Страница:
Так – в заботах и перевязках – прошла неделя. Муторно, обыденно. но выхаживание пациента после операции – едва ли не половина успеха.
Настал день, когда я с лёгким сердцем снял швы.
– Ну, Ксения, на том будем прощаться. Тяжёлого не поднимай, плясать можно будет через месяц – не ранее. Через недельку загляну, проведаю. Будет плохо – пусть батюшка за мной пришлёт.
– Спасибо, Юрий. Я уже хорошо себя чувствую – как раньше.
– Не забудь на свадьбу пригласить.
– Какая свадьба – у меня даже жениха нет.
– Будет, появится вскорости. Хворала ты сильно – о том все знали, а кому жена больная нужна? Ты теперь в свет выйди, в церковь сходи. Пусть все видят, что здорова ты. Вот женихи и объявятся. Девка ты красивая, подточила тебя болезнь немного – да это дело поправимое. Икру поешь да фруктов. Через недельку румянец на щеках заиграет – парни глаз не отведут.
– Да ну тебя! – Ксения засмущалась.
Я поклонился и, забрав сумку с инструментами, вышел из дома. Завидев меня, слуга кинулся открывать ворота. Так и должно быть – встречают по одёжке, провожают по уму.
Дома у Ефросиньи всё было спокойно, тихо и уютно. Поздоровавшись, я первым делом спросил:
– Как конь? Кормлен ли?
– Да знакомец твой, Ксандр, слугу присылал дважды в день, так тот поил, кормил, вычёсывал – даже на улицу выводил, чтобы не застоялся.
Молодец купец, сдержал слово, должник я его.
А вскоре пожаловал и он сам. Обнял меня, похлопал по плечам.
– Вижу, живой-здоровый. Стало быть, хорошо всё прошло.
– Как видишь. Спасибо за коня.
– На том стоим, слово же дал. Пошли в корчму какую-нибудь, посидим, отметим твоё возвращение.
– Давай, я не против. Ты местный, веди, где вкусно кормят.
Мы с купцом отправились в город, зашли в трапезную на Монастырской. Зал был большой, народа много, не поговоришь по душам. Но, едва завидев Александра, хозяин выскочил из-за стойки и поспешил навстречу с приветствиями.
– Ксандр! Как я рад тебя видеть! Ты с гостем?
– Мой хороший знакомец и лучший лекарь в городе – Юрий Кожин, – представил меня купец.
– Гостям мы завсегда рады! Пройдите в комнату, там спокойнее будет.
Мы прошли по коридору мимо кухни и зашли в небольшую уютную комнату. По нынешнему – кабинет для VIP-персон. Чистый стол со скатертью, стулья вокруг, а не лавки. Почти мгновенно появившийся половой принял заказ.
Кормили в трактире и в самом деле вкусно, а вино было просто отменным.
Мы сидели допоздна: обмыли успешную операцию и моё счастливое возвращение, потом – начало моей лекарской работы во граде Владимире, затем за дружбу, далее я уже помню смутно. А уж как до дома добрался – вообще полный провал в памяти.
Но утром Ефросинья сказала, что привёл меня Александр. Сам едва на ногах стоял, но до двери довёл. Экий молодчина!
Отоспавшись, после обеда я отправился на торг: надо было одежонки подкупить, а то уж пообносился – не амбал, чай.
А там уж разговоров да слухов полно, да и где новости узнавать, как не на торгу. Сегодня в Успенском соборе, оказывается, была вся семья наместника. Ну, то, что сам он был, да жена его – не новость. Дочка пришла – вот что интересно, про которую раньше говорили, что недужная очень, чуть ли не при смерти. А ноне на заутренней службе – жива да здорова. Удивительно сие, стало быть – раньше-то врали?
Слушал я все эти разговоры с удовольствием – всё-таки приложил свою руку к выздоровлению Ксении.
Через неделю решил посетить с визитом дом наместника.
На стук ворота открыл привратник – тот самый, который дал мне от ворот поворот и которого наказывали плетьми. Пренебрежительное выражение его лица тут же сменилось на подобострастное, даже заискивающее.
– Хозяина нет дома.
– Я к боярыне и дочке.
– Милости просим.
Привратник распахнул калитку пошире, согнулся в поклоне. Едва я ступил в сени, слуга с поклоном принял тулуп, проводил в трапезную и исчез.
Через некоторое время по лестнице застучали каблучки, и выпорхнула Ксения, а за ней вальяжно и степенно спускалась боярыня.
Ксению было не узнать! После операции прошло-то чуть меньше трёх недель, а расцвела-то девочка как, похорошела.
Я был удивлён произошедшими переменами и обрадован, что скрывать. Когда женщина болеет – видно сразу. Непокрашена, раздевается без стеснения. А как только здоровье идёт на поправку – губки красит, за причёской следит, а раздевается со смущением.
Я притворно ахнул:
– Кого я вижу? Это ли тот почти увядший цветочек, который я увидел в первый раз? Уста сахарные, бровями союзна, стан стройный! Ты ли это, Ксения?
Моя неприкрытая лесть и восхищение были девушке приятны. На щёчках выступил румянец смущения. Да и как её не понять? Подружки уж замужем, а она в постели провалялась, в то время как с женихами миловаться надо. Выпал из её жизни волнующий кусок юности, и теперь Ксения явно старалась добрать то, что упустила из-за хвори. Мои комплименты девушка впитывала как губка воду. Я бы ещё говорил, да боярыни постеснялся. Будучи в Порте, наслушался цветистых восточных речей дворцовых подхалимов и поэтов и теперь сам мог бы расточать сладкозвучный елей.
Зардевшаяся Ксения была польщена.
– Я, нравлюсь? – кокетливо спросила она, немного смущаясь в присутствии строгой матери.
– Нет слов, я просто сражён твоей красотой.
Ксения крутанулась передо мной на одном каблучке. И впрямь хороша!
– Как себя чувствуешь?
– Как никогда! Ты просто чародей, Юрий.
– Рад слышать и видеть. Ничего не беспокоит?
– Нет, нет, нет, – пропела Ксения.
Я уж и сам видел, что девчонка здорова. И первый признак этого – глаза. У здоровых людей они прямо блестят и светятся – радостью жизни и счастьем.
Осматривать девушку не стал. Такое платье служанки полчаса снимать будут. По европейской моде, на шнуровках сзади.
– На торгу говорят – в церкви тебя видели. Город в восхищении, только и разговоров.
Ксения снова зарделась.
– Ну что, Ксения, ты теперь здорова. Прощай!
Я поклонился и вышел.
Шёл по улице не спеша. А хорошо-то как – воздух морозный, чистый, немного с запахом дыма. Человека вылечил. Как Ксения изменилась! Что было месяц назад и сейчас – два разных человека. Я был доволен, не скрою. К купцу зайти, что ли? Поделиться радостью? Так уж и сам небось в курсе, ещё раньше меня новость на торгу узнал. Так ведь и выпить потянет, нет – не пойду пока. Купец мужик здоровый, на выпивку горазд, и крепче меня.
У дома стояла крытая кибитка. Неуж наместник прислал? Неплохо бы ему и расплатиться. Или на кол не посадил и посчитал, что и одного этого уже довольно для меня? В принципе, наместник – один из столпов царских, кои в каждом городе были, а я кто? Без роду, без племени – лекаришко неизвестный. Казнят – и не заметит никто моего исчезновения. Ну и чёрт с ним, чем богаче человек, тем жаднее. Забыть про него – и все дела.
Рассудив так, я открыл калитку и вошёл в дом. А здесь Александр собственной персоной, да не один – с ним ещё купчина незнакомый. Похоже, поважней да побогаче Ксандра будет – шуба соболья расстёгнута, из-под неё однорядка с жемчужными пуговицами видна, а на шее – цепь золотая, толщиной в палец.
Надоели мне что-то богатенькие, глаза бы мои их не видели. Понтов много! Однако виду не подал, поклонился, здравия всем пожелал. Привстали купцы с лавки, ответный поклон отвесили.
Начали, как водится, с погоды. Говорил в основном Ксандр. Второй же впился в меня пронизывающим взглядом, как будто оценивал, как на торгу. Наконец перешли к делу. Заговорил незнакомый купец.
– Я Малыхин Пётр, по батюшке Иванович.
– Кожин Юрий. Что за нужда привела ко мне?
– Именно что нужда. На торгу немало прослышан об исцелении чудесном Ксении, дочери наместника. Знаю – болела тяжко и тут – такое говорят… Не поверил словам, грешен, сам на заутреню пошёл, убедился – не врут люди, истинно так! Надежду во мне сие видение вселило. Духом я воспрянул.
– Пока я про беду твою не услышал – одни слова.
– А я не сказал? Жена у меня болеет. Посмотреть бы её надо, попользовать.
– Что болит?
– Нешто я лекарь? За тем и приехал. Вот Ксандр сказал – знакомец он тебе, не откажешь, мол.
– Хорошо, поехали, посмотрим жену, там и решим – смогу я помочь или бессилен.
– Да как же бессилен!? Вона – дочку наместникову с одра поднял. А у меня жена-то сама ходит, болеет только, мается, бедняжка.
В голосе купца послышалась тоска.
Мы сели в кибитку, возничий щёлкнул кнутом. Ехать было всего ничего – меньше квартала. Однако положение купца обязывало. Ну никак не можно пешком идти, разве что в церковь.
Сани парадные у купца были ничуть не меньше и не хуже, чем у наместника. И дом по простору не уступал, только, может, слуг поменьше, так вероятно – не всех видел. Богато живёт купец, с размахом.
Пётр поймал мой взгляд на его хоромы, улыбнулся самодовольно – и мы, мол, не лаптем щи хлебаем.
Навстречу нам вышла миловидная женщина лет тридцати пяти, вынесла корец с горячим сбитнем. Вначале выпил Ксандр, и слуга тут же подал купчихе полный корец.
Теперь уже выпил до дна я.
– Вот знакомься, Меланья, лекаря знатного тебе привёз. Помнишь, вчера я ходил в Успенский собор, дочку наместникову смотреть, что чудом выздоровела? А чудо руками своими сотворил вот он. Пока другие удивляются – кто смог такое? – я уже подсуетился, других тугодумов опередил.
Радость купца была прямо мальчишеской. Наверное, он и в торговом деле такой – соображает быстрее всех. Уважаю таких – пока другие репу чешут да в носу ковыряют, раздумывая, он уже успеет дело обстряпать.
– Мне бы осмотреть твою жену, Пётр.
– Да за ради бога, для того и приехали.
Жена купца повернулась и пошла в свою комнату, я последовал за ней. Внешне она не производила впечатления тяжко больной. Может, перестраховался Пётр?
Расспросив дотошно Меланью – это называлось в медицине сборами жалоб и анамнезом, я тщательно её осмотрел. Нет, не перестраховался Пётр, похоже – камень в левой почке у женщины.
– Травы пила какие-нибудь?
– Пила, что травник давал.
– Легче после лечения было?
– Ненадолго.
Я задумался. Даже маленький камень может вызвать сильные болевые приступы, да такие, что на стену от боли полезешь.
Микролиты успешно лекарствами да травами лечить можно. Большой камень если – только операция. Нет, конечно, в моё время применяли и другие методы, например – дистанционная литотрипсия. Но сейчас не о них речь, нету этих аппаратов здесь.
– Операцию делать надо, сударыня.
– Ой, боюсь я.
– Знамо дело, кому под нож ложиться охота.
– С мужем посоветуюсь.
– Твоё дело, только не у мужа болит, а у тебя, тебе и решать.
Мы вернулись в трапезную. Я коротко рассказал, как обстоят дела со здоровьем у Меланьи.
– А что думать, – сразу заявил Пётр. – Больная – вот она, лекарь здесь, деньги тут.
Он похлопал себя по кошелю на поясе.
Меланья опять взялась за своё:
– Боюсь я.
Пётр и слушать не стал:
– Решено, вот моё слово. Когда?
– Завтра, с утра. Стол приготовь, холста белёного побольше, воды тёплой. Сама пусть искупается, но париться не надо. Комнатку для меня надобно. После операции придётся мне с недельку у вас пожить, за больной понаблюдать. Положено так.
– Да хоть весь этаж занимай! – хохотнул купец.
С утра я и взялся. Гладко шла операция, а потом… Внезапно в лицо ударил фонтан крови. Одной рукой я прижал кровоточащую артерию, другой вытер лицо. Слишком долго везение продолжаться не может. Попривык я к успеху, подуспокоился, расслабился. А нельзя было! К почке дополнительный сосуд подходил, что иногда случается, вот и задел я его инструментом. Я наложил на сосуд двойную лигатуру. Кровотечение остановилось. Не страшно, потеряла крови немного – с полстакана.
Но это сигнал свыше. Полная сосредоточенность! Далее я работал чётко, удалил из лоханки коралловидный камень в полкулака размером и мысленно себя похвалил. Никакие травы в данном случае не помогли бы, только операция. Представляю, как женщина мучилась.
Пациентка пошла на поправку быстро, и через неделю я снял швы.
– Всё, милая, здорова. Только впредь водичку кипячёную пей.
Я дал ещё несколько советов, собрал сумку с инструментами, вышел в трапезную.
Пётр сидел здесь, сиял улыбкой от уха до уха.
– За жену спасибо! Не зря, значит, перехватил я тебя. У нас в городе, как прослышали о тебе, искать кинулись. А я Ксандра попросил помолчать пока, не говорить, кто ты и где живёшь, если кто спрашивать станет.
Купец поднялся со стула, поклонился в пояс. Я в ответ поклонился тоже. Это ведь ритуал такой, нарушать нельзя.
– Сколько я должен?
– Двести рублей серебром.
Сумма не просто большая, а огромная. Но думаю – от него несильно убудет.
Купец удалился в соседнюю комнату, вынес мешочек и вложил мне в руку.
– Это – за работу.
Достал мешочек поменьше, вложил мне во вторую руку:
– А это от меня, за уважение, кое ты проявил к дому моему и жене, а стало быть – и к роду моему.
Купец лично проводил меня в сени, помог надеть тулуп, поднёс сумку с инструментами до кибитки.
– Лекаря до дома довези в сохранности, – наказал вознице.
Мы обменялись прощальными словами, и я поехал к себе. Вообще-то он неплохим мужиком оказался, этот купчина. А вначале не понравился он мне – слишком богатство своё выпячивал.
Я занёс домой сумку с инструментами, деньги в мешочках, поприветствовал хозяйку и вышел во двор. Вот и мой первый заработок на новом месте. Коня надо прогулять, застоялся. Уж и не помню, когда на него садился.
Я вывел Орлика из конюшни, погладил по морде. Оседлал, раскрыл ворота, вскочил в седло и рванул галопом по улице.
Выскочил в открытые городские ворота и понёсся по заснеженным полям, легко обгоняя обозы. Давно я не сидел в седле, не чувствовал азарта скорости, не ощущал морозного ветра в лицо.
Сбросив накопившееся напряжение, часа через два я вернулся домой.
А у ворот верховой меня дожидается. Ёкнуло сердце – случилось чего? Оказалось – наместник немедля к себе призывает. Так и поехал верхом.
У ворот оба спешились, завели коней во двор. Я взбежал по ступенькам, а мне уж и дверь открывают. Скинул тулуп слуге на руки и вошёл в трапезную.
Наместник-воевода, как всегда, восседал во главе стола. По левую руку боярыня сидит, одесную – дочь Ксения.
– Садись, лекарь, выпей кубок вина во здравие дочки моей.
Почему же за здравие не выпить? Выпил, тем более – вино отменного вкуса оказалось.
– Не догадываешься, зачем позвал?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
– Посыльного во Псков я посылал. Есть у меня доверенный человек, всё исполнит быстро и аккуратно. И в самом деле говорят – был такой, да исчез внезапно. Долгов за ним нет, ни в чём предосудительном не замечен.
– Чего же внимание такое к моей особе?
– Беглого преступника в городе укрывать не хочу! Вдруг ты прохвост какой или прохиндей.
Называется – здравствуйте, я ваша тётя. Я к нему с добром, а он – сыщика во Псков.
Желание у меня появилось – подняться да уйти. Видимо, наместник это почувствовал.
– Не кипятись, сиди, я ещё не всё сказал и уйти не позволял.
И чего я с ним связался? Будет впредь мне урок! Не зря говорят: «Добрыми намерениями выстлана дорога…» – известно куда.
– Озолотить я обещал? – властно продолжил наместник.
– Не помню, – дерзко ответил я.
– Не помнишь, сколько весила эта штука – ну, которую ты удалил?
– Фунтов пять-шесть.
– Держи! – Наместник кинул мне на стол мешочек, в котором явно бренчали монеты.
Я взял его в руки – тяжеловат, фунтов пять-шесть будет. До меня только сейчас дошло, что наместник на фунт опухоли дал фунт денег.
Неплохо, даже круто. Я встал и отвесил поклон:
– Спасибо, боярин!
– То-то, знай Демьяна Акинфиевича! Требователен, но справедлив. Сделал плохо – получи плетей, удивил полезностью – заимел деньгу. Дальше-то думаешь лекарством своим на пропитание зарабатывать?
– Думаю, соизволения твоего просить хотел.
– Дозволяю! После излечения дочери как не дозволить. Руки, стало быть, у тебя умелые, да голова светлая. А и помрёт кто после операции – на всё Божья воля. Хоть их всех зарежь! – пошутил по-солдафонски наместник. – Только побьют тебя после этакого. – Наместник зычно захохотал, показав все свои зубы.
Ксения и боярыня сдержанно улыбнулись.
– Ксения говорила – в церкви ей показаться надо, женихи будут. Ты что – судьбу предсказывать можешь?
– Есть немного, – слукавил я.
– Чего же дочь мою ждёт?
– Женихи появятся, свадьбу сыграете, внуки у тебя народятся.
– Внуки – это хорошо, – заулыбался Демьян. – Когда же ждать?
– Свадьбы или внуков? – попытался уточнить я.
– Того и другого.
– Свадьбы – по осени, внуков – на следующий год.
Неожиданно воевода отослал женщин из трапезной, приблизился ко мне и наклонился к самому уху.
– Насчёт свадьбы – невелико предсказание.
Наместник оглянулся – не слышит ли кто?
– Насчёт государя скажи – сколько он на троне сидеть будет?
Я, для убедительности, закатил глаза к потолку, замер. Наместник стоял рядом, не шелохнувшись и не дыша.
– Царь умрёт семнадцатого марта одна тысяча пятьсот восемьдесят четвёртого года в Москве.
– Верно ли сие?
– Число запиши, но о чём оно – никому не сказывай. За то и головы лишиться можно. Не такие люди на плаху отправлялись.
– Разумею, разумею! – кивнул головой старый воевода. – А точно ли твоё предсказание?
– Если он раньше… – я сделал паузу, – то можешь меня на кол посадить.
– Это я так, к слову.
Наместник походил по трапезной, пробормотал:
– Десять лет ещё!
Повернулся ко мне:
– А я?
– Что – «ты»?
– Со мной что будет?
– Демьян Акинфиевич! Я тебе тайну великую открыл, а ты мне – «как я?». Не могу я сразу вот так – обо всех. Великие предсказания забирают много сил.
– А ты поешь, подкрепись!
– Нет, сегодня уже не получится.
– Как жаль! Когда же скажешь?
– Через несколько дней. К тому же мои предсказания всегда сбываются, но стоят денег.
– Непременно.
Наместник вытащил из поясного кошеля две золотые монеты, по-моему – ефимки, и сунул мне в руку.
– Вот смотрю я на тебя, Юрий, и глазам не верю. Повезло мне, сама судьба тебя ко мне привела – дочь вылечил, на ноги поставил, предсказание – очень важное, заметь! – от тебя получил. Хоть и не боярского ты звания – из простолюдинов, а полезен зело и умен – не отнять сего. Непременно заходи.
Я откланялся и вышел.
Прислуга подвела ко мне коня, заботливо укрытого попоной, отворили ворота. Несколько минут скачки – и я дома.
Повезло сегодня – денег заработал и в глазах наместника поднялся. Только прекращать с предсказаниями надо – не настолько я историю помню, ошибиться могу. Нет, конечно, дату смерти Ивана Грозного помню – потому и сказал. но с другими предсказаниями лучше не соваться. Не положения лишиться можно – головы! Или из города с позором изгонят.
Сам к наместнику не пойду – вспомнит если только да посыльного пришлёт.
Глава II
Настал день, когда я с лёгким сердцем снял швы.
– Ну, Ксения, на том будем прощаться. Тяжёлого не поднимай, плясать можно будет через месяц – не ранее. Через недельку загляну, проведаю. Будет плохо – пусть батюшка за мной пришлёт.
– Спасибо, Юрий. Я уже хорошо себя чувствую – как раньше.
– Не забудь на свадьбу пригласить.
– Какая свадьба – у меня даже жениха нет.
– Будет, появится вскорости. Хворала ты сильно – о том все знали, а кому жена больная нужна? Ты теперь в свет выйди, в церковь сходи. Пусть все видят, что здорова ты. Вот женихи и объявятся. Девка ты красивая, подточила тебя болезнь немного – да это дело поправимое. Икру поешь да фруктов. Через недельку румянец на щеках заиграет – парни глаз не отведут.
– Да ну тебя! – Ксения засмущалась.
Я поклонился и, забрав сумку с инструментами, вышел из дома. Завидев меня, слуга кинулся открывать ворота. Так и должно быть – встречают по одёжке, провожают по уму.
Дома у Ефросиньи всё было спокойно, тихо и уютно. Поздоровавшись, я первым делом спросил:
– Как конь? Кормлен ли?
– Да знакомец твой, Ксандр, слугу присылал дважды в день, так тот поил, кормил, вычёсывал – даже на улицу выводил, чтобы не застоялся.
Молодец купец, сдержал слово, должник я его.
А вскоре пожаловал и он сам. Обнял меня, похлопал по плечам.
– Вижу, живой-здоровый. Стало быть, хорошо всё прошло.
– Как видишь. Спасибо за коня.
– На том стоим, слово же дал. Пошли в корчму какую-нибудь, посидим, отметим твоё возвращение.
– Давай, я не против. Ты местный, веди, где вкусно кормят.
Мы с купцом отправились в город, зашли в трапезную на Монастырской. Зал был большой, народа много, не поговоришь по душам. Но, едва завидев Александра, хозяин выскочил из-за стойки и поспешил навстречу с приветствиями.
– Ксандр! Как я рад тебя видеть! Ты с гостем?
– Мой хороший знакомец и лучший лекарь в городе – Юрий Кожин, – представил меня купец.
– Гостям мы завсегда рады! Пройдите в комнату, там спокойнее будет.
Мы прошли по коридору мимо кухни и зашли в небольшую уютную комнату. По нынешнему – кабинет для VIP-персон. Чистый стол со скатертью, стулья вокруг, а не лавки. Почти мгновенно появившийся половой принял заказ.
Кормили в трактире и в самом деле вкусно, а вино было просто отменным.
Мы сидели допоздна: обмыли успешную операцию и моё счастливое возвращение, потом – начало моей лекарской работы во граде Владимире, затем за дружбу, далее я уже помню смутно. А уж как до дома добрался – вообще полный провал в памяти.
Но утром Ефросинья сказала, что привёл меня Александр. Сам едва на ногах стоял, но до двери довёл. Экий молодчина!
Отоспавшись, после обеда я отправился на торг: надо было одежонки подкупить, а то уж пообносился – не амбал, чай.
А там уж разговоров да слухов полно, да и где новости узнавать, как не на торгу. Сегодня в Успенском соборе, оказывается, была вся семья наместника. Ну, то, что сам он был, да жена его – не новость. Дочка пришла – вот что интересно, про которую раньше говорили, что недужная очень, чуть ли не при смерти. А ноне на заутренней службе – жива да здорова. Удивительно сие, стало быть – раньше-то врали?
Слушал я все эти разговоры с удовольствием – всё-таки приложил свою руку к выздоровлению Ксении.
Через неделю решил посетить с визитом дом наместника.
На стук ворота открыл привратник – тот самый, который дал мне от ворот поворот и которого наказывали плетьми. Пренебрежительное выражение его лица тут же сменилось на подобострастное, даже заискивающее.
– Хозяина нет дома.
– Я к боярыне и дочке.
– Милости просим.
Привратник распахнул калитку пошире, согнулся в поклоне. Едва я ступил в сени, слуга с поклоном принял тулуп, проводил в трапезную и исчез.
Через некоторое время по лестнице застучали каблучки, и выпорхнула Ксения, а за ней вальяжно и степенно спускалась боярыня.
Ксению было не узнать! После операции прошло-то чуть меньше трёх недель, а расцвела-то девочка как, похорошела.
Я был удивлён произошедшими переменами и обрадован, что скрывать. Когда женщина болеет – видно сразу. Непокрашена, раздевается без стеснения. А как только здоровье идёт на поправку – губки красит, за причёской следит, а раздевается со смущением.
Я притворно ахнул:
– Кого я вижу? Это ли тот почти увядший цветочек, который я увидел в первый раз? Уста сахарные, бровями союзна, стан стройный! Ты ли это, Ксения?
Моя неприкрытая лесть и восхищение были девушке приятны. На щёчках выступил румянец смущения. Да и как её не понять? Подружки уж замужем, а она в постели провалялась, в то время как с женихами миловаться надо. Выпал из её жизни волнующий кусок юности, и теперь Ксения явно старалась добрать то, что упустила из-за хвори. Мои комплименты девушка впитывала как губка воду. Я бы ещё говорил, да боярыни постеснялся. Будучи в Порте, наслушался цветистых восточных речей дворцовых подхалимов и поэтов и теперь сам мог бы расточать сладкозвучный елей.
Зардевшаяся Ксения была польщена.
– Я, нравлюсь? – кокетливо спросила она, немного смущаясь в присутствии строгой матери.
– Нет слов, я просто сражён твоей красотой.
Ксения крутанулась передо мной на одном каблучке. И впрямь хороша!
– Как себя чувствуешь?
– Как никогда! Ты просто чародей, Юрий.
– Рад слышать и видеть. Ничего не беспокоит?
– Нет, нет, нет, – пропела Ксения.
Я уж и сам видел, что девчонка здорова. И первый признак этого – глаза. У здоровых людей они прямо блестят и светятся – радостью жизни и счастьем.
Осматривать девушку не стал. Такое платье служанки полчаса снимать будут. По европейской моде, на шнуровках сзади.
– На торгу говорят – в церкви тебя видели. Город в восхищении, только и разговоров.
Ксения снова зарделась.
– Ну что, Ксения, ты теперь здорова. Прощай!
Я поклонился и вышел.
Шёл по улице не спеша. А хорошо-то как – воздух морозный, чистый, немного с запахом дыма. Человека вылечил. Как Ксения изменилась! Что было месяц назад и сейчас – два разных человека. Я был доволен, не скрою. К купцу зайти, что ли? Поделиться радостью? Так уж и сам небось в курсе, ещё раньше меня новость на торгу узнал. Так ведь и выпить потянет, нет – не пойду пока. Купец мужик здоровый, на выпивку горазд, и крепче меня.
У дома стояла крытая кибитка. Неуж наместник прислал? Неплохо бы ему и расплатиться. Или на кол не посадил и посчитал, что и одного этого уже довольно для меня? В принципе, наместник – один из столпов царских, кои в каждом городе были, а я кто? Без роду, без племени – лекаришко неизвестный. Казнят – и не заметит никто моего исчезновения. Ну и чёрт с ним, чем богаче человек, тем жаднее. Забыть про него – и все дела.
Рассудив так, я открыл калитку и вошёл в дом. А здесь Александр собственной персоной, да не один – с ним ещё купчина незнакомый. Похоже, поважней да побогаче Ксандра будет – шуба соболья расстёгнута, из-под неё однорядка с жемчужными пуговицами видна, а на шее – цепь золотая, толщиной в палец.
Надоели мне что-то богатенькие, глаза бы мои их не видели. Понтов много! Однако виду не подал, поклонился, здравия всем пожелал. Привстали купцы с лавки, ответный поклон отвесили.
Начали, как водится, с погоды. Говорил в основном Ксандр. Второй же впился в меня пронизывающим взглядом, как будто оценивал, как на торгу. Наконец перешли к делу. Заговорил незнакомый купец.
– Я Малыхин Пётр, по батюшке Иванович.
– Кожин Юрий. Что за нужда привела ко мне?
– Именно что нужда. На торгу немало прослышан об исцелении чудесном Ксении, дочери наместника. Знаю – болела тяжко и тут – такое говорят… Не поверил словам, грешен, сам на заутреню пошёл, убедился – не врут люди, истинно так! Надежду во мне сие видение вселило. Духом я воспрянул.
– Пока я про беду твою не услышал – одни слова.
– А я не сказал? Жена у меня болеет. Посмотреть бы её надо, попользовать.
– Что болит?
– Нешто я лекарь? За тем и приехал. Вот Ксандр сказал – знакомец он тебе, не откажешь, мол.
– Хорошо, поехали, посмотрим жену, там и решим – смогу я помочь или бессилен.
– Да как же бессилен!? Вона – дочку наместникову с одра поднял. А у меня жена-то сама ходит, болеет только, мается, бедняжка.
В голосе купца послышалась тоска.
Мы сели в кибитку, возничий щёлкнул кнутом. Ехать было всего ничего – меньше квартала. Однако положение купца обязывало. Ну никак не можно пешком идти, разве что в церковь.
Сани парадные у купца были ничуть не меньше и не хуже, чем у наместника. И дом по простору не уступал, только, может, слуг поменьше, так вероятно – не всех видел. Богато живёт купец, с размахом.
Пётр поймал мой взгляд на его хоромы, улыбнулся самодовольно – и мы, мол, не лаптем щи хлебаем.
Навстречу нам вышла миловидная женщина лет тридцати пяти, вынесла корец с горячим сбитнем. Вначале выпил Ксандр, и слуга тут же подал купчихе полный корец.
Теперь уже выпил до дна я.
– Вот знакомься, Меланья, лекаря знатного тебе привёз. Помнишь, вчера я ходил в Успенский собор, дочку наместникову смотреть, что чудом выздоровела? А чудо руками своими сотворил вот он. Пока другие удивляются – кто смог такое? – я уже подсуетился, других тугодумов опередил.
Радость купца была прямо мальчишеской. Наверное, он и в торговом деле такой – соображает быстрее всех. Уважаю таких – пока другие репу чешут да в носу ковыряют, раздумывая, он уже успеет дело обстряпать.
– Мне бы осмотреть твою жену, Пётр.
– Да за ради бога, для того и приехали.
Жена купца повернулась и пошла в свою комнату, я последовал за ней. Внешне она не производила впечатления тяжко больной. Может, перестраховался Пётр?
Расспросив дотошно Меланью – это называлось в медицине сборами жалоб и анамнезом, я тщательно её осмотрел. Нет, не перестраховался Пётр, похоже – камень в левой почке у женщины.
– Травы пила какие-нибудь?
– Пила, что травник давал.
– Легче после лечения было?
– Ненадолго.
Я задумался. Даже маленький камень может вызвать сильные болевые приступы, да такие, что на стену от боли полезешь.
Микролиты успешно лекарствами да травами лечить можно. Большой камень если – только операция. Нет, конечно, в моё время применяли и другие методы, например – дистанционная литотрипсия. Но сейчас не о них речь, нету этих аппаратов здесь.
– Операцию делать надо, сударыня.
– Ой, боюсь я.
– Знамо дело, кому под нож ложиться охота.
– С мужем посоветуюсь.
– Твоё дело, только не у мужа болит, а у тебя, тебе и решать.
Мы вернулись в трапезную. Я коротко рассказал, как обстоят дела со здоровьем у Меланьи.
– А что думать, – сразу заявил Пётр. – Больная – вот она, лекарь здесь, деньги тут.
Он похлопал себя по кошелю на поясе.
Меланья опять взялась за своё:
– Боюсь я.
Пётр и слушать не стал:
– Решено, вот моё слово. Когда?
– Завтра, с утра. Стол приготовь, холста белёного побольше, воды тёплой. Сама пусть искупается, но париться не надо. Комнатку для меня надобно. После операции придётся мне с недельку у вас пожить, за больной понаблюдать. Положено так.
– Да хоть весь этаж занимай! – хохотнул купец.
С утра я и взялся. Гладко шла операция, а потом… Внезапно в лицо ударил фонтан крови. Одной рукой я прижал кровоточащую артерию, другой вытер лицо. Слишком долго везение продолжаться не может. Попривык я к успеху, подуспокоился, расслабился. А нельзя было! К почке дополнительный сосуд подходил, что иногда случается, вот и задел я его инструментом. Я наложил на сосуд двойную лигатуру. Кровотечение остановилось. Не страшно, потеряла крови немного – с полстакана.
Но это сигнал свыше. Полная сосредоточенность! Далее я работал чётко, удалил из лоханки коралловидный камень в полкулака размером и мысленно себя похвалил. Никакие травы в данном случае не помогли бы, только операция. Представляю, как женщина мучилась.
Пациентка пошла на поправку быстро, и через неделю я снял швы.
– Всё, милая, здорова. Только впредь водичку кипячёную пей.
Я дал ещё несколько советов, собрал сумку с инструментами, вышел в трапезную.
Пётр сидел здесь, сиял улыбкой от уха до уха.
– За жену спасибо! Не зря, значит, перехватил я тебя. У нас в городе, как прослышали о тебе, искать кинулись. А я Ксандра попросил помолчать пока, не говорить, кто ты и где живёшь, если кто спрашивать станет.
Купец поднялся со стула, поклонился в пояс. Я в ответ поклонился тоже. Это ведь ритуал такой, нарушать нельзя.
– Сколько я должен?
– Двести рублей серебром.
Сумма не просто большая, а огромная. Но думаю – от него несильно убудет.
Купец удалился в соседнюю комнату, вынес мешочек и вложил мне в руку.
– Это – за работу.
Достал мешочек поменьше, вложил мне во вторую руку:
– А это от меня, за уважение, кое ты проявил к дому моему и жене, а стало быть – и к роду моему.
Купец лично проводил меня в сени, помог надеть тулуп, поднёс сумку с инструментами до кибитки.
– Лекаря до дома довези в сохранности, – наказал вознице.
Мы обменялись прощальными словами, и я поехал к себе. Вообще-то он неплохим мужиком оказался, этот купчина. А вначале не понравился он мне – слишком богатство своё выпячивал.
Я занёс домой сумку с инструментами, деньги в мешочках, поприветствовал хозяйку и вышел во двор. Вот и мой первый заработок на новом месте. Коня надо прогулять, застоялся. Уж и не помню, когда на него садился.
Я вывел Орлика из конюшни, погладил по морде. Оседлал, раскрыл ворота, вскочил в седло и рванул галопом по улице.
Выскочил в открытые городские ворота и понёсся по заснеженным полям, легко обгоняя обозы. Давно я не сидел в седле, не чувствовал азарта скорости, не ощущал морозного ветра в лицо.
Сбросив накопившееся напряжение, часа через два я вернулся домой.
А у ворот верховой меня дожидается. Ёкнуло сердце – случилось чего? Оказалось – наместник немедля к себе призывает. Так и поехал верхом.
У ворот оба спешились, завели коней во двор. Я взбежал по ступенькам, а мне уж и дверь открывают. Скинул тулуп слуге на руки и вошёл в трапезную.
Наместник-воевода, как всегда, восседал во главе стола. По левую руку боярыня сидит, одесную – дочь Ксения.
– Садись, лекарь, выпей кубок вина во здравие дочки моей.
Почему же за здравие не выпить? Выпил, тем более – вино отменного вкуса оказалось.
– Не догадываешься, зачем позвал?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
– Посыльного во Псков я посылал. Есть у меня доверенный человек, всё исполнит быстро и аккуратно. И в самом деле говорят – был такой, да исчез внезапно. Долгов за ним нет, ни в чём предосудительном не замечен.
– Чего же внимание такое к моей особе?
– Беглого преступника в городе укрывать не хочу! Вдруг ты прохвост какой или прохиндей.
Называется – здравствуйте, я ваша тётя. Я к нему с добром, а он – сыщика во Псков.
Желание у меня появилось – подняться да уйти. Видимо, наместник это почувствовал.
– Не кипятись, сиди, я ещё не всё сказал и уйти не позволял.
И чего я с ним связался? Будет впредь мне урок! Не зря говорят: «Добрыми намерениями выстлана дорога…» – известно куда.
– Озолотить я обещал? – властно продолжил наместник.
– Не помню, – дерзко ответил я.
– Не помнишь, сколько весила эта штука – ну, которую ты удалил?
– Фунтов пять-шесть.
– Держи! – Наместник кинул мне на стол мешочек, в котором явно бренчали монеты.
Я взял его в руки – тяжеловат, фунтов пять-шесть будет. До меня только сейчас дошло, что наместник на фунт опухоли дал фунт денег.
Неплохо, даже круто. Я встал и отвесил поклон:
– Спасибо, боярин!
– То-то, знай Демьяна Акинфиевича! Требователен, но справедлив. Сделал плохо – получи плетей, удивил полезностью – заимел деньгу. Дальше-то думаешь лекарством своим на пропитание зарабатывать?
– Думаю, соизволения твоего просить хотел.
– Дозволяю! После излечения дочери как не дозволить. Руки, стало быть, у тебя умелые, да голова светлая. А и помрёт кто после операции – на всё Божья воля. Хоть их всех зарежь! – пошутил по-солдафонски наместник. – Только побьют тебя после этакого. – Наместник зычно захохотал, показав все свои зубы.
Ксения и боярыня сдержанно улыбнулись.
– Ксения говорила – в церкви ей показаться надо, женихи будут. Ты что – судьбу предсказывать можешь?
– Есть немного, – слукавил я.
– Чего же дочь мою ждёт?
– Женихи появятся, свадьбу сыграете, внуки у тебя народятся.
– Внуки – это хорошо, – заулыбался Демьян. – Когда же ждать?
– Свадьбы или внуков? – попытался уточнить я.
– Того и другого.
– Свадьбы – по осени, внуков – на следующий год.
Неожиданно воевода отослал женщин из трапезной, приблизился ко мне и наклонился к самому уху.
– Насчёт свадьбы – невелико предсказание.
Наместник оглянулся – не слышит ли кто?
– Насчёт государя скажи – сколько он на троне сидеть будет?
Я, для убедительности, закатил глаза к потолку, замер. Наместник стоял рядом, не шелохнувшись и не дыша.
– Царь умрёт семнадцатого марта одна тысяча пятьсот восемьдесят четвёртого года в Москве.
– Верно ли сие?
– Число запиши, но о чём оно – никому не сказывай. За то и головы лишиться можно. Не такие люди на плаху отправлялись.
– Разумею, разумею! – кивнул головой старый воевода. – А точно ли твоё предсказание?
– Если он раньше… – я сделал паузу, – то можешь меня на кол посадить.
– Это я так, к слову.
Наместник походил по трапезной, пробормотал:
– Десять лет ещё!
Повернулся ко мне:
– А я?
– Что – «ты»?
– Со мной что будет?
– Демьян Акинфиевич! Я тебе тайну великую открыл, а ты мне – «как я?». Не могу я сразу вот так – обо всех. Великие предсказания забирают много сил.
– А ты поешь, подкрепись!
– Нет, сегодня уже не получится.
– Как жаль! Когда же скажешь?
– Через несколько дней. К тому же мои предсказания всегда сбываются, но стоят денег.
– Непременно.
Наместник вытащил из поясного кошеля две золотые монеты, по-моему – ефимки, и сунул мне в руку.
– Вот смотрю я на тебя, Юрий, и глазам не верю. Повезло мне, сама судьба тебя ко мне привела – дочь вылечил, на ноги поставил, предсказание – очень важное, заметь! – от тебя получил. Хоть и не боярского ты звания – из простолюдинов, а полезен зело и умен – не отнять сего. Непременно заходи.
Я откланялся и вышел.
Прислуга подвела ко мне коня, заботливо укрытого попоной, отворили ворота. Несколько минут скачки – и я дома.
Повезло сегодня – денег заработал и в глазах наместника поднялся. Только прекращать с предсказаниями надо – не настолько я историю помню, ошибиться могу. Нет, конечно, дату смерти Ивана Грозного помню – потому и сказал. но с другими предсказаниями лучше не соваться. Не положения лишиться можно – головы! Или из города с позором изгонят.
Сам к наместнику не пойду – вспомнит если только да посыльного пришлёт.
Глава II
Бояре, купцы и прочий люд – ремесленники из зажиточных, потянулись ко мне. С утра во дворе дома Ефросиньи уже стояла небольшая очередь страждущих. Поскольку дома своего у меня не было, а комнатушка не приспособлена для приёма пациентов, а тем более операций, то пришлось задуматься – не снять ли где дом целиком? Да и не хотелось злоупотреблять гостеприимством доброй старушки, давшей мне временный кров, стеснять её.
Опять выручил Ксандр. После недолгих поисков он предложил посмотреть дом в центре города. Дом был добротный, кирпичный, почти в центре – рядом с соборной площадью. Владелец особняка, купец, отбывал по торговым делам и сдавал дом со слугами. Меня это устраивало, и мы ударили по рукам.
Понемногу начали появляться пациенты. Владимирцы быстро прознали про новый адрес лечебницы, и постепенно небольшая очередь недужных людей во дворе дома стала обычным явлением городской жизни. Сложных пока не было, но и это радовало – рукам нужна практика.
Вскоре заявился и лично сам наместник.
Я встретил его у порога, пригласил в комнату, которую сделал приёмной.
– Прости, Демьян Акинфиевич, угостить нечем – не живу я здесь, работаю только.
– Пустое, не угощаться приехал, – снисходительно ответил наместник, оглядывая скромное убранство лечебницы.
Я насторожился. Приезд наместника, самого высокого чиновника в городе и окрестностях – уже сам по себе факт важный. Не тот уровень, чтобы заниматься мелочами. Значит… Холодок прошёл по спине, и я живо припомнил наш последний разговор, его настойчивое желание с моей помощью узнать своё будущее. И моё неосторожное обещание приоткрыть завесу над таинством грядущего…
– Я вот что… – наместник с трудом подбирал слова. – Уж больно ты меня заинтересовал, ну – пророчествами своими. Только вот как думаешь – верны ли они?
– Время покажет.
– Ждать долго. Вдруг тебе доверюсь, да обманусь?
– Моё дело – сказать, а уж верить или не верить – тебе решать.
– Это понятно, только увериться хочу.
– Как?
– Долго я думал, как. Ты скажи, что на Руси в этом году случится? Ждать недолго, вот и посмотрим, каков из тебя прорицатель. Лекарь ты хороший, самолично уверился. А вот предсказатель… – Наместник развёл руками.
– Хорошо, будь по-твоему. Попробую.
Я поднял глаза к потолку, вдохнул добрую порцию воздуха, изображая погружение, и застыл на стуле. Наместник замер, боясь шелохнуться, чтобы не испортить предсказания. Я же лихорадочно шевелил мозгами, припоминая, что должно произойти в эти годы на Руси. Не без труда удалось припомнить три события – правда, без точных дат, только года.
Я шумно выдохнул, потряс головой, изображая тяжкую мозговую работу, и вытер рукавом пот со лба.
Наместник в нетерпении аж привстал с лавки, седые усы топорщились.
– Ну, получилось?
– Немного.
– Говори быстрее, не томи.
– Только о том молчок, сам понимаешь…
– Да понимаю я, – махнул рукой Демьян. – Говори!
– Государь женится на княжне Марии Долгорукой в этом году и сразу после свадьбы казнит её.
Наместник плюхнулся задом на лавку, прикрыл рот рукой.
– Ох ты, страсть-то какая! Почему?
– Мне то неведомо. Ты же просил только о событиях рассказать, а не о причинах.
– Ну да, ну да… Продолжай, – с нетерпением выговорил боярин.
– Государь в этом же году Постельный приказ образует.
– Скажи, как занятно! А ещё?
– О следующем годе будет новый город заложен – на реке Белой, назовут Уфой, столицею башкирам сделается. А ещё турецкий султан Селим Второй умрёт, и Порте не до крымчаков станет, наследники начнут власть делить.
– Ох ты, господи! Такие события, что и подумать страшно. Так и тянет пересказать кому-нибудь, а ещё хуже – государя известить.
– Демьян Акинфиевич, ради бога – никому, ни одной душе! Иначе – обоим несдобровать. Государь и друзей-то своих, княжеских кровей, на плаху отправлял за вину малую, а то и вовсе без оной.
– Да никому! – Наместник перекрестился. – Запомню да подожду. Коли сбудется всё – одарю серебром, да может – ещё чего интересного скажешь. Мне бы вызнать, кто из бояр в силу войдёт, на кого вовремя ставить надобно.
– Ставь на сына боярского, Бориса Годунова, не прогадаешь.
– Слыхал о таком – совсем род худой, – недоумевающе посмотрел на меня наместник.
– Я тебе сказал, Демьян, ты меня услышал; думай и решай сам.
– Погожу пока, посмотрю – сбудутся ли предсказания.
Наместник и воевода простился и вышел. За воротами его терпеливо ждала свита. Осторожен – опасается чужих ушей, хотя наверняка и в охране и в свите люди проверенные.
…В труде и заботах прошло несколько месяцев. Растаял снег, подсохли дороги. В городе проехать можно было, а вот за городом – и не думай, грязи коню будет – по брюхо.
Вот и сидели горожане – бояре, купцы, мастеровые и прочий люд – во Владимире, как в осаде. Только не враг город осадил, не выпуская за ворота, а непролазная грязь.
Пациентов у меня изрядно прибавилось. Непроезжие ли дороги тому причиной или растущая в городских кругах известность моя как умелого лекаря?
Однажды вечером домой ко мне прискакал гонец от наместника, держа в поводу оседланную лошадь.
– К наместнику, срочно! Ждут!
Голому собраться – только подпоясаться. Я взлетел в седло, и мы помчались к Демьяну.
Ворота перед нами распахнулись сразу, даже стучать не пришлось. Неужели серьёзное что-то стряслось? А я впопыхах даже сумку с инструментами не взял!
Я взбежал по знакомым ступеням – слуга в сенях поклонился, указал мне на дверь.
– Один сидит, – наклонившись ко мне, прошептал слуга. – Пьяный и в огорчении большом боярин, супится.
Оп-па, мне не хватало только попасть под раздачу. Но – вошёл, поклонился.
Демьян сидел по обыкновению во главе стола, но один.
– А, лекарь! Подходи, садись; наливай себе вина, выпьем.
Я схватил один кувшин – пуст, другой – то же самое. Неужели один за вечер выпил? В третьем кувшине вино ещё оставалось. Я плеснул себе в кубок, у Демьяна кубок был полон.
Опять выручил Ксандр. После недолгих поисков он предложил посмотреть дом в центре города. Дом был добротный, кирпичный, почти в центре – рядом с соборной площадью. Владелец особняка, купец, отбывал по торговым делам и сдавал дом со слугами. Меня это устраивало, и мы ударили по рукам.
Понемногу начали появляться пациенты. Владимирцы быстро прознали про новый адрес лечебницы, и постепенно небольшая очередь недужных людей во дворе дома стала обычным явлением городской жизни. Сложных пока не было, но и это радовало – рукам нужна практика.
Вскоре заявился и лично сам наместник.
Я встретил его у порога, пригласил в комнату, которую сделал приёмной.
– Прости, Демьян Акинфиевич, угостить нечем – не живу я здесь, работаю только.
– Пустое, не угощаться приехал, – снисходительно ответил наместник, оглядывая скромное убранство лечебницы.
Я насторожился. Приезд наместника, самого высокого чиновника в городе и окрестностях – уже сам по себе факт важный. Не тот уровень, чтобы заниматься мелочами. Значит… Холодок прошёл по спине, и я живо припомнил наш последний разговор, его настойчивое желание с моей помощью узнать своё будущее. И моё неосторожное обещание приоткрыть завесу над таинством грядущего…
– Я вот что… – наместник с трудом подбирал слова. – Уж больно ты меня заинтересовал, ну – пророчествами своими. Только вот как думаешь – верны ли они?
– Время покажет.
– Ждать долго. Вдруг тебе доверюсь, да обманусь?
– Моё дело – сказать, а уж верить или не верить – тебе решать.
– Это понятно, только увериться хочу.
– Как?
– Долго я думал, как. Ты скажи, что на Руси в этом году случится? Ждать недолго, вот и посмотрим, каков из тебя прорицатель. Лекарь ты хороший, самолично уверился. А вот предсказатель… – Наместник развёл руками.
– Хорошо, будь по-твоему. Попробую.
Я поднял глаза к потолку, вдохнул добрую порцию воздуха, изображая погружение, и застыл на стуле. Наместник замер, боясь шелохнуться, чтобы не испортить предсказания. Я же лихорадочно шевелил мозгами, припоминая, что должно произойти в эти годы на Руси. Не без труда удалось припомнить три события – правда, без точных дат, только года.
Я шумно выдохнул, потряс головой, изображая тяжкую мозговую работу, и вытер рукавом пот со лба.
Наместник в нетерпении аж привстал с лавки, седые усы топорщились.
– Ну, получилось?
– Немного.
– Говори быстрее, не томи.
– Только о том молчок, сам понимаешь…
– Да понимаю я, – махнул рукой Демьян. – Говори!
– Государь женится на княжне Марии Долгорукой в этом году и сразу после свадьбы казнит её.
Наместник плюхнулся задом на лавку, прикрыл рот рукой.
– Ох ты, страсть-то какая! Почему?
– Мне то неведомо. Ты же просил только о событиях рассказать, а не о причинах.
– Ну да, ну да… Продолжай, – с нетерпением выговорил боярин.
– Государь в этом же году Постельный приказ образует.
– Скажи, как занятно! А ещё?
– О следующем годе будет новый город заложен – на реке Белой, назовут Уфой, столицею башкирам сделается. А ещё турецкий султан Селим Второй умрёт, и Порте не до крымчаков станет, наследники начнут власть делить.
– Ох ты, господи! Такие события, что и подумать страшно. Так и тянет пересказать кому-нибудь, а ещё хуже – государя известить.
– Демьян Акинфиевич, ради бога – никому, ни одной душе! Иначе – обоим несдобровать. Государь и друзей-то своих, княжеских кровей, на плаху отправлял за вину малую, а то и вовсе без оной.
– Да никому! – Наместник перекрестился. – Запомню да подожду. Коли сбудется всё – одарю серебром, да может – ещё чего интересного скажешь. Мне бы вызнать, кто из бояр в силу войдёт, на кого вовремя ставить надобно.
– Ставь на сына боярского, Бориса Годунова, не прогадаешь.
– Слыхал о таком – совсем род худой, – недоумевающе посмотрел на меня наместник.
– Я тебе сказал, Демьян, ты меня услышал; думай и решай сам.
– Погожу пока, посмотрю – сбудутся ли предсказания.
Наместник и воевода простился и вышел. За воротами его терпеливо ждала свита. Осторожен – опасается чужих ушей, хотя наверняка и в охране и в свите люди проверенные.
…В труде и заботах прошло несколько месяцев. Растаял снег, подсохли дороги. В городе проехать можно было, а вот за городом – и не думай, грязи коню будет – по брюхо.
Вот и сидели горожане – бояре, купцы, мастеровые и прочий люд – во Владимире, как в осаде. Только не враг город осадил, не выпуская за ворота, а непролазная грязь.
Пациентов у меня изрядно прибавилось. Непроезжие ли дороги тому причиной или растущая в городских кругах известность моя как умелого лекаря?
Однажды вечером домой ко мне прискакал гонец от наместника, держа в поводу оседланную лошадь.
– К наместнику, срочно! Ждут!
Голому собраться – только подпоясаться. Я взлетел в седло, и мы помчались к Демьяну.
Ворота перед нами распахнулись сразу, даже стучать не пришлось. Неужели серьёзное что-то стряслось? А я впопыхах даже сумку с инструментами не взял!
Я взбежал по знакомым ступеням – слуга в сенях поклонился, указал мне на дверь.
– Один сидит, – наклонившись ко мне, прошептал слуга. – Пьяный и в огорчении большом боярин, супится.
Оп-па, мне не хватало только попасть под раздачу. Но – вошёл, поклонился.
Демьян сидел по обыкновению во главе стола, но один.
– А, лекарь! Подходи, садись; наливай себе вина, выпьем.
Я схватил один кувшин – пуст, другой – то же самое. Неужели один за вечер выпил? В третьем кувшине вино ещё оставалось. Я плеснул себе в кубок, у Демьяна кубок был полон.