Страница:
ушей, а Пабло мне говорит, слушай, ты ведь мне сделал сорок второй номер
обуви, а я ношу сорок третий, старина; и смех, и вершина хребта, маленькое
ранчо, где у крестьянина было немного юкки и мохо, и свежайшая вода, и
Роберто, упрямый и добросовестный, совал крестьянину какие-то песо, чтобы
заплатить за угощенье, а вся наша братия, начиная с хозяина ранчо, животы
понадрывала от смеха, и полдень, и сиеста, от которой приходилось отказаться
- словно мы отпускали от себя прелестную девушку и глядели на ее ноги, пока
она не скроется из виду...
Когда стемнело, тропинка стала круче, и карабкаться было просто
невозможно, но наше самолюбие утешалось тем, что Луис выбрал такое место для
встречи - туда и лань не взобралась бы. "Как в церкви будем, - говорил рядом
со мной Пабло, - у нас даже орган есть", и весело поглядывал на меня, а я,
задыхаясь, напевал нечто вроде пассакалии, которая нравилась только ему
одному. Я смутно вспоминаю эти часы; стемнело, когда мы добрались до
последнего часового и промаршировали один за другим, называя пароль за себя
и за горцев, и наконец вышли на поляну среди деревьев, где Луис стоял,
прислонившись к дереву, - разумеется, в своей фуражке с немыслимо длинным
козырьком и с сигарой во рту. Один Бог знает, чего мне стоило остаться
позади, пропустить Пабло, чтобы он помчался обнять брата, а потом я выждал,
чтобы и Лейтенант и остальные тоже стиснули его в объятиях, а после опустил
наземь аптечку и "спрингфилд", и засунул руки в карманы, и впился в него
взглядом, зная, что он сейчас повторит свою обычную шутку.
- Как дела, гаучо, - сказал Луис.
- Идут, барбудо, - парировал я, и мы зашлись от хохота, и он прижался
челюстью к моему лицу, от чего рана невыносимо заныла, но эту боль я
счастлив был бы терпеть до конца своих дней.
- Так ты все-таки пришел, че.
Разумеется, "че" он произносил не так, как надо.
- А ты думал? - ответил я, подражая его косноязычию. И мы снова
схватились за животы, как последние дураки, а все другие хохотали невесть
отчего. К нам прибыли новости и вода, мы окружили Луиса и только тогда
заметили, как он похудел и как лихорадочно блестят у него глаза за этими
дерьмовыми стеклами.
Ниже нас по склону снова завязался бой, но мы в данный момент были вне
досягаемости. Можно было заняться ранеными, искупаться в источнике, спать -
прежде всего спать, даже Пабло завалился, он, который так хотел поговорить
со своим братом. Но так как астма - моя любовница - научила меня славно
проводить ночки, я остался близ Луиса, все так же стоявшего, опершись на
ствол дерева; мы курили и любовались узором листьев на бледном небе и не
торопясь рассказывали друг другу все, что случилось с нами после высадки, но
главное - мы говорили о будущем, которое начнется в тот день, когда можно
будет перейти от винтовки в кабинет с телефоном на столе, из гор - в город,
и я вспомнил об охотничьем роге и чуть не сказал Луису, что я думал в ту
ночь - только чтобы посмешить его. Но, подумав, я ничего ему не рассказал, а
лишь чувствовал, что мы входим в адажио квартета, в непрочную полноту
немногих часов, в непрочную, но вместе с тем дарующую уверенность -
незабываемый знак. Сколько охотничьих рогов еще наготове, сколько из нас еще
сложат свои бренные останки, как Роке, как Тинти, как Перуанец. Но
достаточно было взглянуть на крону дерева, чтобы ощутить, что воля снова
упорядочивает хаос, навязывает ему краски адажио, которое когда-нибудь
перейдет в финальное аллегро, уступит место действительности, достойной
этого имени... И пока Луис вводил меня в курс международных событий,
сообщал, что происходит в столице и в провинциях, я видел, как листья и
ветки мало-помалу сгибаются, уступая моему желанию, становятся моей
мелодией, мелодией Луиса, а он продолжал говорить, не подозревая о том, что
происходит в моем воображении, а потом в центр рисунка вписалась звезда -
маленькая, но такая голубая-голубая, и, хотя в астрономии я профан и не смог
бы сказать точно, звезда это или планета, я был уверен, что это не Марс и не
Меркурий - она так ослепительно блестела в центре адажио, в центре слов
Луиса, что никто не мог бы спутать ее с Марсом или Меркурием.
Примечания
Созданная в 1964 году, новелла Кортасара "Воссоединение" повествует об
одном из эпизодов Кубинской революции - высадке 2 декабря 1956 года с яхты
"Гранма" отряда повстанцев во главе с Фиделем Кастро на южное побережье
Кубы. Эта высадка стала новым этапом в ходе революции, который завершился
победой два года спустя - 1 января 1959 года.
Хулио Кортасар неоднократно бывал на Кубе и неоднократно писал о ней.
Подобно многим современным писателям Латинской Америки (среди них - лауреаты
Нобелевской премии Неруда и Гарсиа Маркес), Кортасар приветствовал победу
сторонников Фиделя в их борьбе с диктатурой Батисты. Он верил, что Кубинская
революция открывает в истории Латинской Америке новую страницу: создание
общества, в котором не будет эксплуатации человека человеком, - и
воспринимал события на Кубе как нечто имеющее к нему непосредственное
отношение. Вот цитата из открытого письма Кортасара кубинскому поэту Роберто
Фернандесу Ретамару (май 1967 года): "Победа Кубинской революции, первые
годы революционного правительства означали для меня уже не только
удовлетворение в чисто историко-политическом плане; внезапно я испытал
другое чувство. Я понял - вот достойное человека дело... Не вдаваясь в
рассуждения, не анализируя, я вдруг испытал потрясающее чувство, поняв, что
переворот в моем восприятии совпадает с моим возвратом к Латинской Америке,
что эта социалистическая революция, ход которой мне удалось увидеть вблизи,
была именно латиноамериканской... Я уже подошел к той точке, где сходились и
сливались моя убежденность в социалистическом будущем общества и мое личное
эмоциональное возвращение к Латинской Америке, из которой я, не оглядываясь,
уехал много лет назад".
...рассказ Джека Лондона... - Вероятно, речь идет о рассказе "Дом
Мапуи" (сборник "Сказки южных морей").
Че Гевара Эрнесто (1928 - 1967) - латиноамериканский революционер, один
из руководителей Кубинской революции. Родился в Аргентине. По профессии -
врач. С Фиделем Кастро познакомился в 1955 г. в Мексике; принял участие в
экспедиции "Гранмы". В 1959 - 1961 гг. - президент национального банка Кубы,
в 1961 - 1965 - министр промышленности. В апреле 1965 г. покинул Кубу;
пытался организовать повстанческое движение в Боливии, погиб в бою. Личность
Че Гевары, которого Кортасар называл хронопом, привлекала внимание писателя
на протяжении многих лет; главные причины этому, видимо, таковы: Эрнесто Че
Гевара был аргентинцем и литературно одаренным человеком. По мотивам его
книги "Эпизоды революционной войны" и написан Кортасаром рассказ
"Воссоединение".
Луис - Фидель Кастро (р. 1926).
...меня донимала астма... - У прототипа кортасаровского рассказа, Че
Гевары, была астма в тяжелой форме.
Кабо Крус - мыс на юго-западной оконечности Кубы, в провинции Орьенте
(на побережье этой провинции и высадился отряд Фиделя).
Мангровые заросли (мангровы) - невысокие тропические леса, растущие в
приливно-отливной полосе низменных морских побережий.
Павиан - здесь: Рубен Фульхенсио Батиста-и-Сальдивар (1901-1973),
президент Кубы в 1940-1944 и в 1954-1958 гг. Свергнут 1 января 1959 года в
результате победы Кубинской революции; умер в эмиграции.
Пабло - Рауль Кастро (р. 1931), младший брат Фиделя.
Гуаябера - легкая куртка с короткими рукавами (одежда кубинских
крестьян).
Диадохи - преемники Александра Македонского, разделившие его империю
между собой.
Съерра-Маэстра - крупнейшая горная цепь Кубы (вдоль юго-восточного
побережья). В горах Сьерра-Маэстры формировалась Освободительная армия
Фиделя.
Батат (сладкий картофель) - корнеклубневое растение семейства
вьюнковых.
Вирола - специальный сосуд с трубочкой для питья мате.
Гуахиро - на Кубе: синоним слова "крестьянин".
Сейба (хлопковое дерево) - тропическое дерево семейства бомбаксовых
(достигает высоты 50 метров). Родина сейбы - Южная Америка.
Юкка - корнеклубневое растение семейства молочайных, рода маниок.
Мохо - напиток из тростниковой водки, сахарного песка, лимона и воды.
Пассакалия - песня-танец испанского происхождения. Первоначально
исполнялась на улице при отъезде гостей. В XVII веке получила
распространение во многих странах Европы. Определяющие черты пассакалии:
торжественно-траурный характер музыки, медленный темп, минорный лад.
Гаучо - скотовод в Аргентине. Скотоводы гаучо составляют в Латинской
Америке особую этническую группу; их вольнолюбивый характер воспет в поэме
аргентинского писателя Хосе Эрнандеса (1843-1886) "Мартин Фьерро" - одном из
лучших произведений латиноамериканской литературы XIX века (в произведениях
Кортасара эта поэма упоминается неоднократно).
Барбудо (бородатый) - прозвище кубинских революционеров.
Че - характерное аргентинское словечко: междометие и обращение к
собеседнику. Словечко "че" стало прозвищем и даже частью фамилии Эрнесто
Гевары.
обуви, а я ношу сорок третий, старина; и смех, и вершина хребта, маленькое
ранчо, где у крестьянина было немного юкки и мохо, и свежайшая вода, и
Роберто, упрямый и добросовестный, совал крестьянину какие-то песо, чтобы
заплатить за угощенье, а вся наша братия, начиная с хозяина ранчо, животы
понадрывала от смеха, и полдень, и сиеста, от которой приходилось отказаться
- словно мы отпускали от себя прелестную девушку и глядели на ее ноги, пока
она не скроется из виду...
Когда стемнело, тропинка стала круче, и карабкаться было просто
невозможно, но наше самолюбие утешалось тем, что Луис выбрал такое место для
встречи - туда и лань не взобралась бы. "Как в церкви будем, - говорил рядом
со мной Пабло, - у нас даже орган есть", и весело поглядывал на меня, а я,
задыхаясь, напевал нечто вроде пассакалии, которая нравилась только ему
одному. Я смутно вспоминаю эти часы; стемнело, когда мы добрались до
последнего часового и промаршировали один за другим, называя пароль за себя
и за горцев, и наконец вышли на поляну среди деревьев, где Луис стоял,
прислонившись к дереву, - разумеется, в своей фуражке с немыслимо длинным
козырьком и с сигарой во рту. Один Бог знает, чего мне стоило остаться
позади, пропустить Пабло, чтобы он помчался обнять брата, а потом я выждал,
чтобы и Лейтенант и остальные тоже стиснули его в объятиях, а после опустил
наземь аптечку и "спрингфилд", и засунул руки в карманы, и впился в него
взглядом, зная, что он сейчас повторит свою обычную шутку.
- Как дела, гаучо, - сказал Луис.
- Идут, барбудо, - парировал я, и мы зашлись от хохота, и он прижался
челюстью к моему лицу, от чего рана невыносимо заныла, но эту боль я
счастлив был бы терпеть до конца своих дней.
- Так ты все-таки пришел, че.
Разумеется, "че" он произносил не так, как надо.
- А ты думал? - ответил я, подражая его косноязычию. И мы снова
схватились за животы, как последние дураки, а все другие хохотали невесть
отчего. К нам прибыли новости и вода, мы окружили Луиса и только тогда
заметили, как он похудел и как лихорадочно блестят у него глаза за этими
дерьмовыми стеклами.
Ниже нас по склону снова завязался бой, но мы в данный момент были вне
досягаемости. Можно было заняться ранеными, искупаться в источнике, спать -
прежде всего спать, даже Пабло завалился, он, который так хотел поговорить
со своим братом. Но так как астма - моя любовница - научила меня славно
проводить ночки, я остался близ Луиса, все так же стоявшего, опершись на
ствол дерева; мы курили и любовались узором листьев на бледном небе и не
торопясь рассказывали друг другу все, что случилось с нами после высадки, но
главное - мы говорили о будущем, которое начнется в тот день, когда можно
будет перейти от винтовки в кабинет с телефоном на столе, из гор - в город,
и я вспомнил об охотничьем роге и чуть не сказал Луису, что я думал в ту
ночь - только чтобы посмешить его. Но, подумав, я ничего ему не рассказал, а
лишь чувствовал, что мы входим в адажио квартета, в непрочную полноту
немногих часов, в непрочную, но вместе с тем дарующую уверенность -
незабываемый знак. Сколько охотничьих рогов еще наготове, сколько из нас еще
сложат свои бренные останки, как Роке, как Тинти, как Перуанец. Но
достаточно было взглянуть на крону дерева, чтобы ощутить, что воля снова
упорядочивает хаос, навязывает ему краски адажио, которое когда-нибудь
перейдет в финальное аллегро, уступит место действительности, достойной
этого имени... И пока Луис вводил меня в курс международных событий,
сообщал, что происходит в столице и в провинциях, я видел, как листья и
ветки мало-помалу сгибаются, уступая моему желанию, становятся моей
мелодией, мелодией Луиса, а он продолжал говорить, не подозревая о том, что
происходит в моем воображении, а потом в центр рисунка вписалась звезда -
маленькая, но такая голубая-голубая, и, хотя в астрономии я профан и не смог
бы сказать точно, звезда это или планета, я был уверен, что это не Марс и не
Меркурий - она так ослепительно блестела в центре адажио, в центре слов
Луиса, что никто не мог бы спутать ее с Марсом или Меркурием.
Примечания
Созданная в 1964 году, новелла Кортасара "Воссоединение" повествует об
одном из эпизодов Кубинской революции - высадке 2 декабря 1956 года с яхты
"Гранма" отряда повстанцев во главе с Фиделем Кастро на южное побережье
Кубы. Эта высадка стала новым этапом в ходе революции, который завершился
победой два года спустя - 1 января 1959 года.
Хулио Кортасар неоднократно бывал на Кубе и неоднократно писал о ней.
Подобно многим современным писателям Латинской Америки (среди них - лауреаты
Нобелевской премии Неруда и Гарсиа Маркес), Кортасар приветствовал победу
сторонников Фиделя в их борьбе с диктатурой Батисты. Он верил, что Кубинская
революция открывает в истории Латинской Америке новую страницу: создание
общества, в котором не будет эксплуатации человека человеком, - и
воспринимал события на Кубе как нечто имеющее к нему непосредственное
отношение. Вот цитата из открытого письма Кортасара кубинскому поэту Роберто
Фернандесу Ретамару (май 1967 года): "Победа Кубинской революции, первые
годы революционного правительства означали для меня уже не только
удовлетворение в чисто историко-политическом плане; внезапно я испытал
другое чувство. Я понял - вот достойное человека дело... Не вдаваясь в
рассуждения, не анализируя, я вдруг испытал потрясающее чувство, поняв, что
переворот в моем восприятии совпадает с моим возвратом к Латинской Америке,
что эта социалистическая революция, ход которой мне удалось увидеть вблизи,
была именно латиноамериканской... Я уже подошел к той точке, где сходились и
сливались моя убежденность в социалистическом будущем общества и мое личное
эмоциональное возвращение к Латинской Америке, из которой я, не оглядываясь,
уехал много лет назад".
...рассказ Джека Лондона... - Вероятно, речь идет о рассказе "Дом
Мапуи" (сборник "Сказки южных морей").
Че Гевара Эрнесто (1928 - 1967) - латиноамериканский революционер, один
из руководителей Кубинской революции. Родился в Аргентине. По профессии -
врач. С Фиделем Кастро познакомился в 1955 г. в Мексике; принял участие в
экспедиции "Гранмы". В 1959 - 1961 гг. - президент национального банка Кубы,
в 1961 - 1965 - министр промышленности. В апреле 1965 г. покинул Кубу;
пытался организовать повстанческое движение в Боливии, погиб в бою. Личность
Че Гевары, которого Кортасар называл хронопом, привлекала внимание писателя
на протяжении многих лет; главные причины этому, видимо, таковы: Эрнесто Че
Гевара был аргентинцем и литературно одаренным человеком. По мотивам его
книги "Эпизоды революционной войны" и написан Кортасаром рассказ
"Воссоединение".
Луис - Фидель Кастро (р. 1926).
...меня донимала астма... - У прототипа кортасаровского рассказа, Че
Гевары, была астма в тяжелой форме.
Кабо Крус - мыс на юго-западной оконечности Кубы, в провинции Орьенте
(на побережье этой провинции и высадился отряд Фиделя).
Мангровые заросли (мангровы) - невысокие тропические леса, растущие в
приливно-отливной полосе низменных морских побережий.
Павиан - здесь: Рубен Фульхенсио Батиста-и-Сальдивар (1901-1973),
президент Кубы в 1940-1944 и в 1954-1958 гг. Свергнут 1 января 1959 года в
результате победы Кубинской революции; умер в эмиграции.
Пабло - Рауль Кастро (р. 1931), младший брат Фиделя.
Гуаябера - легкая куртка с короткими рукавами (одежда кубинских
крестьян).
Диадохи - преемники Александра Македонского, разделившие его империю
между собой.
Съерра-Маэстра - крупнейшая горная цепь Кубы (вдоль юго-восточного
побережья). В горах Сьерра-Маэстры формировалась Освободительная армия
Фиделя.
Батат (сладкий картофель) - корнеклубневое растение семейства
вьюнковых.
Вирола - специальный сосуд с трубочкой для питья мате.
Гуахиро - на Кубе: синоним слова "крестьянин".
Сейба (хлопковое дерево) - тропическое дерево семейства бомбаксовых
(достигает высоты 50 метров). Родина сейбы - Южная Америка.
Юкка - корнеклубневое растение семейства молочайных, рода маниок.
Мохо - напиток из тростниковой водки, сахарного песка, лимона и воды.
Пассакалия - песня-танец испанского происхождения. Первоначально
исполнялась на улице при отъезде гостей. В XVII веке получила
распространение во многих странах Европы. Определяющие черты пассакалии:
торжественно-траурный характер музыки, медленный темп, минорный лад.
Гаучо - скотовод в Аргентине. Скотоводы гаучо составляют в Латинской
Америке особую этническую группу; их вольнолюбивый характер воспет в поэме
аргентинского писателя Хосе Эрнандеса (1843-1886) "Мартин Фьерро" - одном из
лучших произведений латиноамериканской литературы XIX века (в произведениях
Кортасара эта поэма упоминается неоднократно).
Барбудо (бородатый) - прозвище кубинских революционеров.
Че - характерное аргентинское словечко: междометие и обращение к
собеседнику. Словечко "че" стало прозвищем и даже частью фамилии Эрнесто
Гевары.