Он вылез на палубу, но сколько ни тщился, прочитать табличку не получалось. Первую букву, согласную, читал. А дальше тоже шли согласные: то ли шифровал купец свои записи, то ли сам для себя сокращал?
   Михаил оставил табличку в тайнике. Он развязал мешочек и высыпал монеты на ладонь – тяжелые золотые и легкие серебряные, с непонятными словами. Есть надписи на латыни, есть – арабской вязью. Надо будет показать Даниле, может – он подскажет?
   Данила проспал полночи, прежде чем Михаил разбудил его.
   – Твоя очередь караулить. Смотри не спи, лихих людей хватает.
   – Разумею.
   Данила взял топор и устроился на носу судна, а Михаил улегся на палубе.
   Утром, проснувшись, он первым делом взглянул на нос ушкуя. Данилы на месте не было. «Сбежал?» – мелькнула мысль. Михаил вскочил.
   Однако зря он подумал плохое. Данила уже запалил костер и, стоя в стороне, лицом к востоку, с отрешенным видом читал молитву, шевеля губами и крестясь.
   Ветра не было совсем, и Михаил упал духом – вдвоем против течения им не выгрести. Предстоял вынужденный отдых.
   Они поели вчерашнего кулеша, не спеша сгрызли по вяленому лещу.
   – Данила, помоги прочитать, что купец записал.
   – Сам грамоту не разумеешь?
   – Да что-то мудрено.
   – Неси.
   Михаил достал восковую табличку, спрыгнул с борта на берег.
   Данила молчал пару минут, вглядываясь в текст.
   – Да все понятно. Смотри: лиса – два десятка. Надо полагать, речь о шкурках.
   – Именно.
   – Бобер – два десятка; енот – пять и еще десять; белка – пять десятков.
   – Подожди-подожди, что-то у тебя ловко получается.
   – Давай вместе.
   Данила водил пальцем по записям и медленно читал вслух. Михаил понял свою ошибку – он не знал орфографии и некоторых букв славянского алфавита. При письме оставлялись согласные буквы, и только иногда вставлялись гласные, а слова писались без промежутков. И, кроме того, некоторые буквы имели непривычный вид. Та же буква «я» – она была похожа на «а». Далее, его сбили с толку меры длины – ведь одной из записей было: сукно немецкое – восемь арш.
   «Арш» оказался аршином. Все встало на свои места. Теперь он знал, что хранится в мешках. Цены бы теперь узнать, только вряд ли Данила поможет.
   – Спасибо. А про деньги объяснишь?
   – Не, не могу. Я, кроме медного пула, других денег в руках не держал. Псковское пуло от новгородского или московского отличу, а ежели у тебя серебро или золото – то, прости, сам не видал.
   – И на том спасибо.
   По незнанию, Михаил считал, что большевики убрали из алфавита старорежимное «ять». Однако дело обстояло намного хуже. Малограмотный Данила смог легко прочитать то, что он, человек с высшим образованием, счел за зашифрованную тарабарщину.
   Они сидели на берегу до полудня, провожая глазами редкие проплывающие суда. Они шли под веслами. Михаил решил про себя, что в первом же встречном городе наберет нескольких гребцов. Все равно Данила плыть вместе с ним до Москвы не будет, ему в Алексин надо, а это на половине пути.
   Далеко за полдень поднялся едва ощутимый ветер, который постепенно усиливался. Михаил с Данилой отвязали судно, веслами вытолкали его на чистую воду, поставили парус. Ветер расправил прямоугольную холстину и повлек судно вперед.
   А к вечеру впереди показался город.
   Они причалили к пристани, принайтовали ушкуй. Тут же появился неказистый мужичок.
   – Сколь стоять будете?
   – До утра точно, а там видно будет.
   – Одна медяха за постой.
   Михаил расплатился.
   – Что за город?
   У мужика высоко взлетели брови.
   – Так Коломна же. Это Ока, а вон – Москва-река. Ты что, не был в этих краях?
   – Не довелось.
   – А команда где? – не унимался мужичок.
   – Татары побили на Солотче.
   – У монастыря?
   – Там отсиживались.
   – Монастырь-то цел?
   – Пытались штурмом взять – отбили, татары стрелы огненные еще метали. Только Господь не дал свершиться святотатству, – вступил в разговор Данила.
   – Ох, прости, святой отец! Благослови!
   – Не священник я пока, не монах даже – послушник просто.
   – Вы первые, кто про нападение татар сказал.
   – В Переславле ворота городские закрыты и торга нет.
   – Вона как!
   – Ты лучше подскажи, где мне людей в команду набрать, – перевел разговор на другую тему Михаил.
   – И подскажу! Кто лучше меня знает, где лучшие люди? Сколько гребцов надо?
   – Четверых, а можно шестерых.
   – О-хо-хо, – перекрестил рот мужичок. – Побегать придется. – Он хитро посмотрел на Михаила. Тот правильно понял намек.
   – Ежели утром, в крайнем случае – до полудня, найдешь шестерых, только не пьяниц и не лентяев, получишь за труды медный пул.
   – Два, и по рукам.
   Михаил и мужичок пожали друг другу руки, скрепив тем самым устный договор.
   Данила улегся спать, рядом пристроился Михаил. Данила все крутился, не мог уснуть.
   – Ты чего не спишь, Данила? – не выдержал Михаил.
   – Расставаться с тобой жалко.
   – Как расставаться?
   – Мы же в Коломне. Тебе по Москве-реке к городу подниматься надо, а мне искать попутчиков – кто по Оке пойдет. Ты не забыл, что мне в Алексин с письмом от настоятеля надо?
   – Не забыл. Только я думал – мы вместе до Москвы поплывем.
   – Так это ж крюк какой!
   Михаил сам расстроился. Данила – парень хороший, на него положиться можно. Уйдет он, и Михаил останется совсем один.
   – Может, останешься со мной? – предложил Михаил.
   – Нет, не могу. Письмо доставить надо, и из монастыря уходить нельзя.
   – Ты же не монах – послушник только. Пока можно назад отыграть.
   – Я Господу засулился, что до конца дней моих служить ему буду. А с тобой? Купцу ведь деньги надобны, а душа? Ее ни за какие деньги не купишь.
   – Это верно. Только привык я к тебе, расставаться неохота.
   – Мне тоже. Только ведь это не навсегда. Будешь проходить на судне своем мимо монастыря – остановись на ночевку, тут и свидимся.
   Михаил только вздохнул. Где он будет, как сложится его жизнь дальше – никто не знает. Да и доведется ли свидеться еще?
   Парни поговорили еще немного и уснули поздно.
   Утром же были разбужены вчерашним мужичком.
   – Хозяин, так все деньги проспишь! Людей я тебе привел.
   Михаил и Данила продрали глаза. На причале стояли трое бородатых мужичков лет сорока.
   – Так мы же договаривались о шестерых?
   – Скоро и другие подойдут.
   – Тогда и деньги получишь.
   Мужики оказались из одной слободы. Раньше они плавали с купцом, но у того плывущим бревном-топляком пробило обшивку корабля, и судно затонуло вместе с товаром. Они трое спаслись, но остались без работы.
   – На сколь нанимаешь, хозяин?
   – До конца сезона, – на всякий случай сказал Михаил. Он и сам не знал, что будет завтра, но скажи им сейчас, что до Москвы – так не согласятся.
   – Как платить будешь?
   – Прежний купец сколько платил?
   – Медный пул за седмицу, ну и харчи твои.
   – Согласен.
   Михаил не знал, сколько стоит эта работа, но, похоже, не врут мужики.
   Мужики степенно взошли на ушкуй.
   Пока Михаил прощался с Данилой, сунув ему за помощь серебряную монету в руку, мужики успели облазить ушкуй.
   Данила отталкивал деньги, говорил, что он с Михаилом по наказу настоятеля, но Михаил был непреклонен.
   – Тебе же до Алексина еще добираться надо, кушать в дороге. Бери, чудак-человек, я тебе от чистого сердца предлагаю.
   Он обнял Данилу, стиснул в объятиях.
   – Свидимся еще. Ступай.
   Данила осенил Михаила крестным знамением, повернулся и пошел по пристани искать попутное судно. Вроде и недолго они были знакомы, но опасности и трудности сближают.

Глава 3
Москва

   Только к полудню мужичок привел в команду еще троих гребцов. Двое не понравились Михаилу сразу. Опухшие рожи со шрамами, звероватые взгляды, заросшие бородами по самые глаза лица. Одежонка хоть и не рваная, но какая-то затасканная, давно не стиранная.
   Третий отличался от них сильно – молодой парень с румянцем на щеках, под рубахой бугрились мускулы.
   – Вот, привел! – с облегчением выдохнул мужичок.
   – Э, нет. Вот эти двое мне не надобны. А парня беру.
   – Да где же мне еще их искать?
   – Ладно, мне пока четверых хватит. Вот тебе два пула, а этих двоих не возьму, забирай назад.
   На причале остался парень.
   – Ты чего стоишь? Поднимайся на судно, отходить будем.
   Парень ловко перемахнул через борт.
   – Тебя как звать?
   – Афанасием.
   – Кладу тебе пул за седмицу, как всем. Согласен?
   Парень кивнул.
   – Тогда отходим.
   От бревна отвязали веревку, отошли от причала. Мужики споро подняли парус. Суденышко заскользило по волнам.
   К Михаилу подошел один из мужиков.
   – Хозяин, нам как тебя звать-величать?
   – Михаилом.
   – Ты прости за слова мои. Правильно сделал, что тех двоих не взял. Пьяницы они в Коломне известные. Каждый день на постоялом дворе пиво да бражку пьют, а потом дерутся. Никчемные людишки!
   – Я уже понял.
   – А судно у тебя хорошее, из тесаных досок, а не пиленых. И смолили его по весне хорошо. Видно, владелец толк понимает. А команда-то где?
   – На Солотче полегла, от татар отбиваясь.
   – Понятно. Бывает, в команде заболел кто или умер от лихоманки, тогда нового человека берут. А тут – целиком всех. Мы сначала засомневались – не обман ли какой?
   Конечно, Михаила в Коломне никто не знал – добрый он или злой, не обманет ли при расчете? Он сразу решил развеять сомнения.
   – Тебя как звать? – спросил он подошедшего.
   – Григорием.
   – Будешь старшим.
   Он отсчитал четыре медных пула и отдал их Григорию.
   – Раздай всем – вроде задатка, чтобы не сомневались.
   – Благодарствуем.
   Мужики увязали монеты в тряпицы и спрятали за пояса.
   К вечеру пристали к берегу. Мужики сами споро, без команд разожгли костер и приготовили кулеш.
   Потом, сняв пробу, позвали Михаила. Съесть первую ложку должен был он, дав сигнал к началу трапезы.
   После ужина, облизав ложку, Григорий сказал:
   – Припасов мало, подкупить надо, хозяин.
   – До Москвы хватит?
   – Хватит.
   – Там и купим.
   Улеглись спать на палубе. От воды тянуло сыростью. Маловат кораблик и не обустроен, кают нет. А если дождь? Ведь осень через два месяца. И плащей или клеенчатых дождевиков тоже нет. Трудно речникам, кусок хлеба потом и кровью достается.
   Михаил уснул.
   Ему показалось – только глаза сомкнул, а уже за руку дергают.
   – А, чего?
   Жесткая рука зажала рот.
   – Тихо, хозяин, – это я, Афанасий, – прошептали в ухо. – Чужие рядом.
   – Кто? – прошептал в ответ Михаил.
   – Откель мне знать? Думаю, лихие людишки. Надо бы команду будить и оружие какое-нибудь.
   – Буди, только тихо, – распорядился Михаил, а сам ужом устремился к трюму – там лежали два топора и татарская сабля.
   Когда он выбрался наверх, вся команда уже проснулась и пряталась у борта в тени – ночь была лунной, и видно было хорошо.
   Мужики взяли топоры, саблю Михаил оставил себе – боязно было оставаться без оружия. Он уже испытал это чувство в Солотчинском монастыре.
   Кусты на поляне, где было кострище, раздвинулись, и вышли двое. Ба! – узнал их Михаил. Да это же старые знакомые, которых мужичок в Коломне к нему приводил! Видно, пешком или на лошадях за ушкуем двигались.
   У одного в руках в лунном свете поблескивал нож.
   – Иди ты первым, – сказал один.
   – Нет, давай сразу оба.
   Осторожно ступая, мужики по трапу поднялись на ушкуй.
   Григорий, тут же встав во весь рост, гаркнул:
   – Бросай нож!
   Один из налетчиков бросился по трапу назад, на берег. Второй же выставил нож вперед и кинулся на Григория. Но его сбоку ударил топором Глеб – из тех, кто пришел с Григорием.
   Разбойник взвыл, выронил нож и упал на палубу. Под ним растекалось кровавое пятно.
   – Второго догнать? – проявил решительность Григорий.
   – Темно, не найдете; к тому же в темноте он кого-нибудь ножом пырнуть может. С этим-то что делать будем?
   – А что с татями делают? За борт его, и дело с концом.
   – Вроде человек он, нехорошо как-то, – засомневался Михаил.
   – С татями всегда так. Поймал его на месте разбоя – повесь на дереве рядом с дорогой, другим в назидание. А коли на судне – за борт его. Он ведь по наши жизни пришел, чего его жалеть?
   Мужики подняли тело убитого разбойника и швырнули его за борт.
   – Афанасий, Пафнутий, смойте кровь с палубы.
   Деревянной бадейкой набрали речной воды и смыли кровь с деревянных досок палубы.
   – Пока не въелась, потрите песком и промойте – чтобы и духом его здесь не пахло! – распорядился Григорий. – Глеб, бери топор, будешь караулить до утра.
   Тем не менее после ночного происшествия никто не мог уснуть до самого утра. Все кряхтели, ворочались с боку на бок, не спали.
   Михаил подосадовал, что в Коломне не купил для команды оружие. Топор, тем более плотницкий, не боевой, только для работы хорош. И выводы сделал для себя – всегда, даже на своей земле, когда татар близко нет, ставить караульного. Хоть происшествие и прискорбное, кровавое, но Михаил убедился, что люди в команде хорошие, надежные. Григория все слушают, подчиняются ему. Бог отвел его от этих татей, когда они нанимались к нему в Коломне. Страшно представить, что было бы, возьми он их на судно. Ночью вырезали бы всех по-тихому.
   Однако происшествие не сказалось на аппетите – котел с кулешом опорожнили утром в пять минут.
   – Хозяин, чего вяленую рыбу летом есть? Сейчас бы свежей ушицы сварить.
   – Где рыбу взять?
   – Так наловим, дай немного времени.
   Мужики достали из своих узелков тонкие бечевки с крючками. Помочив водой кусочки сухарей, насадили их на крючки и забросили крючки в воду.
   То ли приманки у них были хитрые, то ли рыбаки они были хорошие, но за короткое время мужики поймали несколько щук, карасей и окуней.
   – Вот, уху опосля сварим – все лучше, чем вяленая, не зима же.
   Рыбу завернули в листья лопухов.
   – Не протухнет? – удивился Михаил.
   – Да ни в жисть.
   Ну и ладно, разнообразить питание и в самом деле надо.
   Отошли на веслах от берега, поставили парус.
   Москва-река уступала Оке в ширине, но движение по ней было более оживленное. Не успело одно встречное судно мимо пройти, как уже было видно другое. Один раз их обошел ушкуй. На нем стоял парус, и одновременно на веслах работали гребцы. За правилом стоял сам купец в ярко-синей рубахе.
   – Оп-та, оп-та! – задавал он ритм гребцам.
   Ушкуй быстро обогнал их и вскоре скрылся из вида.
   – Куда же это он гонит? – удивился Михаил.
   – Знамо, поклажа срочная. Может – свежего осетра с Волги на царский стол везет, как знать?
   – Это кому же? – прикинулся непонимающим Михаил.
   – Знамо, кому, Иоанну Васильевичу, – степенно ответил Григорий.
   Михаил вздохнул. Как-то в этом мире не заходила речь о том, кто стоит во главе Великого княжества Московского. Как бы впросак не попасть. Интересно, Иоанн-то который? Третий или четвертый?
   В истории Средних веков Михаил был не силен. Изучали в школе вкратце, можно сказать – мимоходом, вот и все знания. А знал бы, что так получится, – из библиотек бы не вылезал. Да что уж теперь?
   На реке появилось много лодок. Они подплывали к бортам ладей и ушкуев и предлагали купить свежий хлеб, зная, что команды соскучились по хлебушку, питаясь сухарями. А еще предлагали репу, капусту, даже сбитень. Каждый хотел заработать свою деньгу. Чувствовалось, что рядом большой город.
   И вот из-за поворота реки показались деревянные избы.
   – Посады пошли, за ними – город. Почитай, дошли. Хозяин, где стоять будем? На Москве-реке причалы подороже будут, на Яузе – подешевле.
   – Мне бы к базару поближе.
   – Это к торгу, что ли? Базар – так на востоке говорят, в Персии, скажем. Я хоть в тех краях не бывал, однако от купцов слышал.
   – Я в Москве в первый раз, и если ты знаешь, где лучше встать, – делай.
   Они пристали к причалу на Москве-реке, закрепили швартовы. Григорий тут же объявил вахтенных.
   – Нельзя судно без пригляда бросать, в Москве лихих людишек с избытком, тут же все из трюмов вынесут.
   Михаил собрался сойти на берег.
   – Нет, хозяин, обожди маленько. Сейчас деньги придут за постой брать, потом судно окуривать будут. Нельзя без оного на берег сходить, можно кнута отведать, не посмотрят, что купец.
   Для Михаила сказанное было откровением.
   И вправду, через некоторое время к ним подошел человек и поинтересовался, сколько дней судно стоять будет.
   – Пять, может, больше.
   – Тогда плати за пять. Если больше стоять будешь – доплатишь. Я всегда на причале.
   Получив деньги за постой, он ушел. Но почти тут же появился другой человек, стал окуривать всех серным дымом и поинтересовался, нет ли на судне больных да с лихоманкой.
   – Как есть все здоровы, – ответил Григорий за Михаила. А Михаил слушал и смотрел, запоминая.
   – Серой-то зачем? От бесов? – поинтересовался он.
   – Так в других землях то чума, то другая напасть. Вот и окуривают. В других-то княжествах сколько народу от болезней мрет! Спаси и сохрани! – Григорий перекрестился. Михаил последовал его примеру.
   Крестились в команде часто – перед едой, перед тем как лечь спать. Чтобы не выделяться, крестился и Михаил, хотя настоятельной потребности в крестном знамении в душе не ощущал.
   – Теперь можно и на берег. А торг-то где, Григорий?
   – Пойдем, покажу.
   Торг был недалеко, можно сказать – за рядом жилых изб.
   Михаил крутил головой по сторонам.
   Дома были в основном деревянные – такие называют избами. Хотя некоторые были довольно большими, в два этажа. Но поставлены они были друг к другу тесно, и потому пожары случались в городе едва ли не каждый год. Учитывая, что ни о какой пожарной службе еще очень долго речи идти не будет, спасение ложилось на плечи хозяев загоревшегося дома и их соседей.
   Торг располагался на большой площади и оглушил своим шумом. На первый взгляд казалось, что здесь царит беспорядок и броуновское движение. Однако это было не так.
   В одном углу продавали живность – лошадей, овец, коров, свиней, кур. Другой угол занимали кожевники и шубники. Запах здесь стоял острый, специфический и щекотал ноздри. Рядами тянулись лавки с разнообразными товарами, за ними стояли купеческие лабазы.
   – Хозяин, ты сам стоять с товаром собираешься или оптом продашь его какому-нибудь купцу?
   – Лучше оптом.
   – Немного потеряешь.
   – Понимаю, но так ведь стоять с товаром можно долго. Лавку бы свою. Покажи, где зерном, крупами торгуют?
   – Это в другом конце торга.
   – Веди.
   Пока шли, увидели представление скоморохов с неизменным Петрушкой, ряжеными, балалайкой. На каждом шагу к ним подходили коробейники, предлагая свой товар – то кружевные платки, то пирожки с разной начинкой.
   Позарился Михаил, купил себе и Григорию по пряженцу с яблоками и по кружке сбитня. Слышал он о сбитне много, а пробовал впервые. Напиток оказался горячим, терпким, с непривычным вкусом.
   Отойдя в сторонку, они все съели. Михаилу понравилось.
   – Благодарствую, хозяин, за угощение! – склонил голову Григорий.
   Они дошли до рядов, где торговали зерном. На телегах стояли развязанные мешки, чтобы покупатель мог разглядеть, потрогать товар.
   Продавали рожь, пшеницу, гречу, ячмень, еще какие-то крупы. Один из торговцев даже рис предлагал.
   Когда Михаил подошел, продавец сказал степенно:
   – А вот сарацинское зерно. Покупай, отменный товар.
   – Извини, купец, не надобно.
   Однако как отошли, Григорий дернул его за рукав.
   – Ты чего ж, хозяин, мимо идешь?
   – Я же не покупать пришел.
   – Спросил бы, кто да какую цену за него хочет. Прежде чем свое зерно продать, надо знать, почем оно здесь, в Москве.
   Михаилу стало стыдно – Григорий говорил дело. Уж коли он ушкуй с товаром до Москвы довел, не отдавать же его за бесценок? И его, инженера с высшим образованием, поучает простой мужик!
   «Голову включи, Михаил! – укорил он сам себя. – Тебе теперь как-то выживать надо, приспосабливаться, а ты туристом ходишь! Нехорошо!»
   Он стал, по примеру других покупателей, смотреть зерно, щупать его, спрашивать цену. К концу ряда он уже знал порядок цен.
   – Хозяин, пошли теперь к лабазам!
   – Это зачем?
   – В рядах мелкие торговцы стоят – кому ведро, кому мешок продать. Серьезные купцы лавки держат, а за ними лабазы стоят с запасами. Нешто не знал?
   М-да, торговля для Михаила – дело пока темное. Мало того, что времена другие, так еще порядок и цены – все для него внове.
   У входа в лабаз сидел на табурете купец. Борода окладистая, рубаха шелковая, чтобы издали видно было – не голытьба какая-нибудь. Михаил по сравнению с ним смотрелся бедновато, да и одежда его выглядела несколько странно: куртка-штормовка, под ней – трикотажная футболка и брюки-джинсы.
   Купец оглядел Михаила с головы до ног и, хоть и очень старался, не мог скрыть удивления.
   – Добрый день! – Он встал, проявляя уважение к гостю. – Чего изволить желаете?
   – Да вот, хочу предложить вам зерно у меня оптом взять.
   Глаза купца сверкнули, но он тут же напустил на себя безразличный вид.
   – Что за зерно, почем мешок?
   – У меня судно у причала, можно посмотреть, торговаться.
   – Хм, можно, пожалуй. Эй, Панкрат, посмотри тут, я отлучусь.
   Они прошли к ушкую.
   – Ну, показывай.
   Михаил кивнул Григорию, и тот поднял крышку люка, ведущего в трюм.
   Купец с неожиданной для его плотного сложения ловкостью нырнул в трюм. Следом спустился и Михаил.
   Трюм был низкий, и, чтобы не удариться головой, приходилось нагибаться.
   Купец проверил и посчитал каждый мешок.
   – Сколько хочешь?
   Михаил назвал рыночную цену.
   – Э, нет, так не пойдет. Ежели я у тебя по такой цене куплю, то какой мне интерес продавать его? Выгода где?
   – Назови свою цену.
   Купец закатил вверх глаза и стал шевелить губами, явно пытаясь подсчитать в уме. Потом назвал свою цену – на четыре деньги за мешок меньше. Михаил, может быть, и согласился бы, но он видел, как торговались люди на торгу за каждый пул.
   Сторговались на трех деньгах.
   – Сейчас телеги пригоню, пусть твои ребята помогут погрузить. А это у тебя что?
   – Ткани.
   – Мне не надобны.
   Они вылезли из трюма. Купец уселся на борт, достал восковую табличку, деревянное писало и стал считать.
   Михаил заглянул ему через плечо. Купец считал сложением. Господи, как во втором классе! Михаил быстро перемножил в уме и сказал результат.
   Купец посмотрел на него недоверчиво и продолжил свой счет. Потом поднял на Михаила глаза.
   – Сходится. Ты как успел так быстро сосчитать?
   – В уме.
   – Я тоже хочу так научиться.
   – Приходи к вечеру – научу. Только наука моя денег будет стоить.
   – Сколько?
   – Одна монета серебром.
   – Ого! Дорого!
   – Найди, кто научит тебя дешевле.
   Купец замолчал, видимо, обдумывая предложение. Потом встал.
   – Вот деньги за зерно, подводы будут. Дозволь до вечера подумать.
   – Дело твое.
   Михаил пересчитал деньги, опустил их в карман. Купец смотрел с интересом.
   – Чудно ты одет! Калита к одеже пришита. Удобно?
   – Удобно.
   – А вдруг тати скрадут?
   – Так и калиту срезать могут.
   – Верно.
   Купец ушел.
   Калитой называли мешочек для денег – вроде кошелька, который подвешивался к поясному ремню.
   Довольно скоро подъехали подводы. Команда судна вытаскивала из трюма мешки, таскала их на пристань. А уж оттуда их забирали возничие, укладывали на подводы. Потом старший из возничих пересчитал пальцем мешки и удовлетворенно кивнул.
   Подводы уехали. Теперь надо было заняться остальным грузом, и в первую очередь – рулонами тканей.
   После выгрузки зерна в трюме стало значительно просторнее.
   Михаил достал восковую табличку погибшего купца, освежил в памяти, сколько и чего было погружено. День клонился к вечеру, и он решил завтра с утра отправиться с Григорием на торг. Сегодня Григорий ему здорово помог, может быть, и завтра пригодится.
   Но Григорий опередил его, подошел сам.
   – Хозяин, деньги давай. Я возьму двоих, пойдем на торг – харчи для плаванья покупать надо.
   – Надо, хорошо, что напомнил. Думаю, оружие купить надо.
   – Здесь? – удивился Григорий.
   – Да. А что такого?
   – На этом торгу железо плохое. Или из криц болотных, или перекованное татарское, из трофеев. Лучше я завтра с тобой в Немецкую слободу схожу. Там оружие из свейского железа сделано. Подороже будет, однако же качество отменное.
   – Договорились.
   Михаил отсчитал Григорию деньги на продукты, и, весело разговаривая, люди из команды ушли вместе с ним на торг. На ушкуе остались только Михаил и вахтенный.
   Михаил улегся на палубу. Опять он едва не попал впросак. Видел же на торгу выставленное смертоносное железо – сабли, копья, щиты, полагал сам выбрать, но Григорий растолковал ему, что и как. По носу щелкнул, получалось. А сколько он еще существенных вещей не знает?
   Михаил вдруг резко поднялся и уселся на палубе. В первую очередь завтра одежду нужно для себя купить, чтобы не выделяться: рубаху, штаны, короткие сапожки – как у купца. И шапочку на голову – он обратил внимание, что все мужчины ходят с покрытой головой. И еще ложку. Он до сих пор ел подаренной деревянной, а у Григория, пусть и единственного из всей команды, была ложка оловянная. А ведь он, Михаил, хозяин судна и должен соответствовать! И как до него сразу не дошло?
   Часа через два Григорий с группой людей из команды вернулся с торга. Каждый нес по здоровенному мешку. С облегчением они сбросили их на палубу.
   – Хозяин, погляди.
   Григорий оказался мужиком хозяйственным, деньги истратил не зря. Купил пшена, гречихи, соли, муки, конопляного масла в горшочке, добрый шмат соленого сала и еще какой-то мешочек.
   – А тут чего? – поинтересовался Михаил.
   – Так вяленое мясо для кулеша. Разварится – вкусно да сытно будет.
   – Молодец! – похвалил его Михаил.
   Он дал Григорию за труды медяху. Повезло ему с Григорием, можно положиться на старшего. Но поощрять надо человека – у него семья, он ее содержать должен.
   Спали все на судне, но утром Григорий, вроде бы невзначай, сказал Михаилу:
   – Не барское это дело, хозяин, на судне спать. Мы-то, понятное дело, команда, и на ушкуе быть должны. Шел бы ты на постоялый двор, на мягкой перине переночевал.
   – Непременно воспользуюсь. А теперь идем на торг, поможешь мне одеться.
   – Как скажешь, хозяин.
   После недолгих поисков они купили Михаилу на голову расшитую тафью, рубаху лазоревую шелковую – выходную, а также ситцевую – на каждый день и штаны немецкого сукна. Штаны были необъятные, на любой размер, и держались на гашнике, веревке в поясе. Еще по совету Григория Михаил купил пояс хороший, кожаный.
   – Негоже мужику без пояса, не ребятенок он неразумный. А к поясу ножи прикупим: один обеденный, другой – боевой. Ну, это у немцев.
   – Григорий, мне еще ложка нужна, хорошая.
   – Идем глядеть.
   Ложку купили бронзовую, в чехле, которую можно было подвесить к поясу. Свою ложку берегли и чужому человеку не давали.
   Они зашли на ушкуй, где оставили штормовку, джинсы и футболку. В этой одежде Михаил чувствовал себя привычно и удобно, но для города она не годилась.
   – Ну вот, другое дело, любо-дорого поглядеть, – одобрил его перевоплощение Григорий. – А то ходишь по торгу, как немец какой.
   – Ты обещал меня к немцам отвести.
   – Я помню. Если готов – идем.
   Они долго шли по кривым, извилистым улочкам. Михаил крутил головой. А где же дома белокаменные? Одни деревянные избы вокруг.
   – Хозяин, ты чего головой вертишь? Али невидаль какую узрел?
   – Дома-то, я смотрю, сплошь деревянные.
   – Есть и каменные, да немного – у бояр да у купцов, кто побогаче. Еще в Немецкой слободе.
   – Почему, Григорий?
   – Сам подумай. Камень добыть надо, опилить, сюда привезти. Дорого обходится. А лес-то – вон он, вокруг города. Спилил да на санях зимой привез.
   – Опасно, сгореть может.
   – Почитай, каждый год пожары. Так леса вокруг полно, новые избы ставят. Испокон века так было.
   За разговорами они вышли на большую площадь, уставленную торговыми рядами.
   – Ну, вот и Ивановская площадь, скоро дойдем.
   Михаила как током пронзило. Ивановская – это же в будущем Красная площадь. Даже выражение такое появилось: «Ты чего кричишь на всю Ивановскую?»
   – Погодь, Гриша. Так это Кремль? – Михаил указал на деревянные стены, за которыми были видны главы церкви.
   – Она самая. Там Великий князь с челядью да боярами приближенными живет.
   Для Михаила это был шок. А где же брусчатка, собор Василия Блаженного, зубчатые кремлевские стены, колокольня Ивана Великого?
   – Ты откуда так Москву знаешь, Гриша?
   – Бывал многажды, да и зять у меня здесь живет. У боярина Квашнина в прислуге.
   – Не знал.
   Они пришли в Немецкую слободу. Большая часть домов в ней и в самом деле были каменные. Дома добротные, видно, стоили немалых денег. Но иноземцы считали, что лучше один раз отстроиться задорого, чем едва ли не каждый год гореть. «Разумно», – одобрил Михаил.
   Иностранцы отличались одеянием, а главное – бритыми лицами.
   Григорий подвел его к дому.
   – Тут оружейная лавка ихнего оружейника, Штофа.
   Михаил толкнул дверь, Григорий вошел за ним.
   Из-за прилавка поднялся высокий сухопарый немец.
   – Гутен таг!
   – Добрый день, – поприветствовал его Михаил.
   – Что господин желает?
   – Ножи обеденный и боевой для начала покажи, да чтобы в чехлах.
   Немец улыбнулся:
   – Это непременно.
   Он выложил на прилавок кучу острых железяк: поменьше, побольше, с разными рукоятями – наборными из кожи, дерева, даже кости.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента