Корнель Пьер. Цинна

   Парфяне с персами властителей хотят,
   И нужен римлянам один лишь консулат.
   Цинна
   По мудрости небес - и в этом нет сомнений
   Народу каждому присущ особый гений,
   Но так же верно то, что место или век
   Меняют все, что мог замыслить человек.
   Рим от царей имел и стены и рожденье,
   От консулов своих - и славу и значенье;
   А в наши времена ты от своих щедрот
   Так сделал, что сейчас счастливым стал народ.
   Уже не отданы мы войнам без защиты.
   Ворота Януса оружию закрыты
   То, что при консулах мы видели лишь раз,
   То, чем второй наш царь всех осчастливил нас.
   Максим
   Но волею небес смененное правленье
   Не стоит крови нам и не несет мученья.
   Цинна
   Народ - и то богов незыблемый закон
   За счастье дорого платить был обречен.
   Кровь при Тарквинии нам землю обагряла,
   При первых консулах сражались мы немало.
   Максим
   Так, значит, небу враг был предок твой, Помпей,
   Когда сражался он за вольность прежних дней?
   Цинна
   Когда бы небо нам дать рабство не решило,
   Оно бы Рим рукой Помпея защитило.
   Но смерть его теперь для будущих времен
   Всем знак того, что Рим другой избрал закон,
   Что славу он найдет в том самом человеке,
   Который вольности лишил его навеки.
   Он ослепил весь Рим величием своим,
   Но, полный славы, сам не насладился им.
   С тех пор как город стал владыкою вселенной
   И множество богатств его сокрыли стены,
   С тех пор как в подвигах, в величье стольких дней
   Рождает граждан он, что всех царей сильней,
   Здесь, голоса скупив, патриции все время
   Дают почувствовать народу власти бремя,
   А тот, в златых цепях, считает, что закон,
   Полученный с верхов, им снизу возглашен.
   Терзаясь завистью, питая лишь интриги,
   Здесь все в кровавые вступать готовы лиги:
   Так Сулла - Марию, а Цезарю - мой дед,
   Тебе - Антоний, все глядели злобно вслед.
   Вот почему у нас немыслима свобода
   Гражданских войн она причина для народа.
   Средь тяжких смут ее и горестных невзгод
   Кто - равенство, а кто - властителя зовет.
   Чтоб Рим сейчас спасти, пусть правит тот над нами,
   Кто мир восстановить способен меж врагами.
   Ты родину свою не можешь не любить,
   От распрей должен ты ее освободить.
   Власть Суллы захватил и, расставаясь с нею,
   К насилию открыл путь Цезарю, Помпею.
   Зол столько не могло б на нашу долю пасть,
   Когда б семье своей он отдал эту власть.
   Убийство Цезаря, потворствуя их видам,
   К насилью привело Антония с Лепидом;
   И римлянами Рим повержен был бы в прах,
   Когда бы крепко власть ты не держал в руках.
   Отрекшись от нее, ты Рим, лишенный славы,
   Невольно возвратишь к несчастьям войн кровавых,
   И в жилах у него оставшаяся кровь
   С начавшейся войной польется вновь и вновь.
   Ты любишь родину, ты сжалишься над нами!
   Моими молит Рим тебя сейчас устами.
   Припомни - за тебя немалою ценой
   Он должен был платить, в нем кровь лилась рекой;
   И, коль покой ему теперь послали боги,
   Уже подумать он не может без тревоги,
   Что, уходя, его ты хочешь одарить
   Добром, какого он не в силах сохранить.
   Коль мы такой ценой должны искать другого,
   Коль дорога тебе честь края, нам родного,
   Коль тот печальный дар возьмет страна моя,
   Не смею высказать все, что предвижу я.
   Ты должен сохранить себя, власть оставляя
   Тому, кто возродил былое счастье края.
   Чтоб смело мы могли довериться судьбе,
   Назначь достойного преемника себе!
   Август
   Нам спорить незачем, и я хочу того же.
   Мне дорог мой покой, но Рим еще дороже,
   И что бы ни могло со мной произойти
   Пускай погибну я, лишь бы его спасти.
   Напрасно жаждет грудь спокойствия простого.
   Прав, Цинна, твой совет, и власть беру я снова.
   Но в ней я помощи жду от обоих вас.
   Правдивость ваших чувств мне дорога (Сейчас.
   В советах, что вы мне давать готовы оба,
   Вам родина важна, а с ней моя особа.
   Одна любовь могла на спор вас вдохновить,
   И оба вы должны награду получить.
   Тебя в Сицилию, Максим, я посылаю,
   Чтоб плодородному ты дал законы краю.
   Ты именем моим в ней должен управлять,
   За каждый твой приказ я буду отвечать.
   Эмилию даю тебе я, Цинна, в жены.
   Как Юлии, почет ей будет заслуженный.
   Необходимость нас, тревоги без конца
   Заставили давно казнить ее отца,
   Но к милостям моим ей все открыты двери,
   Что утешением послужит ей в потере.
   Скажи, что мною ты сейчас был послан к ней.
   Я знаю, многих ты уже ей стал милей,
   Тебя обрадует она своим ответом.
   Прощай же! Ливии иду сказать об этом.
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
   Циннa, Maксим
   Максим
   Что думаешь о том, в чем убеждал ты нас?
   Цинна
   Что думал прежде я, то мыслю и сейчас.
   Максим
   Вождь заговорщиков стал другом тирании!
   Цинна
   Вождь заговорщиков простил ее впервые.
   Максим
   Свободным видеть Рим хочу.
   Цинна
   Освободить
   И я его хочу, но вместе с тем - отмстить.
   Жестокость Августа не знает утоленья,
   Разбиты алтари, разграблены именья,
   Средь землепашцев страх, Рим полон мертвецов
   А он раскаяться и отдохнуть готов.
   Когда от наших рук он примет наказанье,
   Раскаяньем купить он сможет оправданье.
   Он был жесток, провел кровавых много мер,
   И безнаказанность была б плохой пример.
   За римлян мы отмстим. Узнав об этой доле,
   Пусть смеет кто мечтать о цезарском престоле!
   Не вверит деспотам народ судьбы своей.
   Будь с Суллой строже мы, стал Цезарь бы скромней!
   Maксим
   Но гибель Цезаря, столь славного во многом,
   Была для Августа жестокостей предлогом.
   Свободы жаждал Брут - принес лишь гнет цепей!
   Будь Цезарь не убит, стал Август бы скромней.
   Цинна
   Поступок Кассия, страх Рима неустанный
   Вновь возвращают век, где властвуют тираны.
   Но это время к нам уж больше не придет,
   Коль выберет себе иных вождей народ.
   Максим
   Хотя мы и вожди, но нам еще неясно,
   Как избежать путей, где шествовать опасно.
   Есть ли заслуга в том, чтоб счастья не искать,
   Когда себя должны мы смерти подвергать.
   Цинна
   Однако разве мы правы, воображая,
   Что вылечим болезнь, корней не обрезая;
   Для излечения здесь мягкость не нужна,
   На рану тяжкую прольет лишь яд она.
   Максим
   Кровь ран тебе нужна, мне нужно исцеленье.
   Цинна
   Ты хочешь без труда добыть освобожденье.
   Максим
   Все средства хороши, чтоб выйти из цепей,
   Цинна
   Мы их должны порвать лишь доблестью своей.
   Максим
   Всегда желанною останется свобода.
   В ней - благо высшее для римского народа.
   Цинна
   Не может благом быть то, что дается нам
   Тираном, кто терзать привык свободу сам.
   Рим слишком сердцем чист, чтоб встретить ликованьем
   Дар деспота, чьим был он долго достояньем,
   И тот, кто сохранил в душе свободы жар,
   Не сможет не презреть из рук тирана дар.
   Максим
   Ты и Эмилию готов возненавидеть?
   Цинна
   Тирана милостей я не хотел бы видеть.
   Когда за Рим родной я отомщу сполна,
   Найду ее, хотя б была в аду она!
   Да, смертью Августа куплю себе я право,
   Взяв за руку ее своей рукой кровавой,
   Над урною его брак совершить, чтоб он
   За все свои дары был кровью награжден.
   Максим
   Но ведь Эмилию прельстить едва ли может
   Рука в крови того, кто ей отца дороже.
   А силою ее ты не захочешь взять.
   Цинна
   Довольно, во дворце нас могут услыхать.
   Мы говорим с тобой весьма неосторожно
   В том месте, где легко друзей подслушать можно.
   Идем - и в тишине обсудим поскорей,
   Как к цели нам прийти спокойней и верней.
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
   Mаксим, Эвфорб
   Maксим
   Все знаю от него: судьбою горд своею,
   Влюблен в Эмилию и сам любим он ею.
   Но мщенье для нее - любви прямой залог.
   Вот почему и нас он в заговор вовлек.
   Эвфорб
   Неудивительно теперь мне это рвенье,
   С каким он Августа не принял отреченье.
   Распался б заговор - и, гнев свой затая,
   Все стали б Августу покорные друзья/
   Максим
   Мы служим все тому, кто столь неутомимо
   Радеет о себе, а не о пользе Рима.
   Я ж, пожелав во всем полезным Риму быть,
   Несчастный, принужден сопернику служить.
   Эвфорб
   Тебе соперник он?
   Максим
   Эмилию люблю я
   И должен ото всех скрывать мечту такую,
   Мой сокровенный жар, пред тем как явным стать,
   Хотел бы подвигом ее завоевать.
   Меж тем из рук моих ее он похищает,
   И губит тем меня, и сам того не знает.
   Я тороплю успех, что смертью мне грозит,
   Сам меч ему даю, что грудь мне поразит.
   Повержен дружбой я в ужасное несчастье!
   Эвфорб
   Меж тем помочь в беде в твоей, конечно, власти.
   Порви же эту сеть - есть лишь один исход:
   Донос. Лишь он тебе Эмилию вернет.
   Ты жизни Августа тем принесешь спасенье,
   И он Эмилию отдаст в вознагражденье.
   Максим
   Как! Друга мне предать!
   Эвфорб
   Любовь права во всем,
   Мы в истинной любви друзей непризнаем.
   Предать предателя нельзя считать виною,
   Коль ради женщины сам низок он душою.
   Забудь о дружбе с тем, кто помнит только зло.
   Максим
   Но подражать ему мне было б тяжело.
   Эвфорб
   Ответить злом на зло - законное решенье.
   Ведь преступление разить - не преступленье.
   Максим
   Тем преступлением свободу купит Рим!
   Эвфорб
   Опасно в дружбе быть с изменником таким.
   Не к родине его отвага призывает,
   Не слава, а любовь его воспламеняет!
   Он Цезаря бы чтил, не будь он так влюблен,
   В нем благородства нет, неблагодарен он.
   Иль, думаешь, всегда правдив он был с тобою?
   Нет, не для родины он так пылал душою,
   Он страстью, что одним друзьям своим вверял,
   Лишь честолюбие искусно прикрывал.
   Быть может, он хотел, сразив Октавиана,
   Не вольным сделать Рим, а дать ему тирана:
   Слепым участником ты был в его судьбе
   И гибель, в честь свою, назначил он тебе.
   Максим
   Как обвинить его, других не называя?
   Ведь гибелью для них была бы месть такая.
   Его разоблачив, мы тем предать должны
   Того, кто жизнь отдать готов был для страны.
   Такую подлость я сам осуждаю строго.
   Виновен он один - падет невинных много,
   Готов сгубить его, боюсь губить других.
   Эвфорб
   Не хочет Август сам жестокостей былых
   И, казнями врагов давно уж утомленный,
   Накажет главарей, щадя их подчиненных,
   А если ждешь для них ты страшного конца,
   Скажи, что ты к нему пришел от их лица.
   Максим
   Напрасен этот спор; безумие прямое
   Эмилию добыть себе такой ценою.
   Едва ли человек приятен будет ей,
   Который погубил того, кто всех милей.
   Что мне от Августа подобная награда?
   Нет, не Эмилию, ее мне сердце надо.
   Какой же смысл мне в том, чтоб лишь супругом быть,
   Когда она меня не хочет полюбить!
   Могу ль ее привлечь тройным я оскорбленьем:
   И Цинну предал я, и помешал отмщенью,
   И жизнь я спас ее смертельному врагу
   Какую же питать надежду я могу?
   Эвфорб
   Да, в трудном ты сейчас, я вижу, положенье
   И только хитростью добиться б мог решенья.
   Найди его скорей, чтобы не знать забот,
   А время в должный срок и помощь принесет.
   Максим
   Но если Цинна сам Эмилию укажет
   И, как сообщницу, ее тиран накажет,
   Могу ли я просить, чтоб дал в награду он
   Мне ту, которой был на гибель осужден?
   Эвфорб
   Я вижу, для тебя тут, что ни шаг, преграда,
   И, чтоб их одолеть, пожалуй, чудо надо.
   Но если взвесить все и верно рассудить...
   Максим
   Уйди! Успеем мы о том поговорить.
   Вот Цинна. От него могу я, без сомненья,
   Узнать полезное для своего решенья.
   ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
   Цинна, Максим
   Максим
   Ты так задумчив стал...
   Цинна
   Причины есть тому.
   Максим
   О них поведаешь ты другу своему?
   Цинна
   Эмилия меня и Цезарь так тревожат:
   Он слишком добр. Она - быть кроткою не может.
   Ах, если б не таким со мной он добрым был
   И сделал, чтоб его я менее любил!
   Пусть доброта его Эмилию б смирила,
   Пусть, как меня, его б она обворожила!
   Терзанья совести ношу в груди своей,
   Благодеяния терпеть мне все больней,
   И милость, сдержанно воспринятая мною,
   Сжигает сердце мне мучительной тоскою.
   Он в мыслях следует за мною по пятам,
   Таким, как власть свою передавал он нам,
   И нас выслушивал, и сам держал к нам слово:
   "О Цинна, власть свою я принимаю снова,
   Затем лишь, чтоб с тобой ее мне разделить!"
   И я бы мог кинжал тогда в него вонзить!
   Но... Я к Эмилии стремлюсь душой своею,
   Я клятвой страшною отныне связан с нею...
   Враг, ненавистный ей, мной должен быть сражен.
   Честь и богов равно предать я обречен.
   Клятвопреступник я, убийца ли - не знаю.
   Ее или его измене подвергаю?
   Максим
   Волнений ранее не ведал ты таких,
   Казался твердым ты в намереньях своих
   И не скрывал в душе упреков и сомненья.
   Цинна
   Они пришли, когда стал близок час решенья,
   И признаваться в них не хочется, пока
   Для совершенья зла не поднята рука.
   Душа, что цель свою преследует упорно,
   Первоначальному влечению покорна,
   Но не бывает ли наш ум порой смущен,
   И угнетенности не чувствует ли он?
   Я думаю, что Брут, - когда б хотел признаться|
   От замыслов своих готов был отказаться
   И, прежде чем разить, испытывал душой
   Упреки совести, раскаянье порой.
   Максим
   Он слишком честен был для этих угрызений
   И не подозревал возможности сомнений;
   Тирану гибели хотел он тем сильней,
   Чем, больше милостей дарил ему злодей.
   А так как Брут тебе - пример для подражанья,
   Ты должен, как и он, не ведать колебанья.
   Зачем же Августу ты начал возражать
   И тем к свободе путь коварно преграждать?
   Ведь этим ты лишил его освобожденья.
   И Брут от Цезаря принять мог отреченье,
   Но риску б он не стал свободу подвергать,
   Когда любовь иль месть ей могут помешать.
   Пусть дружеством тебя тиран не обольщает
   И тем, что власть свою с тобой делить желает;
   Ты должен слушать Рим, внимать его мольбам:
   "О, Цинна, возврати то, что ты отнял сам.
   И если предпочел ты жить своей любовью,
   Не забывай, что я доныне залит кровью".
   Цинна
   Не упрекай, Максим, несчастного ты в том,
   Что к светлой цели он идет не тем" путем.
   Свою ошибку я пред гражданами знаю!
   И то, что взял у них, вернуть им обещаю.
   Прости душе моей волненье чувств былых
   Спокойно не могу я видеть гибель их.
   Пока с Эмилией я ожидаю встречи,
   Дай мне печальным быть, забудь про эти речи,
   Ты мною огорчен, но дай мне одному
   Побыть, покорствуя раздумью своему.
   Максим
   Ты дать себе отчет хотел бы, без сомненья,
   И в доброте врага, и в собственном смущенье.
   Беседе любящих быть тайной надлежит.
   Прощай! Я ухожу, как скромность мне велит.
   ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
   Цинна
   Цинна
   Дай имя лучшее той мысли благородной,
   Что добродетелью мне внушена природной;
   Она преградою поставить хочет честь
   Неблагодарности, давно таящей месть.
   Ты мог бы эту мысль звать слабостью моею
   Перед возлюбленной душою я слабею,
   И то я чувство чту, что должен погубить.
   А победив его, могу ли счастлив быть?
   В противоречиях таких я погибаю:
   Что выбрать наконец, куда идти - не знаю.
   Как тягостно душе в сомнениях блуждать!
   И плод, который мне так хочется сорвать,
   Любви блаженный день, и мести завершенье,
   И честь - для родины добыть освобожденье,
   Не в состоянии привлечь рассудок мой,
   Коль куплены они предательства ценой,
   Коль на властителя я направляю мщенье,
   Который, знаю, полн ко мне благоговенья,
   Чьим словом, добротой обласкан я вполне,
   Кто в царственных делах внимает только мне.
   О месть! Изменою душа моя язвима.
   Нет, лучше длись вовек ты, злое рабство Рима,
   Надежда, погибай, оставь меня, любовь,
   Коль в низости своей готов пролить я кровь!
   Он предложил мне то, чего я сам желаю,
   Я ж кровью Цезаря блаженство покупаю.
   Чтоб взять его дары, зачем мне убивать,
   Зачем брать силой то, что сам он хочет дать?
   Но я в руках у вас - о клятва страшной мести,
   О гнев Эмилии, отец и голос чести!
   Душа моя, рука - во власти все у вас;
   Мной только вы одни владеете сейчас,
   Вы направляете души моей стремленья,
   Лишь ты, Эмилия, дать Августу прощенье
   Могла бы - жизнь и смерть его в моих руках,
   А ты мной властвуешь в желаньях и мечтах.
   О боги, сделали ее вы столь прекрасной,
   Пусть не останется мольба моя напрасной.
   И так как мне своей неволи не избыть,
   Пусть благосклонною она захочет быть!
   Но вот она! Ко мне пускай не будет строгой.
   ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   Эмилия, Цинна, Фульвия
   Эмилия
   Терзалась, Цинна, я напрасною тревогой.
   По-прежнему тебе верны твои друзья,
   И за тебя просить уже не стала я.
   Ведь Август Ливии при мне о всем поведал,
   И к жизни вновь меня вернула их беседа.
   Цинна
   И отказалась ты? Дар, что он мне вручил,
   Ужели отклонить тебе достало сил?
   Эмилия
   Но все в твоих руках.
   Цинна
   Твое важнее мненье.
   Эмилия
   Всегда верна себе, не изменю решенья,
   Меня тебе вручить - не значит ничего.
   Дар этот мог бы ты иметь и без того.
   Цинна
   А все же ты, когlа б... Как выразить, не знаю.
   Эмилия
   Чего ж боишься ты?
   Цинна
   Смущенно я вздыхаю.
   Когда бы поняли друг друга мы вполне,
   То это объяснять не нужно было б мне.
   Боюсь, что для тебя уже не стану милым.
   Мне страшно говорить, молчать же нету силы.
   Эмилия
   Мне слушать нелегко.
   Цинна
   Обоим трудно нам
   И гнев твой на себя я навлекаю сам.
   Эмилия, люблю тебя, клянусь богами,
   Лишь ты одна зажгла во мне такое пламя,
   А страсть, которою горю я все сильней,
   Достойна и меня, и гордости твоей.
   Но если получу твою я руку скоро,
   То тяжкой лишь ценой блаженства и позора,
   Ведь Август был так добр...
   Эмилия
   Довольно! Ясно мне,
   Что ты колеблешься, раскаялся вполне,
   Тирана милости рассудок твой смутили
   И обещаний ты сдержать уже не в силе.
   Твой ум доверчивый посмел вообразить,
   Что Август и меня тебе бы мог вручить,
   Ты хочешь, чтобы он владел моей судьбою?
   Не думай взять меня подобною ценою!
   Пусть землю под собой он может колебать,
   Низвергнуть трон, свое правленье навязать,
   Ссылать своих врагов, багрянить кровью воды,
   Лик изменять земли, порабощать народы,
   Но над Эмилией нет власти у него.
   Цинна
   Могу ль отречься я от долга своего?
   Нет, верен я себе, чисты мои решенья,
   Пойти я не хочу на клятвопреступленье.
   Теперь покорен я во всем душе твоей.
   Желания твои мне собственных важней.
   Я мог бы не идти теперь на преступленье,
   И ты лишилась бы желанного отмщенья.
   Ведь Цезарь, становясь на отреченья путь,
   Отвел бы сам клинок, разить готовый грудь.
   Тогда б пришел конец решеньям благородным,
   И мщение твое осталось бы бесплодным.
   Я убедил его власть дальше сохранять,
   Я увенчал его, чтобы тебе предать.
   Эмилия
   Ужели хочешь ты, изменник, чтоб сама я
   Твой отвела удар, тирану жизнь спасая,
   Добычею была, наградою тому,
   Кто власть врагу хотел оставить моему!
   Цинна
   Зачем клянешь за то, что предан был тебе я?
   Я власть тебе вручил над участью злодея.
   Что мне все почести? Любовь - вот мой закон!
   Хочу, чтоб он погиб иль был тобой спасен.
   Но с первым признаком такого подчиненья
   Признательности мне простишь ты изъявленья
   Я недостойный гнев стремился победить,
   Тобой плененному любовь тебе внушить.
   Душа высокая коварной не бывает,
   Неблагодарности, измены избегает,
   Неправый путь клянет и счастья покупать
   Не хочет, коль на нем есть низости печать.
   Эмилия
   Но правы иногда намеренья такие.
   Коварство - все же путь к сверженью тирании,
   Коль в пресеченье зла идем мы до конца,
   То нам нужней всего коварные сердца.
   Цинна
   Ты доблести полна и в увлеченье местью.
   Эмилия
   По долгу римлянки считаю это честью.
   Цинна
   Но истый римлянин...
   Эмилия
   Осмелится убить
   Тирана, что посмел его поработить.
   Смирению раба он смерть предпочитает.
   Цинна
   Быть Цезаря рабом он доблестью считает.
   Цари у наших ног склонялись без венцов
   И ждали помощи лишь от таких рабов.
   Он поступается для нас своей короной,
   Свое могущество нам дарит благосклонно;
   Дань с вывших он берет, чтоб нас обогатить
   И наше же ярмо на них переложить.
   Эмилия
   Напрасно лесть царей тобою столь ценима,
   Что ты уже готов забыть свободу Рима!
   Найдется ли гордец в любой земной стране,
   Кто с римлянином стать посмел бы наравне?
   На голову свою навлек наш гнев Антоний
   Тем, что с царицею позор делил на троне.
   Аттал, пергамский царь, что в пурпур облачен,
   Мнил, что от Рима он навек освобожден;
   Но, к Азии придя владыкою единым,
   Не троном горд, а тем, что стал он Рима сыном.
   Гордись же именем, достоинством своим,
   Которое тебе принес великий Рим,
   И знай, что небу так, наверное, угодно,
   Чтоб свергли мы царей и жить могли свободно.
   Цинна
   Но небо никогда убийства не простит,
   Неблагодарным же оно жестоко мстит.
   Какие бы питать ни смели мы стремленья,
   Оно, воздвигнув трон, мстит за его паденье;
   Оно хранит того, кому послало власть,
   И на его убийц удар не медлит пасть;
   И если наказать преступников решится,
   То тотчас гром над их главою разразится.
   Эмилия
   Скажи, что и себя к ним причисляешь ты,
   Боишься молнии, грозящей с высоты!
   Но что мне говорить? Ступай же к тирании,
   Служи ей, исполняй ее причуды злые
   И, чтоб спокойствие душе своей вернуть,
   Свой род и то, что я тебе сулю, забудь.
   Я не воспользуюсь теперь рукой твоею,
   За Рим и за отца сама отмстить сумею.
   Давно тирана я пролить могла бы кровь,
   Когда бы не была помехой мне любовь.
   Тебе покорной быть она мне приказала,
   И потому я жизнь свою оберегала.
   Когда б на Цезаря я руку подняла,
   То стражею его убита б я была.
   Но смертью не могу порвать я чувства сети:
   Лишь для тебя любовь велит мне жить на свете;
   И тщетно я хочу, жизнь для тебя храня,
   Внушить тебе, чтоб стал достойным ты меня.
   Простите, боги, мне. Мечту свою лелея,
   Я мнила, что любим был мною внук Помпея,
   Но ложный образ мне явила в нем судьба,
   Я сердцем выбрала не мужа, а раба.
   Я все ж тебя люблю, и в этом униженье.
   И если путь ко мне лежит чрез преступленье,
   Кто побоялся бы измен и клеветы,
   Чтоб получить меня такой ценой, как ты?
   Но знай, не обладать другим рукой моею:
   Отдашь тирану жизнь - я все ж, умру твоею,
   Падет он - с ним моя порвется жизни нить
   Затем, что не посмел меня ты заслужить.
   Тирана кровь с моей смешается, я знаю,
   Достоинство хранить и в смерти я желаю,
   Чтобы сказать тебе, свой не кляня удел:
   "Не упрекай судьбу; ты сам того хотел.
   В могилу я схожу, что вырыта тобою,
   Взяв славу, что тебе была дана судьбою.
   Тирана власть сломив, я смерть себе нашла.
   Но, если б ты хотел, я б для тебя жила".
   Цинна
   Ну что ж! Раз хочешь ты - тирану нет спасенья.
   Свободы жаждет Рим и твой отец - отмщенья,
   Да, должен Цезарь пасть, по праву осужден,
   Но ты сама тиран, не менее чем он.
   Он может взять у нас жизнь и добро - не боле,
   Но души до сих пор он не держал в неволе;
   А красота твоя могуществом страшна:
   Над волей, над умом владычица она.
   Ты хочешь, чтобы я ценил позор ужасный
   И ненавидел те, что я любил так страстно,
   Чтоб кровь пролил того, кому отдать сейчас
   Кровь должен бы свою - и много сотен раз.
   Тебе покорен я. Сдержать я должен слово,
   И, выхватив клинок, рука моя готова
   Того, кто мил тебе, безжалостно сразить
   И тем возмездие вослед за злом явить,
   Чтоб этим действием, с другим соединенным,
   Утратив славу, быть любимым и прощенным.
   Прощай же!
   ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
   Эмилия, Фульвия
   Фульвия
   В горе весь он погружен душой.
   Эмилия
   Забудет пусть меня иль долг исполнит свой!
   Фульвия
   Готов он слушаться и жизни не жалея.
   Ты плачешь, вижу я?
   Эмилия
   Беги за ним скорее!
   Коль хочешь мне, как друг, услугу оказать,
   Скажи ему, что он не должен умирать,
   Что...
   Фульвия
   Ради Цинны ты шлешь Августу спасенье?
   Эмилия
   Ах, ненависть моя иного ждет решенья!
   Фульвия
   Еще что?
   Эмилия
   Пусть свершит то, что желаю я,
   А после выберет: смерть иль любовь моя...
   ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
   Август, Эвфорб, Поликлет, стража
   Август
   Все то, что ты сказал, Эвфорб, невероятно...
   Эвфорб
   Столь ужаса полно, столь дико, непонятно...
   Подобной ярости нам верится с трудом,
   Приводит в ужас нас одна лишь мысль о том.
   Август
   Как! Цинна! И Максим! Мои друзья, те двое,
   Кому оказывал вниманье я большое,
   Пред кем открыл я грудь, кого я сам избрал,
   Чтобы могуществен и знатен каждый стал,
   Меж тем как всю страну я дал им в управленье,
   Они на жизнь мою готовят покушенье!