Козинец Людмила. Завтра - ничего

Козинец Людмила
Завтра - ничего

   Людмила Козинец
   Завтра - ничего
   I
   Чико лежал ничком, головой в колючий куст, и единственным его желанием сейчас было - уйти в землю. Он перебрал в уме уже все крутые ругательства докеров, взывал к матери божьей Соледад. В живот больно давил засунутый за ремень старый "хорн". До слуха Чико доносились крики студентов и лающие команды капитана гвардейцев.
   Университет взбунтовался неожиданно - по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Случилось это после того, когда по доносу одного из профессоров исключили нескольких студентов. Все исключенные были активистами студенческого совета.
   Университет превратился в кричащий хаос. В аудиториях митинговали. Сначала робко, а потом все громче зазвучали слова "свобода" и "демократия". Громоздились баррикады. Но оружия почти не было, три-четыре ствола не в счет...
   Чико сорвал голос, уговаривая, упрашивая, перекрикивая записных ораторов, он вертелся среди разъяренной молодежи, как черт. Сначала он говорил: "Не время! Не время!", но на него уже начали поглядывать косо. Тогда Чико попытался втолковать несколько простых истин: если уж начали, то теперь необходимо послать связных к докерам, рыбакам и на шахты, выставить пикеты, добыть оружие. Чико знал, где можно разжиться гранатами.
   Но его не поддержали. Покричали и решили, что нужно сочинить петицию Верховному. В актовом зале засели юридический и филологический факультеты. "Политическая беспризорность", - сказал Чико и присоединился к тем, кто сооружал баррикады на главной аллее. Но там было столько нервозности и бестолковости, что финал стал ясен сразу... С глазу на глаз Чико переговорил с теми, кто доверял ему. После этого разговора человек двадцать покинули университет, поодиночке пробираясь домой. Двоих Чико послал в порт и на шахты.
   Пора было и самому уходить - с минуты на минуту здесь начнется бойня: чего-чего, а иллюзий насчет Верховного Чико никогда не питал. Судьба ребят у баррикады была ему совершенно ясна. Шкурой своей Чико еще мог бы рискнуть, но делом, которому служил,- никогда. Понятие партийной дисциплины было свято. Поэтому Чико уходил.
   Он улизнул через парк, поднялся на холм и ползком пробрался сквозь кусты к обрыву. Университетский парк отсюда был виден, как на ладони. Видел Чико и то, как вокруг выставлялось оцепление...
   Пятнистый броневичок развернулся на главной аллее, прикрывая пехоту. Капитан, остановившись в десятке шагов от баррикады, заложил руки за пояс и предложил студентам не валять дурака. Его голос был ровным, металлическим, и в нем явственно звучало усталое презрение. С баррикады раздался одинокий выстрел. Чико закусил губу.
   Пехота перестроилась для атаки. Капитан поднял руку, готовясь отдать команду. Как вдруг послышался мягкий размеренный рокот. Чико задрал голову, шаря в небе глазами.
   Маскируясь складками местности, вынырнул камуфлированный вертолет противотанковая бронированная "кобра" - качнулся и завис над баррикадой.
   "Ну все,- подумал Чико.- Теперь все. Теперь даже уйти никто не сможет. Эх, парни!.."
   Капитан несколькими командами перестроил гвардейцев для атаки с поддержкой вертолета. Но "кобра" повела себя странно. Она переместилась, замерев над самой баррикадой. По броне щелкнули несколько пуль. Провалилась внутрь дверь кабины, и в проеме показался человек в оливковом комбинезоне, похожем издалека на военную форму. Он абсолютно спокойно сел, пристегнулся широким ремнем, нашел упор для ног. В его руках тускло блеснул небольшой автомат, казавшийся по сравнению с массивной фигурой стрелка игрушечным.
   И точная очередь резанула по цепочке гвардейцев, выкосив ее почти всю. Капитан нырнул в клумбу, гвардейцы залегли. Стрелок теперь вел огонь одиночными выстрелами. С баррикады его поддержали в два ствола.
   Тут Чико не выдержал. Все-таки ему было только восемнадцать лет. Он вскочил, рванул из-за пояса "хорн":
   - Ну, держись, жабы!
   Он сразу же привлек к себе внимание и оказался под пулями. Прикрываясь стволом дерева, Чико упоенно палил по грязно-зеленым фигурам гвардейцев. Наконец-то он дорвался до настоящего дела!
   "Кобра" чуть переместилась, стрелок из вертолета прикрыл Чико. Парень видел, как пилот "кобры" поднес к губам микрофон. Над парком прокатился жестяной голос:
   - Уходите все, быстро! Держу огонь еще пять минут!
   Студенты за баррикадой, пригибаясь, бросились прочь.
   - Там оцепление! Переловят, как котят! - завопил Чико. Его сейчас не занимало, кто эти люди в "кобре" и почему пришли на помощь студентам. Враг моих врагов - мой друг.
   Из вертолета опустили дюралевый трапик. Чико буквально взлетел в кабину. "Кобра" качнулась и резко отвалила, набирая высоту. Вслед застучали автоматы.
   - Оцепление! - кричал Чико.- Их перестреляют поодиночке!
   Стрелок кивнул. По его знаку пилот завесил "кобру" над линией оцепления. Одной очередью стрелок пробил в ней брешь, сквозь которую студенты беспрепятственно проникли за территорию университета. Теперь у них появились шансы на спасение.
   А вертолет нырнул в овражек и быстро уходил прочь.
   - Класс!- ликовал Чико.- Это работа! Спасибо, парни! Теперь - в порт, к докерам. И через сутки Верховный получит от нас такую кашу, которой, надеюсь, отравится.
   Экипаж "кобры" - пилот и стрелок - переглянулись. Затем стрелок медленно - язык Чико не был для него родным - сказал:
   - Ты вот что, дружок... Мы тебя миль через десять выбросим. И лучше тебе обо всем этом помалкивать.
   - Почему?! - Чико был потрясен. - Ведь вы же - наши?!
   - Ваши, ваши...- Стрелок невесело усмехнулся, потом обратился к пилоту:- Присмотри там пятачок, где можно его высадить.
   Пилот повел машину на снижение, высматривая удобное место. Но стрелок вдруг заволновался и показал на горизонт. Со стороны моря заходило звено истребителей.
   - Ого, - сквозь зубы сказал пилот,- кажется, рассердились.
   "Кобра" чуть ли не ползком, прижимаясь к скалам, петляя по сухим руслам, ныряя в овраги, выбиралась к морю. О Чико просто забыли. Стрелок положил в ноги свой небольшой автомат, взял в руки странное, еще не виданное Чико оружие. Толстый длинный ствол, массивный приклад. Стрелок аккуратно навинчивал на ствол вороненый цилиндр.
   - Погоди, - сказал пилот. - Кажется, уйдем.
   "Кобра" нырнула с обрыва почти к самой воде: Там качался на якоре маленький катерок. Чико пристегнули к ремню трос и подтолкнули к люку. Прыгнул он удачно. За ним - стрелок, потом пилот.
   Катер помчался зигзагами, прячась под нависавшими над морем скалами. Истребители его не заметили. А "кобра" на мгновение замерла, завалилась на бок и грузно ушла в воду.
   Катерок притаился в маленькой бухте. Пилот внимательно осмотрел небо и отогнул широкий манжет куртки. На запястье блестел плоский браслет, разделенный по центру сеткой. Не обращая внимания на Чико, пилот заговорил, приблизив губы к браслету:
   - Кей вызывает Би... Кей вызывает Би... Ответил глуховатый, искаженный металлом голос:
   - Би слушает! Что?
   - Пустяки, студенты пошумели.
   - А вы?
   - Ну и мы... слегка. Ушли. Только тут...
   - Что?
   - Парень один припутался. Чего с ним делать?
   - Что это за сюрпризы, Кей? Конец связи!
   Кей буркнул, не глядя на Чико:
   - Дело ясное, парень. Катись!
   - В смысле?
   - В смысле - катись!
   Но Чико завелся:
   - Ну уж нет. Я не просил меня брать. А теперь или назад возвращайте, или с собой берите.
   - А ты нахал, парень,- заметил будто даже одобрительно стрелок. - Сам назад вернуться сможешь? Чико подумал.
   - Вряд ли. Если даже пройду пикеты, то в городе точно попадусь. Жабы наверняка меня срисовали. Теперь мое дело лечь на дно, вести себя тихо-смирно, как отличник воскресной школы...
   - А чего ввязывался-то?
   Чико даже обалдел от такого вопроса.
   - Как это?.. А сами чего ввязались?
   - Мы - это дело другое. Случайно вышло.
   Кей перебил:
   - Ну, хватит. Разговаривать нам особо некогда. Что делать будем?
   Стрелок насмешливо улыбнулся:
   - А что поделаешь? Отправить обратно - так на верную смерть, зачем тогда вытаскивали? Я порядочки на этом острове хорошо знаю...
   - Но Би...
   - Би поймет. Только брать его - так насовсем. Наши правила тебе известны.
   Чико набрался наглости и заявил:
   - А я, может, и сам к вам не пойду. Что-то мне, парни, линия ваша подозрительна. В жаб стреляли - наши, а потом - не наши. Пушки у вас классные. Террористы?
   Экипаж "кобры" смотрел на Чико снисходительно.
   - Ну в общем так, - сказал стрелок, - дебатировать не приходится. Парня я беру. В конце концов, если Би будет настаивать, переправим его на ту сторону пролива. Трепаться зря он не станет, да и не в его это интересах.
   Так Чико попал в группу людей, которая, строго говоря, и группой не была, не определяла себя никак.
   Проскочив нейтральные воды в сумерках, свернули на север. Неизвестно, как ориентировался в кромешной тьме Кей, но катерок он вогнал в неприметную бухточку точно, как кинжал в ножны.
   Они здорово ободрались об кусты, выбираясь наверх.
   Шли недолго. Впереди мелькнул свет фонаря, и пилот произнес:
   - Би - Кей!
   Чико показалось, что он бредит: черная стена нависающей вполнеба скалы дрогнула и сдвинулась в сторону, открывая лаз. Чико подтолкнули к этому лазу. Когда глыба стала на место, пилот и стрелок заговорили в полный голос на незнакомом Чико языке, медленном и певучем. Вспыхнул яркий свет, заискрившись на гранитных стенах грубо вырубленного в скале тоннеля.
   Чико не заметил каменного порожка и влетел бы носом в накрытый стол, если бы не железная рука Кея, ухватившая его за шиворот.
   Вот так, как щенка за шкирку, и ввели Чико в низкую пещеру, где. расположились к ужину человек пять в таких же оливковых комбинезонах, похожих на все военные формы мира сразу и ни на одну в отдельности. По консервным этикеткам можно было изучать географию. Тушеная говядина, рыба в горчичном соусе, ветчина в желе, мармелад, консервированные томаты и перец, бобы в острой приправе, курица, залитая карри... А Чико с утра не ел.
   Ему пододвинули ящик поменьше, чтобы мог сесть. Перед ним оказалась белая просяная лепешка, политая карри. Куски куриного мяса, стебелек травы пельо ловко завернули, положили сардинку, еще раз завернули, смазали арахисовым маслом и щедрой горстью всыпали стружку сушеного осьминога. В тонкой кулинарии здесь, видимо, тоже смыслили.
   Вокруг шел негромкий разговор, в основном по-английски. Язык был сильно упрощенным - так говорили почти на всем океанском побережье. Иногда слышались испанские фразы, вплетались французские, итальянские слова. Чико улавливал общий смысл разговора.
   В меру того, как отступало чувство голода, Чико обретал способность внимательнее приглядеться и прислушаться.
   - Ерунда все это, Ди, - сказал низкий, хрипловатый женский голос. Лицо говорившей скрывала тень.
   - Игра не стоит свеч. Ничего нам это не дает...
   Женщина повернулась и посмотрела на Чико почти в упор. Он попробовал сыграть простачка - дескать, вкусно как, а я такой голодный, холодный, несчастный и вообще сиротинушка. Но кусок в горле застрял.
   ...Потом Чико не раз пытался вспомнить этот момент - когда он впервые увидел Би. Запомнились маленькие, в застарелых шрамах и ожогах руки на брезенте да ничего не выражающие глаза в глубоких тенях. Он даже не смог определить, сколько ей лет.
   Одета Би была так же, как все,- в лягушачий комбинезон со множеством карманов, пряжек, клапанов, пистонов. Темные волосы острижены очень коротко. Обыкновеннейшее лицо, таких на дюжину тринадцать. Но молчание этой женщины прекратило разговоры вокруг стола.
   Собралось тесным кружком человек шесть. Они словно не замечали присутствия Чико, только Би поглядывала на него изредка и невнимательно. Но разговор продолжался на языке Чико - словно специально для него.
   Би спросила:
   - Кей, что у тебя?
   Тот придвинулся к свету:
   - Там все о'кей... Ну, это... "кобру" мы прихватили, да вот из-за этого пришлось утопить. Брать там нечего, все старье оказалось, да и вообще сопляки, человек восемь. Их полиция на той неделе ущучила.
   - Не надо подробностей. Дело сделано - все. Эйч - ты?
   Чико слушал внимательно, но понимал все меньше. Кто эти люди, кому принадлежит так хорошо спрятанная в скале база, какие цели их объединяют, против кого направлено их оружие - самое современное? И почему, черт побери, называют они друг друга не именами - буквами английского алфавита?
   - Эйч - ты?..
   Из-за плеча Би протянулась огромная черная рука и шлепнула на брезент карту, потертую на сгибах. Палец с обломанным ногтем ткнулся в острый шип мыса:
   - Здесь.
   - Дверей?
   - Пройду.
   - Кто нужен?
   - Ну кто... Джи... Си. Хватит.
   - Сколько?
   - Часа три.
   - О'кей.
   Да. Немного поймешь из таких разговоров. Впрочем, кое-что Чико понял. Идет военный совет. Чико понимал, что после совета займутся его судьбой. А ждать, когда за него что-то решат, было не в характере Чико. Поэтому он сказал:
   - И я пойду.
   Конечно, Чико немного рисовался, рассчитывал на эффект. Но ему просто сказали:
   - Нет.
   Би продолжила:
   - Ди... ну, ты знаешь, все по-прежнему. Но скажи этой крысе, что дорого. Я не возьму у него всю партию по такой цене. А этот лом можешь вернуть.
   Чико рискнул еще раз привлечь к себе внимание. Он встал и беззаботно сказал:
   - Эх, дайте я посуду приберу, что ли...
   Кей положил ему руку на плечо, развернул, толкнул в сторону. Кинул к стене брезент, противогазную сумку вместо подушки и внушительно сказал:
   - Спать.
   И его перестали замечать.
   За столом перебросились еще несколькими фразами, потом запищал зуммер радиовызова. Би говорила с кем-то, поднося браслет к губам. Разговор велся в том же духе - несколько малопонятных фраз.
   Тот, кого называли Ди, кинул за плечо карабин и неслышной поступью удалился. Остальные прилегли поспать. Именно прилегли: прикорнули, словно задремали на минуту, готовые моментально вскочить.
   Чико проснулся от того, что его тряхнули за ворот.
   Все уже были на ногах. В пещере пусто, Ди и Кей выносили последний из ящиков, служивших вчера столом.
   При свете утра Чико увидел пустынный скалистый островок. Он даже примерно не представлял себе, где находится.
   Ящики грузили на катер. Би стояла у самой воды. Чико остановился рядом. Она, не оборачиваясь, протянула руку через плечо:
   - Оружие.
   Чико с независимым видом вложил в протянутую руку свой "хорн". Би, даже не посмотрев на музейную пушку, бросила ее в воду. Чико обиделся:
   - Зачем?
   Катерок ушел, петляя в извилистой бухте. Незаметно исчез Кей, за ним огромный, грациозный, как пума, негр. Его вчера называли Эйч.
   На берегу остались Би, Чико, Ди.
   Ди тщательно осмотрел берег, подобрал какую-то бумажку, обрывок веревки. Когда затих звук мотора, Би обернулась к Чико. Ее темные глаза были прищурены, но - Чико готов поклясться мадонной Соледад - не было в них жизни. Они напоминали бойничные щели, и нельзя было поручиться за то, что в этих бойницах не притаился снайпер. Она спросила:
   - Жить хочешь?
   Чико попытался состроить саркастическую мину:
   - Вопросец...
   - Хочешь?..
   Чико озлился: какого, в самом деле, черта?!
   - Ну, хочу. Есть возражения?
   - Тогда молчи, делай, что прикажут, и делай быстро.
   - Понял...
   Но понял он, очевидно, плохо, потому что последовавшая команда привела его в остолбенение. Ди сказал:
   - Раздевайся.
   - Че-е-его?..
   - Раздевайся!
   Чико пожал плечами и принялся расстегивать рубаху. Краем глаза он увидел, что Би распускает ремни на своем комбинезоне. Чико вспыхнул и отвернулся.
   Он демонстративно - этого, правда, никто не заметил - швырнул на камни свои линялые джинсы и вызывающе сунул пальцы за поясок трусов.
   - Это оставь,- вмешался Ди.- Держи, одевайся.
   Чико обернулся, чтобы взять одежду, которую ему протягивал Ди. Он увидел, что Би, оставшись обнаженной, расправляет в руках что-то эластичное, черное... Она словно не замечала Чико и Ди - как-никак мужчины! Католическая его душа глубоко возмутилась, по одновременно он почувствовал и унижение...
   Би влезла в купальник - довольно легкомысленное сооружение из ворсалана и крупноячеистой сетки. Чико перевел дыхание и с остервенением принялся одеваться. Господи всеблагий! Это счастье, что его не видят сейчас приятели-докеры, а то эти розовые штаны, белый в розовую полоску балахон и лакированные сандалии ему бы долго не забыли... И кто такую одежду выдумал? Чико припомнил, как у них в порту называли богатых туристов из-за океана и покраснел.
   Ди тем временем тоже преобразился. Чико попробовал хоть как-то определить словом то золотисто-синее безобразие, которое - ничего не скажешь - довольно-таки ловко сидело на парне, но не смог. И тогда глубоко раздраженный Чико решил быть гордым и неприступным. Он надулся и замолчал.
   На берегу Ди развернул серебристую палатку, поставил шезлонг, воткнул в гальку маленький столик. Появились снасти для рыбалки, два акваланга, подводные ружья. Словом, через полчаса на берегу можно было наблюдать идиллический пикник. Роли распределились сами собой: Ди - этакий прожигатель жизни, спортсмен, вояжер со средствами, Би - его легкомысленная подруга, Чико - проводник из местных.
   Вскоре к берегу подошла шхуна, и туристов окликнули. Они свернули бивак, перешучиваясь, делясь впечатлениями от удачной рыбалки. Ди вытащил из воды садок, набитый рыбой. Чико показалось, что хозяин шхуны посматривал на него подозрительно, но вопросов не задавал.
   Через час шхуна была на материке, по ту сторону пролива. Чико окончательно расстался с надеждой известить родных, что жив. Хозяин шхуны получил свои деньги и проводил клиентов, низко кланяясь. К вечеру они оказались в тихом, солидном семейном пансионате. Чико рухнул на прохладные простыни и, окончательно отказавшись от попыток разобраться в происходящем, не заботясь о дне завтрашнем, уснул.
   II
   Чико пришел в Комитет четырнадцати лет от роду, успев поработать и в порту, и на разделке рыбы, и на сезонном сборе овощей. Его отец, горняк с серебряных рудников, был арестован гвардейцами Верховного за участие в первомайской забастовке. Через три дня после ареста у Чико не приняли передачу. Ответили издевательски: "Такой не значится". И больше семья ничего не знала об отце, кроме неясных слухов о том, что всех забастовщиков вывезли в Форт. Такие слухи не оставляли надежды: в Форт - значит смерть.
   Комитет помог семье Чико сменить фамилию и место жительства. Было туго с деньгами, пришлось пристроить на работу младшего брата. Однажды мать, которую все еще называли "красавица Долорес", принесла домой немного денег. Через неделю еще... А потом она упала в обморок прямо на улице, и Чико задумался о том, где взяла мать эти деньги. И когда мать поднялась, Чико проследил за ней. Она вышла из дома, покрыв свои седеющие косы черным платком. Долго петляла по знойным улочкам, пока не вышла к выкрашенному белой краской домику, на дверях которого рубиново светился красный крест. Через полчаса мать появилась на пороге, зажимая в сгибе локтя кусочек ваты. Она постояла, переводя дыхание, потом опустилась на ступени крыльца. Чико понял: мать сдавала кровь, видимо, уже не первый раз. Вечером он не смог есть хлеб, купленный матерью, - ему казалось, что кусок пропитан кровью. Чико захлестывала ненависть. Из многострадального народа его страны выкачивали не только золото, руду, сырье, силы, но и кровь. Бережно законсервированная, влага жизни отправлялась далеко за океан, в десятки раз поднимаясь в цене...
   В Комитете Чико сначала поручали распространять листовки, доставлять почту. Выполнял он и задания типа "пойди туда-то и скажи то-то". У него оказалась цепкая память и верный глаз. И еще - холодная, трезвая ненависть к жабам, как называли Национальную Гвардию, и гринго, на мощи которых стояла власть Верховного.
   Чико был грамотен, читал все, что удавалось достать. Самой большой драгоценностью его был значок с изображением Че Гевары. Однажды ему дали почитать две книги, которые ошеломили Чико. Это были "Чапаев" и "Мексиканец". Отпечатанные слепым шрифтом, без имей авторов, на газетной бумаге, эти книги перевернули душу мальчишки. Он плакал, не стыдясь слез, когда Чапаев тонул. Он скрипел зубами, когда Ривера стоял на ринге, добывая винтовки для революции. Книги нельзя было хранить у себя, их пришлось отдать. Возвращая их, Чико испытал такое чувство, словно провожал в бой друзей. Он знал - их прочтет еще кто-то, и, значит, одним бойцом революции станет больше. Русский Чапаев и мексиканец Ривера вселили удивительную уверенность в худенького, дочерна загорелого мальчугана.
   И когда Комитету потребовался человек для работы в университете, лучшей кандидатуры, чем Чико, нельзя было и придумать. Он стал уборщиком, неутомимо мыл залы и аудитории, разносил по утрам молоко и фрукты в общежитии студентов, выполнял мелкие поручения. Смотрел, слушал, а со временем стал заводить разговоры, присматриваясь к тем, на кого можно было положиться.
   И вот все провалилось. Но Чико не ощущал за собой вины - после случившегося ему нельзя было оставаться в университете. Если его вообще не закроют.
   Утром у порога пансионата появился небольшой зеленый грузовик. За рулем сидел Эйч. Ди грузил снаряжение для охоты. Винтовки "сафари" в чехлах Би взяла в кабину.
   Грузовик проскочил предместья и углубился в лес. Эх, Чико, и куда это тебя занесло? Он только головой вертел. На его родном острове деревья росли не выше третьего этажа. А здесь - гиганты в четыре обхвата.
   Стало темнее: лес смыкался над дорогой. А дорога постепенно исчезала, как мелеющая река. Наконец грузовик выскочил к озеру.
   Их ждали. Кей подмигнул Чико, как старому знакомому. Во мгновение ока груз перекочевал на плечи людей, и даже Чико достался довольно увесистый ящик.
   Группа двинулась в путь. Чико начал привыкать существовать в постоянном движении. Все время они куда-то ехали, шли, плыли...
   Во главе цепочки шел Эйч. Би сменила обувь и теперь выглядела несколько странно в мокасинах и элегантном белом платье стиля "ММ".
   За два перехода вышли на побережье. Разместились в лачуге, крытой пальмовыми листьями, давно уже нежилой. Чико устал, упал духом. Собственная судьба представлялась теперь ему плачевной.
   Когда он принялся сооружать ужин, ему не препятствовали. Эйч показал, где хранятся припасы, и отошел. То есть Чико позволили сделать что-то для всех.
   А за ужином - снова малопонятные разговоры на смеси языков:
   - Управимся. Двое суток...
   - Он ждет завтра в "Куантанемеро"...
   - Эс не вышел на связь. Говорили, был бой...
   - Место высадки - бухта Ножа. Брать их - так только там.
   Чико тянуло к этим людям. Казалось, они делали не чуждое ему дело. На бандитов они были не похожи. Их вездесущность, легкость передвижения, согласованность действий вызывали уважение. Ощущалась жесткая внутренняя дисциплина, на том уровне, когда уже и приказы не нужны. И это при полном демократизме общения. Би не была им командиром, скорее - кем-то вроде диспетчера, держащего связь и увязывающего все действия в единое целое. Эх, Комитету бы такую организованность и такое оружие!
   Левацкие загибы, желание немедленно схватить автомат и двинуть на штурм казарм гвардии из Чико выбили на первом году работы в Комитете. Но до сих пор он в глубине души отдавал предпочтение не листовкам, а оружию. Он всецело доверял своим старшим товарищам из Комитета, но было мучительно ждать, ждать, ждать... А эти люди действуют.
   Би подвела итог разговору:
   - Утром выходим. Я, Ди, Кей. Остальным - в бухту Ножа. Готовиться и ждать.
   III
   Эту сенсацию забыли, как забывают все сенсации в нашем мире. Несколько лет назад газеты планеты обошла фотография девушки: грива летящих темных волос, черный кожаный костюм, в руках - автомат. Вокруг - неясные фигуры в масках, а девушка дерзко смеялась в лицо всему свету.
   "Дочь миллионера Фелиция Орст - в банде "Черные леопарды"!", "Трофей "Черных леопардов" - Фелиция Орст!", "Потерянное поколение нашло себя?", "Черная пума!", "Что привело Фелицию Орст в ряды террористов?".
   "Черные леопарды" были уничтожены. Кто в перестрелке, кто на электрическом стуле, кому отбили печенки в полиции.
   Где теперь Фелиция Орст?
   "Каравелла" приземлилась точно по расписанию. В числе пассажиров на теплый бетон аэродрома ступили трое - молодая дама в трауре под густой вуалью, седой элегантный красавец в английской морской форме и неразговорчивый джентльмен, чей оливковый загар заставлял думать о сверкающих пляжах и свежем океанском бризе.
   Дама касалась лица кружевным платочком. Офицер изредка наклонялся к ней и внушительно произносил несколько слов - скорее всего, призывал быть мужественной. Эту группу в полете и в аэропорту окружало почтительное внимание: явное горе ограждало от излишних вопросов. Даже таможенники поспешили с необходимыми формальностями.
   Шофер подхватил мягкие дорогие чемоданы, и уже через полчаса желтый "рено" причалил к солидному чопорному подъезду на Цветочной набережной.
   Набережная была пустынна. Офицер, оглядевшись, извлек связку профилированных отмычек. Дверь бесшумно распахнулась, офицер быстрым движением зажал бронзовый колокольчик над входом. Тихо, вдоль стенки, все трое поднялись на второй этаж. Расположение комнат в доме было хорошо им известно - накануне они долго сидели над планом здания. Сейчас в доме должны были находиться четверо из прислуги.
   Повезло: в кабинет хозяина проникли незамеченными. Офицер сразу встал у двери - так, чтобы открывшаяся створка прикрывала его. Дама, сорвав шляпу с вуалью, села за безбрежный стол хозяина кабинета. Третий быстро осматривал дубовые панели. Он обнаружил сейф, вскрыл его легко, небрежно перебрал стопку бумаг, равнодушно отложил пачку денег. Открыл узкий футляр, в котором блеснули бриллианты. Человек повернул футляр, ловя свет. Брызнула радуга. Потом футляр захлопнулся и отправился на место. Наконец в сейфе обнаружился пакет слайдов. Он быстро начал просматривать их. Его лицо мгновенно напряглось, губы искривились в презрительной гримасе. Он подошел к столу, швырнул на него слайды и брезгливо вытер руку о темно-синий клубный пиджак. Жест был непроизвольным. Дама взяла за уголок первый снимок.