Как сказано в ЕЭ, "замечается перемещение еврейского населения вплоть до 60-70-х гг. XIX века из восточной части Европы..." И "с конца 70-х годов и начала 80-х годов в разных местах Европы - в Германии, Австрии и (даже! В.К.) Франции вспыхивает злобная антисемитская агитация" (т. 7, с. 457).
Впрочем, еще ранее это "перемещение" евреев "приводит к ряду погромов в Германии" (там же, с. 456), где "старые средневековые предрассудки вспыхнули снова... К этому присоединились недоброжелательные чувства, возникшие на почве торговой конкуренции... Во многих немецких городах ненависть горожан к евреям вскоре привела к насилиям. Правительства должны были защищать евреев вооруженной силой" (как позднее и в Российской империи...). Впоследствии снова "в Германии вспыхнуло (1878) антисемитское движение... Результатом антисемитской травли был процесс о поджоге синагоги в Нейштеттине (1884), процесс о ритуальном убийстве (1892) в Ксантене и Коницкое дело 1899 г." (т. 6, с.363-367). И в Австрии также "нарастает... антисемитизм, который проявляется в экономическом бойкоте, в погромах (особенно в конце 1890-х годов), в фактическом лишении евреев прав" (т. 7, с. 459).
Короче говоря, постоянно пропагандируемое мнение, что-де в новейшее время погромы характерны именно для России, является очевидной фальсификацией. Необходимо еще сказать и о том, что острые конфликты между основным населением и евреями возникали, как правило, на экономической почве. И потому едва ли верна приведенная только что формулировка ЕЭ, согласно которой в Германии XIX века "старые средневековые предрассудки вспыхнули снова", а уж к этой - будто бы главной - причине погромов "присоединились чувства", вызванные конкуренцией в торговле.
Поскольку иудаизм издавна воспринимался как явление, враждебное христианству, "предрассудки", без сомнения, имелись с самого начала истории средневековой Европы. Но, как показано выше, "катастрофа" разразилась только в конце Средневековья, а не тогда, когда "средневековые предрассудки" были действительно прочными и всеобщими. Тем более это относится к событиям XIX века. И безусловно правильней будет сказать, что "старые" предрассудки "присоединялись" к конфликту, порожденному "торговой конкуренцией", а не наоборот.
Вообще едва ли можно оспорить тот факт, что религиозные и иные идеологические "доводы" выступали всегда как средство "оправдания" погромов, а не как их причина. Это недвусмысленно показал видный еврейский ученый Д. С. Пасманик в статье "Погромы в России" (ЕЭ, т. 12, с. 620), утверждая, что у погромщиков не было "явно выраженной расовой вражды... Не раз те же крестьяне, которые грабили еврейское добро, укрывали у себя спасающихся евреев". Кстати сказать, тогда, во времена российских погромов, констатирует ЕЭ, "только немногие говорили о племенной и расовой ненависти: остальные считали, что погромное движение возникло на экономической почве" (там же, с. 614). Это уже позднее была выдумана или же, в крайнем случае, непомерно раздута некая якобы характерная для населения России ненависть к евреям как таковым. Впрочем, обратимся непосредственно к истории погромов в Российской империи.
* * *
Часто можно прочитать или услышать о том, что первый противоеврейский погром в России, вернее, на Руси имел место еще давным-давно - в 1113 году, когда, согласно Ипатьевской летописи, "кияне же разъграбиша двор Путятин тысячьского, идоша на жиды и разъграбиша и" (то есть "киевляне разграбили двор тысяцкого Путяты, затем пошли на евреев и разграбили их").
Однако киевляне выступили тогда, собственно говоря, не против евреев, а против власти. Князь Святополк Изяславич, теснейшим образом связанный (как и его двоюродный дед и тезка Святополк Окаянный) с Польшей (его матерью была сестра польского короля, а сам он обручил своих сына и дочь с членами польской королевской семьи), по-видимому, "импортировал" из Польши группу еврейских торговцев и ростовщиков, которые играли существенную роль в его экономической политике, вызывавшей резкое недовольство киевлян. И сразу после смерти Святополка (16 апреля 1113 года) киевляне "погромили" его "правительство", в том числе тысяцкого - то есть своего рода военного министра - и евреев, как бы входивших в состав министерства финансов и торговли. В ЕЭ справедливо говорится о Святополке, что "после его смерти толпа возмутилась против приверженцев великого князя и напала на евреев" (т. 9, с. 516). То есть евреи пострадали именно и только как приверженцы князя и, следовательно, "погром" этот нет никаких оснований считать "противоеврейским" в собственном смысле слова.
Существенно здесь другое: то, что оказавшиеся в Киеве в XII веке евреи связаны с Польшей; ведь вся позднейшая история евреев Российской империи берет свое начало именно в Польше.
Обращаясь к этой теме, нельзя не сказать, что - хотя это и выглядит даже странно - большинство русских людей не имеют ясного представления об истории взаимоотношений России с Польшей, а также тесно связанной с последней Литвой, которая в XV-XVI веках вошла в состав Польши.
В XIV веке Литва, воспользовавшись резким ослаблением и, особенно, раздробленностью Руси после монгольского нашествия, отторгла у нее громадную территорию. Если до монгольского нашествия западная граница Руси проходила по реке Буг (и даже западнее ее), то есть за тысячу километров от Москвы, то в XIV веке она оказалась немногим западнее города Ржева, то есть всего лишь в двухстах (!) километрах от Москвы. Только к последней трети XVII века граница с Польшей передвинулась на запад до Днепра и лишь в конце XVIII века вернулась на Буг.
За четыре с лишним столетия (XIV-XVIII) на отторгнутых Литвой и Польшей землях даже сформировались самостоятельные украинский и белорусский народы, что едва ли бы произошло, если бы эти земли пребывали в границах единой Руси. Но так или иначе возвращение этих земель в состав России, завершившееся к концу XVIII века, было, надо думать, более "естественным" для них историческим уделом, нежели существование их под польской властью (любопытно, что Украина-то есть "окраина" - получила это свое название еще при польской власти, и обозначало оно тогда восточный "край" Польши, а позднее, напротив, западный "край" России...).
Тем не менее, как ни удивительно, многие русские люди повторяют заведомо несостоятельную версию об участии России в "разделах Польши" (в 1772-1795 годах). Действительно, польские земли "разделили" тогда между собой Австрия и Германия (точнее, Пруссия), а Россия только возвратила в свои границы исконно русские или, скажем так, исконно восточнославянские земли (они и сегодня входят в состав Украины и Белоруссии).
Правда, после Отечественной войны 1812 года, в ходе которой польские войска чрезвычайно активно выступили на стороне Наполеона, России - в порядке своего рода "наказания" поляков - были отданы по решению общеевропейского конгресса 1815 года в Вене уже в самом деле польские земли с центром в Варшаве, которым присвоили статус относительно автономного Царства Польского, просуществовавшего до 1917 года. И вот это действительно было со стороны России узурпацией, "разделом" Польши, хотя его и "оправдывали" агрессивными действиями поляков в 1812 году.
В Польше евреи жили издавна, по меньшей мере с IX века, но подавляющее большинство польских евреев принадлежали к потомкам тех, кто вынужден был, начиная с XII-XIII веков, "бежать" из западных стран. Постепенно евреи заселили и отторгнутые Литвой и Польшей от Руси земли. Но здесь они вступили в острый конфликт с коренным населением (украинским и белорусским), которое по мере течения времени все более тяготилось польским владычеством над ним. Как справедливо сказано в ЕЭ, "служа интересам землевладельцев (польских. - В.К.) и правительства (сплошь да рядом магнат-землевладелец состоял королевским старостой), евреи навлекли на себя ненависть населения, стонавшего под политическим и экономическим гнетом... Крестьянская масса усматривала в евреях исполнителей воли польской шляхты. Сбрасывая с себя политическое и экономическое иго, она обрушилась с одинаковой яростью на помещиков и евреев" (т. 15, с. 645). Да, с 1630-х до 1770-х годов евреи на принадлежавших тогда Польше восточнославянских землях испытывали тяжелейшие погромы, а подчас даже просто массовые убийства. После же возвращения этих земель в состав России (во время "разделов Польши" в 1772-1795 годах) погромы полностью прекратились и начались здесь снова - уже по другим причинам - только в 1880-х годах, то есть более чем через столетие.
Написанная видным еврейским историком Ю. И. Гессеном (1871-1939) первая часть статьи ЕЭ "Погромы в России" начинается так: "Первые по времени три случая погрома евреев произошли в Одессе в 1821, 1859 и 1871 годах. Это были случайные явления (вернее, как мы увидим, не "случайные", а не имевшие непосредственного отношения к России. - В.К.), вызвавшиеся, главным образом, недружелюбием к евреям со стороны местного греческого населения" (т. 12, с. 611); "греческая колония играла в то время главную роль в Одессе как в управлении, так и в торговле". Следовательно, "это был в сущности "греческий" погром, так как зачинщиками и почти единственными участниками были греки - матросы с прибывших кораблей (то есть даже не российские граждане. - В.К.) и присоединившиеся к ним одесские греки" (там же, с. 55).
Действительная история погромов в Российский империи берет свое начало в 1881 году. 15-17 апреля состоялся первый погром в Елисаветграде, и целая волна более или менее значительных инцидентов продолжалась затем до 1884 года; она затронула более 150 (!) городов, местечек, селений... Именно тогда русское слово "погром" постепенно становится обозначением прежде всего и главным образом противоеврейской акции.
Для понимания существа дела важна статья, опубликованная в XX томе Энциклопедического словаря Брокгауза - Эфрона, изданном в 1891 году (с. 530): "Нападение одной части населения на другую (так озаглавлена статья. В.К.) - преступление, предусмотренное законом... образующим 269 статью Уложения о наказаниях. До издания этого закона наше Уложение о наказаниях не содержало... правил относительно таких проявлений злой воли... Этот пробел закона оказался особенно ощутительным в начале 1880-х годов, когда судебной власти пришлось иметь дело с так называемыми "еврейскими погромами" (то есть слово "погром" еще только приобретало значение противоеврейской акции. - В.К.). Подобные нападения требовали уголовной кары, но единственно подходящим законом была статья 38 Устава о наказаниях, предусматривающая "буйство в публичных местах" под страхом одного лишь ареста или денежного взыскания. Явное несоответствие таких кар характеру и размерам антиеврейских беспорядков вызвало уже в 1882 году циркулярное разъяснение министерства юстиции" и т.д.
Российское правительство обвиняли и продолжают обвинять чуть ли не в организации погромов; ниже об этом поистине нелепейшем обвинении еще пойдет речь, но нельзя не обратить здесь внимания на тот факт, что ради борьбы с погромами правительство немедля создает специальную законодательную норму.
Что же касается самого преступления, то виновный в нем был определен тогда в Уложении о наказаниях так: "...Всякий участник "публичного скопища"... соединенными силами совершившего похищение или повреждение чужого имущества, или вторжение в чужое жилище, или покушение на эти преступления..." (там же).
По всей вероятности, может возникнуть недоумение по поводу самого характера описанных здесь действий погромщиков, ибо ведь известно, что погромы выразились не только в повреждении и похищении имущества евреев, но и во множестве убийств. Однако человеческие жертвы присущи позднейшим погромам (1903-1906 гг.), а в 1880-х годах, согласно разысканиям Ю. И. Гессена, "в большинстве случаев беспорядки ограничились разгромом шинков", значительно реже бывало так, что "имущество евреев подвергалось разграблению, а в единичных случаях произошло и избиение"72.
Ю. И. Гессен учитывает все случаи нанесения ущерба евреям (вплоть до разбития стекол в каком-либо шинке), и таких случаев в 1881-1884 годах было, как уже сказано, более 150; историк также выяснил, что только в двух случаях дело дошло до гибели одного еврея (то есть всего погибло двое); это произошло, очевидно, непреднамеренно (то есть не было "установки" на убийства). А вместе с тем Ю. И. Гессен сообщил, что усмирявшие погромщиков "солдаты стреляли и убили несколько крестьян"; согласно опубликованным позднее документальным данным было убито даже не "несколько" в общепринятом смысле этого слова, а 19 крестьян73 (это ясно показывает отношение власти к погромщикам). Словом, в 1880-х годах происходили именно погромы - то есть разрушения и грабежи.
Нельзя не сказать здесь еще и о следующем. Сам тот факт, что первые погромы в Российской империи произошли только более чем через сто лет после возвращения отторгнутых некогда Польшей и затем заселенных, в частности и евреями, земель, ясно свидетельствует: острый конфликт между евреями и основным населением этих земель (конфликт, который ранее вызывался здесь теснейшей связью евреев с ненавистной польской властью) возник лишь с определенного исторического момента. Он возник спустя два десятилетия после Крестьянской реформы, когда основное население было - на пути "прогресса" вовлечено в торгово-финансовые отношения.
Именно об этом говорит и Ю. И. Гессен. Он сначала ссылается на мнение "официальных" экспертов, полагавших, что "важнейшую роль в погромах сыграла торгово-промышленная деятельность евреев - сосредоточив в своих руках значительную часть торгово-промышленных предприятий, существовавших в крае, а также большие денежные средства, евреи стали вызывать в окружающем населении против себя вражду". Изложив это, так сказать, общее мнение, Ю. И. Гессен заключал далее уже лично от себя: "Действительно, еврейское население южных губерний находилось в удовлетворительных экономических условиях... между тем местное крестьянство переживало чрезвычайно тяжелые времена, не имея в своем распоряжении достаточно земли, чему отчасти (это слово явно "смягчает" реальное положение вещей. - В.К.) содействовали богатые евреи, арендуя помещичьи земли и тем возвышая арендную плату, непосильную для крестьян" (с. 219,220).
Нетрудно понять, что система новых экономических отношений (в том числе арендных) сложилась именно после реформы 1861 года и через два десятилетия, в 1880-х годах, привела к погромам. Ю. И. Гессен - не лишенный объективности историк - показал ту жизненную почву, на которой произросли погромные настроения.
Таким образом, в 1880-х годах в России повторилось то, что происходило в странах Западной Европы (гораздо раньше вступивших на путь "прогресса") накануне эпохи Возрождения и непосредственно в эту эпоху. Но повторилось, надо прямо сказать, в несоизмеримо менее жестоком и широкомасштабном виде. Вспомним также, что в XIX веке погромы (ранее, чем в России) произошли в Австрии и Германии.
Обо всем этом необходимо знать потому, что иначе не будет ясна несомненная искусственность и, более того, злонамеренность "превращения" России в некую "страну погромов" (или даже их "родину"), - почему, мол, и само это всемирно известное слово пришло именно из русского языка...
Но пойдем далее. Первый действительно страшный кровавый погром разразился на территории Российской империи с 6-го (точнее, начиная с 7-го) по 8 апреля 1903 года в Кишиневе. Здесь погибли тогда 43 человека, из которых 39 были евреи. Подробную картину этого погрома дает объемистый 1-й том "Материалов для истории антиеврейских погромов в России", изданный в Петрограде в 1919 году известными еврейскими историками С. М. Дубновым и Г. Я. Красным-Адмони.
В томе представлены материалы и враждебные евреям, и вполне им сочувственные (как, например, официальные записки прокурора А. И. Поллана), но основной ход событий во всех материалах одинаков: во второй половине дня 6 апреля в Кишиневе началось, пользуясь юридическим языком, "повреждение" и "похищение" имущества евреев, и лишь поздно вечером полиция и войска разогнали погромщиков; утром же 7-го евреи, вооружась чем попало, а также револьверами, решили расправиться с погромщиками, и после убийства (выстрелами из револьверов) одного или, по другим сведениям, двух и ранения нескольких "христиан" начался уже не погром в прежнем смысле, а жестокое побоище, в результате которого 39 евреев были убиты и множество ранены.
Проведя расследование, прокурор А. И. Поллан (отнюдь не враждебный евреям человек) писал 11 апреля 1903 года о ходе событий в Кишиневе, начиная с 6 апреля: "Молодежь, состоящая преимущественно из подростков, начала бить стекла в еврейских домах, выбрасывать их имущество и уничтожать его... Угрожающего характера беспорядки не принимали... К вечеру, когда пригласили войска, были арестованы 62 человека. На другой день, 7 апреля, беспорядки возобновились... Некоторые евреи, защищая свое имущество, начали стрелять из револьверов, и один из них, который застрелил одного из буянов, был немедленно убит. Затем были убиты и ранены многие евреи... В настоящее время убитых уже насчитывают более 40... Из христиан убиты 3 человека... Убитых евреев из огнестрельного оружия нет"74.
В позднейшей записке А. И. Поллан сообщал о выяснившемся к тому времени факте, который вызвал наибольшее ожесточение погромщиков: "Следствием установлено, что убит был один христианский мальчик" (там же, с. 203). В дальнейшем были убиты и несколько еврейских детей...
При этом следует учитывать, что в Кишиневе, согласно переписи 1897 года, на 108 403 человека населения приходилось 50 257 человек иудейского вероисповедания (то есть 46,3 %); это объясняет особую напряженность столкновения.
Наконец, необходимо иметь в виду, что Кишинев и Бессарабская губерния (позднее Молдавия) вообще представляли собой - с точки зрения отношений основного населения и евреев - настоящий пороховой погреб, для взрыва которого вполне достаточно было и одного револьверного выстрела. В. В. Розанов, который позднее провел лето в Бессарабии, так изложил представления местных жителей о ситуации, создавшейся в Бессарабской губернии (текст этот, затерявшийся в подшивках газеты "Новое время", разыскал и опубликовал в культурнейшем современном журнале "Литературная учеба" В. Г. Сукач):
"Сила его (речь идет об экономической силе еврейства. - В.К.) всегда больше силы окружающего населения, хотя бы евреев была горсточка, и даже всего пять-шесть семей, ибо эти пять-шесть семей имеют родственные, общественные, торговые, денежные связи с Бердичевом и Варшавой, да и с Венгрией, с Австрией; в сущности со всем светом. И этот "весь еврейский свет" поддерживает каждого Шмуля из Сахарны (бессарабская местность, где жил Розанов. - В.К.), и "Шмуль в Сахарне" забирает всю Сахарну в свои руки, уже для пользы не своей, а всего совокупного еврейства, ибо, укрепившись здесь, он немедленно призывает сюда родственников, родичей, единоверцев в помощь себе (стоит сообщить, что в 1847 году в Бессарабской губернии проживали 20 232 еврея, а всего через 50 лет, в 1897 году, в 11 раз больше-28 520 (!); см. ЕЭ, т. 4, с. 373, 377. - В.К.), в компанию с собою, в сущности за один обеденный стол с собою, где они кушают темную молдавскую Сахарну, кушают ее посевы, ее птицу, ее скот, все это скупая за бесценок через моментально образуемые синдикаты и не подпуская никакого чужого покупателя ни к какому продукту, сырью, свежине. Сахарна пашет, работает, потеет, а евреи ее пот обращают в золото и кладут в карман. Они имеют "у своих" бесконечный кредит под свои способности, под свою живость, под свою оборотливость. Какая же с ними конкуренция, когда в каждой точке они "все", а всякий русский, хохол, валах - "один"..."
Изложив это, В. В. Розанов отметил: "Передаю все в том "сыром материале", как взял с земли, не прибавляя ни размышления, ни даже "да" или "нет"..."75
Впрочем, Розанов с самого начала представил свой рассказ как обобщение того, что он слышал от бессарабцев: они воспринимали деятельность евреев как своего рода высасывание соков из их земли и из них самих. И в разрушении и грабеже имущества евреев они усматривали некое "восстановление справедливости".
Однако беспристрастный наблюдатель с полным правом возразит, что никакого насилия или хотя бы беззакония евреи по отношению к бессарабцам не совершали: они только умело и сплоченно занимались финансово-торговой деятельностью. И никто не мешал "туземцам" сплотиться и потеснить евреев в честном экономическом соревновании. И тот факт, что они вместо этого устроили погром, свидетельствует только об их деловой несостоятельности, заставлявшей их прибегать к грубой силе. Наконец, это особенно безнравственно потому, что в целом евреи составляли меньшинство населения Бессарабии (всего около 12%); естественно предположить, что при количественном равенстве "туземцы" и не решились бы на погром...
Все это, в сущности, неоспоримо; но, если возвратиться к сделанному по материалам ЕЭ обзору истории конфликта евреев с основным населением, нетрудно убедиться, что дело, как правило, доходило в какой-то момент до погромов, - будь то в Англии, Франции, Германии или Австрии. То есть все "туземцы" оказывались несостоятельными...
Это, надо думать, означает, что экономический конфликт был неразрешим на экономической же почве. И в самом деле: евреи в начале XX века составляли 4 с небольшим процента населения Российской империи, но если говорить о людях, занятых в торговле, то согласно переписи 1897 года в городах империи их насчитывалось 618 926, и 450 427 из них были евреи (ЕЭ, т. 13, с. 649), то есть торговцев всех других национальностей имелась 168 499 человек - почти в три раза (точно - в 2,7) меньше! При таких условиях собственно экономическое соревнование, конечно, было невозможно; конкурентам евреев недоставало для соревнования на равных более 280 000 торговых людей...
Эти цифры характеризуют положение в Российской империи в целом; но тут же в ЕЭ отмечено, что "одни евреи сообщают Бессарабии торговое движение" (там же, с. 647).
Словом, конфликт предстает как поистине неразрешимый. При этом необходимо еще иметь в виду, что конфликт тогда был совершенно очевидным, наглядным: любой житель Бессарабской губернии, будучи вовлечен "прогрессом" в торгово-финансовые отношения, неизбежно самым непосредственным образом сталкивался в своем повседневном быту с евреями, почти целиком держащими в своих руках торговую сферу. Это важно учитывать потому, что для позднейшего, еще более "прогрессивного" устройства общества такое прямое и постоянное столкновение уже вовсе не характерно: люди, в чьих руках находится финансово-торговое владычество, в сущности, "невидимы", они не соприкасаются на бытовом уровне с большинством населения.
В Бессарабской же губернии 1903 года все было, так сказать, обнажено, и жители усматривали в забравших в свои руки торговлю евреях безнаказанных грабителей (см. приведенный выше текст В. В. Розанова). И дело обстояло, очевидно, примерно так же во всех странах, где конфликт обострялся в конечном счете до погромов...
Констатация этого факта отнюдь не означает, конечно же, перекладывания вины за кишиневский погром (как и другие погромы) на евреев. Речь идет только об уяснении тяжести, даже - что уже было отмечено - неразрешимости конфликта. Ведь погромы обычно изображаются как порождение некоей иррациональной злодейской воли, чуть ли не садизма, что, конечно же, абсолютно неверно. А тот факт, что в Кишиневе совершались в прямом смысле слова зверские убийства евреев, был обусловлен, без сомнения, использованием огнестрельного оружия, которое опять-таки нарушило принцип борьбы на равных, - поскольку у погромщиков оружия не было, а евреи составляли почти половину (46 с лишним процентов) населения города.
Разумеется, и это отнюдь не снимает вину с погромщиков; дело идет только об объективном понимании ситуации. Ведь вообще-то безусловно господствует точка зрения, согласно которой евреи в конфликтах с остальным населением Земли всегда и везде, в любой стране и в любое время являли собой абсолютно ни в чем не повинные жертвы корыстных, тупых и жестоких палачей. Это, конечно, не значит, что уместно и достойно выдвигать - пусть даже со всяческими оговорками - противоположную точку зрения (что во всем виноваты-де только евреи). Поскольку погромщики обычно первыми начинали насилие, никакие последующие события не могли их "оправдать", снять с них исходную вину.
Именно так оценил ситуацию один из наиболее выдающихся идеологов "черносотенства" епископ Антоний Волынский (о нем уже не раз шла речь), который вскоре после кишиневского погрома произнес "слово" о нем, получившее широкую известность и признание. Стоило бы привести здесь это "слово" целиком, но оно весьма обширно, и я ограничусь цитированием начала.
Епископ Антоний сказал, что "доходят до нас печальные позорные вести о том, что в городе Кишиневе... происходило жестокое, бесчеловечное избиение несчастных евреев... О Боже! Как потерпела Твоя Благость такое поругание!.."76
В связи с кишиневским погромом необходимо коснуться еще одной стороны дела. Об этом погроме говорится особенно много и часто потому, что в отличие от принесших еще большие жертвы погромов 1905 года, разразившихся непосредственно в условиях Революции, кишиневский предстает как особенно прискорбный: в мирное, в общем, время были зверски убиты десятки людей. И этот погром нередко квалифицируется как одно из наиболее тяжких "преступлений русского народа". Так, историк Владлен Сироткин недавно написал послесловие к двум посвященным кишиневскому погрому документальным повестям эмигранта Семена Резника, объединенным под заглавием "Кровавая карусель". Послесловие это начинается многозначительной сентенцией:
Впрочем, еще ранее это "перемещение" евреев "приводит к ряду погромов в Германии" (там же, с. 456), где "старые средневековые предрассудки вспыхнули снова... К этому присоединились недоброжелательные чувства, возникшие на почве торговой конкуренции... Во многих немецких городах ненависть горожан к евреям вскоре привела к насилиям. Правительства должны были защищать евреев вооруженной силой" (как позднее и в Российской империи...). Впоследствии снова "в Германии вспыхнуло (1878) антисемитское движение... Результатом антисемитской травли был процесс о поджоге синагоги в Нейштеттине (1884), процесс о ритуальном убийстве (1892) в Ксантене и Коницкое дело 1899 г." (т. 6, с.363-367). И в Австрии также "нарастает... антисемитизм, который проявляется в экономическом бойкоте, в погромах (особенно в конце 1890-х годов), в фактическом лишении евреев прав" (т. 7, с. 459).
Короче говоря, постоянно пропагандируемое мнение, что-де в новейшее время погромы характерны именно для России, является очевидной фальсификацией. Необходимо еще сказать и о том, что острые конфликты между основным населением и евреями возникали, как правило, на экономической почве. И потому едва ли верна приведенная только что формулировка ЕЭ, согласно которой в Германии XIX века "старые средневековые предрассудки вспыхнули снова", а уж к этой - будто бы главной - причине погромов "присоединились чувства", вызванные конкуренцией в торговле.
Поскольку иудаизм издавна воспринимался как явление, враждебное христианству, "предрассудки", без сомнения, имелись с самого начала истории средневековой Европы. Но, как показано выше, "катастрофа" разразилась только в конце Средневековья, а не тогда, когда "средневековые предрассудки" были действительно прочными и всеобщими. Тем более это относится к событиям XIX века. И безусловно правильней будет сказать, что "старые" предрассудки "присоединялись" к конфликту, порожденному "торговой конкуренцией", а не наоборот.
Вообще едва ли можно оспорить тот факт, что религиозные и иные идеологические "доводы" выступали всегда как средство "оправдания" погромов, а не как их причина. Это недвусмысленно показал видный еврейский ученый Д. С. Пасманик в статье "Погромы в России" (ЕЭ, т. 12, с. 620), утверждая, что у погромщиков не было "явно выраженной расовой вражды... Не раз те же крестьяне, которые грабили еврейское добро, укрывали у себя спасающихся евреев". Кстати сказать, тогда, во времена российских погромов, констатирует ЕЭ, "только немногие говорили о племенной и расовой ненависти: остальные считали, что погромное движение возникло на экономической почве" (там же, с. 614). Это уже позднее была выдумана или же, в крайнем случае, непомерно раздута некая якобы характерная для населения России ненависть к евреям как таковым. Впрочем, обратимся непосредственно к истории погромов в Российской империи.
* * *
Часто можно прочитать или услышать о том, что первый противоеврейский погром в России, вернее, на Руси имел место еще давным-давно - в 1113 году, когда, согласно Ипатьевской летописи, "кияне же разъграбиша двор Путятин тысячьского, идоша на жиды и разъграбиша и" (то есть "киевляне разграбили двор тысяцкого Путяты, затем пошли на евреев и разграбили их").
Однако киевляне выступили тогда, собственно говоря, не против евреев, а против власти. Князь Святополк Изяславич, теснейшим образом связанный (как и его двоюродный дед и тезка Святополк Окаянный) с Польшей (его матерью была сестра польского короля, а сам он обручил своих сына и дочь с членами польской королевской семьи), по-видимому, "импортировал" из Польши группу еврейских торговцев и ростовщиков, которые играли существенную роль в его экономической политике, вызывавшей резкое недовольство киевлян. И сразу после смерти Святополка (16 апреля 1113 года) киевляне "погромили" его "правительство", в том числе тысяцкого - то есть своего рода военного министра - и евреев, как бы входивших в состав министерства финансов и торговли. В ЕЭ справедливо говорится о Святополке, что "после его смерти толпа возмутилась против приверженцев великого князя и напала на евреев" (т. 9, с. 516). То есть евреи пострадали именно и только как приверженцы князя и, следовательно, "погром" этот нет никаких оснований считать "противоеврейским" в собственном смысле слова.
Существенно здесь другое: то, что оказавшиеся в Киеве в XII веке евреи связаны с Польшей; ведь вся позднейшая история евреев Российской империи берет свое начало именно в Польше.
Обращаясь к этой теме, нельзя не сказать, что - хотя это и выглядит даже странно - большинство русских людей не имеют ясного представления об истории взаимоотношений России с Польшей, а также тесно связанной с последней Литвой, которая в XV-XVI веках вошла в состав Польши.
В XIV веке Литва, воспользовавшись резким ослаблением и, особенно, раздробленностью Руси после монгольского нашествия, отторгла у нее громадную территорию. Если до монгольского нашествия западная граница Руси проходила по реке Буг (и даже западнее ее), то есть за тысячу километров от Москвы, то в XIV веке она оказалась немногим западнее города Ржева, то есть всего лишь в двухстах (!) километрах от Москвы. Только к последней трети XVII века граница с Польшей передвинулась на запад до Днепра и лишь в конце XVIII века вернулась на Буг.
За четыре с лишним столетия (XIV-XVIII) на отторгнутых Литвой и Польшей землях даже сформировались самостоятельные украинский и белорусский народы, что едва ли бы произошло, если бы эти земли пребывали в границах единой Руси. Но так или иначе возвращение этих земель в состав России, завершившееся к концу XVIII века, было, надо думать, более "естественным" для них историческим уделом, нежели существование их под польской властью (любопытно, что Украина-то есть "окраина" - получила это свое название еще при польской власти, и обозначало оно тогда восточный "край" Польши, а позднее, напротив, западный "край" России...).
Тем не менее, как ни удивительно, многие русские люди повторяют заведомо несостоятельную версию об участии России в "разделах Польши" (в 1772-1795 годах). Действительно, польские земли "разделили" тогда между собой Австрия и Германия (точнее, Пруссия), а Россия только возвратила в свои границы исконно русские или, скажем так, исконно восточнославянские земли (они и сегодня входят в состав Украины и Белоруссии).
Правда, после Отечественной войны 1812 года, в ходе которой польские войска чрезвычайно активно выступили на стороне Наполеона, России - в порядке своего рода "наказания" поляков - были отданы по решению общеевропейского конгресса 1815 года в Вене уже в самом деле польские земли с центром в Варшаве, которым присвоили статус относительно автономного Царства Польского, просуществовавшего до 1917 года. И вот это действительно было со стороны России узурпацией, "разделом" Польши, хотя его и "оправдывали" агрессивными действиями поляков в 1812 году.
В Польше евреи жили издавна, по меньшей мере с IX века, но подавляющее большинство польских евреев принадлежали к потомкам тех, кто вынужден был, начиная с XII-XIII веков, "бежать" из западных стран. Постепенно евреи заселили и отторгнутые Литвой и Польшей от Руси земли. Но здесь они вступили в острый конфликт с коренным населением (украинским и белорусским), которое по мере течения времени все более тяготилось польским владычеством над ним. Как справедливо сказано в ЕЭ, "служа интересам землевладельцев (польских. - В.К.) и правительства (сплошь да рядом магнат-землевладелец состоял королевским старостой), евреи навлекли на себя ненависть населения, стонавшего под политическим и экономическим гнетом... Крестьянская масса усматривала в евреях исполнителей воли польской шляхты. Сбрасывая с себя политическое и экономическое иго, она обрушилась с одинаковой яростью на помещиков и евреев" (т. 15, с. 645). Да, с 1630-х до 1770-х годов евреи на принадлежавших тогда Польше восточнославянских землях испытывали тяжелейшие погромы, а подчас даже просто массовые убийства. После же возвращения этих земель в состав России (во время "разделов Польши" в 1772-1795 годах) погромы полностью прекратились и начались здесь снова - уже по другим причинам - только в 1880-х годах, то есть более чем через столетие.
Написанная видным еврейским историком Ю. И. Гессеном (1871-1939) первая часть статьи ЕЭ "Погромы в России" начинается так: "Первые по времени три случая погрома евреев произошли в Одессе в 1821, 1859 и 1871 годах. Это были случайные явления (вернее, как мы увидим, не "случайные", а не имевшие непосредственного отношения к России. - В.К.), вызвавшиеся, главным образом, недружелюбием к евреям со стороны местного греческого населения" (т. 12, с. 611); "греческая колония играла в то время главную роль в Одессе как в управлении, так и в торговле". Следовательно, "это был в сущности "греческий" погром, так как зачинщиками и почти единственными участниками были греки - матросы с прибывших кораблей (то есть даже не российские граждане. - В.К.) и присоединившиеся к ним одесские греки" (там же, с. 55).
Действительная история погромов в Российский империи берет свое начало в 1881 году. 15-17 апреля состоялся первый погром в Елисаветграде, и целая волна более или менее значительных инцидентов продолжалась затем до 1884 года; она затронула более 150 (!) городов, местечек, селений... Именно тогда русское слово "погром" постепенно становится обозначением прежде всего и главным образом противоеврейской акции.
Для понимания существа дела важна статья, опубликованная в XX томе Энциклопедического словаря Брокгауза - Эфрона, изданном в 1891 году (с. 530): "Нападение одной части населения на другую (так озаглавлена статья. В.К.) - преступление, предусмотренное законом... образующим 269 статью Уложения о наказаниях. До издания этого закона наше Уложение о наказаниях не содержало... правил относительно таких проявлений злой воли... Этот пробел закона оказался особенно ощутительным в начале 1880-х годов, когда судебной власти пришлось иметь дело с так называемыми "еврейскими погромами" (то есть слово "погром" еще только приобретало значение противоеврейской акции. - В.К.). Подобные нападения требовали уголовной кары, но единственно подходящим законом была статья 38 Устава о наказаниях, предусматривающая "буйство в публичных местах" под страхом одного лишь ареста или денежного взыскания. Явное несоответствие таких кар характеру и размерам антиеврейских беспорядков вызвало уже в 1882 году циркулярное разъяснение министерства юстиции" и т.д.
Российское правительство обвиняли и продолжают обвинять чуть ли не в организации погромов; ниже об этом поистине нелепейшем обвинении еще пойдет речь, но нельзя не обратить здесь внимания на тот факт, что ради борьбы с погромами правительство немедля создает специальную законодательную норму.
Что же касается самого преступления, то виновный в нем был определен тогда в Уложении о наказаниях так: "...Всякий участник "публичного скопища"... соединенными силами совершившего похищение или повреждение чужого имущества, или вторжение в чужое жилище, или покушение на эти преступления..." (там же).
По всей вероятности, может возникнуть недоумение по поводу самого характера описанных здесь действий погромщиков, ибо ведь известно, что погромы выразились не только в повреждении и похищении имущества евреев, но и во множестве убийств. Однако человеческие жертвы присущи позднейшим погромам (1903-1906 гг.), а в 1880-х годах, согласно разысканиям Ю. И. Гессена, "в большинстве случаев беспорядки ограничились разгромом шинков", значительно реже бывало так, что "имущество евреев подвергалось разграблению, а в единичных случаях произошло и избиение"72.
Ю. И. Гессен учитывает все случаи нанесения ущерба евреям (вплоть до разбития стекол в каком-либо шинке), и таких случаев в 1881-1884 годах было, как уже сказано, более 150; историк также выяснил, что только в двух случаях дело дошло до гибели одного еврея (то есть всего погибло двое); это произошло, очевидно, непреднамеренно (то есть не было "установки" на убийства). А вместе с тем Ю. И. Гессен сообщил, что усмирявшие погромщиков "солдаты стреляли и убили несколько крестьян"; согласно опубликованным позднее документальным данным было убито даже не "несколько" в общепринятом смысле этого слова, а 19 крестьян73 (это ясно показывает отношение власти к погромщикам). Словом, в 1880-х годах происходили именно погромы - то есть разрушения и грабежи.
Нельзя не сказать здесь еще и о следующем. Сам тот факт, что первые погромы в Российской империи произошли только более чем через сто лет после возвращения отторгнутых некогда Польшей и затем заселенных, в частности и евреями, земель, ясно свидетельствует: острый конфликт между евреями и основным населением этих земель (конфликт, который ранее вызывался здесь теснейшей связью евреев с ненавистной польской властью) возник лишь с определенного исторического момента. Он возник спустя два десятилетия после Крестьянской реформы, когда основное население было - на пути "прогресса" вовлечено в торгово-финансовые отношения.
Именно об этом говорит и Ю. И. Гессен. Он сначала ссылается на мнение "официальных" экспертов, полагавших, что "важнейшую роль в погромах сыграла торгово-промышленная деятельность евреев - сосредоточив в своих руках значительную часть торгово-промышленных предприятий, существовавших в крае, а также большие денежные средства, евреи стали вызывать в окружающем населении против себя вражду". Изложив это, так сказать, общее мнение, Ю. И. Гессен заключал далее уже лично от себя: "Действительно, еврейское население южных губерний находилось в удовлетворительных экономических условиях... между тем местное крестьянство переживало чрезвычайно тяжелые времена, не имея в своем распоряжении достаточно земли, чему отчасти (это слово явно "смягчает" реальное положение вещей. - В.К.) содействовали богатые евреи, арендуя помещичьи земли и тем возвышая арендную плату, непосильную для крестьян" (с. 219,220).
Нетрудно понять, что система новых экономических отношений (в том числе арендных) сложилась именно после реформы 1861 года и через два десятилетия, в 1880-х годах, привела к погромам. Ю. И. Гессен - не лишенный объективности историк - показал ту жизненную почву, на которой произросли погромные настроения.
Таким образом, в 1880-х годах в России повторилось то, что происходило в странах Западной Европы (гораздо раньше вступивших на путь "прогресса") накануне эпохи Возрождения и непосредственно в эту эпоху. Но повторилось, надо прямо сказать, в несоизмеримо менее жестоком и широкомасштабном виде. Вспомним также, что в XIX веке погромы (ранее, чем в России) произошли в Австрии и Германии.
Обо всем этом необходимо знать потому, что иначе не будет ясна несомненная искусственность и, более того, злонамеренность "превращения" России в некую "страну погромов" (или даже их "родину"), - почему, мол, и само это всемирно известное слово пришло именно из русского языка...
Но пойдем далее. Первый действительно страшный кровавый погром разразился на территории Российской империи с 6-го (точнее, начиная с 7-го) по 8 апреля 1903 года в Кишиневе. Здесь погибли тогда 43 человека, из которых 39 были евреи. Подробную картину этого погрома дает объемистый 1-й том "Материалов для истории антиеврейских погромов в России", изданный в Петрограде в 1919 году известными еврейскими историками С. М. Дубновым и Г. Я. Красным-Адмони.
В томе представлены материалы и враждебные евреям, и вполне им сочувственные (как, например, официальные записки прокурора А. И. Поллана), но основной ход событий во всех материалах одинаков: во второй половине дня 6 апреля в Кишиневе началось, пользуясь юридическим языком, "повреждение" и "похищение" имущества евреев, и лишь поздно вечером полиция и войска разогнали погромщиков; утром же 7-го евреи, вооружась чем попало, а также револьверами, решили расправиться с погромщиками, и после убийства (выстрелами из револьверов) одного или, по другим сведениям, двух и ранения нескольких "христиан" начался уже не погром в прежнем смысле, а жестокое побоище, в результате которого 39 евреев были убиты и множество ранены.
Проведя расследование, прокурор А. И. Поллан (отнюдь не враждебный евреям человек) писал 11 апреля 1903 года о ходе событий в Кишиневе, начиная с 6 апреля: "Молодежь, состоящая преимущественно из подростков, начала бить стекла в еврейских домах, выбрасывать их имущество и уничтожать его... Угрожающего характера беспорядки не принимали... К вечеру, когда пригласили войска, были арестованы 62 человека. На другой день, 7 апреля, беспорядки возобновились... Некоторые евреи, защищая свое имущество, начали стрелять из револьверов, и один из них, который застрелил одного из буянов, был немедленно убит. Затем были убиты и ранены многие евреи... В настоящее время убитых уже насчитывают более 40... Из христиан убиты 3 человека... Убитых евреев из огнестрельного оружия нет"74.
В позднейшей записке А. И. Поллан сообщал о выяснившемся к тому времени факте, который вызвал наибольшее ожесточение погромщиков: "Следствием установлено, что убит был один христианский мальчик" (там же, с. 203). В дальнейшем были убиты и несколько еврейских детей...
При этом следует учитывать, что в Кишиневе, согласно переписи 1897 года, на 108 403 человека населения приходилось 50 257 человек иудейского вероисповедания (то есть 46,3 %); это объясняет особую напряженность столкновения.
Наконец, необходимо иметь в виду, что Кишинев и Бессарабская губерния (позднее Молдавия) вообще представляли собой - с точки зрения отношений основного населения и евреев - настоящий пороховой погреб, для взрыва которого вполне достаточно было и одного револьверного выстрела. В. В. Розанов, который позднее провел лето в Бессарабии, так изложил представления местных жителей о ситуации, создавшейся в Бессарабской губернии (текст этот, затерявшийся в подшивках газеты "Новое время", разыскал и опубликовал в культурнейшем современном журнале "Литературная учеба" В. Г. Сукач):
"Сила его (речь идет об экономической силе еврейства. - В.К.) всегда больше силы окружающего населения, хотя бы евреев была горсточка, и даже всего пять-шесть семей, ибо эти пять-шесть семей имеют родственные, общественные, торговые, денежные связи с Бердичевом и Варшавой, да и с Венгрией, с Австрией; в сущности со всем светом. И этот "весь еврейский свет" поддерживает каждого Шмуля из Сахарны (бессарабская местность, где жил Розанов. - В.К.), и "Шмуль в Сахарне" забирает всю Сахарну в свои руки, уже для пользы не своей, а всего совокупного еврейства, ибо, укрепившись здесь, он немедленно призывает сюда родственников, родичей, единоверцев в помощь себе (стоит сообщить, что в 1847 году в Бессарабской губернии проживали 20 232 еврея, а всего через 50 лет, в 1897 году, в 11 раз больше-28 520 (!); см. ЕЭ, т. 4, с. 373, 377. - В.К.), в компанию с собою, в сущности за один обеденный стол с собою, где они кушают темную молдавскую Сахарну, кушают ее посевы, ее птицу, ее скот, все это скупая за бесценок через моментально образуемые синдикаты и не подпуская никакого чужого покупателя ни к какому продукту, сырью, свежине. Сахарна пашет, работает, потеет, а евреи ее пот обращают в золото и кладут в карман. Они имеют "у своих" бесконечный кредит под свои способности, под свою живость, под свою оборотливость. Какая же с ними конкуренция, когда в каждой точке они "все", а всякий русский, хохол, валах - "один"..."
Изложив это, В. В. Розанов отметил: "Передаю все в том "сыром материале", как взял с земли, не прибавляя ни размышления, ни даже "да" или "нет"..."75
Впрочем, Розанов с самого начала представил свой рассказ как обобщение того, что он слышал от бессарабцев: они воспринимали деятельность евреев как своего рода высасывание соков из их земли и из них самих. И в разрушении и грабеже имущества евреев они усматривали некое "восстановление справедливости".
Однако беспристрастный наблюдатель с полным правом возразит, что никакого насилия или хотя бы беззакония евреи по отношению к бессарабцам не совершали: они только умело и сплоченно занимались финансово-торговой деятельностью. И никто не мешал "туземцам" сплотиться и потеснить евреев в честном экономическом соревновании. И тот факт, что они вместо этого устроили погром, свидетельствует только об их деловой несостоятельности, заставлявшей их прибегать к грубой силе. Наконец, это особенно безнравственно потому, что в целом евреи составляли меньшинство населения Бессарабии (всего около 12%); естественно предположить, что при количественном равенстве "туземцы" и не решились бы на погром...
Все это, в сущности, неоспоримо; но, если возвратиться к сделанному по материалам ЕЭ обзору истории конфликта евреев с основным населением, нетрудно убедиться, что дело, как правило, доходило в какой-то момент до погромов, - будь то в Англии, Франции, Германии или Австрии. То есть все "туземцы" оказывались несостоятельными...
Это, надо думать, означает, что экономический конфликт был неразрешим на экономической же почве. И в самом деле: евреи в начале XX века составляли 4 с небольшим процента населения Российской империи, но если говорить о людях, занятых в торговле, то согласно переписи 1897 года в городах империи их насчитывалось 618 926, и 450 427 из них были евреи (ЕЭ, т. 13, с. 649), то есть торговцев всех других национальностей имелась 168 499 человек - почти в три раза (точно - в 2,7) меньше! При таких условиях собственно экономическое соревнование, конечно, было невозможно; конкурентам евреев недоставало для соревнования на равных более 280 000 торговых людей...
Эти цифры характеризуют положение в Российской империи в целом; но тут же в ЕЭ отмечено, что "одни евреи сообщают Бессарабии торговое движение" (там же, с. 647).
Словом, конфликт предстает как поистине неразрешимый. При этом необходимо еще иметь в виду, что конфликт тогда был совершенно очевидным, наглядным: любой житель Бессарабской губернии, будучи вовлечен "прогрессом" в торгово-финансовые отношения, неизбежно самым непосредственным образом сталкивался в своем повседневном быту с евреями, почти целиком держащими в своих руках торговую сферу. Это важно учитывать потому, что для позднейшего, еще более "прогрессивного" устройства общества такое прямое и постоянное столкновение уже вовсе не характерно: люди, в чьих руках находится финансово-торговое владычество, в сущности, "невидимы", они не соприкасаются на бытовом уровне с большинством населения.
В Бессарабской же губернии 1903 года все было, так сказать, обнажено, и жители усматривали в забравших в свои руки торговлю евреях безнаказанных грабителей (см. приведенный выше текст В. В. Розанова). И дело обстояло, очевидно, примерно так же во всех странах, где конфликт обострялся в конечном счете до погромов...
Констатация этого факта отнюдь не означает, конечно же, перекладывания вины за кишиневский погром (как и другие погромы) на евреев. Речь идет только об уяснении тяжести, даже - что уже было отмечено - неразрешимости конфликта. Ведь погромы обычно изображаются как порождение некоей иррациональной злодейской воли, чуть ли не садизма, что, конечно же, абсолютно неверно. А тот факт, что в Кишиневе совершались в прямом смысле слова зверские убийства евреев, был обусловлен, без сомнения, использованием огнестрельного оружия, которое опять-таки нарушило принцип борьбы на равных, - поскольку у погромщиков оружия не было, а евреи составляли почти половину (46 с лишним процентов) населения города.
Разумеется, и это отнюдь не снимает вину с погромщиков; дело идет только об объективном понимании ситуации. Ведь вообще-то безусловно господствует точка зрения, согласно которой евреи в конфликтах с остальным населением Земли всегда и везде, в любой стране и в любое время являли собой абсолютно ни в чем не повинные жертвы корыстных, тупых и жестоких палачей. Это, конечно, не значит, что уместно и достойно выдвигать - пусть даже со всяческими оговорками - противоположную точку зрения (что во всем виноваты-де только евреи). Поскольку погромщики обычно первыми начинали насилие, никакие последующие события не могли их "оправдать", снять с них исходную вину.
Именно так оценил ситуацию один из наиболее выдающихся идеологов "черносотенства" епископ Антоний Волынский (о нем уже не раз шла речь), который вскоре после кишиневского погрома произнес "слово" о нем, получившее широкую известность и признание. Стоило бы привести здесь это "слово" целиком, но оно весьма обширно, и я ограничусь цитированием начала.
Епископ Антоний сказал, что "доходят до нас печальные позорные вести о том, что в городе Кишиневе... происходило жестокое, бесчеловечное избиение несчастных евреев... О Боже! Как потерпела Твоя Благость такое поругание!.."76
В связи с кишиневским погромом необходимо коснуться еще одной стороны дела. Об этом погроме говорится особенно много и часто потому, что в отличие от принесших еще большие жертвы погромов 1905 года, разразившихся непосредственно в условиях Революции, кишиневский предстает как особенно прискорбный: в мирное, в общем, время были зверски убиты десятки людей. И этот погром нередко квалифицируется как одно из наиболее тяжких "преступлений русского народа". Так, историк Владлен Сироткин недавно написал послесловие к двум посвященным кишиневскому погрому документальным повестям эмигранта Семена Резника, объединенным под заглавием "Кровавая карусель". Послесловие это начинается многозначительной сентенцией: