Страница:
И тут нежданно-негаданно взыграла критическая жилка Гро. Ин-шалла врет. Содержание «Города Страшной Ночи» было ничуть не оригинальнее названия. Так лишь казалось из-за «пулеметного» стиля, который автор, вероятно, подхватил - да-да, подхватил, как насморк, - слушая рэп: он просто убрал бит и рифмы, а остаток перенес на бумагу.
Очки у Иншаллы были чересчур дорогие, бородка чересчур холеная, косички чересчур стильные; он писал без ошибок, сыпал длинными сложными словами, читал Киплинга - нет, это не дитя жилмассива. Зачем же он лгал? Разве нельзя было сказать: «Хэй, я вырос в шикарном доме в Уотергейте» - и оставить сюжет в покое?
После занятий Гро задержался в кампусе и просмотрел в канцелярии личное дело Иншаллы. Тот окончил дорогую частную школу «Бунчи-Мандела», где основной упор делали на подготовку отпрысков чернокожих профессионалов к успеху и процветанию. Жил Джонс с родителями на так называемом Золотом Берегу, окраине Рок-Крик-парка, где, прихлебывая двойной скотч у собственных бассейнов, сетовали на расизм светло-кофейные политики, бизнесмены, члены городского управления, высокопоставленные чиновники и президенты исторически черных колледжей.
Пока Гро добирался до «Погребка», мрачный юмор возобладал. Все-таки он с самого начала попал в яблочко: жизнь - обман. Литература тоже. Остается одно: расслабиться и получать удовольствие - и, разумеется, пить. Переполняемый злорадством, он шумно тянул «Мондо россо», ухмыляясь, как демонический смайлик. За столик втиснулся Горшин.
Тоже радостный.
- Сегодня долго сидеть не буду, - объявил он.
- Почему?
- Опять женюсь. На дивной женщине по имени Лейла… Дилайла… что-то в этом роде. Познакомился с ней сегодня в продуктовом. В мясном отделе.
Гро поздравил. Горшин между тем залпом осушил бокал - единственный, по его заверениям, какой намеревался позволить себе в этот вечер. И прищелкнул пальцами:
- Кстати! Чуть не забыл. Клайд в больнице. В Джорджтаунской. Смешал кодеин с водкой. Передоз. Еле откачали. Возможно, попытка самоубийства. Какого дьявола ты ему наплел? Сейчас его уже перевели из реанимации в интенсивную терапию. Я бы забежал взглянуть, но вечером мы с Дилайлой улетаем в Вегас. Кришнамурти меня прикроет.
- Реанимация? Интенсивная терапия? Дилайла? Вегас? Кришна… прах побери, что значит: «какого дьявола я ему наплел»?
- Мне пора, - встрепенулся Горшин и был таков.
На другой день Гро позвонил в больницу и после бесконечных проволочек сумел тридцать секунд пообщаться с доктором Кришнамурти. Новости были хорошие: У. выписали из интенсивной терапии, он спокойно отдыхает, а через пару дней разрешат посещения.
- Вы бы заглянули к нему, - журчал в трубке бомбейский говор. - Я убежден, что он очень одинок. Прискорбно для столь молодого человека.
- Полагаю, он сам распугал всех друзей разговорами о драконе.
- Да - или о походах к психоаналитику, - сухо отозвался Кришнамурти.
Когда Гро вновь увидел У., тот, одетый в темно-бордовую пижаму и синий махровый халат, сидел на банкетке в солярии на десятом этаже Джорджтаунской больницы. В солнечном луче, проникавшем сквозь пыльное стекло, молодой человек казался почти прозрачным; суицид, как и наркотики, не пошел ему на пользу.
- Как самочувствие? - полюбопытствовал Гро, пожимая вялую, безжизненную руку.
- М-м… ничего. Главное, не требуйте от меня связности.
- Ну… ладно.
- Мне лучше, но связность пока не дается. Не собраться с мыслями. Из-за назначений. Мешает сцепке. То есть я могу думать про А, или Б, или Д, а что с чем стыкуется - не представляю.
- Уверен, скоро дело пойдет на поправку.
- Дай Бог. Я чувствую себя круглым дураком - чуть не умер, мучаясь из-за драконыша, которого, может статься, и нет.
- Значит, это вы помните.
- О черт! Все я помню… положим, ваше имя - нет, а все остальное - да… а связать не могу. Не получается делать выводы. Да вы садитесь…
Гро так давно не пробовал никого утешать, что его механизмы сочувствия заколодило. Устроившись на краешке банкетки, он натужно соображал, что бы сказать, но У. вдруг избавил наставника от обременительной необходимости быть любезным: его сморило.
Молодой человек уронил голову на плечо и захрапел. Гро, который привык, что студенты на занятиях клюют носом, некоторое время сидел, отдыхая. Показался медбрат в зеленой больничной форме; короткие толстые предплечья покрывала густая шерсть. Гро остановил его и вполголоса осведомился, вернется ли к У. здоровье.
- А как же, до следующего захода, - и медбрат скрылся за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен». Внутри загудела микро-волновка, запахло куриной лапшой.
Назавтра Гро позвонил приятель-агент.
- Блеск! - зачастил он. - Рассказец этого… Аллаха. Колоссально! Не наварю на нем ни гроша, но все равно постараюсь куда-нибудь пропихнуть.
- Отлично, - буркнул Гро.
- Только вот что. Парень черный, верно?
- Угадал.
- Просто хотелось убедиться. Вдруг выплывет, что о жизни черных пишет не черный? Читатели могут обидеться: вроде их надули. Уже бывало.
- Хорошо, что Шекспир об этом не знал, когда писал «Отелло».
- Когда кто писал что?
- Неважно.
Перед следующим занятием, в пустом кафельном коридоре у дверей аудитории, Гро сообщил новость Иншалле, и синие очки у того запотели от избытка чувств.
- Круто, - пробормотал он. - Круто, круто.
Повинуясь внезапному порыву, Гро добавил, что однокурсник Ин-шаллы пытался покончить с собой и угодил в больницу.
- И я подумал… Возможно, сдвинься его труды с мертвой точки, это помогло бы ему справиться с другими проблемами. И поскольку вы молоды и вы писатель, а я ни то, ни другое…
- Типа, помочь закошмаренному? Да с радостью. Сам когда-то шел вразнос.
На другой день они встретились в Джорджтаунской больнице и в исполинском лифте, где, кроме них, уместился толстяк на носилках, сопровождаемый жующим резинку санитаром, поднялись на десятый этаж, в солярий. Гро нашел, что У. выглядит значительно лучше. К нему даже вернулась способность логически мыслить, что он и доказывал, решая в уме шахматную задачу из «Вашингтон пост».
- Ну как? - спросил Гро, и У. ответил:
- Первый ход - ферзь на h7, шах. Ничего хитрого.
У. с Иншаллой обменялись рукопожатием, и последний не замедлил сообщить:
- Доктор Гро продал мой рассказ и говорит, что мог бы продать твой, но у тебя того… заело.
Эта двойная ложь подействовала на У., словно два щедрых глотка лурдской воды.
- Да? Правда? Он так сказал? - спросить самого Гро, расположившегося примерно в ярде от них, У., очевидно, не догадался. Он не сводил глаз с Иншаллы - так дикая свинья смотрит на анаконду: зачарованно и со страхом.
- Сказал-сказал. Короче. О чем история?
У. объяснил в таких выражениях, чтобы казалось: сам он никогда, ни за какие коврижки себе не поверит.
- Го-о-о-ос-споди, - выдохнул Иншалла, - о-бал-денная мысля! Откуда надыбал?..
- Просто в голову пришло, - скромно сказал У.
- Ого! Прикинь, сам-то я… типа Том Вулф
- Доктор Гро говорит, надо объяснить читателю, почему Джейми Кассандре стал являться дракон. Но это не вполне честно - я же не знаю, откуда он взялся…
- Не-не-не… - вскричал Иншалла. - Когда ты пишешь, чувак, ты изобретаешь параллельную вселенную. И объяснять нужно, чтоб создать ощущение «реальности», а это понятие, говорит Набоков, без кавычек - ноль.
Бледное лицо У. просветлело.
- Ах да, верно. Он писал об этом в эссе «О романе «Лолита».
- Теперь насчет твоей заморочки, старик. Фигня. Подгони старое доброе шестое чувство, и ура. Объясняю: ты обозвал своего кренделя Джейми Кассандрой, верно? Пожалуй, децл отдает сексуальной неоднозначностью, хотя само по себе оно ценно. Но фишка в другом: Кассандра - пророчица, которой никто не верил.
- Да. Из «Одиссеи».
- Не, друган. Из «Илиады».
Пару минут они ожесточенно препирались и наконец обратились к Гро. Впервые призванный вмешаться в эту поразительную беседу, он пробурчал:
- Собственно говоря, по-моему, из «Энеиды».
Молодые люди тотчас отмахнулись от этой информации. «Неважно», - хором воскликнули они и вернулись к своему диалогу.
- Короче, для затравки - все тыщу лет так делают - берешь киношную сцену: Джейми въезжает, что у него глюки. Как Хэйли Джоэл Осмент
- Знаете, - перебил У., - а ведь я в детстве и впрямь видел то, что происходило совсем в других местах. Например, папа падает замертво в вестибюле «Метрополитан». Или дядя Уриил целует почтальона за стеной сада.
- Да ну? У тебя был дар? Куда же он пропал?
- Вылечили. Взяли в оборот, когда мне было семь.
- Ага, ясненько… Но послушай, выходит, у тебя есть личные впечатления, от которых можно оттолкнуться, и это важно… да, доктор Гро?
Гро, наученный горьким опытом, смолчал. Тем временем Иншалла с У. разнообразными сложными способами пожимали друг другу руки, обещая скоро, ну очень скоро увидеться опять.
Покидая вместе с Иншаллой больницу, Гро сказал что-то о дружбе, в которую, возможно, выльется эта встреча. Иншалла замотал головой.
- Не-не-не, хлопот невпроворот. Чувачок славный, но вожжаться с ним некогда. Я пишу, стажируюсь в офисе сенатора Ферста, поступаю в Джорджтаунскую юридическую школу, а ночью нужен своей женщине. Вы про наш треп, что ли? Да это ля-ля. Пустые разговоры.
Прежде чем они расстались, Гро полюбопытствовал, бывал ли когда-нибудь Иншалла в жилмассиве Анакостия. Тот, нимало не смутившись, ответил:
- Всего раз. Шмаль покупал. Давно, в черную полосу. Хотя меня и тогда ломало тусить с тамошними перцами. Они ведь, типа, боевики-смертники. Им одного надо: отвалить на тот свет - и прихватить кого-нибудь с собой.
- Зачем же вы утверждали, что родились там, если это не так?
- Для понта, - терпеливо, будто несмышленышу, объяснил Ин-шалла. - В этом мире без понтов никуда. Каждому нужна легенда. Жизнь, типа, такая штука, которую сочиняешь сам.
- Полагаю, семинар следует вести вам, а не мне, - вырвалось у Гро в приступе чистосердечия.
- Нет, тоже некогда, - и Иншалла укатил на новеньком жемчужно-сером БМВ, полученном от папочки.
После свадьбы и медового месяца Горшин вернулся из Вегаса, несколько недель изображал женатого человека, а потом опять стал захаживать в «Погребок».
Сперва он приводил с собой жену (в действительности ее звали Де-лией); Гро она показалась излишне благоразумной для того, чтобы ужиться с Горшином. Затем Горшин начал оставлять ее дома. Гро догадался: в новой ячейке общества что-то прогнило.
- Обрыдло целыми днями выслушивать треклятых психов, а по ночам - супружницу, которая тычет тебе в нос твои недостатки, Росс, - сознался Горшин, в два глотка звучно приканчивая бокал «Мондо россо».
- Недостатков у тебя уйма - даме есть над чем работать.
- Вдобавок она склонна к насилию. Позавчера мы отправились за покупками в бакалею, и я сказал Делии: ты самый вопиющий случай фаллической зависти в моей практике, а она давай швырять в меня консервами!
- Держись подальше от супермаркетов… Как там У.?
- Кто?
- У.Пирсон Клайд. Парень с драконышем. Он выписался из больницы, вернулся к занятиям и…
- Ах, этот. Отказался от моих услуг. Ходит к Кришнамурти. Конечно, я уважаю право больного выбирать себе лечащего врача, но вряд ли можно преодолеть такую широкую культурную пропасть, если речь идет о деле столь интимном, как психоанализ.
- Милый способ намекнуть, что Кришнамурти не разобраться в проблемах У. Белый есть белый, цветной есть цветной - друг друга им не понять…
- Никогда не был расистом. Никогда! - с предельной убежденностью заявил Горшин.
Между тем рассказ У. совершенствовался - не в деликатной тиши кабинета, но под градом уничтожающей критики сокурсников. Девять рвущихся в литературу читали творения своих товарищей и, преодолев начальную робость, разносили их в пух и прах со свирепостью, которая, владей они английским чуть лучше, была бы истинно оксфордской.
Трое бросили семинар, не в силах терпеть этот балаган; кое-кто (и не одни девицы) отбыл домой в слезах. Зато тексты уцелевших, хоть и не потрясали, приобретали все большую связность и вразумительность.
Особенно лютовал Иншалла. К середине семестра хипхоперский журнал с воинственным названием «Получи!» купил его рассказ, заставил урезать четыре с половиной тысячи слов до полутора тысяч и переименовал в «Рэп ниггерской окраины».
Когда агент Иншаллы начал подыскивать договор на книгу, Ин-шалла на занятиях вконец осатанел и оделял окружающих своим мнением с такой верой в собственную непогрешимость, что, пожалуй, проняло бы и его святейшество папу Бенедикта XVI.
Благодаря поддержке нового психотерапевта У. в этой бодрящей атмосфере выжил и даже процветал. Джейми Кассандра мало-помалу обретал черты подлинного литературного героя. Джейми превратился в человека, который бежит от хаоса своей юности и в то же время, судорожно цепляясь за пробужденное экстрасенсорными способностями предчувствие катастрофы, силится заставить недоверчивый мир прозреть.
Последней загвоздкой для У. стал поиск ударной концовки. Однажды ночью она ему явилась. В таинственном сне под багровым небом раскинулись необозримые бесплодные просторы. У. вскочил с кровати и печатал до зари, едва не доконав компьютер. Гро, зная, сколь губителен для ночных видений свет дня, приступил к чтению нового финала с опаской - которую вскоре как рукой сняло.
Джейми Кассандра, отчаявшись предостеречь человечество, решил отправиться за бывшей женой, Челси, в Калифорнию, где та укрылась в ашраме у своего гуру. Следуя на запад дорогой солнца, империи и сумасбродов всех мастей, Джейми добрался до Мохавской пустыни и заночевал в крохотном захудалом мотельчике.
У. потрудился на славу, стремясь передать пустынное величие Долины Смерти: звенящая тишина; вкрадчивый шепот-шорох песка под ветром; палящий зной в дневные часы, когда мир состоит наполовину из солнца, наполовину из камня; холод ночи, в которой комнатка Джейми будто оторвалась от земли и парила среди звезд.
- Недурно, - нехотя признал Гро, дочитав до этого места. - Давно были в пустыне?
- Вообще не был, - ответил У. - Но это так здорово, что, пожалуй, съезжу.
Там, в Долине Смерти, под пылающим великолепием полночного неба шагал Джейми, погруженный в мечты о драгоценном камушке в пупке у Челси и о другой, большей драгоценности, спрятанной в ее теле ниже первой, в укромном местечке, там, пока мозг Джейми грезил о любви, чудовищный толчок внезапно сотряс пустыню и швырнул молодого человека на пыльную каменистую землю.
Он поднял голову. Вдали, серые в свете звезд, взбухали и стремительно катились к нему, как волны - предвестницы шторма, огромные сухие валы. Мотель вдруг погрузился во тьму и рассыпался фольгой и щепками. Машина Джейми встала на дыбы и нырнула в почву на манер песчаного червя Фрэнка Герберта.
За много миль от Джейми, в сердце долины, оболочка планеты треснула, и из бездны явилось исполинское сооружение, подобное приплюснутому Эвересту. Оно неудержимо поднималось: клин черноты, вгоняемый в Млечный Путь. Из свидетелей чудовищного рождения - пустынных крыс, рогатых гремучих змей и тарантулов - один Джейми знал, на что смотрит: на яйцевый зуб драконыша!
И, не слышимый ни единой живой тварью, Джейми за миг до гибели выкрикнул свои последние слова: «Безмозглые сволочи! Может, теперь вы мне поверите!»
- Достойный финал, - одобрил Гро. - Мелодрама - утешительная пища души. Так и оставьте.
- Видите ли, мне по-прежнему кажется: не хватает достоверности. Я хочу сказать, тут… не знаю… что-то все еще капельку не то. Но если, на ваш взгляд, такой вариант удачен…
- Несомненно. Попробуйте послать его в «Журнал фэнтези и научной фантастики». Я дам вам сопроводительное письмо к редактору, Гордону Ван Гелдеру. Мы с ним где-то сталкивались - по-моему, в каком-то баре.
В конце семестра Гро вывел У. «пять с минусом» (за усердие и прилежание), Иншалле - «пять с плюсом» (за торжество лжи), а прочим, кто еще ходил на занятия, «три с минусом» (за сносную посредственность). Тех, кто перестал посещать семинар слишком поздно, чтобы по праву войти в разряд «прослушавших неполный курс», он, глухой к мольбам о снисхождении, с треском провалил. Доктор Гроб дорожил своей репутацией.
Вечером после выставления оценок он наткнулся в «Винном погребке «Столица» на Горшина - тот сидел за столиком туча тучей.
- Что с тобой?
- Делия меня бросила. Сегодня. Есть же где-то здравомыслящая, уравновешенная женщина, с которой я мог бы провести остаток дней! Я ищу ее, ищу - и что же? Вечно попадаются психопатки.
- Что сделала Делия?
- Не сделала, а замышляла. Я знаю эти симптомы.
- Что же она замышляла?
- То, что сделала супруга с несчастным Уэйном Боббитом, то есть отхватила ему пенис… У меня развилась боязнь сна, а без восьми часов полноценного отдыха я не в состоянии сутками иметь дело с парадом умалишенных. - Глотнув вина, он прибавил: - Пришлось разориться на триста долларов и сменить замки, чтобы она не могла ночью прокрасться в дом и напасть на меня с бритвой из набора «Леди Элегантность».
- Горшин…
- Не утешай, - отрезал тот. - Слишком паршиво. Ничего подобного у Гро и в мыслях не было. Он сидел, мелкими
глотками пил вино и неспешно перебирал в памяти события минувшего семестра.
Чем больше он думал, тем большее уважение у него вызывала фантазия У. До чего, должно быть, приятно верить, что некое величественное первозданное чудовище, стремясь дать своему чаду кров и защиту, снесло яйцо - Землю, что этот простой и благородный поступок целиком определяет смысл бытия и назначение нашего мира и что люди со всеми их диковинными фанабериями всего-навсего микробы, заселившие оболочку-которая-скоро-будет-сброшена.
Смутно утешенный, он поднял глаза. Его взгляд пропутешествовал мимо уныло обмякшей туши Горшина и остановился на телеэкране в глубине погребка. Прямо в эфир транслировали последние данные с борта «Марс Орбитера» по мере их поступления в Хьюстон. Так Гро оказался среди миллионов тех, кому посчастливилось увидеть, как красная планета раскололась по швам пустынных долин без конца и края, и выклев начался.
Перевела с английского Екатерина АЛЕКСАНДРОВА
© Albert Cowdry. Revelation. 2006. Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy amp; Science Fiction».
Очки у Иншаллы были чересчур дорогие, бородка чересчур холеная, косички чересчур стильные; он писал без ошибок, сыпал длинными сложными словами, читал Киплинга - нет, это не дитя жилмассива. Зачем же он лгал? Разве нельзя было сказать: «Хэй, я вырос в шикарном доме в Уотергейте» - и оставить сюжет в покое?
После занятий Гро задержался в кампусе и просмотрел в канцелярии личное дело Иншаллы. Тот окончил дорогую частную школу «Бунчи-Мандела», где основной упор делали на подготовку отпрысков чернокожих профессионалов к успеху и процветанию. Жил Джонс с родителями на так называемом Золотом Берегу, окраине Рок-Крик-парка, где, прихлебывая двойной скотч у собственных бассейнов, сетовали на расизм светло-кофейные политики, бизнесмены, члены городского управления, высокопоставленные чиновники и президенты исторически черных колледжей.
Пока Гро добирался до «Погребка», мрачный юмор возобладал. Все-таки он с самого начала попал в яблочко: жизнь - обман. Литература тоже. Остается одно: расслабиться и получать удовольствие - и, разумеется, пить. Переполняемый злорадством, он шумно тянул «Мондо россо», ухмыляясь, как демонический смайлик. За столик втиснулся Горшин.
Тоже радостный.
- Сегодня долго сидеть не буду, - объявил он.
- Почему?
- Опять женюсь. На дивной женщине по имени Лейла… Дилайла… что-то в этом роде. Познакомился с ней сегодня в продуктовом. В мясном отделе.
Гро поздравил. Горшин между тем залпом осушил бокал - единственный, по его заверениям, какой намеревался позволить себе в этот вечер. И прищелкнул пальцами:
- Кстати! Чуть не забыл. Клайд в больнице. В Джорджтаунской. Смешал кодеин с водкой. Передоз. Еле откачали. Возможно, попытка самоубийства. Какого дьявола ты ему наплел? Сейчас его уже перевели из реанимации в интенсивную терапию. Я бы забежал взглянуть, но вечером мы с Дилайлой улетаем в Вегас. Кришнамурти меня прикроет.
- Реанимация? Интенсивная терапия? Дилайла? Вегас? Кришна… прах побери, что значит: «какого дьявола я ему наплел»?
- Мне пора, - встрепенулся Горшин и был таков.
На другой день Гро позвонил в больницу и после бесконечных проволочек сумел тридцать секунд пообщаться с доктором Кришнамурти. Новости были хорошие: У. выписали из интенсивной терапии, он спокойно отдыхает, а через пару дней разрешат посещения.
- Вы бы заглянули к нему, - журчал в трубке бомбейский говор. - Я убежден, что он очень одинок. Прискорбно для столь молодого человека.
- Полагаю, он сам распугал всех друзей разговорами о драконе.
- Да - или о походах к психоаналитику, - сухо отозвался Кришнамурти.
Когда Гро вновь увидел У., тот, одетый в темно-бордовую пижаму и синий махровый халат, сидел на банкетке в солярии на десятом этаже Джорджтаунской больницы. В солнечном луче, проникавшем сквозь пыльное стекло, молодой человек казался почти прозрачным; суицид, как и наркотики, не пошел ему на пользу.
- Как самочувствие? - полюбопытствовал Гро, пожимая вялую, безжизненную руку.
- М-м… ничего. Главное, не требуйте от меня связности.
- Ну… ладно.
- Мне лучше, но связность пока не дается. Не собраться с мыслями. Из-за назначений. Мешает сцепке. То есть я могу думать про А, или Б, или Д, а что с чем стыкуется - не представляю.
- Уверен, скоро дело пойдет на поправку.
- Дай Бог. Я чувствую себя круглым дураком - чуть не умер, мучаясь из-за драконыша, которого, может статься, и нет.
- Значит, это вы помните.
- О черт! Все я помню… положим, ваше имя - нет, а все остальное - да… а связать не могу. Не получается делать выводы. Да вы садитесь…
Гро так давно не пробовал никого утешать, что его механизмы сочувствия заколодило. Устроившись на краешке банкетки, он натужно соображал, что бы сказать, но У. вдруг избавил наставника от обременительной необходимости быть любезным: его сморило.
Молодой человек уронил голову на плечо и захрапел. Гро, который привык, что студенты на занятиях клюют носом, некоторое время сидел, отдыхая. Показался медбрат в зеленой больничной форме; короткие толстые предплечья покрывала густая шерсть. Гро остановил его и вполголоса осведомился, вернется ли к У. здоровье.
- А как же, до следующего захода, - и медбрат скрылся за дверью с надписью «Посторонним вход воспрещен». Внутри загудела микро-волновка, запахло куриной лапшой.
Назавтра Гро позвонил приятель-агент.
- Блеск! - зачастил он. - Рассказец этого… Аллаха. Колоссально! Не наварю на нем ни гроша, но все равно постараюсь куда-нибудь пропихнуть.
- Отлично, - буркнул Гро.
- Только вот что. Парень черный, верно?
- Угадал.
- Просто хотелось убедиться. Вдруг выплывет, что о жизни черных пишет не черный? Читатели могут обидеться: вроде их надули. Уже бывало.
- Хорошо, что Шекспир об этом не знал, когда писал «Отелло».
- Когда кто писал что?
- Неважно.
Перед следующим занятием, в пустом кафельном коридоре у дверей аудитории, Гро сообщил новость Иншалле, и синие очки у того запотели от избытка чувств.
- Круто, - пробормотал он. - Круто, круто.
Повинуясь внезапному порыву, Гро добавил, что однокурсник Ин-шаллы пытался покончить с собой и угодил в больницу.
- И я подумал… Возможно, сдвинься его труды с мертвой точки, это помогло бы ему справиться с другими проблемами. И поскольку вы молоды и вы писатель, а я ни то, ни другое…
- Типа, помочь закошмаренному? Да с радостью. Сам когда-то шел вразнос.
На другой день они встретились в Джорджтаунской больнице и в исполинском лифте, где, кроме них, уместился толстяк на носилках, сопровождаемый жующим резинку санитаром, поднялись на десятый этаж, в солярий. Гро нашел, что У. выглядит значительно лучше. К нему даже вернулась способность логически мыслить, что он и доказывал, решая в уме шахматную задачу из «Вашингтон пост».
- Ну как? - спросил Гро, и У. ответил:
- Первый ход - ферзь на h7, шах. Ничего хитрого.
У. с Иншаллой обменялись рукопожатием, и последний не замедлил сообщить:
- Доктор Гро продал мой рассказ и говорит, что мог бы продать твой, но у тебя того… заело.
Эта двойная ложь подействовала на У., словно два щедрых глотка лурдской воды.
- Да? Правда? Он так сказал? - спросить самого Гро, расположившегося примерно в ярде от них, У., очевидно, не догадался. Он не сводил глаз с Иншаллы - так дикая свинья смотрит на анаконду: зачарованно и со страхом.
- Сказал-сказал. Короче. О чем история?
У. объяснил в таких выражениях, чтобы казалось: сам он никогда, ни за какие коврижки себе не поверит.
- Го-о-о-ос-споди, - выдохнул Иншалла, - о-бал-денная мысля! Откуда надыбал?..
- Просто в голову пришло, - скромно сказал У.
- Ого! Прикинь, сам-то я… типа Том Вулф
[5]: передаю то, что услышу на улицах. Но ты, старик, конкретный Эдгар Аллан По, к тебе ох-ренительный материал прет прямо из космоса. А что за непонятки?
- Доктор Гро говорит, надо объяснить читателю, почему Джейми Кассандре стал являться дракон. Но это не вполне честно - я же не знаю, откуда он взялся…
- Не-не-не… - вскричал Иншалла. - Когда ты пишешь, чувак, ты изобретаешь параллельную вселенную. И объяснять нужно, чтоб создать ощущение «реальности», а это понятие, говорит Набоков, без кавычек - ноль.
Бледное лицо У. просветлело.
- Ах да, верно. Он писал об этом в эссе «О романе «Лолита».
- Теперь насчет твоей заморочки, старик. Фигня. Подгони старое доброе шестое чувство, и ура. Объясняю: ты обозвал своего кренделя Джейми Кассандрой, верно? Пожалуй, децл отдает сексуальной неоднозначностью, хотя само по себе оно ценно. Но фишка в другом: Кассандра - пророчица, которой никто не верил.
- Да. Из «Одиссеи».
- Не, друган. Из «Илиады».
Пару минут они ожесточенно препирались и наконец обратились к Гро. Впервые призванный вмешаться в эту поразительную беседу, он пробурчал:
- Собственно говоря, по-моему, из «Энеиды».
Молодые люди тотчас отмахнулись от этой информации. «Неважно», - хором воскликнули они и вернулись к своему диалогу.
- Короче, для затравки - все тыщу лет так делают - берешь киношную сцену: Джейми въезжает, что у него глюки. Как Хэйли Джоэл Осмент
[6]. Помнишь рекламный ролик к фильму? Потом…
- Знаете, - перебил У., - а ведь я в детстве и впрямь видел то, что происходило совсем в других местах. Например, папа падает замертво в вестибюле «Метрополитан». Или дядя Уриил целует почтальона за стеной сада.
- Да ну? У тебя был дар? Куда же он пропал?
- Вылечили. Взяли в оборот, когда мне было семь.
- Ага, ясненько… Но послушай, выходит, у тебя есть личные впечатления, от которых можно оттолкнуться, и это важно… да, доктор Гро?
Гро, наученный горьким опытом, смолчал. Тем временем Иншалла с У. разнообразными сложными способами пожимали друг другу руки, обещая скоро, ну очень скоро увидеться опять.
Покидая вместе с Иншаллой больницу, Гро сказал что-то о дружбе, в которую, возможно, выльется эта встреча. Иншалла замотал головой.
- Не-не-не, хлопот невпроворот. Чувачок славный, но вожжаться с ним некогда. Я пишу, стажируюсь в офисе сенатора Ферста, поступаю в Джорджтаунскую юридическую школу, а ночью нужен своей женщине. Вы про наш треп, что ли? Да это ля-ля. Пустые разговоры.
Прежде чем они расстались, Гро полюбопытствовал, бывал ли когда-нибудь Иншалла в жилмассиве Анакостия. Тот, нимало не смутившись, ответил:
- Всего раз. Шмаль покупал. Давно, в черную полосу. Хотя меня и тогда ломало тусить с тамошними перцами. Они ведь, типа, боевики-смертники. Им одного надо: отвалить на тот свет - и прихватить кого-нибудь с собой.
- Зачем же вы утверждали, что родились там, если это не так?
- Для понта, - терпеливо, будто несмышленышу, объяснил Ин-шалла. - В этом мире без понтов никуда. Каждому нужна легенда. Жизнь, типа, такая штука, которую сочиняешь сам.
- Полагаю, семинар следует вести вам, а не мне, - вырвалось у Гро в приступе чистосердечия.
- Нет, тоже некогда, - и Иншалла укатил на новеньком жемчужно-сером БМВ, полученном от папочки.
После свадьбы и медового месяца Горшин вернулся из Вегаса, несколько недель изображал женатого человека, а потом опять стал захаживать в «Погребок».
Сперва он приводил с собой жену (в действительности ее звали Де-лией); Гро она показалась излишне благоразумной для того, чтобы ужиться с Горшином. Затем Горшин начал оставлять ее дома. Гро догадался: в новой ячейке общества что-то прогнило.
- Обрыдло целыми днями выслушивать треклятых психов, а по ночам - супружницу, которая тычет тебе в нос твои недостатки, Росс, - сознался Горшин, в два глотка звучно приканчивая бокал «Мондо россо».
- Недостатков у тебя уйма - даме есть над чем работать.
- Вдобавок она склонна к насилию. Позавчера мы отправились за покупками в бакалею, и я сказал Делии: ты самый вопиющий случай фаллической зависти в моей практике, а она давай швырять в меня консервами!
- Держись подальше от супермаркетов… Как там У.?
- Кто?
- У.Пирсон Клайд. Парень с драконышем. Он выписался из больницы, вернулся к занятиям и…
- Ах, этот. Отказался от моих услуг. Ходит к Кришнамурти. Конечно, я уважаю право больного выбирать себе лечащего врача, но вряд ли можно преодолеть такую широкую культурную пропасть, если речь идет о деле столь интимном, как психоанализ.
- Милый способ намекнуть, что Кришнамурти не разобраться в проблемах У. Белый есть белый, цветной есть цветной - друг друга им не понять…
- Никогда не был расистом. Никогда! - с предельной убежденностью заявил Горшин.
Между тем рассказ У. совершенствовался - не в деликатной тиши кабинета, но под градом уничтожающей критики сокурсников. Девять рвущихся в литературу читали творения своих товарищей и, преодолев начальную робость, разносили их в пух и прах со свирепостью, которая, владей они английским чуть лучше, была бы истинно оксфордской.
Трое бросили семинар, не в силах терпеть этот балаган; кое-кто (и не одни девицы) отбыл домой в слезах. Зато тексты уцелевших, хоть и не потрясали, приобретали все большую связность и вразумительность.
Особенно лютовал Иншалла. К середине семестра хипхоперский журнал с воинственным названием «Получи!» купил его рассказ, заставил урезать четыре с половиной тысячи слов до полутора тысяч и переименовал в «Рэп ниггерской окраины».
Когда агент Иншаллы начал подыскивать договор на книгу, Ин-шалла на занятиях вконец осатанел и оделял окружающих своим мнением с такой верой в собственную непогрешимость, что, пожалуй, проняло бы и его святейшество папу Бенедикта XVI.
Благодаря поддержке нового психотерапевта У. в этой бодрящей атмосфере выжил и даже процветал. Джейми Кассандра мало-помалу обретал черты подлинного литературного героя. Джейми превратился в человека, который бежит от хаоса своей юности и в то же время, судорожно цепляясь за пробужденное экстрасенсорными способностями предчувствие катастрофы, силится заставить недоверчивый мир прозреть.
Последней загвоздкой для У. стал поиск ударной концовки. Однажды ночью она ему явилась. В таинственном сне под багровым небом раскинулись необозримые бесплодные просторы. У. вскочил с кровати и печатал до зари, едва не доконав компьютер. Гро, зная, сколь губителен для ночных видений свет дня, приступил к чтению нового финала с опаской - которую вскоре как рукой сняло.
Джейми Кассандра, отчаявшись предостеречь человечество, решил отправиться за бывшей женой, Челси, в Калифорнию, где та укрылась в ашраме у своего гуру. Следуя на запад дорогой солнца, империи и сумасбродов всех мастей, Джейми добрался до Мохавской пустыни и заночевал в крохотном захудалом мотельчике.
У. потрудился на славу, стремясь передать пустынное величие Долины Смерти: звенящая тишина; вкрадчивый шепот-шорох песка под ветром; палящий зной в дневные часы, когда мир состоит наполовину из солнца, наполовину из камня; холод ночи, в которой комнатка Джейми будто оторвалась от земли и парила среди звезд.
- Недурно, - нехотя признал Гро, дочитав до этого места. - Давно были в пустыне?
- Вообще не был, - ответил У. - Но это так здорово, что, пожалуй, съезжу.
Там, в Долине Смерти, под пылающим великолепием полночного неба шагал Джейми, погруженный в мечты о драгоценном камушке в пупке у Челси и о другой, большей драгоценности, спрятанной в ее теле ниже первой, в укромном местечке, там, пока мозг Джейми грезил о любви, чудовищный толчок внезапно сотряс пустыню и швырнул молодого человека на пыльную каменистую землю.
Он поднял голову. Вдали, серые в свете звезд, взбухали и стремительно катились к нему, как волны - предвестницы шторма, огромные сухие валы. Мотель вдруг погрузился во тьму и рассыпался фольгой и щепками. Машина Джейми встала на дыбы и нырнула в почву на манер песчаного червя Фрэнка Герберта.
За много миль от Джейми, в сердце долины, оболочка планеты треснула, и из бездны явилось исполинское сооружение, подобное приплюснутому Эвересту. Оно неудержимо поднималось: клин черноты, вгоняемый в Млечный Путь. Из свидетелей чудовищного рождения - пустынных крыс, рогатых гремучих змей и тарантулов - один Джейми знал, на что смотрит: на яйцевый зуб драконыша!
И, не слышимый ни единой живой тварью, Джейми за миг до гибели выкрикнул свои последние слова: «Безмозглые сволочи! Может, теперь вы мне поверите!»
- Достойный финал, - одобрил Гро. - Мелодрама - утешительная пища души. Так и оставьте.
- Видите ли, мне по-прежнему кажется: не хватает достоверности. Я хочу сказать, тут… не знаю… что-то все еще капельку не то. Но если, на ваш взгляд, такой вариант удачен…
- Несомненно. Попробуйте послать его в «Журнал фэнтези и научной фантастики». Я дам вам сопроводительное письмо к редактору, Гордону Ван Гелдеру. Мы с ним где-то сталкивались - по-моему, в каком-то баре.
В конце семестра Гро вывел У. «пять с минусом» (за усердие и прилежание), Иншалле - «пять с плюсом» (за торжество лжи), а прочим, кто еще ходил на занятия, «три с минусом» (за сносную посредственность). Тех, кто перестал посещать семинар слишком поздно, чтобы по праву войти в разряд «прослушавших неполный курс», он, глухой к мольбам о снисхождении, с треском провалил. Доктор Гроб дорожил своей репутацией.
Вечером после выставления оценок он наткнулся в «Винном погребке «Столица» на Горшина - тот сидел за столиком туча тучей.
- Что с тобой?
- Делия меня бросила. Сегодня. Есть же где-то здравомыслящая, уравновешенная женщина, с которой я мог бы провести остаток дней! Я ищу ее, ищу - и что же? Вечно попадаются психопатки.
- Что сделала Делия?
- Не сделала, а замышляла. Я знаю эти симптомы.
- Что же она замышляла?
- То, что сделала супруга с несчастным Уэйном Боббитом, то есть отхватила ему пенис… У меня развилась боязнь сна, а без восьми часов полноценного отдыха я не в состоянии сутками иметь дело с парадом умалишенных. - Глотнув вина, он прибавил: - Пришлось разориться на триста долларов и сменить замки, чтобы она не могла ночью прокрасться в дом и напасть на меня с бритвой из набора «Леди Элегантность».
- Горшин…
- Не утешай, - отрезал тот. - Слишком паршиво. Ничего подобного у Гро и в мыслях не было. Он сидел, мелкими
глотками пил вино и неспешно перебирал в памяти события минувшего семестра.
Чем больше он думал, тем большее уважение у него вызывала фантазия У. До чего, должно быть, приятно верить, что некое величественное первозданное чудовище, стремясь дать своему чаду кров и защиту, снесло яйцо - Землю, что этот простой и благородный поступок целиком определяет смысл бытия и назначение нашего мира и что люди со всеми их диковинными фанабериями всего-навсего микробы, заселившие оболочку-которая-скоро-будет-сброшена.
Смутно утешенный, он поднял глаза. Его взгляд пропутешествовал мимо уныло обмякшей туши Горшина и остановился на телеэкране в глубине погребка. Прямо в эфир транслировали последние данные с борта «Марс Орбитера» по мере их поступления в Хьюстон. Так Гро оказался среди миллионов тех, кому посчастливилось увидеть, как красная планета раскололась по швам пустынных долин без конца и края, и выклев начался.
Перевела с английского Екатерина АЛЕКСАНДРОВА
© Albert Cowdry. Revelation. 2006. Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy amp; Science Fiction».
[1] Крупная корпорация, производящая, в частности, гербициды. (Здесь и далее прим. перев.)
[2] Малкольм X (Экс; Икс) - активист движения за гражданские права, проповедник «Нации Ислама», воинствующего религиозного движения, исповедующего идеи черного национализма и сепаратизма. Настоящая фамилия Литтл.
[3] Препы-шалунишки.
[4] Ведущий вечерних новостей телекомпании CBS .
[5] Том Вулф - американский журналист и писатель, друг Кена Кизи, одна из ключевых фигур «новой журналистики», течения, отстаивавшего подачу фактов в духе художественной литературы. Автор романов «Электропрохладительный кислотный тест», «Костры тщеславия» и др.
[6] Хэйли Джоэл Осмент - американский актер, сыгравший мальчика-экстрасенса в фильме «Шестое чувство».