Кормилицын Сергей. Сталин против Гитлера: поэт против художника

Сергей Владимирович Кормилицын
Сталин против Гитлера: поэт против художника

   Моим учителям.
   Тем, кто научил меня сомневаться. Святому Фоме и Вильяму Оккаму.

От автора

   По чести сказать, я вовсе не собирался писать эту книгу. Мне искренне казалось, что после того, как была опубликована популярная биография вождя Третьего рейха «Адольф Гитлер. Взгляд из зеркала», к теме личности в истории мне больше возвращаться не придется. Однако тут сошлись воедино несколько факторов, заставивших меня снова обратиться к личности вождя, да еще и не одного.
   С одной стороны, изданная три года назад книга про Гитлера успела слегка устареть. Появились новые факты, новые версии, познакомить с которыми читателя хотелось бы чрезвычайно. Пусть даже многие из них откровенно фантастичны, но ведь зачастую именно в том и интерес: у самых фантастических суждений есть своя вполне реальная подоплека, или, как минимум, в них может крыться разумное зерно.
   С другой стороны, за последние три года мне часто приходилось слышать от читателей биографии Гитлера пожелание, что неплохо было бы написать нечто подобное про «отца народов». Когда же я начал разбираться в его прошлом, меня поразило, сколько сходных черт было у двух тиранов, схлестнувшихся в, пожалуй, самой кровопролитной за всю историю человечества войне. И, по правде говоря, я не смог противиться искушению сравнить биографии, а точнее – позволить читателю сравнить их самостоятельно, убедиться в том, что, несмотря на полярность мировоззрений, у лидеров двух режимов были весьма сходные «общие места» в биографиях. Для любителей рассуждать о роли личности в глобальном историческом процессе это может быть самым интересным в книге.
   Впрочем, за последнее время вышло в свет несколько биографий Иосифа Сталина, разного качества, разной степени историчности. Но всем им присуща одна общая черта: они дают яркую эмоциональную оценку его личности, не оставляя читателю ни единого шанса задуматься, кем же был Сталин на самом деле. Никаких полутонов, никаких сомнений: либо ангел, либо исчадие ада. Между тем в жизни так не бывает. Резко отрицательные и сугубо положительные персонажи – удел романтической литературы, а не биографических очерков.
   Поэтому, наверное, одной из главных задач этой книги стало создание беспристрастных биографий Сталина и Гитлера. Не портретов политических деятелей на фоне истории, а именно человеческих биографий. Чтобы книга получилась не о политике, экономике и внутрипартийных дрязгах, а о людях.
   Да, сразу «покаюсь»: я целенаправленно старался использовать только «открытые» источники – печатные, сетевые, главное – самые доступные. Без игр в конспирологию, так любимых современными «массовыми» писателями-сенсационщиками, без ссылок на «тайные архивы», в которые допущен только автор. Чтобы найти и проверить информацию мог без лишних усилий каждый.
   Наконец, с третьей стороны, начав заново заниматься биографиями вождей, я обнаружил материалы, как-то прошедшие мимо меня раньше, – стихи Сталина и картины Адольфа Гитлера. И то и другое есть на этих страницах. Возможно, творчество красного и черного владык позволит узнать о них что-то новое.
   Когда же все начало складываться, превращаться из набросков и заметок в систему, оказалось, что в ящике письменного стола накопилось много свидетельств, суждений, статей, публикаций, высказываний, которые вроде бы и не включишь в основной текст, но и из песни, как говорится, не выкинешь. А в результате на свет появилась эта книга, слегка похожая на лоскутное одеяло, скорее журналистская, нежели в чистом виде историческая, включающая в себя подчас весьма противоречивые суждения. В ней – фрагменты речей, писем и приказов, стихи и картины, журналистские версии и газетные новости, цитаты из мемуаров и желто-газетные сенсации. Но все вместе это образует интересную картину, яркую и динамичную, позволяющую, насколько это возможно, пролить свет на жизнь, судьбу, характер двух ярчайших персонажей минувшего столетия.
   Попробуйте познакомиться с ними заново, отбросив пропагандистские штампы. А возможно – даже понять их. Что, вопреки сложившимся представлениям, вовсе не означает простить или полюбить.

Введение

   Тогда, в седые времена,
   Каких, дай Бог, уж нет,
   Над миром правил Сатана,
   Художник и поэт…
   И каждый строил новый Рим,
   Но славы луч померк.
   Им век казался Золотым,
   А был – Железный век.

Александр Горский. Железный век

   Иосиф Джугашвили, Сталин. Адольф Шикльгрубер, Гитлер. О них написана не одна книга, при жизни и после смерти. Ими восхищались, их ненавидели.
   Каждый из них виновен в смерти миллионов людей, их именами впору пугать детей. Они были двумя страшнейшими мясниками за всю человеческую историю. За одним – не то миллионы, не то как минимум сотни тысяч жизней евреев и громадные военные потери. За другим – геноцид по отношению к русскому народу, всепожирающая машина репрессий и, опять-таки, военные потери, поражающие воображение.
   В то же время и того и другого всенародно, причем отнюдь не по указке сверху, прославляли как спасителей Отечества. И тот и другой были большими патриотами. Даже немцы, настроенные самым либеральным образом, не могли не признать заслуги Гитлера в преодолении экономического кризиса, в победе над безработицей и инфляцией, в возвращении Германии, пусть лишь на время, статуса великой державы. Даже самые праведные антисталинисты не будут оспаривать роль Сталина во Второй мировой, в великой победе советского народа. Противоречивая складывается картина, не так ли?
   Вероятно, именно это противоречие виной тому, что исследователи, берущиеся писать биографию двух вождей, неминуемо впадают в одну из крайностей и создают либо панегирик, либо проклятие. Рисуют либо ангела, либо чудовище, без промежуточных вариантов. И забывают при этом, что речь идет всего лишь о людях. Наделенных некими талантами, но тем не менее – всего лишь людях, а не сверхсуществах.
   Не о магах-некромантах, инопланетянах, потомках древних царей, а об истинных детях своего времени, порождениях эпохи: если бы сын грузинского сапожника и отпрыск австрийского чиновника не заняли отведенных им судьбой мест, ход событий изменился бы мало. Потому что на их месте оказались бы другие. Если бы судьбе было угодно просто поменять их местами, история не заметила бы изменений.
   Другое дело, что люди эти были весьма необычные. От природы и тому и другому досталось довольно способностей, чтобы обрести мирскую славу, вовсе не стремясь к вершинам власти. Сын австрийского чиновника, скажем, был чертовски неплохим художником. А потомок грузинского сапожника, как говорят, – выдающимся для своего времени поэтом. Впрочем, обо всем по очереди.
   О том, что Адольф Гитлер любил рисовать пейзажи, писали, пожалуй, все его биографы. Но не было среди них ни одного, кто похвалил бы эту живопись. Интересно, почему? Потому, что картины человека, ставшего позднее диктатором, вождем-завоевателем, развязавшим самую кровопролитную за историю человечества войну, в действительности были настолько плохи и не имели художественной ценности? Или потому, что фамилия автора этих картин была Гитлер? Просто исходя из того, что порождение преисподней не способно на созидание добра и блага? В свое время, когда юный Шикльгрубер поступал в Венскую Академию художеств, его довольно высоко оценили как пейзажиста и архитектора, «срезался» он только на портретах. Но, согласитесь, художники-универсалы, поднаторевшие во всех жанрах сразу, встречаются редко. Пейзажи же Гитлера, включая виды столицы Австро-Венгрии, продажей которых он одно время зарабатывал себе на хлеб, традиционно описываемые как «тусклые, холодные открытки», откровенно неплохи. Впрочем, – на взгляд дилетанта. Не будучи ни искусствоведом, ни профессиональным художником, я не вправе выходить за рамки обычного обывательского «нравится – не нравится». Поэтому о его таланте или бесталанности судить вам.
   О том, что Иосиф Сталин писал стихи, известно совсем немногим. Более того, поэтических текстов, написанных генералиссимусом, сохранилось буквально несколько. И об этом тоже пишут разве что вскользь. Впрочем, нет сомнений в том, что его творчество заслуживает самого серьезного внимания. Стихам молодого Джугашвили дал высокую оценку Илья Чавчавадзе – грузинский патриот и публицист конца позапрошлого века. В 1901 году тексты семинариста вошли в пособие по теории словесности, выпущенное известным в то время грузинским издателем Келенджеридзе, а в 1907 году – в «Грузинскую хрестоматию, или Сборник лучших образцов грузинской словесности».
   Правда, на русский язык переведено было всего несколько стихотворений из немногих сохранившихся, но для того, чтобы оценить талант будущего вождя, их вполне достаточно. Впрочем, говорить о стихах – дело пустое, нужно прочесть их. Вы сможете сделать это на страницах книги.
   А теперь – представьте, просто на миг, что Шикльгрубер и Джугашвили не стали бы Гитлером и Сталиным. Что они пошли бы по тому пути, который указывал им врожденный талант, а не подчинились бы веяньям эпохи. Нет, повторюсь: разумеется, на их место встал бы кто-то другой, и тирании было бы, скорее всего, не избежать – история складывалась именно таким образом. Но зато мировая культура оказалась бы в чистом выигрыше, приобретя отличного поэта и неплохого художника. И кто знает, чего бы им удалось достичь, если бы они, по библейской притче, не зарыли таланты в землю?
   Разумеется, книга не об этом: в конце концов, история не терпит сослагательного наклонения. Перед вами не более чем две биографии, созданные на основании открытых источников, а не глубоко засекреченных архивных данных. Но необычность их в том, что речь здесь пойдет не только и не столько о власти, стратегии и тактике политической борьбы, сколько о личных качествах, чертах характера, событиях жизни, не слишком широко афишировавшихся. То есть не о политике и политиках, а о людях и чувствах. О судьбах, которые напоминают отражение в зеркале.
   Надо сказать, что, хотя и не принято сравнивать Гитлера и Сталина, хоть и считается это проявлением дурного тона, судьбы их и правда похожи. И в том и в другом случае перед нами раскручивается один и тот же сюжет старинной сказки про бедного, но талантливого мальчика, положившего все силы на то, чтобы избавить мир от злого дракона, и в конце концов занявшего его место. Впрочем, в этом вы убедитесь сами, прочитав эту книгу. Книгу о двух людях, достигших вершины, предела того, к чему они стремились с юных лет. О тех, чьи мечты о переустройстве мира едва-едва не исполнились. Книгу о двух глубоко несчастных людях. О тех, кто потерял Божью искру, пожертвовал лучшим, что было ему дано от природы, ради достижения некой высокой и почти недостижимой цели.
   О тех, кто достиг всего, о чем мечтал в юности. Но – ценой собственной души. О художнике, так и не ставшем знаменитым, и о поэте, отрекшемся от собственных стихов. О Гитлере и Сталине – двух величайших тиранах минувшего столетия.

I
Детство. Не "золотое" время

Сын сапожника

   Крепко тесное объятье.
   Время – кожа, а не платье.
   Глубока его печать.
   Словно с пальцев отпечатки,
   С нас – его черты и складки,
   Приглядевшись, можно взять.

Александр Кушнер. Времена не выбирают

   Детство будущего вождя мирового пролетариата не было ни безоблачным, ни счастливым. Начать с того, что происходил он из не самой обеспеченной семьи. Как говорит об этом его официальная биография, он «родился в городе Гори, Тифлисской губернии. Отец его – Виссарион Иванович, по национальности грузин, происходил из крестьян села Диди-Лило, Тифлисской губернии, по профессии сапожник, впоследствии рабочий обувной фабрики Адельханова в Тифлисе. Мать – Екатерина Георгиевна – из семьи крепостного крестьянина Геладзе села Гамбареули»^[1]. При этом Виссарион Иванович был куда в большей степени известен не как умелый мастеровой, а как дебошир и пьяница – поговорка «пьет как сапожник» была в отношении него более чем справедливой. Денег в семье никогда особых не водилось, так что говорить о сколь бы то ни было благополучной жизни не приходится. Все вполне закономерно ожидали, что сын Виссариона тоже станет сапожником и со временем, так же как отец, покатится по наклонной плоскости, постепенно теряя человеческий облик. То, что судьба Иосифа сложилась иначе, насколько его мечты и мысли отличались от того, о чем задумывался и мечтал средний гориец, уровень его образования породили массу сплетен о том, кто же был отцом юного Джугашвили. По одной версии, им был князь Голицын, по другой – виноторговец Яков Эгнатошвилли, по третьей – и вовсе Николай Пржевальский. Но на самом деле Иосиф был сыном Виссариона. Наверное, можно было бы сомневаться в этом, не будь его матушка настолько религиозной и богобоязненной. Да и муж, по-горски самовластный, обладавший тяжелым характером, зорко приглядывал за своей супругой. Судя по всему, те, кто говорит об измене Екатерины, о том, что отцом Сталина был не горийский сапожник, а кто-то иной, просто никогда не бывали на Кавказе. В год, когда был зачат будущий «отец народов», Виссарион пребывал еще в более или менее светлом разуме, и надумай супруга ему изменить, живой она осталась бы едва ли. Со временем, правда, Екатерина, что называется, вошла в силу, научилась противопоставлять свою волю выходкам пьяного самодура, но в первые годы брака она, выданная замуж шестнадцатилетней – по тогдашним и тамошним меркам относительно поздно – без особого приданого (Екатерина осталась сиротой и жила вместе с братьями у дяди), была образцовой женой.
   Так что оставим досужие домыслы журналистам желтой прессы, которые так горазды перемывать кости покойникам, и примем за истину мнение внучки Иосифа – Галины Яковлевны Джугашвили: «Своим прадедом я считаю Виссариона Ивановича Джугашвили. А версия об «отцовстве» Пржевальского основана на его внешнем сходстве с дедом, которое действительно было поразительным. Тот факт, что Пржевальский останавливался в Гори, а после высылал деньги матери деда Катерине, ничего не доказывает. Никаких документальных свидетельств его «отцовства» нет»^[2].
   Кстати, если говорить об уровне образования, назвать запойного сапожника и крестьянскую дочь безграмотными горцами как-то язык не поворачивается. Посудите сами: многие ли из вас как следует знают больше одного иностранного языка? Не говоря уже о том, что Виссарион и Екатерина читали и писали по-грузински, отец Иосифа бегло говорил на русском, тюркском и армянском. Ну а то, что Виссарион частенько прикладывался к бутылке. Случается, как говорится, причем даже с самыми лучшими и благородными людьми. Так что, даже спиваясь, он оставался весьма образованным алкоголиком.
   Иосиф Джугашвили не был первенцем. Так сложилось, что дети в семье Виссариона рождались слабыми, никто из них не доживал даже до своего первого дня рождения. Бог знает, отчего. Может быть, речь идет о каком-то расстройстве половой функции у одного из родителей, но скорее дело было в пристрастии сапожника к спиртному. Впрочем, дела это не меняет: очередной отпрыск разгульного кавказского сапожника мало того что родился живым, так еще и пережил критический для его братьев и сестер срок – крестины.
   Правда, младенец был откровенно хилым – настолько, что вызывал раздражение у отца. Да еще и родовая травма отнюдь не делала его красавцем: «сухая» рука, вошедшая в сотни воспоминаний, «страшилок» и анекдотов, – не результат несчастного случая в Гори, как любил рассказывать сам Сталин, стараясь найти более «благородное» объяснение своей физической особенности. Правда, даже расти он богатырем, Виссарион нашел бы, чем быть недовольным: характер у него был, как говорится, не дай Бог, а рука тяжелая. Так что, по-хорошему, удивительно, что Иосиф пережил детство. С отца сталось бы и пришибить ребятенка ненароком, особенно если сам он был в подпитии или в настроении «поучить» семейство, а отпрыск проявлял непокорность или нерасторопность.

   Кстати, что интересно: Анри Барбюс в своей книге, изданной в 1936 году, описывает родителей Сталина несколько иначе, чем это принято сегодня. Мало того, его описание вовсе не соответствует представлениям автора этой книги. Но для полноты картины его слова процитировать стоит: «У матери, Екатерины, прекрасное серьезное лицо и черные, охваченные темными кругами, глаза, такие черные, что кажутся безбрежными. Даже на недавних портретах это правильное лицо обрамлено, по древнему и суровому кавказскому обычаю, квадратом черного платка. Отец, Виссарион Джугашвили, происходил из деревни Диди-Лило и был по ремеслу сапожник. Он выполнял тяжелую работу на обувной фабрике – неподалеку; в столице Грузии – Тифлисе. Теперь можно видеть в музее истертую им жалкую табуретку, стянутую веревкой. Это был бедный, малообразованный, честный хороший человек. Он отдал Иосифа в горийскую школу (домик под деревьями, похожий на ферму), а потом и в тифлисскую семинарию, – то есть сделал для сына действительно все, что только мог сделать при своих средствах»^[3].

Версия

   Настоящим отцом Сталина оказался русский путешественник
   Просматривая вековые манускрипты, историки неожиданно обнаружили на первый взгляд ничем не приметную запись. На одной из ветхих, пожелтевших страниц церковно-приходской книги был засвидетельствован факт рождения Иосифа Джугашвили, дата появления младенца на свет – 6 декабря 1878 года. А ведь по сей день считается, что товарищ Сталин родился 21 декабря 1879 года…
   Случайная находка послужила поводом к новому исследованию прошлого «вождя всех народов». И вот достоянием общественности стала новая невероятная версия происхождения потомка простого грузинского кустаря из города Гори – версия о том, что настоящим отцом Иосифа Виссарионовича был не грузин Джугашвили, а русский путешественник, исследователь Дальнего Востока и Центральной Азии, первооткрыватель дикой лошади смоленский дворянин Николай Михайлович Пржевальский.
   Все началось между второй экспедицией ученого к озеру Лобнор и в Джунгарию (1876–1877) и его третьим походом в глубины Тибета (1879–1880). Зимой и весной 1878 года Пржевальский поправлял здоровье на Кавказе, заезжал и в Гори, где, будучи гостем князя Маминошвили, познакомился с его дальней родственницей, двадцатидвухлетней Екатериной Джугашвили, урожденной Геладзе. К тому времени семья Геладзе уже достаточно давно жила в городе, и Екатерина была грамотна, что по тем временам было уникальным.
   Пржевальский, доселе не испытывавший особо рьяной тяги к женскому обществу, был очарован красотой юной и образованной грузинки. Встречался с ней и проводил время к взаимному удовольствию обеих сторон.
   К этому времени Екатерина была четыре года как замужем за Виссарионом Джугашвили, сапожником из села Диди-Лило. Супруги жили в Гори в скромном домике недалеко от кафедрального собора в «русисубани» – русском квартале, где были расквартированы военные и останавливались все русские путешественники. Все трое детей, рожденных Екатериной от Виссариона, умерли в младенческом возрасте. Ее муж в первые годы семейной жизни снискал славу известного на весь город мастера, имел много заказов и смог открыть собственную мастерскую, но к моменту роковой встречи стал спиваться и издеваться над женой. В семье катастрофически не хватало денег, и Екатерина Геладзе была вынуждена заниматься наемной поденной работой, чтобы свести концы с концами.
   Родившийся после отъезда Пржевальского четвертый ребенок Екатерины, Иосиф (он же Coco), рос здоровым и крепким. Жизнерадостный и общительный, он всегда был окружен товарищами…
   В 1885 году Джугашвили-старший уехал на работу в Тифлис, а князь неоднократно передавал матери Сталина значительные суммы присланных со Смоленщины «алиментов»././
   Екатерина мечтала вырастить сына образованным. Пределом ее мечтаний был сан священника, и потому она пристроила его (не исключено, что с помощью «алиментов» Пржевальского) в духовное училище Гори, открытое еще в 1818 году и считавшееся старейшим учебным заведением города. Она настояла, чтобы он занимался не только грузинским, но и русским языком, добилась стипендии в три рубля в месяц (по тем временам это были довольно приличные деньги).
   Конечно, трудно безоговорочно поверить в предложенную исследователями версию – слишком уж много вопросов остается, так сказать, открытыми. Но даже если все это, собранное по крупицам из разных источников и подобно причудливой мозаике принявшее форму новой картинки, – ложь, остается непонятным, отчего у «вождя и учителя» две даты рождения. А то, что их две, – чистейшая правда. Официальная, пышное семидесятилетие которой Сталин отмечал всенародными гуляньями на Красной площади в 1949 году, была, скорее всего, придумана самим Иосифом Виссарионовичем (или все-таки Иосифом Николаевичем?). Обнаруженная же запись о рождении 6 декабря 1878 года может в некоторой степени служить подтверждением новой версии.
   К слову. Когда большевики-ленинцы захватили в России власть, а ученик Пржевальского Козлов продолжал свои экспедиции в Монголию, о его почившем учителе, великом исследователе Центральной Азии, генерал-майоре и почетном члене Петербургской академии наук как-то очень тихо «забыли». Но после войны 1941–1945 годов (а к этому времени Сталин окончательно стер ленинскую гвардию в лагерную пыль и политика «пролетарского интернационализма» все больше стала напоминать державно-патриотическую), когда отец всех народов задумал вернуть советской стране ее героев, в числе самых первых именных наград была учреждена золотая медаль имени Николая Пржевальского^[4].
 
   Впрочем, мальчик, каким бы болезненным он ни был, старался оправдывать надежды отца, расти сильным, настоящим мужчиной. Во всяком случае, большего драчуна, забияки и разбойника, чем юный Иосиф, на его улице, наверное, не было. Как, не было и лучшего враля-рассказчика среди мальчишек. Собственно, вот это-то умение рассказывать, увлекать своей речью сверстников и навело мать Иосифа на мысль, которая скоро завладела ее вниманием полностью: сын должен стать священником. Это представлялось ей просто идеальным будущим для ребенка: на общем фоне даже обычный приходской священник в Грузии выглядел настоящим аристократом, человеком, обладающим достатком и властью. Поэтому она приложила немало усилий для того, чтобы устроить сына в начальное духовное училище. Кстати, тут-то и выяснилось, что «уличное образование», полученное им, не сводилось к одним только дракам и проказам: неожиданно для матери оказалось, что Иосиф вполне прилично знает русский язык.
   Так что преподаватели училища, куда он был зачислен в девятилетнем возрасте, были премного довольны новым учеником. В отличие от его отца.
   На самом деле Виссариону довольно долго было просто наплевать на сына. Но, как это частенько бывает у людей сильно пьющих, иногда им овладевали бурные приступы отцовских чувств. Во время одного из таких отеческих «наплывов» он вдруг обнаружил, что его отпрыск всерьез готовится стать священнослужителем. Может быть, на трезвую голову это и не вызвало бы у него никаких возражений – повторюсь: священник по местным меркам был человеком весьма значительным, – но тут сапожником овладел бес противоречия. Ни о каких дискуссиях и спорах не шло речи: вся логика отца сводилась к тому, что, де, я – сапожник, и мой сын будет сапожником, и баста! После этого он буквально силком увез наследника с собой в Тбилиси, или, как город назывался в то время, – Тифлис. Почему именно туда? Очень просто: в Тифлисе располагалась обувная фабрика Адельханова – довольно крупное для той поры предприятие, где Виссарион нашел себе работу. Нашел, прямо скажем, без особого труда: мастерство он на ту пору еще не пропил. Но вот куда девать привезенного с собой ребенка? Протрезвев, суровый отец осознал, что взвалил на себя лишнюю обузу, и пристроил сына на ту же самую фабрику. Не подмастерьем, потому что научить его хоть каким-то азам своего ремесла не удосужился, а так – мальчиком на побегушках. Паршивое питание, несложная, но выматывающая работа, постоянные колотушки отца, скорее всего, быстро сделали бы свое дело и освободили Виссариона от докуки и лишнего рта, позволив при этом соблюсти пресловутую горскую гордость, но тут в Тифлисе появилась его жена и со скандалом забрала Иосифа обратно в Гори.
   После этого грозный отец в семью не возвращался, да и вообще как-то пропал с горизонта событий. Одно время ходили слухи, что он, де, погиб в пьяной драке, потом – что не погиб, а просто опустился, потерял работу и бродяжничает. Как бы то ни было, до 1912 года Иосиф не заявлял официально, что его отец мертв. Впрочем, может быть, он просто потерял его из виду? Эдвард Радзинский, скажем, цитирует прелюбопытнейшее письмо, присланное ему одним корреспондентом из Твери: «В 31-м году я познакомился в Сухуми со стариком. Он стоял у чебуречной на набережной и просил денег. Не дал, он был очень пьян. И вдруг он заорал: «Ты знаешь, кому не дал денег?» И матюшком меня. Я жил в двух шагах от чебуречной, и моя хозяйка видела из окна всю сцену. Когда я пришел, она мне сказала шепотом: «Когда совсем напьется, говорит, что родил Иосифа Виссарионовича.