Страница:
Лучи солнца, падая сбоку, слепили глаза. Море, зеленое возле глиссера, казалось вдали синим. У горизонта синева сгущалась до черноты. Навстречу дул тугой, прохладный ветер. Лицо рулевого разрумянилось, повеселело. Когда глиссер достиг того места, где прошлой ночью двигалась лодка, Сечин приказал рулевому замедлить ход и идти параллельно берегу. Ивану Ивановичу было ясно, что лодка подходила не для того, чтобы получить с берега радиограмму. Она могла сделать это и на большом расстоянии от берега. Да и неизвестный передатчик в эфире не появлялся. Может быть, лодка принимала световые сигналы? Но и это предположение отпадало. Хотя в доме Луковоза и мерк свет, но напряжение падало так мало, что даже вблизи трудно было заметить это. Других световых сигналов не было - во всяком случае их никто не видел ни на берегу, ни с моря. Иван Иванович поднялся на ноги, разглядывая в бинокль панораму города. Только одна его часть была видна с этого места, та часть, которая примыкала к парку. Центр города и порт были скрыты высоким мысом. Усиленные стеклами бинокля глаза Сечина видели здание фотопавильона, приютившееся на склоне холма в конце парка. "Самое удобное место давать сигналы - склон холма, - размышлял Иван Иванович. - Сомнений быть не может. Лодка двигалась с таким расчетом, чтобы между ней и холмом не было никаких преград. Лодка шла под перископом... Световых сигналов не было... А если так - может быть, лодка получала какие-то сигналы, неразличимые простым глазом?" - Обратно! - приказал Сечин рулевому. Глиссер повернул к берегу. В голове Ивана Ивановича одна за другой проносились мысли. И постепенно в нем крепла уверенность, что на лодку поступали какие-то невидимые сигналы. Вероятней всего, давал эти сигналы Луковоз. Когда глиссер подошел к берегу, у Сечина созрело твердое решение: надо задержать Луковоза на месте преступления в то время, когда он работает каким-то еще неизвестным майору прибором.
ПУСТОЙ ДОМ
Вечером дождь рано разогнал из парка гуляющих. К полуночи, когда в парк пришел Сечин, там было уже пусто. Ветер раскачивал электрические фонари, причудливые тени от деревьев и кустов двигались по аллеям. Накрапывал дождь, тихо и таинственно шелестела листва. Возле фотопавильона было темно. Место здесь было глухое. Свет, падающий из закрытого окна второго этажа, где жил Луковоз, ложился на куст акации, освещал мокрые, глянцево-зеленые листья. Через окно виднелась на стене тень взлохмаченной головы фотографа. Луковоз сидел за столом. Потом он встал, вышел в соседнюю комнату. Майор Сечин и капитан Долгоносов стояли в кустах, надвинув на головы капюшоны дождевиков. Этой ночью "Мятежный" снова уходил в море к острову Песчаный. Радисты контрольных станций опять внимательно прослушивали эфир. Сечин решил сам наблюдать за Луковозом и, если удастся, поймать его на месте преступления. Фотограф не возвращался в освещенную комнату, и это тревожило Ивана Ивановича. - Где он? - шепотом спросил майор у Долгоносова. - В лаборатории, - тихо ответил капитан, указав рукой на красный свет, чуть пробивавшийся из окна в нижнем этаже. Сечин взглянул на часы. "Мятежный" должен был уже сняться с якоря. Дождь усиливался, однообразно шумела листва, но ухо уже привыкло к этому шороху и почти не замечало его. Сечин не спускал глаз с окна. Вдруг свет в окне померк. Электрическая лампочка горела чуть ли не вполнакала. Иван Иванович потер глаза. Может быть, ему показалось, и от утомления зрение подводит его. Но словно в подтверждение лампочка на мгновенье вспыхнула и снова померкла. Сомнении быть не могло. - За мной! - тихо приказал Сечин и пошел вперед, осторожно раздвигая руками кусты. За ним последовал Долгоносов и два лейтенанта из его группы. Майор надавил входную дверь плечом - она была заперта. Иван Иванович громко постучал. Никто не ответил. Тогда ударом ноги Сечин выбил тонкую, дощатую дверь. Первым в павильон вбежал Долгоносов, хорошо знавший расположение комнат. Держа в правой руке пистолет, а в левой невключенный фонарик, Сечин шел следом. Со второго этажа падал вдоль лестницы узкий пучок тусклого света. В комнате стояли треноги с фотоаппаратами, несколько "юпитеров", на столе лежали готовые карточки. Долгоносов и Сечин подошли к лаборатории. Иван Иванович включил фонарик, рванул на себя дверь, шагнул через порог и остановился в недоумении. Небольшая квадратная комнатка была пуста. На столе горела красная лампа, заливая стены кровавым светом. В пепельнице лежало несколько окурков. Майор ощупал их. Один был еще теплый, человек курил совсем недавно.
- Наверх, - коротко бросил Сечин и первый, прыгая через две ступеньки, побежал по лестнице. Наверху тоже было пусто. В комнате, где жил Луковоз, валялась на смятой кровати раскрытая книга, на спинке стула висели подтяжки от брюк. Они обшарили весь дом - Луковоза не было. Окно в первом этаже, выходившее на огород позади павильона, оказалось открытым. С подоконника падали на пол капли воды. - Прошляпили! - стиснув зубы, выдавил Сечин. - Он бежал, и бежал только что! - Перед нашим приходом, - уточнил Долгоносов. В огороде, на мягкой земле грядок отчетливо видны были следы, начинавшиеся от окна. Сечин и Долгоносов пошли по следам, ведущим вверх по склону холма. Дождь с каждой минутой усиливался и перешел в настоящий ливень. Скоро прибыл вызванный проводник с ищейкой. Сечин провел его к окну, из которого выпрыгнул Луковоз. Собака долго фыркала принюхиваясь. - Пойдет? - взволнованно спросил майор проводника. - Пойдет, - ответил тот и скомандовал собаке: - Поиск! Овчарка натянула повод. Иван Иванович обрадовался. Он шел позади солдата, пристально вглядываясь в темноту, готовый каждую минуту к схватке. Прошли огород, перелезли через изгородь, вошли в кусты терновника, росшего на склоне горы. Здесь под густыми зарослями след сохранился лучше, и ищейка потянула сильнее. Сечин слышал ее нетерпеливое пофыркивание. Но идти стало труднее, колючие ветви цеплялись за дождевик, а иногда сучья, отогнутые проводником, больно хлестали по лицу, оставляя царапины. Иван Иванович защищался, отводя руками ветви, но не отставал от проводника. Следы пошли, очевидно, очень свежие: собака стала рваться с поводка, рыча и повизгивая. Сечин уже не обращал внимания на удары ветвей, почти бежал за проводником и неожиданно, натолкнулся на его спину. - Что случилось? - Тропу размыло, - ответил тот. След вывел собаку к скалистой крутой тропинке, по которой с шумом катился дождевой поток. Ищейка пыталась несколько раз пойти против течения, но ее смывало вниз. По обочинам пройти было невозможно. Скалы образовали в этом месте узкий проход, который тянулся ввысь по склону. - А, черт, - сквозь зубы проговорил Сечин. - Да, положеньице, - отозвался проводник. Ровно шумел в кустарнике крупный дождь. Сердито журчал поток на размытой тропе. Овчарка стояла, уткнувшись носом в колени проводника. - Ну-ну, Казбек, ты же не виноват, - сказал тот, обращаясь к собаке. - Товарищ майор, а что, если вызвать наряд и парк оцепить? Не уйдет! - Пока будем оцеплять, час пройдет. А преступник на месте сидеть не станет. Да и парк за горой в лес переходит. Попробуй оцепи. Надо возвращаться. Раздосадованный неудачей Сечин послал сотрудников в порт и на железнодорожную станцию с приказом арестовать Луковоза, если он появится. Оповещены были пограничные посты. Майор связался по телефону с дежурным по радиоцентру. Работу чужой станции опять не вдалось обнаружить. Обыск в павильоне ничего не дал. Радиостанции не было. Оставалось только предположить, что Луковоз унес рацию с собой, заметив, что за домом следят. Иван Иванович не спал всю ночь, ожидая, что вот-вот поступят известия о фотографе. Обычно во время работы Сечин старайся не думать о жене, о Витьке. Воспоминания о семье путали мысли, мешали сосредоточиться на одном. Но сегодня, вопреки привычке, думы его все время возвращались к семье. Днем ему звонила жена, сказала, что заболел Витя, что у него высокая температура. Жена ни о чем не просила его, но он знал - нервная и впечатлительная, она очень волнуется одна у постели больного сына. Волновался и сам Иван Иванович. "Высокая температура... Может быть, надо принять срочные меры, - тревожно думал он. - Съездить домой?.. Нет! Могут поступить сведения о Луковозе... Позвонить?.. Растревожу и ее и себя. Не о том, не о том надо думать... Все ли сделано, чтобы замкнуть кольцо вокруг Луковоза, чтобы не выпустить его из города?" Под утро Сечин задремал, сидя в кресле и опустив голову на бумаги, лежавшие на столе.
СИГНАЛ "ВЕДИ"
С моря бесконечной чередой катились небольшие волны, с плеском бились о стальной борт корабля. Солнце клонилось к горизонту. На окнах прибрежных домов вспыхнули ослепительные зайчики. Капитан 1 ранга Майский неторопливо поднялся на мостик, посмотрел на часы. - Пора! - сказал он Басову. По кораблю разнеслись звонкие, резкие удары колоколов громкого боя, залились, засвиристели боцманские дудки. - По местам стоять, с якоря сниматься! - донеслись до слуха Майского слова команды. "Мятежный" медленно двинулся с места. Заколебалась вода, качнулся в ней отраженный силуэт эскадренного миноносца. На полубаке медленно вращался шпиль, выбиравший якорную цепь, натянутую до отказа и уползавшую в клюз. - На клюзе пятьдесят метров! - докладывал на мостик боцман.- На клюзе сорок пять! "Ну и глотка у боцмана. По всей бухте слышно!" - усмехнулся Майский. - Панер! Встал якорь! - донеслось до полубака и тотчас раздалась команда Басова. - Флаг перенести, шары на стоп! Над водой, весь в иле, показался якорь. С него стекали черные струйки грязной воды. Возле носа "Мятежного" расплылось мутное пятно. Боцмана с двух сторон направили на якорь шланги. Тугие, светлые струи воды ударили в лапы якоря, в массивное веретено; смывая с них ил - полетели тысячи брызг. Над полубаком возникла маленькая, но яркая радуга. - Удачный поход будет! - пошутил Майский. - Пора бы уж... Ходим, ходим, а все без пользы. Только горючее жжем, отозвался Басов. Эскадренный миноносец развернулся и направился к выходу из бухты. Едва он миновал боновые ворота, как солнце скрылось за вершиной холма, вода из синей сразу сделалась черной, все потемнело вокруг. Корабль увеличил ход, форштевень легко вспарывал воду. Длинные "усы" потянулись от носа, расширяясь к корме... Все было так же, как и во время двух предыдущих выходов. Едва "Мятежный" приблизился к острову Песчаный, гидроакустик доложил, что слышит шум неизвестной подводной лодки. Как и раньше, лодка держалась в почтительном отдалении от эсминца, в нейтральных водах. На этот раз Майский и Басов восприняли сообщение акустика довольно спокойно. Великан Басов, казавшийся неуклюжим в огромном плаще, чуть заметно улыбнулся, глядя на капитана 1 ранга. Но Майский будто не заметил этой улыбки. Только в глазах его мелькнул лукавый огонек. - Действуйте по плану, - сказал он Басову. Всю ночь эсминец ходил в районе острова. Несколько раз играли учебно-боевую тревогу, производили учебную постановку паравана. Капитан 3 ранга был доволен - выход в море не пропал даром. Едва над морем забрезжил рассвет, акустик сообщил, что шумов лодки больше не слышно.
- Добро, - равнодушно ответил Басов. Неизвестная лодка, казалось, перестала интересовать его. Ночью шел дождь, а под утро погода изменилась. Небо очистилось от туч. Над водой стлался легкий туман. Ветерок относил его к берегу. У края горизонта показалось солнце, слепящие лучи ударили в глаза, по воде запрыгали золотистые блики. "Мятежный" шел полным ходом, возвращаясь в базу. За кормой высоко дыбился белый, пенящийся бурун. Слева чернел берег, а справа расстилалась зеленоватая гладь моря. До входа в бухту оставалось несколько миль. Обходя мелкое место, где виднелись сети и несколько рыбачьих шхун, стоявших на якорях, эсминец отвернул мористее. - Товарищ капитан третьего ранга! - тревожно крикнул вдруг матрос-сигнальщик. - На шхуне подняли сигнал! - Разбирайте! Матрос, прижав к глазам бинокль, подался вперед. Все смотрели в ту сторону, куда указал сигнальщик. Кабельтовых в пяти от эскадренного миноносца покачивалась большая шхуна, затянутая дымкой тумана, ползущего к берегу. - Сигнал "веди"! - выкрикнул матрос. Басов вздрогнул, шагнул к машинному телеграфу и рывком перевел стрелки на "самый малый". - Лево на борт! - крикнул он рулевому. - Держать на шхуну! Сигнальщики, лучше смотреть! "Мятежный" медленно приблизился к шхуне. С борта ее на палубу корабля ловко прыгнул рыбак в широкополой зюйдвестке и высоких резиновых сапогах. - Что случилось? - спросил капитан 1 ранга Майский, спустившийся на шкафут. Черноусый, немолодой рыбак с коричневым, продубленным морем и ветром лицом заговорил неторопливо, с мягким южным акцентом. - Мабуть мина, товарищ капитан первого ранга. - Где? - Зараз расскажу. Вышел я на палубу посмотреть, как корабль ваш идет. Больно уж красиво со стороны. Вдруг вижу - в воде блеснуло что-то. Вроде бы шар. И как раз на вашем курсе. Думаю - мина, крышка кораблю будет. Кричу капитану: "Митрич! Давай сигнал: "Ваш курс ведет к опасности"! Ну тот и поднял флаг "веди". - В каком месте видели мину? - Чи мина, чи не мина, не знаю. А шар этот вон там был, - показал рыбак и добавил подумав: - Кабы мина, так плавала бы. А то показалась и скрылась. - Спасибо, товарищ, - поблагодарил Майский. - Служу Советскому Союзу! - четко, по-военному ответил рыбак. Эскадренный миноносец, поставив трал, медленно двигался к тому месту, где рыбак видел странный предмет. Море было пустынно. Мелкие волны серебрились на поверхности воды. "Может, показалось рыбаку!" - подумал Майский, но тотчас отогнал эту мысль. Если есть подозрения, надо проверить. - Это не мина, - твердо сказал Басов. - Если мина сорвется с минрепа и всплывет, ее потом силком не потопишь. Майский молча кивнул. Корабль проходил то место, которое указал рыбак. Трал был пуст. - Правый борт, курсовой тридцать. Слышу непонятный звук, - доложил акустик и, помедлив, добавил: - Звук слабый. Майский прильнул к выносному репродуктору, но ничего не услышал. Звук, вероятно, был так слаб, что только опытное ухо старшины - классного специалиста могло уловить его. - Звук затихает, но очень медленно, - продолжал акустик. - Будто дельфин плывет. Или... - старшина запнулся. - Что или? - Или человек... под водой. "След на воде... этот звук? Что предпринять?" - пронеслось в голове Майского. - Подготовить двух лучших легких водолазов. Быстро! - приказал он Басову. Лейтенант Горегляд и один из матросов - лучшие пловцы корабля, много раз тренировавшиеся в спуске под воду, быстро разделись и с помощью боцмана надели снаряжение легкого водолаза. Пока они готовились к погружению, корабль подошел к тому месту, где из глубины раздавался непонятный звук. Иван Горегляд и матрос, оба плечистые и загорелые, стояли на шкафуте, возле спущенного за борт трапа. Водолазы скрылись в темно-зеленой глубине. Белые пузырьки цепочкой тянулись оттуда к поверхности. Пузырьки удалялись от борта корабля, и вскоре их уже невозможно было разглядеть среди солнечных бликов на мелких волнах. На эскадренном миноносце прекратилось всякое движение, офицеры и матросы замерли на своих местах, напряженно оглядывая поверхность моря. Тишину нарушал только крик чаек, носившихся над кораблем. - Шлюпку на во ту! - приказал Басов. Капитан 1 ранга Майский быстро спустился по трапу в шлюпку. - Отваливай, - скомандовал он. Гребцы налегли на весла. Майский перегнулся через борт, силясь разглядеть, что происходит в глубине. Место здесь было мелкое, метров пятнадцать - двадцать. Сквозь светлую воду, пронизанную лучами солнца, можно было видеть дно, темные заросли водорослей, белые, расплывчатые пятна камней Вода колебалась, и очертания камней меняли форму.
И вдруг Майский увидел в воде темный силуэт, похожий на гигантскую лягушку. Силуэт плыл в сторону от корабля. Капитан 1 ранга, не поднимая головы, указал рукой командиру шлюпки направление. Ял двигался теперь прямо над "лягушкой". Горегляда и матроса не было видно. Прошло несколько минут, прежде чем голова лейтенанта появилась метрах в тридцати от шлюпки. С яла замахали руками. Горегляд, а за ним и макрос подплыли к шлюпке и снова нырнули. По воде пошли круги, вода колебалась, и теперь Майскому трудно было разобрать, что происходит в глубине. Оттуда поднимались к поверхности цепочки пузырей. Вода забурлила недалеко от яла, видно было, что близко от поверхности происходит борьба. - Весла на воду! - крикнул капитан 1 ранга. - Оба табань! За кормой яла над водой появилась рука в уродливой резиновой перчатке, похожая на огромную лягушачью лапу с тонкими зелеными перепонками до половины пальцев. "Ласты для плавания!" - сообразил Майский. Рука сделала несколько судорожных жестов и скрылась. В том месте, где только что была она, возник какой-то горб, высунулась спина, потом голова в маске. Огромные, блестевшие на солнце очки делали ее похожей на голову какого-то фантастического животного. На поверхность вынырнул матрос-водолаз, потом Горегляд. Шлюпка подошла близко к ним. Сквозь воду видна была мускулистая, со вздувшимися бицепсами рука Горегляда, сжимавшая запястье неизвестного пловца. Старшина шлюпки и один из гребцов втащили неизвестного в ял. На ногах пловца оказались такие же ласты, как и на руках. Тело его посинело и покрылось мурашками от долгого пребывания в воде. Плоский резиновый мешок плотно прилегал к спине. Матрос и Горегляд забрались в шлюпку. При виде их пловец, сидевший на рыбинах, испуганно втянул голову в плечи. Горегляд снял маску и, отдуваясь, сказал, кивнув на неизвестного: - Сопротивлялся!.. За горло схватил. Пришлось стукнуть его разок. Майский улыбнулся, глядя на возбужденное, радостное лицо Горегляда и, повернувшись к командиру шлюпки, приказал: - Пошли к кораблю!
СВИДАНИЕ СОСТОЯЛОСЬ
Человек курил папиросу за папиросой. Едва кончалась одна, он машинально брал со стола другую. Он говорил безостановочно, делая краткие паузы лишь тогда, когда затягивался дымом. Радунов и Сечин не перебивали его. В углу кабинета за маленьким столиком стенографист, не разгибая спины, записывал показания. - Пока хватит, - прервал Радунов. - Идите, Свистунов, подумайте. Вечером я вызову вас. Человек, будто натолкнувшись с разбегу на преграду, осекся и удивленно посмотрел на полковника. - Но я не рассказал, что было раньше... - Расскажите вечером. В кабинет вошел конвоир. Свистунов поднялся. Он был широк в кости, кривоног. На выпуклых надбровных дугах - густые кустистые брови. Глаза серые, а в них - страх и растерянность. Возле двери Свистунов остановился, сказал, просительно глядя на Радунова: - Мне трудно без курева. - Вам дадут. - Большое спасибо. Черная, обитая клеенкой дверь бесшумно захлопнулась. - Сведения он дал ценные, - удовлетворенно сказал Радунов, садясь в кресло. - Давайте подведем итог, Иван Иванович. - Вы верите ему? - спросил Сечин. - Представьте, да. Мне приходилось встречаться с людьми подобного сорта. Главное в их характере - трусость. В сорок четвертом году попал в плен. Потом был вывезен в Южную Америку. Не выдержал голода, издевательств. Хотел сохранить жизнь - стал предателем. Потом разведывательная школа. Его долго проверяли, готовили, запугивали. Послали к нам. И сразу же неудача. Упал духом. А в газетах читал - кто раскаивается, тому сохраняют жизнь. Вот и заговорил. Впрочем, у нас будет время проверить его показания... - А ведь Майский оказался прав, - заметил Сечин. - Светящийся след на воде - действительно след подводной лодки. - Да, - продолжал Радунов, приглаживая вьющиеся волосы. - Неделю назад Свистунов был доставлен на лодку. Почти каждый день лодка получала сообщения с берега. - Но не по радио Свистунов утверждает, что за неделю была только одна радиограмма. Резидент в городе и лодка пользуются каким-то новым средством связи. - Вот-вот, - кивнул полковник. - Это подтверждает ваше предположение о невидимых лучах... Этим вопросом займитесь вы лично. - Понятно. - Теперь дальше. Надев легководолазный костюм и ласты, Свистунов среди ночи покинул лодку. Утром он должен был сбросить в море снаряжение, выбраться на берег и смешаться с купающимися. В шестнадцать часов в парке у него свидание с человеком по кличке "Скат". Кто он - Свистунов не знает, никогда не встречался с ним. Что обнаружено в мешке Свистунова, Иван Иванович? - В резиновом мешке - летний костюм, двадцать тысяч денег, пистолет. И самое интересное - белые таблетки. - Таблетки? Исследовали их? - Да. В пяти таблетках яд. Такой, каким отравлен был мичман Ляликов. Полковник возбужденно потер руки. - Вы понимаете, майор. Это еще одно звено в цепи. Значит, между женщиной с инициалами "П. Г." и "Скатом" есть связь Это мы узнаем сегодня. Свидание связного и "Ската" должно состояться. На свидание пойдете вы, Иван Иванович. - Есть! - поднялся майор. - Сидите. "Скат" будет ждать вас с шестнадцати до семнадцати часов на третьей от входа в парк скамейке. На левой руке - клетчатый плащ. В руках - книга о вкусной и здоровой пище. Та самая, за которой охотятся женщины. Пароль: "Моя жена мечтает о такой книге. Не можете ли достать?" Вам должны ответить "Это трудно. Но я могу попробовать". - Какова моя задача, товарищ полковник? - Постарайтесь войти в доверие к резиденту, познакомиться с сообщниками. Действуйте по обстоятельствам. Сечин направился было к двери, но Радунов остановил его. - Иван Иванович, приказ с объявлением благодарности рыбаку, лейтенанту Горегляду и матросу готов? - Так точно. - Скажите, чтобы принести мне на подпись. - Есть. - Знаете, в чем наша сила, майор? - сказал полковник, подходя к Сечину и кладя руку на его плечо. - Вы о чем? - не понял майор. - О людях. О наших советских людях. Если врагу и удается порой скрыться от работников органов Госбезопасности, то от глаз народа скрыться невозможно. Рано или поздно врага обнаружат... Еще вот что, - Радунов нахмурился, утром у меня была Наташа Дунаева. - Вы вызывали ее? - живо спросил майор. - Нет, пришла сама. Расстроена. Глаза опухли. Она любит Луковоза и убеждала меня, что фотограф не виноват... У вас ничего нового нет, Иван Иванович? - Исчез бесследно... - Да, - задумчиво продолжал Радунов. - В день исчезновения он сдал документы в вечернюю школу. Решился-таки... Я ничего не мог сказать Дунаевой... Ну ладно, Иван Иванович, я не задерживаю вас. Ни пуха вам, ни пера... На всякий случай в парке будет находиться оперативная группа. Сечин пожал руку полковника и вышел из кабинета. Время перевалило уже за полдень, до свидания со "Скатом" оставалось несколько часов. Иван Иванович пообедал и оделся в костюм, который был обнаружен в резиновом мешке Свистунова. Пиджак и брюки пришлись ему впору. Ровно в шестнадцать часов Сечин вошел в парк. День был душный, солнце палило немилосердно. На аллеях почти не было гуляющих, только кое-где на скамейках в тени дремали истомленные жарой люди. Несколько малышей возились в песке, делали "мороженое". Сечин не чувствовал жары, хотя на лице его выступили капли пота. Нервы были напряжены. Близилась развязка запутанного и трудного дела. Вот и третья от входа скамейка. Скосив глаза, Иван Иванович медленно прошел мимо. На скамейке сидел полный, лысый мужчина. "Не тот", - решил Иван Иванович. Рядом с мужчиной сидела женщина лет тридцати с ярко подкрашенными губами. На ней было легкое сиреневое платье. На руке клетчатый плащ. На ногах лакированные туфли. Женщина не поднимала головы от толстой книги. "Она! Та самая, что ночевала у мичмана Ляликова, пронеслось в голове Сечина. - Это и есть "Скат"? При прикосновении бьет электрическим током, - усмехнулся он. - Ну, посмотрим..." Сечин вразвалку подошел к скамейке, сел рядом с женщиной. Та подняла на него голубые, водянистые глаза, быстро осмотрела его с головы до ног и снова уткнулась в книгу. Ветерок шевелил ее тонкие светлые волосы. "А ведь соседка Ляликова и Долгоносов говорили, что женщина - брюнетка, волосы как воронье крыло, - вспомнил Сечин. Эта мысль на минуту смутила его. - Но она могла и перекраситься. Остальные приметы совпадают. Надо действовать". Ивану Ивановичу был хорошо виден цветной рисунок на странице книги бутылка пива, а рядом сосиски с зеленым горошком. - Моя жена мечтает о такой книге, - сказал Иван Иванович, заглядывая через плечо женщины и ощущая густой аромат дорогих духов. - Не можете ли достать? Сечину показалось, что на лице женщины промелькнул испуг. Он ожидал, что она ответит паролем, но та вдруг встала и сказала резко: - Не дадут отдохнуть! Нигде покоя нет! Безобразие... - и пошла, не оборачиваясь, прочь. - Нехорошо, гражданин. Зачем пристаете, - сердито произнес полный мужчина. "Что делать? Идти за ней? - лихорадочно соображал Сечин. - Нельзя... Спугну. Но почему она ушла? Может, Свистунов переврал пароль?"
ПУСТОЙ ДОМ
Вечером дождь рано разогнал из парка гуляющих. К полуночи, когда в парк пришел Сечин, там было уже пусто. Ветер раскачивал электрические фонари, причудливые тени от деревьев и кустов двигались по аллеям. Накрапывал дождь, тихо и таинственно шелестела листва. Возле фотопавильона было темно. Место здесь было глухое. Свет, падающий из закрытого окна второго этажа, где жил Луковоз, ложился на куст акации, освещал мокрые, глянцево-зеленые листья. Через окно виднелась на стене тень взлохмаченной головы фотографа. Луковоз сидел за столом. Потом он встал, вышел в соседнюю комнату. Майор Сечин и капитан Долгоносов стояли в кустах, надвинув на головы капюшоны дождевиков. Этой ночью "Мятежный" снова уходил в море к острову Песчаный. Радисты контрольных станций опять внимательно прослушивали эфир. Сечин решил сам наблюдать за Луковозом и, если удастся, поймать его на месте преступления. Фотограф не возвращался в освещенную комнату, и это тревожило Ивана Ивановича. - Где он? - шепотом спросил майор у Долгоносова. - В лаборатории, - тихо ответил капитан, указав рукой на красный свет, чуть пробивавшийся из окна в нижнем этаже. Сечин взглянул на часы. "Мятежный" должен был уже сняться с якоря. Дождь усиливался, однообразно шумела листва, но ухо уже привыкло к этому шороху и почти не замечало его. Сечин не спускал глаз с окна. Вдруг свет в окне померк. Электрическая лампочка горела чуть ли не вполнакала. Иван Иванович потер глаза. Может быть, ему показалось, и от утомления зрение подводит его. Но словно в подтверждение лампочка на мгновенье вспыхнула и снова померкла. Сомнении быть не могло. - За мной! - тихо приказал Сечин и пошел вперед, осторожно раздвигая руками кусты. За ним последовал Долгоносов и два лейтенанта из его группы. Майор надавил входную дверь плечом - она была заперта. Иван Иванович громко постучал. Никто не ответил. Тогда ударом ноги Сечин выбил тонкую, дощатую дверь. Первым в павильон вбежал Долгоносов, хорошо знавший расположение комнат. Держа в правой руке пистолет, а в левой невключенный фонарик, Сечин шел следом. Со второго этажа падал вдоль лестницы узкий пучок тусклого света. В комнате стояли треноги с фотоаппаратами, несколько "юпитеров", на столе лежали готовые карточки. Долгоносов и Сечин подошли к лаборатории. Иван Иванович включил фонарик, рванул на себя дверь, шагнул через порог и остановился в недоумении. Небольшая квадратная комнатка была пуста. На столе горела красная лампа, заливая стены кровавым светом. В пепельнице лежало несколько окурков. Майор ощупал их. Один был еще теплый, человек курил совсем недавно.
- Наверх, - коротко бросил Сечин и первый, прыгая через две ступеньки, побежал по лестнице. Наверху тоже было пусто. В комнате, где жил Луковоз, валялась на смятой кровати раскрытая книга, на спинке стула висели подтяжки от брюк. Они обшарили весь дом - Луковоза не было. Окно в первом этаже, выходившее на огород позади павильона, оказалось открытым. С подоконника падали на пол капли воды. - Прошляпили! - стиснув зубы, выдавил Сечин. - Он бежал, и бежал только что! - Перед нашим приходом, - уточнил Долгоносов. В огороде, на мягкой земле грядок отчетливо видны были следы, начинавшиеся от окна. Сечин и Долгоносов пошли по следам, ведущим вверх по склону холма. Дождь с каждой минутой усиливался и перешел в настоящий ливень. Скоро прибыл вызванный проводник с ищейкой. Сечин провел его к окну, из которого выпрыгнул Луковоз. Собака долго фыркала принюхиваясь. - Пойдет? - взволнованно спросил майор проводника. - Пойдет, - ответил тот и скомандовал собаке: - Поиск! Овчарка натянула повод. Иван Иванович обрадовался. Он шел позади солдата, пристально вглядываясь в темноту, готовый каждую минуту к схватке. Прошли огород, перелезли через изгородь, вошли в кусты терновника, росшего на склоне горы. Здесь под густыми зарослями след сохранился лучше, и ищейка потянула сильнее. Сечин слышал ее нетерпеливое пофыркивание. Но идти стало труднее, колючие ветви цеплялись за дождевик, а иногда сучья, отогнутые проводником, больно хлестали по лицу, оставляя царапины. Иван Иванович защищался, отводя руками ветви, но не отставал от проводника. Следы пошли, очевидно, очень свежие: собака стала рваться с поводка, рыча и повизгивая. Сечин уже не обращал внимания на удары ветвей, почти бежал за проводником и неожиданно, натолкнулся на его спину. - Что случилось? - Тропу размыло, - ответил тот. След вывел собаку к скалистой крутой тропинке, по которой с шумом катился дождевой поток. Ищейка пыталась несколько раз пойти против течения, но ее смывало вниз. По обочинам пройти было невозможно. Скалы образовали в этом месте узкий проход, который тянулся ввысь по склону. - А, черт, - сквозь зубы проговорил Сечин. - Да, положеньице, - отозвался проводник. Ровно шумел в кустарнике крупный дождь. Сердито журчал поток на размытой тропе. Овчарка стояла, уткнувшись носом в колени проводника. - Ну-ну, Казбек, ты же не виноват, - сказал тот, обращаясь к собаке. - Товарищ майор, а что, если вызвать наряд и парк оцепить? Не уйдет! - Пока будем оцеплять, час пройдет. А преступник на месте сидеть не станет. Да и парк за горой в лес переходит. Попробуй оцепи. Надо возвращаться. Раздосадованный неудачей Сечин послал сотрудников в порт и на железнодорожную станцию с приказом арестовать Луковоза, если он появится. Оповещены были пограничные посты. Майор связался по телефону с дежурным по радиоцентру. Работу чужой станции опять не вдалось обнаружить. Обыск в павильоне ничего не дал. Радиостанции не было. Оставалось только предположить, что Луковоз унес рацию с собой, заметив, что за домом следят. Иван Иванович не спал всю ночь, ожидая, что вот-вот поступят известия о фотографе. Обычно во время работы Сечин старайся не думать о жене, о Витьке. Воспоминания о семье путали мысли, мешали сосредоточиться на одном. Но сегодня, вопреки привычке, думы его все время возвращались к семье. Днем ему звонила жена, сказала, что заболел Витя, что у него высокая температура. Жена ни о чем не просила его, но он знал - нервная и впечатлительная, она очень волнуется одна у постели больного сына. Волновался и сам Иван Иванович. "Высокая температура... Может быть, надо принять срочные меры, - тревожно думал он. - Съездить домой?.. Нет! Могут поступить сведения о Луковозе... Позвонить?.. Растревожу и ее и себя. Не о том, не о том надо думать... Все ли сделано, чтобы замкнуть кольцо вокруг Луковоза, чтобы не выпустить его из города?" Под утро Сечин задремал, сидя в кресле и опустив голову на бумаги, лежавшие на столе.
СИГНАЛ "ВЕДИ"
С моря бесконечной чередой катились небольшие волны, с плеском бились о стальной борт корабля. Солнце клонилось к горизонту. На окнах прибрежных домов вспыхнули ослепительные зайчики. Капитан 1 ранга Майский неторопливо поднялся на мостик, посмотрел на часы. - Пора! - сказал он Басову. По кораблю разнеслись звонкие, резкие удары колоколов громкого боя, залились, засвиристели боцманские дудки. - По местам стоять, с якоря сниматься! - донеслись до слуха Майского слова команды. "Мятежный" медленно двинулся с места. Заколебалась вода, качнулся в ней отраженный силуэт эскадренного миноносца. На полубаке медленно вращался шпиль, выбиравший якорную цепь, натянутую до отказа и уползавшую в клюз. - На клюзе пятьдесят метров! - докладывал на мостик боцман.- На клюзе сорок пять! "Ну и глотка у боцмана. По всей бухте слышно!" - усмехнулся Майский. - Панер! Встал якорь! - донеслось до полубака и тотчас раздалась команда Басова. - Флаг перенести, шары на стоп! Над водой, весь в иле, показался якорь. С него стекали черные струйки грязной воды. Возле носа "Мятежного" расплылось мутное пятно. Боцмана с двух сторон направили на якорь шланги. Тугие, светлые струи воды ударили в лапы якоря, в массивное веретено; смывая с них ил - полетели тысячи брызг. Над полубаком возникла маленькая, но яркая радуга. - Удачный поход будет! - пошутил Майский. - Пора бы уж... Ходим, ходим, а все без пользы. Только горючее жжем, отозвался Басов. Эскадренный миноносец развернулся и направился к выходу из бухты. Едва он миновал боновые ворота, как солнце скрылось за вершиной холма, вода из синей сразу сделалась черной, все потемнело вокруг. Корабль увеличил ход, форштевень легко вспарывал воду. Длинные "усы" потянулись от носа, расширяясь к корме... Все было так же, как и во время двух предыдущих выходов. Едва "Мятежный" приблизился к острову Песчаный, гидроакустик доложил, что слышит шум неизвестной подводной лодки. Как и раньше, лодка держалась в почтительном отдалении от эсминца, в нейтральных водах. На этот раз Майский и Басов восприняли сообщение акустика довольно спокойно. Великан Басов, казавшийся неуклюжим в огромном плаще, чуть заметно улыбнулся, глядя на капитана 1 ранга. Но Майский будто не заметил этой улыбки. Только в глазах его мелькнул лукавый огонек. - Действуйте по плану, - сказал он Басову. Всю ночь эсминец ходил в районе острова. Несколько раз играли учебно-боевую тревогу, производили учебную постановку паравана. Капитан 3 ранга был доволен - выход в море не пропал даром. Едва над морем забрезжил рассвет, акустик сообщил, что шумов лодки больше не слышно.
- Добро, - равнодушно ответил Басов. Неизвестная лодка, казалось, перестала интересовать его. Ночью шел дождь, а под утро погода изменилась. Небо очистилось от туч. Над водой стлался легкий туман. Ветерок относил его к берегу. У края горизонта показалось солнце, слепящие лучи ударили в глаза, по воде запрыгали золотистые блики. "Мятежный" шел полным ходом, возвращаясь в базу. За кормой высоко дыбился белый, пенящийся бурун. Слева чернел берег, а справа расстилалась зеленоватая гладь моря. До входа в бухту оставалось несколько миль. Обходя мелкое место, где виднелись сети и несколько рыбачьих шхун, стоявших на якорях, эсминец отвернул мористее. - Товарищ капитан третьего ранга! - тревожно крикнул вдруг матрос-сигнальщик. - На шхуне подняли сигнал! - Разбирайте! Матрос, прижав к глазам бинокль, подался вперед. Все смотрели в ту сторону, куда указал сигнальщик. Кабельтовых в пяти от эскадренного миноносца покачивалась большая шхуна, затянутая дымкой тумана, ползущего к берегу. - Сигнал "веди"! - выкрикнул матрос. Басов вздрогнул, шагнул к машинному телеграфу и рывком перевел стрелки на "самый малый". - Лево на борт! - крикнул он рулевому. - Держать на шхуну! Сигнальщики, лучше смотреть! "Мятежный" медленно приблизился к шхуне. С борта ее на палубу корабля ловко прыгнул рыбак в широкополой зюйдвестке и высоких резиновых сапогах. - Что случилось? - спросил капитан 1 ранга Майский, спустившийся на шкафут. Черноусый, немолодой рыбак с коричневым, продубленным морем и ветром лицом заговорил неторопливо, с мягким южным акцентом. - Мабуть мина, товарищ капитан первого ранга. - Где? - Зараз расскажу. Вышел я на палубу посмотреть, как корабль ваш идет. Больно уж красиво со стороны. Вдруг вижу - в воде блеснуло что-то. Вроде бы шар. И как раз на вашем курсе. Думаю - мина, крышка кораблю будет. Кричу капитану: "Митрич! Давай сигнал: "Ваш курс ведет к опасности"! Ну тот и поднял флаг "веди". - В каком месте видели мину? - Чи мина, чи не мина, не знаю. А шар этот вон там был, - показал рыбак и добавил подумав: - Кабы мина, так плавала бы. А то показалась и скрылась. - Спасибо, товарищ, - поблагодарил Майский. - Служу Советскому Союзу! - четко, по-военному ответил рыбак. Эскадренный миноносец, поставив трал, медленно двигался к тому месту, где рыбак видел странный предмет. Море было пустынно. Мелкие волны серебрились на поверхности воды. "Может, показалось рыбаку!" - подумал Майский, но тотчас отогнал эту мысль. Если есть подозрения, надо проверить. - Это не мина, - твердо сказал Басов. - Если мина сорвется с минрепа и всплывет, ее потом силком не потопишь. Майский молча кивнул. Корабль проходил то место, которое указал рыбак. Трал был пуст. - Правый борт, курсовой тридцать. Слышу непонятный звук, - доложил акустик и, помедлив, добавил: - Звук слабый. Майский прильнул к выносному репродуктору, но ничего не услышал. Звук, вероятно, был так слаб, что только опытное ухо старшины - классного специалиста могло уловить его. - Звук затихает, но очень медленно, - продолжал акустик. - Будто дельфин плывет. Или... - старшина запнулся. - Что или? - Или человек... под водой. "След на воде... этот звук? Что предпринять?" - пронеслось в голове Майского. - Подготовить двух лучших легких водолазов. Быстро! - приказал он Басову. Лейтенант Горегляд и один из матросов - лучшие пловцы корабля, много раз тренировавшиеся в спуске под воду, быстро разделись и с помощью боцмана надели снаряжение легкого водолаза. Пока они готовились к погружению, корабль подошел к тому месту, где из глубины раздавался непонятный звук. Иван Горегляд и матрос, оба плечистые и загорелые, стояли на шкафуте, возле спущенного за борт трапа. Водолазы скрылись в темно-зеленой глубине. Белые пузырьки цепочкой тянулись оттуда к поверхности. Пузырьки удалялись от борта корабля, и вскоре их уже невозможно было разглядеть среди солнечных бликов на мелких волнах. На эскадренном миноносце прекратилось всякое движение, офицеры и матросы замерли на своих местах, напряженно оглядывая поверхность моря. Тишину нарушал только крик чаек, носившихся над кораблем. - Шлюпку на во ту! - приказал Басов. Капитан 1 ранга Майский быстро спустился по трапу в шлюпку. - Отваливай, - скомандовал он. Гребцы налегли на весла. Майский перегнулся через борт, силясь разглядеть, что происходит в глубине. Место здесь было мелкое, метров пятнадцать - двадцать. Сквозь светлую воду, пронизанную лучами солнца, можно было видеть дно, темные заросли водорослей, белые, расплывчатые пятна камней Вода колебалась, и очертания камней меняли форму.
И вдруг Майский увидел в воде темный силуэт, похожий на гигантскую лягушку. Силуэт плыл в сторону от корабля. Капитан 1 ранга, не поднимая головы, указал рукой командиру шлюпки направление. Ял двигался теперь прямо над "лягушкой". Горегляда и матроса не было видно. Прошло несколько минут, прежде чем голова лейтенанта появилась метрах в тридцати от шлюпки. С яла замахали руками. Горегляд, а за ним и макрос подплыли к шлюпке и снова нырнули. По воде пошли круги, вода колебалась, и теперь Майскому трудно было разобрать, что происходит в глубине. Оттуда поднимались к поверхности цепочки пузырей. Вода забурлила недалеко от яла, видно было, что близко от поверхности происходит борьба. - Весла на воду! - крикнул капитан 1 ранга. - Оба табань! За кормой яла над водой появилась рука в уродливой резиновой перчатке, похожая на огромную лягушачью лапу с тонкими зелеными перепонками до половины пальцев. "Ласты для плавания!" - сообразил Майский. Рука сделала несколько судорожных жестов и скрылась. В том месте, где только что была она, возник какой-то горб, высунулась спина, потом голова в маске. Огромные, блестевшие на солнце очки делали ее похожей на голову какого-то фантастического животного. На поверхность вынырнул матрос-водолаз, потом Горегляд. Шлюпка подошла близко к ним. Сквозь воду видна была мускулистая, со вздувшимися бицепсами рука Горегляда, сжимавшая запястье неизвестного пловца. Старшина шлюпки и один из гребцов втащили неизвестного в ял. На ногах пловца оказались такие же ласты, как и на руках. Тело его посинело и покрылось мурашками от долгого пребывания в воде. Плоский резиновый мешок плотно прилегал к спине. Матрос и Горегляд забрались в шлюпку. При виде их пловец, сидевший на рыбинах, испуганно втянул голову в плечи. Горегляд снял маску и, отдуваясь, сказал, кивнув на неизвестного: - Сопротивлялся!.. За горло схватил. Пришлось стукнуть его разок. Майский улыбнулся, глядя на возбужденное, радостное лицо Горегляда и, повернувшись к командиру шлюпки, приказал: - Пошли к кораблю!
СВИДАНИЕ СОСТОЯЛОСЬ
Человек курил папиросу за папиросой. Едва кончалась одна, он машинально брал со стола другую. Он говорил безостановочно, делая краткие паузы лишь тогда, когда затягивался дымом. Радунов и Сечин не перебивали его. В углу кабинета за маленьким столиком стенографист, не разгибая спины, записывал показания. - Пока хватит, - прервал Радунов. - Идите, Свистунов, подумайте. Вечером я вызову вас. Человек, будто натолкнувшись с разбегу на преграду, осекся и удивленно посмотрел на полковника. - Но я не рассказал, что было раньше... - Расскажите вечером. В кабинет вошел конвоир. Свистунов поднялся. Он был широк в кости, кривоног. На выпуклых надбровных дугах - густые кустистые брови. Глаза серые, а в них - страх и растерянность. Возле двери Свистунов остановился, сказал, просительно глядя на Радунова: - Мне трудно без курева. - Вам дадут. - Большое спасибо. Черная, обитая клеенкой дверь бесшумно захлопнулась. - Сведения он дал ценные, - удовлетворенно сказал Радунов, садясь в кресло. - Давайте подведем итог, Иван Иванович. - Вы верите ему? - спросил Сечин. - Представьте, да. Мне приходилось встречаться с людьми подобного сорта. Главное в их характере - трусость. В сорок четвертом году попал в плен. Потом был вывезен в Южную Америку. Не выдержал голода, издевательств. Хотел сохранить жизнь - стал предателем. Потом разведывательная школа. Его долго проверяли, готовили, запугивали. Послали к нам. И сразу же неудача. Упал духом. А в газетах читал - кто раскаивается, тому сохраняют жизнь. Вот и заговорил. Впрочем, у нас будет время проверить его показания... - А ведь Майский оказался прав, - заметил Сечин. - Светящийся след на воде - действительно след подводной лодки. - Да, - продолжал Радунов, приглаживая вьющиеся волосы. - Неделю назад Свистунов был доставлен на лодку. Почти каждый день лодка получала сообщения с берега. - Но не по радио Свистунов утверждает, что за неделю была только одна радиограмма. Резидент в городе и лодка пользуются каким-то новым средством связи. - Вот-вот, - кивнул полковник. - Это подтверждает ваше предположение о невидимых лучах... Этим вопросом займитесь вы лично. - Понятно. - Теперь дальше. Надев легководолазный костюм и ласты, Свистунов среди ночи покинул лодку. Утром он должен был сбросить в море снаряжение, выбраться на берег и смешаться с купающимися. В шестнадцать часов в парке у него свидание с человеком по кличке "Скат". Кто он - Свистунов не знает, никогда не встречался с ним. Что обнаружено в мешке Свистунова, Иван Иванович? - В резиновом мешке - летний костюм, двадцать тысяч денег, пистолет. И самое интересное - белые таблетки. - Таблетки? Исследовали их? - Да. В пяти таблетках яд. Такой, каким отравлен был мичман Ляликов. Полковник возбужденно потер руки. - Вы понимаете, майор. Это еще одно звено в цепи. Значит, между женщиной с инициалами "П. Г." и "Скатом" есть связь Это мы узнаем сегодня. Свидание связного и "Ската" должно состояться. На свидание пойдете вы, Иван Иванович. - Есть! - поднялся майор. - Сидите. "Скат" будет ждать вас с шестнадцати до семнадцати часов на третьей от входа в парк скамейке. На левой руке - клетчатый плащ. В руках - книга о вкусной и здоровой пище. Та самая, за которой охотятся женщины. Пароль: "Моя жена мечтает о такой книге. Не можете ли достать?" Вам должны ответить "Это трудно. Но я могу попробовать". - Какова моя задача, товарищ полковник? - Постарайтесь войти в доверие к резиденту, познакомиться с сообщниками. Действуйте по обстоятельствам. Сечин направился было к двери, но Радунов остановил его. - Иван Иванович, приказ с объявлением благодарности рыбаку, лейтенанту Горегляду и матросу готов? - Так точно. - Скажите, чтобы принести мне на подпись. - Есть. - Знаете, в чем наша сила, майор? - сказал полковник, подходя к Сечину и кладя руку на его плечо. - Вы о чем? - не понял майор. - О людях. О наших советских людях. Если врагу и удается порой скрыться от работников органов Госбезопасности, то от глаз народа скрыться невозможно. Рано или поздно врага обнаружат... Еще вот что, - Радунов нахмурился, утром у меня была Наташа Дунаева. - Вы вызывали ее? - живо спросил майор. - Нет, пришла сама. Расстроена. Глаза опухли. Она любит Луковоза и убеждала меня, что фотограф не виноват... У вас ничего нового нет, Иван Иванович? - Исчез бесследно... - Да, - задумчиво продолжал Радунов. - В день исчезновения он сдал документы в вечернюю школу. Решился-таки... Я ничего не мог сказать Дунаевой... Ну ладно, Иван Иванович, я не задерживаю вас. Ни пуха вам, ни пера... На всякий случай в парке будет находиться оперативная группа. Сечин пожал руку полковника и вышел из кабинета. Время перевалило уже за полдень, до свидания со "Скатом" оставалось несколько часов. Иван Иванович пообедал и оделся в костюм, который был обнаружен в резиновом мешке Свистунова. Пиджак и брюки пришлись ему впору. Ровно в шестнадцать часов Сечин вошел в парк. День был душный, солнце палило немилосердно. На аллеях почти не было гуляющих, только кое-где на скамейках в тени дремали истомленные жарой люди. Несколько малышей возились в песке, делали "мороженое". Сечин не чувствовал жары, хотя на лице его выступили капли пота. Нервы были напряжены. Близилась развязка запутанного и трудного дела. Вот и третья от входа скамейка. Скосив глаза, Иван Иванович медленно прошел мимо. На скамейке сидел полный, лысый мужчина. "Не тот", - решил Иван Иванович. Рядом с мужчиной сидела женщина лет тридцати с ярко подкрашенными губами. На ней было легкое сиреневое платье. На руке клетчатый плащ. На ногах лакированные туфли. Женщина не поднимала головы от толстой книги. "Она! Та самая, что ночевала у мичмана Ляликова, пронеслось в голове Сечина. - Это и есть "Скат"? При прикосновении бьет электрическим током, - усмехнулся он. - Ну, посмотрим..." Сечин вразвалку подошел к скамейке, сел рядом с женщиной. Та подняла на него голубые, водянистые глаза, быстро осмотрела его с головы до ног и снова уткнулась в книгу. Ветерок шевелил ее тонкие светлые волосы. "А ведь соседка Ляликова и Долгоносов говорили, что женщина - брюнетка, волосы как воронье крыло, - вспомнил Сечин. Эта мысль на минуту смутила его. - Но она могла и перекраситься. Остальные приметы совпадают. Надо действовать". Ивану Ивановичу был хорошо виден цветной рисунок на странице книги бутылка пива, а рядом сосиски с зеленым горошком. - Моя жена мечтает о такой книге, - сказал Иван Иванович, заглядывая через плечо женщины и ощущая густой аромат дорогих духов. - Не можете ли достать? Сечину показалось, что на лице женщины промелькнул испуг. Он ожидал, что она ответит паролем, но та вдруг встала и сказала резко: - Не дадут отдохнуть! Нигде покоя нет! Безобразие... - и пошла, не оборачиваясь, прочь. - Нехорошо, гражданин. Зачем пристаете, - сердито произнес полный мужчина. "Что делать? Идти за ней? - лихорадочно соображал Сечин. - Нельзя... Спугну. Но почему она ушла? Может, Свистунов переврал пароль?"