Коулин Патриция. Лорд-дикарь

   Но что больше всего привлекло внимание Ариэл и, можно сказать, сразило ее, так это шейный платок.
   Квадрат блестящего белого шелка был завязан на шее в такой аккуратный, безупречный узел, что Ариэл от удивления открыла рот.
   Кто помог ему завязать его?
   Фаррел? Нет. Он был в таком же шоке, как и все остальные. Кто-нибудь из служанок? Нет. Ни одна из них никогда бы не осмелилась войти к нему в комнату.
   Тогда кто?
   Напрашивался только один ответ, настолько непостижимый, что Ариэл никогда бы не поверила, если бы не видела все своими глазами.
   Сейдж. Он сделал это сам. Глядя на узел, завязанный по всем правилам моды, Ариэл пришла к заключению, что это не дело случая или удача начинающего.
   Значит, все это время он прекрасно знал, как одеваться.
   Значит, все это время она вела себя как последняя дура, объясняя и показывая ему, как носить одежду. Он сделал из нее шута. Сейдж сам прекрасно умел одеваться.
   А это значит — Ариэл почувствовала, как сжимается ее сердце, — он притворялся и в остальном.
   Ее догадка немедленно подтвердилась, как только она, оправившись от первого шока, стала прислушиваться к беседе, которую Сейдж непринужденно вел с графом на отличном английском языке. Без его обычного хрюканья и скрежета зубами, от чего она так долго и безуспешно пыталась отучить его.
   Все от начала до конца — ложь. Она пока не знала, что заставило его расстаться со своей ролью, но то, что он дурачил их всех и ее в первую очередь, было совершенно ясно. Теперь с нее хватит: она больше не будет принимать участия в этой дурацкой игре.
   Сейдж прошел в гостиную и остановился в нескольких шагах от Ариэл, продолжая с вежливой улыбкой беседовать с графом Каслтоном. Из-за спины графа выглядывал Пенроуз с тупым, застывшим выражением лица.
   — Чудеса, скажу я вам, — в который раз восторженно повторял Каслтон. — Поистине чудеса. Хотя нет. Если хорошенько подумать, то чудеса — это Божественный промысел, а здесь…
   Он протянул обе руки к Сейджу, приглашая всех полюбоваться шедевром великого мастера.
   — Нет, это работа земного ангела, — продолжал он.
   Граф повернулся к Ариэл и отвесил ей низкий поклон:
   — Мисс Холлидей, вы просто гений.
   — Я только то, что есть на самом деле, ваша светлость, — ответила Ариэл. — Боюсь, что вас ввели в заблуждение…
   — Мисс Холлидей хочет сказать, — вмешался Сейдж, не давая ей возможности продолжать, — что вы несколько заблуждаетесь, приписывая ей одной мое чудесное перевоплощение. Здесь не последнюю роль сыграл и мистер Пенроуз. Именно он давал ей ценные указания во время своих частых визитов, и я уверен, что мисс Холлидей хочет, чтобы вы в первую очередь отметили его заслуги.
   Граф посмотрел на Пенроуза.
   — Это правда? — спросил он.
   Пенроуз выглядел совершенно ошеломленным.
   — Ну… я… естественно… приходил и… — Пенроуз выпятил грудь и перестал заикаться. — Это правда. Я давал советы. Я всегда говорил, чтобы она была потверже. — Пенроуз сжал кулак и потряс им в воздухе для лучшей убедительности своих слов. — Твердая дисциплина — залог успеха, — сказал он. — И ей-богу, вы сами видите результат.
   — Да, вижу, — согласился Каслтон, сияя улыбкой. — Надо отдать вам должное, Пенроуз. Я всегда знал, что вы оборотистый малый, но не догадывался, что в вас скрыты такие таланты.
   Пенроуз засопел и смахнул невидимую пушинку с лацкана своего пиджака.
   — У каждого из нас есть талант, — сказал он.
   — Конечно, конечно, — заверил его Каслтон. — Можете быть уверены, что я расскажу всем о вашем уникальном таланте.
   Пенроуз гордо вскинул голову.
   Ариэл поймала на себе взгляд Сейджа и сжала зубы. Свинья. Он загнал ее в угол. Сказать правду, что это было не чудесное превращение, а сплошной обман, означало вырвать славу из рук Пенроуза, в лучах которой он купался. Он почувствует себя оскорбленным, да и граф обидится, что его так легко обвели вокруг пальца.
   Да к тому же все могут подумать, что она была с ним в сговоре, и тогда ее непременно уволят. Она не может рисковать своей работой. В данный момент у нее просто нет выбора и она вынуждена продолжать предложенную ей игру. Одно неприятно: сейчас она в руках Сейджа, и он может манипулировать ею, как хочет.
   Тем временем непринужденная беседа продолжалась. Граф, перейдя к светским сплетням, рассказал о последнем скандале на Флит-стрит. Сейдж улыбался и, когда нужно, громко смеялся. Какая же у него черствая душа!
   Невероятно! Неужели такое возможно? Как он мог знать, где нужно засмеяться, где кивнуть головой? Как ему удается вести себя так непринужденно и такое долгое время?
   Злость охватила Ариэл. Не важно, как он это делает, — главное, что он делает это без труда. Все чувства в ней обострились, и она до малейшей детали подмечала все происходящее вокруг. Сейчас она была похожа на дикую кошку, выслеживающую добычу и готовую к прыжку. Взгляд Ариэл остановился на Сейдже. Она готовилась перейти в атаку.
   Вся прислуга собралась в дверях гостиной. Многие вытягивали головы, чтобы получше рассмотреть, что там происходит. Все это напоминало зоопарк. Ариэл извинилась перед гостями и направилась к двери.
   — Здесь вам не балаган, — сказала она слугам. — Буду вам благодарна, если вы все вернетесь к своим обязанностям.
   Послышались возгласы «Да, мэм», и слуги исчезли. Все, кроме миссис Фаррел. Ее глазки впились в Сейджа. На круглом потном лице виднелись следы ее стряпни.
   — Чтоб мне провалиться, — прошептала она, не в силах отвести от Сейджа глаз.
   — Вы хотите мне что-то сказать, миссис Фаррел? — резко спросила Ариэл.
   Миссис Фаррел посмотрела на Ариэл невидящим взглядом:
   — Что? Я… Ах, да… Дело в том, мисс Холлидей, что обед на столе.
   — Хорошо. — Ариэл с застывшей на лице вежливой улыбкой посмотрела на собравшихся в гостиной: — Джентльмены, обед готов. Прошу вас в столовую.
   Ариэл направилась к двери, но на ее пути внезапно возник Сейдж:
   — Так, так, мисс Холлидей. Не кажется ли вам, что вы кое-что забыли?
   К своему удивлению, Ариэл улыбнулась и кокетливо спросила:
   — Неужели?
   — Дама всегда позволяет джентльмену предложить ей руку, когда они вместе выходят или входят в комнату.
   — Да, да, конечно.
   — Чудесно! Чудесно! — воскликнул Каслтон, довольно потирая руки.
   Ариэл с отвращением взяла Сейджа под руку.
   Приготовленный миссис Фаррел обед был даже хуже, чем в обычные дни: подгоревший язык с соусом из смородины, пересоленное фрикасе из цыплят, отварная баранья нога, твердая как камень. Однако никто, кроме Ариэл, казалось, не замечал этого. Все внимательно слушали непринужденную болтовню Сейджа. И что хуже всего, он имел наглость восхвалять саму Ариэл и ее таланты.
   Ложь, все ложь. Стараясь сохранять на лице вежливое выражение, Ариэл смотрела в тарелку и делала вид, что ничего не слышит. Однако терпение ее было на пределе, и она чувствовала, что, если он еще раз повторит «благодаря мисс Холлидей» или «как учила меня моя уважаемая учительница», она не выдержит и запустит в него бараньей ногой.
   Сейдж высказал свое мнение на самые различные вещи: начиная от святынь Иерусалима и кончая влиянием итальянцев на искусство Тернера. Он даже осмелился прокомментировать, насколько разумно делать инвестиции в американские рынки сбыта. Тысячи ученых с мировым именем не смогли бы вложить все эти знания в его голову за коротких полтора месяца.
   Но похоже, такая мысль не приходила в голову ни Каслтона, ни Пенроуза. Они жадно ловили каждое изреченное им слово. Они все принимали за чистую монету, так ошарашенные свершившимся чудом, что начисто лишились здравого смысла. Им было не до Ариэл, и они не замечали ее упорного молчания.
   И это было ей на руку, так как все возрастающее чувство обиды внесло сумятицу в ее мысли. Если бы сейчас кто-либо из них попытался о чем-нибудь ее спросить, она не нашла бы слов.
   Из всей путаницы в ее голове одна мысль промелькнула особенно ярко — сейчас, когда лорд-дикарь так чудесно натаскан, никто больше не нуждается в ее услугах. Теперь она свободна. Оскорблена, выпотрошена, унижена, но свободна.
   Наконец с последним блюдом было покончено, стол очистили, скатерть заменили и принесли десерт. Перед каждым поставили высокие хрустальные вазочки со взбитыми сливками, а в центр стола — большую вазу с фруктами. Фрукты не могла испортить даже миссис Фаррел, поэтому Ариэл положила себе на тарелку несколько кусочков яблока, посыпанного корицей, смешанной с сахаром.
   Сейдж, который в этот вечер чудесных превращений сидел напротив Ариэл, взялся за десертную ложку и посмотрел на нее с насмешливой улыбкой.
   Ариэл молча ела яблоко. Он принялся за сливки.
   Не позволяй ему провоцировать себя, приказала себе Ариэл, осталось потерпеть еще немного. Скоро все будет кончено, он уедет туда, где ему и должно быть, а ты поедешь домой и будешь жить, как и жила.
   Вертя в руке ложечку, Ариэл посмотрела в сторону мистера Пенроуза, сидящего напротив Каслтона.
   Возможно, подумала она, еще не все потеряно. Что, если мистер Пенроуз после сегодняшнего столь знаменательного в его жизни вечера обратит на нее свое благосклонное внимание? Возможно, все изменится к лучшему, и…
   Какое-то предчувствие оборвало счастливый ход мыслей Ариэл, и она, повернувшись в сторону Сейджа, увидела его холодный, презрительный взгляд. Страх сковал ее сердце: по его взгляду она поняла, что он прочитал все ее мысли.
   Не спуская с Ариэл глаз, он высоко поднял десертную ложечку и отпустил ее. Она с шумом ударилась о блюдце. Все вздрогнули и посмотрели в его сторону.
   Сейдж, отлично понимая, что все смотрят на него, быстро развязал и снял с себя шейный платок, затем расстегнул верхние пуговицы рубашки, обнажив загорелую грудь.
   — Мне жарко, — сказал он.
   Под неотрывными взглядами сидящих за столом Сейдж зачерпнул полную ложку заварного крема и понес ее ко рту, но на полпути остановился. Затем, подняв ложку на уровень глаз, он внимательно оглядел содержимое. Все затаив дыхание следили, как он вынимает из крема длинный черный волос. Он продемонстрировал его присутствующим и бросил на пол.
   — Похоже, это мой собственный, — сказал он. — Хотя какое это имеет значение, доедать этот крем я не буду.
   — Конечно, — согласился Каслтон.
   — Попросить принести вам новую порцию? — сквозь стиснутые зубы спросила Ариэл, стараясь казаться хорошей хозяйкой.
   — Нет, спасибо. Я не съем больше ни ложки, — Сейдж помолчал, подбирая слова, — этого шедевра английского кулинарного искусства.
   Все молчали, не зная, как реагировать на его слова. Сейдж нагнулся и стал шарить под столом.
   — Пусть Принни доест за меня этот крем, — сказал он и с ловкостью фокусника, извлекающего различные предметы из шляпы, вытащил из-под стола кролика. Он посадил его на стол и ткнул мордочкой в вазочку с кремом.
   Все продолжали молчать. Ариэл с расширенными от ужаса глазами ждала, что будет дальше. Должна же быть какая-то реакция на кролика, сидевшего на обеденном столе?
   — Послушайте, — начал первым Пенроуз. — Мне показалось, что он назвал его по имени.
   Не спуская с кролика глаз, граф кивнул.
   — И кажется, это имя… Принни, — продолжал Пенроуз.
   Каслтон снова кивнул:
   — О Боже! Вам не кажется, что он назвал его в честь…
   — Короля, — закончил за него Сейдж. — Абсолютно верно. Вы не улавливаете сходства?
   Ариэл сочла за лучшее вмешаться в разговор:
   — Лорд Сейдж, позвольте мне быть с вами откровенной…
   — Позволить? — прервал ее Сейдж. — Мисс Холлидей, я просто требую, чтобы вы были откровенной. Ведь мы всегда были откровенны с вами.
   — Конечно, — резко ответила Ариэл, стукнув кулаком по колену. — Я просто хотела сказать, что в нашей стране считается верхом неприличия сажать кролика на обеденный стол, пусть даже у него королевское имя.
   — В самом деле? Как странно. В моей стране считается за большую честь обедать вместе с кроликом.
   — Правда? — спросил потрясенный Каслтон.
   Сейдж кивнул.
   — Неужели? — сказала Ариэл. — Мне всегда казалось, что климат Сандвичевых островов не подходит для кроликов.
   — Гавайев, — поправил ее Сейдж.
   — Пусть так.
   — Климат на Гавайях способствует всем видам жизни, чего не скажешь об этой стране.
   — Если, конечно, вас не пугают жара и влажность, — добавила Ариэл.
   — А вас? — спросил Сейдж.
   — Что меня? — Ариэл нахмурилась.
   — Вас пугают жара и влажность?
   Взгляд его веселых глаз так и впился в нее, как будто они находились в комнате одни. Атмосфера становилась напряженной.
   — Я не знаю, что ответить, — сказала со вздохом Ариэл. — Я никогда не путешествовала и не жила в таком климате.
   — Жаль. Возможно, когда-нибудь я предоставлю вам такую возможность.
   — Спасибо, не надо, — фыркнула Ариэл.
   — Нет? Вам не хочется побывать на островах? — спросил он с невинным видом, который не оставлял ни малейшего сомнения в том, что все, что он говорит и делает, просто дурачество.
   — Навряд ли из меня получится хорошая путешественница, — ответила Ариэл.
   — Можно попробовать, — ответил Сейдж.
   — Я вам очень признательна, милорд, но боюсь, впереди у вас столько обязанностей, что вам будет не до меня.
   — Сомневаюсь. Я перед вами в долгу. В долгу перед всеми. — Сейдж оглядел присутствующих. — В большом долгу, — добавил он, — а долги надо платить, и я с удовольствием отплачу вам сполна. Вы должны быть уверены, что ничто не удержит меня от этого.
   Явная насмешка, прозвучавшая в его словах, должно быть, ускользнула от внимания Каслтона и Пенроуза, но Ариэл уловила ее. Она не спускала глаз с Сейджа, когда граф предложил выпить за его будущее, что все они и сделали.
   Ариэл заметила, что, несмотря на свое вызывающее поведение, Сейдж едва сдерживает в себе злость и негодование. Если это игра, то игра опасная.
   — Ну а сейчас, Сейдж, — сказал Каслтон, — расскажите нам о вашем обычае с кроликами. Что все это значит?
   — Традиция, — ответил Сейдж. — Почет, уважение.
   — И все оттого, что едят с кроликом за одним столом? — недоверчиво спросил Пенроуз, с отвращением поведя носом в сторону кролика.
   — Не только едят за одним столом, — разъяснил Сейдж, — но и спят, и молятся на него. Видите ли, кролика берут в дом, и он становится членом семьи. Его любят, о нем заботятся. Он становится олицетворением любви, преданности и могущества.
   — Значит, это символ, — предположила Ариэл.
   — Еще какой, — ответил Сейдж.
   — Ну и что потом? — спросил Пенроуз с такой кислой физиономией, будто он проглотил лимон.
   Сейдж медленно повернулся в его сторону и внимательно посмотрел в глаза.
   — Потом его убивают, — ответил он. Каслтон судорожно сглотнул.
   — Вы хотите сказать, что после того, как он стал любимым домашним животным, его уносят и убивают?
   — Его никуда не уносят, — ответил Сейдж. — Его убивают прямо в доме, на столе. В этом-то и заключается вся суть.
   — Почему? — спросила Ариэл, посмотрев на кролика, который, казалось, примерз к месту.
   — Я же вам сказал: традиция, почет, уважение. Это делается накануне сражения. Воин выпивает его кровь, и это дает ему неуязвимость в бою.
   Ариэл бросила на стол салфетку и встала.
   — Это отвратительно, — сказала она. Пожав плечами, Сэйдж погладил кролика.
   — Вы бы не говорили так, если бы были воином. Краешком глаза Ариэл заметила, как Каслтон и Пенроуз обменялись тревожными взглядами, и она решила прекратить этот разговор.
   — С меня хватит разговоров о кроликах и сражениях, — сказала она. — Я покидаю вас, джентльмены, и надеюсь, что вы найдете более приятную тему для разговора.
   Каслтон и Пенроуз выскочили из-за стола.
   — Нет! — закричал граф с таким испугом, будто ему предложили остаться наедине с коброй. — Боюсь, что я должен вас покинуть. Меня ждут в клубе.
   — И меня, — вмешался Пенроуз, — не в клубе, конечно, а на… собрании. В математическом обществе. Там сегодня лекция, которую я давно хотел послушать.
   — Что вы говорите? — сказал Сейдж с неподдельным интересом. — Могу я поинтересоваться ее темой?
   Пенроуз побледнел и стал переминаться с ноги на ногу.
   — Тема очень сложная, — сказал он наконец с самодовольной улыбкой. — Боюсь, вы не проходили этого с мисс Холлидей.
   — Вне всякого сомнения, — ответил Сейдж, — но вы мне кое-что напомнили.
   Сейдж поднялся, сунул кролика под мышку и направился к буфету. Он пошарил наверху рукой и что-то достал. Бухгалтерская книга! Ариэл похолодела: она совершенно о ней забыла.
   — Полагаю, вы узнаете ее? — спросил Сейдж, протягивая книгу Пенроузу.
   — Да, узнаю, — ответил Пенроуз с озадаченным видом.
   — Мисс Холлидей была очень занята подготовкой к этому вечеру, — объяснил Сейдж, — поэтому я взял на себя смелость проверить все подсчеты и обнаружил ошибку на странице пятьдесят четвертой. Вы допустили ошибку в расчетах, хотя даже я с моими ограниченными умственными способностями никогда бы такого не сделал.
   — Понимаю, — ответил Пенроуз, покраснев и явно волнуясь. Он украдкой посмотрел на Каслтона и продолжал: — У меня было много дел… поэтому… Это не входит в мои обязанности… поэтому… я… спасибо.
   Сейдж молча склонил голову.
   — Нам пора уходить, — сказал Каслтон. — По правде говоря, друзья ждут не дождутся меня, чтобы узнать о ваших успехах, Сейдж. Мне не терпится сообщить им такую потрясающую новость.
   Каслтон посмотрел на Ариэл:
   — Можно вас на пару слов, мисс Холлидей?
   Ариэл последовала за графом в гостиную, заранее зная, что он скажет ей. Его слова «потрясающая новость» и тон, каким они были сказаны, не сулили ничего хорошего. Сейдж постарался вовсю. Человек, который за столом расстегивает рубашку и делит с кроликом свой десерт, не может быть принят в высшем обществе.
   Сейдж во всем перехитрил ее. Если бы она была более расторопной, то ей, возможно, удалось бы вмешаться и предотвратить его рассказ об ужасном родовом обычае. Тогда все бы пошло по-другому. Но она этого не сделала, и теперь ей ничего не оставалось, как с вежливой улыбкой следовать за графом и ждать его решения. Все мечты о счастливом будущем можно предать забвению.
   Как только дверь за гостями закрылась, Ариэл отправилась искать Сейджа. Он расхаживал по гостиной с проклятым кроликом в руках. Другой бы на его месте выглядел смешным, но только не Сейдж. О нет, он был слишком уверенным в себе, чтобы стать предметом насмешек. Ей хотелось бы думать, что такая уверенность вызвана прекрасной одеждой и презрительной небрежностью в его поведении, но она внезапно вспомнила, что, даже будучи завернутым в рваное одеяло, он вызывал не жалость, а благоговейный страх.
   Нельзя не признать, что он разительно отличается от других мужчин, и дело здесь не в совершенстве черт его лица и в умении носить костюм. Причина лежала гораздо глубже. В нем есть что-то такое, чего нельзя описать словами. Это у него в крови, в самом его существе. И это нечто было достаточно страшным. Потому Ариэл понадобилось собрать все ее мужество, чтобы открыто встретить его взгляд.
   — Они ушли? — спросил Сейдж, почесывая длинным пальцем у кролика за ухом.
   — Да, ушли. А сейчас я требую, чтобы вы… Оставьте бедного кролика в покое, а еще лучше выбросьте за дверь, туда, где ему следует быть.
   — Нет.
   Это однозначное «нет» вулканом взорвалось внутри Ариэл, и она выплеснула из себя все, что накопилось в ее душе за вечер.
   — Никогда не говорите мне нет, — выпалила она. — Никогда за всю вашу оставшуюся жизнь, полную лжи и притворства. Перестаньте усмехаться, — добавила Ариэл, наступая на него и глядя с презрением. — Не смейте скалить зубы. И не смейте рычать на меня. Вам все ясно?
   — Так же ясно, как тупость Пенроуза. Я понимаю, что должен высказать сожаление, что не могу выбросить кролика за дверь, потому что очень привязался к этому бродяге. Я не сделаю этого. Хотите вы или не хотите, но Принни останется.
   — Я определенно этого не хочу, — сказала Ариэл, глядя ему в глаза. — С меня достаточно и одного животного в доме.
   Сейдж саркастически улыбнулся:
   — Я бы предложил вам выбрать между нами, но у меня свои правила на этот счет. Я сплю на улице только в том случае, если в доме или очень жарко, или я слишком пьян. А сегодня холодно, и я не пьян. Я отказываюсь верить, что вы настолько бессердечны, что можете выбросить бедного Принни на улицу в такой холод.
   — Можете поверить, — отпарировала Ариэл. — И кроме того, имя, которое вы для него выбрали, звучит оскорбительно.
   — Это ваш выбор, — напомнил Сейдж.
   — Вы меня просто подслушали. Я говорила сама с собой и не предполагала, что вы можете повторить его в приличном обществе.
   — Тогда вам нечего волноваться.
   Его наглый ответ еще больше распалил Ариэл. Она потянулась к кролику:
   — Хорошо. Если вы не хотите его выбрасывать, это сделаю я.
   — Мне очень жаль, но я дал ему слово, что с ним будут обращаться, как с членом королевской семьи. Правда, пушистик? — спросил Сейдж, плечом отстраняя Ариэл.
   — Тогда вам нечего беспокоиться, так как ваше слово — пустой звук, — сказала Ариэл, пытаясь дотянуться до кролика.
   — Если бы вы были мужчиной, мы бы заставили вас пересчитать все ступени, — ответил Сейдж, защищая от нее кролика.
   — Если бы я была мужчиной, у вас сейчас была бы сломанная челюсть и вы бы считали не ступени, а свои зубы.
   — Осторожней, Принни, — сказал он, не давая Ариэл возможности подлезть ему под руку, — похоже, у дамы жестокий характер.
   Сейдж быстро шагнул к ней и поднял кролика над головой. Он был гораздо выше ее, да и руки его были длиннее, но Ариэл не приняла это в расчет. Вытянув руки вверх, она подпрыгнула и попыталась схватить кролика. Естественно, она промахнулась и, падая, уцепилась за Сейджа, который специально отступил назад.
   — Не хотите попробовать еще раз? — спросил он с довольной улыбкой, увидев, как она в испуге отшатнулась от него.
   Ариэл, разозленная, переводила взгляд с Сейджа на кролика.
   — Опустите его вниз, — приказала она.
   — Нет.
   — Прекрасно.
   Если слова не помогают, то, может, помогут кулаки. Ариэл размахнулась и ударила его в грудь.
   Сейдж согнулся пополам, будто из него вышел весь воздух. Чудесно! После стольких мучений и сегодняшнего вечера, когда она была вся на нервах, он наконец получил по заслугам.
   Все было бы прекрасно, если бы так сильно не болели пальцы. Ей казалось, что она ударила кулаком по гранитной стене. Ариэл принялась растирать костяшки пальцев.
   Сейдж быстро пришел в себя.
   — Эй, женщина, — пробормотал он, — в тебе сидит сам черт.
   — Так теперь вы отпустите кролика?
   — Не могу, — сказал он таким тоном, как будто хотел отпустить его, но не мог.
   — Почему?
   — Потому что я мужчина, и мое мужское достоинство не позволит мне сдаться, даже если вы изобьете меня до синяков.
   — Тогда получайте.
   Ариэл снова замахнулась на него кулаком.
   — Стойте! — приказал он. — Вам действительно хочется терять время на драку из-за кролика. Давайте установим перемирие, я отпущу кролика, и мы спокойно обсудим, что явилось причиной вашей злости.
   Ариэл подумала и кивнула:
   — Хорошо. Давайте пока забудем о кролике. Мы можем поговорить о нем позже.
   Не спуская с нее глаз, Сейдж опустил кролика на пол.
   Похоже, он совсем ей не доверяет. Возмущению Ариэл не было конца.
   Как только лапы кролика коснулись пола, он моментально исчез под пианино.
   Сейдж проследил за ним взглядом и, повернувшись к Ариэл, спросил:
   — Так что вы хотите узнать?
   — Я хочу знать, что вы можете сказать в свое оправдание? Прежде чем ответить, Сейдж подошел к сервировочной тележке, на которой стояли бутылки, и налил виски в два бокала.
   — Если вы настаиваете, то я должен сказать, что обед прошел очень хорошо… принимая все во внимание.
   Ариэл с недоумением посмотрела на него, в то время как он с насмешливой улыбкой протянул ей стакан. Игнорируя его усмешку, Ариэл переспросила:
   — Принимая все во внимание?
   — Вот именно.
   Сейдж залпом осушил стакан с виски, от которого она отказалась, и сосредоточил внимание на своем.
   — Что вы хотите этим сказать? Что значит — принимая все во внимание?
   — Это значит, что вечер прошел очень хорошо, несмотря на собравшуюся компанию. Как вы думаете, Нос появится здесь снова или будет обходить меня стороной?
   — Нос? — с удивлением спросила Ариэл.
   — Пенроуз, — разъяснил Сейдж. — Думаю, вам ясно? Ариэл не стала заострять на этом внимания.
   — Меня разозлило поведение не Пенроуза, а ваше. Вы вели себя грубо и двулично.
   Прислонившись плечом к камину, Сейдж с высокомерием посмотрел на нее.
   — Мое поведение было безупречным, — сказал он.
   — О да, — с иронией согласилась Ариэл и, подойдя к пианино, приняла стойку борца на ринге. — Особенно в тот незабываемый момент, когда вы обнажили грудь и посадили кролика на обеденный стол.