Кожухова Елизавета. Этюд в красно-еоричневых тонах или Тайна, несущая смерть-II

Кожухова Елизавета
Этюд в красно-еоричневых тонах или Тайна, несущая смерть-II

   ЕЛИЗАВЕТА КОЖУХОВА
   ЭТЮД В КРАСНО-КОРИЧНЕВЫХ ТОНАХ
   или
   ТАЙНА, НЕСУЩАЯ СМЕРТЬ-II
   Зная по своему читательскому опыту, сколь трудно порой бывает ориентироваться в "густонаселенном" литературном произведении, автор составил алфавитный список действующих лиц и некоторых встречающихся в повести названий, в том числе устаревших.
   АБЕЛЬ Владимир Ильич - идейный руководитель местной организации Национал-большевистской партии (лимоновцы).
   БЕРГ Аскольд Мартынович - инспектор полиции.
   ВЛАДЛЕН СЕРАПИОНЫЧ - доктор, заведующий городским моргом.
   ДУБОВ Василий - частный детектив.
   "За ОС" ("За Общую Справедливость) - левая парламентская фракция.
   ИВЛЕВ Николай - поэт.
   КОЛЛОНТАЙ - бизнесмен, торговец подержанными автомашинами.
   КЛЯКСА Галина Виссарионовна - следователь прокуратуры.
   ЛАВИНСКА Луиза - экс-депутат парламента, погибла в автокатастрофе.
   МАУЗЕР - деятель НБП.
   МАРЬЯ ВАСИЛЬЕВНА - соседка Лавинской (см.)
   МГК КПСС (устаревш.) - Московский Городской Комитет Коммунистической Партии Советского Союза.
   МИХЕЕВ - литературный критик.
   НАХТИГАЛЬ Манфред Петрович - путчист на пенсии.
   НИКА - муза критика Михеева (см.)
   "ПАНОРАМА" - газета определенной окраски.
   ПЕТРОВИЧ - см. Нахтигаль.
   СЕРАПИОНЫЧ - см. Владлен Серапионыч.
   СКРИПКА - деятель НБП.
   ТОВАРИЩ ШВОНДЕР - редактор "Панорамы".
   УЙО - студент-ливиец, активист НБП.
   ФУТЛЯРОВ - мастер ФИДЕ, шахматный обозреватель "Панорамы" (см.)
   ЧАЛИКОВА Надежда - московская журналистка, помогает Дубову (см.) в расследованиях.
   Время действия - наши дни. Место действия - некая вымышленная республика бывшего СССР.
   ***
   Автор уведомляет гг. Линдермана, Рубикса, Московцева, Айо, Фарбера, Чехлова и всех читателей, что персонажи и события данной повести являются творческим вымыслом автора. Всякое совпадение случайно.
   ***
   Из радиоточки привычным фоном негромко звучала музыка. Частный детектив Василий Дубов скучал за столом, от нечего делать разгадывая кроссворд. Время от времени он поднимал взгляд на настенные часы и всякий раз неодобрительно покачивал головой.
   Но вот дверь сыщицкой конторы распахнулась, и Василий привстал из-за стола, придав лицу любезное выражение. Однако это оказалось излишним, так как вместо ожидаемого клиента вошла Надежда Чаликова - сия корреспондентка ряда московских газет была отнюдь не посторонним человеком как в конторе, так и в жизни детектива Дубова.
   - Васенька, давайте сходим в кафе, - прямо с порога предложила Надежда.
   - Цитрусовое из пяти букв, первая "Л", - невпопад сказал Дубов. - Ах, в кафе? Я бы не прочь, Надя, но жду посетителя. - Он еще раз глянул на часы. - Мы договаривались на одиннадцать тридцать, а уже без пяти двенадцать.
   - Ну так оставьте записку, где вас искать, - предложила Надя. - В первый раз, что ли?
   - Неудобно как-то, - с сомнением покачал головой Василий. - Все-таки дама, к тому же видная персона. Ну ладно, давайте подождем до полудня, и тогда уж в кафе.
   - Идет, - согласилась Чаликова. - А что за дама - я ее знаю?
   - Некая госпожа... - Дубов посмотрел в блокнот. - Госпожа Луиза Лавинска.
   - Нет, не знаю, - подумав, ответила журналистка. - И чем же она такая видная персона?
   - Кабы я знал, - глянул в потолок Дубов. - Госпожа Лавинска более всего известна в политических кругах нашей республики, а я, как вы знаете, политикой не занимаюсь.
   - Говорят, что если ты не занимаешься политикой, то политика раньше или позже займется тобой, - как бы между прочим заметила Чаликова.
   Дубов хотел было возразить, но тут музыка замолкла, и из радиоточки зазвучал немного растерянный голос диктора:
   - Точное время двенадцать часов. Только что мы получили трагическую новость. В аварии на углу улиц Свободы и Елизаветинской погибла известная политическая деятельница, депутат парламента предыдущего созыва Луиза Лавинска. Ее автомобиль "Жигули" на высокой скорости врезался в фонарный столб. Подробности в следующем выпуске. А теперь переходим к новостям дня...
   Василий резко вскочил из-за стола и приглушил репродуктор:
   - Все ясно - это случилось, когда Лавинска ехала сюда. Вчера она позвонила и без длинных предисловий сказала, что располагает некоей очень важной информацией, которую может доверить только мне, - сообщил сыщик. - И это весьма странно - ведь мы даже не были знакомы.
   - Значит, о вас ходит добрая слава, - печально улыбнулась Чаликова, если даже незнакомые испытывают к вам такое доверие.
   Василий пристально поглядел прямо в глаза Чаликовой:
   - Скажите честно, Надя, вы верите, что смерть Луизы Лавинской - это обычный несчастный случай?
   Надя почти минуту молчала, а потом тихо ответила:
   - Нет.
   - Что ж, - вздохнул Дубов, - от вашего ответа зависело, возьмусь ли я расследовать обстоятельства ее смерти. - И, чуть помолчав, добавил: Хотя, если честно, то я не смог бы спать спокойно, даже если бы вы ответили "да".
   - Я могу вам чем-то помочь? - уже почти по-деловому спросила Надежда.
   - Ваша помощь будет просто бесценна. Если вам не трудно, поговорите со своими коллегами журналистами, с коллегами Лавинской политиками постарайтесь узнать о ней побольше.
   - А вы?
   - А я наведу справки по своим каналам, - не без важности ответил Дубов.
   ***
   Одним из источников наведения справок для детектива Дубова служил небольшой ресторанчик, где он обычно обедал. А точнее говоря, круг сотрапезников, всегда готовых такие справки предоставить.
   На сей раз соседями Дубова по столику оказались инспектор полиции Аскольд Мартынович Берг, заведующий городским моргом доктор Владлен Серапионыч и владелец салона подержанных автомобилей господин Коллонтай. По меньшей мере от двоих из них, а именно от инспектора и доктора, Василий надеялся что-либо выведать, а чтобы вызвать их на откровенность, с ходу сообщил, что Лавинска попала в аварию, спеша на встречу с ним.
   Инспектор Берг слегка поморщился:
   - Опять вы, Василий, ищете всякие страшные тайны там, где их нет. Совершенно ясно, что гражданка Лавинска просто не справилась с управлением, и оттого "Жигули" занесло прямо в столб. К тому же она не пристегнула ремни безопасности.
   - Несчастный случай можно и подстроить, - заметил Дубов. - Вдруг это связано с ее политической деятельностью, или, например, с крупными деньгами?
   - Не думаю, - покачал головой доктор Серапионыч. - Насколько я знаю из газет, Лавинска давно отошла от активной политики, а на днях даже вышла из партии, в которой состояла. А что до бизнеса...
   - Да не было у нее никакого бизнеса, - подхватил Коллонтай. - Если, конечно, не считать бизнесом попытки продать свой "Жигуль". Не так давно она даже заходила по этому поводу ко мне в офис, но я же занимаюсь только иномарками. В общем, посоветовал искать покупателя самой, хотя и пообещал позвонить, если узнаю, что кому-то нужны "Жигули". Да видно не судьба...
   - Дни наши сочтены не нами, - вздохнул доктор Серапионыч. - Всего какую-то неделю назад я лицезрел Лавинску по телевизору, а уже сегодня производил ее вскрытие...
   - Ну и как? - обернулся к нему Дубов.
   - Что значит "как"? - несколько удивился доктор. - Едва я принялся за дело, как ко мне в морг заявились господа из ГАИ и потребовали выдать заключение о причинах смерти. Ну я и написал, что смерть наступила от естественных причин - если, конечно, таковыми можно считать перелом черепа и прочие повреждения, несовместимые с жизнью. Тем более что это соответствует действительности... К слову сказать, обычно наши доблестные автоинспекторы подобной оперативности не проявляют.
   - И это весьма странно, - в глазах детектива Дубова зажегся охотничий блеск. - Значит, все-таки что-то здесь нечисто!
   - Не надо искать черную кошку в темной комнате, - пробурчал инспектор Берг, - особенно если ее там нет. Потерпевшая была известным в обществе человеком, и потому работники ГАИ хотели поскорее закрыть дело. Ну, сами знаете, чтобы отвязаться от господ репортеров, а заодно и от начальства. А если вам, дорогой коллега, больше нечем заняться, то вот вам практическое дело. До недавнего времени в нашей стране почти не было проблем с наркоманией, а в последние пару месяцев грянул настоящий наркобум - такое впечатление, будто какие-то негодяи задались целью посадить всю нашу молодежь "на иглу". И, к сожалению, это им удается.
   - Мафия, - безнадежно протянул Коллонтай.
   - Ну что ж, Аскольд Мартынович, я принимаю ваш вызов, - сказал Дубов. Борьба с наркоманией - задача всего общества, и я постараюсь внести свою лепту в общее дело!
   И детектив погрузил ложку в уже изрядно остывшие щи.
   ***
   Вечером Надежда представила Василию отчет о своих разысканиях:
   - Увы, похвастаться особенно нечем. От своих коллег я узнала только то, что Лавинска никогда не отказывала им в интервью, хотя она и не принадлежала к особо ярким личностям, за которыми охотятся корреспонденты. Но мне показалось, что многие склонны считать ее гибель не случайной.
   - И какие основания? - насторожился Дубов.
   - Никаких, - развела руками Чаликова. - Журналистская интуиция, и только. Не смейтесь, Вася, в нашей профессия она столь же нужна, как и в вашей.
   - Ну хорошо, а что говорят господа политики?
   - Я покрутилась в парламентских кулуарах, но сколько-то существенной информации почти не выудила. Разве что - Луиза Лавинска была депутатом от Социалистической партии, но в нынешний созыв парламента не баллотировалась. Кстати говоря, теперь социалисты и представители еще нескольких левых и промосковских партий объединены в общую фракцию, - Надя пролистала записную книжку, - "За общую справедливость". Сокращенно - "За ОС". Теперь о Лавинской. Недавно она вышла из Соцпартии, поэтому ее бывшие единомышленники отзывались о ней довольно сдержанно, хотя и не отрицали былых заслуг. Правда, и оппоненты говорили о покойной хоть и с уважением, но без особой теплоты.
   - Почему, как вы думаете?
   - Я так поняла, что "левые" в обиде на Лавинску, за то что она покинула свою партию, причем со скандалом, а остальные до сих пор воспринимают ее как манфредовку.
   - Кого-кого, простите? - удивился Дубов. Надя снова заглянула в книжку:
   - Манфредовку. Так называют сторонников Манфреда Петровича Нахтигаля, в прошлом - путчиста, противника независимости вашей республики, потом - так называемого политзаключенного, осужденного по уголовной статье "за попытку свержения законной власти". Ныне Манфред Петрович - пенсионер и неформальный лидер левой оппозиции...
   - Ну что вы, Наденька, - рассмеялся детектив, - я, конечно, мало разбираюсь в политике, но уж кто такой господин Нахтигаль, прекрасно знаю. Вы лучше расскажите побольше о Лавинской.
   - Так я о ней и говорю, - вскинула бровки Надя. - Во время отсидки Манфреда госпожа Лавинска постоянно выступала за его освобождение, причем занималась этим не только здесь, но и в международных организациях. И так как она всюду утверждала, что пламенного путчиста посадили не за криминал, а за политику, то тем самым терпел ущерб международный престиж вашего государства. Вот за это многие из власть имущих и недолюбливали Луизу Лавинску. Хотя и они отмечали, что покойная, в отличие от своих однопартийцев, была социалисткой по убеждению.
   - В каком смысле? - удивился Василий.
   - В смысле, что остальные откровенно используют "левую" фразеологию для приобретения политического, а заодно и, чего греха таить, материального капитала. Они и в парламент приезжают на "Мерседесах" и "Вольвах", усмехнулась Надя. - Так что Лавинска со своими убеждениями и "Жигулями" на их фоне выглядела белой вороной. Или, точнее, красной...
   - Ну что ж, Наденька, вы неплохо поработали, - похвалил Василий. - Я еще не очень представляю, как ваши сведения помогут в расследовании, но, возможно... Погодите, я совсем забыл - пора включать новости.
   Детектив щелкнул выключателем, и на экране телевизора появилась дикторша:
   -...сочувствие родным и близким покойной. Неделю тому назад она дала свое последнее интервью нашей программе, которое мы теперь повторяем.
   На экране возник уголок парка со скамейкой, на которой в свободных позах сидели человек с микрофоном и статная женщина в длинном темном платье, единственным украшением которого служила крупная янтарная брошь.
   - Госпожа Лавинска, местом нашего интервью вы избрали Вермутский парк. Почему?
   - Здесь произошли события, заставившие меня выступить с этим заявлением, ответила госпожа Лавинска приятным грудным голосом. - Я имею в виду митинг Социалистической партии, заявленный как акция протеста против ухудшающегося уровня жизни.
   - То есть то мероприятие, где национал-большевики учинили, мягко говоря, некоторые беспорядки? - уточнил корреспондент.
   - Да, - кивнула Лавинска. - Знаете, я всегда была за социальную справедливость и дружбу между народами и не хочу иметь ничего общего с хулиганами, ненавидящими мой народ и использующими нацистскую символику. После митинга я потребовала от руководства Социалистической партии отмежеваться от национал-большевиков, однако это до сих пор не сделано. И так как мне стало ясно, что многие мои коллеги по партии негласно сочувствуют идеям, совершенно для меня неприемлемым, то я приняла решение, да, очень трудное для меня, но окончательное, о выходе из Соцпартии.
   Лавинску и корреспондента сменили кадры митинга в том же парке - два десятка молодых людей в кожаных куртках с красными повязками на рукавах, где в белом круге чернели серп и молот. Они держали плакаты "Долой ваш собачий язык!", "Вся власть НБП!" и прочие в том же духе и выкрикивали соответствующие лозунги. Камера выхватила крупным планом одного из лимоновцев - Василия поразили его пустые глаза и явно нескоординированные движения, хотя на пьяного он похож не был.
   - Вася, а почему парк называется Вермутским? - спросила Надя, когда сюжет завершился.
   - Особенности национальной топонимики, - озорно усмехнулся детектив. Раньше парк носил имя Калинина, но все его называли Вермутским, поскольку там каждодневно собирались пьяницы и пили "Вермут". В советские времена под этим названием продавалась дурно пахнущая бормотуха, и мы даже не представляли, что на самом деле вермут - это особая настойка на травах. В общем, после советской власти название Калининский по вполне понятным причинам решили отменить, а чтобы не придумывать чего-то заумного, то так и назвали - Вермутский.
   - А, ну ясно, - кивнула Надя, то ли поверив, то ли не поверив дубовскому объяснению. - Погодите, совсем забыла! Кто-то из депутатов, уж не помню из какой фракции, говорил мне, что накануне этого нашумевшего интервью Лавинска встречалась с Манфредом Петровичем Нахтигалем, причем прямо у него дома.
   - Вот оно как, - хмыкнул Василий. - Лимоновцы, Петрович, Лавинска, митинг, интервью, авария... Нет, неспроста все это. - И детектив решительно набрал домашний номер инспектора Берга.
   ***
   Вечерние новости смотрел в своей скромной квартирке и Манфред Петрович Нахтигаль. Разумеется, он не мог знать о разговоре частного детектива Дубова и журналистки Чаликовой на другом конце города, но душу мятежного экс-путчиста грызли смутные опасения.
   "Только бы никто не пронюхал, что она была у меня перед этим идиотским интервью, - думал он, тупо глядя на брошку Лавинской. - Я-то знаю, что я не при чем, но на фига мне лишняя шумиха? Сейчас ведь чуть что - все шишки на меня. Или и вправду куда-нибудь смыться, да хоть бы за товаром, черт бы его подрал, пока шухер не пройдет? Мне в этом деле засвечиваться ни к чему".
   Взор Петровича упал на ворох неоплаченных коммунальных счетов, и его настроение испортилось вконец.
   - Мошенники, - переключился неугомонный пенсионер на своих более преуспевших единомышленников, - пока я им нужен был, то так и подкатывали на своих сраных "мерседесах" - мол, ты у нас, Петрович, славный герой, узник совести, поагитируй за нас. А теперь, как в этот долбанный парламент пролезли, будто вши, так и знать больше не хотят. Гнушаются, видите ли! Хоть бы пачку чая кто прислал. Небось как следующие выборы подойдут, так опять припрутся. А вот жопу им!..
   Петрович бросил раздраженный взор в телевизор - там шел обзор зарубежных новостей: Лужков торжественно сдергивал простыню с очередного изваяния Церетели. Но даже и эти невинные кадры не улучшили Петровичу настроения:
   - Лужков тоже скотина, уж так меня расхваливал, а хоть бы копейкой ссудил. Вы, говорит, дорогой Манфред Петрович, главный борец с национализмом, пламенный защитник русскоязычного населения во всем ближнем, дальнем и внутреннем зарубежье. Свинья в кепке! А сам чего вытворяет с этими, как их, "лицами кавказской национальности". А по-моему, так на свете существуют лица только двух национальностей: недорезанных буржуев и трудящихся!
   Тем временем с экрана уже вещал телеобозреватель, который обычно в завершение выпуска подводил итоги дня:
   - Можно сказать, что с уходом Лавинской левый фланг нашего политического спектра лишился последнего истинного социалиста - ясно, что назвать банкиров и домовладельцев из фракции "За ОС" левыми можно лишь с очень большой натяжкой.
   - Что верно, то верно, - немного успокоившись, согласился Петрович. Хоть покойница и впадала порой в ересь опортунизма и ревизионизма, но за интересы трудящихся стояла твердо.
   - Я сейчас не говорю о товарище Нахтигале, - продолжал обозреватель, - в настоящее время его скорее можно сравнить с использованным презервативом...
   - Что-о?!! - взревел Петрович и швырнул в телевизор стоптанным шлепанцем. - Ах ты подонок! Выродок!! Ублюдок!!!
   Однако телевизор продолжал издевательски извергать из себя слова неприятные для Манфреда Петровича, но увы - совершенно справедливые.
   ***
   Утром Василий Дубов на своем верном "Москвиче" отправился к дому, в котором жила покойная Луиза Лавинска. Адресом его снабдил, для виду немного поворчав, инспектор полиции Берг. Разумеется, частный детектив не ждал от этой поездки чего-то нового и даже был готов к тому, что она окажется совершенно бесполезной.
   Оставив "Москвич" на небольшой площадке перед трехэтажным домом довоенной постройки, Василий оглянулся. Перед входом на лавочке мирно вязала чулочек пожилая женщина - Василий без труда распознал в ней одну из тех старожилок, которые всегда все про всех знают. Теперь детективу предстояло войти к ней в доверие и расспросить о Лавинской.
   Однако старушка сама окликнула Дубова:
   - Молодой человек, что вы ищете?
   Василий подошел к лавочке и изобразил на лице самую лучезарную улыбку, на какую был способен:
   - Доброе утро, сударыня! Я расследую обстоятельства гибели вашей соседки Луизы Лавинской.
   - А, так вы из полиции?
   Расслышав в голосе старушки явственные нотки недоверия и даже враждебности, Дубов поспешно возразил:
   - Нет-нет, сударыня. Я всего лишь частный сыщик. Василий Дубов, к вашим услугам.
   - А, так вы наш человек! - обрадовалась старушка. Льда недоверия как не бывало.
   - В каком смысле - наш? - не понял детектив.
   - А то не знаете! - уже почти заговорщически подмигнула бабушка. Полиции я бы ничего не сказала, а вам помогу с удовольствием.
   - Простите, сударыня, как вас звать-величать?
   - Марья Васильевна.
   - Скажите, Марья Васильевна, вы не замечали ничего странного за последние дни?
   - Да нет вроде бы, - не очень уверенно ответила Марья Васильевна. Вообще-то ведь покойница, царствие ей небесное, - старушка истово перекрестилась, - правильную жизнь вела. И за народ всегда стояла...
   - А машина? - спросил Дубов. - Где она обычно ее ставила?
   - Да там же, где ваша. Разве чуть левее. Ах да, совсем забыла! Как раз позавчера возле нее двое каких-то молодых парней крутились.
   - Вот как? - насторожился детектив. - Марья Васильевна, вы их смогли бы описать?
   - Трудновато, - вздохнула старушка, - но если бы снова увидала, то узнала бы непременно.
   - А как они были одеты? Какая прическа?
   - Как одеты? Да обычно, без этих новомодных штучек. А прическа... Погодите, дайте вспомнить. У одного волосы коротко стриженые, а у другого наоборот, длинные. Ну, я-то, конечно, крикнула - чего это вы тут, ребята, делаете? А они мне очень так вежливо ответили, что они покупатели и что хозяйка им разрешила осмотреть машину.
   - И вы им поверили?
   - Да не очень. Хотела спросить у самой, да не встретила, а на следующий день... - Марья Васильевна совсем пригорюнилась.
   - Ну хорошо, Марья Васильевна, - Дубов протянул ей свою визитную карточку, - спасибо вам за ценную информацию. Если что-то еще узнаете, то дайте знать, будьте уж так любезны.
   - Да-да, конечно, - закивала старушка.
   "Значит, Лавинска действительно пыталась продать "Жигули", - размышлял Василий, неспеша ведя "Москвич" по колдобистой улице, - и ничего нового я не узнал. Хотя надо еще подождать, что мне сообщит насчет автомобиля инспектор Берг..."
   На светофоре зажегся красный свет, и Дубов затормозил.
   - А может, прав Аскольд Мартынович - нет в этом деле никаких тайн, сказал детектив своему отражению в зеркальце.
   Красный свет сменился желтым, затем зеленым, и "Москвич" тронулся с места. Но тут через улицу побежал какой-то человек. Василий ударил по тормозам, и очень вовремя - машина остановилась прямо перед носом незадачливого пешехода.
   ***
   Петрович открыл газету и на первой же странице увидел некролог под фотографией Луизы Лавинской. "А я вот подохну - ни одна сволочь не вспомнит, - подумал он. - Хотя нет - вспомнят, еще как вспомнят. И на похороны слетятся, как стервятники на мертвечинку. Не дождетесь, голубчики..."
   И вдруг ему явственно вспомнилась последняя встреча с Лавинской - та самая, обнародования факта которой он так опасался. В тот день Манфред Петрович находился в самом мерзопакостном настроении - "Местное время" вылило на него очередной ушат помоев. Обесчещенный пасквилянтами Петрович в бессильной злобе выл, царапал обои, рвал в куски мерзкую газетенку, но когда раздался звонок в дверь, тут же смирил чувства и даже успел убрать следы своего праведного гнева.
   - А, добрый денек, товарищ Лавинска, - приветливо разулыбался Петрович, впуская гостью. - Наконец-то побаловали старичка своим визитом. А вы все молодеете...
   - Благодарю вас, Манфред Петрович, - чуть смутилась Лавинска, проходя в кухню. - Но я пришла поговорить о деле...
   - Нет-нет, о делах потом, - весело суетился хлебосольный хозяин, - а первым делом я вас чайком угощу. Ах, какая незадача - как раз вся заварка вышла!
   - Я наслышана о вашем трудном положении и кое-чего прихватила. - С этими словами гостья принялась выкладывать из авоськи хлеб, колбасу, чай, плавленые сырки... Уже два дня сидящий на воде и черствых корках Петрович с жадностью взирал на продукты. Ему страсть как хотелось схватить палку сервелада и тут же съесть вместе со шкуркой, но он понимал, что надо сдерживаться.
   - Вот уж спасибо, - ворковал Петрович, привычно заваривая чай, - а то до пенсии неделя, сами знаете, какие теперь пенсии, а сколько дерут за квартиру, за электричество, за газ... Да-да, понимаю, вы человек занятой, это я тут лодырничаю да на судьбу жалюсь... Так что же у вас за дельце?
   - Я хотела поговорить с вами, Манфред Петрович, о последних выходках национал-большевиков в Вермутском парке.
   Петрович обреченно вздохнул. Он так и предполагал, что речь пойдет о чем-то неприятном. Значит, придется выкручиваться.
   - Да, мне их деятельность тоже не по душе, - как ни в чем не бывало ответил Петрович. - Но я даже не представляю, чем мог бы вам посодействовать...
   - Как известно, митинг был организован Социалистической партией, продолжала Лавинска. - Я думала, что руководство партии не было в курсе, что они сами осуждают лимоновцев, но оказалось, что им как будто даже импонируют эти красно-коричневые хулиганы. Во всяком случае, никто из наших лидеров не только не осудил, но даже толком от них не отмежевался.
   - Сожалею, - вздохнул Петрович, - но я-то чем могу помочь? Да-да, знаю, что вы сейчас скажете - что я "крестный отец" социалистов и духовный вождь всего блока "За ОС". Но на самом деле все обстоит совершенно иначе. Они меня... - Манфред осекся, так как у него чуть не вырвалось словечко "кинули". - Они давно отошли от генеральной линии, впали в ревизионизм. Да что там - просто сделались опортунистами и ренегатами.
   - Ну хорошо, пусть так, - не сдавалась гостья, - но вы, лично вы можете сказать свое веское слово? Ведь вы, Манфред Петрович, пользуетесь заслуженным авторитетом как раз у той части общества, на которую пытаются воздействовать лимоновцы. Ваш долг - публично осудить их!
   - Долг, долг, - чуть помолчав, зло ответил Петрович. - А где вы все были, когда я в девяносто первом пытался сохранить единство партии и целостность Союза? - Немного смягчившись, он доверительно продолжал: - Поймите, товарищ, нынче времена не те. Время разбрасывать камни прошло, настал черед их собирать. Вы же сами видите, что кругом творится. С кем прикажете революцию делать - с этими вашими депутатами? Как же, сейчас - полезут они на баррикады на своих буржуйских "Мерседесах"! А лимоновцы - они хоть и "национал", но все-таки большевики. Я вижу в них боевой задор комсомольцев моей тревожной молодости... А что до всех этих выпрыгов, эпатажа, свастики в белом круге, так не берите в голову. - Петрович чувствовал, что говорит то, чего не следовало бы, но остановиться уже не мог - его "несло". - Да, да, все это внешнее, наносное. Это мы отрехтуем. Мы превратим их в настоящих пламенных борцов за великое дело Ленина - Сталина!
   - Тут, кажется, уже Гитлером попахивает, - негромко заметила Лавинска.