Страница:
– Что, малыш, каблучок тю-тю? – Виктор присел на корточки и взял меня за щиколотку. – Да уж…
– Сама вижу…
– Ничего, не расстраивайся, за мной вечером приятель заедет, так мы тебя довезем. И давай-ка похромаем до клуба – пока переоденемся, пока разомнемся… Ногу не повредила? – спросил он, поднявшись, и пошел вперед, забросив мою сумку себе на плечо.
– К счастью, хоть тут все в порядке, – я улыбнулась и в тот же момент левая нога, как по волшебству, поехала в сторону. Я судорожно попыталась вцепиться в куртку развернувшегося ко мне партнера, но не успела – нога подвернулась, и я охнула от боли.
– Ну, твою мать! – печально констатировал Виктор, помогая мне встать. – Отменилась тренировка. Как ты так неосторожно, Мэри?
– Погоди, может, пройдет? – жалобно проговорила я, хотя уже и сама понимала, что минимум – растяжение связок, а по факту, скорее всего, вывих – диагноз мне знаком, и как раз эта нога страдала раза три.
Виктор уже ловил такси. Вместо тренировочного зала я оказалась в травмпункте, а чуть позже – дома, с гипсом на ноге. Вывих. Три недели покоя, потом минимальные нагрузки. Черт побери…
Боль была адская, обезболивающие таблетки не помогали, я плакала от злости на себя и от досады. Не выдержав, позвонила Марго. Услышав голос подруги в трубке, я окончательно расклеилась:
– Марго… ты не зайдешь, а?
– В чем дело, Мэрик? – обеспокоенно отозвалась она, и я жалким голосом сообщила:
– Я вывихнула лодыжку… сижу в гипсе, даже до кухни не могу доковылять – больно…
Марго ахнула и тут же бросила трубку. Ключ от моей квартиры у нее был, поэтому я могла не вставать с дивана. Подруга появилась через десять минут в домашнем красном кимоно, с капустным пирогом на тарелке и контейнером винегрета. О Марго – волшебница…
– Спасибо, родная, – прочувствованно сказала я, когда она поставила все это на столик и присела рядом со мной на диван.
– Не за что, – отмахнулась Марго, отдергивая плед и рассматривая гипс. – Как тебя угораздило?
– Сломала каблук, а потом равновесие не удержала, и вот…
– Да уж, – протянула она. – И как ты теперь будешь?
– Пару дней отлежусь, потом начну потихоньку ходить.
Это заявление сразу настроило Марго на воинственный лад – она встала, уперла руки в бока («руки сахарницей» – так она сама называла эту позу) и спросила:
– А больше никаких планов нет? Может, я тебе сразу ролики подарю – начнешь кататься?
– Марго… – но она не слушала.
– Я так давно Марго, что уже и не помню! И не съезжай с темы, а слушай меня – никаких телодвижений, пока врач не позволит!
Я не стала спорить дальше: бесполезно. Она вообще мягкая и податливая по характеру, однако если вдруг начинает упираться, то все – никакие уговоры, доводы, споры и капризы не действуют. Даже мои.
У меня на языке вертелся вопрос, но я не решалась его озвучить и все пыталась по каким-то внешним признакам определить, был ли у Марго Алекс. Но она выглядела совершенно обычно – так же, как вчера, позавчера, неделю назад.
– Мэри… я не хочу тебя пугать, – вдруг начала Марго каким-то странным тоном, и я мгновенно поняла: да, вот оно – был. И явно наговорил – или наделал – чего-то.
– Я знаю, Марго.
Ее брови, всегда идеально ухоженные и подведенные волосок к волоску, удивленно изогнулись, придав круглому лицу Марго выражение растерянности и изумления одновременно. Она помолчала, словно собираясь с мыслями, и, порывисто взяв меня за руку, заговорила вполголоса:
– Мэри… Мэри, родная, я умоляю тебя – будь осторожна. Он ведь приехал за тобой, он мне сам сказал…
– Что – опять??? Глупости! – решительно отвергла я и потянулась за мундштуком. – Глупости, Марго. Он может говорить все, что ему заблагорассудится, но мы-то знаем, правда? А знаем мы, что я никогда его не интересовала в той степени, в какой ты. И та женщина, ради которой он совершает свои «хазарские набеги» в Россию, это ты, Марго. Так что не обманывайся, дорогая. Я тут ни при чем.
Марго вдруг затрясла головой мелко-мелко, зажала руками уши и пробормотала:
– Не говори, не говори этого! Это неправда! Я замужем, Мэри, у меня муж – ты забыла?
– Когда это нашему Господину Призраку мешал столь незначительный факт? – усмехнулась я, чувствуя внутри такую тоску, что захотелось взвыть и убежать в ванную, чтобы там поплакать наедине с собой. Но гипс на ноге лишал меня даже такой мелочи, как слезы в одиночестве.
Зато заплакала Марго, удивив меня. С того дня, как в ее жизни появился Джеф, она все время улыбалась, во всяком случае, когда он был рядом, пребывала в прекрасном настроении и вообще стала уравновешенной и спокойной.
– Ну что с тобой? – Я притянула Марго к себе, прижала к груди ее голову и прижалась губами к затылку. Тонкий запах духов напомнил мне о прошлом – это были мои любимые духи, и именно мой флакон был у Марго первым, я подарила ей. – Не плачь, Марго…
– Мэри… Мэри, ты до сих пор не понимаешь, да? – прорыдала подруга, обхватив меня руками. – Не понимаешь – он никогда не отпустит ни меня, ни тебя – что бы ты ни говорила! Он будет держать нас на поводках, как болонок, – на всякий случай!
– Нет, Марго. Я не болонка. И насиделась на поводке в свое время. Больше не хочу.
В ответ раздался смех, и я вздрогнула, потому что смеялась не Марго. Это хохотал Алекс, привалившись спиной к дверному косяку и откинув назад голову. Похоже, ключом от моей квартиры он тоже запасся, я отметила это про себя. Опять придется менять замки…
Марго передернулась, как от резкого укола, выпрямила спину и спешно вытерла мокрые глаза. Алекс перестал смеяться так же внезапно, как начал, по-хозяйски прошел в комнату и уселся в кресло у окна, закинув ногу на ногу.
– Вы в своем репертуаре. Слезы, сопли и проклятия. Никак не можете меня не обсудить и не осудить. Что с твоей ногой, Мэ-ри?
– А ты не знаешь? – огрызнулась я, и он криво улыбнулся.
– Подозреваешь, что это я?
– Смешно.
– Не смешно, – согласно кивнул Алекс. – Так что с ногой?
– Вывих.
– Понятно.
Воцарилось молчание. Я курила, Марго нервно сжимала в руках салфетку, которой был накрыт до этого пирог. Алекс наслаждался моментом – еще бы, снова он хозяин положения, а мы с Марго – лишь жалкие статистки, марионетки, послушные его гибким пальцам. Ох, он еще не подозревал, что произойдет через минуту…
Звонок в дверь нарушил наше молчание.
– Марго, открой, пожалуйста, – попросила я, и Марго вышла в прихожую.
Послышалась возня, потом вскрик моей подруги, на который сразу кинулся Алекс, но тут же, пятясь, вернулся в комнату с чуть приподнятыми вверх руками. Следом за ним вошел огромный амбал в сером костюме. В левой руке его был пистолет, дуло которого аккуратно упиралось в лоб Алекса. Я в меру возможностей подтянулась на диване и села, обхватив руками задрожавшие колени. Амбал жестом велел Алексу сесть в кресло, и тот подчинился, однако по его прищуренным глазам я видела: ищет момент для броска. Однако амбал прекрасно владел ситуацией и ни на секунду не спускал с него глаз. Марго ввел в комнату второй мужчина, похожий на первого как брат-близнец. Когда Марго тоже усадили в кресло, ко мне вернулся дар речи, и я заорала, совершенно потеряв голову:
– Это что еще за хрень?! Вы кто?!
– Не кричите, Мэри, – раздался из прихожей голос, и я похолодела, моментально расхотев орать и качать права. В комнату неспешной походкой вошел Михаил Борисович с букетом пошлейших белых роз – тех, что совершенно не пахнут и годятся, по моим представлениям, разве что на похороны. Совершенно не смущаясь присутствием посторонних, положил букет на стол, наклонился и взял мою руку, поднося к губам. Краем глаза я видела, как передернулся взбешенный Алекс и как украсилось победной улыбкой лицо Марго.
– Что произошло, Мэри? Мне в клубе сказали, у вас травма, – проговорил он, усаживаясь на край дивана и не выпуская моей руки.
– Да, но…
– Надеюсь, вам сделали все, что нужно? – не обращая внимания на мои «но», продолжал старик. – Завтра за вами придет машина, вас отвезут к моему врачу.
Лицо Михаила Борисовича при этом изображало отнюдь не отцовскую заботу. Он тискал мои пальцы, то и дело подносил их к губам, и я, памятуя о неприятном разговоре в душе с одним из его амбалов, не решалась выдернуть руку. Алекс брезгливо кривился в кресле, и я почти физически ощущала, как сильно он разочарован во мне – я никогда прежде не позволяла кому-либо делать то, что мне неприятно. Но Борисыча я ощутимо боялась. Даже не знаю, дело в его охранниках или в чем-то еще.
Старик, казалось, не замечал ни охраны, ни Алекса, ни Марго – он наслаждался моей растерянностью и беспомощностью, дотянулся второй рукой до лица и бродил теперь пальцами по щеке, по шее, спускаясь все ниже.
– Уберите руку, – не выдержала я, и он, внимательно глядя мне в глаза, на какое-то время вообще задержал ладонь едва ли не на груди. Я прикусила губу, зажмурилась и начала считать про себя до десяти.
Борисычу, кажется, надоело, и он, убрав руку, повторил фразу о машине и враче.
– Это лишнее…
– Мэри, Мэри… консультация хорошего специалиста лишней не бывает. – Он встал с дивана, развернулся к двери и мимоходом заметил: – Надеюсь, я не очень испугал ваших гостей? Молодой человек, в другой раз не выскакивайте с такой прытью, охрана может не сориентироваться, – это относилось напрямую к Алексу, и тот взбесился окончательно, но взял себя в руки, видимо, оценив шансы, и позволил себе только одну фразу:
– Следующего раза не будет.
Михаил Борисович окинул его долгим взглядом, покачал головой и усмехнулся:
– Тут вы правы. В следующий раз они не будут столь терпеливы и деликатны.
Незваные гости покинули квартиру так же быстро, как и появились. Когда дверь захлопнулась, Алекс вдруг рванулся из кресла в прихожую, но Марго что-то сказала ему на непонятном мне языке, и он, дыша тяжело, как после забега, остановился, зашарил в карманах в поисках зажигалки.
– Кто это? – Он метнул в меня тяжелый пронзительный взгляд, но я выдержала.
– Где? – невинно осведомилась я.
– Мэри – я ударю тебя! – прошипел Алекс, закуривая. – Я спросил – кто это был? Этот старик с охраной – он кто?
– Какой-то хрен из мэрии, я в этом не разбираюсь.
Лицо Алекса сперва выразило крайнюю степень удивления, но совсем скоро это сменилось брезгливой гримасой.
– Да-а-а, Мэ-ри… Вот не думал, что ты опустишься до такого – тебя лапает старый дед с солидным положением! Хорошо платит? Или у вас… ха-ха… по любви? – оскалился он.
Я вспыхнула, уже пожалев, что начала опять играть с Алексом в наши никому не понятные игры:
– Это не твое дело!
– Не мое, – согласно кивнул он, глубоко затянувшись сигаретным дымом. – Разумеется, не мое. Но ты не задумывалась никогда – а зачем я постоянно оказываюсь рядом с тобой? Зачем я бросаю свои дела и лечу куда-то, чтобы помочь тебе? Так, может, это все-таки мои дела, а, Мэ-ри?
– Я не прошу тебя ни о чем! Я вообще не хочу тебя видеть – никогда, и прямо сказала тебе об этом еще год назад! Но нет – ты не согласен, у тебя свой сценарий, ты сам решаешь, кого и когда отпустить, оставить в покое, убить! – Меня трясло, как от озноба, я дотянула плед до подбородка и пыталась согреться. Но это была нервная дрожь, от которой не так просто избавиться.
Алекс разглядывал кончик сигареты и вроде как не слушал меня, думая о своем. Марго, застывшая в дверях, оттолкнулась от косяка и подошла ко мне, села рядом и обняла за плечи. И вот тут Алекс встрепенулся, резанул нас острым взглядом и негромко велел:
– Марго, встань туда, где стояла.
– Зачем? – В голосе Марго я вдруг услышала что-то новое, чего прежде никогда не было в ее разговорах с Алексом. Она сопротивлялась, и я всем телом чувствовала это сопротивление – каждая мышца Марго превратилась в натянутую резину, готовую вот-вот разорваться.
– Я же сказал.
– Ну и что?
Я перевела взгляд на Алекса и вдруг поняла все. Он не мог управлять нами обеими, когда мы находились так близко друг к другу. Не мог – и потому старался разорвать нас, разделить, чтобы иметь возможность контролировать каждую отдельно. Действительно – а ведь он никогда не давал нам в своем присутствии даже сесть близко друг к другу, а уж вот так слиться в одно целое – тем более. Вдвоем мы оказывались сильнее. Так, значит, вот чего боится Господин Призрак – того, что мы с Марго сможем противостоять ему. И вот почему он так старался растащить нас по разные стороны границы…
Марго год назад совсем вышла из-под его контроля, сняла невидимый наручник, сковывавший ее с Алексом много лет. А мою руку ему так и не удалось поймать, хотя он старался. И, значит, теперь почувствовал, что ниточки уже не в его руках. Теперь не он пишет сценарий. Не он – а я. Я – потому что практически все написанное мной в последнем романе сбывалось с точностью до буквы, до секунды. Уж не знаю, как так выходило…
Марго и Алекс сверлили друг друга взглядами, и вдруг – о чудо! – Господин Призрак с ухмылкой, в которой явственно проступало недоумение, отвел глаза. Сделал вид, что стряхивает пепел с потухшей сигареты. Марго победила. Ее руки, по-прежнему сжимавшие меня в объятиях, чуть расслабились, дыхание стало ровным и совсем спокойным. Лицо Марго чуть порозовело от напряжения, но этот румянец сделал ее только красивее. Она успокаивающе погладила меня по плечу и проговорила:
– Ты злоупотребляешь гостеприимством, Алекс. Тебе пора.
– Я никуда не тороплюсь, – отрывисто бросил он.
– И это не значит, что ты будешь находиться здесь, – прорезался голос у меня, и я изрекла свой вердикт твердо и безапелляционно.
– И ты туда же? – Изогнув бровь, Алекс смотрел на меня так, словно видел и слышал впервые. – Что-то я не заметил в тебе этой прыти, когда старичок решил тебя приласкать, – не удержался, разумеется, от колкости в мой адрес. – Не понимаешь, что, если я уйду, вы обе сдохнете?
– Не льсти себе, – я проглотила пилюлю про Борисыча, мечтая только о том, чтобы сейчас Алекс встал и ушел. Мне было невыносимо его видеть и слышать – после всего.
– Ты увидишь, Мэ-ри, – прошипел он, вставая. – Увидишь очень скоро. И тогда – если ты, ты сама попросишь меня, – я вернусь и помогу вам. Но не раньше! И только на этих условиях. Мой номер телефона ты знаешь.
Алекс пошел к выходу, на пороге обернулся и бросил:
– Передай привет мужу, Марго.
В этой фразе прозвучало столько злости, что испугалась даже я – что говорить о Марго, которая после звучного хлопка входной двери, закрывшейся за спиной Призрака, упала ко мне в колени и разрыдалась. Я понимала, почему она так убивается.
– Не надо, Марго. Он ничего не сделает Джефу, – но не было в моем голосе уверенности, я и сама это чувствовала.
Алекс
Мэри
– Сама вижу…
– Ничего, не расстраивайся, за мной вечером приятель заедет, так мы тебя довезем. И давай-ка похромаем до клуба – пока переоденемся, пока разомнемся… Ногу не повредила? – спросил он, поднявшись, и пошел вперед, забросив мою сумку себе на плечо.
– К счастью, хоть тут все в порядке, – я улыбнулась и в тот же момент левая нога, как по волшебству, поехала в сторону. Я судорожно попыталась вцепиться в куртку развернувшегося ко мне партнера, но не успела – нога подвернулась, и я охнула от боли.
– Ну, твою мать! – печально констатировал Виктор, помогая мне встать. – Отменилась тренировка. Как ты так неосторожно, Мэри?
– Погоди, может, пройдет? – жалобно проговорила я, хотя уже и сама понимала, что минимум – растяжение связок, а по факту, скорее всего, вывих – диагноз мне знаком, и как раз эта нога страдала раза три.
Виктор уже ловил такси. Вместо тренировочного зала я оказалась в травмпункте, а чуть позже – дома, с гипсом на ноге. Вывих. Три недели покоя, потом минимальные нагрузки. Черт побери…
Боль была адская, обезболивающие таблетки не помогали, я плакала от злости на себя и от досады. Не выдержав, позвонила Марго. Услышав голос подруги в трубке, я окончательно расклеилась:
– Марго… ты не зайдешь, а?
– В чем дело, Мэрик? – обеспокоенно отозвалась она, и я жалким голосом сообщила:
– Я вывихнула лодыжку… сижу в гипсе, даже до кухни не могу доковылять – больно…
Марго ахнула и тут же бросила трубку. Ключ от моей квартиры у нее был, поэтому я могла не вставать с дивана. Подруга появилась через десять минут в домашнем красном кимоно, с капустным пирогом на тарелке и контейнером винегрета. О Марго – волшебница…
– Спасибо, родная, – прочувствованно сказала я, когда она поставила все это на столик и присела рядом со мной на диван.
– Не за что, – отмахнулась Марго, отдергивая плед и рассматривая гипс. – Как тебя угораздило?
– Сломала каблук, а потом равновесие не удержала, и вот…
– Да уж, – протянула она. – И как ты теперь будешь?
– Пару дней отлежусь, потом начну потихоньку ходить.
Это заявление сразу настроило Марго на воинственный лад – она встала, уперла руки в бока («руки сахарницей» – так она сама называла эту позу) и спросила:
– А больше никаких планов нет? Может, я тебе сразу ролики подарю – начнешь кататься?
– Марго… – но она не слушала.
– Я так давно Марго, что уже и не помню! И не съезжай с темы, а слушай меня – никаких телодвижений, пока врач не позволит!
Я не стала спорить дальше: бесполезно. Она вообще мягкая и податливая по характеру, однако если вдруг начинает упираться, то все – никакие уговоры, доводы, споры и капризы не действуют. Даже мои.
У меня на языке вертелся вопрос, но я не решалась его озвучить и все пыталась по каким-то внешним признакам определить, был ли у Марго Алекс. Но она выглядела совершенно обычно – так же, как вчера, позавчера, неделю назад.
– Мэри… я не хочу тебя пугать, – вдруг начала Марго каким-то странным тоном, и я мгновенно поняла: да, вот оно – был. И явно наговорил – или наделал – чего-то.
– Я знаю, Марго.
Ее брови, всегда идеально ухоженные и подведенные волосок к волоску, удивленно изогнулись, придав круглому лицу Марго выражение растерянности и изумления одновременно. Она помолчала, словно собираясь с мыслями, и, порывисто взяв меня за руку, заговорила вполголоса:
– Мэри… Мэри, родная, я умоляю тебя – будь осторожна. Он ведь приехал за тобой, он мне сам сказал…
– Что – опять??? Глупости! – решительно отвергла я и потянулась за мундштуком. – Глупости, Марго. Он может говорить все, что ему заблагорассудится, но мы-то знаем, правда? А знаем мы, что я никогда его не интересовала в той степени, в какой ты. И та женщина, ради которой он совершает свои «хазарские набеги» в Россию, это ты, Марго. Так что не обманывайся, дорогая. Я тут ни при чем.
Марго вдруг затрясла головой мелко-мелко, зажала руками уши и пробормотала:
– Не говори, не говори этого! Это неправда! Я замужем, Мэри, у меня муж – ты забыла?
– Когда это нашему Господину Призраку мешал столь незначительный факт? – усмехнулась я, чувствуя внутри такую тоску, что захотелось взвыть и убежать в ванную, чтобы там поплакать наедине с собой. Но гипс на ноге лишал меня даже такой мелочи, как слезы в одиночестве.
Зато заплакала Марго, удивив меня. С того дня, как в ее жизни появился Джеф, она все время улыбалась, во всяком случае, когда он был рядом, пребывала в прекрасном настроении и вообще стала уравновешенной и спокойной.
– Ну что с тобой? – Я притянула Марго к себе, прижала к груди ее голову и прижалась губами к затылку. Тонкий запах духов напомнил мне о прошлом – это были мои любимые духи, и именно мой флакон был у Марго первым, я подарила ей. – Не плачь, Марго…
– Мэри… Мэри, ты до сих пор не понимаешь, да? – прорыдала подруга, обхватив меня руками. – Не понимаешь – он никогда не отпустит ни меня, ни тебя – что бы ты ни говорила! Он будет держать нас на поводках, как болонок, – на всякий случай!
– Нет, Марго. Я не болонка. И насиделась на поводке в свое время. Больше не хочу.
В ответ раздался смех, и я вздрогнула, потому что смеялась не Марго. Это хохотал Алекс, привалившись спиной к дверному косяку и откинув назад голову. Похоже, ключом от моей квартиры он тоже запасся, я отметила это про себя. Опять придется менять замки…
Марго передернулась, как от резкого укола, выпрямила спину и спешно вытерла мокрые глаза. Алекс перестал смеяться так же внезапно, как начал, по-хозяйски прошел в комнату и уселся в кресло у окна, закинув ногу на ногу.
– Вы в своем репертуаре. Слезы, сопли и проклятия. Никак не можете меня не обсудить и не осудить. Что с твоей ногой, Мэ-ри?
– А ты не знаешь? – огрызнулась я, и он криво улыбнулся.
– Подозреваешь, что это я?
– Смешно.
– Не смешно, – согласно кивнул Алекс. – Так что с ногой?
– Вывих.
– Понятно.
Воцарилось молчание. Я курила, Марго нервно сжимала в руках салфетку, которой был накрыт до этого пирог. Алекс наслаждался моментом – еще бы, снова он хозяин положения, а мы с Марго – лишь жалкие статистки, марионетки, послушные его гибким пальцам. Ох, он еще не подозревал, что произойдет через минуту…
Звонок в дверь нарушил наше молчание.
– Марго, открой, пожалуйста, – попросила я, и Марго вышла в прихожую.
Послышалась возня, потом вскрик моей подруги, на который сразу кинулся Алекс, но тут же, пятясь, вернулся в комнату с чуть приподнятыми вверх руками. Следом за ним вошел огромный амбал в сером костюме. В левой руке его был пистолет, дуло которого аккуратно упиралось в лоб Алекса. Я в меру возможностей подтянулась на диване и села, обхватив руками задрожавшие колени. Амбал жестом велел Алексу сесть в кресло, и тот подчинился, однако по его прищуренным глазам я видела: ищет момент для броска. Однако амбал прекрасно владел ситуацией и ни на секунду не спускал с него глаз. Марго ввел в комнату второй мужчина, похожий на первого как брат-близнец. Когда Марго тоже усадили в кресло, ко мне вернулся дар речи, и я заорала, совершенно потеряв голову:
– Это что еще за хрень?! Вы кто?!
– Не кричите, Мэри, – раздался из прихожей голос, и я похолодела, моментально расхотев орать и качать права. В комнату неспешной походкой вошел Михаил Борисович с букетом пошлейших белых роз – тех, что совершенно не пахнут и годятся, по моим представлениям, разве что на похороны. Совершенно не смущаясь присутствием посторонних, положил букет на стол, наклонился и взял мою руку, поднося к губам. Краем глаза я видела, как передернулся взбешенный Алекс и как украсилось победной улыбкой лицо Марго.
– Что произошло, Мэри? Мне в клубе сказали, у вас травма, – проговорил он, усаживаясь на край дивана и не выпуская моей руки.
– Да, но…
– Надеюсь, вам сделали все, что нужно? – не обращая внимания на мои «но», продолжал старик. – Завтра за вами придет машина, вас отвезут к моему врачу.
Лицо Михаила Борисовича при этом изображало отнюдь не отцовскую заботу. Он тискал мои пальцы, то и дело подносил их к губам, и я, памятуя о неприятном разговоре в душе с одним из его амбалов, не решалась выдернуть руку. Алекс брезгливо кривился в кресле, и я почти физически ощущала, как сильно он разочарован во мне – я никогда прежде не позволяла кому-либо делать то, что мне неприятно. Но Борисыча я ощутимо боялась. Даже не знаю, дело в его охранниках или в чем-то еще.
Старик, казалось, не замечал ни охраны, ни Алекса, ни Марго – он наслаждался моей растерянностью и беспомощностью, дотянулся второй рукой до лица и бродил теперь пальцами по щеке, по шее, спускаясь все ниже.
– Уберите руку, – не выдержала я, и он, внимательно глядя мне в глаза, на какое-то время вообще задержал ладонь едва ли не на груди. Я прикусила губу, зажмурилась и начала считать про себя до десяти.
Борисычу, кажется, надоело, и он, убрав руку, повторил фразу о машине и враче.
– Это лишнее…
– Мэри, Мэри… консультация хорошего специалиста лишней не бывает. – Он встал с дивана, развернулся к двери и мимоходом заметил: – Надеюсь, я не очень испугал ваших гостей? Молодой человек, в другой раз не выскакивайте с такой прытью, охрана может не сориентироваться, – это относилось напрямую к Алексу, и тот взбесился окончательно, но взял себя в руки, видимо, оценив шансы, и позволил себе только одну фразу:
– Следующего раза не будет.
Михаил Борисович окинул его долгим взглядом, покачал головой и усмехнулся:
– Тут вы правы. В следующий раз они не будут столь терпеливы и деликатны.
Незваные гости покинули квартиру так же быстро, как и появились. Когда дверь захлопнулась, Алекс вдруг рванулся из кресла в прихожую, но Марго что-то сказала ему на непонятном мне языке, и он, дыша тяжело, как после забега, остановился, зашарил в карманах в поисках зажигалки.
– Кто это? – Он метнул в меня тяжелый пронзительный взгляд, но я выдержала.
– Где? – невинно осведомилась я.
– Мэри – я ударю тебя! – прошипел Алекс, закуривая. – Я спросил – кто это был? Этот старик с охраной – он кто?
– Какой-то хрен из мэрии, я в этом не разбираюсь.
Лицо Алекса сперва выразило крайнюю степень удивления, но совсем скоро это сменилось брезгливой гримасой.
– Да-а-а, Мэ-ри… Вот не думал, что ты опустишься до такого – тебя лапает старый дед с солидным положением! Хорошо платит? Или у вас… ха-ха… по любви? – оскалился он.
Я вспыхнула, уже пожалев, что начала опять играть с Алексом в наши никому не понятные игры:
– Это не твое дело!
– Не мое, – согласно кивнул он, глубоко затянувшись сигаретным дымом. – Разумеется, не мое. Но ты не задумывалась никогда – а зачем я постоянно оказываюсь рядом с тобой? Зачем я бросаю свои дела и лечу куда-то, чтобы помочь тебе? Так, может, это все-таки мои дела, а, Мэ-ри?
– Я не прошу тебя ни о чем! Я вообще не хочу тебя видеть – никогда, и прямо сказала тебе об этом еще год назад! Но нет – ты не согласен, у тебя свой сценарий, ты сам решаешь, кого и когда отпустить, оставить в покое, убить! – Меня трясло, как от озноба, я дотянула плед до подбородка и пыталась согреться. Но это была нервная дрожь, от которой не так просто избавиться.
Алекс разглядывал кончик сигареты и вроде как не слушал меня, думая о своем. Марго, застывшая в дверях, оттолкнулась от косяка и подошла ко мне, села рядом и обняла за плечи. И вот тут Алекс встрепенулся, резанул нас острым взглядом и негромко велел:
– Марго, встань туда, где стояла.
– Зачем? – В голосе Марго я вдруг услышала что-то новое, чего прежде никогда не было в ее разговорах с Алексом. Она сопротивлялась, и я всем телом чувствовала это сопротивление – каждая мышца Марго превратилась в натянутую резину, готовую вот-вот разорваться.
– Я же сказал.
– Ну и что?
Я перевела взгляд на Алекса и вдруг поняла все. Он не мог управлять нами обеими, когда мы находились так близко друг к другу. Не мог – и потому старался разорвать нас, разделить, чтобы иметь возможность контролировать каждую отдельно. Действительно – а ведь он никогда не давал нам в своем присутствии даже сесть близко друг к другу, а уж вот так слиться в одно целое – тем более. Вдвоем мы оказывались сильнее. Так, значит, вот чего боится Господин Призрак – того, что мы с Марго сможем противостоять ему. И вот почему он так старался растащить нас по разные стороны границы…
Марго год назад совсем вышла из-под его контроля, сняла невидимый наручник, сковывавший ее с Алексом много лет. А мою руку ему так и не удалось поймать, хотя он старался. И, значит, теперь почувствовал, что ниточки уже не в его руках. Теперь не он пишет сценарий. Не он – а я. Я – потому что практически все написанное мной в последнем романе сбывалось с точностью до буквы, до секунды. Уж не знаю, как так выходило…
Марго и Алекс сверлили друг друга взглядами, и вдруг – о чудо! – Господин Призрак с ухмылкой, в которой явственно проступало недоумение, отвел глаза. Сделал вид, что стряхивает пепел с потухшей сигареты. Марго победила. Ее руки, по-прежнему сжимавшие меня в объятиях, чуть расслабились, дыхание стало ровным и совсем спокойным. Лицо Марго чуть порозовело от напряжения, но этот румянец сделал ее только красивее. Она успокаивающе погладила меня по плечу и проговорила:
– Ты злоупотребляешь гостеприимством, Алекс. Тебе пора.
– Я никуда не тороплюсь, – отрывисто бросил он.
– И это не значит, что ты будешь находиться здесь, – прорезался голос у меня, и я изрекла свой вердикт твердо и безапелляционно.
– И ты туда же? – Изогнув бровь, Алекс смотрел на меня так, словно видел и слышал впервые. – Что-то я не заметил в тебе этой прыти, когда старичок решил тебя приласкать, – не удержался, разумеется, от колкости в мой адрес. – Не понимаешь, что, если я уйду, вы обе сдохнете?
– Не льсти себе, – я проглотила пилюлю про Борисыча, мечтая только о том, чтобы сейчас Алекс встал и ушел. Мне было невыносимо его видеть и слышать – после всего.
– Ты увидишь, Мэ-ри, – прошипел он, вставая. – Увидишь очень скоро. И тогда – если ты, ты сама попросишь меня, – я вернусь и помогу вам. Но не раньше! И только на этих условиях. Мой номер телефона ты знаешь.
Алекс пошел к выходу, на пороге обернулся и бросил:
– Передай привет мужу, Марго.
В этой фразе прозвучало столько злости, что испугалась даже я – что говорить о Марго, которая после звучного хлопка входной двери, закрывшейся за спиной Призрака, упала ко мне в колени и разрыдалась. Я понимала, почему она так убивается.
– Не надо, Марго. Он ничего не сделает Джефу, – но не было в моем голосе уверенности, я и сама это чувствовала.
Алекс
«Прекрасно. То, что нужно. Не устаю поражаться своему везению. Но девчонка-то какова! Это надо же…»
Он шел по улице и не мог сдержать улыбки. Никогда прежде Алекс не радовался удаче так, как сегодня. Случайный визит в квартиру Мэри принес массу открытий.
Во-первых, сама Мэри. Она неуловимо изменилась. Он до сих пор не мог понять, как именно – но эти перемены определенно пошли ей на пользу. Всегда была забавной злобной зверюшкой, готовой вцепиться в горло даже горячо любимого человека, если вдруг тот посягал на ее свободу, – а сейчас от нее просто искры летят.
Во-вторых, Марго. Марго, его девочка, его боль, его крест. Замужество сделало ее спокойной и уравновешенной, чувствовалось, что ублюдок Джеф смог внести в ее жизнь что-то такое, чего не удалось ему, Алексу, в свое время. Но ничего. Марго – его женщина, так всегда было. Он исправит свою ошибку и вернет ее.
Ну, и в-третьих, самое приятное заключалось в том, что он нос к носу столкнулся с причиной своего визита в Россию. Это было слегка неожиданно, но зато теперь Алекс твердо знал, где и когда может найти этого человека. Ох, молодец, Мэри, так облегчила задачу… Хотя в душе царапнуло – неужели у нее действительно что-то есть с этим старым козлом? У нее – с этим?! Поди разбери этих баб! Правда, лицо у Мэри было откровенно несчастным. Значит, есть нечто, ему, Алексу, пока неизвестное. Ничего, это временно.
Иногда он думал о том, что происходило с ним в последние годы. С тех самых пор, как Марго втащила в их жизнь эту свою Мэри, все изменилось. Хотя… Если быть до конца честным с собой, то ведь и Марго особо ни при чем – это он сам. Так что несправедливо обвинять Марго. Они с Мэри пережили несколько приятных минут, чего уж… И если бы эта дрянная рыжая колючка не оказалась такой упрямой и своенравной, все могло быть иначе. Но Мэри решила – нет, никогда, и Алекс отступил на время. Ему хорошо известно – не существует этого самого «никогда». На время – Алекс понимал, что, настаивая, только еще сильнее настроит Мэри против себя. А они были нужны ему обе – каждая по-своему.
Он шел по улице и не мог сдержать улыбки. Никогда прежде Алекс не радовался удаче так, как сегодня. Случайный визит в квартиру Мэри принес массу открытий.
Во-первых, сама Мэри. Она неуловимо изменилась. Он до сих пор не мог понять, как именно – но эти перемены определенно пошли ей на пользу. Всегда была забавной злобной зверюшкой, готовой вцепиться в горло даже горячо любимого человека, если вдруг тот посягал на ее свободу, – а сейчас от нее просто искры летят.
Во-вторых, Марго. Марго, его девочка, его боль, его крест. Замужество сделало ее спокойной и уравновешенной, чувствовалось, что ублюдок Джеф смог внести в ее жизнь что-то такое, чего не удалось ему, Алексу, в свое время. Но ничего. Марго – его женщина, так всегда было. Он исправит свою ошибку и вернет ее.
Ну, и в-третьих, самое приятное заключалось в том, что он нос к носу столкнулся с причиной своего визита в Россию. Это было слегка неожиданно, но зато теперь Алекс твердо знал, где и когда может найти этого человека. Ох, молодец, Мэри, так облегчила задачу… Хотя в душе царапнуло – неужели у нее действительно что-то есть с этим старым козлом? У нее – с этим?! Поди разбери этих баб! Правда, лицо у Мэри было откровенно несчастным. Значит, есть нечто, ему, Алексу, пока неизвестное. Ничего, это временно.
Иногда он думал о том, что происходило с ним в последние годы. С тех самых пор, как Марго втащила в их жизнь эту свою Мэри, все изменилось. Хотя… Если быть до конца честным с собой, то ведь и Марго особо ни при чем – это он сам. Так что несправедливо обвинять Марго. Они с Мэри пережили несколько приятных минут, чего уж… И если бы эта дрянная рыжая колючка не оказалась такой упрямой и своенравной, все могло быть иначе. Но Мэри решила – нет, никогда, и Алекс отступил на время. Ему хорошо известно – не существует этого самого «никогда». На время – Алекс понимал, что, настаивая, только еще сильнее настроит Мэри против себя. А они были нужны ему обе – каждая по-своему.
Мэри
Никогда я не боялась ночевать одна в собственной квартире. Никогда. Однако эта ночь стала форменным кошмаром. Я закрывала глаза и тут же видела сатанинскую ухмылку Алекса. Это было абсолютно невыносимо. Стакан коньяка, опрокинутый залпом, не принес облегчения – видение стало только отчетливее. Я дохромала до кухни и взяла сигарету. Не включая свет, закурила, забившись в угол. Тишина давила на виски, хотелось музыки – громкой, такой, чтобы заглушила мои мысли. Но ведь – ночь…
Сбросив полотенце с тарелки, на которой еще оставались три кусочка пирога, я неожиданно для себя смела их все, запила холодным чаем, забытым на столе в чашке, и окинула темную кухню взглядом в поисках еще чего-нибудь съестного. Со мной случались такие ночные «припадки», когда после сильного волнения или какой-то неожиданной ситуации я уничтожала все, что можно найти в холодильнике. К счастью, это никак не отражалось на моей фигуре. И если уж быть до конца честной, то в холодильнике обычно мало что можно найти по причине моей вечной занятости. Если бы Марго не следила за тем, что я ем, то, наверное, я забывала бы об этом совершенно. Она же, не будучи обременена необходимостью сидеть в офисе, занималась домашним хозяйством, готовила и всегда приносила что-то мне, если вдруг я не могла зайти к ним после тренировки. Единственное, что никогда не выводилось в моем доме, это абрикосовое варенье. Намазав им найденный в хлебнице относительно пригодный кусок хлеба, я окончательно успокоилась, выкурила еще сигарету и поковыляла в сторону спальни.
Следующие две недели я провела в буквальном смысле слова в осаде. Начать с того, что ко мне регулярно заезжал Михаил Борисович с охраной. Я заперла дверь изнутри на все замки, набросила еще цепочку и вообще прекратила подходить к ней. Глядя в окно, убеждалась, что это он. Я перестала отвечать на телефонные звонки, потому что объясняться тоже не хотела. Марго купила мне новую симку для мобильного, и я со спокойной совестью выбросила прежнюю, сообщив новый номер только партнеру и родителям своих воспитанников.
Алекс не появлялся больше – зато пару раз позвонил Марго, и она после этих звонков приходила ко мне больная и измученная тревогой за мужа.
– Скажи Джефу! – настаивала я, но Марго упрямо мотала головой и отказывалась.
– Нет, Мэрик, не буду. Как ты не поймешь, что мне просто стыдно, что бывший муж лезет в мою жизнь, распоряжается, угрожает и вообще ведет себя как идиот?
Я на самом деле не понимала: что такого, если Джеф узнает об угрозах Алекса? Наоборот – он сможет хоть как-то просчитать возможные шаги, ведь не зря они работали вместе столько лет. Однако подруга моя стояла на своем. А уж упрямства у нее почти столько же, сколько и у меня.
Настойчивость поклонника стала пугать меня. После маниакального преследования Кости я хорошо знала, чем заканчиваются подобные ухаживания – едва осталась жива, просидев достаточно большой срок взаперти в доме мужа. Разумеется, я не думала, что пожилой мужичок, воспылавший ко мне страстью, способен на подобное, но и ощущение собственной беззащитности мне совершенно не нравилось.
Если бы знать, как сильно я ошибалась в отношении старого чудовища…
Михаил Борисович начал подъезжать к зданию клуба аккурат в тот момент, когда я заканчивала работать. Разумеется, я проигнорировала запрет врача на тренировки и после снятия гипса вышла на паркет. Привыкшее к нагрузкам тело сразу включилось в процесс, и, хотя нога по вечерам заметно опухала и болела, я быстро восстанавливала форму. Единственное, что меня нервировало, – вот эти визиты престарелого ловеласа. Я изо всех сил старалась держаться в рамках и разговаривать максимально корректно, однако Михаил Борисович становился все более настойчив и все чаще позволял себе вольности вроде поглаживания щеки, например. Меня перекашивало, я шипела и отпрыгивала, как кошка, и с трудом уговаривала себя не обострять ситуацию – два охранника наблюдали за происходившим. Не думаю, что они остались бы безучастны, реши я отвесить ухажеру пощечину. Они не выражали явной агрессии, но по взглядам я прекрасно чувствовала – нельзя делать ничего, что могло бы эту агрессию вызвать. Им все равно – женщина я или мужчина. А Михаил Борисович уже не ограничивался краткими визитами. Он писал мне по мэйлу длинные пошлые признания в любви, прикладывал туда какие-то жуткие порноснимки, призванные, видимо, убедить меня в том, что он еще о-го-го. Я боялась входить в почтовый ящик, боялась открывать письма, мне казалось, что я вот-вот сойду с ума. Разумеется, справиться с ситуацией у меня не хватило сил.
Напряжение оказалось таким, что я сорвалась и ушла в трехдневный запой, испугав Марго. Та решительно взялась за меня, вызвала врача из частной клиники, он поставил капельницу, вывел меня из состояния алкогольной эйфории и серьезно сказал:
– Девушка, подумайте о себе. Вы не всегда будете молоды, ваш организм в один момент просто откажется перемалывать весь тот алкоголь, что вы в него заливаете.
Ох, как же мне было стыдно… Действительно, выгляжу настоящей алкоголичкой, да и наследственность у меня та еще. Нет, пора заканчивать.
Марго с той же решительностью собрала все имевшееся в моем доме спиртное и вылила в раковину, не смущаясь ни ценой, ни качеством напитков. Последним шагом по моему отрезвлению явился билет «Москва – Барселона» и квитанция, подтверждавшая оплату однокомнатных апартаментов на месяц.
– Что это? – удивленно рассматривая все это, спросила я, и Марго объяснила:
– Это, малыш, твой отпуск. Отпуск, оплаченный деньгами за последний роман. И не надо говорить, что тебе жаль тратить их на такую ерунду – я просто не желаю смотреть, как ты сидишь тут и убиваешь себя. Поезжай, отдохни и подумай. Возможно, к твоему приезду все как-то утрясется.
Я не стала спорить и возражать.
Оказывается, Испания так и осталась для меня родным домом. Живя здесь, я стремилась узнать и понять ее душу. Очень скоро я стала здесь своей – в том городе, от которого когда-то защемило мое сердце. У меня появились любимые скверы и кафе, привычные магазины и маршруты прогулок, меня узнавали продавцы зелени и оливок, а фрукты без скидок я бы уже и не купила – была постоянной покупательницей и научилась вести с торговцами практически на пальцах быстрые, но расслабленные диалоги о родственниках, праздниках и погоде.
Испанцы встают рано – пока не жарко – и работают до полудня. В двенадцать все лавки и магазины закрываются на сиесту, в редком кафе можно попросить воды или сока – обычно все лениво дремлют в тени. Да и кто будет есть на такой жаре? Примерно часа в три-четыре дня все двери снова открываются – люди идут с работы, покупают продукты для вечерней трапезы, которая здесь, по сути, единственная и главная за день, а значит, возведена в абсолют.
Вечером нарядные пожилые бабушки прогуливаются с собачками и детьми, делятся рецептами паэльи, а многочисленные бары и рестораны, тремя четвертями вынесенные на улицы, горят уютными огнями для тех, кто предпочитает ужинать не дома, а с друзьями на воздухе. Здесь принято встречаться семьями, за одним столом часто легко находят язык представители всех поколений. Самая распространенная картина – несколько молодых подруг с мужьями, детьми, свекровями ужинают в ресторане. Вокруг них все заставлено колясками, а воздух раскален и буквально звенит от их голосов – разговаривать тихо испанцы, увы, не умеют.
Я же, как и раньше, предпочитала тихие ресторанчики у моря. Костя, выросший на берегу Севана, в свое время учил меня правильно есть свежую рыбу и всегда брал кувшин сангрии. Весь этот кувшин он заставлял меня выпивать практически в одиночку – говорил, кажется, все же в шутку, что пьяная я по темпераменту совершенно сливаюсь с испанцами. Мы часто смотрели футбол в любимом баре со старичками-болельщиками, потом шли по торговой улочке, глазея на таких же, как мы, праздношатающихся гуляк. Сверху с белоснежных балконов, засаженных геранью, за нами наблюдали добродушные и важные испанские бабушки. К слову сказать, со всех балконов на меня привычно смотрела Дева Мария. Ее незримое и спокойное присутствие убеждало меня, что этот мир – мой настоящий мир, мой дом, путь к которому я нашла через столько лет скитаний, – никогда не оставит меня, мне надо просто верить. Если бы не Костя, я никогда не покинула бы эту страну, ни за что не уехала бы, не сбежала. Но муж убил во мне что-то, искромсал мои светлые воспоминания, и даже через несколько лет я так и не смогла воскресить свои чувства.
Сбросив полотенце с тарелки, на которой еще оставались три кусочка пирога, я неожиданно для себя смела их все, запила холодным чаем, забытым на столе в чашке, и окинула темную кухню взглядом в поисках еще чего-нибудь съестного. Со мной случались такие ночные «припадки», когда после сильного волнения или какой-то неожиданной ситуации я уничтожала все, что можно найти в холодильнике. К счастью, это никак не отражалось на моей фигуре. И если уж быть до конца честной, то в холодильнике обычно мало что можно найти по причине моей вечной занятости. Если бы Марго не следила за тем, что я ем, то, наверное, я забывала бы об этом совершенно. Она же, не будучи обременена необходимостью сидеть в офисе, занималась домашним хозяйством, готовила и всегда приносила что-то мне, если вдруг я не могла зайти к ним после тренировки. Единственное, что никогда не выводилось в моем доме, это абрикосовое варенье. Намазав им найденный в хлебнице относительно пригодный кусок хлеба, я окончательно успокоилась, выкурила еще сигарету и поковыляла в сторону спальни.
Следующие две недели я провела в буквальном смысле слова в осаде. Начать с того, что ко мне регулярно заезжал Михаил Борисович с охраной. Я заперла дверь изнутри на все замки, набросила еще цепочку и вообще прекратила подходить к ней. Глядя в окно, убеждалась, что это он. Я перестала отвечать на телефонные звонки, потому что объясняться тоже не хотела. Марго купила мне новую симку для мобильного, и я со спокойной совестью выбросила прежнюю, сообщив новый номер только партнеру и родителям своих воспитанников.
Алекс не появлялся больше – зато пару раз позвонил Марго, и она после этих звонков приходила ко мне больная и измученная тревогой за мужа.
– Скажи Джефу! – настаивала я, но Марго упрямо мотала головой и отказывалась.
– Нет, Мэрик, не буду. Как ты не поймешь, что мне просто стыдно, что бывший муж лезет в мою жизнь, распоряжается, угрожает и вообще ведет себя как идиот?
Я на самом деле не понимала: что такого, если Джеф узнает об угрозах Алекса? Наоборот – он сможет хоть как-то просчитать возможные шаги, ведь не зря они работали вместе столько лет. Однако подруга моя стояла на своем. А уж упрямства у нее почти столько же, сколько и у меня.
Настойчивость поклонника стала пугать меня. После маниакального преследования Кости я хорошо знала, чем заканчиваются подобные ухаживания – едва осталась жива, просидев достаточно большой срок взаперти в доме мужа. Разумеется, я не думала, что пожилой мужичок, воспылавший ко мне страстью, способен на подобное, но и ощущение собственной беззащитности мне совершенно не нравилось.
Если бы знать, как сильно я ошибалась в отношении старого чудовища…
Михаил Борисович начал подъезжать к зданию клуба аккурат в тот момент, когда я заканчивала работать. Разумеется, я проигнорировала запрет врача на тренировки и после снятия гипса вышла на паркет. Привыкшее к нагрузкам тело сразу включилось в процесс, и, хотя нога по вечерам заметно опухала и болела, я быстро восстанавливала форму. Единственное, что меня нервировало, – вот эти визиты престарелого ловеласа. Я изо всех сил старалась держаться в рамках и разговаривать максимально корректно, однако Михаил Борисович становился все более настойчив и все чаще позволял себе вольности вроде поглаживания щеки, например. Меня перекашивало, я шипела и отпрыгивала, как кошка, и с трудом уговаривала себя не обострять ситуацию – два охранника наблюдали за происходившим. Не думаю, что они остались бы безучастны, реши я отвесить ухажеру пощечину. Они не выражали явной агрессии, но по взглядам я прекрасно чувствовала – нельзя делать ничего, что могло бы эту агрессию вызвать. Им все равно – женщина я или мужчина. А Михаил Борисович уже не ограничивался краткими визитами. Он писал мне по мэйлу длинные пошлые признания в любви, прикладывал туда какие-то жуткие порноснимки, призванные, видимо, убедить меня в том, что он еще о-го-го. Я боялась входить в почтовый ящик, боялась открывать письма, мне казалось, что я вот-вот сойду с ума. Разумеется, справиться с ситуацией у меня не хватило сил.
Напряжение оказалось таким, что я сорвалась и ушла в трехдневный запой, испугав Марго. Та решительно взялась за меня, вызвала врача из частной клиники, он поставил капельницу, вывел меня из состояния алкогольной эйфории и серьезно сказал:
– Девушка, подумайте о себе. Вы не всегда будете молоды, ваш организм в один момент просто откажется перемалывать весь тот алкоголь, что вы в него заливаете.
Ох, как же мне было стыдно… Действительно, выгляжу настоящей алкоголичкой, да и наследственность у меня та еще. Нет, пора заканчивать.
Марго с той же решительностью собрала все имевшееся в моем доме спиртное и вылила в раковину, не смущаясь ни ценой, ни качеством напитков. Последним шагом по моему отрезвлению явился билет «Москва – Барселона» и квитанция, подтверждавшая оплату однокомнатных апартаментов на месяц.
– Что это? – удивленно рассматривая все это, спросила я, и Марго объяснила:
– Это, малыш, твой отпуск. Отпуск, оплаченный деньгами за последний роман. И не надо говорить, что тебе жаль тратить их на такую ерунду – я просто не желаю смотреть, как ты сидишь тут и убиваешь себя. Поезжай, отдохни и подумай. Возможно, к твоему приезду все как-то утрясется.
Я не стала спорить и возражать.
Оказывается, Испания так и осталась для меня родным домом. Живя здесь, я стремилась узнать и понять ее душу. Очень скоро я стала здесь своей – в том городе, от которого когда-то защемило мое сердце. У меня появились любимые скверы и кафе, привычные магазины и маршруты прогулок, меня узнавали продавцы зелени и оливок, а фрукты без скидок я бы уже и не купила – была постоянной покупательницей и научилась вести с торговцами практически на пальцах быстрые, но расслабленные диалоги о родственниках, праздниках и погоде.
Испанцы встают рано – пока не жарко – и работают до полудня. В двенадцать все лавки и магазины закрываются на сиесту, в редком кафе можно попросить воды или сока – обычно все лениво дремлют в тени. Да и кто будет есть на такой жаре? Примерно часа в три-четыре дня все двери снова открываются – люди идут с работы, покупают продукты для вечерней трапезы, которая здесь, по сути, единственная и главная за день, а значит, возведена в абсолют.
Вечером нарядные пожилые бабушки прогуливаются с собачками и детьми, делятся рецептами паэльи, а многочисленные бары и рестораны, тремя четвертями вынесенные на улицы, горят уютными огнями для тех, кто предпочитает ужинать не дома, а с друзьями на воздухе. Здесь принято встречаться семьями, за одним столом часто легко находят язык представители всех поколений. Самая распространенная картина – несколько молодых подруг с мужьями, детьми, свекровями ужинают в ресторане. Вокруг них все заставлено колясками, а воздух раскален и буквально звенит от их голосов – разговаривать тихо испанцы, увы, не умеют.
Я же, как и раньше, предпочитала тихие ресторанчики у моря. Костя, выросший на берегу Севана, в свое время учил меня правильно есть свежую рыбу и всегда брал кувшин сангрии. Весь этот кувшин он заставлял меня выпивать практически в одиночку – говорил, кажется, все же в шутку, что пьяная я по темпераменту совершенно сливаюсь с испанцами. Мы часто смотрели футбол в любимом баре со старичками-болельщиками, потом шли по торговой улочке, глазея на таких же, как мы, праздношатающихся гуляк. Сверху с белоснежных балконов, засаженных геранью, за нами наблюдали добродушные и важные испанские бабушки. К слову сказать, со всех балконов на меня привычно смотрела Дева Мария. Ее незримое и спокойное присутствие убеждало меня, что этот мир – мой настоящий мир, мой дом, путь к которому я нашла через столько лет скитаний, – никогда не оставит меня, мне надо просто верить. Если бы не Костя, я никогда не покинула бы эту страну, ни за что не уехала бы, не сбежала. Но муж убил во мне что-то, искромсал мои светлые воспоминания, и даже через несколько лет я так и не смогла воскресить свои чувства.