: белая горячка? А черт его знает!… Желание тряхнуть эксперта или врезать ему по «персональному компьютеру» стало еще сильнее. Обнорский затянулся и сказал:
— Честное слово — ничего не понял. Объяснитесь, Дмитрий Исаич.
И Боротынцев «объяснился»: он тоже долго не понимал, что труп принадлежит Горделадзе. Труп и труп. Не первый и не последний. Их каждый день на Украине десятками находят… Зарезанных, зарубленных, застреленных! А сколько самоубийц вынимают из петли — вы знаете? А сколько дохнет наркоманов? А сколько каждую зиму замерзает бомжей и беспризорников?… То-то, р-р-расследователи! Мать вашу! Сидите в сытеньком Киеве… пардон, в Москве… пардон, в Питере… а впрочем, какая на х… разница?! Сидите в своих столицах и ни хера вы не понимаете. В политику все играете. А политика-то вся к одному сводится: кто к пирогу дорвался, тот и отрезал себе кусок. Другим — шиш. Другим — хер смачнi. Сторонiм вiзд заборонено… А Бунчуки, Лазаренки, Тимошенки все воруют, воруют… Все тащут, бляди.
Алкоголь уже давил на мозг эксперта стопудовой тяжестью, речь сделалась неровной, временами бессвязной. Паузы между фразами становились все длинней. Обнорский и Повзло слушали этот монолог отстраненно. К теме, которая привела их сюда, «поток сознания» Боротынцева не имел никакого отношения… Ломая спички, эксперт долго прикуривал. Прикурил наконец и поднял глаза на Обнорского.
— Горделадзе! — сказал он. — Горделадзе…
Конечно, сначала он не связал голого, безголового мертвеца с киевским журналистом… труп и труп. И даже перстень не подтолкнул его к этой мысли. И кулончик найденный не подтолкнул. Случайно вдруг в голове вспыхнуло… потом, через день! Сидели вечером с Панасом… Панас Игоревич — главврач местный… сидели, выпивали, зашел разговор о Горделадзе… сейчас все говорят о Горделадзе… И — как вспыхнуло в голове: вот! Вот оно — срослось все! Я враз вспомнил ориентировку. Панаса Игоревича бросил, побежал в морг…
— Когда это было? — спросил Повзло.
— А?
— Когда вы поняли, что таращанское тело — это тело Горделадзе?
— Давно…
— Хороший ответ. А точнее?
— Пятого, кажется, ноября.
— Что было дальше?
Дальше было так: он пошел к Петренко — следователю прокуратуры: это — Горделадзе! А Петренко — дура дурой — испугалась. «Ох, — говорит, — только этого нам не хватало, Дмитрий Исаич…» Да и ее понять можно — без году неделя бабенка на следствии, кроме пьяных драк ничего и не вела… А тут — Горделадзе!
«Ой, — кричит дурища, — караул. Без ножа, Исаич, режешь. Только нам этого хохляцкого грузина не хватало…» В общем, подал бумаги по инстанциям. Но ведь никому ничего не надо. Ментам — не надо, прокуратуре — тоже не надо… все пишут бумажки. Стулья жопой полируют, лохи гребаные. И тогда он позвонил Затуле. Он позвонил Затуле, и на другой день она приехала. Берию с собой притащила… «Кого-кого?» — спросил Повзло. «Лоха кавказского. Ну чистый Берия, только без пенсне. Зато в очечках, и зовут — не поверите — Лаврентий».
— Поверим, — сказал Коля. Он сразу опознал человека, которого так колоритно описал эксперт.
…Алена привезла с собой медицинские документы Горделадзе. Сказала, что в Абхазии Георгий попал под минометный обстрел. В правой руке остались мелкие осколки… И тогда эксперт ОТДЕЛИЛ КИСТЬ ПРАВОЙ РУКИ ТРУПА. (Обнорский и Повзло переглянулись. История все больше превращалась в нечто совершенно невообразимое, кошмарно-голливудское… В углу комнаты как будто сидел Стивен Кинг, а за его плечом прятался в тени педагог Сливко [Анатолий Сливко — маньяк-расчленитель. Заслуженный учитель РСФСР], жутко было и противно…) Он отделил кисть руки и отнес в соседний корпус, на рентген.
Рентген показал наличие мелких металлических осколков!… Затулу колотило… Ее колотило, а Берия ее успокаивал, давал какие-то таблетки. Потом они пошли искать машину.
— Какую машину?
— Грузовую. На легковухе труп не повезешь.
— Вы собирались отдать им тело? — спросил Андрей.
— А на х… оно мне? — ответил Боротынцев. — Пусть забирают.
— И они забрали?
— Не успели. Приехали киевские менты и сами забрали. А мне сказали, чтобы я помалкивал… не желаете выпить?
После рассказа эксперта самое то было бы выпить. Хлебнуть из бутылки с черепом и надписью «ЯД!». Запить водой из старого чайника с потрескавшейся синей эмалью и заорать что-нибудь матерное, злое, обращенное непонятно к кому… к эксперту? К мертвому, обезглавленному, лишенному еще и руки Горделадзе? К самому себе?
— Спасибо. Не желаем.
Они вышли из морга. Сверкало в небе солнце, и плыли белые завитки облаков.
Андрей с Николаем захотели пообщаться с прокурором, но прокурора, как на грех, не было — его вызвали в Киев. Вышли из здания прокуратуры, сели в машину, закурили.
— Похоже, — сказал Повзло, — госпожа Петренко не очень-то искренна с нами.
— Похоже, — ответил Обнорский, — ей тоже посоветовали не трепать языком. Ладно, поехали к Сушкам.
Метрах в тридцати от здания прокуратуры стояла серая «пятерка». Мужчина на заднем сиденье щелкал затвором «Никона».
Разговор с Сушками не принес ничего нового. Старший Сушок уже несколько осмелел, оправился, сам попросил пять гривен на бутылку. Синяк у него начал менять цвет. Пять гривен ему дали. Он оживился и рассказал, что с трупом — дело-то серьезное… ото, какое серьезное!… В поселке говорят, что на дороге, недалеко от того места, где нашли тело, люди видели дорогой джип. А рядом с ним — женщину с автоматом в руках. Причем женщина стояла так, чтобы закрыть собой номер. Было это дня за два до обнаружения тела… Ох, нечисто тут, нечисто.
***
Из отчета:«Пришли мы примерно в 21 час. Георгий сразу отправился в душ, где пробыл минут 40. Выйдя из душа, он увидел, что мой кот голоден, а корм кончился и вызвался купить для него „Китикэт“. Он вышел из квартиры примерно в 22 часа, вернулся с баночкой корма через 5-7 минут. Корм мы всегда покупаем в одном месте — в магазине напротив, через дорогу. Перед выходом за кормом, насколько я знаю, у Георгия не было с собой гривен, и он должен был поменять валюту — 100 долларов».
АК «Алена» №2.
Так— так-так… Увидел, что корм кончился и вызвался купить. Но до магазина так и не дошел…
Из отчета:
"Светлана Михайловна, бухгалтер магазина «Продукты» по бульвару Л. Украинки, 10, р. тел. 225-23-…
На мой вопрос о покупке банки «Китикэт» стоимостью 6,24 гривны Георгием Горделадзе (с демонстрацией фотографии Г.Г.) ответила, что на все вопросы она уже отвечала сотрудникам милиции. Показать фискальные чеки на товары, проданные 16.09.00 в период с 21 часа до 22.30 — отказалась. Чеки, с ее слов, уже проверяли сотрудники милиции, продажа корма на 6,24 грн. не зафиксирована. Я пытался вызвать Светлану Михайловну на откровенность, предполагая, что она может стоять на своем из-за желания скрыть «левые» продажи, но разговор не получился. Считаю, что бухгалтер говорит правду — Горделадзе корм у них не покупал. Ближайшая точка, где можно приобрести "Китикэт « находится минутах в десяти быстрой ходьбы».
АК «Свидетельства». №2.
***
…Итак, во-первых, корм Горделадзе не покупал… Это факт. А во-вторых, почему его не похитили в тот момент, когда он выходил «за кормом»?… Или за чем там он выходил?Андрей закурил сигарету, пробормотал: «Ерунда какая-то», — и двинулся вдоль дома номер пять. Теоретически Горделадзе мог уйти и этим путем…
Теоретически, конечно, мог. А практически? От контейнеров с мусором до бульвара его отделяют двадцать метров и полтора десятка ступеней… При движении вдоль дома номер пять ему придется пройти метров двести… Зачем? Можно, конечно, предположить, что на «коротком пути» что-то Георгия насторожило — например, на верху лестницы шумела пьяная компания… Но Затула показала, что ни людей, ни машин она с балкона не видела.
Андрей двинулся вдоль пятого дома. Дом как дом, двор как двор — какая-то будка типа трансформаторной, несколько гаражей, обнесенная сеткой спортивная площадка… никакой подсказки об исчезновении Г.Г. двор не дал.
Обнорский дошел до конца дома, отшвырнул окурок и посмотрел назад — там высился дом номер семь, горели десятки его окон, слабо светилась застекленная наружная лестница.
***
Утром семнадцатого Заец докладывал Хозяину:— Питерские проявляют высокую активность. Днем ездили в Таращанский район…
— Ну и что?
— Там-то ничего… что там можно нарыть? Ниче! А вот вечером Обнорский встречался с неустановленым лицом. Встреча носила явно конспиративный характер. Вот фотографии. — Хозяин откинулся в кресле, надел очки и взял в руки фото. На первом снимке был запечатлен Обнорский. Он стоял возле ярко освещенного входа в гостиницу, курил. Потом в кадре появилась «шестерка»-такси. Отдельно, крупно — номер: 6…9 КИЯ. Рассмотреть людей за блестящими стеклами было невозможно.
Хозяин поднял глаза:
— Машину установили?
— Разумеется. Принадлежит некоему Забияке Сергею Андреевичу. Адрес:…, телефон… Лицензию на извоз оформил в декабре девяносто седьмого. По информации ДАЙ [ГАИ по-украински] нарушений не зафиксировано. В восемьдесят четвертом Забияка проходил по делу об ограблении некоего Пресмана. Дарницким районным судом был оправдан. Пресман Леонид Григорьевич нынче проживает в США.
— Вы к этому Забияке присмотритесь.
— Уже работаем.
— Ага… так чего там было?
— Обнорский сел в машину этого Забияки в 18.04. Там, на фото, внизу есть таймер.
— Вижу. Ты мне суть говори.
— Так точно. Сел — обратите внимание — на заднее сиденье. Впереди, видимо, был пассажир, но точно мы сказать не можем.
— Плохо, Константин.
— Наружка не всесильна, Матвей Иванович.
— Дальше.
— Дальше мы их потеряли в районе площади Перемоги. Совершенно очевидно, что они рубили хвосты — крутились, уходили под красный.
— … твою мать!
— Силами двух экипажей квалифицированное наблюдение не поставишь, Матвей Иванович, — спокойно ответил Заец.
Хозяин бросил на стол фотографии, посмотрел с прищуром. Заец взгляда не отвел.
— Хорошо… а где был третий экипаж?
— Третий занят на Повзло. Нам не разорваться.
— А еще можешь привлечь людей?
— Квалифицированных — нет… если только со стороны.
— Нет, этого не нужно. Только со стороны нам и не хватало, — ответил Хозяин и замолчал. Он о чем-то сосредоточенно думал, хмурил брови. Заец тоже молчал.
— Ладно, — сказал Хозяин. — Ты говоришь: рубили хвосты… Они что — знают о слежке?
— Навряд ли. Наружку у меня обеспечивают спецы, а не быки.
— Тогда почему? Почему они рубили хвосты?
— Возможно, из осторожности. Для страховки. Я бы вел себя точно так же.
— Значит, они профессионалы?
— Думаю, что это так… Обнорский, как я выяснил, служил в ГРУ. Военный переводчик. Специализация — арабский язык.
— Ага! Вот тебе и с говна пенки… Знаем мы таких «военных переводчиков»! Москали казачка заслали.
Заец кашлянул, ответил:
— Информация нуждается в проверке.
— Так проверяй! Я, что ли, должен этим заниматься?
— Проверка ведется, Матвей Иванович. Результаты обязательно будут.
— Ладно… А что этот — Повзло? Тоже «переводчик»?
— Нет. Николай Степанович Повзло — наш, хохол. Родился в Виннице. Сейчас проживает в Санки Петербурге, гражданство российское. О нем мы соберем информацию быстрее.
Хозяин посмотрел на часы, бросил:
— Ладно, излагай коротко, у меня скоро встреча с президентом.
— Третий экипаж вчера обеспечивал Повзло. Повзло… Кстати, ему дали псевдоним Родной… провел вчера три встречи.
— Активный землячок… А как окрестили этого — «переводчика»?
— Араб… Так вот — Повзло провел три встречи. Посмотрите фото. — Заец положил на стол пачку фотографий. — В двух случаях фигуранты установлены. Это журналисты, работавшие ранее с Горделадзе. Все установочные данные на них есть. Но интереса не представляют — шушера, пиарщики.
— Знаю обоих, — сказал Хозяин, разглядывая фото — Гиены, падальщики… о чем говорили?
— Один разговор мой человек смог подслушать в баре «Эрике». Говорили, разумеется, о Горделадзе. Родной пытался выяснить источники финансирования «Вестей», взаимоотношения внутри коллектива, версии исчезновения… в общем, ерунду.
— Ну и что? Что-то выяснил?
— Пустой разговор, Матвей Иваныч. Ничего путного этот хлыщ сказать не может. Пыжится, порет всякую х… Отчет здесь — в папке. — Заец положил на стол пластиковую папку. Хозяин недовольно поморщился, снова посмотрел на часы. Заец продолжил:
— Разговор со вторым писакой подслушать не удалось. Есть фото и номер такси, на котором он уехал… Но я думаю, он тоже из журналистской братии.
— О чем говорили?
— Не было возможности послушать.
— Еще что?
— Пока все… отчеты…
— Отчеты потом посмотрю, оставь. Сейчас мне некогда.
— Так точно.
Хозяин встал, встал и Заец. Хозяин взял фотографии, папку с отчетами наружки, убрал их в сейф.
— Так вот что, Костя… ты их, «переводчиков-то» — из виду не упускай. Но лучше продумай схему, как бы их вообще из дела вывести… так, чтобы и духу их здесь не было. На х… они здесь нужны? Мы скоро такое замутим, что только держись! Некогда будет тут с ними возиться. Ты продумай этот вопрос, Костя.
«Ты поучи жену щи варить», — подумал Заец, бывший сотрудник КГБ. Вслух он ответил:
— Конечно, Матвей Иваныч. Этот вариант разрабатываем.
— Ладно… Молодцы. Еще вот что — ты отслеживаешь, как развивается шум вокруг трупа? — спросил Хозяин, запирая сейф.
— Мы, собственно…
— Ладно, не надо. Я найду, кому поручить, тебя и так работы полно… Вот, бля, москали зае…ли. Ну иди, иди. У меня встреча с президентом.
Заец вышел. Хозяин, покачиваясь на носках шитых на заказ туфель, повторил:
— Ну москали зае…али!
***
За ночь снег растаял, над столицей сверкало солнце, ворковали на карнизах сытые киевские голуби… как будто и не было вчера зимы и снегопада. Обнорский и Повзло позавтракали в гостиничном ресторане, вышли на Крещатик. Напротив почтамта Андрей нашел серую «девятку». Постучал в стекло. Водитель вышел, Обнорский представился. Водитель как будто обрадовался.— Вот доверенность и техпаспорт, — сказал он, — Ключи в замке, бак полный. Чем я еще могу в помочь?
— Да, пожалуй, что ничем, — ответил Андрей. — Спасибо.
— Не за что. Желаю вам удачи. Машина в Вашем распоряжении на все время пребывания Киеве.
Обнорский сел за руль, Повзло — рядом.
— Откель экипаж? — спросил Коля удивленно.
— Договорился с Соболевым, — ответил Андрея запуская движок. — Нельзя же вечно Галку эксплуатировать.
— А она, кажется, не против того, чтобы ты ее на всю катушку эксплуатировал.
— Николай, вы кобель, — сказал Обнорский и тронулся с места. — Лучше работай с картой, чтобы не блуждать. Я Киев-то плохо знаю.
Немножко все равно поблуждали, но потом выехали на Голосеевский проспект и десять минут спустя уже катили по трассе Е-95 — в Таращу.
***
На въезде в Таращу заскочили в кафе «Наталi», кафе было «вщчинено» — открыто, но кроме очень красивой девушки за стойкой, внутри не было ни души. Попили кофейку, который оказался здесь втрое дешевле, чем в Киеве, полюбовались на пруд за окном, на стайку уток…— Коля, — сказал Обнорский, — а вот эта «пятерочка»… головой не крути!… вот эта «пятерочка», что стоит у моста, за нами ехала от трассы.
— Ну и что? — спросил Повзло.
— Нет, ничего… Но — факт, ехала. А теперь встала, и никто из нее не выходит.
— Эге ж, хлопчик… есть такая болезнь — мания преследования. Вот если бы эта «пятерочка» ехала за тобой от Киева…
— Нет, от Киева — нет. Была на трассе какая-то «девятка», которая долго за нами катилась, но потом ушла на Белую Церковь.
— Ну так и не хрен голову себе забивать.
— Это точно.
Они попили кофейку, чуть-чуть потрепались с мило смущающейся девушкой за стойкой и двинулись искать морг. Тараща — городишко маленький, летом наверное, очень зеленый и уютный… скучный и вялый в ноябре среди облетевших каштанов и мертвых акаций… с безмолвной лютеранской кирхой и единственным на всю четырнадцатитысячную Таращу светофором у рыночной площади.
Больницу отыскали легко — на зеленых воротах была нарисована красной краской змея над чашей. А на задворках больницы нашли и морг — приземистое одноэтажное здание под шиферной крышей… К некоторому удивлению, нашли и судмедэксперта Боротынцева.
— Ну я Боротынцев, — сказал он в ответ на вопрос. Он сидел в маленькой клетушке, заполнял какие-то бумаги. В помещении стоял устойчивый специфический запах, присущий моргу… и запах алкоголя, исходивший от эксперта. — Ну я Боротынцев. Чем могу?
— Здравствуйте, Дмитрий Исаич, — сказал Обнорский. — Мы вчера вам звонили, но ваша жена сказала, что вы в командировке…
— А-а, журналисты?
— Журналисты.
— Из Москвы?
— Нет, из Питера. Есть некоторые вопросы.
— Про народного героя Горделадзе?
— Про тело, обнаруженное в Таращанском лесу, — ответил Андрей.
Боротынцев посмотрел на него с интересом, ухмыльнулся и сказал:
— А на документы ваши можно взглянуть?
— Разумеется, — ответил Обнорский и протянул удостоверение.
— Грозно, — сказал, изучая удостоверение, Боротынцев. — Агентство… расследований! Весьма грозно. Чем же я могу вам быть полезен, господа?
— Очень даже можете, Дмитрий Исаич. Мы занимаемся расследованием истории исчезновения народного, как вы выразились, героя Горделадзе. Скажите, какая связь между телом, обнаруженном в Таращанском лесу, и Георгием Горделадзе?
— Я обязан отвечать на ваши вопросы?
— Нет, не обязаны…
Боротынцев положил в рот таблетку «Рондо». Протянул гостям. Обнорский хотел отказаться, но вспомнил: «свежее дыхание облегчает понимание» — и таблетку взял.
— Свежее дыхание, — сказал Боротынцев, — облегчает понимание.
Сказал — и хохотнул. Он был изрядно нетрезв.
— Я, впрочем, господа, больше общаюсь с субъектами, которые на такие пустяки, как свежее дыхание, внимания не обращают… В то время как сами пахнут… Да-с… таращанское тело? Я его откапывал, я с ним работал. Спрашивайте. Хотя меня уже предупредили, чтобы языком не трепал.
— Кто? — одновременно спросили Обнорский и Повзло.
Боротынцев засмеялся, и Андреи понял, что эксперт пьян значительно сильнее, чем показалось на первый взгляд.
— А вы догадайтесь, господа расследователи…
— Кто вас предупредил, Дмитрий Исаич? — спросил Андрей. — На вас оказывают давление?
— Бросьте вы! Кто — я вам все равно не скажу. А давление на меня оказывать нельзя. Эксперт — по закону — лицо независимое.
— Именно на независимых и оказывают, — возразил Повзло. — На зависимых-то и давить не надо.
— Логично, — кивнул Боротынцев. — Но я вам все равно не скажу. Итак, вас интересует: не принадлежит ли тело, обнаруженное в лесу, герою Горделадзе?
— Да, интересует.
— Я думаю, что это его тело. Больше того — я в этом уверен.
— Почему вы пришли к такому выводу?
Боротынцев закурил дешевую болгарскую сигарету, проигнорировав предложенный Андреем «Кэмел», разогнал рукой дым и только после этого ответил:
— Сначала, конечно, никаких выводов не сделал… тело как тело… давнее, без ПК.
— Без чего?
— Без персонального компьютера, — сказал эксперт и постучал себя по голове. — Потом я обнаружил некоторые странности. Какие? — спросите вы. Отвечаю: на первый взгляд трупу годика два… плюс-минус… Но потом я заметил, что местами сохранился кожный покров. Местами очень даже прилично сохранился. Под мышками, например. Но у трупа двухлетней давности кожа сохраниться не может!
— Тело чем-то обработали? — спросил Андрей.
— Возможно… какими-нибудь кислотами, щелочами… не знаю, не знаю, не могу утверждать. Факт, однако же, настораживающий. Я до сих пор с подобным не сталкивался. А на другой день при более тщательном осмотре места мы обнаружили фрагмент кулончика на порванной цепочке. И я вспомнил, господа расследователи, ориентировку на Горделадзе… и все сразу встало на свои места!
— Так уж и все? — спросил Повзло.
— Все! И рост, и перстень на руке, и браслет, и кулон. И приблизительный возраст трупа, — сказал эксперт. — Выпить… э-э… не желаете?
— Нет, спасибо.
— Ну как знаете… А я выпью. — Боротынцев поднял с пола из-за стола темную бутылку, накрытую пластмассовым стаканчиком. На бутылке было написано: «ЯД!». Весело скалился череп на перекрещивающихся костях. Заметив удивленный взгляд Повзло, эксперт подмигнул, сказал:
— Чистый, медицинский… а этикетка — мера защиты. Примерно то же самое, что мимикрия у животных и растений. — Боротынцев хохотнул, налил спирта. Быстро выпил, запил из носика чайника, выдохнул: а-ах!
— А скажите, Дмитрий Исаич… — произнес Обнорский.
— А? Что? — быстро спросил эксперт.
— Скажите, перстень был на руке?
— Конечно. Не на ноге же.
— А вот нашедшие тело отец и сын Сушки перстня не видели.
— Худо глядели эти ваши Сушки. Пьянь.
— Может быть… может быть, худо. Но Василий Андреич Беспалый тоже его не видел. Он-то не пьянь.
— А-а, старый коммуняга? Да он же слепой.
— А у меня сложилось впечатление, что Василий Андреич хорошо видит, — сказал Повзло.
Боротынцев посмотрел на Колю бесцветными глазами, ответил после долгой, секунд десять, паузы:
— Ерунда. Да и что они вообще видели?
— Руку. Руку, торчащую из земли.
— Правую! — воскликнул эксперт. — Правую руку! А перстень был на левой.
— Ах, вот оно что.
— То-то и оно, — сказал Боротынцев. — Вот оно все и совпало: и рост…
— А как можно определить рост безголового тела? — спросил Обнорский.
— В анатомическом строении тела, господин журналист, — назидательно сказал Боротынцев, — есть железные закономерности и пропорции. Если нет патологии… А Горделадзе обладал правильным телосложением… Вычислить длину тела не представило большого труда. Я это сделал без калькулятора. На листочке бумажки. В столбик. И получил искомые сто девяносто шесть сэмэ… плюс-минус. Вам все понятно?
— Пожалуй. А отпечатки пальцев у трупа сохранились?
— Нет. Для идентификации категорически непригодны.
— Что-то еще приметное есть? — спросил Андрей.
— Есть, господа, есть! Еще и как есть! — сказал эксперт таким голосом, что стало ясно: действительно есть.
— Что же? — спросил Обнорский после паузы. Боротынцев тоже выдержал паузу, потом сказал:
— Труп пролежал в земле совсем недолго — два-три дня. Максимум. А скорее всего — не более суток.
— Почему? На чем основывается ваш вывод?
— Потому что он, можно сказать, стерилен. В нем нет никаких личинок насекомых! — торжественно произнес эксперт.
— Ну и что это означает?
— Неужели непонятно, что это означает? Характер гнилостных изменений дает — как минимум! — месячный «возраст» трупа. Даже с учетом возможной химобработки с целью искусственного «старения». А на теле ни одной личинки! Так, господа, не бывает. Если тело хранится в земле, на нем обязательно откладывают личинки насекомые. Тело хранили где-то в другом месте. Причем хранили в герметичной упаковке… Вот именно об этом мне велели молчать.
— А кто, Дмитрий Исаич, велел вам молчать? — снова спросил Андрей.
Эксперт посмотрел на него ехидно, пьяновато и погрозил пальцем.
— К Затуле, — сказал он, — к Затуле! Все вопросы к ней.
— А почему к ней?
— Потому что к ней. Я все сказал и больше не скажу НИ-ЧЕ-ГО. Понятно вам?
— Понятно. А хоть на труп-то можно взглянуть?
— Нельзя.
— Да бросьте вы, Дмитрий Исаич. Вы так интересно рассказывали! Можно нам взглянуть на труп?
— Нельзя, господа, нельзя. Нету у меня трупа.
Повзло и Обнорский переглянулись.
— Простите, — сказал Андрей. — Простите, а где же он?
— Изъяли вчера. Увезли. А руку забрала Затула.
Коля Повзло приоткрыл рот. Боротынцев захохотал.
***
Когда они вышли из помещения морга, было им немножко не по себе.Сверкало солнце, и плыли в небе белые завитки облаков. Грелся на скамеечке толстый рыжий кот, косил сонным глазом. Все вокруг было тихо, мирно и безмятежно. Теплый ветер слегка шевелил ветви деревьев… за белой кирпичной стеной морга, в облаке тяжелого трупного запаха, сидел сильно нетрезвый человек в несвежем халате. Только что он рассказал такое, от чего волосы могут встать дыбом.
***
— …А руку забрала Затула.Повзло приоткрыл рот. Боротынцев захохотал. Обнорскому хотелось схватить эксперта за ворот халата, тряхнуть и спросить: «Что ты мелешь? Что ты несешь, трупорез? Какую руку?! Какую, к черту, руку забрала Затула?…» Он сдержался. Он закурил и спросил:
— Простите, Дмитрий Исаич, я не понял. Какую руку забрала Затула?
— Правую. Правую руку забрала.
— Зачем?
— На холодец, — ответил эксперт и снова захохотал. Андрей и Коля переглянулись: белая горячка? А черт его знает!… Желание тряхнуть эксперта или врезать ему по «персональному компьютеру» стало еще сильнее. Обнорский затянулся и сказал:
— Честное слово — ничего не понял. Объяснитесь, Дмитрий Исаич.
И Боротынцев «объяснился»: он тоже долго не понимал, что труп принадлежит Горделадзе. Труп и труп. Не первый и не последний. Их каждый день на Украине десятками находят… Зарезанных, зарубленных, застреленных! А сколько самоубийц вынимают из петли — вы знаете? А сколько дохнет наркоманов? А сколько каждую зиму замерзает бомжей и беспризорников?… То-то, р-р-расследователи! Мать вашу! Сидите в сытеньком Киеве… пардон, в Москве… пардон, в Питере… а впрочем, какая на х… разница?! Сидите в своих столицах и ни хера вы не понимаете. В политику все играете. А политика-то вся к одному сводится: кто к пирогу дорвался, тот и отрезал себе кусок. Другим — шиш. Другим — хер смачнi. Сторонiм вiзд заборонено… А Бунчуки, Лазаренки, Тимошенки все воруют, воруют… Все тащут, бляди.
Алкоголь уже давил на мозг эксперта стопудовой тяжестью, речь сделалась неровной, временами бессвязной. Паузы между фразами становились все длинней. Обнорский и Повзло слушали этот монолог отстраненно. К теме, которая привела их сюда, «поток сознания» Боротынцева не имел никакого отношения… Ломая спички, эксперт долго прикуривал. Прикурил наконец и поднял глаза на Обнорского.
— Горделадзе! — сказал он. — Горделадзе…
Конечно, сначала он не связал голого, безголового мертвеца с киевским журналистом… труп и труп. И даже перстень не подтолкнул его к этой мысли. И кулончик найденный не подтолкнул. Случайно вдруг в голове вспыхнуло… потом, через день! Сидели вечером с Панасом… Панас Игоревич — главврач местный… сидели, выпивали, зашел разговор о Горделадзе… сейчас все говорят о Горделадзе… И — как вспыхнуло в голове: вот! Вот оно — срослось все! Я враз вспомнил ориентировку. Панаса Игоревича бросил, побежал в морг…
— Когда это было? — спросил Повзло.
— А?
— Когда вы поняли, что таращанское тело — это тело Горделадзе?
— Давно…
— Хороший ответ. А точнее?
— Пятого, кажется, ноября.
— Что было дальше?
Дальше было так: он пошел к Петренко — следователю прокуратуры: это — Горделадзе! А Петренко — дура дурой — испугалась. «Ох, — говорит, — только этого нам не хватало, Дмитрий Исаич…» Да и ее понять можно — без году неделя бабенка на следствии, кроме пьяных драк ничего и не вела… А тут — Горделадзе!
«Ой, — кричит дурища, — караул. Без ножа, Исаич, режешь. Только нам этого хохляцкого грузина не хватало…» В общем, подал бумаги по инстанциям. Но ведь никому ничего не надо. Ментам — не надо, прокуратуре — тоже не надо… все пишут бумажки. Стулья жопой полируют, лохи гребаные. И тогда он позвонил Затуле. Он позвонил Затуле, и на другой день она приехала. Берию с собой притащила… «Кого-кого?» — спросил Повзло. «Лоха кавказского. Ну чистый Берия, только без пенсне. Зато в очечках, и зовут — не поверите — Лаврентий».
— Поверим, — сказал Коля. Он сразу опознал человека, которого так колоритно описал эксперт.
…Алена привезла с собой медицинские документы Горделадзе. Сказала, что в Абхазии Георгий попал под минометный обстрел. В правой руке остались мелкие осколки… И тогда эксперт ОТДЕЛИЛ КИСТЬ ПРАВОЙ РУКИ ТРУПА. (Обнорский и Повзло переглянулись. История все больше превращалась в нечто совершенно невообразимое, кошмарно-голливудское… В углу комнаты как будто сидел Стивен Кинг, а за его плечом прятался в тени педагог Сливко [Анатолий Сливко — маньяк-расчленитель. Заслуженный учитель РСФСР], жутко было и противно…) Он отделил кисть руки и отнес в соседний корпус, на рентген.
Рентген показал наличие мелких металлических осколков!… Затулу колотило… Ее колотило, а Берия ее успокаивал, давал какие-то таблетки. Потом они пошли искать машину.
— Какую машину?
— Грузовую. На легковухе труп не повезешь.
— Вы собирались отдать им тело? — спросил Андрей.
— А на х… оно мне? — ответил Боротынцев. — Пусть забирают.
— И они забрали?
— Не успели. Приехали киевские менты и сами забрали. А мне сказали, чтобы я помалкивал… не желаете выпить?
После рассказа эксперта самое то было бы выпить. Хлебнуть из бутылки с черепом и надписью «ЯД!». Запить водой из старого чайника с потрескавшейся синей эмалью и заорать что-нибудь матерное, злое, обращенное непонятно к кому… к эксперту? К мертвому, обезглавленному, лишенному еще и руки Горделадзе? К самому себе?
— Спасибо. Не желаем.
Они вышли из морга. Сверкало в небе солнце, и плыли белые завитки облаков.
***
В Тараще зашли и в прокуратуру. Следователь Петренко оказалась на месте. Визит журналистов (да еще иностранных журналистов!) застал ее врасплох. Она темнила, путалась в датах, событиях, фамилиях. Возможно, от растерянности. А возможно — нет. После вопроса: кто и на каком основании изъял труп из морга? — занервничала и, сославшись на занятость, выставила Обнорского и Повзло из кабинета.Андрей с Николаем захотели пообщаться с прокурором, но прокурора, как на грех, не было — его вызвали в Киев. Вышли из здания прокуратуры, сели в машину, закурили.
— Похоже, — сказал Повзло, — госпожа Петренко не очень-то искренна с нами.
— Похоже, — ответил Обнорский, — ей тоже посоветовали не трепать языком. Ладно, поехали к Сушкам.
Метрах в тридцати от здания прокуратуры стояла серая «пятерка». Мужчина на заднем сиденье щелкал затвором «Никона».
Разговор с Сушками не принес ничего нового. Старший Сушок уже несколько осмелел, оправился, сам попросил пять гривен на бутылку. Синяк у него начал менять цвет. Пять гривен ему дали. Он оживился и рассказал, что с трупом — дело-то серьезное… ото, какое серьезное!… В поселке говорят, что на дороге, недалеко от того места, где нашли тело, люди видели дорогой джип. А рядом с ним — женщину с автоматом в руках. Причем женщина стояла так, чтобы закрыть собой номер. Было это дня за два до обнаружения тела… Ох, нечисто тут, нечисто.