Страница:
Но пальмовое пиво было ни при чем. Точнее, при чем, но совсем в другом смысле. Оно коварно нашептывало Торонге, мол, мальчишки какие-то смогли, значит, и он сможет! Подкрадется к логову чудовища и… нет, не станет вырывать волос из хвоста, конечно. Это уж совсем по-детски. Он сделает кое-что достойное настоящего охотника!
Торонго тихонько пробрался в дом, в котором жил вместе с остальными неженатыми мужчинами деревни. Почти все они сейчас были в доме старейшины, а оставшиеся трое спали, издавая дружный храп. Спал даже тот, который должен был приглядывать за огнем в очаге. Торонго набрал в глиняную чашку углей, засунул за пояс с одной стороны факел, а с другой – дубинку и вышел, никого не потревожив.
Ударю чудовище дубинкой по голове, пока тварь спит, рассуждал Торонго, шагая по тропинке к реке. Дубинка хорошая – тяжелая, с крепко вбитым в расщепленный конец камнем. Дикую свинью с одного удара убить можно. Наверняка у чудовища голова не крепче, чем у дикой свиньи! Или крепче? А если чудовище не умрет? Торонго в ярких красках представлял, как притащит в деревню шкуру чудовища и как все станут восхищаться его силой и храбростью. Но вот вариант, в котором чудовище благополучно переживет удар дубинкой и поужинает храбрецом, пришел в голову Торонго, только когда он миновал опушку и углубился в лес. Орета постепенно выветривалась.
Он задумался, не вернуться ли в деревню? Благо никто не знал, что он уходил совершать подвиг. А значит, и насмешек не будет. Ну не больше, чем обычно… Нет! Дальше это терпеть невозможно!
Все-таки в голове Торонго плескалось еще слишком много пива, и он упрямо двинулся в глубь леса. В рассказе старика путь до пещеры, конечно, в подробностях не описывался, но Шогу сказал, что вход в нее находится со стороны крутого обрывистого берега реки. А такой обрыв в окрестностях деревни был только один. И не так уж далеко – за половину ночи можно дойти.
Орета окончательно выветрилась примерно тогда же, когда Торонго достиг обрыва. К этому времени погода испортилась, небо затянуло низкими тучами, и над обрывом бушевал ураган. Тут и настоящий герой, пожалуй, решил бы переждать непогоду под крышей, а подвиг совершить как-нибудь в другой раз. Но Торонго не поддался этой мысли. Парень прекрасно знал свою натуру – в другой раз он ни за что не заставит себя прийти сюда.
Спустившись к реке, он побрел вдоль нее, высматривая пещеру. Постепенно Торонго все отчетливее осознавал безумие своей затеи. С чего он вообще взял, что чудовище ночью спит, как люди? Куда естественнее для него было именно сейчас выйти на охоту – например, за всякими бестолковыми героями! Ночь после этой мысли стала особенно недружелюбной и темной. Торонго почти уже сдался и готов был повернуть, но тут ему пришло в голову, что чудовище вполне могло отправиться на охоту в лес. Идти назад через лес после такой мысли было слишком страшно. Отчаянно сжимая обеими руками дубинку, Торонго сделал еще несколько шагов и замер. Красный камень обрыва в темноте казался серым, и на этом сером фоне отчетливо выделялось темное пятно. Торонго с ужасом понял, что все-таки нашел вход в пещеру.
Он долго стоял перед входом, не решаясь войти. Большая часть его души просто-таки вопила, требуя немедленно убраться подальше, спрятаться, дождаться утра, вернуться в деревню и забыть о несостоявшемся подвиге, как о дурном сне. Но какая-то небольшая часть, о присутствии которой он раньше и не подозревал, хотела, чтобы он вошел внутрь. Просто посмотреть, хоть одним глазом.
Вряд ли бы он послушался этого слабого голоса, но тут вмешалась природа. Тучи зрели-зрели да и обрушили на джунгли ливень. Да такой ливень, словно это река встала на дыбы. Торонго инстинктивно нырнул в укрытие и только потом сообразил, что спрятался в пещере. По спине немедленно забегали мурашки – парень был совершенно уверен, что из глубины пещеры его сейчас рассматривает чудовище, прикидывая, с какого места начинать есть. Мгновения тянулись медленно, но все же проходили, никто на него не набрасывался, и постепенно Торонго стало ясно, что есть его пока не будут. Да и вообще, судя по запаху, в пещере давным-давно никто не жил. Пахло неприятно – затхлостью и плесенью, но совершенно безопасно. Торонго перевел дух, раздул угли в чашке и запалил от них факел.
Оглядел пещеру и… заорал, выронив чашку с углями и выставив перед собой факел.
У стены лежал мертвец.
Вообще-то Торонго не боялся мертвых. В деревне не часто, но все-таки умирали люди. Вот прошлым летом умер один из охотников – во время охоты антилопа подняла его на рога. А этой весной несколько человек заболели, и знахарь ничего не смог поделать – тоже умерли. Но это все были понятные смерти, и умершие люди во всем походили на живых, только не дышали и не двигались. И добропорядочно ложились в могилу, чтобы души их могли вернуться на землю в новых телах.
Мертвец в пещере был другим – непонятным и оттого страшным. Он так ссохся, что походил на корягу, долго пробывшую в воде, а потом выбеленную солнцем. И волосы у него были белыми и прямыми, не как у людей. Торонго содрогнулся от мысли, что все люди после смерти со временем становятся такими уродами.
Впрочем, прежнего страха он больше не испытывал. Ну мертвец. Ну страшный, да. Но ведь просто лежит себе спокойно у стенки, глядя пустыми глазницами в потолок и мирно сложив на груди руки. А между руками, кстати, что-то поблескивает в лохмотьях! Преодолевая отвращение, Торонго приблизился к мертвецу. Вблизи тот был еще неприятнее – мало того что кожа белая, так еще и огромный нос загнут, как у стервятника. А зубы-то во рту! Ох, добрые духи! Да неужто после смерти зубы продолжают расти и вот такими становятся? Ну чисто ведь крокодилова пасть!
Взгляд Торонго опустился ниже, и он тут же забыл про страшное лицо мертвеца. Сложенные на груди руки сжимали нож. И такого ножа Торонго ни разу в жизни не видел. В деревне пользовались ножами, выточенными из костей животных. У охотников в ходу были ножи из камня – более острые, но хрупкие. Да и сделать себе такой нож умел не всякий охотник. Торонго, например, не умел, только пальцы себе все отбил. Самые острые, прочные и красивые ножи в селе делал Шогу. Но даже лучшие из ножей старейшины теперь казались Торонго такими же убогими, как его собственные поделки. Нож в руках мертвеца был совершенен.
Он был не очень длинным – с локоть длиной, причем половина приходилась на рукоять. Лезвие заточено с двух сторон, и видно по отблескам факела, что оно очень острое, – так блестит свежий скол камня, из которого Шогу делает ножи. Но такого камня Торонго в жизни не видывал – гладкого, серого и блестящего. Было в ноже что-то такое, отчего рука сама потянулась к нему. Таким ножом хотелось обладать, Торонго чувствовал, что с ним его жизнь изменится. Не будет больше унижений и насмешек…
Нож оказался и в самом деле невероятно острым. Торонго ухватился за лезвие и тут же отдернул руку, удивленно разглядывая совершенно ровный глубокий порез, мгновенно заполнившийся кровью. Так ровно и глубоко не резали даже самые лучшие ножи старейшины Шогу! Вот это добыча!
Забыв и про страх, и про боль, Торонго воткнул факел в песчаный пол и принялся отдирать от рукояти ножа руки мертвеца, обильно поливая их кровью. Высохшие, словно ветки, пальцы никак не разжимались. Торонго показалось даже, что они стискивают рукоять все сильнее. Он удивленно посмотрел на мертвеца… тот смотрел на него. В провалах глазниц поблескивали красным маленькие, злобные, как у кабана, глазки. Торонго взвизгнул, отшатнулся и сел на пол. Пополз спиной вперед, не сводя глаз с ожившего мертвеца, пока не уперся спиной в стену пещеры. Мертвец медленно сел – казалось, был слышен треск и скрип ссохшихся суставов. Черным длинным языком облизал с рук кровь. Шумно сглотнул и прикрыл от удовольствия глаза. Торонго хотел убежать, но не мог – от страха из тела словно все кости вынули.
Он понял, что все-таки нашел чудовище.
Мертвец открыл глаза и уставился на Торонго, оскалив жуткие клыки. Парень не сразу понял, что чудовище так улыбается. От этого стало еще страшнее. Мертвец встал на четвереньки и медленно, словно крупная больная гиена, заковылял к Торонго. На беднягу пахнуло тем самым заплесневелым духом, что он почувствовал, забравшись в пещеру. Чудовище сцапало его руку и, урча и чавкая, присосалось к кровоточащему порезу. Торонго стало дурно. Он понимал, что сейчас умрет, но ничего не мог поделать, ужас парализовал его.
Чудовище почему-то не спешило вонзить в него клыки. Наоборот, отпустило руку и опять уставилось на Торонго – глаза в глаза.
– …?
Чудовище могло разговаривать! Торонго не понял, что оно говорит, хотя вопросительные звуки и были похожи на человеческую речь. Чудовище повторило вопрос. Торонго испуганно потряс головой в знак того, что не понимает. Сейчас чудовище убедится, что говорить с Торонго не о чем, и примется его жрать. На глаза навернулись слезы – умирать было страшно и обидно. И наверное, больно.
– …? …? …? Ты … что за … такой?
Торонго вздрогнул, услышав в мешанине странных звуков знакомые слова. Чудовище удовлетворенно кивнуло. Вновь ухватило парня за руку и присосалось к ране. Оторвалось от побелевшей руки и облизало окровавленные губы. Кожа на лице чудовища уже не была похожа на высохшую землю – она начала разглаживаться и розоветь. Выпитая кровь возвращала тварь к жизни.
– Не бойся. Не умрешь… сейчас.
Эти слова Торонго понял, но не очень-то поверил. Хотя слабая надежда и шевельнулась в груди – зачем чудовищу врать? Он ведь и так даже не сопротивляется. Вдруг твари что-то нужно от Торонго? И можно договориться?
– Кровь… нужна, – произнесло чудовище. – Много.
И, глядя на дрожащего парня, загоготало утробным смехом.
– В тебе… нет… столько. Не умрешь. Приведешь других.
Торонго посмотрел на усмехающееся чудовище и понял, что с ним все-таки можно договориться.
Он вернулся в деревню, когда солнце уже было в зените.
Охотники два дня назад загнали несколько диких свиней в яму с кольями и сегодня на охоту не пошли – можно было отдохнуть несколько дней, занимаясь починкой оружия и скопившимися домашними делами. Торонго порадовался этому – значит, все люди в деревне, не придется для кого-то повторять еще раз.
Он шел через всю деревню к дому старейшины Шогу. Люди оглядывались на него – впервые неуклюжий Торонго, трус Торонго, шел, выпятив грудь и надменно глядя поверх голов. Это было смешно, но никто не смеялся. Что-то во взгляде Торонго изменилось. Даже Шогу, увидев его глаза, вздрогнул, словно заглянул в глаза крокодила.
– Шогу, ты больше не старейшина.
– Что?
– Теперь я буду решать, кому и что делать в деревне.
Люди наконец засмеялись. Наваждение спало – да парень просто сошел с ума! Пересидел на солнце, вот голова-то и не выдержала. Торонго обвел смеющихся односельчан спокойным взглядом, и смех сам собой утих.
– Я был в пещере чудовища, – спокойно произнес Торонго. – Оно проснулось и голодно. И оно сказало, что теперь в деревне старейшиной буду я.
Глава вторая
За время, прошедшее с моего последнего визита в Липовый Цвет, в поселке ровным счетом ничего не изменилось. Настолько ничего, что даже мускулистые лица охранников на въезде показались мне знакомыми.
«Фокс! Ты был здесь месяц назад, – напомнила Хайша. – Каких изменений ты ожидал? Что от домов остались развалины, покрытые джунглями?»
«Всего месяц? – поразился я. – Черт! А ты права! Столько всего произошло за последнее время, будто это было в прошлой жизни».
На самом деле с моего последнего визита в Липовый Цвет прошло все-таки больше месяца. Мы с преподобным Яном Замойским – уличным проповедником, согласившимся за определенную мзду помочь мне с проведением ритуала экзорцизма, – вполне успешно «изгнали бесов» и благопристойно покинули поселок.
А несколькими днями позже я вновь посетил Липовый Цвет, только вот назвать это посещение «визитом» у меня язык не поворачивается. Вместе с моим другом Игорем Дэнбеевым мы проникли на территорию поселка путем вульгарного обмана. Затем раздвинули домкратом прутья ограды и пробрались в сад, раскинувшийся вокруг особняка одного известного в определенных кругах академика, – естественно, тоже без приглашения. Потом мы избили охранников и взорвали дверь в подвал. Я при помощи газовой гранаты обеспечил расстройство кишечника хозяину особняка и дюжине его гостей, а Игорь побил и, кажется, даже покусал сторожевых собак. Повеселились, короче, от души. Завершающим аккордом нашей операции стал случайно освобожденный ифрит, в благодарность поджегший окружавший особняк парк. Нет, серьезно, именно в благодарность. Он таким кардинальным способом прикрывал наше с Игорем отступление. В общем, мне кажется, для обозначения всего этого безобразия слово «визит» кажется каким-то слишком уж благочинным. С таким же правом можно сказать, что Аттила посещал римские города с визитами.
Хорошо еще, что подробности той операции остались известны лишь очень узкому кругу лиц. Академик Келлер, особняк которого, собственно, и подвергся нашему «визиту», счел за благо не афишировать события. Отчасти потому, что на нашей стороне выступила и его дочь Женя, которая теперь работает в нашем агентстве. Хоть академик давным-давно развелся с ее матерью и отношения с дочерью у него весьма натянутые, но кровь – не вода, и подводить Женьку под статью Анатолий Германович не пожелал. С другой стороны, роль самого господина Келлера в этой истории оказалась более чем двусмысленной. В погоне за мифическим эликсиром вечной молодости ученый муж не останавливался ни перед жульничеством, ни перед похищением людей и шантажом. Мы ведь и вломились-то к нему исключительно ради освобождения Алекса, которого Келлер похитил, накачал наркотиками и держал в подвале особняка.
Что бы там ни оказалось главной причиной, но Анатолий Германович благодаря своим обширным связям и немалым деньгам дело замял, и я мог не опасаться, что в Липовом Цвете меня объявили персоной нон грата. Правда, чтобы попасть на территорию поселка, этого было мало.
– Фокс? – раздался в трубке хорошо поставленный голос. – Виктор Фокс? Конечно же я вас помню! Как хорошо, что вы приехали! Передайте телефон охране!
Вскоре я вновь шел по скользкой брусчатке к особняку, напоминающему кошмарный сон архитектора, насмотревшегося фильмов о вампирах. Приземистый остов, похожий на склеп, барочные колонны и готические башенки… Сегодня эта декоративная мрачность показалась мне особенно нелепой.
На пороге меня встретил знакомый по прошлым визитам дворецкий – в настоящей ливрее, с роскошными старомодными бакенбардами. За его спиной в холле маячили двое молодых людей спортивного вида. Дворецкий виновато развел руками – мол, безобразие, конечно, но ситуация особая. Вы же понимаете?
Я проникся ситуацией и безропотно позволил одному из парней обыскать меня. Заодно встал так, чтобы моя тень накрыла его. Теневой крови в парне не было. Да и сам по себе он был абсолютно неинтересен – среднестатистический, хотя и профессиональный телохранитель. Под ветровкой у парня оказалась «сбруя», причем пистолет в кобуре был настоящий, а не газовый или травматический. Также обнаружились наручники и шокер на поясе, а в придачу к ним – какое-то удостоверение во внутреннем кармане. Способностей Хайши не хватило, чтобы прочитать его, да я и не особо интересовался. И без того понятно, что «звезда» уровня Евы Барановски в подобной ситуации не окажется совсем уж беззащитной.
Вот только обычная охрана, какой бы суровой она ни была, неспособна помочь против сверхъестественного врага.
Кастет пришлось оставить охранникам. Только после этого мне позволили пройти в дом. Все-таки хорошо, что маги редко ввязываются в откровенный криминал, иначе такие охранники остались бы без работы. Господи, даже я мог бы при желании пронести мимо них хоть базуку!
– Как же хорошо, что вы приехали!
Ева не выглядела убитой горем. То есть я хочу сказать, от женщины, особенно столь эмоциональной профессии, как актриса, в подобной ситуации невольно ожидаешь истерики. Как минимум – слез и растерянности. Тем более что в наши прошлые встречи госпожа Барановски вполне оправдывала это ожидание по куда менее трагичному поводу.
Никакого намека на слезы не было. Наоборот, Ева казалась сконцентрированной и целеустремленной, напоминая более всего бойца, вышедшего на ринг за мгновение до начала поединка. Собранные на затылке в пучок волосы, заострившееся серьезное лицо без макияжа, серый брючный костюм – все это совершенно изменило Еву, я едва узнал ее.
– Ивор в общих чертах рассказал мне, что случилось. Я искренне сочувствую…
– Да. Спасибо. Будем считать, что все, что положено говорить в таких ситуациях, вы уже сказали. Пойдемте в мой кабинет. Там будет удобнее говорить.
Я последовал за актрисой, пытаясь на ходу подобрать отвисшую челюсть. К такой Еве необходимо было привыкнуть!
В кабинете Евы я оказался впервые, и он тоже по-своему шокировал меня.
Интерьер особняка в целом производил впечатление больших денег, потраченных совершенно идиотским способом. Много лакированного дерева, портьер, кожаной обивки кресел и диванов – все это очень мрачно и давяще. В такой обстановке легко можно было представить доживающего свой век английского банкира, заставшего еще королеву Викторию, но никак не молодую актрису.
Кабинет актрисы располагался под самой крышей особняка, что позволило сделать из части потолка одно большое окно. Стены комнаты покрывала почти белая, едва тронутая бежевым тоном штукатурка, пол также был выкрашен светлой краской и застелен белым ковром с длинным, словно мех мамонта-альбиноса, ворсом. Мебели было совсем немного, вся таких же светлых тонов, в основном металл и стекло. Одну из стен полностью занимало высокое, под потолок, зеркало, какие бывают в балетных классах.
Кабинет настолько выбивался из общей тяжеловесной роскоши прихожей и гостиной, что мне показалось, будто я оказался в другом доме. Актриса заметила мое удивление и верно истолковала причину.
– Дом принадлежит Андрею, моему мужу. И кошмарный внешний вид, и весь этот старый хлам внутри, который он называет антиквариатом, – все это как раз в его вкусе. Когда мы встретились, он уже был состоявшимся бизнесменом. И что гораздо печальнее, у него имелись непоколебимые представления о том, как должен выглядеть состоявшийся бизнесмен и его дом. Я даже не пыталась его переубедить. В конце концов, я полюбила его именно таким – ужасно несовременным, зажатым сотнями выдуманных правил приличия. Вдруг, если он поменяет свои старомодные костюмы на джинсы и свитер, окажется, что я любила совсем другого человека? Ха-ха-ха!.. Не обращайте внимания, Виктор, это все нервы.
– Понимаю, – кивнул я. – Вы отлично держитесь.
– Скрывать настоящие чувства и демонстрировать поддельные – это ведь моя работа. Мне кажется, если я позволю себе расклеиться, с Ариной действительно… действительно…
Ева замолчала, глядя в угол комнаты.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть Арину, – произнес я, надеюсь, уверенным тоном. – Мы узнали про похищение только этим утром. Мой напарник уже прорабатывает одну из версий. Еще один наш сотрудник – настоящий гений по поиску информации – тоже подключился к делу сразу после звонка Ивора. Я только задам несколько вопросов и тоже присоединюсь к ним. Если вы не против, разумеется…
– Спрашивайте.
– Первый вопрос очевиден. Уверен, вам уже не раз его задавали. Были какие-то угрозы в ваш адрес, в адрес Арины или вашего мужа? Особенно в последнее время.
– Нет, ничего такого не было, – покачала головой Ева. – Действительно, это было первое, о чем меня спросили, и я все это время пыталась хоть что-нибудь вспомнить. Ничего. Знаете, мне ведь даже психи никогда не присылали угрожающих записок, как бывает с другими знаменитостями. Даже обидно! Ха-ха-ха! Похоже, я недостаточно популярна, чтобы растревожить больные фантазии. Арина постоянно под присмотром, если бы к ней кто-то приставал, гувернантка знала бы. А у мужа… конечно, враги есть – он ведь бизнесмен. Но сейчас не девяностые. К откровенному насилию в наше время прибегают редко. Проще и эффективнее натравить налоговую инспекцию или организовать другие, вполне законные неприятности. Да ведь и требований никаких до сих пор не было. Правда, Андрей сейчас в Польше на переговорах с возможными партнерами.
– Он уже знает?
– Нет. Я запретила сообщать ему.
Я вопросительно посмотрел на Еву.
– Он все равно заканчивает переговоры сегодня и через два часа уже вылетит в Москву. Если бы он вчера узнал о похищении, то плюнул бы на все дела и бросился в аэропорт. Он ведь в Арине души не чает, его не остановили бы огромные убытки от сорванной сделки. Если бы не было рейсов, он зафрахтовал бы самолет и в результате прилетел бы сегодня. В лучшем случае ночью. Но что бы он тут делал? Все, что можно сделать в этой ситуации, я и сама сделала – попросила помощи у одного нашего знакомого. Его людей вы видели в холле, а сам он сейчас выясняет, не замешаны ли в похищении конкуренты Андрея. У него большие возможности. Так что мужу оставалось бы только сидеть тут со мной и сходить с ума от тревоги. А этим я могу заниматься и в одиночку.
– Вы продолжаете меня удивлять, – признался я.
– Путь к вершине закаляет, – усмехнулась Ева. – Учит принимать трудные решения. Даже если это всего лишь вершина рейтингов телесериалов.
– Тем не менее сбрасывать эту версию со счетов рано. Девочку могли похитить именно в расчете на то, что вы броситесь звонить мужу, а он слетит с катушек и сорвет переговоры. Или чтобы он «дозрел», пока будет добираться до Москвы, – ожидание и неизвестность в такой ситуации только на руку преступникам.
«Не понимаю, чего ради ты тратишь время на тупиковые версии? Какой выкуп? Какие бандиты? Наверняка девчонку похитили именно из-за ее магических способностей!»
«Ты попадаешь в ту же ловушку, что и Ивор с Агатой, – мысленно возразил я Хайше. – Для вас магия слишком важна, и, что бы ни случилось, все всегда упирается именно в магию. А для большинства людей это совсем не так. Если похищение совершил маг, это еще не значит, что девочку похитили не ради выкупа. Ладно, Ивора или Агату можно понять – они уже забыли те времена, когда у них не было денег. Но ты-то достаточно долго живешь во мне!»
«Маг, конечно, может пойти на преступление ради денег, – вынуждена была согласиться Хайша. – Но я чувствую, что сейчас дело в чем-то другом!»
«Я тоже, – признался я. – Просто не хочу Еву пугать заранее. Ей спокойнее будет думать, что Арину похитили ради денег, – большая вероятность вернуть ее живой и здоровой».
– Ладно, над возможными причинами похищения мне еще нужно будет основательно поразмыслить, – произнес я вслух. – Теперь вот что постарайтесь вспомнить. Не было ли в последнее время, скажем в течение последних двух месяцев, странных визитов? Например, незнакомые люди, пытавшиеся под каким-нибудь предлогом проникнуть в дом? Или кто-нибудь пытался завязать разговор с вами или Ариной? Возможно, заблудившиеся курьеры пытались доставить вам товары, которые вы не заказывали?
Ева вновь отрицательно покачала головой.
– Об этом меня тоже спрашивали. Вы же сами могли убедиться – на территорию поселка невозможно попасть без приглашения местного жителя. Мы здесь живем очень замкнуто. Во время съемок, конечно, мне приходится общаться с множеством людей, в том числе и незнакомых. На всяких тусовках, посещать которые – часть моей работы, я тем более вращаюсь буквально в водовороте малознакомых и совсем незнакомых людей. Но ничего выходящего за рамки обычных в этой среде разговоров не было. Гимназия, в которой учится Арина, тоже закрытая, внутрь пускают только детей и их сопровождающих, имеющих специальные пропуска. А в остальное время Арина постоянно под присмотром гувернантки и нашего шофера – он к тому же профессиональный телохранитель.
Я задал еще несколько вопросов, получил подробные ответы, но так и не обнаружил ни одной зацепки. Впрочем, это меня как раз не смутило – в первые часы расследования мне редко удается что-то найти. Может быть, какой-нибудь детективный гений и способен раскрыть преступление за час, опираясь на то, что у свидетельницы перчатки не подходят под цвет сумочки, а у свидетеля ботинки вымазаны желтой глиной. Увы, я так не умею. Обычно мне приходится здорово побегать, сунуть нос во множество разных закоулков и взломать пару запертых дверей, прежде чем картина начинает проясняться.
Уже прощаясь, я поинтересовался:
– Ева, скажите, а в последние две-три недели не происходило ничего странного? Возможно, это показалось вам пустяком, никак не связанным с вами или Ариной. Просто что-нибудь странное, не имеющее объяснения?
На этот раз Ева задумалась – видимо, этот вопрос ей пока никто не задавал.
– Странное? Нет… по-моему, ничего странного не случалось. Хотя подождите… Вадим Александрович говорил что-то про собак. Не помню. Пустяки какие-то…
– Вадим Александрович?
– Дворецкий.
Торонго тихонько пробрался в дом, в котором жил вместе с остальными неженатыми мужчинами деревни. Почти все они сейчас были в доме старейшины, а оставшиеся трое спали, издавая дружный храп. Спал даже тот, который должен был приглядывать за огнем в очаге. Торонго набрал в глиняную чашку углей, засунул за пояс с одной стороны факел, а с другой – дубинку и вышел, никого не потревожив.
Ударю чудовище дубинкой по голове, пока тварь спит, рассуждал Торонго, шагая по тропинке к реке. Дубинка хорошая – тяжелая, с крепко вбитым в расщепленный конец камнем. Дикую свинью с одного удара убить можно. Наверняка у чудовища голова не крепче, чем у дикой свиньи! Или крепче? А если чудовище не умрет? Торонго в ярких красках представлял, как притащит в деревню шкуру чудовища и как все станут восхищаться его силой и храбростью. Но вот вариант, в котором чудовище благополучно переживет удар дубинкой и поужинает храбрецом, пришел в голову Торонго, только когда он миновал опушку и углубился в лес. Орета постепенно выветривалась.
Он задумался, не вернуться ли в деревню? Благо никто не знал, что он уходил совершать подвиг. А значит, и насмешек не будет. Ну не больше, чем обычно… Нет! Дальше это терпеть невозможно!
Все-таки в голове Торонго плескалось еще слишком много пива, и он упрямо двинулся в глубь леса. В рассказе старика путь до пещеры, конечно, в подробностях не описывался, но Шогу сказал, что вход в нее находится со стороны крутого обрывистого берега реки. А такой обрыв в окрестностях деревни был только один. И не так уж далеко – за половину ночи можно дойти.
Орета окончательно выветрилась примерно тогда же, когда Торонго достиг обрыва. К этому времени погода испортилась, небо затянуло низкими тучами, и над обрывом бушевал ураган. Тут и настоящий герой, пожалуй, решил бы переждать непогоду под крышей, а подвиг совершить как-нибудь в другой раз. Но Торонго не поддался этой мысли. Парень прекрасно знал свою натуру – в другой раз он ни за что не заставит себя прийти сюда.
Спустившись к реке, он побрел вдоль нее, высматривая пещеру. Постепенно Торонго все отчетливее осознавал безумие своей затеи. С чего он вообще взял, что чудовище ночью спит, как люди? Куда естественнее для него было именно сейчас выйти на охоту – например, за всякими бестолковыми героями! Ночь после этой мысли стала особенно недружелюбной и темной. Торонго почти уже сдался и готов был повернуть, но тут ему пришло в голову, что чудовище вполне могло отправиться на охоту в лес. Идти назад через лес после такой мысли было слишком страшно. Отчаянно сжимая обеими руками дубинку, Торонго сделал еще несколько шагов и замер. Красный камень обрыва в темноте казался серым, и на этом сером фоне отчетливо выделялось темное пятно. Торонго с ужасом понял, что все-таки нашел вход в пещеру.
Он долго стоял перед входом, не решаясь войти. Большая часть его души просто-таки вопила, требуя немедленно убраться подальше, спрятаться, дождаться утра, вернуться в деревню и забыть о несостоявшемся подвиге, как о дурном сне. Но какая-то небольшая часть, о присутствии которой он раньше и не подозревал, хотела, чтобы он вошел внутрь. Просто посмотреть, хоть одним глазом.
Вряд ли бы он послушался этого слабого голоса, но тут вмешалась природа. Тучи зрели-зрели да и обрушили на джунгли ливень. Да такой ливень, словно это река встала на дыбы. Торонго инстинктивно нырнул в укрытие и только потом сообразил, что спрятался в пещере. По спине немедленно забегали мурашки – парень был совершенно уверен, что из глубины пещеры его сейчас рассматривает чудовище, прикидывая, с какого места начинать есть. Мгновения тянулись медленно, но все же проходили, никто на него не набрасывался, и постепенно Торонго стало ясно, что есть его пока не будут. Да и вообще, судя по запаху, в пещере давным-давно никто не жил. Пахло неприятно – затхлостью и плесенью, но совершенно безопасно. Торонго перевел дух, раздул угли в чашке и запалил от них факел.
Оглядел пещеру и… заорал, выронив чашку с углями и выставив перед собой факел.
У стены лежал мертвец.
Вообще-то Торонго не боялся мертвых. В деревне не часто, но все-таки умирали люди. Вот прошлым летом умер один из охотников – во время охоты антилопа подняла его на рога. А этой весной несколько человек заболели, и знахарь ничего не смог поделать – тоже умерли. Но это все были понятные смерти, и умершие люди во всем походили на живых, только не дышали и не двигались. И добропорядочно ложились в могилу, чтобы души их могли вернуться на землю в новых телах.
Мертвец в пещере был другим – непонятным и оттого страшным. Он так ссохся, что походил на корягу, долго пробывшую в воде, а потом выбеленную солнцем. И волосы у него были белыми и прямыми, не как у людей. Торонго содрогнулся от мысли, что все люди после смерти со временем становятся такими уродами.
Впрочем, прежнего страха он больше не испытывал. Ну мертвец. Ну страшный, да. Но ведь просто лежит себе спокойно у стенки, глядя пустыми глазницами в потолок и мирно сложив на груди руки. А между руками, кстати, что-то поблескивает в лохмотьях! Преодолевая отвращение, Торонго приблизился к мертвецу. Вблизи тот был еще неприятнее – мало того что кожа белая, так еще и огромный нос загнут, как у стервятника. А зубы-то во рту! Ох, добрые духи! Да неужто после смерти зубы продолжают расти и вот такими становятся? Ну чисто ведь крокодилова пасть!
Взгляд Торонго опустился ниже, и он тут же забыл про страшное лицо мертвеца. Сложенные на груди руки сжимали нож. И такого ножа Торонго ни разу в жизни не видел. В деревне пользовались ножами, выточенными из костей животных. У охотников в ходу были ножи из камня – более острые, но хрупкие. Да и сделать себе такой нож умел не всякий охотник. Торонго, например, не умел, только пальцы себе все отбил. Самые острые, прочные и красивые ножи в селе делал Шогу. Но даже лучшие из ножей старейшины теперь казались Торонго такими же убогими, как его собственные поделки. Нож в руках мертвеца был совершенен.
Он был не очень длинным – с локоть длиной, причем половина приходилась на рукоять. Лезвие заточено с двух сторон, и видно по отблескам факела, что оно очень острое, – так блестит свежий скол камня, из которого Шогу делает ножи. Но такого камня Торонго в жизни не видывал – гладкого, серого и блестящего. Было в ноже что-то такое, отчего рука сама потянулась к нему. Таким ножом хотелось обладать, Торонго чувствовал, что с ним его жизнь изменится. Не будет больше унижений и насмешек…
Нож оказался и в самом деле невероятно острым. Торонго ухватился за лезвие и тут же отдернул руку, удивленно разглядывая совершенно ровный глубокий порез, мгновенно заполнившийся кровью. Так ровно и глубоко не резали даже самые лучшие ножи старейшины Шогу! Вот это добыча!
Забыв и про страх, и про боль, Торонго воткнул факел в песчаный пол и принялся отдирать от рукояти ножа руки мертвеца, обильно поливая их кровью. Высохшие, словно ветки, пальцы никак не разжимались. Торонго показалось даже, что они стискивают рукоять все сильнее. Он удивленно посмотрел на мертвеца… тот смотрел на него. В провалах глазниц поблескивали красным маленькие, злобные, как у кабана, глазки. Торонго взвизгнул, отшатнулся и сел на пол. Пополз спиной вперед, не сводя глаз с ожившего мертвеца, пока не уперся спиной в стену пещеры. Мертвец медленно сел – казалось, был слышен треск и скрип ссохшихся суставов. Черным длинным языком облизал с рук кровь. Шумно сглотнул и прикрыл от удовольствия глаза. Торонго хотел убежать, но не мог – от страха из тела словно все кости вынули.
Он понял, что все-таки нашел чудовище.
Мертвец открыл глаза и уставился на Торонго, оскалив жуткие клыки. Парень не сразу понял, что чудовище так улыбается. От этого стало еще страшнее. Мертвец встал на четвереньки и медленно, словно крупная больная гиена, заковылял к Торонго. На беднягу пахнуло тем самым заплесневелым духом, что он почувствовал, забравшись в пещеру. Чудовище сцапало его руку и, урча и чавкая, присосалось к кровоточащему порезу. Торонго стало дурно. Он понимал, что сейчас умрет, но ничего не мог поделать, ужас парализовал его.
Чудовище почему-то не спешило вонзить в него клыки. Наоборот, отпустило руку и опять уставилось на Торонго – глаза в глаза.
– …?
Чудовище могло разговаривать! Торонго не понял, что оно говорит, хотя вопросительные звуки и были похожи на человеческую речь. Чудовище повторило вопрос. Торонго испуганно потряс головой в знак того, что не понимает. Сейчас чудовище убедится, что говорить с Торонго не о чем, и примется его жрать. На глаза навернулись слезы – умирать было страшно и обидно. И наверное, больно.
– …? …? …? Ты … что за … такой?
Торонго вздрогнул, услышав в мешанине странных звуков знакомые слова. Чудовище удовлетворенно кивнуло. Вновь ухватило парня за руку и присосалось к ране. Оторвалось от побелевшей руки и облизало окровавленные губы. Кожа на лице чудовища уже не была похожа на высохшую землю – она начала разглаживаться и розоветь. Выпитая кровь возвращала тварь к жизни.
– Не бойся. Не умрешь… сейчас.
Эти слова Торонго понял, но не очень-то поверил. Хотя слабая надежда и шевельнулась в груди – зачем чудовищу врать? Он ведь и так даже не сопротивляется. Вдруг твари что-то нужно от Торонго? И можно договориться?
– Кровь… нужна, – произнесло чудовище. – Много.
И, глядя на дрожащего парня, загоготало утробным смехом.
– В тебе… нет… столько. Не умрешь. Приведешь других.
Торонго посмотрел на усмехающееся чудовище и понял, что с ним все-таки можно договориться.
Он вернулся в деревню, когда солнце уже было в зените.
Охотники два дня назад загнали несколько диких свиней в яму с кольями и сегодня на охоту не пошли – можно было отдохнуть несколько дней, занимаясь починкой оружия и скопившимися домашними делами. Торонго порадовался этому – значит, все люди в деревне, не придется для кого-то повторять еще раз.
Он шел через всю деревню к дому старейшины Шогу. Люди оглядывались на него – впервые неуклюжий Торонго, трус Торонго, шел, выпятив грудь и надменно глядя поверх голов. Это было смешно, но никто не смеялся. Что-то во взгляде Торонго изменилось. Даже Шогу, увидев его глаза, вздрогнул, словно заглянул в глаза крокодила.
– Шогу, ты больше не старейшина.
– Что?
– Теперь я буду решать, кому и что делать в деревне.
Люди наконец засмеялись. Наваждение спало – да парень просто сошел с ума! Пересидел на солнце, вот голова-то и не выдержала. Торонго обвел смеющихся односельчан спокойным взглядом, и смех сам собой утих.
– Я был в пещере чудовища, – спокойно произнес Торонго. – Оно проснулось и голодно. И оно сказало, что теперь в деревне старейшиной буду я.
Глава вторая
Наша жизнь – как карусель – мы всего лишь вращаемся в определенном месте с определенной скоростью. Наше вращение никуда не направлено. Ни выйти, ни пересесть.
Харуки Мураками
За время, прошедшее с моего последнего визита в Липовый Цвет, в поселке ровным счетом ничего не изменилось. Настолько ничего, что даже мускулистые лица охранников на въезде показались мне знакомыми.
«Фокс! Ты был здесь месяц назад, – напомнила Хайша. – Каких изменений ты ожидал? Что от домов остались развалины, покрытые джунглями?»
«Всего месяц? – поразился я. – Черт! А ты права! Столько всего произошло за последнее время, будто это было в прошлой жизни».
На самом деле с моего последнего визита в Липовый Цвет прошло все-таки больше месяца. Мы с преподобным Яном Замойским – уличным проповедником, согласившимся за определенную мзду помочь мне с проведением ритуала экзорцизма, – вполне успешно «изгнали бесов» и благопристойно покинули поселок.
А несколькими днями позже я вновь посетил Липовый Цвет, только вот назвать это посещение «визитом» у меня язык не поворачивается. Вместе с моим другом Игорем Дэнбеевым мы проникли на территорию поселка путем вульгарного обмана. Затем раздвинули домкратом прутья ограды и пробрались в сад, раскинувшийся вокруг особняка одного известного в определенных кругах академика, – естественно, тоже без приглашения. Потом мы избили охранников и взорвали дверь в подвал. Я при помощи газовой гранаты обеспечил расстройство кишечника хозяину особняка и дюжине его гостей, а Игорь побил и, кажется, даже покусал сторожевых собак. Повеселились, короче, от души. Завершающим аккордом нашей операции стал случайно освобожденный ифрит, в благодарность поджегший окружавший особняк парк. Нет, серьезно, именно в благодарность. Он таким кардинальным способом прикрывал наше с Игорем отступление. В общем, мне кажется, для обозначения всего этого безобразия слово «визит» кажется каким-то слишком уж благочинным. С таким же правом можно сказать, что Аттила посещал римские города с визитами.
Хорошо еще, что подробности той операции остались известны лишь очень узкому кругу лиц. Академик Келлер, особняк которого, собственно, и подвергся нашему «визиту», счел за благо не афишировать события. Отчасти потому, что на нашей стороне выступила и его дочь Женя, которая теперь работает в нашем агентстве. Хоть академик давным-давно развелся с ее матерью и отношения с дочерью у него весьма натянутые, но кровь – не вода, и подводить Женьку под статью Анатолий Германович не пожелал. С другой стороны, роль самого господина Келлера в этой истории оказалась более чем двусмысленной. В погоне за мифическим эликсиром вечной молодости ученый муж не останавливался ни перед жульничеством, ни перед похищением людей и шантажом. Мы ведь и вломились-то к нему исключительно ради освобождения Алекса, которого Келлер похитил, накачал наркотиками и держал в подвале особняка.
Что бы там ни оказалось главной причиной, но Анатолий Германович благодаря своим обширным связям и немалым деньгам дело замял, и я мог не опасаться, что в Липовом Цвете меня объявили персоной нон грата. Правда, чтобы попасть на территорию поселка, этого было мало.
– Фокс? – раздался в трубке хорошо поставленный голос. – Виктор Фокс? Конечно же я вас помню! Как хорошо, что вы приехали! Передайте телефон охране!
Вскоре я вновь шел по скользкой брусчатке к особняку, напоминающему кошмарный сон архитектора, насмотревшегося фильмов о вампирах. Приземистый остов, похожий на склеп, барочные колонны и готические башенки… Сегодня эта декоративная мрачность показалась мне особенно нелепой.
На пороге меня встретил знакомый по прошлым визитам дворецкий – в настоящей ливрее, с роскошными старомодными бакенбардами. За его спиной в холле маячили двое молодых людей спортивного вида. Дворецкий виновато развел руками – мол, безобразие, конечно, но ситуация особая. Вы же понимаете?
Я проникся ситуацией и безропотно позволил одному из парней обыскать меня. Заодно встал так, чтобы моя тень накрыла его. Теневой крови в парне не было. Да и сам по себе он был абсолютно неинтересен – среднестатистический, хотя и профессиональный телохранитель. Под ветровкой у парня оказалась «сбруя», причем пистолет в кобуре был настоящий, а не газовый или травматический. Также обнаружились наручники и шокер на поясе, а в придачу к ним – какое-то удостоверение во внутреннем кармане. Способностей Хайши не хватило, чтобы прочитать его, да я и не особо интересовался. И без того понятно, что «звезда» уровня Евы Барановски в подобной ситуации не окажется совсем уж беззащитной.
Вот только обычная охрана, какой бы суровой она ни была, неспособна помочь против сверхъестественного врага.
Кастет пришлось оставить охранникам. Только после этого мне позволили пройти в дом. Все-таки хорошо, что маги редко ввязываются в откровенный криминал, иначе такие охранники остались бы без работы. Господи, даже я мог бы при желании пронести мимо них хоть базуку!
– Как же хорошо, что вы приехали!
Ева не выглядела убитой горем. То есть я хочу сказать, от женщины, особенно столь эмоциональной профессии, как актриса, в подобной ситуации невольно ожидаешь истерики. Как минимум – слез и растерянности. Тем более что в наши прошлые встречи госпожа Барановски вполне оправдывала это ожидание по куда менее трагичному поводу.
Никакого намека на слезы не было. Наоборот, Ева казалась сконцентрированной и целеустремленной, напоминая более всего бойца, вышедшего на ринг за мгновение до начала поединка. Собранные на затылке в пучок волосы, заострившееся серьезное лицо без макияжа, серый брючный костюм – все это совершенно изменило Еву, я едва узнал ее.
– Ивор в общих чертах рассказал мне, что случилось. Я искренне сочувствую…
– Да. Спасибо. Будем считать, что все, что положено говорить в таких ситуациях, вы уже сказали. Пойдемте в мой кабинет. Там будет удобнее говорить.
Я последовал за актрисой, пытаясь на ходу подобрать отвисшую челюсть. К такой Еве необходимо было привыкнуть!
В кабинете Евы я оказался впервые, и он тоже по-своему шокировал меня.
Интерьер особняка в целом производил впечатление больших денег, потраченных совершенно идиотским способом. Много лакированного дерева, портьер, кожаной обивки кресел и диванов – все это очень мрачно и давяще. В такой обстановке легко можно было представить доживающего свой век английского банкира, заставшего еще королеву Викторию, но никак не молодую актрису.
Кабинет актрисы располагался под самой крышей особняка, что позволило сделать из части потолка одно большое окно. Стены комнаты покрывала почти белая, едва тронутая бежевым тоном штукатурка, пол также был выкрашен светлой краской и застелен белым ковром с длинным, словно мех мамонта-альбиноса, ворсом. Мебели было совсем немного, вся таких же светлых тонов, в основном металл и стекло. Одну из стен полностью занимало высокое, под потолок, зеркало, какие бывают в балетных классах.
Кабинет настолько выбивался из общей тяжеловесной роскоши прихожей и гостиной, что мне показалось, будто я оказался в другом доме. Актриса заметила мое удивление и верно истолковала причину.
– Дом принадлежит Андрею, моему мужу. И кошмарный внешний вид, и весь этот старый хлам внутри, который он называет антиквариатом, – все это как раз в его вкусе. Когда мы встретились, он уже был состоявшимся бизнесменом. И что гораздо печальнее, у него имелись непоколебимые представления о том, как должен выглядеть состоявшийся бизнесмен и его дом. Я даже не пыталась его переубедить. В конце концов, я полюбила его именно таким – ужасно несовременным, зажатым сотнями выдуманных правил приличия. Вдруг, если он поменяет свои старомодные костюмы на джинсы и свитер, окажется, что я любила совсем другого человека? Ха-ха-ха!.. Не обращайте внимания, Виктор, это все нервы.
– Понимаю, – кивнул я. – Вы отлично держитесь.
– Скрывать настоящие чувства и демонстрировать поддельные – это ведь моя работа. Мне кажется, если я позволю себе расклеиться, с Ариной действительно… действительно…
Ева замолчала, глядя в угол комнаты.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть Арину, – произнес я, надеюсь, уверенным тоном. – Мы узнали про похищение только этим утром. Мой напарник уже прорабатывает одну из версий. Еще один наш сотрудник – настоящий гений по поиску информации – тоже подключился к делу сразу после звонка Ивора. Я только задам несколько вопросов и тоже присоединюсь к ним. Если вы не против, разумеется…
– Спрашивайте.
– Первый вопрос очевиден. Уверен, вам уже не раз его задавали. Были какие-то угрозы в ваш адрес, в адрес Арины или вашего мужа? Особенно в последнее время.
– Нет, ничего такого не было, – покачала головой Ева. – Действительно, это было первое, о чем меня спросили, и я все это время пыталась хоть что-нибудь вспомнить. Ничего. Знаете, мне ведь даже психи никогда не присылали угрожающих записок, как бывает с другими знаменитостями. Даже обидно! Ха-ха-ха! Похоже, я недостаточно популярна, чтобы растревожить больные фантазии. Арина постоянно под присмотром, если бы к ней кто-то приставал, гувернантка знала бы. А у мужа… конечно, враги есть – он ведь бизнесмен. Но сейчас не девяностые. К откровенному насилию в наше время прибегают редко. Проще и эффективнее натравить налоговую инспекцию или организовать другие, вполне законные неприятности. Да ведь и требований никаких до сих пор не было. Правда, Андрей сейчас в Польше на переговорах с возможными партнерами.
– Он уже знает?
– Нет. Я запретила сообщать ему.
Я вопросительно посмотрел на Еву.
– Он все равно заканчивает переговоры сегодня и через два часа уже вылетит в Москву. Если бы он вчера узнал о похищении, то плюнул бы на все дела и бросился в аэропорт. Он ведь в Арине души не чает, его не остановили бы огромные убытки от сорванной сделки. Если бы не было рейсов, он зафрахтовал бы самолет и в результате прилетел бы сегодня. В лучшем случае ночью. Но что бы он тут делал? Все, что можно сделать в этой ситуации, я и сама сделала – попросила помощи у одного нашего знакомого. Его людей вы видели в холле, а сам он сейчас выясняет, не замешаны ли в похищении конкуренты Андрея. У него большие возможности. Так что мужу оставалось бы только сидеть тут со мной и сходить с ума от тревоги. А этим я могу заниматься и в одиночку.
– Вы продолжаете меня удивлять, – признался я.
– Путь к вершине закаляет, – усмехнулась Ева. – Учит принимать трудные решения. Даже если это всего лишь вершина рейтингов телесериалов.
– Тем не менее сбрасывать эту версию со счетов рано. Девочку могли похитить именно в расчете на то, что вы броситесь звонить мужу, а он слетит с катушек и сорвет переговоры. Или чтобы он «дозрел», пока будет добираться до Москвы, – ожидание и неизвестность в такой ситуации только на руку преступникам.
«Не понимаю, чего ради ты тратишь время на тупиковые версии? Какой выкуп? Какие бандиты? Наверняка девчонку похитили именно из-за ее магических способностей!»
«Ты попадаешь в ту же ловушку, что и Ивор с Агатой, – мысленно возразил я Хайше. – Для вас магия слишком важна, и, что бы ни случилось, все всегда упирается именно в магию. А для большинства людей это совсем не так. Если похищение совершил маг, это еще не значит, что девочку похитили не ради выкупа. Ладно, Ивора или Агату можно понять – они уже забыли те времена, когда у них не было денег. Но ты-то достаточно долго живешь во мне!»
«Маг, конечно, может пойти на преступление ради денег, – вынуждена была согласиться Хайша. – Но я чувствую, что сейчас дело в чем-то другом!»
«Я тоже, – признался я. – Просто не хочу Еву пугать заранее. Ей спокойнее будет думать, что Арину похитили ради денег, – большая вероятность вернуть ее живой и здоровой».
– Ладно, над возможными причинами похищения мне еще нужно будет основательно поразмыслить, – произнес я вслух. – Теперь вот что постарайтесь вспомнить. Не было ли в последнее время, скажем в течение последних двух месяцев, странных визитов? Например, незнакомые люди, пытавшиеся под каким-нибудь предлогом проникнуть в дом? Или кто-нибудь пытался завязать разговор с вами или Ариной? Возможно, заблудившиеся курьеры пытались доставить вам товары, которые вы не заказывали?
Ева вновь отрицательно покачала головой.
– Об этом меня тоже спрашивали. Вы же сами могли убедиться – на территорию поселка невозможно попасть без приглашения местного жителя. Мы здесь живем очень замкнуто. Во время съемок, конечно, мне приходится общаться с множеством людей, в том числе и незнакомых. На всяких тусовках, посещать которые – часть моей работы, я тем более вращаюсь буквально в водовороте малознакомых и совсем незнакомых людей. Но ничего выходящего за рамки обычных в этой среде разговоров не было. Гимназия, в которой учится Арина, тоже закрытая, внутрь пускают только детей и их сопровождающих, имеющих специальные пропуска. А в остальное время Арина постоянно под присмотром гувернантки и нашего шофера – он к тому же профессиональный телохранитель.
Я задал еще несколько вопросов, получил подробные ответы, но так и не обнаружил ни одной зацепки. Впрочем, это меня как раз не смутило – в первые часы расследования мне редко удается что-то найти. Может быть, какой-нибудь детективный гений и способен раскрыть преступление за час, опираясь на то, что у свидетельницы перчатки не подходят под цвет сумочки, а у свидетеля ботинки вымазаны желтой глиной. Увы, я так не умею. Обычно мне приходится здорово побегать, сунуть нос во множество разных закоулков и взломать пару запертых дверей, прежде чем картина начинает проясняться.
Уже прощаясь, я поинтересовался:
– Ева, скажите, а в последние две-три недели не происходило ничего странного? Возможно, это показалось вам пустяком, никак не связанным с вами или Ариной. Просто что-нибудь странное, не имеющее объяснения?
На этот раз Ева задумалась – видимо, этот вопрос ей пока никто не задавал.
– Странное? Нет… по-моему, ничего странного не случалось. Хотя подождите… Вадим Александрович говорил что-то про собак. Не помню. Пустяки какие-то…
– Вадим Александрович?
– Дворецкий.