Страница:
Однако весь этот список должен был очень пригодиться для осуществления его планов, поскольку появление такой женщины, как Лотта, в маленьком тихом городке, несомненно, вызовет возмущение и пересуды среди обывателей, надолго приковав к себе общее внимание. А он тем временем займется своими делами, свободный от лишних любопытных взглядов. Эвану была совершенно необходима броская, яркая женщина. Такая, как Лотта Пализер.
Ему удалось довольно быстро решить первую часть задачи, связанной с тем, как вырвать Лотту из цепких рук миссис Тронг. Понятно, сводне совсем не по вкусу пришлась идея отказаться от услуг такой скандально известной куртизанки, одно имя которой привлекало в ее заведение половину Лондона. И это несмотря на то, что Лотту вряд ли можно назвать профессионалкой! Однако страсть к звонкой монете взяла верх. Теперь мадам непременно раззвонит всему свету о том, что знаменитый пленник Эван Райдер, придя именно в ее бордель, заплатил по-королевски, чтобы выкупить свою любовницу Лотту Пализер. И все, от Лондона до самого отдаленного провинциального городка, будут сплетничать об этом. Именно этого и добивался Эван. Еще не добравшись до Вонтеджа, Лотта уже стала самой знаменитой содержанкой в Англии. Весть о ее прибытии наверняка долетела до городка.
– Вечерний Лондон. Как я буду скучать по нему! – произнесла она, глядя в окно кареты на проносящиеся мимо знакомые улицы.
В ее голосе прозвучала такая тоска, будто она прощалась не с городом, а со всем, что составляло ее прежнюю жизнь. Эван понял, сейчас ей не важно, сколько она получит в результате их соглашения. Имеет значение лишь прошлая жизнь, уходящая навсегда безвозвратно. Лотте больше не удастся вернуться в свет.
– Не понимаю, как вы попали в подобную ситуацию? – спросил он неожиданно для себя.
Злоключения Лотты его не касались. Однако Эвану стало любопытно, что может женщину, обладающую несомненным умом, ввергнуть в такое бедственное положение. Стоит узнать о ней больше.
В темном пространстве кареты повисла тишина. Лотта задумчиво всматривалась в его лицо, видимо пытаясь установить ту меру правды и лжи, которая могла бы придать ее истории большую привлекательность по сравнению с реальностью. Он задал вопрос с таким равнодушием, с каким, по-видимому, относился и к ней, и к ее лжи. Его лицо было непроницаемо. Эван хотел услышать все от нее самой. Возможно, просто скоротать время в карете, медленно едущей по дороге.
– Вы сами сказали, что все знаете обо мне, – сказала Лотта, прерывая паузу.
– Мне известно, что случилось, но я не знаю почему.
Она отвернулась, как-то ссутулившись.
– Мой муж пошел на развод, потому что я оказалась слишком неосторожна и беспечна в своих любовных делах.
В это мгновение в неверных отсветах из окна он увидел ее лицо, отстраненное и окаменевшее.
– Я всегда была неблагоразумна. Любила опасность, однако зашла слишком далеко, вела себя безрассудно.
«Я любила опасность!» Эван улыбнулся.
Это он мог понять, так как сам искал опасностей в этой пресной жизни. Ему нравилось чувство риска, разгоняющее кровь по жилам, заставляющее ее стучать в висках. А иначе чем скрасить свою жизнь, из которой изъяли все, о чем стоило бы переживать. Он оказался прав! Инстинкт подсказал, что Лотта столь же сумасбродна, как и он. Родственная душа! То, что нужно для его целей.
Только поскрипывание колес и стук лошадиных копыт по булыжнику мостовой нарушали тишину, повисшую в карете. Ночной город блестел огнями, привлекал знакомым шумом толпы, разливающимся в воздухе приятным возбуждением.
– Могу понять, почему семья отреклась от вас, – сказал Эван. Пализеры быстро поднимались по общественной лестнице. Ее развод и связанный с этим скандал могли стать для семьи сущим проклятием. – Но ведь у вас были друзья, которые могли бы помочь…
Покачав головой, она заставила Эвана умолкнуть.
– Дело в том, что я пыталась соблазнить мужа своей лучшей подруги. Он был ее вторым мужем и отказал мне. А с первым я уже спала.
Эван был несколько озадачен. Ему и в голову не могло прийти что-либо подобное. Тем не менее что-то в голосе выдавало ее, не вязалось со смыслом спокойно произнесенных слов.
– Вы пытаетесь шокировать меня? – осведомился он.
– А что, удалось? – Ее глаза вспыхнули.
– Не вполне.
– Ну и пусть… – сказала она разочарованно, с какой-то детской обидой в голосе. – Но я буду стараться. По правде сказать, я не очень-то переживаю из-за того, что было.
– Вам понадобился муж вашей лучшей подруги. Почему? – спросил Эван.
Он заметил, насколько Лотту удивил его вопрос.
– Знаете, вы первый, кого это заинтересовало! – произнесла она задумчиво.
– Ну и!..
– Вы говорите со мной как строгая гувернантка! – Все-таки она обиделась. – Не знаю. Я просто скучала, а он был так хорош…
Эван уловил в ее словах фальшь. Да, она ни за что не скажет правды – ни сейчас, ни в будущем. Лотта Пализер слишком больно обожглась и теперь выстроила оборону. Больше никого не подпустит так близко, чтобы вновь подвергнуть себя риску. Он понимал все, поскольку с пятнадцати лет придерживался такой же точки зрения.
– Вы занимаете интересную позицию по отношению к подругам, – подытожил он.
– Нет у меня никаких подруг, – устало заметила она. – Кроме того, игра не стоила свеч. Его достоинство оказалось таким миниатюрным, а сам он заботился лишь о собственном удовольствии.
– Какое это, наверное, разочарование, пожертвовав подругой, получить взамен так мало.
– Это меньшее из моих предательств, – слегка усмехнулась Лотта. – Мне случалось пару раз обманывать Джоанну и до этого случая. – Она вздохнула. – И все же я рассчитывала на ее помощь. Случилось так, что именно в самый тяжелый момент Джоанны не было рядом. Она путешествовала то ли по Скандинавии, то ли России, а может, еще дальше – география не мой конек. Я писала, но письма, видимо, не доходили. Стоит ли дальше говорить об этом? – спросила Лотта, раздраженно поведя плечами.
Эван почувствовал на себе ее пристальный взгляд.
– Так ли уж обязательно вести разговоры, по крайней мере, обо мне?
– Не надо, если вам не хочется.
Эвану стало забавно. Сколько он себя помнил, все его женщины сгорали от желания рассказать о своей жизни. Возможно, так они пытались оттянуть момент интимной близости?
Лотта слегка переместилась на своем сиденье, и он ощутил легкий аромат жасмина, нежный и сладковатый. Жажда обладания вновь захватила его, острым лезвием резанув по нервам так же, как в борделе. Прошло уже довольно много времени с того дня, когда он в последний раз был с женщиной. Как военнопленный, он имел не так уж много возможностей для удовлетворения своего вожделения. Оставалось лишь привыкать игнорировать эту сторону жизни. Эван сосредоточил всю энергию на долгой и опасной, очень запутанной игре, от которой не мог отказаться. Теперь же появилась надежда на то, что столь интригующее сочетание скрытности и опытности, как у Лотты Пализер, принесет множество соблазнов и наслаждений. Пожалуй, гораздо больше, чем он мог предполагать.
Сначала Эвану показалось, что Лотта лицемерит, подыгрывая пресыщенным вкусам клиентов борделя миссис Тронг. Не такая уж редкость – профессионалка, разыгрывающая невинность. Но ее история всем известна, какой смысл скрывать беспорядочные связи и неверность, которые довели ее до полного падения. Она ничего не изображала, следуя наклонностям своей натуры. Собственно, это и привлекало Эвана. Ни у одной из знакомых женщин он не отмечал той открытости, с которой Лотта обращалась с ним, вызывая восхищение твердой решимостью говорить правду.
Она снова немного передвинулась на жестком сиденье наемной кареты, заманчиво зашуршав шелковыми юбками.
– А как вы попали в такое положение? – спросила Лотта, возвращая вопрос. – Мне кажется, вы ищете тему, чтобы поговорить со мной. Так почему бы вам не рассказать о себе. Как получилось, что вы стали военнопленным?
– Я попал в плен в битве при Фуэнтес-де-Оньоро в Португалии, – сказал Эван. – Когда Веллингтону доложили, кто я такой, он тут же отдал приказ отослать меня в Англию в качестве военнопленного.
– Не осмотрительно с вашей стороны позволить себя схватить, – ледяным тоном произнесла Лотта. – Думаю, англичане были счастливы добраться до человека, который являлся причиной позора для своего знатного отца на протяжении стольких лет. Честно говоря, удивительно, что они предоставили вам такую свободу, – сменив тон, задумчиво размышляла Лотта.
– Меня держали в заключении на тюремной барже в Чатеме в течение года. – Эван говорил легким пренебрежительным тоном, но напрягшиеся, окаменевшие мышцы выдавали его истинные чувства.
Было ясно, чего стоят ему воспоминания о чертовой дыре, площадке футов около шести в самом сердце судна, без доступа света и свежего воздуха. Там даже самые сильные мужчины постепенно начинали сходить с ума и молить о скорой смерти. Заключенные были закованы в железные кандалы, полуживые от голода и постоянных побоев. Ему чудились смрад и грязь проклятой баржи, словно пропитавшие все поры его кожи под тонким батистом рубашки, вопли сходивших с ума товарищей по несчастью. Такое вряд ли возможно забыть.
– Должно быть, все это было достаточно мерзко. – Голос Лотты прозвучал настолько мягко, что Эван понял – она прочувствовала всю ту ненависть, которая сочилась в его словах.
– Не стану отрицать. – Губы Эвана сжались в тонкую линию.
– Зачем вам понадобилось сражаться на стороне французов? – Он почувствовал ее пристальный взгляд, устремленный на него из глубины темной кареты. – Неужели так ненавидели англичан?
– Я не испытываю ненависти к англичанам. С чего бы мне их ненавидеть? – рассмеялся Эван.
На это могла существовать добрая сотня ответов, но он не собирался вдаваться в подробности. Как и Лотта Пализер, Эван Райдер избегал ворошить прошлое, стремясь отгородиться от него.
– Так вы – простой наемник, солдат фортуны в рядах армии Наполеона, получавший за службу неплохие деньги?
Лотта Пализер хорошо знала, как провоцировать мужчин. Эван печально задумался. Возможно, наступившая пауза нужна была им обоим.
– Я не из тех, кто воюет за деньги, – наконец заявил он, гордо вздернув подбородок. – Я сражался на стороне Наполеона, потому что это соответствует моим принципам. Я верил в его дело.
– Принципы. – Слово звучало в ее устах как перевод с чужого языка. – Как необычно! Большинство знакомых мне мужчин – беспринципные ублюдки! – с неожиданной улыбкой заключила она. – Значит, вы верите в свободу, братство и… что еще там? – с некоторым сомнением в голосе спросила она.
– Равенство, – добавил Эван. – Да, таковы идеалы революции.
– Что за странное понимание равенства, при котором один человек возвышен как император над всеми остальными. Но поскольку мне никогда не приходило в голову интересоваться политикой, я могла пропустить что-нибудь важное. Боюсь, дела государства меня слишком мало беспокоят! – сказала Лотта, позевывая.
– К счастью, в мои планы не входило вести с вами разговоры о политике. Я вас не для того покупал.
В темном и тесном пространстве кареты повеяло холодком. Эван почувствовал, что вывел ее из себя столь прямолинейным напоминанием о ее положении. В ней еще осталось достаточно гордости. Лотта отвернулась, и ее лицо выразило высокомерие. На перекрестке карета замедлила ход, качнувшись вперед, и Лотта потеряла равновесие, опершись на дверцу кареты, чтобы удержаться. В этот момент Эван различил, как звякнули монеты, к тому же дорогие. Гинеи! Ясно, откуда они у Лотты. Их взгляды встретились, и Эван вдруг понял, что она собирается сделать в следующее мгновение.
Она собиралась провести его и бежать.
Ее кисть уже лежала на ручке дверцы, наполовину приоткрытой так, что шум толпы и свет уличных фонарей прорывались внутрь. Эван пытался схватить ее за запястье, задержать, но гладкий бархат накидки выскользнул из его рук. Тогда он обхватил ее талию за секунду до прыжка.
– Не стоит так спешить!
Черт бы его побрал! Даже сейчас он оставался совершенно невозмутимым. Есть ли вообще хоть что-нибудь, что вывело бы его из равновесия?
Лотта оказалась полусидящей, полулежащей между его коленями. Ничего себе! Совсем как разъяренная, загнанная в угол кошка. Рука Эвана стальным обручем охватывала ее талию. Она пыталась вырваться из цепких объятий. Одно неловкое движение – и мешочек с гинеями тяжело стукнулся о его бедро. С кривой усмешкой покосившись на Лотту, он извлек увесистый мешочек с монетами из кармана ее накидки.
– Так я и думал. Когда же вы успели стащить его у меня?
Он произнес это, проявив легкий интерес. В самом деле, не стоит ли более тщательно исследовать тему, насколько в обычае у нынешних дам полусвета, в совсем недавнем прошлом рафинированных леди, похищать чужие кошельки? Лотта поняла, что в такой ситуации следует попридержать свой норов.
– Я взяла его, пока вы увлеченно торговались с миссис Тронг. При этом вам было совершенно безразлично, чем занята я, – выпалила Лотта.
– Да, я вас явно недооценивал, – кивнул Эван.
Он с видимым безразличием провел рукой по ее одежде, как бы обыскивая. Но у Лотты возникло странное чувство, будто он ласкает ее. Она затрепетала от его прикосновения, почувствовала себя разъяренной, сбитой с толку и одновременно ожившей, возбужденной и приблизившейся к опасному обрыву.
– Не ищите, у меня больше нет. Я успела взять всего один, – созналась она.
– А затем сбежать! – закончил он.
Лотта не отвечала, заметив на его губах циничную усмешку.
– Ну и куда же вы собирались бежать?
Эван приблизил к ней свое лицо так, что она могла хорошо рассмотреть все его мельчайшие подробности в скачущем свете уличных фонарей. Мрачное и презрительное. Некоторые мужчины так легко умеют пользоваться бедственным положением, в котором оказываются женщины. Они легко угадывают такие моменты и не упускают свой шанс. Эван Райдер явно не из их числа.
– Не имею ни малейшего понятия, – очень просто ответила она. – Я как-то еще не подумала об этом.
– Итак, единственным продуманным планом являлась кража?
Его голос звучал мягко, но в нем чувствовалось скрытое презрение. Однако Лотта и не собиралась извиняться.
Возможно, все было не по правилам в обычном понимании дела, но она уже давно преступила все границы и нарушила все правила. Так что стоит ли беспокоиться о таких мелочах?
– Да, я задумала кражу сразу, как только увидела эти чудные монеты! – откровенно призналась она, прямо встретив взгляд Эвана.
Лотта надеялась, что, если у нее будет хоть немного денег, это даст ей возможность распоряжаться своей жизнью и шанс вырваться на свободу. Казалось, судьба дает ей в руки ключ к новой, более счастливой жизни. Кто бы на ее месте смог устоять перед таким соблазном. И ведь ей почти удалось осуществить задуманное, тем большую ярость она испытывала, споткнувшись на последнем шаге. Столь близкая свобода, до которой она не смогла дотянуться!
– Значит, вы сразу же собирались меня надуть? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Эван, успев крепко перехватить ее запястья.
– Даже не сомневайтесь! – вспыхнула Лотта. – Вы ведь не настолько глупы, чтобы рассчитывать, что я могу поступить иначе.
Злость вновь захлестнула ее. Ее столько раз бессовестно обманывали, использовали и отшвыривали прочь, как ненужную вещь. Теперь ее очередь!
– А мне казалось, что между нами существует соглашение, – напомнил Эван. – Как насчет верности данному слову?
Она почувствовала напряжение сжатой пружины, несмотря на сдержанность, с которой он говорил. Ее запястья по-прежнему оставались в безжалостном плену.
– Вы же знаете, я лишена подобных предрассудков.
– И сейчас вы это мне продемонстрировали, – констатировал Эван все тем же ровным голосом. – Будем считать, вы просто не поняли. Я ожидаю, что вы будете следовать основным условиям сделки, проявляя личную преданность мне и хотя бы немного чести. Не хотелось бы опасаться, что вы вновь попытаетесь ограбить меня и бежать.
– Но ведь вы в любом случае не сможете мне никогда доверять, – вызывающе заметила она.
– Само собой, – довольно беззаботно ответил он. – И все же не хотелось бы получить подтверждение собственной правоты!
– Вы даже не снизошли до того, чтобы разозлиться на меня! – Почему-то его спокойствие бесило ее, будто из-за этого ее замысел провалился дважды.
– Вы заблуждаетесь, – возразил Эван. – Вам в самом деле удалось разозлить меня.
Разжав хватку, он протянул руку к капюшону накидки, откинув ее назад. Длинные пальцы пробежались по прядям волос, слегка подталкивая ее голову, пока лицо Лотты не оказалось совсем близко. И тут она почувствовала жар ярости, рвущийся у него изнутри. Какой невероятный контраст с его ровным, лишенным эмоций голосом!
– Я нечасто даю волю своим эмоциям, – сообщил он свирепым шепотом. – Вам стоит это знать и никогда не забывать, если в будущем вы пожелаете угодить мне.
– Угодить вам? Не имею ни малейшего желания угождать! Разве вы еще не поняли? – с возмущением выпалила Лотта.
– Ко всему прочему вы еще и неблагодарны. – Его голос прозвучал даже весело. – А стоило бы оставить вас в том борделе, где вам предстояло и дальше обслуживать половину Лондона.
– Взамен вы купили меня с той же целью!
– Я предоставил вам выбор, – заметил Эван.
Он произнес это тем ледяным тоном, который красноречиво свидетельствует о ярости, клокочущей внутри.
– Я предупреждал, мне не нужна любовница, которая действует не по своей воле и выбору. Вам не стоило идти со мной.
– Но это значило отказаться от денег! – разъяренно вскричала она.
Наступила пауза, затем Эван громко рассмеялся:
– Я так и знал, что вы окажетесь продажной кокоткой.
Он сжал лицо Лотты ладонями и страстно и сильно поцеловал ее. Лотте почудилось, что злость лишь прикрывает пульсирующее внутри жгучее желание. Ярость и желание переплелись в нем неразрывно. Еще в борделе она поняла, что он жаждет близости, но уже тогда знала, что его выбор – воздержание. Его сдержанность сильно озадачивала, ведь любой другой мужчина на его месте давно дал бы волю своей похоти. Видимо, злость зажгла его кровь и контроль ослаб. Теперь Лотта поняла, насколько бурные чувства вызвала попытка побега. Там, в глубине его души, жила ярость, темная и неуправляемая. Эван привык прятать ее глубоко и держать крепко в самых глубинах души.
Эван провел языком по нижней губе, проникая глубже в рот, чтобы пробовать и завоевывать. У Лотты закружилась голова. Всего час назад единственным чувством в ее груди была полная заброшенность. Теперь все, что мучило, слилось со вскипевшей злостью и столкнулось, сливаясь в единый поток, с подобными страстями, которые кипели в душе Эвана. Он действовал как захватчик, но и Лотта отвечала с той же страстью и яростью.
Она придвинулась так, чтобы заставить его ноги раздвинуться шире. Желание ощутить его эрекцию у своего бедра дурманило ее. Лотта сильно прижалась к нему и услышала, как он застонал.
– Это и есть то, что вы купили, – сказала она, на мгновение оторвавшись от поцелуя. – Испытайте, если хотите.
Она довольно сильно укусила его, заставив инстинктивно отшатнуться назад и чертыхнуться. Внезапно Эван легко подтолкнул ее и опрокинул на сиденье так, что Лотта оказалась внизу под ним. Ее ноги запутались в шелковом водопаде юбок, когда он прижал их всем своим весом. Она смотрела в его лицо, не в силах перевести дыхание. Он дышал так же тяжело и бурно, темный огонь необузданности горел в его глазах.
Эван резко сорвал накидку с ее плеч и потянул вниз корсаж платья. Нежная ткань порвалась, не выдержав ярости. Он захватил освобожденную от платья грудь страстными горящими губами так, что Лотта вся выгнулась от внезапного прилива жара. Желание поглощало ее, двигаясь неудержимой волной, не поддаваясь контролю разума. Она не в силах была сопротивляться после стольких месяцев холодного бесчувствия и вся отдалась этой томящей и требовательной силе, в которой бился огонь жестокого и необузданного желания.
Эван прикусил ее грудь так сладостно, что Лотта задохнулась от потрясшего ее тело болезненного удовольствия. Ее пальцы вплелись в темные густые волосы и довольно сильно потянули за пряди, стараясь ближе к себе прижать его голову.
Он снова пробормотал какое-то проклятие, продолжая покрывать ее грудь частыми мелкими поцелуями, от чего ее кожа трепетала и розовела от сладостной муки, причиняемой его губами и языком. Рука Эвана уже скользила по ее бедру, пробираясь выше. Она лихорадочно старалась освободить его от одежды, сходя с ума от предчувствия того, что он может сделать, войдя внутрь ее до самого конца, влекомый жаждой обладания. Это какое-то наваждение и бегство, доставляющее блаженство. Лотта почувствовала его ладонь на тонкой коже внутренней части бедра и выгнулась в томительной жажде приблизить его к цели.
Карету сильно качнуло, почти сбросив обоих с неширокого сиденья. Эвану пришлось сильнее обхватить Лотту руками, чтобы защитить от падения. Секунду она смотрела прямо ему в лицо, отмечая в нем знакомое смешение чувств – ярость, смятение и желание. Затем все померкло и растворилось в обычном бесстрастии, и Лотта уже не понимала, не почудилось ли ей это.
Кажется, карета остановилась.
– Где мы? – спросила Лотта.
Она чувствовала, что обессилена и сбита с толку. Злость и вожделение быстро таяли, а холодная пустота вновь занимала свое место, заползая в отдаленные уголки души.
– Это отель «Лиммерз», – ответил Эван. – Приезжая в город, я всегда в нем останавливаюсь.
Он отодвинулся, выпрямившись. Лотта пыталась расправить платье немного дрожащими руками. Еще минута, а может, мгновение – и он был бы внутри ее. Она желала этого, желала его так яростно, что перехватывало дыхание. Так отчего же она чувствует себя ничтожной и опустошенной?
Она укуталась поплотнее в накидку, словно стараясь защитить себя от подступающего к сердцу холода.
– «Лиммерз»? Что за дешевка! – воскликнула она.
– Как точно замечено, – ухмыльнулся Эван.
Он наклонился, чтобы открыть дверцу наемной кареты, и вышел, бросив со словами благодарности несколько монет вознице, и повернулся, протянув руку Лотте. Как только она направилась к двери отеля, он остановил ее, положив ладонь на ее руку.
– Постойте, – сказал он мягко.
Окинув Лотту взглядом, он с неожиданной заботой и трогательностью расправил накидку, надел капюшон так, чтобы скрыть ее растрепавшуюся прическу, прикоснулся к ее щеке мимолетным ласковым жестом. Лотта не успела понять, насколько случаен был этот жест, все ее существо затрепетало в ответ. Она заглянула ему в глаза, ища в них отблеск чувства, и не нашла!
– Все было очень неплохо, – заметил Эван легко и насмешливо. – Возможно, я получу какую-то пользу от вложенных денег.
В эту минуту Лотта отметила, что от Эвана Райдера не стоит ожидать простой человеческой нежности. Она сама подставила себя под удар, наивно ожидая подобных сантиментов от него. Только секс и деньги, а остальное – выбросить из головы! На этом и предстоит строить свою новую жизнь. Теперь уж она постарается не забывать полученный урок!
Глава 4
Ему удалось довольно быстро решить первую часть задачи, связанной с тем, как вырвать Лотту из цепких рук миссис Тронг. Понятно, сводне совсем не по вкусу пришлась идея отказаться от услуг такой скандально известной куртизанки, одно имя которой привлекало в ее заведение половину Лондона. И это несмотря на то, что Лотту вряд ли можно назвать профессионалкой! Однако страсть к звонкой монете взяла верх. Теперь мадам непременно раззвонит всему свету о том, что знаменитый пленник Эван Райдер, придя именно в ее бордель, заплатил по-королевски, чтобы выкупить свою любовницу Лотту Пализер. И все, от Лондона до самого отдаленного провинциального городка, будут сплетничать об этом. Именно этого и добивался Эван. Еще не добравшись до Вонтеджа, Лотта уже стала самой знаменитой содержанкой в Англии. Весть о ее прибытии наверняка долетела до городка.
– Вечерний Лондон. Как я буду скучать по нему! – произнесла она, глядя в окно кареты на проносящиеся мимо знакомые улицы.
В ее голосе прозвучала такая тоска, будто она прощалась не с городом, а со всем, что составляло ее прежнюю жизнь. Эван понял, сейчас ей не важно, сколько она получит в результате их соглашения. Имеет значение лишь прошлая жизнь, уходящая навсегда безвозвратно. Лотте больше не удастся вернуться в свет.
– Не понимаю, как вы попали в подобную ситуацию? – спросил он неожиданно для себя.
Злоключения Лотты его не касались. Однако Эвану стало любопытно, что может женщину, обладающую несомненным умом, ввергнуть в такое бедственное положение. Стоит узнать о ней больше.
В темном пространстве кареты повисла тишина. Лотта задумчиво всматривалась в его лицо, видимо пытаясь установить ту меру правды и лжи, которая могла бы придать ее истории большую привлекательность по сравнению с реальностью. Он задал вопрос с таким равнодушием, с каким, по-видимому, относился и к ней, и к ее лжи. Его лицо было непроницаемо. Эван хотел услышать все от нее самой. Возможно, просто скоротать время в карете, медленно едущей по дороге.
– Вы сами сказали, что все знаете обо мне, – сказала Лотта, прерывая паузу.
– Мне известно, что случилось, но я не знаю почему.
Она отвернулась, как-то ссутулившись.
– Мой муж пошел на развод, потому что я оказалась слишком неосторожна и беспечна в своих любовных делах.
В это мгновение в неверных отсветах из окна он увидел ее лицо, отстраненное и окаменевшее.
– Я всегда была неблагоразумна. Любила опасность, однако зашла слишком далеко, вела себя безрассудно.
«Я любила опасность!» Эван улыбнулся.
Это он мог понять, так как сам искал опасностей в этой пресной жизни. Ему нравилось чувство риска, разгоняющее кровь по жилам, заставляющее ее стучать в висках. А иначе чем скрасить свою жизнь, из которой изъяли все, о чем стоило бы переживать. Он оказался прав! Инстинкт подсказал, что Лотта столь же сумасбродна, как и он. Родственная душа! То, что нужно для его целей.
Только поскрипывание колес и стук лошадиных копыт по булыжнику мостовой нарушали тишину, повисшую в карете. Ночной город блестел огнями, привлекал знакомым шумом толпы, разливающимся в воздухе приятным возбуждением.
– Могу понять, почему семья отреклась от вас, – сказал Эван. Пализеры быстро поднимались по общественной лестнице. Ее развод и связанный с этим скандал могли стать для семьи сущим проклятием. – Но ведь у вас были друзья, которые могли бы помочь…
Покачав головой, она заставила Эвана умолкнуть.
– Дело в том, что я пыталась соблазнить мужа своей лучшей подруги. Он был ее вторым мужем и отказал мне. А с первым я уже спала.
Эван был несколько озадачен. Ему и в голову не могло прийти что-либо подобное. Тем не менее что-то в голосе выдавало ее, не вязалось со смыслом спокойно произнесенных слов.
– Вы пытаетесь шокировать меня? – осведомился он.
– А что, удалось? – Ее глаза вспыхнули.
– Не вполне.
– Ну и пусть… – сказала она разочарованно, с какой-то детской обидой в голосе. – Но я буду стараться. По правде сказать, я не очень-то переживаю из-за того, что было.
– Вам понадобился муж вашей лучшей подруги. Почему? – спросил Эван.
Он заметил, насколько Лотту удивил его вопрос.
– Знаете, вы первый, кого это заинтересовало! – произнесла она задумчиво.
– Ну и!..
– Вы говорите со мной как строгая гувернантка! – Все-таки она обиделась. – Не знаю. Я просто скучала, а он был так хорош…
Эван уловил в ее словах фальшь. Да, она ни за что не скажет правды – ни сейчас, ни в будущем. Лотта Пализер слишком больно обожглась и теперь выстроила оборону. Больше никого не подпустит так близко, чтобы вновь подвергнуть себя риску. Он понимал все, поскольку с пятнадцати лет придерживался такой же точки зрения.
– Вы занимаете интересную позицию по отношению к подругам, – подытожил он.
– Нет у меня никаких подруг, – устало заметила она. – Кроме того, игра не стоила свеч. Его достоинство оказалось таким миниатюрным, а сам он заботился лишь о собственном удовольствии.
– Какое это, наверное, разочарование, пожертвовав подругой, получить взамен так мало.
– Это меньшее из моих предательств, – слегка усмехнулась Лотта. – Мне случалось пару раз обманывать Джоанну и до этого случая. – Она вздохнула. – И все же я рассчитывала на ее помощь. Случилось так, что именно в самый тяжелый момент Джоанны не было рядом. Она путешествовала то ли по Скандинавии, то ли России, а может, еще дальше – география не мой конек. Я писала, но письма, видимо, не доходили. Стоит ли дальше говорить об этом? – спросила Лотта, раздраженно поведя плечами.
Эван почувствовал на себе ее пристальный взгляд.
– Так ли уж обязательно вести разговоры, по крайней мере, обо мне?
– Не надо, если вам не хочется.
Эвану стало забавно. Сколько он себя помнил, все его женщины сгорали от желания рассказать о своей жизни. Возможно, так они пытались оттянуть момент интимной близости?
Лотта слегка переместилась на своем сиденье, и он ощутил легкий аромат жасмина, нежный и сладковатый. Жажда обладания вновь захватила его, острым лезвием резанув по нервам так же, как в борделе. Прошло уже довольно много времени с того дня, когда он в последний раз был с женщиной. Как военнопленный, он имел не так уж много возможностей для удовлетворения своего вожделения. Оставалось лишь привыкать игнорировать эту сторону жизни. Эван сосредоточил всю энергию на долгой и опасной, очень запутанной игре, от которой не мог отказаться. Теперь же появилась надежда на то, что столь интригующее сочетание скрытности и опытности, как у Лотты Пализер, принесет множество соблазнов и наслаждений. Пожалуй, гораздо больше, чем он мог предполагать.
Сначала Эвану показалось, что Лотта лицемерит, подыгрывая пресыщенным вкусам клиентов борделя миссис Тронг. Не такая уж редкость – профессионалка, разыгрывающая невинность. Но ее история всем известна, какой смысл скрывать беспорядочные связи и неверность, которые довели ее до полного падения. Она ничего не изображала, следуя наклонностям своей натуры. Собственно, это и привлекало Эвана. Ни у одной из знакомых женщин он не отмечал той открытости, с которой Лотта обращалась с ним, вызывая восхищение твердой решимостью говорить правду.
Она снова немного передвинулась на жестком сиденье наемной кареты, заманчиво зашуршав шелковыми юбками.
– А как вы попали в такое положение? – спросила Лотта, возвращая вопрос. – Мне кажется, вы ищете тему, чтобы поговорить со мной. Так почему бы вам не рассказать о себе. Как получилось, что вы стали военнопленным?
– Я попал в плен в битве при Фуэнтес-де-Оньоро в Португалии, – сказал Эван. – Когда Веллингтону доложили, кто я такой, он тут же отдал приказ отослать меня в Англию в качестве военнопленного.
– Не осмотрительно с вашей стороны позволить себя схватить, – ледяным тоном произнесла Лотта. – Думаю, англичане были счастливы добраться до человека, который являлся причиной позора для своего знатного отца на протяжении стольких лет. Честно говоря, удивительно, что они предоставили вам такую свободу, – сменив тон, задумчиво размышляла Лотта.
– Меня держали в заключении на тюремной барже в Чатеме в течение года. – Эван говорил легким пренебрежительным тоном, но напрягшиеся, окаменевшие мышцы выдавали его истинные чувства.
Было ясно, чего стоят ему воспоминания о чертовой дыре, площадке футов около шести в самом сердце судна, без доступа света и свежего воздуха. Там даже самые сильные мужчины постепенно начинали сходить с ума и молить о скорой смерти. Заключенные были закованы в железные кандалы, полуживые от голода и постоянных побоев. Ему чудились смрад и грязь проклятой баржи, словно пропитавшие все поры его кожи под тонким батистом рубашки, вопли сходивших с ума товарищей по несчастью. Такое вряд ли возможно забыть.
– Должно быть, все это было достаточно мерзко. – Голос Лотты прозвучал настолько мягко, что Эван понял – она прочувствовала всю ту ненависть, которая сочилась в его словах.
– Не стану отрицать. – Губы Эвана сжались в тонкую линию.
– Зачем вам понадобилось сражаться на стороне французов? – Он почувствовал ее пристальный взгляд, устремленный на него из глубины темной кареты. – Неужели так ненавидели англичан?
– Я не испытываю ненависти к англичанам. С чего бы мне их ненавидеть? – рассмеялся Эван.
На это могла существовать добрая сотня ответов, но он не собирался вдаваться в подробности. Как и Лотта Пализер, Эван Райдер избегал ворошить прошлое, стремясь отгородиться от него.
– Так вы – простой наемник, солдат фортуны в рядах армии Наполеона, получавший за службу неплохие деньги?
Лотта Пализер хорошо знала, как провоцировать мужчин. Эван печально задумался. Возможно, наступившая пауза нужна была им обоим.
– Я не из тех, кто воюет за деньги, – наконец заявил он, гордо вздернув подбородок. – Я сражался на стороне Наполеона, потому что это соответствует моим принципам. Я верил в его дело.
– Принципы. – Слово звучало в ее устах как перевод с чужого языка. – Как необычно! Большинство знакомых мне мужчин – беспринципные ублюдки! – с неожиданной улыбкой заключила она. – Значит, вы верите в свободу, братство и… что еще там? – с некоторым сомнением в голосе спросила она.
– Равенство, – добавил Эван. – Да, таковы идеалы революции.
– Что за странное понимание равенства, при котором один человек возвышен как император над всеми остальными. Но поскольку мне никогда не приходило в голову интересоваться политикой, я могла пропустить что-нибудь важное. Боюсь, дела государства меня слишком мало беспокоят! – сказала Лотта, позевывая.
– К счастью, в мои планы не входило вести с вами разговоры о политике. Я вас не для того покупал.
В темном и тесном пространстве кареты повеяло холодком. Эван почувствовал, что вывел ее из себя столь прямолинейным напоминанием о ее положении. В ней еще осталось достаточно гордости. Лотта отвернулась, и ее лицо выразило высокомерие. На перекрестке карета замедлила ход, качнувшись вперед, и Лотта потеряла равновесие, опершись на дверцу кареты, чтобы удержаться. В этот момент Эван различил, как звякнули монеты, к тому же дорогие. Гинеи! Ясно, откуда они у Лотты. Их взгляды встретились, и Эван вдруг понял, что она собирается сделать в следующее мгновение.
Она собиралась провести его и бежать.
Ее кисть уже лежала на ручке дверцы, наполовину приоткрытой так, что шум толпы и свет уличных фонарей прорывались внутрь. Эван пытался схватить ее за запястье, задержать, но гладкий бархат накидки выскользнул из его рук. Тогда он обхватил ее талию за секунду до прыжка.
– Не стоит так спешить!
Черт бы его побрал! Даже сейчас он оставался совершенно невозмутимым. Есть ли вообще хоть что-нибудь, что вывело бы его из равновесия?
Лотта оказалась полусидящей, полулежащей между его коленями. Ничего себе! Совсем как разъяренная, загнанная в угол кошка. Рука Эвана стальным обручем охватывала ее талию. Она пыталась вырваться из цепких объятий. Одно неловкое движение – и мешочек с гинеями тяжело стукнулся о его бедро. С кривой усмешкой покосившись на Лотту, он извлек увесистый мешочек с монетами из кармана ее накидки.
– Так я и думал. Когда же вы успели стащить его у меня?
Он произнес это, проявив легкий интерес. В самом деле, не стоит ли более тщательно исследовать тему, насколько в обычае у нынешних дам полусвета, в совсем недавнем прошлом рафинированных леди, похищать чужие кошельки? Лотта поняла, что в такой ситуации следует попридержать свой норов.
– Я взяла его, пока вы увлеченно торговались с миссис Тронг. При этом вам было совершенно безразлично, чем занята я, – выпалила Лотта.
– Да, я вас явно недооценивал, – кивнул Эван.
Он с видимым безразличием провел рукой по ее одежде, как бы обыскивая. Но у Лотты возникло странное чувство, будто он ласкает ее. Она затрепетала от его прикосновения, почувствовала себя разъяренной, сбитой с толку и одновременно ожившей, возбужденной и приблизившейся к опасному обрыву.
– Не ищите, у меня больше нет. Я успела взять всего один, – созналась она.
– А затем сбежать! – закончил он.
Лотта не отвечала, заметив на его губах циничную усмешку.
– Ну и куда же вы собирались бежать?
Эван приблизил к ней свое лицо так, что она могла хорошо рассмотреть все его мельчайшие подробности в скачущем свете уличных фонарей. Мрачное и презрительное. Некоторые мужчины так легко умеют пользоваться бедственным положением, в котором оказываются женщины. Они легко угадывают такие моменты и не упускают свой шанс. Эван Райдер явно не из их числа.
– Не имею ни малейшего понятия, – очень просто ответила она. – Я как-то еще не подумала об этом.
– Итак, единственным продуманным планом являлась кража?
Его голос звучал мягко, но в нем чувствовалось скрытое презрение. Однако Лотта и не собиралась извиняться.
Возможно, все было не по правилам в обычном понимании дела, но она уже давно преступила все границы и нарушила все правила. Так что стоит ли беспокоиться о таких мелочах?
– Да, я задумала кражу сразу, как только увидела эти чудные монеты! – откровенно призналась она, прямо встретив взгляд Эвана.
Лотта надеялась, что, если у нее будет хоть немного денег, это даст ей возможность распоряжаться своей жизнью и шанс вырваться на свободу. Казалось, судьба дает ей в руки ключ к новой, более счастливой жизни. Кто бы на ее месте смог устоять перед таким соблазном. И ведь ей почти удалось осуществить задуманное, тем большую ярость она испытывала, споткнувшись на последнем шаге. Столь близкая свобода, до которой она не смогла дотянуться!
– Значит, вы сразу же собирались меня надуть? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнес Эван, успев крепко перехватить ее запястья.
– Даже не сомневайтесь! – вспыхнула Лотта. – Вы ведь не настолько глупы, чтобы рассчитывать, что я могу поступить иначе.
Злость вновь захлестнула ее. Ее столько раз бессовестно обманывали, использовали и отшвыривали прочь, как ненужную вещь. Теперь ее очередь!
– А мне казалось, что между нами существует соглашение, – напомнил Эван. – Как насчет верности данному слову?
Она почувствовала напряжение сжатой пружины, несмотря на сдержанность, с которой он говорил. Ее запястья по-прежнему оставались в безжалостном плену.
– Вы же знаете, я лишена подобных предрассудков.
– И сейчас вы это мне продемонстрировали, – констатировал Эван все тем же ровным голосом. – Будем считать, вы просто не поняли. Я ожидаю, что вы будете следовать основным условиям сделки, проявляя личную преданность мне и хотя бы немного чести. Не хотелось бы опасаться, что вы вновь попытаетесь ограбить меня и бежать.
– Но ведь вы в любом случае не сможете мне никогда доверять, – вызывающе заметила она.
– Само собой, – довольно беззаботно ответил он. – И все же не хотелось бы получить подтверждение собственной правоты!
– Вы даже не снизошли до того, чтобы разозлиться на меня! – Почему-то его спокойствие бесило ее, будто из-за этого ее замысел провалился дважды.
– Вы заблуждаетесь, – возразил Эван. – Вам в самом деле удалось разозлить меня.
Разжав хватку, он протянул руку к капюшону накидки, откинув ее назад. Длинные пальцы пробежались по прядям волос, слегка подталкивая ее голову, пока лицо Лотты не оказалось совсем близко. И тут она почувствовала жар ярости, рвущийся у него изнутри. Какой невероятный контраст с его ровным, лишенным эмоций голосом!
– Я нечасто даю волю своим эмоциям, – сообщил он свирепым шепотом. – Вам стоит это знать и никогда не забывать, если в будущем вы пожелаете угодить мне.
– Угодить вам? Не имею ни малейшего желания угождать! Разве вы еще не поняли? – с возмущением выпалила Лотта.
– Ко всему прочему вы еще и неблагодарны. – Его голос прозвучал даже весело. – А стоило бы оставить вас в том борделе, где вам предстояло и дальше обслуживать половину Лондона.
– Взамен вы купили меня с той же целью!
– Я предоставил вам выбор, – заметил Эван.
Он произнес это тем ледяным тоном, который красноречиво свидетельствует о ярости, клокочущей внутри.
– Я предупреждал, мне не нужна любовница, которая действует не по своей воле и выбору. Вам не стоило идти со мной.
– Но это значило отказаться от денег! – разъяренно вскричала она.
Наступила пауза, затем Эван громко рассмеялся:
– Я так и знал, что вы окажетесь продажной кокоткой.
Он сжал лицо Лотты ладонями и страстно и сильно поцеловал ее. Лотте почудилось, что злость лишь прикрывает пульсирующее внутри жгучее желание. Ярость и желание переплелись в нем неразрывно. Еще в борделе она поняла, что он жаждет близости, но уже тогда знала, что его выбор – воздержание. Его сдержанность сильно озадачивала, ведь любой другой мужчина на его месте давно дал бы волю своей похоти. Видимо, злость зажгла его кровь и контроль ослаб. Теперь Лотта поняла, насколько бурные чувства вызвала попытка побега. Там, в глубине его души, жила ярость, темная и неуправляемая. Эван привык прятать ее глубоко и держать крепко в самых глубинах души.
Эван провел языком по нижней губе, проникая глубже в рот, чтобы пробовать и завоевывать. У Лотты закружилась голова. Всего час назад единственным чувством в ее груди была полная заброшенность. Теперь все, что мучило, слилось со вскипевшей злостью и столкнулось, сливаясь в единый поток, с подобными страстями, которые кипели в душе Эвана. Он действовал как захватчик, но и Лотта отвечала с той же страстью и яростью.
Она придвинулась так, чтобы заставить его ноги раздвинуться шире. Желание ощутить его эрекцию у своего бедра дурманило ее. Лотта сильно прижалась к нему и услышала, как он застонал.
– Это и есть то, что вы купили, – сказала она, на мгновение оторвавшись от поцелуя. – Испытайте, если хотите.
Она довольно сильно укусила его, заставив инстинктивно отшатнуться назад и чертыхнуться. Внезапно Эван легко подтолкнул ее и опрокинул на сиденье так, что Лотта оказалась внизу под ним. Ее ноги запутались в шелковом водопаде юбок, когда он прижал их всем своим весом. Она смотрела в его лицо, не в силах перевести дыхание. Он дышал так же тяжело и бурно, темный огонь необузданности горел в его глазах.
Эван резко сорвал накидку с ее плеч и потянул вниз корсаж платья. Нежная ткань порвалась, не выдержав ярости. Он захватил освобожденную от платья грудь страстными горящими губами так, что Лотта вся выгнулась от внезапного прилива жара. Желание поглощало ее, двигаясь неудержимой волной, не поддаваясь контролю разума. Она не в силах была сопротивляться после стольких месяцев холодного бесчувствия и вся отдалась этой томящей и требовательной силе, в которой бился огонь жестокого и необузданного желания.
Эван прикусил ее грудь так сладостно, что Лотта задохнулась от потрясшего ее тело болезненного удовольствия. Ее пальцы вплелись в темные густые волосы и довольно сильно потянули за пряди, стараясь ближе к себе прижать его голову.
Он снова пробормотал какое-то проклятие, продолжая покрывать ее грудь частыми мелкими поцелуями, от чего ее кожа трепетала и розовела от сладостной муки, причиняемой его губами и языком. Рука Эвана уже скользила по ее бедру, пробираясь выше. Она лихорадочно старалась освободить его от одежды, сходя с ума от предчувствия того, что он может сделать, войдя внутрь ее до самого конца, влекомый жаждой обладания. Это какое-то наваждение и бегство, доставляющее блаженство. Лотта почувствовала его ладонь на тонкой коже внутренней части бедра и выгнулась в томительной жажде приблизить его к цели.
Карету сильно качнуло, почти сбросив обоих с неширокого сиденья. Эвану пришлось сильнее обхватить Лотту руками, чтобы защитить от падения. Секунду она смотрела прямо ему в лицо, отмечая в нем знакомое смешение чувств – ярость, смятение и желание. Затем все померкло и растворилось в обычном бесстрастии, и Лотта уже не понимала, не почудилось ли ей это.
Кажется, карета остановилась.
– Где мы? – спросила Лотта.
Она чувствовала, что обессилена и сбита с толку. Злость и вожделение быстро таяли, а холодная пустота вновь занимала свое место, заползая в отдаленные уголки души.
– Это отель «Лиммерз», – ответил Эван. – Приезжая в город, я всегда в нем останавливаюсь.
Он отодвинулся, выпрямившись. Лотта пыталась расправить платье немного дрожащими руками. Еще минута, а может, мгновение – и он был бы внутри ее. Она желала этого, желала его так яростно, что перехватывало дыхание. Так отчего же она чувствует себя ничтожной и опустошенной?
Она укуталась поплотнее в накидку, словно стараясь защитить себя от подступающего к сердцу холода.
– «Лиммерз»? Что за дешевка! – воскликнула она.
– Как точно замечено, – ухмыльнулся Эван.
Он наклонился, чтобы открыть дверцу наемной кареты, и вышел, бросив со словами благодарности несколько монет вознице, и повернулся, протянув руку Лотте. Как только она направилась к двери отеля, он остановил ее, положив ладонь на ее руку.
– Постойте, – сказал он мягко.
Окинув Лотту взглядом, он с неожиданной заботой и трогательностью расправил накидку, надел капюшон так, чтобы скрыть ее растрепавшуюся прическу, прикоснулся к ее щеке мимолетным ласковым жестом. Лотта не успела понять, насколько случаен был этот жест, все ее существо затрепетало в ответ. Она заглянула ему в глаза, ища в них отблеск чувства, и не нашла!
– Все было очень неплохо, – заметил Эван легко и насмешливо. – Возможно, я получу какую-то пользу от вложенных денег.
В эту минуту Лотта отметила, что от Эвана Райдера не стоит ожидать простой человеческой нежности. Она сама подставила себя под удар, наивно ожидая подобных сантиментов от него. Только секс и деньги, а остальное – выбросить из головы! На этом и предстоит строить свою новую жизнь. Теперь уж она постарается не забывать полученный урок!
Глава 4
Эван обдумывал, как провести остаток вечера, но все возможные варианты только подхлестывали растущее раздражение. Он злился на Лотту, на себя самого, на обоих сразу. Похоже, то, как все совпало и сложилось, и являлось основной причиной его злости.
Он был в ярости, подумать только, Лотта попыталась его обокрасть и сбежать. Подобное вероломство, по идее, не должно было глубоко задеть его, скорее развлечь. Всего лишь легкий просчет в оценке. Вместо этого он почувствовал гнев, которого не ожидал от себя и который спровоцировал желание обладать Лоттой. Собственно, она искусно подогрела его своим недвусмысленным поведением. Он полагал, что владеет своими чувствами и никогда не теряет контроля над собой. Особенно в отношении женщин. Теперь его уверенность поколебалась. Выбрать любовницу и спать с ней – всего лишь часть плана. Вместо этого он каким-то непонятным образом попал в другую, незапланированную ситуацию.
Он с таким ожесточением стремился к близости с Лоттой и почти достиг ее в наемной карете. Именно почти. И это рождало у Эвана ощущение потрясения и неудовлетворенности. Никогда ему не приходилось испытывать подобное с другими. Он был достаточно искушен, чтобы позволить страстям играть собой, чувствам он и вовсе не придавал значения. Стоило непрошеному чувству проявить себя, как он тут же устанавливал дистанцию.
Лотта ничего не ответила ему, проскользнув вперед к дверям, ведущим в грязный вестибюль отеля. В ней чувствовалось благородное достоинство, которое трудно вытравить даже бесчестием и разорением у тех, кто, подобно ей, происходит из старинных знатных фамилий.
Эван последовал за ней. Появление Лотты вызвало несомненный интерес у постояльцев и прислуги, встретивших их в темноватом и лишенном привлекательности холле. Несколько подтянутых джентльменов – а в «Лиммерзе» обычно останавливались приехавшие поразвлечься владельцы окрестных поместий – жадными взглядами проводили Лотту, даже бледный клерк за конторкой не смог скрыть блеск возбуждения в глазах. Лотта смотрела на всех с высокомерным равнодушием. Эвану пришло в голову, что в этой бархатной накидке, из-под капюшона которой выбивались непослушные пряди шелковистых волос, и лицом, свободным от косметики, она больше похожа на молоденькую дебютантку, чем на опытную куртизанку, героиню множества скандальных любовных похождений.
Он был в ярости, подумать только, Лотта попыталась его обокрасть и сбежать. Подобное вероломство, по идее, не должно было глубоко задеть его, скорее развлечь. Всего лишь легкий просчет в оценке. Вместо этого он почувствовал гнев, которого не ожидал от себя и который спровоцировал желание обладать Лоттой. Собственно, она искусно подогрела его своим недвусмысленным поведением. Он полагал, что владеет своими чувствами и никогда не теряет контроля над собой. Особенно в отношении женщин. Теперь его уверенность поколебалась. Выбрать любовницу и спать с ней – всего лишь часть плана. Вместо этого он каким-то непонятным образом попал в другую, незапланированную ситуацию.
Он с таким ожесточением стремился к близости с Лоттой и почти достиг ее в наемной карете. Именно почти. И это рождало у Эвана ощущение потрясения и неудовлетворенности. Никогда ему не приходилось испытывать подобное с другими. Он был достаточно искушен, чтобы позволить страстям играть собой, чувствам он и вовсе не придавал значения. Стоило непрошеному чувству проявить себя, как он тут же устанавливал дистанцию.
Лотта ничего не ответила ему, проскользнув вперед к дверям, ведущим в грязный вестибюль отеля. В ней чувствовалось благородное достоинство, которое трудно вытравить даже бесчестием и разорением у тех, кто, подобно ей, происходит из старинных знатных фамилий.
Эван последовал за ней. Появление Лотты вызвало несомненный интерес у постояльцев и прислуги, встретивших их в темноватом и лишенном привлекательности холле. Несколько подтянутых джентльменов – а в «Лиммерзе» обычно останавливались приехавшие поразвлечься владельцы окрестных поместий – жадными взглядами проводили Лотту, даже бледный клерк за конторкой не смог скрыть блеск возбуждения в глазах. Лотта смотрела на всех с высокомерным равнодушием. Эвану пришло в голову, что в этой бархатной накидке, из-под капюшона которой выбивались непослушные пряди шелковистых волос, и лицом, свободным от косметики, она больше похожа на молоденькую дебютантку, чем на опытную куртизанку, героиню множества скандальных любовных похождений.