Страница:
— Все в порядке, — отозвался Шанс. — Мне уже немного лучше.
— Мой муж тяжело болен, и поэтому у нас в доме живет доктор и несколько медсестер. Я думаю, вам лучше всего отправиться на машине к нам, разумеется, если вы не предпочитаете обратиться к своему врачу.
— Я не знаю, что делать, — сказал Шанс.
— Значит, вы ничего не имеете против нашего доктора?
— Я против него ничего не имею, — сказал Шанс.
— Тогда поедемте, и если доктор сочтет это необходимым, мы отвезем вас прямо в больницу.
Шанс оперся о руку женщины и забрался в лимузин. Женщина села рядом. Шофер погрузил чемодан Шанса в багажник, и машина мягко скользнула в поток транспорта.
Женщина представилась:
— Я жена Бенджамина Ренда, миссис Ренд, но для друзей я — Йе-Йе. Это потому что мое имя — Ева Елизавета.
— Йе-Йе, — невозмутимо повторил Шанс.
— Йе-Йе, — с удивлением подтвердила миссис Ренд.
Шанс вспомнил, что в подобных ситуациях люди в телевизоре называли в ответ свое имя.
— Меня зовут Шанс, — слегка запинаясь, пробормотал он.
И подумав, прибавил:
— Садовник.
— Шэнси Сэдовник, — повторила за ним миссис Ренд. Шанс заметил, что она несколько изменила его имя. Он догадался, что теперь, как у людей в телевизоре, у него будет новое имя.
— У нас с мужем есть старые друзья Бэзил и Пердита Сэдовник, — продолжала женщина. — Вы им не родственник, мистер Сэдовник?
— Нет, — ответил Шанс.
— Может быть, хотите немного виски или лучше коньяк?
Шанс колебался. Старик не пил сам и не разрешал пить прислуге. Но чернокожая Луиза иногда тайком пропускала на кухне стаканчик-другой, и несколько раз Шанс, уступая ее просьбам, пил вместе с ней.
— Благодарю вас, немного коньяку, — сказал он, внезапно снова ощутив боль в ноге.
— Вам больно, — участливо сказала женщина. Она открыла бар, встроенный в спинку переднего сиденья, и извлекла из него серебряную фляжку и хрустальный бокал с монограммой. Из фляжки в бокал потекла темная жидкость.
— Выпейте залпом, — посоветовала женщина. — Вам это сейчас необходимо.
Шанс хлебнул из бокала и поперхнулся. Миссис Ренд улыбнулась:
— Отлично. Скоро мы будем дома, и там вам помогут. Осталось чуть-чуть потерпеть.
Шанс еще раз глотнул из бокала. Коньяк был крепким. Он заметил, что над дверкой бара установлен маленький автомобильный телевизор. Шанс отпил еще. Лимузин лавировал в уличных пробках.
— Этот телевизор работает? — спросил Шанс.
— Да, разумеется.
— Нельзя ли его включить? Пожалуйста.
— Конечно. Это поможет вам отвлечься от боли.
Миссис Ренд нажала кнопку, и на экране появилось изображение.
— Какой канал вы предпочитаете? — спросила она.
— Любой, — ответил Шанс.
Маленький экран заслонил собой шумные улицы. Но тут шофер резко затормозил, отчего боль в ноге стала нестерпимой и все поплыло в голове у Шанса. Затем его сознание погасло, как телевизор, который выключили из сети.
Он проснулся в залитой солнечным светом комнате и понял, что лежит на огромной кровати, а Йе-Йе стоит у ее изголовья.
— Мистер Сэдовник, — сказала она, — вы потеряли сознание. Но мы уже дома.
В дверь постучались, и в комнату вошел человек в белом халате. На носу у него были толстые очки в черной оправе, а в руке он нес пухлый саквояж.
— Я — ваш доктор, а вы, очевидно, мистер Сэдовник, задавленный и похищенный нашей прелестной хозяйкой, — сказал он.
Шанс кивнул. Доктор продолжал шутить:
— Очень симпатичная жертва. Сейчас мы посмотрим, что с ней, так что вам лучше оставить нас, миссис Ренд.
Прежде чем Йе-Йе ушла, доктор сказал ей, что мистер Ренд заснул и его лучше пока не тревожить.
Прикосновения к ноге были болезненными; огромный кровоподтек покрывал уже почти всю лодыжку.
Доктор достал из саквояжа шприц и сказал:
— Боюсь, мне придется сделать укол, иначе я не смогу осмотреть ногу, не причиняя вам боли.
Пока он наполнял шприц жидкостью, Шанс вспомнил, что в телевизоре людям, которым делали уколы, было больно. Он стал думать, как объяснить доктору, что ему страшно.
Доктор, очевидно, заметил волнение Шанса и сказал:
— Спокойно, спокойно. У вас всего лишь небольшой шок, сэр, не думаю, чтобы была сломана кость. Сейчас посмотрим.
Укол оказался на удивление безболезненным.
После недолгого осмотра доктор сообщил, что кость цела.
— Вам необходимо оставаться в постели только до вечера, — сказал он. -Вечером можно будет встать и поужинать. Главное, не нагружайте больную ногу. Я поручу медсестре делать вам уколы каждые три часа, и принимайте за едой эти таблетки. На всякий случай сделаем завтра рентген. А теперь желаю вам хорошо отдохнуть, сэр.
И доктор ушел.
Шанс устал, ему хотелось спать. Но тут вошла Йе-Йе, и пришлось снова открыть глаза.
Главное, чтобы другие люди видели тебя и общались с тобой. Пока они это делают — ты в безопасности. Любой твой поступок будет истолкован в том же ключе, в котором ты толкуешь поступки других людей. Никто не в силах узнать о тебе больше того, что ты знаешь о других.
— Миссис Ренд, — сказал Шанс, — я уже почти спал.
— Простите, что тревожу вас, но я сейчас беседовала с доктором. Он сказал мне, что вам нужен покой. Но, мистер Сэдовник, — с этими словами миссис Ренд присела на стул у изголовья кровати, — я просто обязана еще раз извиниться перед вами за это происшествие. Надеюсь, оно не доставит вам слишком много страданий.
— Ради бога, не беспокойтесь, — ответил Шанс. — Я очень признателен вам за помощь. Я не… я совсем не…
— Это самое малое, что мы могли для вас сделать. Хотите известить кого-нибудь о том, где вы находитесь? Жену? Близких?
— У меня нет ни жены, ни близких.
— Может, ваших партнеров по бизнесу? Пользуйтесь нашим телефоном и телексом, не стесняйтесь. Может быть, вам прислать секретаршу? Мой муж так давно болен, что его служащие все равно почти без работы…
— Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.
— Но ведь вам наверняка хочется с кем-нибудь поговорить?.. Надеюсь, вы не…
— Я ни с кем не хочу говорить.
— Тогда, мистер Сэдовник, — и, прошу вас, не считайте это пустой любезностью, — если у вас нет срочных дел, вы можете оставаться в нашем доме до полного выздоровления. Было бы бесчеловечно не позаботиться о вас в таком состоянии. У нас много свободных комнат и медицинский персонал лучше, чем в любой больнице. Надеюсь, вы не откажетесь от моего предложения.
Шанс кивнул в знак согласия. Йе-Йе горячо поблагодарила его. Засыпая, он услышал, как миссис Ренд говорит слугам:
— Распакуйте чемодан мистера Сэдовника.
Шанс проснулся от луча яркого света, пробившегося в щель между плотными гардинами. Близился вечер. Голова у Шанса слегка кружилась, нога ныла, и он не вполне понимал, где находится. Затем он вспомнил все, что с ним случилось: уличное происшествие, женщину, салон лимузина и доктора с пухлым саквояжем. Рядом с кроватью, на расстоянии протянутой руки, стоял телевизор. Шанс включил его и стал смотреть на мелькающие картинки. Привычное занятие успокоило его, и он совсем уже было собрался встать и раздвинуть шторы, как зазвонил телефон. Звонила Йе-Йе. Она спросила Шанса, как поживает его нога, и сказала, что сейчас принесут чай и бутерброды. А также попросила разрешения навестить больного.
Вошла горничная с подносом и поставила его на кровать. Медленно и аккуратно Шанс съел бутерброды с деликатесами. Такую еду он уже видел в телевизоре.
Откинувшись на подушки, Шанс смотрел телевизор, когда пришла Йе-Йе и села в кресло у изголовья кровати. Шанс нехотя оторвался от телевизора и выключил его. Миссис Ренд начала расспрашивать о состоянии ноги. Шанс сказал, что нога болит не так сильно. Тогда миссис Ренд позвонила доктору и сообщила, что пациент чувствует себя лучше.
Она также рассказала Шансу, что мистер Ренд намного старше ее и что ему уже далеко за семьдесят. До болезни он был очень крепким мужчиной для своих лет и даже сейчас, тяжело больной, руководит своим делом и принимает важные решения. К ее огромному сожалению, у них с мистером Рендом нет детей, а с первой женой и взрослым сыном от первого брака мистер Ренд разорвал всякие отношения. Йе-Йе сказала, что чувствует себя виноватой в этом разрыве, потому что мистер Ренд расстался с первой семьей для того, чтобы жениться на ней.
Шанс почувствовал, что обязан проявить интерес к рассказу Йе-Йе, и стал повторять вслед за ней, как эхо, ее собственные слова. Он видел, что так делают люди в телевизоре. Это воодушевило Йе-Йе. Стоило Шансу повторить что-нибудь вслед за Йе-Йе, ее лицо светлело и она продолжала свой рассказ в еще более доверительном тоне. Она даже время от времени трогала Шанса то за руку, то за плечо. Слова плыли у Шанса в голове, и он смотрел на Йе-Йе с тем же вниманием, как обычно на экран телевизора. Но тут в дверь постучали, и Йе-Йе пришлось прервать свой рассказ на полуслове.
Пришла медсестра, чтобы сделать укол. Йе-Йе пригласила Шанса поужинать с ней и мистером Рендом, которому стало лучше, и ушла.
Шанс стал думать, не выгонит ли его мистер Ренд из дома. Впрочем, эти размышления нельзя было назвать печальными. Шанс знал: даже если его выгонят, будет следующая серия с другими актерами. В телевизоре ничего не кончается навсегда. Все, что от тебя требуется, — сидеть и ждать продолжения.
Он снова включил телевизор. Пришел чернокожий лакей и принес почищенный и отглаженный костюм Шанса. Улыбка негра напомнила Шансу беззаботную улыбку старой Луизы.
Йе-Йе позвонила вновь и пригласила Шанса вниз выпить с ней и мистером Рендом перед ужином. У последней ступеньки лестницы Шанса встретил слуга и проводил в гостиную. Там уже находились Йе-Йе и очень старый мужчина. Шанс подумал, что муж Йе-Йе почти так же стар, как его Старик. Шанс пожал руку мистеру Ренду: рука была сухой и горячей. Видно было, что мистеру Ренду с трудом дается даже рукопожатие. Ренд посмотрел на ногу Шанса.
— Не нагружайте ее, — сказал он.
У него был медленный, красивый голос.
— Как вы себя чувствуете? Йе-Йе мне обо всем поведала. Какой кошмар! Это совершенно непростительно с нашей стороны!
Шанс колебался, не зная, что ответить, и наконец сказал:
— Пустяки, сэр. Я уже почти в порядке. Я первый раз в жизни попал под машину.
Слуга разлил шампанское. Шанс едва успел пригубить свой бокал, как позвали к столу. Мужчины последовали за Йе-Йе в столовую, где был сервирован ужин для троих. Шанс с интересом посмотрел на столовое серебро и мраморные статуи по углам.
Шанс понял, что сейчас он должен себя вести как один молодой бизнесмен в телевизионном сериале, часто обедавший со своим боссом и его дочерью.
— Вы, очевидно, очень крепкий человек, мистер Сэдовник, — сказал мистер Ренд. — Это хорошо. Но не повредит ли травма вашим делам?
— Я уже говорил, мистер Ренд, — неторопливо начал объяснять Шанс, не прекращая есть, — мой дом опечатали, и у меня теперь нет никаких срочных дел. Я ожидал, что случится нечто вроде того, что случилось.
Мистер Ренд снял очки, подышал на стекла и протер их. Затем он водрузил очки на нос и нетерпеливо посмотрел на Шанса. Тот понял, что его ответ не вполне удовлетворил мистера Ренда. Йе-Йе тоже чего-то ждала.
— Это нелегко, сэр, — наконец промолвил он, — найти свой сад и возделывать его без помех. Не часто подворачивается такая удача. В телевизоре… — Тут Шанс слегка призадумался, но потом его осенило: — В телевизоре я не видел ни одного сада. Леса, джунгли, пара-другая деревьев — но ни одного сада, такого, как мой. Я сажал в нем цветы и смотрел, как они растут…
Тут Шанс расстроился и замолчал.
Мистер Ренд наклонился к Шансу и похлопал его по плечу.
— Отлично сказано, мистер Сэдовник, позвольте мне звать вас просто Шэнси. Садовник! Отличное сравнение — именно на садовника похож настоящий предприниматель! Он находит участок тощей земли и, не щадя собственных рук, в поте лица своего взращивает на нем ценности во имя своей семьи и всей нации! Да, Шэнси, это блестящая метафора. Предприниматель, занятый созиданием, подобен хозяину виноградника!
Живость, с которой мистер Ренд отреагировал на его слова, приободрила Шанса.
— Спасибо, сэр, — тихо сказал он.
— О нет, прошу вас, зовите меня просто Бен.
— Спасибо, Бен, — повторил Шанс. — Сад, который я покинул, был так прекрасен, что я вряд ли найду другой такой. Я создал его сам. Я сеял, я поливал ростки, я смотрел, как они растут. Но все кончено — все, что мне осталось, это местечко там, наверху.
И с этими словами Шанс показал на потолок.
Ренд посмотрел на Шанса с неподдельным сочувствием:
— Вы так молоды, Шэнси, стоит ли говорить о «местечке наверху»? Это я туда скоро отправлюсь, а вам еще рановато. Да вы годитесь мне в сыновья. Вы с Йе-Йе — такие красивые, такие молодые.
— Бен, милый, — попыталась перебить мужа Йе-Йе.
— Знаю, знаю, — остановил он ее движением руки. — Я знаю, что ты не любишь разговоров о нашей разнице в возрасте. Но что поделать, если это правда? Местечко наверху — вот все, что меня ждет.
Шанс слегка недоумевал: как это Бен собирается поселиться в его комнате, если там все еще лежат его вещи, но не подал и вида.
Они ели в молчании. Шанс аккуратно пережевывал пищу и старался пить поменьше вина. В телевизоре люди, выпив вина, теряли над собой контроль.
— Но если ваши дела обстоят так, как вы сказали, что будет с вашей семьей? — спросил внезапно Ренд.
— У меня нет семьи.
Лицо Ренда омрачилось.
— Не понимаю! Такой симпатичный молодой человек — и холост? Как так получилось?
— У меня не было времени, — ответил Шанс.
Ренд в удивлении покачал головой:
— Отдавали всего себя работе?
— Бен, милый, — вмешалась в разговор Йе-Йе.
— О, надеюсь, я не обидел Шэнси своим вопросом! Не так ли, Шэнси?
Шанс кивнул.
— Но неужели вам никогда не хотелось завести семью?
— Я не знаю, что это такое.
Ренд сказал вполголоса:
— Значит, вы один, совсем один?
Воцарилось молчание. Пришли слуги с новой переменой блюд. Ренд снова посмотрел на Шанса.
— Знаете, — сказал он, — а вы мне нравитесь. Я уже стар и могу позволить себе быть откровенным. Вы человек прямой — понимаете с полуслова и выкладываете все начистоту. Вам, конечно же, известно, — продолжал Ренд, — что я являюсь председателем правления Первой американской финансовой корпорации. Мы приступаем сейчас к развертыванию программы помощи американским предпринимателям, страдающим от инфляции, чрезмерного налогообложения, социальных конфликтов и подобных напастей. Мы хотим протянуть руку помощи достойным — пользуюсь вашим словом — «садовникам» делового сообщества. В конце концов, они — последний барьер на пути безудержного разрастания супермонополий, загрязняющих наши воды и земли и угрожающих благосостоянию среднего класса, без чего невозможно существование демократических свобод. Мы еще вернемся к этой теме. Когда вы поправитесь, я, пожалуй, сведу вас с другими членами правления — они подробнее объяснят вам наши цели и методы.
Шанс очень обрадовался, когда Ренд завершил эту тираду словами:
— О да, я уверен, вы не из тех, кто склонен к опрометчивым решениям. Но примите во внимание мои слова: я ведь уже очень стар и болен и, не ровен час…
Йе-Йе попыталась возразить, но Ренд продолжал:
— Да, я стар и устал. Я чувствую себя как дерево, корни которого засохли…
Но Шанс уже не слушал. Он думал о своем саде — в саду за домом Старика не было деревьев с засохшими корнями. Там росли только молодые, хорошо ухоженные деревья. Но, поскольку Ренд с женой смотрели на него и чего-то ждали, он сказал:
— Я подумаю о ваших словах, Бен. Сейчас у меня очень болит нога и мне трудно решать.
— Отлично! — воскликнул Ренд. — Ценю вашу осмотрительность, Шэнси!
С этими словами он похлопал Шанса по плечу. Затем все трое встали и перешли в библиотеку.
4
— Мой муж тяжело болен, и поэтому у нас в доме живет доктор и несколько медсестер. Я думаю, вам лучше всего отправиться на машине к нам, разумеется, если вы не предпочитаете обратиться к своему врачу.
— Я не знаю, что делать, — сказал Шанс.
— Значит, вы ничего не имеете против нашего доктора?
— Я против него ничего не имею, — сказал Шанс.
— Тогда поедемте, и если доктор сочтет это необходимым, мы отвезем вас прямо в больницу.
Шанс оперся о руку женщины и забрался в лимузин. Женщина села рядом. Шофер погрузил чемодан Шанса в багажник, и машина мягко скользнула в поток транспорта.
Женщина представилась:
— Я жена Бенджамина Ренда, миссис Ренд, но для друзей я — Йе-Йе. Это потому что мое имя — Ева Елизавета.
— Йе-Йе, — невозмутимо повторил Шанс.
— Йе-Йе, — с удивлением подтвердила миссис Ренд.
Шанс вспомнил, что в подобных ситуациях люди в телевизоре называли в ответ свое имя.
— Меня зовут Шанс, — слегка запинаясь, пробормотал он.
И подумав, прибавил:
— Садовник.
— Шэнси Сэдовник, — повторила за ним миссис Ренд. Шанс заметил, что она несколько изменила его имя. Он догадался, что теперь, как у людей в телевизоре, у него будет новое имя.
— У нас с мужем есть старые друзья Бэзил и Пердита Сэдовник, — продолжала женщина. — Вы им не родственник, мистер Сэдовник?
— Нет, — ответил Шанс.
— Может быть, хотите немного виски или лучше коньяк?
Шанс колебался. Старик не пил сам и не разрешал пить прислуге. Но чернокожая Луиза иногда тайком пропускала на кухне стаканчик-другой, и несколько раз Шанс, уступая ее просьбам, пил вместе с ней.
— Благодарю вас, немного коньяку, — сказал он, внезапно снова ощутив боль в ноге.
— Вам больно, — участливо сказала женщина. Она открыла бар, встроенный в спинку переднего сиденья, и извлекла из него серебряную фляжку и хрустальный бокал с монограммой. Из фляжки в бокал потекла темная жидкость.
— Выпейте залпом, — посоветовала женщина. — Вам это сейчас необходимо.
Шанс хлебнул из бокала и поперхнулся. Миссис Ренд улыбнулась:
— Отлично. Скоро мы будем дома, и там вам помогут. Осталось чуть-чуть потерпеть.
Шанс еще раз глотнул из бокала. Коньяк был крепким. Он заметил, что над дверкой бара установлен маленький автомобильный телевизор. Шанс отпил еще. Лимузин лавировал в уличных пробках.
— Этот телевизор работает? — спросил Шанс.
— Да, разумеется.
— Нельзя ли его включить? Пожалуйста.
— Конечно. Это поможет вам отвлечься от боли.
Миссис Ренд нажала кнопку, и на экране появилось изображение.
— Какой канал вы предпочитаете? — спросила она.
— Любой, — ответил Шанс.
Маленький экран заслонил собой шумные улицы. Но тут шофер резко затормозил, отчего боль в ноге стала нестерпимой и все поплыло в голове у Шанса. Затем его сознание погасло, как телевизор, который выключили из сети.
Он проснулся в залитой солнечным светом комнате и понял, что лежит на огромной кровати, а Йе-Йе стоит у ее изголовья.
— Мистер Сэдовник, — сказала она, — вы потеряли сознание. Но мы уже дома.
В дверь постучались, и в комнату вошел человек в белом халате. На носу у него были толстые очки в черной оправе, а в руке он нес пухлый саквояж.
— Я — ваш доктор, а вы, очевидно, мистер Сэдовник, задавленный и похищенный нашей прелестной хозяйкой, — сказал он.
Шанс кивнул. Доктор продолжал шутить:
— Очень симпатичная жертва. Сейчас мы посмотрим, что с ней, так что вам лучше оставить нас, миссис Ренд.
Прежде чем Йе-Йе ушла, доктор сказал ей, что мистер Ренд заснул и его лучше пока не тревожить.
Прикосновения к ноге были болезненными; огромный кровоподтек покрывал уже почти всю лодыжку.
Доктор достал из саквояжа шприц и сказал:
— Боюсь, мне придется сделать укол, иначе я не смогу осмотреть ногу, не причиняя вам боли.
Пока он наполнял шприц жидкостью, Шанс вспомнил, что в телевизоре людям, которым делали уколы, было больно. Он стал думать, как объяснить доктору, что ему страшно.
Доктор, очевидно, заметил волнение Шанса и сказал:
— Спокойно, спокойно. У вас всего лишь небольшой шок, сэр, не думаю, чтобы была сломана кость. Сейчас посмотрим.
Укол оказался на удивление безболезненным.
После недолгого осмотра доктор сообщил, что кость цела.
— Вам необходимо оставаться в постели только до вечера, — сказал он. -Вечером можно будет встать и поужинать. Главное, не нагружайте больную ногу. Я поручу медсестре делать вам уколы каждые три часа, и принимайте за едой эти таблетки. На всякий случай сделаем завтра рентген. А теперь желаю вам хорошо отдохнуть, сэр.
И доктор ушел.
Шанс устал, ему хотелось спать. Но тут вошла Йе-Йе, и пришлось снова открыть глаза.
Главное, чтобы другие люди видели тебя и общались с тобой. Пока они это делают — ты в безопасности. Любой твой поступок будет истолкован в том же ключе, в котором ты толкуешь поступки других людей. Никто не в силах узнать о тебе больше того, что ты знаешь о других.
— Миссис Ренд, — сказал Шанс, — я уже почти спал.
— Простите, что тревожу вас, но я сейчас беседовала с доктором. Он сказал мне, что вам нужен покой. Но, мистер Сэдовник, — с этими словами миссис Ренд присела на стул у изголовья кровати, — я просто обязана еще раз извиниться перед вами за это происшествие. Надеюсь, оно не доставит вам слишком много страданий.
— Ради бога, не беспокойтесь, — ответил Шанс. — Я очень признателен вам за помощь. Я не… я совсем не…
— Это самое малое, что мы могли для вас сделать. Хотите известить кого-нибудь о том, где вы находитесь? Жену? Близких?
— У меня нет ни жены, ни близких.
— Может, ваших партнеров по бизнесу? Пользуйтесь нашим телефоном и телексом, не стесняйтесь. Может быть, вам прислать секретаршу? Мой муж так давно болен, что его служащие все равно почти без работы…
— Нет, спасибо. Мне ничего не нужно.
— Но ведь вам наверняка хочется с кем-нибудь поговорить?.. Надеюсь, вы не…
— Я ни с кем не хочу говорить.
— Тогда, мистер Сэдовник, — и, прошу вас, не считайте это пустой любезностью, — если у вас нет срочных дел, вы можете оставаться в нашем доме до полного выздоровления. Было бы бесчеловечно не позаботиться о вас в таком состоянии. У нас много свободных комнат и медицинский персонал лучше, чем в любой больнице. Надеюсь, вы не откажетесь от моего предложения.
Шанс кивнул в знак согласия. Йе-Йе горячо поблагодарила его. Засыпая, он услышал, как миссис Ренд говорит слугам:
— Распакуйте чемодан мистера Сэдовника.
Шанс проснулся от луча яркого света, пробившегося в щель между плотными гардинами. Близился вечер. Голова у Шанса слегка кружилась, нога ныла, и он не вполне понимал, где находится. Затем он вспомнил все, что с ним случилось: уличное происшествие, женщину, салон лимузина и доктора с пухлым саквояжем. Рядом с кроватью, на расстоянии протянутой руки, стоял телевизор. Шанс включил его и стал смотреть на мелькающие картинки. Привычное занятие успокоило его, и он совсем уже было собрался встать и раздвинуть шторы, как зазвонил телефон. Звонила Йе-Йе. Она спросила Шанса, как поживает его нога, и сказала, что сейчас принесут чай и бутерброды. А также попросила разрешения навестить больного.
Вошла горничная с подносом и поставила его на кровать. Медленно и аккуратно Шанс съел бутерброды с деликатесами. Такую еду он уже видел в телевизоре.
Откинувшись на подушки, Шанс смотрел телевизор, когда пришла Йе-Йе и села в кресло у изголовья кровати. Шанс нехотя оторвался от телевизора и выключил его. Миссис Ренд начала расспрашивать о состоянии ноги. Шанс сказал, что нога болит не так сильно. Тогда миссис Ренд позвонила доктору и сообщила, что пациент чувствует себя лучше.
Она также рассказала Шансу, что мистер Ренд намного старше ее и что ему уже далеко за семьдесят. До болезни он был очень крепким мужчиной для своих лет и даже сейчас, тяжело больной, руководит своим делом и принимает важные решения. К ее огромному сожалению, у них с мистером Рендом нет детей, а с первой женой и взрослым сыном от первого брака мистер Ренд разорвал всякие отношения. Йе-Йе сказала, что чувствует себя виноватой в этом разрыве, потому что мистер Ренд расстался с первой семьей для того, чтобы жениться на ней.
Шанс почувствовал, что обязан проявить интерес к рассказу Йе-Йе, и стал повторять вслед за ней, как эхо, ее собственные слова. Он видел, что так делают люди в телевизоре. Это воодушевило Йе-Йе. Стоило Шансу повторить что-нибудь вслед за Йе-Йе, ее лицо светлело и она продолжала свой рассказ в еще более доверительном тоне. Она даже время от времени трогала Шанса то за руку, то за плечо. Слова плыли у Шанса в голове, и он смотрел на Йе-Йе с тем же вниманием, как обычно на экран телевизора. Но тут в дверь постучали, и Йе-Йе пришлось прервать свой рассказ на полуслове.
Пришла медсестра, чтобы сделать укол. Йе-Йе пригласила Шанса поужинать с ней и мистером Рендом, которому стало лучше, и ушла.
Шанс стал думать, не выгонит ли его мистер Ренд из дома. Впрочем, эти размышления нельзя было назвать печальными. Шанс знал: даже если его выгонят, будет следующая серия с другими актерами. В телевизоре ничего не кончается навсегда. Все, что от тебя требуется, — сидеть и ждать продолжения.
Он снова включил телевизор. Пришел чернокожий лакей и принес почищенный и отглаженный костюм Шанса. Улыбка негра напомнила Шансу беззаботную улыбку старой Луизы.
Йе-Йе позвонила вновь и пригласила Шанса вниз выпить с ней и мистером Рендом перед ужином. У последней ступеньки лестницы Шанса встретил слуга и проводил в гостиную. Там уже находились Йе-Йе и очень старый мужчина. Шанс подумал, что муж Йе-Йе почти так же стар, как его Старик. Шанс пожал руку мистеру Ренду: рука была сухой и горячей. Видно было, что мистеру Ренду с трудом дается даже рукопожатие. Ренд посмотрел на ногу Шанса.
— Не нагружайте ее, — сказал он.
У него был медленный, красивый голос.
— Как вы себя чувствуете? Йе-Йе мне обо всем поведала. Какой кошмар! Это совершенно непростительно с нашей стороны!
Шанс колебался, не зная, что ответить, и наконец сказал:
— Пустяки, сэр. Я уже почти в порядке. Я первый раз в жизни попал под машину.
Слуга разлил шампанское. Шанс едва успел пригубить свой бокал, как позвали к столу. Мужчины последовали за Йе-Йе в столовую, где был сервирован ужин для троих. Шанс с интересом посмотрел на столовое серебро и мраморные статуи по углам.
Шанс понял, что сейчас он должен себя вести как один молодой бизнесмен в телевизионном сериале, часто обедавший со своим боссом и его дочерью.
— Вы, очевидно, очень крепкий человек, мистер Сэдовник, — сказал мистер Ренд. — Это хорошо. Но не повредит ли травма вашим делам?
— Я уже говорил, мистер Ренд, — неторопливо начал объяснять Шанс, не прекращая есть, — мой дом опечатали, и у меня теперь нет никаких срочных дел. Я ожидал, что случится нечто вроде того, что случилось.
Мистер Ренд снял очки, подышал на стекла и протер их. Затем он водрузил очки на нос и нетерпеливо посмотрел на Шанса. Тот понял, что его ответ не вполне удовлетворил мистера Ренда. Йе-Йе тоже чего-то ждала.
— Это нелегко, сэр, — наконец промолвил он, — найти свой сад и возделывать его без помех. Не часто подворачивается такая удача. В телевизоре… — Тут Шанс слегка призадумался, но потом его осенило: — В телевизоре я не видел ни одного сада. Леса, джунгли, пара-другая деревьев — но ни одного сада, такого, как мой. Я сажал в нем цветы и смотрел, как они растут…
Тут Шанс расстроился и замолчал.
Мистер Ренд наклонился к Шансу и похлопал его по плечу.
— Отлично сказано, мистер Сэдовник, позвольте мне звать вас просто Шэнси. Садовник! Отличное сравнение — именно на садовника похож настоящий предприниматель! Он находит участок тощей земли и, не щадя собственных рук, в поте лица своего взращивает на нем ценности во имя своей семьи и всей нации! Да, Шэнси, это блестящая метафора. Предприниматель, занятый созиданием, подобен хозяину виноградника!
Живость, с которой мистер Ренд отреагировал на его слова, приободрила Шанса.
— Спасибо, сэр, — тихо сказал он.
— О нет, прошу вас, зовите меня просто Бен.
— Спасибо, Бен, — повторил Шанс. — Сад, который я покинул, был так прекрасен, что я вряд ли найду другой такой. Я создал его сам. Я сеял, я поливал ростки, я смотрел, как они растут. Но все кончено — все, что мне осталось, это местечко там, наверху.
И с этими словами Шанс показал на потолок.
Ренд посмотрел на Шанса с неподдельным сочувствием:
— Вы так молоды, Шэнси, стоит ли говорить о «местечке наверху»? Это я туда скоро отправлюсь, а вам еще рановато. Да вы годитесь мне в сыновья. Вы с Йе-Йе — такие красивые, такие молодые.
— Бен, милый, — попыталась перебить мужа Йе-Йе.
— Знаю, знаю, — остановил он ее движением руки. — Я знаю, что ты не любишь разговоров о нашей разнице в возрасте. Но что поделать, если это правда? Местечко наверху — вот все, что меня ждет.
Шанс слегка недоумевал: как это Бен собирается поселиться в его комнате, если там все еще лежат его вещи, но не подал и вида.
Они ели в молчании. Шанс аккуратно пережевывал пищу и старался пить поменьше вина. В телевизоре люди, выпив вина, теряли над собой контроль.
— Но если ваши дела обстоят так, как вы сказали, что будет с вашей семьей? — спросил внезапно Ренд.
— У меня нет семьи.
Лицо Ренда омрачилось.
— Не понимаю! Такой симпатичный молодой человек — и холост? Как так получилось?
— У меня не было времени, — ответил Шанс.
Ренд в удивлении покачал головой:
— Отдавали всего себя работе?
— Бен, милый, — вмешалась в разговор Йе-Йе.
— О, надеюсь, я не обидел Шэнси своим вопросом! Не так ли, Шэнси?
Шанс кивнул.
— Но неужели вам никогда не хотелось завести семью?
— Я не знаю, что это такое.
Ренд сказал вполголоса:
— Значит, вы один, совсем один?
Воцарилось молчание. Пришли слуги с новой переменой блюд. Ренд снова посмотрел на Шанса.
— Знаете, — сказал он, — а вы мне нравитесь. Я уже стар и могу позволить себе быть откровенным. Вы человек прямой — понимаете с полуслова и выкладываете все начистоту. Вам, конечно же, известно, — продолжал Ренд, — что я являюсь председателем правления Первой американской финансовой корпорации. Мы приступаем сейчас к развертыванию программы помощи американским предпринимателям, страдающим от инфляции, чрезмерного налогообложения, социальных конфликтов и подобных напастей. Мы хотим протянуть руку помощи достойным — пользуюсь вашим словом — «садовникам» делового сообщества. В конце концов, они — последний барьер на пути безудержного разрастания супермонополий, загрязняющих наши воды и земли и угрожающих благосостоянию среднего класса, без чего невозможно существование демократических свобод. Мы еще вернемся к этой теме. Когда вы поправитесь, я, пожалуй, сведу вас с другими членами правления — они подробнее объяснят вам наши цели и методы.
Шанс очень обрадовался, когда Ренд завершил эту тираду словами:
— О да, я уверен, вы не из тех, кто склонен к опрометчивым решениям. Но примите во внимание мои слова: я ведь уже очень стар и болен и, не ровен час…
Йе-Йе попыталась возразить, но Ренд продолжал:
— Да, я стар и устал. Я чувствую себя как дерево, корни которого засохли…
Но Шанс уже не слушал. Он думал о своем саде — в саду за домом Старика не было деревьев с засохшими корнями. Там росли только молодые, хорошо ухоженные деревья. Но, поскольку Ренд с женой смотрели на него и чего-то ждали, он сказал:
— Я подумаю о ваших словах, Бен. Сейчас у меня очень болит нога и мне трудно решать.
— Отлично! — воскликнул Ренд. — Ценю вашу осмотрительность, Шэнси!
С этими словами он похлопал Шанса по плечу. Затем все трое встали и перешли в библиотеку.
4
На следующее утро, в среду, Шанс одевался после сна, когда зазвонил телефон. Звонил Ренд.
— Доброе утро, Шэнси. Миссис Ренд просила меня передать вам от нее привет. Ее самой нет дома — ей пришлось рано утром улететь в Денвер. Но не в этом дело. Сегодня состоится ежегодное собрание Финансового института, на котором должен выступить президент страны. Он уже вылетел в Нью-Йорк и телефонировал мне с борта самолета. Он знает, что из-за болезни я не смогу председательствовать на сегодняшнем собрании. Но чувствую я себя немного получше, и президент решил навестить меня перед ленчем. Правда, это очень любезно с его стороны? Из аэропорта имени Кеннеди он направится в Манхэттен вертолетом и примерно через час будет у нас. — Ренд сделал паузу; Шанс слышал его тяжелое дыхание. — Я хотел бы, чтоб вы повстречались с президентом, Шэнси. Вам он понравится. Он — личность, яркая личность. Думаю, вы ему тоже понравитесь. Значит, так: скоро подъедут агенты спецслужб — им нужно осмотреть дом перед визитом. Простая формальность, они всегда это делают. С вашего позволения, моя секретарша сообщит вам, когда эти люди приедут.
— Отлично, Бен. Благодарю вас.
— Ах да, вот еще что, Шэнси. Тут ничего не поделаешь… они вас обыщут. В наше время к президенту не подпускают с колющими предметами, так что спрячьте от них подальше свое остроумие, не то они его у вас отберут! До встречи, мой друг! — и Ренд положил трубку.
Колющих предметов не должно быть. Шанс вынул из галстука булавку, а из кармана расческу и положил их на стол. Но что это такое — «остроумие»? Шанс посмотрел на себя в зеркало. Ему понравилось то, что он там увидел: гладко расчесанные волосы блестят, на щеках здоровый румянец, свежевыглаженный костюм сидит как влитой. Довольный собой, Шанс включил телевизор.
Вскоре позвонила секретарша мистера Ренда и сказала, что люди президента вот-вот появятся. Тут в комнату вошло четверо улыбчивых мужчин. Беспрестанно болтая между собой, они начали обследовать комнату при помощи разных сложных приборов.
Шанс сидел и смотрел телевизор. Переключая каналы, он внезапно увидел, как большой вертолет приземляется в Центральном парке. Диктор объяснил, что «в эту минуту президент прибывает в самое сердце Нью-Йорка».
Люди из спецслужб бросили работу и стали тоже смотреть на экран.
— Ну что ж, босс приехал, — сказал один из них. — Надо спешить, здесь еще полно комнат.
И они покинули комнату Шанса. Но вскоре одиночество Шанса нарушил звонок телефона — секретарша мистера Ренда сообщила, что президент подъезжает к дому.
— Благодарю вас, — чуть запинаясь от волнения, сказал Шанс. — Пожалуй, мне пора спуститься вниз, не так ли?
— Самое время, сэр, — отозвалась секретарша.
Шанс спустился по лестнице. Люди из спецслужб сновали по коридорам, залам и даже обшарили лифт. Они были везде — в кабинете, в столовой, в библиотеке. Один агент поспешно обыскал Шанса, извинился и распахнул перед ним дверь.
Подошел Ренд и похлопал Шанса по плечу:
— Я ужасно рад, что вам представилась возможность встретиться с главой исполнительной власти. Президент — прекрасный человек, обладающий врожденным чувством справедливости в рамках закона. Он знает, как завладеть сердцем и кошельком избирателя. Я уверен, что президент тщательно обдумал поездку к нам еще перед тем, как мне позвонил. Вы разделяете мое мнение?
Шанс был того же мнения.
— Какая жалость, что с нами сегодня нет Йе-Йе! Она горячая поклонница президента и считает его весьма обаятельным мужчиной. Знаете, она звонила из Денвера.
Шанс сказал, что знает.
— И вы с ней не поговорили? Ну ничего, она еще позвонит; ей наверняка будет интересно, какое впечатление произвел на вас президент и как прошла встреча… Если я уже буду спать, поговорите с ней за меня, прошу вас, Шэнси, и расскажите ей все.
— С удовольствием, Бен. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо, сэр? Выглядите вы лучше.
Бен слегка смутился.
— Это все грим, Шэнси, обычный грим. Я попросил ночную сиделку, чтобы она меня слегка подмарафетила, а то президент испугается, что я помру прямо у него на глазах. Никто не любит умирающих, Шэнси, потому что живые ничего не знают о смерти. Известно только, что ее следует бояться. Вы, Шэнси, редкий случай. Вы не боитесь смерти, я это вижу. Вы удивительно уравновешенный человек. Именно это привлекает в вас меня и Йе-Йе. Вам не свойственно метаться от отчаяния к надежде — вы всегда так спокойны! Не спорьте со мной, я вас намного старше. Я прожил долгую жизнь и видел мало людей, которые помнят о том, что нагими мы приходим в сей мир и нагими уйдем и что небесная аудиторская проверка найдет в жизни любого из нас какой-нибудь изъян.
Ренд внезапно побледнел. Он достал из кармана пилюли, судорожно проглотил одну и запил водой. Зазвонил телефон. Ренд схватил трубку и отрывисто сказал:
— Мы с мистером Сэдовником готовы к встрече. Проведите президента в библиотеку.
Он положил трубку на рычаг, а затем взял стакан воды со стола, спрятал его у себя за спиной на книжной полке и сказал:
— Президент здесь, Шэнси. Он идет к нам.
Шэнси вспомнил, что недавно видел президента в телевизоре. Там показывали военный парад. На небе не было ни облачка. Президент стоял на небольшом возвышении, окруженный военными в мундирах, искрящихся от орденов, и штатскими в черных очках. Мимо них маршировали бесконечные шеренги солдат, отдавая честь президенту, который в ответ махал им рукой. Глаза президента были затуманены глубокими раздумьями. Он смотрел на тысячи граждан своей страны в солдатской форме, которые на экране телевизора выглядели словно осенние листья, несомые по земле ветром. И тут в небе появились звенья самолетов, летящих в безупречном строю. Штатские и военные рядом с президентом едва успели задрать голову в небо, как самолеты, подобно серебристым молниям, пронеслись над трибуной с громовым звуком. Лицо президента снова заполнило экран. С мягкой улыбкой он смотрел на удаляющиеся самолеты.
— Рад вас видеть, мистер президент, — сказал Ренд, вставая с кресла, чтобы пожать руку улыбающемуся мужчине среднего роста. — Как это гуманно с вашей стороны — навестить умирающего.
Президент обнял Ренда и усадил его обратно в кресло:
— Не говорите глупости, Бенджамин. Садитесь, я на вас посмотрю.
Президент уселся на диван и только тут заметил Шанса.
— Мистер президент, — сказал Ренд, снова привстав, — хочу представить вам моего хорошего друга, мистера Шэнси Сэдовника. Мистер Сэдовник — президент Соединенных Штатов Америки.
Ренд опустился без сил обратно в кресло, а президент встал и протянул Шансу руку.
Шанс вспомнил, что на телевизионных пресс-конференциях президент всегда смотрел собеседнику прямо в глаза, и посмотрел на президента таким же образом.
— Очень рад познакомиться, мистер Сэдовник, — сказал президент, усаживаясь на свое место. — Я много о вас слышал.
Шанс стал думать, откуда президент мог о нем слышать.
— Садитесь, мистер Сэдовник, — сказал президент, — и давайте вместе пожурим нашего друга Бена за то, что он добровольно заточил себя в этом доме. Бен… — и президент наклонился к старику, — страна нуждается в вас, и я как глава исполнительной власти не могу удовлетворить вашу просьбу об отставке.
— Я готовлюсь к вечному покою, мистер президент, — тихо ответил Ренд, — но я не сетую; Ренд прощается с миром, мир прощается с Рендом — честная сделка, не правда ли? Безмятежность, спокойствие и заслуженный отдых — не к этому ли я стремился всю жизнь?
— Давайте серьезно, Бен, — сказал президент, отмахнувшись от этих слов рукой, — я знаю, вы большой философ, но в первую очередь вы — деловой, энергичный человек! Зачем говорить о смерти, поговорим лучше о жизни! — Он зажег сигарету. — Мне сказали, что вы не сможете выступить сегодня на собрании Финансового института?
— Не смогу, мистер президент, — сказал Ренд. — Доктора непреклонны. И не только они. Непреклонна моя боль.
— Ну что ж… да… в конце концов, это всего лишь собрание. Душой вы будете с нами, я уверен. Институт остается всецело вашим детищем, отпечаток вашей личности лежит на всей его деятельности.
Мужчины ушли с головой в беседу. Шанс не понимал почти ничего из того, что они говорили, хотя они часто бросали на него взгляды, словно приглашая принять участие в разговоре. Шанс решил, что они нарочно говорят на другом языке, чтобы он ничего не понял, но тут президент обратился прямо к нему:
— А вы, мистер Сэдовник, какого мнения по поводу плохой погоды на Уолл-стрит?
У Шанса по спине пробежали мурашки. Он почувствовал, что все его мысли выдраны, словно корешки, из уютной влажной почвы и бессильно болтаются в воздухе. Он посмотрел на ковер и наконец ответил:
— В саду, — сказал он, — периоды роста непостоянны. За весной и летом приходят осень и зима. А потом снова весна и лето. Пока не повреждены корни, все в порядке.
Шанс поднял глаза; Ренд одобрительно смотрел на него, президент, похоже, тоже был доволен.
— Должен сказать, мистер Сэдовник, — воскликнул президент, — что более оптимистического заявления я не слышал ни от кого уже давным-давно!
Президент встал и начал прохаживаться перед камином.
— Многие забывают, что природа и общество — это, в сущности, одно и то же. Хотя мы и считаем себя хозяевами природы, мы по-прежнему остаемся ее частью. Как и природа, наша экономическая система в долгосрочной перспективе остается стабильной и эффективной, вот почему мы не должны бояться ее временных капризов.
— Доброе утро, Шэнси. Миссис Ренд просила меня передать вам от нее привет. Ее самой нет дома — ей пришлось рано утром улететь в Денвер. Но не в этом дело. Сегодня состоится ежегодное собрание Финансового института, на котором должен выступить президент страны. Он уже вылетел в Нью-Йорк и телефонировал мне с борта самолета. Он знает, что из-за болезни я не смогу председательствовать на сегодняшнем собрании. Но чувствую я себя немного получше, и президент решил навестить меня перед ленчем. Правда, это очень любезно с его стороны? Из аэропорта имени Кеннеди он направится в Манхэттен вертолетом и примерно через час будет у нас. — Ренд сделал паузу; Шанс слышал его тяжелое дыхание. — Я хотел бы, чтоб вы повстречались с президентом, Шэнси. Вам он понравится. Он — личность, яркая личность. Думаю, вы ему тоже понравитесь. Значит, так: скоро подъедут агенты спецслужб — им нужно осмотреть дом перед визитом. Простая формальность, они всегда это делают. С вашего позволения, моя секретарша сообщит вам, когда эти люди приедут.
— Отлично, Бен. Благодарю вас.
— Ах да, вот еще что, Шэнси. Тут ничего не поделаешь… они вас обыщут. В наше время к президенту не подпускают с колющими предметами, так что спрячьте от них подальше свое остроумие, не то они его у вас отберут! До встречи, мой друг! — и Ренд положил трубку.
Колющих предметов не должно быть. Шанс вынул из галстука булавку, а из кармана расческу и положил их на стол. Но что это такое — «остроумие»? Шанс посмотрел на себя в зеркало. Ему понравилось то, что он там увидел: гладко расчесанные волосы блестят, на щеках здоровый румянец, свежевыглаженный костюм сидит как влитой. Довольный собой, Шанс включил телевизор.
Вскоре позвонила секретарша мистера Ренда и сказала, что люди президента вот-вот появятся. Тут в комнату вошло четверо улыбчивых мужчин. Беспрестанно болтая между собой, они начали обследовать комнату при помощи разных сложных приборов.
Шанс сидел и смотрел телевизор. Переключая каналы, он внезапно увидел, как большой вертолет приземляется в Центральном парке. Диктор объяснил, что «в эту минуту президент прибывает в самое сердце Нью-Йорка».
Люди из спецслужб бросили работу и стали тоже смотреть на экран.
— Ну что ж, босс приехал, — сказал один из них. — Надо спешить, здесь еще полно комнат.
И они покинули комнату Шанса. Но вскоре одиночество Шанса нарушил звонок телефона — секретарша мистера Ренда сообщила, что президент подъезжает к дому.
— Благодарю вас, — чуть запинаясь от волнения, сказал Шанс. — Пожалуй, мне пора спуститься вниз, не так ли?
— Самое время, сэр, — отозвалась секретарша.
Шанс спустился по лестнице. Люди из спецслужб сновали по коридорам, залам и даже обшарили лифт. Они были везде — в кабинете, в столовой, в библиотеке. Один агент поспешно обыскал Шанса, извинился и распахнул перед ним дверь.
Подошел Ренд и похлопал Шанса по плечу:
— Я ужасно рад, что вам представилась возможность встретиться с главой исполнительной власти. Президент — прекрасный человек, обладающий врожденным чувством справедливости в рамках закона. Он знает, как завладеть сердцем и кошельком избирателя. Я уверен, что президент тщательно обдумал поездку к нам еще перед тем, как мне позвонил. Вы разделяете мое мнение?
Шанс был того же мнения.
— Какая жалость, что с нами сегодня нет Йе-Йе! Она горячая поклонница президента и считает его весьма обаятельным мужчиной. Знаете, она звонила из Денвера.
Шанс сказал, что знает.
— И вы с ней не поговорили? Ну ничего, она еще позвонит; ей наверняка будет интересно, какое впечатление произвел на вас президент и как прошла встреча… Если я уже буду спать, поговорите с ней за меня, прошу вас, Шэнси, и расскажите ей все.
— С удовольствием, Бен. Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо, сэр? Выглядите вы лучше.
Бен слегка смутился.
— Это все грим, Шэнси, обычный грим. Я попросил ночную сиделку, чтобы она меня слегка подмарафетила, а то президент испугается, что я помру прямо у него на глазах. Никто не любит умирающих, Шэнси, потому что живые ничего не знают о смерти. Известно только, что ее следует бояться. Вы, Шэнси, редкий случай. Вы не боитесь смерти, я это вижу. Вы удивительно уравновешенный человек. Именно это привлекает в вас меня и Йе-Йе. Вам не свойственно метаться от отчаяния к надежде — вы всегда так спокойны! Не спорьте со мной, я вас намного старше. Я прожил долгую жизнь и видел мало людей, которые помнят о том, что нагими мы приходим в сей мир и нагими уйдем и что небесная аудиторская проверка найдет в жизни любого из нас какой-нибудь изъян.
Ренд внезапно побледнел. Он достал из кармана пилюли, судорожно проглотил одну и запил водой. Зазвонил телефон. Ренд схватил трубку и отрывисто сказал:
— Мы с мистером Сэдовником готовы к встрече. Проведите президента в библиотеку.
Он положил трубку на рычаг, а затем взял стакан воды со стола, спрятал его у себя за спиной на книжной полке и сказал:
— Президент здесь, Шэнси. Он идет к нам.
Шэнси вспомнил, что недавно видел президента в телевизоре. Там показывали военный парад. На небе не было ни облачка. Президент стоял на небольшом возвышении, окруженный военными в мундирах, искрящихся от орденов, и штатскими в черных очках. Мимо них маршировали бесконечные шеренги солдат, отдавая честь президенту, который в ответ махал им рукой. Глаза президента были затуманены глубокими раздумьями. Он смотрел на тысячи граждан своей страны в солдатской форме, которые на экране телевизора выглядели словно осенние листья, несомые по земле ветром. И тут в небе появились звенья самолетов, летящих в безупречном строю. Штатские и военные рядом с президентом едва успели задрать голову в небо, как самолеты, подобно серебристым молниям, пронеслись над трибуной с громовым звуком. Лицо президента снова заполнило экран. С мягкой улыбкой он смотрел на удаляющиеся самолеты.
— Рад вас видеть, мистер президент, — сказал Ренд, вставая с кресла, чтобы пожать руку улыбающемуся мужчине среднего роста. — Как это гуманно с вашей стороны — навестить умирающего.
Президент обнял Ренда и усадил его обратно в кресло:
— Не говорите глупости, Бенджамин. Садитесь, я на вас посмотрю.
Президент уселся на диван и только тут заметил Шанса.
— Мистер президент, — сказал Ренд, снова привстав, — хочу представить вам моего хорошего друга, мистера Шэнси Сэдовника. Мистер Сэдовник — президент Соединенных Штатов Америки.
Ренд опустился без сил обратно в кресло, а президент встал и протянул Шансу руку.
Шанс вспомнил, что на телевизионных пресс-конференциях президент всегда смотрел собеседнику прямо в глаза, и посмотрел на президента таким же образом.
— Очень рад познакомиться, мистер Сэдовник, — сказал президент, усаживаясь на свое место. — Я много о вас слышал.
Шанс стал думать, откуда президент мог о нем слышать.
— Садитесь, мистер Сэдовник, — сказал президент, — и давайте вместе пожурим нашего друга Бена за то, что он добровольно заточил себя в этом доме. Бен… — и президент наклонился к старику, — страна нуждается в вас, и я как глава исполнительной власти не могу удовлетворить вашу просьбу об отставке.
— Я готовлюсь к вечному покою, мистер президент, — тихо ответил Ренд, — но я не сетую; Ренд прощается с миром, мир прощается с Рендом — честная сделка, не правда ли? Безмятежность, спокойствие и заслуженный отдых — не к этому ли я стремился всю жизнь?
— Давайте серьезно, Бен, — сказал президент, отмахнувшись от этих слов рукой, — я знаю, вы большой философ, но в первую очередь вы — деловой, энергичный человек! Зачем говорить о смерти, поговорим лучше о жизни! — Он зажег сигарету. — Мне сказали, что вы не сможете выступить сегодня на собрании Финансового института?
— Не смогу, мистер президент, — сказал Ренд. — Доктора непреклонны. И не только они. Непреклонна моя боль.
— Ну что ж… да… в конце концов, это всего лишь собрание. Душой вы будете с нами, я уверен. Институт остается всецело вашим детищем, отпечаток вашей личности лежит на всей его деятельности.
Мужчины ушли с головой в беседу. Шанс не понимал почти ничего из того, что они говорили, хотя они часто бросали на него взгляды, словно приглашая принять участие в разговоре. Шанс решил, что они нарочно говорят на другом языке, чтобы он ничего не понял, но тут президент обратился прямо к нему:
— А вы, мистер Сэдовник, какого мнения по поводу плохой погоды на Уолл-стрит?
У Шанса по спине пробежали мурашки. Он почувствовал, что все его мысли выдраны, словно корешки, из уютной влажной почвы и бессильно болтаются в воздухе. Он посмотрел на ковер и наконец ответил:
— В саду, — сказал он, — периоды роста непостоянны. За весной и летом приходят осень и зима. А потом снова весна и лето. Пока не повреждены корни, все в порядке.
Шанс поднял глаза; Ренд одобрительно смотрел на него, президент, похоже, тоже был доволен.
— Должен сказать, мистер Сэдовник, — воскликнул президент, — что более оптимистического заявления я не слышал ни от кого уже давным-давно!
Президент встал и начал прохаживаться перед камином.
— Многие забывают, что природа и общество — это, в сущности, одно и то же. Хотя мы и считаем себя хозяевами природы, мы по-прежнему остаемся ее частью. Как и природа, наша экономическая система в долгосрочной перспективе остается стабильной и эффективной, вот почему мы не должны бояться ее временных капризов.