Страница:
Виктор Козлов
Моя жизнь, майор Козлов. Доигрался до лейтенанта
Начинается моя новая жизнь – писателя, а не читателя.
Полный бред какой-то…
Христос – это вспышка сознания
В лукавство беспамятных дней,
Печаль по утраченной Родине
И счастье при встрече на ней.
В. Карманов (г. Владивосток)
Очень сложно заставить себя сесть за компьютер и начать хоть что-нибудь творить. Хочется написать книгу о делах давно минувших дней. На сегодняшний день мне есть, что сказать.
Люди! Не судите меня строго, я такой же, как и вы: с большим количеством недостатков и большим запасом лени во всем своем существе, с великим запасом нереализованных проектов и несбывшихся мечтаний.
Все! Пробую! С Богом! Начинаю распаковывать заархивированное пространство моей памяти.
Люди! Не судите меня строго, я такой же, как и вы: с большим количеством недостатков и большим запасом лени во всем своем существе, с великим запасом нереализованных проектов и несбывшихся мечтаний.
Все! Пробую! С Богом! Начинаю распаковывать заархивированное пространство моей памяти.
Предисловие
Анекдот. В воинской части идет строевой смотр. Проверяющий генерал обходит строй военнослужащих и опрашивает их на предмет жалоб и заявлений. Обходя строй, замечает высокого симпатичного солдата. Останавливается напротив него и спрашивает:
– Фамилия?
На что солдат отвечает:
– Орлов, товарищ генерал.
Генерал говорит:
– Молодец, орлом будешь!
Генерал проходит дальше, замечает еще одного солдата и спрашивает его фамилию. Солдат отвечает:
– Ястребов, товарищ генерал.
На что генерал опять говорит:
– Молодец, ястребом будешь!
Проходит дальше, останавливается напротив еще одного солдата и тоже спрашивает:
– Фамилия, солдат?
Солдат бодро отвечает:
– КОЗЛОВ, товарищ генерал.
Генерал, подумав, произносит:
– Ну, ничего, сынок, ничего!
Фамилия Козлов по частоте произношения занимает седьмое место после таких фамилий, как Иванов, Петров, Сидоров и т. д. Это научно установленный факт. Да, это моя фамилия, с ней я живу, и с ней я умру.
Итак, о чем эта книга? Это 37 лет из жизни человека, обладающего столь “редкой” фамилией. Это про годы, прошедшие как один день, и аккуратно уложенные в 60–70-е и 80-е десятилетия прошлого века. Про соревнование между человеком и его жизнью: то жизнь испытывает его, то он испытывает жизнь. Но пока Бог и его ангел-хранитель оберегают его, он будет жить… и будет продолжаться это соревнование.
Много лет я вынашивал замысел этой книги моих воспоминаний. Название книги родилось после того, как Билл Клинтон написал свою книгу под названием «Моя жизнь. Билл Клинтон». А что же, мы хуже? Пусть будет книга «Моя жизнь, майор Козлов», причем в двух частях, а может, получится и больше. Пока не знаю.
Особое место в книге отводится годам учебы в Московском высшем общевойсковом командном орденов Ленина Краснознаменном училище имени Верховного Совета РСФСР. Хочу посвятить эту книгу всем выпускникам Московского ВОКУ и отцам-командирам, выпустившим нас в большую и интересную жизнь и положившим много сил на наше становление. Рассказать про годы учёбы в училище с июля 1972 года по июль 1976 года.
Я никогда бы не мог подумать, что моя память удерживает в себе столько информации о важных и замечательных событиях моей жизни. И чем больше я вспоминаю, тем больше событий начинает выходить из памяти, всплывают такие подробности, что иной раз становится не по себе.
А то проживет человек всю жизнь – и вспомнить нечего, как в кинофильме «Тайские приключения Степаныча». Одно яркое воспоминание в жизни – это его поездка в санаторий в Трускавец, где он триппер подцепил. И всё – больше в жизни ничего интересного не было!
– Фамилия?
На что солдат отвечает:
– Орлов, товарищ генерал.
Генерал говорит:
– Молодец, орлом будешь!
Генерал проходит дальше, замечает еще одного солдата и спрашивает его фамилию. Солдат отвечает:
– Ястребов, товарищ генерал.
На что генерал опять говорит:
– Молодец, ястребом будешь!
Проходит дальше, останавливается напротив еще одного солдата и тоже спрашивает:
– Фамилия, солдат?
Солдат бодро отвечает:
– КОЗЛОВ, товарищ генерал.
Генерал, подумав, произносит:
– Ну, ничего, сынок, ничего!
Фамилия Козлов по частоте произношения занимает седьмое место после таких фамилий, как Иванов, Петров, Сидоров и т. д. Это научно установленный факт. Да, это моя фамилия, с ней я живу, и с ней я умру.
Итак, о чем эта книга? Это 37 лет из жизни человека, обладающего столь “редкой” фамилией. Это про годы, прошедшие как один день, и аккуратно уложенные в 60–70-е и 80-е десятилетия прошлого века. Про соревнование между человеком и его жизнью: то жизнь испытывает его, то он испытывает жизнь. Но пока Бог и его ангел-хранитель оберегают его, он будет жить… и будет продолжаться это соревнование.
Много лет я вынашивал замысел этой книги моих воспоминаний. Название книги родилось после того, как Билл Клинтон написал свою книгу под названием «Моя жизнь. Билл Клинтон». А что же, мы хуже? Пусть будет книга «Моя жизнь, майор Козлов», причем в двух частях, а может, получится и больше. Пока не знаю.
Особое место в книге отводится годам учебы в Московском высшем общевойсковом командном орденов Ленина Краснознаменном училище имени Верховного Совета РСФСР. Хочу посвятить эту книгу всем выпускникам Московского ВОКУ и отцам-командирам, выпустившим нас в большую и интересную жизнь и положившим много сил на наше становление. Рассказать про годы учёбы в училище с июля 1972 года по июль 1976 года.
Я никогда бы не мог подумать, что моя память удерживает в себе столько информации о важных и замечательных событиях моей жизни. И чем больше я вспоминаю, тем больше событий начинает выходить из памяти, всплывают такие подробности, что иной раз становится не по себе.
А то проживет человек всю жизнь – и вспомнить нечего, как в кинофильме «Тайские приключения Степаныча». Одно яркое воспоминание в жизни – это его поездка в санаторий в Трускавец, где он триппер подцепил. И всё – больше в жизни ничего интересного не было!
1. Рождение. Несознанка
Родился я под утро 9 мая 1955 года в городе Москве. В Москве была страшенная гроза, метавшая громы и молнии, пугающая обывателей своим грохотом и всполохами ярчайшего света. Родился я недоношенный, семимесячный. В утробе матери мне было одиноко и тоскливо, хотелось общения, и я вырвался наружу, не дождавшись положенного срока. Спустя годы, занимаясь медитацией, я увидел момент своего рождения как бы со стороны. Увидел себя, вылетевшего из чрева матери, всего окровавленного, с еще не перерезанной пуповиной, и как меня отдали в руки матери. Это был великий момент торжества новой жизни.
Сейчас уже нужно сказать, кто же родители этого мальчика. Маме к моменту моего рождения был 21 год. Она была соблазнительной белокурой девушкой с замечательной родинкой у виска. К моменту моего рождения у нее имелся опыт безумной любви и, как всегда, с печальным концом. Как мне потом рассказывала бабушка, герой ее романа – рослый, очень красивый, холеный мужчина, слушатель Военной академии бронетанковых войск имени Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского. Это был восхитительный роман. Только одна проблема: мужчина – гражданин другого государства, хотя государство социалистическое и называлось Югославией, браки с гражданами других стран в 50-х годах прошлого века руководством нашего социалистического государства не поощрялись. В результате этого романа у матери родился ребенок, но роды закончились смертью младенца. На этом умер и их роман. С этой действительностью и столкнулась самая любимая и любящая меня, единственная во всем этом мире женщина – это моя бабушка. Звалась она Мария. Святая женщина. Но об этом позже.
Купить квартиру в те годы в Москве было невозможно. Не было никакой законодательной базы по вопросу приобретения в собственность жилья. На улице Баумана в одном из домов жил мужчина довольно преклонного возраста, он хотел уехать из Москвы и расстаться со своей собственной комнатой в большой московской коммуналке. Процесс продажи сводился к заключению фиктивного брака между двумя сторонами, с пропиской в этой квартире, на площади у своего новоявленного мужа. А уже потом развод и выписка бывшего мужа с этой жилплощади. Очень сложный процесс приобретения жилья. Этот вопрос бабушка решила с честью: правдами или неправдами к 1955 году она приобрела комнату в коммуналке.
Итак, став собственницей комнаты, а также получив московскую прописку, бабушка стала решать вопрос замужества единственной дочери, пока дочка не натворит еще каких-либо любовных бед – вдруг влюбится в негра? Все эти чудачества дочери в то время могли привести к очень плохим последствиям в судьбе самой бабушки. И, о чудо, эта белокурая красавица знакомится с молодым, симпатичным, средненького роста, щупленьким старшим лейтенантом, слушателем Военной академии бронетанковых войск. Красавица к тому времени работала секретарем Бауманского народного суда (получить дальнейшее образование после окончания средней школы у нее как-то не сложилось), а он офицер Советской Армии. Чем не пара? Диван, на котором начинался их роман, до сих пор стоит на даче, как раритет, скоро ему будет 60 лет. Любовь у них случилась с первого взгляда. Бабушка старалась им не мешать. Она много и тяжело работала. В те годы она работала в гостинице «Москва», в самом центре нашей столицы. Более престижной гостиницы в то время не было, в «Москве» останавливался весь цвет нашего социалистического общества. Космонавты, ученые, писатели, актеры… и какой только сволочи там не останавливалось. Совсем не плохое место для работы в послевоенные, очень тяжелые годы восстановления страны.
Бабушка из кожи вон лезла, чтобы у дочери с офицером все получилось. Один или два раза в неделю накрывала столик в ресторане гостиницы и приглашала дочь с потенциальным супругом. Коньяк, водочка, икра черная, икра красная и куча всяких других деликатесов, каких он в жизни не видел. Все это свалилось на молодого танкиста как танковая атака под Прохоровкой. В один из дней этой безоблачной любви меня и зачали. Матушка начала поправляться в районе живота. Тут случилось самое непонятное. Мой папа заподозрил что-то очень неправильное по отношению к себе, ведь это могло кончиться потерей свободы, которой он, возможно, очень дорожил. И в этот момент он решил соскочить. Но что было делать: живот у мамы почему-то увеличивался с каждой неделей – все следы любви были налицо. Чем хороша советская власть? У этой власти было чудесное изобретение – партийная организация (в бронетанковой академии тоже имелась). Серьезные партийные дяди поставили вопрос ребром, и старшему лейтенанту пришлось очень сильно задуматься, что ему в этой жизни делать дальше? По советским законам, если ты переспал с женщиной и она забеременела, ты должен на ней жениться. Что соответствовало моральному кодексу строителя коммунизма. В противном случае – гражданин становился изгоем. Того, кто не понимал эти законы, могли исключить из рядов Коммунистической партии СССР. Дальнейшая перспектива – исключение из Военной академии и отправка в войска, туда, где Макар телят не пас. В войсках обычно говорили: «Спасибо царю-батюшке, что Аляску продал». Ну, а мест, где можно служить в войсках на территории СССР, хватало, одна Кушка чего только стоила. Мухосрансков, как тогда, так и теперь, было очень много на беспредельных просторах нашей Родины.
Столкнувшись с этой опасностью, молодой офицер принял единственное правильное решение – жениться. Создание крепкой советской семьи – залог дальнейшего благополучия, а уж тем более с такой тещей, как моя бабушка. Она никогда его не бросала и всегда была готова прийти зятю на помощь и решать его проблемы. Что в последующем она не раз и делала. Но об этом позже. Ура, свадьба! Бабушка постаралась. Единственную дочь выдать замуж – это дорого стоит, и это стоило дорого.
Образовалась молодая крепкая советская семья – ячейка общества. С такой-то тещей разве могло быть по-другому? Нет, не могло! В этой семье я и родился. Говорят, что я родился с белыми вьющимися волосами и был очень симпатичным малышом. Меня холили и лелеяли. Каждый день в любую погоду возили в парк имени Баумана – это любимое место матери. Парк находился возле академии, где учился отец.
Возили меня в коляске, модной в 50-е годы. Сейчас посмотришь на фотографии меня в коляске – это просто кошмар какой-то, а не коляска! Как-то раз коляска сломалась, и нужно было ее починить; отец включил техническую мысль и, вырезав из консервной банки кусочек жести, отремонтировал коляску. Коляску-то он отремонтировал, только у консервных банок бывают острые края. В очередной раз, падая из переворачивающейся коляски, я этими острыми краями распорол себе колено правой ноги. Шрам остался на всю жизнь, если будет нужно меня опознавать, шрам поможет.
В 1956 году отец заканчивает Военную академию, и по распределению мы едем к новому месту службы – в Мукачево. Я расту, набираюсь сил и учусь ходить, говорить, курить, пить и ругаться матом – говорят, все это я начал делать одновременно. Моими лучшими друзьями и учителями стали солдаты, у которых дома остались младшие братья и сестры. Для них я был игрушкой и напоминанием о доме. Что солдат мог дать ребенку? Теплоту своего сердца, кусок пиленого сахара и, конечно, затяжку из махорочной цигарки – больше у него ничего не было, но это было самое дорогое.
В очередной наш приезд в отпуск, бабушка накрыла столик на тринадцатом этаже гостиницы в ресторане «Огни Москвы». С балкона открывался великолепный вид на Кремль и улицу Горького. Об этом случае она иногда вспоминала. Вечер в ресторане не предвещал ничего плохого и шел своим чередом, пили водочку, шампанское, приносились разные вкусности. Большой популярностью пользовался в те времена жульен; в ресторане он подавался в мельхиоровых кокотницах; это было очень вкусно. Меня потчевали мороженым и великолепным напитком под названием «Крем-сода». Я симпатичный мальчик с белокурыми длинными волосами, голубыми глазами, очень подвижный – ну просто загляденье, а не малыш. Не знаю кто, но кто-то со мной заговорил, поскольку я был очень общительным карапузом, взял меня на руки и поставил на парапет балкона. Моему взору открылся чудесный вид на вечернюю Москву. Внизу Кремль и Александровский сад, Манежная площадь, правее улица Горького. Много больших каменных домов, освещенных светом фонарей… Наполненный увиденной красотой, звонким детским голосом я произнес фразу: «Еб твою мать, до чего же красива Москва!» Родителям после этого хотелось просто провалиться сквозь землю, раствориться и исчезнуть. Публика по достоинству оценила мой возвышенный слог и едва сдерживала смех. Наказания за это я не понес, но этот случай остался в памяти на всю жизнь, особенно в памяти моей бабушки. И еще бабушка рассказывала один случай, когда я пытался воспитывать маму. Я уже начал ходить, и как-то раз меня повели в парк. Возвращаться домой нужно было на трамвае, и тут мне шлея попала под хвост. Что со мной случилось, я теперь сказать не могу, не знаю, только я устроил истерику на всю улицу. Я кричал и рыдал, падал на землю и голосил: «Хочу такси, хочу такси!» Прохожие останавливались, смотрели на нас с мамой и не понимали, почему ребенка не везут на такси? А ребенка в его горе было не утешить. Истерил я ещё долго.
В старые времена практиковалось часто менять места службы. Новое место службы отца было в городе Выборге Ленинградской области. Это старинный финский город с настоящей крепостью на въезде. Чистенький, маленький и красивый городишко, я его оценил через 50 лет, когда приехал с друзьями на экскурсию. Здесь тоже случилась памятная история.
Бабушка приехала нас навестить. В подарок любимому внуку она привезла бесценный по тем временам трехколесный велосипед. Это была большая редкость, настоящая роскошь, моментально сделавшая меня первым парнем на деревне.
Но с велосипедом случилась одна проблемка – у него на руле не было звоночка. И вот папа как-то сумел приобрести это звенящее чудо и установить его на руль. После чего я произнес еще одну фразу, которую бабушка запомнила на всю жизнь. Я сказал: «Папа у меня хороший, звоночек к велосипеду купил». Бабушка привезла велосипед из Москвы, потратилась на покупку, а папа стал хорошим только из-за того, что купил звоночек – ей это было непонятно.
У бабушки был еще один замечательный анекдот, который она рассказывала почему-то применительно ко мне. Вот он: бабушка играет с двухлетним внучком и говорит ему ласково: «Внучек, испугай бабушку». Карапуз вытягивает вперед указательный и средний палец, изображая рога у козы и, шевеля ими, говорит бабушке: «У ти, блядь старая!»
Гуляя по Выборгу уже в 2008 году, постоянно ловил себя на эффекте дежа – вю – смутно понимал, что я уже бывал тут. В этом парке меня возили на санках, я уже видел эти памятники и все остальное. Это очень интересное чувство, когда ты знаешь, что находится за поворотом улицы. С моими товарищами мы зашли пообедать в очень хорошенькое кафе «Камелот», оформленное в средневековом стиле. Делая заказ, я обратился к официантке со следующими словами: «Последний раз я был в вашем городе 50 лет тому назад (я не выгляжу на 50 лет). И мне бы очень хотелось у вас заказать что-нибудь такое замечательное, чтобы в следующий раз через 50 лет, когда я вновь посещу ваше славное кафе, я бы смог вспомнить, что заказывал у вас сегодня». У девушки начали округляться глаза, но я же не соврал! На первое, она посоветовала взять суп из семги со сливками, а на второе, было что-то экзотическое и связанное с рыцарями. Все заказанное было отличного качества и очень вкусным; в конце обеда, на халяву принесли еще по рюмке какого-то фирменного напитка (за рулем – не пью).
Сейчас уже нужно сказать, кто же родители этого мальчика. Маме к моменту моего рождения был 21 год. Она была соблазнительной белокурой девушкой с замечательной родинкой у виска. К моменту моего рождения у нее имелся опыт безумной любви и, как всегда, с печальным концом. Как мне потом рассказывала бабушка, герой ее романа – рослый, очень красивый, холеный мужчина, слушатель Военной академии бронетанковых войск имени Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского. Это был восхитительный роман. Только одна проблема: мужчина – гражданин другого государства, хотя государство социалистическое и называлось Югославией, браки с гражданами других стран в 50-х годах прошлого века руководством нашего социалистического государства не поощрялись. В результате этого романа у матери родился ребенок, но роды закончились смертью младенца. На этом умер и их роман. С этой действительностью и столкнулась самая любимая и любящая меня, единственная во всем этом мире женщина – это моя бабушка. Звалась она Мария. Святая женщина. Но об этом позже.
Купить квартиру в те годы в Москве было невозможно. Не было никакой законодательной базы по вопросу приобретения в собственность жилья. На улице Баумана в одном из домов жил мужчина довольно преклонного возраста, он хотел уехать из Москвы и расстаться со своей собственной комнатой в большой московской коммуналке. Процесс продажи сводился к заключению фиктивного брака между двумя сторонами, с пропиской в этой квартире, на площади у своего новоявленного мужа. А уже потом развод и выписка бывшего мужа с этой жилплощади. Очень сложный процесс приобретения жилья. Этот вопрос бабушка решила с честью: правдами или неправдами к 1955 году она приобрела комнату в коммуналке.
Итак, став собственницей комнаты, а также получив московскую прописку, бабушка стала решать вопрос замужества единственной дочери, пока дочка не натворит еще каких-либо любовных бед – вдруг влюбится в негра? Все эти чудачества дочери в то время могли привести к очень плохим последствиям в судьбе самой бабушки. И, о чудо, эта белокурая красавица знакомится с молодым, симпатичным, средненького роста, щупленьким старшим лейтенантом, слушателем Военной академии бронетанковых войск. Красавица к тому времени работала секретарем Бауманского народного суда (получить дальнейшее образование после окончания средней школы у нее как-то не сложилось), а он офицер Советской Армии. Чем не пара? Диван, на котором начинался их роман, до сих пор стоит на даче, как раритет, скоро ему будет 60 лет. Любовь у них случилась с первого взгляда. Бабушка старалась им не мешать. Она много и тяжело работала. В те годы она работала в гостинице «Москва», в самом центре нашей столицы. Более престижной гостиницы в то время не было, в «Москве» останавливался весь цвет нашего социалистического общества. Космонавты, ученые, писатели, актеры… и какой только сволочи там не останавливалось. Совсем не плохое место для работы в послевоенные, очень тяжелые годы восстановления страны.
Бабушка из кожи вон лезла, чтобы у дочери с офицером все получилось. Один или два раза в неделю накрывала столик в ресторане гостиницы и приглашала дочь с потенциальным супругом. Коньяк, водочка, икра черная, икра красная и куча всяких других деликатесов, каких он в жизни не видел. Все это свалилось на молодого танкиста как танковая атака под Прохоровкой. В один из дней этой безоблачной любви меня и зачали. Матушка начала поправляться в районе живота. Тут случилось самое непонятное. Мой папа заподозрил что-то очень неправильное по отношению к себе, ведь это могло кончиться потерей свободы, которой он, возможно, очень дорожил. И в этот момент он решил соскочить. Но что было делать: живот у мамы почему-то увеличивался с каждой неделей – все следы любви были налицо. Чем хороша советская власть? У этой власти было чудесное изобретение – партийная организация (в бронетанковой академии тоже имелась). Серьезные партийные дяди поставили вопрос ребром, и старшему лейтенанту пришлось очень сильно задуматься, что ему в этой жизни делать дальше? По советским законам, если ты переспал с женщиной и она забеременела, ты должен на ней жениться. Что соответствовало моральному кодексу строителя коммунизма. В противном случае – гражданин становился изгоем. Того, кто не понимал эти законы, могли исключить из рядов Коммунистической партии СССР. Дальнейшая перспектива – исключение из Военной академии и отправка в войска, туда, где Макар телят не пас. В войсках обычно говорили: «Спасибо царю-батюшке, что Аляску продал». Ну, а мест, где можно служить в войсках на территории СССР, хватало, одна Кушка чего только стоила. Мухосрансков, как тогда, так и теперь, было очень много на беспредельных просторах нашей Родины.
Столкнувшись с этой опасностью, молодой офицер принял единственное правильное решение – жениться. Создание крепкой советской семьи – залог дальнейшего благополучия, а уж тем более с такой тещей, как моя бабушка. Она никогда его не бросала и всегда была готова прийти зятю на помощь и решать его проблемы. Что в последующем она не раз и делала. Но об этом позже. Ура, свадьба! Бабушка постаралась. Единственную дочь выдать замуж – это дорого стоит, и это стоило дорого.
Образовалась молодая крепкая советская семья – ячейка общества. С такой-то тещей разве могло быть по-другому? Нет, не могло! В этой семье я и родился. Говорят, что я родился с белыми вьющимися волосами и был очень симпатичным малышом. Меня холили и лелеяли. Каждый день в любую погоду возили в парк имени Баумана – это любимое место матери. Парк находился возле академии, где учился отец.
Возили меня в коляске, модной в 50-е годы. Сейчас посмотришь на фотографии меня в коляске – это просто кошмар какой-то, а не коляска! Как-то раз коляска сломалась, и нужно было ее починить; отец включил техническую мысль и, вырезав из консервной банки кусочек жести, отремонтировал коляску. Коляску-то он отремонтировал, только у консервных банок бывают острые края. В очередной раз, падая из переворачивающейся коляски, я этими острыми краями распорол себе колено правой ноги. Шрам остался на всю жизнь, если будет нужно меня опознавать, шрам поможет.
В 1956 году отец заканчивает Военную академию, и по распределению мы едем к новому месту службы – в Мукачево. Я расту, набираюсь сил и учусь ходить, говорить, курить, пить и ругаться матом – говорят, все это я начал делать одновременно. Моими лучшими друзьями и учителями стали солдаты, у которых дома остались младшие братья и сестры. Для них я был игрушкой и напоминанием о доме. Что солдат мог дать ребенку? Теплоту своего сердца, кусок пиленого сахара и, конечно, затяжку из махорочной цигарки – больше у него ничего не было, но это было самое дорогое.
В очередной наш приезд в отпуск, бабушка накрыла столик на тринадцатом этаже гостиницы в ресторане «Огни Москвы». С балкона открывался великолепный вид на Кремль и улицу Горького. Об этом случае она иногда вспоминала. Вечер в ресторане не предвещал ничего плохого и шел своим чередом, пили водочку, шампанское, приносились разные вкусности. Большой популярностью пользовался в те времена жульен; в ресторане он подавался в мельхиоровых кокотницах; это было очень вкусно. Меня потчевали мороженым и великолепным напитком под названием «Крем-сода». Я симпатичный мальчик с белокурыми длинными волосами, голубыми глазами, очень подвижный – ну просто загляденье, а не малыш. Не знаю кто, но кто-то со мной заговорил, поскольку я был очень общительным карапузом, взял меня на руки и поставил на парапет балкона. Моему взору открылся чудесный вид на вечернюю Москву. Внизу Кремль и Александровский сад, Манежная площадь, правее улица Горького. Много больших каменных домов, освещенных светом фонарей… Наполненный увиденной красотой, звонким детским голосом я произнес фразу: «Еб твою мать, до чего же красива Москва!» Родителям после этого хотелось просто провалиться сквозь землю, раствориться и исчезнуть. Публика по достоинству оценила мой возвышенный слог и едва сдерживала смех. Наказания за это я не понес, но этот случай остался в памяти на всю жизнь, особенно в памяти моей бабушки. И еще бабушка рассказывала один случай, когда я пытался воспитывать маму. Я уже начал ходить, и как-то раз меня повели в парк. Возвращаться домой нужно было на трамвае, и тут мне шлея попала под хвост. Что со мной случилось, я теперь сказать не могу, не знаю, только я устроил истерику на всю улицу. Я кричал и рыдал, падал на землю и голосил: «Хочу такси, хочу такси!» Прохожие останавливались, смотрели на нас с мамой и не понимали, почему ребенка не везут на такси? А ребенка в его горе было не утешить. Истерил я ещё долго.
В старые времена практиковалось часто менять места службы. Новое место службы отца было в городе Выборге Ленинградской области. Это старинный финский город с настоящей крепостью на въезде. Чистенький, маленький и красивый городишко, я его оценил через 50 лет, когда приехал с друзьями на экскурсию. Здесь тоже случилась памятная история.
Бабушка приехала нас навестить. В подарок любимому внуку она привезла бесценный по тем временам трехколесный велосипед. Это была большая редкость, настоящая роскошь, моментально сделавшая меня первым парнем на деревне.
Но с велосипедом случилась одна проблемка – у него на руле не было звоночка. И вот папа как-то сумел приобрести это звенящее чудо и установить его на руль. После чего я произнес еще одну фразу, которую бабушка запомнила на всю жизнь. Я сказал: «Папа у меня хороший, звоночек к велосипеду купил». Бабушка привезла велосипед из Москвы, потратилась на покупку, а папа стал хорошим только из-за того, что купил звоночек – ей это было непонятно.
У бабушки был еще один замечательный анекдот, который она рассказывала почему-то применительно ко мне. Вот он: бабушка играет с двухлетним внучком и говорит ему ласково: «Внучек, испугай бабушку». Карапуз вытягивает вперед указательный и средний палец, изображая рога у козы и, шевеля ими, говорит бабушке: «У ти, блядь старая!»
Гуляя по Выборгу уже в 2008 году, постоянно ловил себя на эффекте дежа – вю – смутно понимал, что я уже бывал тут. В этом парке меня возили на санках, я уже видел эти памятники и все остальное. Это очень интересное чувство, когда ты знаешь, что находится за поворотом улицы. С моими товарищами мы зашли пообедать в очень хорошенькое кафе «Камелот», оформленное в средневековом стиле. Делая заказ, я обратился к официантке со следующими словами: «Последний раз я был в вашем городе 50 лет тому назад (я не выгляжу на 50 лет). И мне бы очень хотелось у вас заказать что-нибудь такое замечательное, чтобы в следующий раз через 50 лет, когда я вновь посещу ваше славное кафе, я бы смог вспомнить, что заказывал у вас сегодня». У девушки начали округляться глаза, но я же не соврал! На первое, она посоветовала взять суп из семги со сливками, а на второе, было что-то экзотическое и связанное с рыцарями. Все заказанное было отличного качества и очень вкусным; в конце обеда, на халяву принесли еще по рюмке какого-то фирменного напитка (за рулем – не пью).
2. Венгрия, Венгрия, Венгрия
В июле 1959 года в нашей крепкой советской семье родилась моя сестра, назвали ее Ириной. В этот год мы еще раз поменяли место службы. На этот раз мы отправились служить в Южную группу войск (ЮГВ), а именно в Венгерскую Народную республику. Для меня начался самый замечательный период моего детства, полная свобода во всем, а самое главное – свобода передвижения. Попасть в те годы служить за границу – это как получить билет в рай. Срок пребывания в Венгрии равнялся пяти годам, к благам жизни за границей добавлялось и получение двух денежных окладов. Один оклад в рублях, который перечислялся на вкладную книжку и получался по возвращении в Россию, и второй оклад в местной валюте – форинтах. К этому еще бесплатно выдавался продуктовый паек на всех членов семьи. За форинты можно было купить все: шубы, ковры, обувь, одежду, книги… В России, в стране тотального дефицита, об этом можно было только мечтать. В Венгрии – мечты воплощались в жизнь. Начинался другой уровень материального существования семьи и другие возможности. Жить в стране с мягким климатом, короткой теплой зимой, продолжительным теплым летом, красивой осенью, яркой весной!.. В стране величайшего изобилия… После голодной России это было что-то фантастическое.
В доме были широченные коридоры, по которым можно было ходить строем, и просторные холлы. В этих холлах и коридорах мы играли в дождливую погоду. Строили из стульев, одеял и покрывал пещеры, баррикады и все, что только можно было нафантазировать. Это была наша территория, и мы использовали ее правильно: устраивали морские и сухопутные сражения из любимых приключенческих книг, которые читала вслух моя мама: «Одиссея капитана Блада», «Копи царя Соломона», «Двадцать тысяч лье под водой». Рафаэль Сабатини, Генри Райдер Хаггард, Жюль Верн и другие писатели, которые остались со мной по жизни навсегда.
Летом, когда у отца выдавался свободный выходной день, мы собирали сумки с провизией и своим ходом, то есть пешком, выдвигались к ближайшему водоему. Он находился от нас километрах в трех, на территории заброшенного фруктового сада. Семьи офицеров приходили сюда, стелили под деревьями покрывала, распаковывали сумки с едой, и начинался праздник семейного единения. К водоему приезжал буфет от «Военторга» с пивом, воблой, монпансье в железных коробках и другими вкусностями. Отец покупал себе пива и тарани, а нам сладостей. Здесь я впервые попробовал тарань. Какая же она вкусная! Отец научил меня жарить и есть пузыри от тарани. Пальчики оближешь!
Еще мы ходили на семейные прогулки в ближайшие горы, но это уже ближе к осени. Там корзинами собирали кизил и барбарис.
Весной, когда становилось тепло и сухо, жены офицеров ходили в горы загорать на первом солнышке. Одна очень не худенькая дама умудрилась постелить свое одеяло на выползших для спаривания змей. Гадюки вмешательству в их личную жизнь противостояли, как могли – одна из них и цапнула тетку в задницу. Задница у тетки после этого стала еще в два раза больше.
В то время в военных гарнизонах за границей каждый взрослый находил себе развлечение по интересам. Офицеров по вечерам в приказном порядке привлекали к посещению Университета Марксизма-Ленинизма. Учиться в нем нужно было два года. В вечер посещения университета офицеров старались не привлекать к службе. После занятий группы обучаемых пересаживались в кафе при Доме офицеров. И вели неспешные беседы за бутылочкой, другой, третьей, десятой великолепного венгерского пива. А может, и вперемешку с палинкой (местной водкой) либо с несколькими бутылками местного сухого красного вина. Обсуждение «важных вопросов» затягивалось далеко за полночь. Если я успевал появиться в кафе в начале посиделок, то мог претендовать на бутылку лимонада и шоколадку. Потом меня оправляли домой – возражения по поводу продления праздника живота не принимались.
Для жен офицеров, чтобы у них не ехала “крыша”, была создана великая страна различных кружков. Хочешь научиться вязать или шить – пожалуйста, иди на курсы кройки и шитья. Хочешь обучиться правильно и вкусно кормить мужа, убирать квартиру, вбивать гвозди и делать мелкий ремонт по дому – помогут курсы домоводства. Но высшим пилотажем был кружок художественной самодеятельности. Офицерши с хорошенькой фигуркой и привлекательной мордашкой и притом способные к танцам могли пять лет ездить по всей Венгрии и участвовать в смотрах художественной самодеятельности ЮГВ. Была даже такая присказка: морда – ВО, жопа – ВО, служим в ЮГОВО. Моя мама нашла себя в хоре. Что это был за хор! Человек под сто. Как они пели, как они пели! Вся Венгрия заслушивалась. Спевки у них проходили по три раза в неделю. Если что-то не получалось, они могли и задержаться. Вся эта жизнь в военных городках была неплохо показана в художественном фильме «Анкор, еще Анкор!». Народ веселился, как хотел и как умел.
Занятия моих родителей делали меня абсолютно свободным во времени и пространстве. Практически я был предоставлен сам себе и в компании себе подобных за пять лет пешком обошел окрестности в радиусе 20 км и более от нашего гарнизона. А в Венгрии есть, где погулять и что посмотреть! Горы, горы и горы. А, как известно, «лучше гор, могут быть только горы». В горах много чего вкусного: там сады, в которых росли персики, абрикосы, сливы, вишни, виноград и тому подобное. С ранней весны и до поздней осени всегда что-то и где-то росло.
Весна начиналась с шелковицы. Деревья шелковицы были очень высокие, и мы умудрялись забираться на самые тонкие ветки, как обезьяны. А там были ягоды: белая шелковица, красная, черная с оттенками и без. Следующие недели две мы ходили с черными ртами – результат поедания шелковицы. Съедалось этой шелковицы за день великое множество. Все зависело от того, куда ты сможешь по дереву залезть и при этом не свалиться и не убиться. А если уж добрался, то съешь все, до чего сможешь дотянуться. Вкус этой волшебной ягоды до сих пор стоит во рту. Дальше созревали черешня и абрикосы. Абрикосы были мелкие, желтые и ужасно вкусные. А какова была первая черешня! После подходила алыча и сливы. И так продолжалось все лето.
Венгрия богата озерами и прудами. В какие-то времена в них запустили зеркального и простого карпа. Какая там рыбалка! Свою первую в жизни рыбу я поймал именно там. Когда она клюнула, я сначала не поверил, а когда понял, что там что-то есть, дернул удочку… но слишком сильно – ни рыбы, ни крючка, ни грузила! Дальше все шло гораздо лучше – за день мог наловить порядка 50 небольших рыбешек. Мама жарила рыбу в подсолнечном масле, даже не чистя. Получалась хрустящая вкуснятина.
С карпами все обстояло не так просто. Можно было часами водить у его морды куском хлеба, смоченным в подсолнечном масле, а карп мог откусывать по мельчайшему кусочку хлеба и не заглатывать всю наживку. В конечном итоге он оставлял чисто обсосанный крючок и уходил в другое место. Не часто можно было видеть, как кто-нибудь из рыбаков вытаскивал крупного карпа, но если уж это случалось, то счастью не было конца. Несколько раз я наблюдал успешные окончания рыбалок, когда пятикилограммового карпа вытаскивали из воды вдвоем-втроем. От радости рыбаки бросали свои снасти и волокли рыбину домой. Если держать такого карпа за жабры, то хвост волочился по земле. Вот это рыбалка! Приходилось видеть и плавающие снасти, это когда карп вырывал не только леску с поплавком, но и удилище из рук рыбака, а потом с этим и плавал.
В воинских частях по программе учебно-боевой подготовки отрабатывали подводное вождение танков, то есть преодоление водных преград под водой. Для этого выбирался водоем глубиной до четырех метров с хорошим дном. Каждый механик-водитель танка со своим штатным экипажем должен был преодолеть водную преграду. Жутковатая картина, когда сорока тонная махина, то есть танк, под водой преодолевает расстояние в сто-двести метров, а на поверхности воды плывет небольшой буй и торчит кусок воздухозаборной трубы. Мы, мальчишки, старались не пропускать такие развлечения. Танк при движении по дну создавал столько шума, что глушил рыбу. Всплывали рыбины размером то ли с полено, то ли с чемодан – это были карпы весом от пяти килограммов. В эти моменты к ним устремлялась малая флотилия на надувных лодках и плотах, офицеры и солдаты на остроги накалывали рыбу и затаскивали в лодки. Ну, чем не праздник? И каждый раз, когда уже думаешь, что вся рыба в этом водоеме кончилась, на поверхность начинали всплывать такие дикобразы, что, мама, не горюй.
* * *
…Прошло два месяца, как я не подходил к компьютеру, – как быстро летит время! За это время побывал в Минске – у друзей и на психологическом тренинге, и в Питере на фестивале «Танго Белых ночей». По дороге в город революции был остановлен сотрудниками Дмитровского ДПС и за то, что не дал взятку, был лишен прав на четыре месяца. Бандитизм и рэкет милиции на дорогах задавил матушку Россию. Пора наводить порядок, пора отстреливать всю эту банду, весь этот милицейский беспредел. После этого съездил с другом в его родную деревню в Ульяновской области. Вспомнил, что такое жить в деревне. На дорогах тот же беспредел, что и по дороге на Питер. Насчитал больше трех десятков милицейских засад, которые занимались рэкетом на трассе, начиная с Рязанской и Пензенской областей и Мордовской республики – милиция прячется по кустам и канавам. Великая бандитская страна с ментами в законе. Простите, уважаемые читатели, – наболело.* * *
Итак, Венгрия. По прибытии к новому месту службы, отцу выделили служебную квартиру. Одна комната площадью около 70 кв. метров, в ней вполне можно играть в футбол, потолки высотой метра четыре. Посередине – печка-голландка высотой метра три, облицованная, как положено, изразцами. За печкой было немного места, где я сушил грецкие орехи, которые сам и собирал. Вторая комната метров пятнадцать; летом мы с сестрой в ней спали. Зимой все спали в большой комнате, вокруг печки. Поскольку отопление печное, нужно было покупать брикетированный уголь, который при горении страшно вонял. Брикеты изготавливали из каких-то стружек, торфа и угольной пыли. Они хранились в кладовке, которая была моей территорией. В ней я держал свои “богатства” – все, что можно собрать на огневых городках, полигонах, танкодромах, автопарках и в других интересных местах. Периодически отец с мамой наводили порядок, и мои патроны, гильзы и еще много интересных вещей тачками отправлялись на помойку. Туалет, умывальник и ванная комната были общие, на несколько семей. В этом старинном доме проживали семь семей и в каждой – дети. Так что друзей и общения хватало. Лучшим другом тех времен был Володька Забелин. С его семьей я еще встречусь – в 1975 году, в городе Кишиневе.В доме были широченные коридоры, по которым можно было ходить строем, и просторные холлы. В этих холлах и коридорах мы играли в дождливую погоду. Строили из стульев, одеял и покрывал пещеры, баррикады и все, что только можно было нафантазировать. Это была наша территория, и мы использовали ее правильно: устраивали морские и сухопутные сражения из любимых приключенческих книг, которые читала вслух моя мама: «Одиссея капитана Блада», «Копи царя Соломона», «Двадцать тысяч лье под водой». Рафаэль Сабатини, Генри Райдер Хаггард, Жюль Верн и другие писатели, которые остались со мной по жизни навсегда.
Летом, когда у отца выдавался свободный выходной день, мы собирали сумки с провизией и своим ходом, то есть пешком, выдвигались к ближайшему водоему. Он находился от нас километрах в трех, на территории заброшенного фруктового сада. Семьи офицеров приходили сюда, стелили под деревьями покрывала, распаковывали сумки с едой, и начинался праздник семейного единения. К водоему приезжал буфет от «Военторга» с пивом, воблой, монпансье в железных коробках и другими вкусностями. Отец покупал себе пива и тарани, а нам сладостей. Здесь я впервые попробовал тарань. Какая же она вкусная! Отец научил меня жарить и есть пузыри от тарани. Пальчики оближешь!
Еще мы ходили на семейные прогулки в ближайшие горы, но это уже ближе к осени. Там корзинами собирали кизил и барбарис.
Весной, когда становилось тепло и сухо, жены офицеров ходили в горы загорать на первом солнышке. Одна очень не худенькая дама умудрилась постелить свое одеяло на выползших для спаривания змей. Гадюки вмешательству в их личную жизнь противостояли, как могли – одна из них и цапнула тетку в задницу. Задница у тетки после этого стала еще в два раза больше.
В то время в военных гарнизонах за границей каждый взрослый находил себе развлечение по интересам. Офицеров по вечерам в приказном порядке привлекали к посещению Университета Марксизма-Ленинизма. Учиться в нем нужно было два года. В вечер посещения университета офицеров старались не привлекать к службе. После занятий группы обучаемых пересаживались в кафе при Доме офицеров. И вели неспешные беседы за бутылочкой, другой, третьей, десятой великолепного венгерского пива. А может, и вперемешку с палинкой (местной водкой) либо с несколькими бутылками местного сухого красного вина. Обсуждение «важных вопросов» затягивалось далеко за полночь. Если я успевал появиться в кафе в начале посиделок, то мог претендовать на бутылку лимонада и шоколадку. Потом меня оправляли домой – возражения по поводу продления праздника живота не принимались.
Для жен офицеров, чтобы у них не ехала “крыша”, была создана великая страна различных кружков. Хочешь научиться вязать или шить – пожалуйста, иди на курсы кройки и шитья. Хочешь обучиться правильно и вкусно кормить мужа, убирать квартиру, вбивать гвозди и делать мелкий ремонт по дому – помогут курсы домоводства. Но высшим пилотажем был кружок художественной самодеятельности. Офицерши с хорошенькой фигуркой и привлекательной мордашкой и притом способные к танцам могли пять лет ездить по всей Венгрии и участвовать в смотрах художественной самодеятельности ЮГВ. Была даже такая присказка: морда – ВО, жопа – ВО, служим в ЮГОВО. Моя мама нашла себя в хоре. Что это был за хор! Человек под сто. Как они пели, как они пели! Вся Венгрия заслушивалась. Спевки у них проходили по три раза в неделю. Если что-то не получалось, они могли и задержаться. Вся эта жизнь в военных городках была неплохо показана в художественном фильме «Анкор, еще Анкор!». Народ веселился, как хотел и как умел.
Занятия моих родителей делали меня абсолютно свободным во времени и пространстве. Практически я был предоставлен сам себе и в компании себе подобных за пять лет пешком обошел окрестности в радиусе 20 км и более от нашего гарнизона. А в Венгрии есть, где погулять и что посмотреть! Горы, горы и горы. А, как известно, «лучше гор, могут быть только горы». В горах много чего вкусного: там сады, в которых росли персики, абрикосы, сливы, вишни, виноград и тому подобное. С ранней весны и до поздней осени всегда что-то и где-то росло.
Весна начиналась с шелковицы. Деревья шелковицы были очень высокие, и мы умудрялись забираться на самые тонкие ветки, как обезьяны. А там были ягоды: белая шелковица, красная, черная с оттенками и без. Следующие недели две мы ходили с черными ртами – результат поедания шелковицы. Съедалось этой шелковицы за день великое множество. Все зависело от того, куда ты сможешь по дереву залезть и при этом не свалиться и не убиться. А если уж добрался, то съешь все, до чего сможешь дотянуться. Вкус этой волшебной ягоды до сих пор стоит во рту. Дальше созревали черешня и абрикосы. Абрикосы были мелкие, желтые и ужасно вкусные. А какова была первая черешня! После подходила алыча и сливы. И так продолжалось все лето.
Венгрия богата озерами и прудами. В какие-то времена в них запустили зеркального и простого карпа. Какая там рыбалка! Свою первую в жизни рыбу я поймал именно там. Когда она клюнула, я сначала не поверил, а когда понял, что там что-то есть, дернул удочку… но слишком сильно – ни рыбы, ни крючка, ни грузила! Дальше все шло гораздо лучше – за день мог наловить порядка 50 небольших рыбешек. Мама жарила рыбу в подсолнечном масле, даже не чистя. Получалась хрустящая вкуснятина.
С карпами все обстояло не так просто. Можно было часами водить у его морды куском хлеба, смоченным в подсолнечном масле, а карп мог откусывать по мельчайшему кусочку хлеба и не заглатывать всю наживку. В конечном итоге он оставлял чисто обсосанный крючок и уходил в другое место. Не часто можно было видеть, как кто-нибудь из рыбаков вытаскивал крупного карпа, но если уж это случалось, то счастью не было конца. Несколько раз я наблюдал успешные окончания рыбалок, когда пятикилограммового карпа вытаскивали из воды вдвоем-втроем. От радости рыбаки бросали свои снасти и волокли рыбину домой. Если держать такого карпа за жабры, то хвост волочился по земле. Вот это рыбалка! Приходилось видеть и плавающие снасти, это когда карп вырывал не только леску с поплавком, но и удилище из рук рыбака, а потом с этим и плавал.
В воинских частях по программе учебно-боевой подготовки отрабатывали подводное вождение танков, то есть преодоление водных преград под водой. Для этого выбирался водоем глубиной до четырех метров с хорошим дном. Каждый механик-водитель танка со своим штатным экипажем должен был преодолеть водную преграду. Жутковатая картина, когда сорока тонная махина, то есть танк, под водой преодолевает расстояние в сто-двести метров, а на поверхности воды плывет небольшой буй и торчит кусок воздухозаборной трубы. Мы, мальчишки, старались не пропускать такие развлечения. Танк при движении по дну создавал столько шума, что глушил рыбу. Всплывали рыбины размером то ли с полено, то ли с чемодан – это были карпы весом от пяти килограммов. В эти моменты к ним устремлялась малая флотилия на надувных лодках и плотах, офицеры и солдаты на остроги накалывали рыбу и затаскивали в лодки. Ну, чем не праздник? И каждый раз, когда уже думаешь, что вся рыба в этом водоеме кончилась, на поверхность начинали всплывать такие дикобразы, что, мама, не горюй.