Страница:
СТРАНЫ ЛУННОЙ ТИШИНЫ
После месяца в море мне жутко хотелось ступить на твердую землю. Человек все-таки животное сухопутное и как бы не нравились морские путешествия и просторы, полные соленого ветра, а на берег хочется. Берег всплыл в тумане рано утром, когда Солнце только-только протирало заспанные глаза. Чибис осторожно подвел корабль к галечному пляжу. Я первым соскочил с трапа. Наконец-то! Сперва было даже как-то непривычно, покачивало из стороны в сторону. Чибис бросил якорь и сошел следом за мной. Первые же секунды пребывания на земле развеяли мои сомнения насчет людей. Люди здесь явно жили: пляж отделялся невысоким каменным барьером вроде парапета. Мы перелезли на ту сторону, увидели аккуратно подстриженные газоны, выложенные крупной галькой дорожки. Дальше, за насаждениями кустарников и кучками тополей виднелись здания. Не жилых домов, а, скорее, корпуса санатория. - Крым, - сказал Чибис, - здесь навалом такого. Люди отдыхать приезжают. - Как ты сказал? Я думал, показалось. Крым. Откуда здесь взяться Крыму? То есть, откуда ему взяться в этом мире? - Я сказал, люди отдыхать приезжают. Крым, курортное место. Мы прошли к зданиям. Да, это действительно санаторий или пансионат. Как обычно утром, навстречу нам выходили люди в спортивных косютюмах и тапках на босу ногу. Отчего-то сладко защемило сердце. Вспомнил, наверное, как раньше ездил в такие же пансионаты, как сам просыпался на узкой казенной кровати. Если это было рано утром, выходил, шел к морю. На улице было солнечно и свежо, как сейчас, а море было таким прохладным... Прибрежные камни скрывались под водой - прилив. Хорошо было. Хоть и жил в куче со всеми, а вечера проводил, гуляя по темным аллеям, пожираемый комарами, но зато отдых тот оставил у меня самые приятные воспоминания. Хорошо было... Чибиса я рядом с собой не обнаружил. Оно и понятно: как отреагируют люди, увидев такое чудо. Впрочем, откуда я могу знать здешние нравы? На том острове... там такие, с позволения сказать, чудеса случались чуть ли не каждый день. Может быть, не такие, но суть, я думаю, ясна... Он сделался невидимым и уселся мне на шею, чтобы удобно было разговаривать со мной. Ему-то конечно удобно - наклонился и говори, а я как должен шептать? - Может, остановимся на недельку да отдохнем по-человечески, культурно? - спросил он. Идея, несомненно, заманчивая, но... Документы вот проблема. Чибис лишь хохотнул, а я вспотел, когда пожилая дама с полотенцем в руках посмотрела в мою сторону. Пришлось изобразить на лице улыбку и заинтересованность чем-то, находящимся за ее спиной. - Документы я организую, - сказал Чибис. - Ну что? Хотя бы пару деньков, а? - Давай на три дня, - согласился я. Мне и самому хотелось вспомнить, как это было. Полежать на коллективном пляже, купить пакет воздушной кукурузы у загорелого до черноты мальчишки, походить вечером вдоль парапета, наблюдая за парочками молодых. А потом сесть на лавочку где-нибудь подальше от фонарей и смотреть, как играют звезды на поверхности моря. Я оказался отдыхающим, на которого пала милость профсоюза. Как Чибис организовал все эти путевочные бумажки - даже не знаю. Откуда ему знать, как они выглядят хотя бы? Наверное, не в первый раз, чувствуется опыт. Хорошо, комнату дали на втором этаже - корпусы двухэтажные. Окна на первом этаже - это вечный шум голосов, а вечером так еще и звуки бесконечной музыки. С немалым удивлением я обнаружил у своих ног два запакованных чемодана. Интересно, что положил туда Чибис. Неплохо бы бритву: после того, как я ушел с острова, щетина снова начала расти. Даже еще сильнее, чем раньше. Недолго думая, побросал вещи в комнате и побежал на пляж. Никаких подстилок, никаких сумок с собой в первый раз - сразу в море часа на два. Там откисать от душевной и телесной грязи, отмывать сердце и кожу. Жалко, правда, что один, что без друзей. В светлые времена студенчества мы заезжали на Азовское море всей группой и на неделю забывали о цивилизации. С собой брали только мешок консервов, денег, палатку и гитары. Все. Нормальные отдыхающие нас немного побаивались, но вели мы себя, в общем, мирно: никогда не лезли в общую толкучку, никогда не появлялись на берегу в нетрезвом виде, но шуму от нас было много. Мы были безобидными студентами. Показалось, что я промчался по самой поверхности воды. Только брызги взлетели чуть ли не вдвое выше головы. Когда же "полоса голов" осталась позади - никогда не понимал, что заставляет людей толктись на двух квадратных метрах лягушатника и тут же пытаться прыгать, нырять и плавать! - с головой ушел под воду и плыл, пока не сгорел в легких кислород. Кажется, только что из моря и опять в воду. Кстати, вон мой кораблик покачивается. Чибис сидит там и никого не подпускает, его-то уж точно море как вода не интересует. Как это у него получается - ограждать судно от любопытных - для меня еще одна из бесконечной вереницы загадок. Через полтора часа, синий и изможденный, я выполз на берег. Повалился прямо на песок, подставил живот жаркому крымскому солнцу. Так и обгореть недолго, особенно если заснуть... Зря, зря я это подумал...
В общем, проснулся я только к вечеру. Если бы не обгоревшая кожа, примерно сотня человек увидела бы, как я заливаюсь краской - на этот раз уже от стыда. Оригинально, наверное, выглядит курортник, дрыхнущий прямо на пляже, в самой гуще... Ну да ничего, это не самое главное. Самое главное теперь не спечься от жара. Я уже чувствовал озноб. Что называется, морозит. Температура небось к вечеру до сорока подскочит - а ну, так обгореть! Я побрел обратно, в корпус. Чибис меня когда увидел - уже поздно вечером - чуть в обморок не хлопнулся. Я ведь был краснее вареного рака! И уже не то, что красным, а каким-то багровым с синеватыми пятнами. Кожа уже начинала пузыриться и облазить. Отдохнул, называется. Может, все два дня оставшиеся так проваляюсь. - Красавец, - заключил Чибис. - Когда ж ты так успел? - Так ведь сколько я уже на солнце не выходил, - попробовал оправдаться я. - А еще наплавался, заснул на пляже. Ну и... - Ну вот тебе и и. Что теперь? Я пожал плечами: тебе, мол, виднее. А в следующую секунду почувствовал, как катится по телу прохладная колкая волна. И смывает зуд с кожи. Чибис встряхнул руками. - Все, к утру будешь как новенький. Не слышу! - Спасибо. - Во-от. А теперь давай-ка съедим чего-нибудь. Ты не против? Я был обеими руками за. Так всегда, когда самочувствие резко улучшается - просыпается здоровый голод. Съели по несколько бутербродов, запили чаем. Хватило. Завтра будем заботиться о еде, надо будет сходить в магазин, прошвырнуться по рынку - хотя бы таранки да пива купить, позавтракать можно остатками бутербродов, а пообедать в кафе. Чибисовы кулинарные способности ограничивались на бутербродах с сыром и колбасой, но деньги сотворить он все же в состоянии. Когда-то и я так мог. Почему же не могу сейчас? Не достигает образ предмета в воображении должной четкости, будто барьер поставили, за который - ни ногой. - Прогуляемся? - предложил я. На улице уже стемнело, зато во множестве цвели фонари, а люди, похоже, и не думали ложиться спать. - Прогуляемся, - согласился Чибис. - Ты по сторонам смотри. Курорт все-таки... - Я не большой любитель курортных романов. Не потому, что однолюб, а потому, что так легче всего подхватить что-нибудь. Ну, ты понял. Ты их видел, этих красавиц? Я постарался отойти подальше от общей толкучки. На обнесенной низеньким узорчатым заборчиком организовалась дискотека, отзвуки которой, наверное, слышны в километре от берега. Территория пансионата была достаточно обширна, чтобы вместить в себя и любителей компании, и таких вот одиночек. Я медленно шагал по узким аллейкам, горели над головой редкие здесь фонари, а в промежутках между ними сгущались сумерки. С моря несло свежестью. Время от времени я останавливался, задирал голову к небу и понимал, что счастлив - в такие моменты сладко щемило сердце. Я впитывал каждое мгновение долгожданного одиночества, именно такого одиночества, не тяжелого, не горького. Вдоль дорожек росли сосны. Не везде, только за пансионатом, куда люди обычно и не заглядывают. Здесь меж плит дорожек обильно проросла трава, газоны стали белыми от пушистых головок странных цветов - похож на одуванчик, только размеров раз в пять больше. Семена так же летали по воздуху и так же запутывались в сосновых ветках. Среди этих сосен стояли скамейки - такие, что висят на цепях под округлым козырьком. Проходя мимо, я понял, что сесть туда мне равнозначно входу в дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен". Эти лавочки, подвешенные над землей, предназначались для других, еще более счастливых, людей. Счастливых, потому что не одни. Кто-то тихо играл на гитаре, так же тихо пел. Остальные лишь сидели, обнявшись, и слушали. Когда их собственная музыка не заглушала гитарный звон. Я встал поодаль, прислушался.
Ночью поздней,
Ночью беззвездной
Выйди из дому, забыв на час о сне.
Слышишь грозный
Отзвук тревожный?
Слышишь мерный стук в полночной тишине?
Это в истовом мощном биении эхом гудит небосклон.
Это слились удары сердец тех, кто нынче не спит, кто влюблен.
Тут и мое - стучит, стучит
с твоим - в унисон.
Ночью поздней,
Ночью беззвездной
Выйди из дому, забыв на час о сне.
Слышишь грозный
Отзвук тревожный?
Слышишь мерный стук в полночной тишине?
И войдя в резонанс этот звук беспощадно вершит свой резон:
Руша стены обид меж сердец тех, кто нынче не спит, кто влюблен.
Тут и мое - стучит, стучит с твоим - в унисон.
[стихотворение принадлежит Юлию Буркину]
За спиной вздохнуло море. Я, не видя перед собой дорожек, пошел к парапету. Естественно, ободрал ноги о сухие стебли травы, но ни злости, ни досады не почувствовал. Черт с ними, царапинами, разве это так важно? Оперевшись о теплый камень, посмотрел в черную искристую даль. Подумал о тех, кого любил. А кого я любил ПО-НАСТОЯЩЕМУ? Жену, дочь? Из десяти лет брака я любил ее максимум два года. Потом жил чисто по привычке. Такую стерву надо было еще поискать! Более сволочной натуры я не встречал еще ни разу. Дочь... Дочь я, конечно же, любил, но после развода... Я, наверное, и сейчас ее люблю, только настойчиво вгоняю в голову мысль о... О том, кто она сейчас. Нет. Хватит. Кого я любил? Да никого. Может, моя душа так устроена, что оказалась неспособной испытывать любовь? Может, это не я виноват? Ведь я хочу, хочу и любить, и быть любимым... Из-за этого всю жизнь чувствовал себя деффективным. В юности даже гордился по дурости: вон, мол, какой, никто мне не нужен и одиночество не тяготит, а наоборот даже... А потом понял, что и представить себе не мог, что такое остаться одному. Жизнь мозгов вставит. Я обернулся. В сосновой тьме тихо поскрипывали цепи - качались лавочки. Прогулял я почти до рассвета. Чибис вернулся в комнату еще до полуночи, когда начали расходиться люди, а я остался смотреть на море. Чувствовать кожей теплый воздух, колышащийся над землей. Бродить по аллейкам и слушать, как качаются ветви деревьев. Слушать стрекот жестких жучиных крыльев - здесь во множестве обитали всякие ночные насекомые. Я бы вообще не спал, но организм требует отдыха. Впрочем, сон мой был недолог. Около девяти утра я проснулся, вышел на балкон, посмотрел на залитое утренним светом море. Вдохнул всей грудью. Еще давно-давно, в детстве, мы ездили в какой-то полузаброшенный поселок на берегу Азовского моря. Пансионат тот был простым бараком и люди жили считай в шаге друг от друга. Но мне было хорошо там. Вставал я всегда рано утром, а пансионат располагался таким образом, что над ним нависала высокая круча. Я поднимался туда, наверх, и смотрел на море... Доев вчерашний ужин, я, как и собирался, повесил на руку пакет и отправился в противоположную от моря сторону. Хотя, идти ОТ моря здесь было трудно: пансионаты располагались вдоль берега и единственная дорога в центр проходила мимо них. Все это дико напоминало мне азовские поселения, что на восемьдесят процентов состоят из пансионатов. Я шагал, помахивая пакетом, невидимый Чибис сидел у меня на шее. Людей было много, даже очень. Кто только просыпался, кто уже шел с завтрака. Я есть в столовых не любил никогда, лучше уж Чибисовы бутерброды. Рыба в таких местах - почти что единственный способ для местных выжить зимой. Поэтому продается она повсюду и в огромных количествах. Всех возможных и способов приготовления. Лоснятся на солнце лещи, лежат, будто куски сала, загадочные рыбцы. Есть и судаки, но их я никогда не покупал и не буду. А откуда они вообще здесь взялись? Насколько я понимаю, и судак, и лещ - рыбы пресноводные, речные... Чудеса. Я долго ходил меж рядов, придирчиво осматривал выложенные рыбины все как на подбор, одинаково жирные, не сырые и не пересушенные. Прелесть. Заглядение просто. Наконец, купил пяток лещей, один из которых в длину был не меньше локтя. Такую большую рыбу я вообще покупать избегаю, но эти продавались уже вычищенными. В жирности, конечно, теряет, зато меньше риск купить испорченную. Итак, пять лещей и одну тараночку в две ладони длиной. С пивом оказалось сложнее. Почему-то оно все было... почти выдохшимся. Не знаю, что им сюда привозят, но эти бочки наполовину заполнены пеной. Пиво-то продают на разлив. В бутылки наливают почти одну пену, потом ставят "отстаиваться" - ну что это такое? Отстой и получается. Однако, пиво я купил и довольно приличное. Не слишком темное, но и не желтое, оно красиво переливалось в пластиковой бутылке. Я загрузил все это в холодильник и рванул на пляж. Теперь уже с сумкой, с большим квадратным покрывалом. Чибис что-то там пошаманил над вещами и пообещал, что никто на них даже не глянет. К тому же он остался на берегу, так что я был спокоен. Вдоволь наплававшись, я разлегся на покрывале. Вчерашний свекольнокрасный цвет моей кожи превратился в такой античный загар и теперь я ловил на себе завистливые взгляды тех, чьи солнечные ванны обернулись полновесными ожогами. Купил мороженого, с ни с чем не сравнимым наслаждением съел. До обеда пожарил бока на солнце, потом отправился пить свое пиво. Рыба, как я и ожидал, оказалась наилучшего качества. Умолов одну, почувствовал сытость и чувство щекотки в голове - три литра пива как-никак. Почему Чибис сделал ее именно трехлитровой?.. В общем жил я настоящей курортной жизнью. Спешить было некуда, забот никаких. Чибис сказал, что по достопримечательностям пойдем потом, а сейчас можно отдыхать. После двухчасового дневного сна - снова на пляж. На меня смотрели как на сумасшедшего: два часа дня, самая жара, камни аж синие - такое сильное солнце. Я же небрежно помахивал снятой рубашкой. Мне теперь ничто не грозит. Чибис же так и не расставался со своим плащом. Как так можно? Жара - а он в плаще. Вечером решил порыбачить. Чибис по моей просьбе сделал прекрасную телескопическую удочку, упругую и пружинистую, и банку червей. Оказалось, не один я такой - на больших камнях, кусках гранита, лежащих на пляже, я увидел фигурки с удочками в руках. Выбрал себе место и на этот раз попросил Чибиса не вмешиваться - рыбалка занятие чисто спортивное, я сюда не за рыбой пришел, а за процессом. Забросил удочку, сел на камень. Наблюдание за поплавком удивительно успокаивающее занятие. Мерно колышется он на волнах, будто маленькая лодочка. И вот - быстро уходит под воду. Тянешь на себя, не резко, плавно, чувствуешь эту живую тяжесть. Она упирается, не желает покидать свою естественную среду. В воде даже маленький "бычок" может быть сильным. Начало положено - серебристая рыбешка трепыхается в кульке, наполовину опущенном в воду. В ладонь размером. Я сидел на камне до тех пор, пока не опустилось Солнце. То есть, часов до девяти вечера. Потом побрел домой. Задержался на той части пляжа, где галька уступала место песку. Потоптался на месте. Приятно так, когда крупный песок щекочет ступни... Песок. Город из песка... Я быстро покинул пляж. И еще что странно. Я раньше, тоже в детстве, был в Евпатории. Так там пляжи были платные и такого, что пансионаты стоят у самого берега, я не видел. Не могу утверждать, что там такого нет, просто не видел... Все равно этот Крым какой-то странный, не такой. А, черт с ним! Ночью опять бродил по аллейкам, смотрел на фонари. Завтра последний день. Немножко жалко уезжать отсюда, все здесь такое родное, свое... Вс будто только что всплыло из памяти. Но с другой стороны, что мешает мне потом снова вернуться? Тем более, на собственном корабле. Надо будет сделать его немного более цивилизованным, а то парусник смотрится немного гротескно. Хотя, в этом странном мире... все возможно. Пусть остается как есть. К вечеру третьего дня погрузился на корабль. Берег, который я успел полюбить, удалялся быстро. Я заметил, от берега плыть в любом случае легче. А впереди устало и лениво колышется море... Чибис спустился с верхушки мачты. - Куда? - тихо спросил он. Я не отвечал. Что-то мягкое застряло в горле и не давало словам проходить свободно. - Что ты ищешь, Женя? - снова спросил Чибис. - Наверное, сказку. Я ее было нашел, но... Она снова покинула меня, а я стараюсь поймать ее за хвост. - Хочешь в мир грез? - Хочу... И только не говори, что я уже там... здесь... Я все время нахожу... попадаю в такие места, где бы мне хотелось оказаться. Этот ваш Крым. Знаешь, на что он похож больше всего? На азовское Седово, куда я ездил вместе с родителями. Только вот пляж странный, галечный, а так - все то же самое. Это море, этот корабль, которым я вовсе не обязан управлять. Такого не бывает! - Почему ты противишься очевидному? Или как по-твоему должен выглядеть сон? Что в нем должно быть такого, что нужно человеку, кроме нормальной жизни? Ты забиваешь себе голову всякой чушью, уж извини меня. Я пожал плечами. - Не знаю, чего мне нужно, но... это не оно. - Ну хорошо, можно найти и такое место, которое, я надеюсь, удовлетворит тебя. Больше мы не разговаривали. "Чибис" мчал к горизонту, прыгая по волнам. Странная тишина. Почему тихо? Почему не шумит ветер и не бьются о борта волны? Я посмотрел на своего маленького спутника; Чибис сосредоточенно вглядывался в пламенеющий горизонт. Волосы падали ему на лоб, лезли в глаза, он отбрасывал их в сторону. Он знает все дороги в мире...
Я проснулся ночью. Хотя дул ровный хороший ветер, парус висел вяло и безжизненно. В чем дело? Я спал всегда на палубе. Верил, что Чибис в случае чего сможет защитить и себя, и меня. И корабль. Приподнялся. Сам Чибис сидел на носу и так же, как вечером, смотрел в сторону горизонта. Над черным морем повисла Луна. Свет ее... был таким странным. Я почти чувствовал его прикосновение на своем лице. - Чибис... - позвал я; он обернулся. Лунный свет плескался в его глазах. - Что случилось? Почему стоим? - Приплыли, - ответил он. - Смотри, вот же он, берег! Я встал, подошел к борту. Прямо перед носом... Действительно, берег! Такая же крупная галька, как на крымском пляже, такие же валуны чуть поодаль. Только нет никакого парапета, а вместо него... Пустота. Полная струн лунного света пустота, будто зияющая дыра, пасть, заполненная осколками выбитых зубов. Жуткая, страшная; оттуда дохнуло морозом и смертью. - Что это? - выдавил я. - Сон, - просто ответил Чибис. - Ты хотел сон - получи. Только учти, что не всегда сон будет цветным и радостным. Иногда снятся кошмары. Ну? - А когда кошмар прекратится? - спросил я. Сам не понял, зачем. Чибис посмотрет на небо. - Ну, до утра примерно четыре часа. Скоро должно закончится, наступит обычный сон без всяких видений. А может и до самого утра продлится, мне-то откуда знать? Я сошел на берег без особой охоты. Честно говоря, ожидал я совсем не этого. Не знаю... Может быть, радуг в воздухе, синего неба, прозрачного воздуха. В общем, идиллии. А тут - чернота, пещеры какие-то. Вон, кости на берегу белеют... За галечным пляжем начиналась дорога. Она шла через поле, чем-то напоминающее холмистую долину на острове. Только здесь и близко не было такой травы, по какой мы носились дни напролет. Эта больше походила на пепел. Над землей жестким ежиком торчали обугленные стебли, а более тонкие части растений облетали черными хлопьями. Чибис привычно уселся мне на шею. Я шагал по дороге, под подошвами что-то похрустывало, поскрипывало. Временами поднимался ветер и тогда пепел взлетал в воздух, приобретал странные формы. Иногда мне казалось, что я вижу дома, но уже через секунду видение исчезало. Наконец, широкая дорога разделилась на две. Одна уходила влево, к лесу и по ней мне хотелось идти меньше всего, а другая - вправо, там описывало широкую дугу и возвращалась к морю. На распутье, как и положено, стоял камень. Огромный, выше меня, белый, как кость. Я разглядел на его поверхности традиционную надпись: "Налево пойдешь - жизнь потеряешь, направо пойдешь - дураком и трусом навеки станешь". - Лучше уж быть дураком и трусом, чем расстаться с жизнью, пробурчал я. - Да не обращай внимания, - Чибис с самым беспечным видом махнул рукой. - Кому-то снится плохой сон, кошмар. Подождем лучше утра, а с рассветом оно все само по себе пропадет. - Ты уверен? Чибис кивнул. - Уверен, конечно. Садись. Я обошел камень кругом. С другой его стороны обнаружился колодец. Старый камень, из которого он был выложен, и сам по себе излучал холод, так еще морозом несло из черного жерла. С насквозь пронившего ворота свисала ржавая цепь. Она жалобно поскрипывала с каждым порывом ветра. Чибис уселся на самый край колодца. - Интересно, что там, - сказал он, нагинаясь. Я закаменел - еще чуть-чуть, совсем немного и он свалится вниз. - Совсем не интересно. Чибис взглянул на меня и в его взгляде я увидел веселость. Смех. Насмешку - незлую, дружескую, но насмешку. Как над излишне боязливым товарищем. Но когда Камень-на-Распутье вдруг стал качаться и вздыхать, Чибиса будто ветром отнесло. И куда делась вся его самоуверенность? Он стоял там, в десятке шагов от колодца, и смотрел так же испуганно, как минуту назад смотрел я. Я же испугаться просто не успел. Белая громада камня сама собой вывернулась из земли, повернулась ко мне лицевой стороной - я увидел поверх вырезанного текста тонкие линии, обозначающие черты лица. Это лицо мне вовсе не понравилось. Суровая, недовольная чем-то ряха. Зато возникло желание плюнуть в нее. - Какого х.. вы тут торчите? - прогудел камень. Надо сказать, именно эти его слова вывели меня из оцепенения. Я набрался наглости и подошел к камню вплотную. - Тебе какое дело? Тебя кто-то трогал? Какого х... ты вылез? я сделал ударение на втором слове, чтобы камень понял: я подражаю ему. Но камень не понял. И, естественно, рассердился. А что такое гнев в исполнении громадной каменной глыбы?.. Камень-на-Распутье ударил в землю своим основанием да с такой силой, что я чуть было не потерял опору под ногами. Земля загудела от удара. А я вместо страха почувствовал азарт: а ну-ка, давай, померимся силой! - Скоро рассвет! - крикнул я. - Хочешь вызвать меня на поединок? Ты, у которого даже нет рук, чтобы задушить меня! - Я зато могу раздавить тебя. Вот так... Но там, куда он целился меня уже не было. Камень-на-Распутье удивленно огляделся по сторонам. И заревел во всю силу своей гранитной глотки - я ударил ему в спину. Камень оказался мягким и податливым потому что я хотел, чтобы он стал таким. Выдрав приличный клок из спины Камня, отскочил в сторону, чтобы избежать следующего удара. Нанося незначительные удары то справа, то слева, я с ужасом понимал, что начиню уставать. Зря я затеял все это. Надо было как-нибудь уговорить каменюку, убежать в крайнем случае. Но как теперь быть? За этими мыслями я едва не пропустил очередного прыжка Камня-наРаспутье. Еще хотя бы полсекунды промедления и он растер бы меня, втоптал в обугленную землю своим задом. Но мое положение оказалось неслыханно удачным, так что я смог по самые плечи вонзить руки в бок Камня и рвануть на себя, в результате чего по дороге покатился огромный валун. Бок же Камня теперь выглядел так, будто его грызанула за это место мышь. Или, скорее, крыса. Я увидел такое бешенство в холодных ранее глазах Камня-на-Распутье, что поневоле испугался. Теперь это была не игра, как раньше. Игра - для него, не для меня. А теперь он просто должен был меня уничтожить. Страх придал мне сил. Иначе я погиб бы: Камень скакал с такой скоростью и остервенением... куда там зайцу. В сумасшедшей пляске я все же заметил, что небо на востоке становится серым. - Все, Камень! - заорал я, хохоча. Это, наверное, нервы. - Смотри, рассвет! Я надеялся, что он отвлечется хоть на чуть-чуть и я смогу отбежать подальше, но Камень даже не повернулся в ту сторону. "Ошибка, - промелькнуло в мозгу, - какая это была ошибка..." Я зацепился ногой за клубок странно крепких стеблей травы, упал. Поняв, что уйти все равно не успею, перевернулся на живот - чтобы не видеть, как падает сверху черная громадина. Черная против светлеющего неба. Зажмурил глаза. Все... Но сквозь веки пробился розовый луч. Сердце подпрыгнуло так, что чуть не стукнуло о подбородок. Я открыл глаза, поднял голову. Не было черной травы, не было Камня-на-Распутье, ничего не было. Вместо этого шумел вдалеке сосновый бор. И плакал, скорчившись рядом, Чибис.
После месяца в море мне жутко хотелось ступить на твердую землю. Человек все-таки животное сухопутное и как бы не нравились морские путешествия и просторы, полные соленого ветра, а на берег хочется. Берег всплыл в тумане рано утром, когда Солнце только-только протирало заспанные глаза. Чибис осторожно подвел корабль к галечному пляжу. Я первым соскочил с трапа. Наконец-то! Сперва было даже как-то непривычно, покачивало из стороны в сторону. Чибис бросил якорь и сошел следом за мной. Первые же секунды пребывания на земле развеяли мои сомнения насчет людей. Люди здесь явно жили: пляж отделялся невысоким каменным барьером вроде парапета. Мы перелезли на ту сторону, увидели аккуратно подстриженные газоны, выложенные крупной галькой дорожки. Дальше, за насаждениями кустарников и кучками тополей виднелись здания. Не жилых домов, а, скорее, корпуса санатория. - Крым, - сказал Чибис, - здесь навалом такого. Люди отдыхать приезжают. - Как ты сказал? Я думал, показалось. Крым. Откуда здесь взяться Крыму? То есть, откуда ему взяться в этом мире? - Я сказал, люди отдыхать приезжают. Крым, курортное место. Мы прошли к зданиям. Да, это действительно санаторий или пансионат. Как обычно утром, навстречу нам выходили люди в спортивных косютюмах и тапках на босу ногу. Отчего-то сладко защемило сердце. Вспомнил, наверное, как раньше ездил в такие же пансионаты, как сам просыпался на узкой казенной кровати. Если это было рано утром, выходил, шел к морю. На улице было солнечно и свежо, как сейчас, а море было таким прохладным... Прибрежные камни скрывались под водой - прилив. Хорошо было. Хоть и жил в куче со всеми, а вечера проводил, гуляя по темным аллеям, пожираемый комарами, но зато отдых тот оставил у меня самые приятные воспоминания. Хорошо было... Чибиса я рядом с собой не обнаружил. Оно и понятно: как отреагируют люди, увидев такое чудо. Впрочем, откуда я могу знать здешние нравы? На том острове... там такие, с позволения сказать, чудеса случались чуть ли не каждый день. Может быть, не такие, но суть, я думаю, ясна... Он сделался невидимым и уселся мне на шею, чтобы удобно было разговаривать со мной. Ему-то конечно удобно - наклонился и говори, а я как должен шептать? - Может, остановимся на недельку да отдохнем по-человечески, культурно? - спросил он. Идея, несомненно, заманчивая, но... Документы вот проблема. Чибис лишь хохотнул, а я вспотел, когда пожилая дама с полотенцем в руках посмотрела в мою сторону. Пришлось изобразить на лице улыбку и заинтересованность чем-то, находящимся за ее спиной. - Документы я организую, - сказал Чибис. - Ну что? Хотя бы пару деньков, а? - Давай на три дня, - согласился я. Мне и самому хотелось вспомнить, как это было. Полежать на коллективном пляже, купить пакет воздушной кукурузы у загорелого до черноты мальчишки, походить вечером вдоль парапета, наблюдая за парочками молодых. А потом сесть на лавочку где-нибудь подальше от фонарей и смотреть, как играют звезды на поверхности моря. Я оказался отдыхающим, на которого пала милость профсоюза. Как Чибис организовал все эти путевочные бумажки - даже не знаю. Откуда ему знать, как они выглядят хотя бы? Наверное, не в первый раз, чувствуется опыт. Хорошо, комнату дали на втором этаже - корпусы двухэтажные. Окна на первом этаже - это вечный шум голосов, а вечером так еще и звуки бесконечной музыки. С немалым удивлением я обнаружил у своих ног два запакованных чемодана. Интересно, что положил туда Чибис. Неплохо бы бритву: после того, как я ушел с острова, щетина снова начала расти. Даже еще сильнее, чем раньше. Недолго думая, побросал вещи в комнате и побежал на пляж. Никаких подстилок, никаких сумок с собой в первый раз - сразу в море часа на два. Там откисать от душевной и телесной грязи, отмывать сердце и кожу. Жалко, правда, что один, что без друзей. В светлые времена студенчества мы заезжали на Азовское море всей группой и на неделю забывали о цивилизации. С собой брали только мешок консервов, денег, палатку и гитары. Все. Нормальные отдыхающие нас немного побаивались, но вели мы себя, в общем, мирно: никогда не лезли в общую толкучку, никогда не появлялись на берегу в нетрезвом виде, но шуму от нас было много. Мы были безобидными студентами. Показалось, что я промчался по самой поверхности воды. Только брызги взлетели чуть ли не вдвое выше головы. Когда же "полоса голов" осталась позади - никогда не понимал, что заставляет людей толктись на двух квадратных метрах лягушатника и тут же пытаться прыгать, нырять и плавать! - с головой ушел под воду и плыл, пока не сгорел в легких кислород. Кажется, только что из моря и опять в воду. Кстати, вон мой кораблик покачивается. Чибис сидит там и никого не подпускает, его-то уж точно море как вода не интересует. Как это у него получается - ограждать судно от любопытных - для меня еще одна из бесконечной вереницы загадок. Через полтора часа, синий и изможденный, я выполз на берег. Повалился прямо на песок, подставил живот жаркому крымскому солнцу. Так и обгореть недолго, особенно если заснуть... Зря, зря я это подумал...
В общем, проснулся я только к вечеру. Если бы не обгоревшая кожа, примерно сотня человек увидела бы, как я заливаюсь краской - на этот раз уже от стыда. Оригинально, наверное, выглядит курортник, дрыхнущий прямо на пляже, в самой гуще... Ну да ничего, это не самое главное. Самое главное теперь не спечься от жара. Я уже чувствовал озноб. Что называется, морозит. Температура небось к вечеру до сорока подскочит - а ну, так обгореть! Я побрел обратно, в корпус. Чибис меня когда увидел - уже поздно вечером - чуть в обморок не хлопнулся. Я ведь был краснее вареного рака! И уже не то, что красным, а каким-то багровым с синеватыми пятнами. Кожа уже начинала пузыриться и облазить. Отдохнул, называется. Может, все два дня оставшиеся так проваляюсь. - Красавец, - заключил Чибис. - Когда ж ты так успел? - Так ведь сколько я уже на солнце не выходил, - попробовал оправдаться я. - А еще наплавался, заснул на пляже. Ну и... - Ну вот тебе и и. Что теперь? Я пожал плечами: тебе, мол, виднее. А в следующую секунду почувствовал, как катится по телу прохладная колкая волна. И смывает зуд с кожи. Чибис встряхнул руками. - Все, к утру будешь как новенький. Не слышу! - Спасибо. - Во-от. А теперь давай-ка съедим чего-нибудь. Ты не против? Я был обеими руками за. Так всегда, когда самочувствие резко улучшается - просыпается здоровый голод. Съели по несколько бутербродов, запили чаем. Хватило. Завтра будем заботиться о еде, надо будет сходить в магазин, прошвырнуться по рынку - хотя бы таранки да пива купить, позавтракать можно остатками бутербродов, а пообедать в кафе. Чибисовы кулинарные способности ограничивались на бутербродах с сыром и колбасой, но деньги сотворить он все же в состоянии. Когда-то и я так мог. Почему же не могу сейчас? Не достигает образ предмета в воображении должной четкости, будто барьер поставили, за который - ни ногой. - Прогуляемся? - предложил я. На улице уже стемнело, зато во множестве цвели фонари, а люди, похоже, и не думали ложиться спать. - Прогуляемся, - согласился Чибис. - Ты по сторонам смотри. Курорт все-таки... - Я не большой любитель курортных романов. Не потому, что однолюб, а потому, что так легче всего подхватить что-нибудь. Ну, ты понял. Ты их видел, этих красавиц? Я постарался отойти подальше от общей толкучки. На обнесенной низеньким узорчатым заборчиком организовалась дискотека, отзвуки которой, наверное, слышны в километре от берега. Территория пансионата была достаточно обширна, чтобы вместить в себя и любителей компании, и таких вот одиночек. Я медленно шагал по узким аллейкам, горели над головой редкие здесь фонари, а в промежутках между ними сгущались сумерки. С моря несло свежестью. Время от времени я останавливался, задирал голову к небу и понимал, что счастлив - в такие моменты сладко щемило сердце. Я впитывал каждое мгновение долгожданного одиночества, именно такого одиночества, не тяжелого, не горького. Вдоль дорожек росли сосны. Не везде, только за пансионатом, куда люди обычно и не заглядывают. Здесь меж плит дорожек обильно проросла трава, газоны стали белыми от пушистых головок странных цветов - похож на одуванчик, только размеров раз в пять больше. Семена так же летали по воздуху и так же запутывались в сосновых ветках. Среди этих сосен стояли скамейки - такие, что висят на цепях под округлым козырьком. Проходя мимо, я понял, что сесть туда мне равнозначно входу в дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен". Эти лавочки, подвешенные над землей, предназначались для других, еще более счастливых, людей. Счастливых, потому что не одни. Кто-то тихо играл на гитаре, так же тихо пел. Остальные лишь сидели, обнявшись, и слушали. Когда их собственная музыка не заглушала гитарный звон. Я встал поодаль, прислушался.
Ночью поздней,
Ночью беззвездной
Выйди из дому, забыв на час о сне.
Слышишь грозный
Отзвук тревожный?
Слышишь мерный стук в полночной тишине?
Это в истовом мощном биении эхом гудит небосклон.
Это слились удары сердец тех, кто нынче не спит, кто влюблен.
Тут и мое - стучит, стучит
с твоим - в унисон.
Ночью поздней,
Ночью беззвездной
Выйди из дому, забыв на час о сне.
Слышишь грозный
Отзвук тревожный?
Слышишь мерный стук в полночной тишине?
И войдя в резонанс этот звук беспощадно вершит свой резон:
Руша стены обид меж сердец тех, кто нынче не спит, кто влюблен.
Тут и мое - стучит, стучит с твоим - в унисон.
[стихотворение принадлежит Юлию Буркину]
За спиной вздохнуло море. Я, не видя перед собой дорожек, пошел к парапету. Естественно, ободрал ноги о сухие стебли травы, но ни злости, ни досады не почувствовал. Черт с ними, царапинами, разве это так важно? Оперевшись о теплый камень, посмотрел в черную искристую даль. Подумал о тех, кого любил. А кого я любил ПО-НАСТОЯЩЕМУ? Жену, дочь? Из десяти лет брака я любил ее максимум два года. Потом жил чисто по привычке. Такую стерву надо было еще поискать! Более сволочной натуры я не встречал еще ни разу. Дочь... Дочь я, конечно же, любил, но после развода... Я, наверное, и сейчас ее люблю, только настойчиво вгоняю в голову мысль о... О том, кто она сейчас. Нет. Хватит. Кого я любил? Да никого. Может, моя душа так устроена, что оказалась неспособной испытывать любовь? Может, это не я виноват? Ведь я хочу, хочу и любить, и быть любимым... Из-за этого всю жизнь чувствовал себя деффективным. В юности даже гордился по дурости: вон, мол, какой, никто мне не нужен и одиночество не тяготит, а наоборот даже... А потом понял, что и представить себе не мог, что такое остаться одному. Жизнь мозгов вставит. Я обернулся. В сосновой тьме тихо поскрипывали цепи - качались лавочки. Прогулял я почти до рассвета. Чибис вернулся в комнату еще до полуночи, когда начали расходиться люди, а я остался смотреть на море. Чувствовать кожей теплый воздух, колышащийся над землей. Бродить по аллейкам и слушать, как качаются ветви деревьев. Слушать стрекот жестких жучиных крыльев - здесь во множестве обитали всякие ночные насекомые. Я бы вообще не спал, но организм требует отдыха. Впрочем, сон мой был недолог. Около девяти утра я проснулся, вышел на балкон, посмотрел на залитое утренним светом море. Вдохнул всей грудью. Еще давно-давно, в детстве, мы ездили в какой-то полузаброшенный поселок на берегу Азовского моря. Пансионат тот был простым бараком и люди жили считай в шаге друг от друга. Но мне было хорошо там. Вставал я всегда рано утром, а пансионат располагался таким образом, что над ним нависала высокая круча. Я поднимался туда, наверх, и смотрел на море... Доев вчерашний ужин, я, как и собирался, повесил на руку пакет и отправился в противоположную от моря сторону. Хотя, идти ОТ моря здесь было трудно: пансионаты располагались вдоль берега и единственная дорога в центр проходила мимо них. Все это дико напоминало мне азовские поселения, что на восемьдесят процентов состоят из пансионатов. Я шагал, помахивая пакетом, невидимый Чибис сидел у меня на шее. Людей было много, даже очень. Кто только просыпался, кто уже шел с завтрака. Я есть в столовых не любил никогда, лучше уж Чибисовы бутерброды. Рыба в таких местах - почти что единственный способ для местных выжить зимой. Поэтому продается она повсюду и в огромных количествах. Всех возможных и способов приготовления. Лоснятся на солнце лещи, лежат, будто куски сала, загадочные рыбцы. Есть и судаки, но их я никогда не покупал и не буду. А откуда они вообще здесь взялись? Насколько я понимаю, и судак, и лещ - рыбы пресноводные, речные... Чудеса. Я долго ходил меж рядов, придирчиво осматривал выложенные рыбины все как на подбор, одинаково жирные, не сырые и не пересушенные. Прелесть. Заглядение просто. Наконец, купил пяток лещей, один из которых в длину был не меньше локтя. Такую большую рыбу я вообще покупать избегаю, но эти продавались уже вычищенными. В жирности, конечно, теряет, зато меньше риск купить испорченную. Итак, пять лещей и одну тараночку в две ладони длиной. С пивом оказалось сложнее. Почему-то оно все было... почти выдохшимся. Не знаю, что им сюда привозят, но эти бочки наполовину заполнены пеной. Пиво-то продают на разлив. В бутылки наливают почти одну пену, потом ставят "отстаиваться" - ну что это такое? Отстой и получается. Однако, пиво я купил и довольно приличное. Не слишком темное, но и не желтое, оно красиво переливалось в пластиковой бутылке. Я загрузил все это в холодильник и рванул на пляж. Теперь уже с сумкой, с большим квадратным покрывалом. Чибис что-то там пошаманил над вещами и пообещал, что никто на них даже не глянет. К тому же он остался на берегу, так что я был спокоен. Вдоволь наплававшись, я разлегся на покрывале. Вчерашний свекольнокрасный цвет моей кожи превратился в такой античный загар и теперь я ловил на себе завистливые взгляды тех, чьи солнечные ванны обернулись полновесными ожогами. Купил мороженого, с ни с чем не сравнимым наслаждением съел. До обеда пожарил бока на солнце, потом отправился пить свое пиво. Рыба, как я и ожидал, оказалась наилучшего качества. Умолов одну, почувствовал сытость и чувство щекотки в голове - три литра пива как-никак. Почему Чибис сделал ее именно трехлитровой?.. В общем жил я настоящей курортной жизнью. Спешить было некуда, забот никаких. Чибис сказал, что по достопримечательностям пойдем потом, а сейчас можно отдыхать. После двухчасового дневного сна - снова на пляж. На меня смотрели как на сумасшедшего: два часа дня, самая жара, камни аж синие - такое сильное солнце. Я же небрежно помахивал снятой рубашкой. Мне теперь ничто не грозит. Чибис же так и не расставался со своим плащом. Как так можно? Жара - а он в плаще. Вечером решил порыбачить. Чибис по моей просьбе сделал прекрасную телескопическую удочку, упругую и пружинистую, и банку червей. Оказалось, не один я такой - на больших камнях, кусках гранита, лежащих на пляже, я увидел фигурки с удочками в руках. Выбрал себе место и на этот раз попросил Чибиса не вмешиваться - рыбалка занятие чисто спортивное, я сюда не за рыбой пришел, а за процессом. Забросил удочку, сел на камень. Наблюдание за поплавком удивительно успокаивающее занятие. Мерно колышется он на волнах, будто маленькая лодочка. И вот - быстро уходит под воду. Тянешь на себя, не резко, плавно, чувствуешь эту живую тяжесть. Она упирается, не желает покидать свою естественную среду. В воде даже маленький "бычок" может быть сильным. Начало положено - серебристая рыбешка трепыхается в кульке, наполовину опущенном в воду. В ладонь размером. Я сидел на камне до тех пор, пока не опустилось Солнце. То есть, часов до девяти вечера. Потом побрел домой. Задержался на той части пляжа, где галька уступала место песку. Потоптался на месте. Приятно так, когда крупный песок щекочет ступни... Песок. Город из песка... Я быстро покинул пляж. И еще что странно. Я раньше, тоже в детстве, был в Евпатории. Так там пляжи были платные и такого, что пансионаты стоят у самого берега, я не видел. Не могу утверждать, что там такого нет, просто не видел... Все равно этот Крым какой-то странный, не такой. А, черт с ним! Ночью опять бродил по аллейкам, смотрел на фонари. Завтра последний день. Немножко жалко уезжать отсюда, все здесь такое родное, свое... Вс будто только что всплыло из памяти. Но с другой стороны, что мешает мне потом снова вернуться? Тем более, на собственном корабле. Надо будет сделать его немного более цивилизованным, а то парусник смотрится немного гротескно. Хотя, в этом странном мире... все возможно. Пусть остается как есть. К вечеру третьего дня погрузился на корабль. Берег, который я успел полюбить, удалялся быстро. Я заметил, от берега плыть в любом случае легче. А впереди устало и лениво колышется море... Чибис спустился с верхушки мачты. - Куда? - тихо спросил он. Я не отвечал. Что-то мягкое застряло в горле и не давало словам проходить свободно. - Что ты ищешь, Женя? - снова спросил Чибис. - Наверное, сказку. Я ее было нашел, но... Она снова покинула меня, а я стараюсь поймать ее за хвост. - Хочешь в мир грез? - Хочу... И только не говори, что я уже там... здесь... Я все время нахожу... попадаю в такие места, где бы мне хотелось оказаться. Этот ваш Крым. Знаешь, на что он похож больше всего? На азовское Седово, куда я ездил вместе с родителями. Только вот пляж странный, галечный, а так - все то же самое. Это море, этот корабль, которым я вовсе не обязан управлять. Такого не бывает! - Почему ты противишься очевидному? Или как по-твоему должен выглядеть сон? Что в нем должно быть такого, что нужно человеку, кроме нормальной жизни? Ты забиваешь себе голову всякой чушью, уж извини меня. Я пожал плечами. - Не знаю, чего мне нужно, но... это не оно. - Ну хорошо, можно найти и такое место, которое, я надеюсь, удовлетворит тебя. Больше мы не разговаривали. "Чибис" мчал к горизонту, прыгая по волнам. Странная тишина. Почему тихо? Почему не шумит ветер и не бьются о борта волны? Я посмотрел на своего маленького спутника; Чибис сосредоточенно вглядывался в пламенеющий горизонт. Волосы падали ему на лоб, лезли в глаза, он отбрасывал их в сторону. Он знает все дороги в мире...
Я проснулся ночью. Хотя дул ровный хороший ветер, парус висел вяло и безжизненно. В чем дело? Я спал всегда на палубе. Верил, что Чибис в случае чего сможет защитить и себя, и меня. И корабль. Приподнялся. Сам Чибис сидел на носу и так же, как вечером, смотрел в сторону горизонта. Над черным морем повисла Луна. Свет ее... был таким странным. Я почти чувствовал его прикосновение на своем лице. - Чибис... - позвал я; он обернулся. Лунный свет плескался в его глазах. - Что случилось? Почему стоим? - Приплыли, - ответил он. - Смотри, вот же он, берег! Я встал, подошел к борту. Прямо перед носом... Действительно, берег! Такая же крупная галька, как на крымском пляже, такие же валуны чуть поодаль. Только нет никакого парапета, а вместо него... Пустота. Полная струн лунного света пустота, будто зияющая дыра, пасть, заполненная осколками выбитых зубов. Жуткая, страшная; оттуда дохнуло морозом и смертью. - Что это? - выдавил я. - Сон, - просто ответил Чибис. - Ты хотел сон - получи. Только учти, что не всегда сон будет цветным и радостным. Иногда снятся кошмары. Ну? - А когда кошмар прекратится? - спросил я. Сам не понял, зачем. Чибис посмотрет на небо. - Ну, до утра примерно четыре часа. Скоро должно закончится, наступит обычный сон без всяких видений. А может и до самого утра продлится, мне-то откуда знать? Я сошел на берег без особой охоты. Честно говоря, ожидал я совсем не этого. Не знаю... Может быть, радуг в воздухе, синего неба, прозрачного воздуха. В общем, идиллии. А тут - чернота, пещеры какие-то. Вон, кости на берегу белеют... За галечным пляжем начиналась дорога. Она шла через поле, чем-то напоминающее холмистую долину на острове. Только здесь и близко не было такой травы, по какой мы носились дни напролет. Эта больше походила на пепел. Над землей жестким ежиком торчали обугленные стебли, а более тонкие части растений облетали черными хлопьями. Чибис привычно уселся мне на шею. Я шагал по дороге, под подошвами что-то похрустывало, поскрипывало. Временами поднимался ветер и тогда пепел взлетал в воздух, приобретал странные формы. Иногда мне казалось, что я вижу дома, но уже через секунду видение исчезало. Наконец, широкая дорога разделилась на две. Одна уходила влево, к лесу и по ней мне хотелось идти меньше всего, а другая - вправо, там описывало широкую дугу и возвращалась к морю. На распутье, как и положено, стоял камень. Огромный, выше меня, белый, как кость. Я разглядел на его поверхности традиционную надпись: "Налево пойдешь - жизнь потеряешь, направо пойдешь - дураком и трусом навеки станешь". - Лучше уж быть дураком и трусом, чем расстаться с жизнью, пробурчал я. - Да не обращай внимания, - Чибис с самым беспечным видом махнул рукой. - Кому-то снится плохой сон, кошмар. Подождем лучше утра, а с рассветом оно все само по себе пропадет. - Ты уверен? Чибис кивнул. - Уверен, конечно. Садись. Я обошел камень кругом. С другой его стороны обнаружился колодец. Старый камень, из которого он был выложен, и сам по себе излучал холод, так еще морозом несло из черного жерла. С насквозь пронившего ворота свисала ржавая цепь. Она жалобно поскрипывала с каждым порывом ветра. Чибис уселся на самый край колодца. - Интересно, что там, - сказал он, нагинаясь. Я закаменел - еще чуть-чуть, совсем немного и он свалится вниз. - Совсем не интересно. Чибис взглянул на меня и в его взгляде я увидел веселость. Смех. Насмешку - незлую, дружескую, но насмешку. Как над излишне боязливым товарищем. Но когда Камень-на-Распутье вдруг стал качаться и вздыхать, Чибиса будто ветром отнесло. И куда делась вся его самоуверенность? Он стоял там, в десятке шагов от колодца, и смотрел так же испуганно, как минуту назад смотрел я. Я же испугаться просто не успел. Белая громада камня сама собой вывернулась из земли, повернулась ко мне лицевой стороной - я увидел поверх вырезанного текста тонкие линии, обозначающие черты лица. Это лицо мне вовсе не понравилось. Суровая, недовольная чем-то ряха. Зато возникло желание плюнуть в нее. - Какого х.. вы тут торчите? - прогудел камень. Надо сказать, именно эти его слова вывели меня из оцепенения. Я набрался наглости и подошел к камню вплотную. - Тебе какое дело? Тебя кто-то трогал? Какого х... ты вылез? я сделал ударение на втором слове, чтобы камень понял: я подражаю ему. Но камень не понял. И, естественно, рассердился. А что такое гнев в исполнении громадной каменной глыбы?.. Камень-на-Распутье ударил в землю своим основанием да с такой силой, что я чуть было не потерял опору под ногами. Земля загудела от удара. А я вместо страха почувствовал азарт: а ну-ка, давай, померимся силой! - Скоро рассвет! - крикнул я. - Хочешь вызвать меня на поединок? Ты, у которого даже нет рук, чтобы задушить меня! - Я зато могу раздавить тебя. Вот так... Но там, куда он целился меня уже не было. Камень-на-Распутье удивленно огляделся по сторонам. И заревел во всю силу своей гранитной глотки - я ударил ему в спину. Камень оказался мягким и податливым потому что я хотел, чтобы он стал таким. Выдрав приличный клок из спины Камня, отскочил в сторону, чтобы избежать следующего удара. Нанося незначительные удары то справа, то слева, я с ужасом понимал, что начиню уставать. Зря я затеял все это. Надо было как-нибудь уговорить каменюку, убежать в крайнем случае. Но как теперь быть? За этими мыслями я едва не пропустил очередного прыжка Камня-наРаспутье. Еще хотя бы полсекунды промедления и он растер бы меня, втоптал в обугленную землю своим задом. Но мое положение оказалось неслыханно удачным, так что я смог по самые плечи вонзить руки в бок Камня и рвануть на себя, в результате чего по дороге покатился огромный валун. Бок же Камня теперь выглядел так, будто его грызанула за это место мышь. Или, скорее, крыса. Я увидел такое бешенство в холодных ранее глазах Камня-на-Распутье, что поневоле испугался. Теперь это была не игра, как раньше. Игра - для него, не для меня. А теперь он просто должен был меня уничтожить. Страх придал мне сил. Иначе я погиб бы: Камень скакал с такой скоростью и остервенением... куда там зайцу. В сумасшедшей пляске я все же заметил, что небо на востоке становится серым. - Все, Камень! - заорал я, хохоча. Это, наверное, нервы. - Смотри, рассвет! Я надеялся, что он отвлечется хоть на чуть-чуть и я смогу отбежать подальше, но Камень даже не повернулся в ту сторону. "Ошибка, - промелькнуло в мозгу, - какая это была ошибка..." Я зацепился ногой за клубок странно крепких стеблей травы, упал. Поняв, что уйти все равно не успею, перевернулся на живот - чтобы не видеть, как падает сверху черная громадина. Черная против светлеющего неба. Зажмурил глаза. Все... Но сквозь веки пробился розовый луч. Сердце подпрыгнуло так, что чуть не стукнуло о подбородок. Я открыл глаза, поднял голову. Не было черной травы, не было Камня-на-Распутье, ничего не было. Вместо этого шумел вдалеке сосновый бор. И плакал, скорчившись рядом, Чибис.