Страница:
– Мы, темный народец, невкусные, серой пахнем, – причитал он. – Кошечки, милые, не ешьте меня, а? Ну что во мне проку – кожа, кости да рога с копытами!
Впрочем, трусливый инфернал оказался единственным, кто так явно уклонялся от схватки. А схватка, нарисовавшаяся так неожиданно и нелепо, оказалась неминуемой. По крайней мере тигры и лев рисовали для себя привлекательную перспективу скорого завтрака. Вне всякого сомнения, они сегодня еще не питались, да и кто бы стал кормить зверей в ОЗВЕРЕВШЕМ городе?.. Так что, оставив ягуара в одиночестве гнаться за выходцами из клуба «Мамонтова пещера», четыре крупных хищника, вырвавшихся на волю, вознамерились наполнить себе желудки.
Впрочем, из зоны их досягаемости тотчас же исключили деликатесы. Эллер, мужчина довольно грубый, но имеющий свои представления о джентльменстве, легко перекинул через ограду телецентра обеих женщин – Анни и Галлену, и таким образом, самая изысканная трапеза ускользнула от зверей на своих двоих. Стоя по ту сторону ограды, дионки с тревогой ожидали, как мужчины – по праву сильного – будут защищать их и самих себя от угрозы, угрозы тем более реальной, что у четверых дионов и четверых людей было единственное оружие, а именно – молот Эллера. И если могучие Эллер, Альдаир и Поджо имели надежду отбиться от зверей голыми руками, то Колян, Женя Афанасьев, сержант Васягин и Пелисье не питали по этому поводу ни малейших иллюзий.
– Вот тебе и первобытная природа!.. – в отчаянии выкрикнул Афанасьев. – Пелисье, что же ты замолчал, скажи тигру что-нибудь о… ну, например, об изменчивости митохондриальной ДНК и вариабельности диаллельных локусов нерекомбинирующей части Y-хромосомы!.. Эту чушь любил говаривать один мой знакомый биолог, пока не умер от белой горячки и в результате падения с третьего этажа на арматуру! Скажи!! Может, тигр и не станет есть такой ученый завтрак!
Пелисье с сопением выдирал из земли какой-то кол. Им французский археолог предполагал отбиваться от злобных полосатых тварей. Тем временем ближайший тигр прыгнул и уже в воздухе встретился лбом с молотом Эллера. Контакт вышел явно не в пользу зубастого: его голова разлетелась, как гнилая тыква. Залитый кровью и мозгом, молот с жужжанием летел обратно в руки могучего диона.
Лев прыгнул на Альдаира. Его мощные лапы сомкнулись на торсе диона, и оба повалились на асфальт. Альдаир ревел и рычал ничуть не тише хищника, чьи мощные когти оставляли на обнаженной спине кандидата в боги глубокие, обильно кровоточащие полосы.
…Тигр смотрел прямо на Афанасьева, Коляна Ковалева, Васягина и Пелисье, прижавшихся друг к другу и ощетинившихся кто чем: Пелисье – деревянным колом, Васягин – острым обломком кирпича; Женя же Афанасьев и Колян Ковалев прикрывались крышкой канализационного люка. Тигр прыгнул.
Крышка люка вылетела из рук друзей, как пробка из бутылки шампанского. Тигр смахнул тяжелую железяку одним ударом лапы, как ничего не весящую безделицу. Люди посыпались в разные стороны. Пелисье успел вытянуть хищника колом по хребту, однако это повредило тому не больше, чем слону хрестоматийная дробина и мертвому – припарки. Сержант Васягин, державший оборону до последнего, наконец пренебрег честью своего мундира и молча полез на фонарный столб. Руки и ноги соскальзывали, но сержант был упорен.
И несдобровать бы оглушенным Афанасьеву и Ковалеву, несдобровать и Пелисье!.. Ведь могучие дионы были заняты борьбой с остальными голодными хищниками. Ибо валяется на земле, что есть сил пережимая тело льва, белокурый гигант Альдаир, и течет по его телу кровь, смешиваясь с выступившими по всему телу крупными каплями пота! И Эллер, сблизившись с другим зверем на максимально допустимую дистанцию, машет молотом со скоростью, недоступной обычным людям, а рыжие волосы хлещут по плечам, и ревет, громя, разрывая утренний воздух, мошная голосина диона!.. Забыли, забыли несостоявшиеся боги, что под боком у них подвергаются чудовищной опасности их соратники, простые смертные, обычные земные люди, по определению не способные с голыми руками что-то противопоставить вырвавшимся на свободу хищникам! Толстый Поджо хлещет по морде третьего тигра, белые клыки толстяка с Аль Дионны клацают, а в глазах, желтоватых, с выпуклыми белками, осмысленности ничуть не больше, чем у его полосатого оппонента.
И только – старый Вотан…
Лежа на земле, Афанасьев беспомощно смотрел на то, как тигр приближается к нему, к Пелисье, к полуживому после столкновения с полосатым хищником Коляну Ковалеву. «Всех не успеет, но кому-то умереть!.. – мелькнула мысль. – Эх, как глупо, как глупо!..»
Ну что же!..
Женя вскочил на ноги и крикнул:
– Ну, иди сюда, тварь! Иди сюда, полосатая гнида! – Тигр задергал хвостом. Женя гримасничал, прыгал перед своей полосатой смертью, как дикарь, не хуже тех, из «Мамонтовой пещеры». Что-то не укладывалось в крошечном мозгу зверя. Полосатый хвост метался из стороны в сторону, хлеща по бокам, и прыгали в глазах зверя две желтые терпкие искры…
– Аа-а-а-а!!!
Уже в полете тигр вдруг получил чудовищный удар в бок. Его развернуло, и лишь великолепная скоординированность организма помогла ему опуститься мягко, точно на подушечки лап. Это старый Вотан в последний момент настиг хищника. Старый бог древнего мира точно помолодел в этот момент. Он сорвал с головы шляпу, седые волосы разметались по плечам и единственный глаз вспыхнул с молодым, звонким свирепым восторгом! Старый плащ выстелился в воздухе, и Вотан прыгнул прямо на спину тигра – не хуже, чем за мгновение до того сам тигр устремился прямо на неистовствующего Афанасьева.
– Ай да старикан! – воскликнул Колян Ковалев. – Просто укротитель!
Эти слова как нельзя лучше соответствовали действительности. Сидя верхом на тигре и хохоча при этом гулким, как из бочки, смехом, старый дион с размаху нахлобучил тому на голову свою старую, пропахшую плесенью и давно не мытыми волосами шляпу. Ослепленный, тигр завертелся на месте. Силясь сбросить с себя неожиданную напасть, он то подпрыгивал метра на два вверх, то бил задки не хуже записного жеребца, а потом упал на асфальт и стал кататься по земле. Вотан держал крепко. Хватка у него была железная, но, видно, старик был не так вынослив, как его более молодые соплеменники Альдаир и Эллер. Тигру удалось сбросить с себя Вотана Боровича и ударом лапы сбить со своей головы шляпу.
Зверь рассвирепел.
И тут…
– Тангриснир! – пролепетал Женя Афанасьев.
В самом деле, нельзя было ошибиться. Непонятно откуда возник громадный, с лошадь размером, козел. У него была длинная косматая борода, здоровенные рога толщиной с добрую оглоблю и мощные ноги с устрашающими копытами. Никто не успел разобраться, откуда взялась эта рогатая скотина и как она нашла путешественников, но нельзя не признать, что явление Тангриснира случилось как нельзя кстати. Козел стукнул копытом об асфальт, без труда проломив его, и вынесся прямо на тигра. Стартовая скорость у него была сумасшедшая. Козел наклонил голову и на полном ходу врезался в тигра, с силой припечатав того к фонарному столбу, по которому полз бедняга Васягин.
Едва ли даже самая богатая фантазия может измыслить все те последствия, которые имел этот короткий, молниеносный маневр Тангриснира. Тигра едва не разорвало надвое и, коротко рыкнув, он издох. Из его нутра выбило целый фонтан крови. Столб содрогнулся и рухнул: его выворотило из асфальта, согнув при этом в дугу. С грохотом разбился фонарь. Васягина сорвало с самой вершины столба и, пронеся по воздуху метров пять, кувыркнуло в развесистый куст. Только это обстоятельство спасло ему жизнь, смягчив падение.
Но это еще не всё. Сила удара, вывернувшего столб, была такова, что, ударившись о землю, он снова подскочил в воздух и, окончательно выкорчевавшись из своего основания, опустился точнехонько на непокрытую голову Вотана.
Старый дион без чувств рухнул на окровавленный асфальт.
Козел остановился и, оглядев картину принесенных им разрушений, виновато заблеял.
Альдаир и Эллер, практически одновременно справившись каждый со своим противником, поднимались с земли. Из куста торчали обутые в форменные милицейские ботинки ноги сержанта Васягина. Колян Ковалев сидел с тем остолбенелым выражением лица, которое в свое время было у него в последних классах школы (как следствие – исключение в девятом классе за неуспеваемость).
Галлена и Анни, как представительницы прекрасного пола не принявшие участия в этой феерической бойне, уже перемахнули через забор и бросились к старому Вотану. Долгое время он не подавал признаков жизни. Альдаир задал риторический вопрос, на который не получил ответа, тем паче этот вопрос был задан бессловесной твари по имени Тангриснир:
– Ты вообще откуда взялся-то?
– Он же, кажись, у меня на даче был, – бормотал Колян Ковалев, всё так же сидя на земле.
– Был да сплыл, – мутно сказал Пелисье. – Нашел хозяев. Прирученные звери своих хозяев могут найти по чутью. Вот… был такой случай, когда кот пришел к своему хозяину в другой город. Сейчас… ну, сейчас, наверно, то же самое.
– Да помолчал бы ты, ученая ворона, – грустно сказал Женя Афанасьев.
В этот момент старый Вотан открыл глаза. Точнее, конечно же – глаз. Глаз на его морщинистом лице проклюнулся мрачный, налитый кровью, с остановившимся бессмысленным взглядом. Вотан задергал губами, и несколько слитных, малоразборчивых звуков сползло с них. Вотана бережно усадили, он оглядел склонившиеся над ним лица и уронил низким, хриплым голосом:
– Вспомнил!!!
– Что вспомнил, мудрый Вотан? – заботливо осведомилась Галлена. – Что ты вспомнил?
– Вспомнил. Небо рухнуло мне на голову, но приоткрылась глубина памяти. Вспомнил, вспомнил, где в моем сне зарыт тот ларец, в котором хранятся письмена, погибель Лориера хранящие! Это древний масличный сад, на тропах которого уже горят следы великого пророка этой Земли. Под корнями древнего оливкового дерева, которому три тысячи лет, зарыт тот ларец.
– Какой, какой сад, о мудрый Вотан? – в один голос спросили Пелисье и Женя Афанасьев.
– Масличный сад, обнесенный каменной стеной! Течет там ручей Кедрон и уходит в небо гора, имя которой – Елеонская. Древний город, и большая мудрость за века накопилась в нем.
Женя Афанасьев выпрямился. Пелисье нервно переплел пальцы обеих рук и качнулся вперед.
– Так, – сказал Афанасьев, – кажется, знаю я, о каком саде речь.
– Я тоже, – кивнул Пелисье. – Гефсиманский сад.
– Это че за лесное угодье? – влез Колян. Афанасьев не выдержал:
– Сам ты лесное… чудо! Историю надо учить, болван ты необразованный. И мифологию. Гефсиманский! Это тот самый сад, где, по преданию, римская стража схватила Иисуса Христа…
Часть первая
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Эти слова Жени Афанасьева, сказанные примерно месяц спустя после описанных выше событий, как нельзя лучше характеризовали ситуацию, в которой оказались горе-путешественники по мирам. Последний месяц они провели чрезвычайно насыщенно. Одичавшее население всячески способствовало тому, чтобы последним уцелевшим людям двадцать первого века не было скучно. В город, как усвоили на своем горестном примере все наши герои, лучше было не соваться. Причем – в любой город. Сначала на примере Саратова, а потом и Москвы они приняли к сведению, что пребывание в городах чревато непредвиденными последствиями. Выпущенные на свободу поволжские тигры – это были еще цветочки. Мезолитический электорат РФ, окончательно расставшийся с остатками приличий, вел себя в городах, как орда пьяных гуннов в Древнем Риме, и даже хуже. Собственно, Афанасьев лишний раз убедился, какой механизм саморазрушения заложен в психике каждой двуногой твари. И если раньше тонкий налет цивилизованности еще как-то не позволял реализоваться этому губительному механизму, то сейчас, в НОВОМ КАМЕННОМ веке, разрушительные способности человеческой натуры проявились в полной мере. Собственно, принцип был прост: то, чего ты не понимаешь, должно быть сломано, разрушено, раздавлено.
Сообразуясь с этим неблагодарным принципом, население эпохи позднего мезолита, заброшенное в технократическую цивилизацию, и действовало. Очень скоро и Афанасьев с Пелисье и товарищами, и даже дионы, куда менее чувствительные к проявлениям человеческой неотесанности, и инфернал Добродеев поняли, что существовать с дикарями бок о бок нереально. «Вот над кем вы собирались утвердить вашу власть!.. – потеряв контроль над собой, воскликнул Афанасьев, созерцая плоды бурной деятельности дикарей в Москве. – Впрочем, мы все хороши!» Эллер хотел огреть его молотом, но, подумав, отказался от такого решения вопроса, характерного, между прочим, для нынешних обитателей планеты.
Обосновались на даче Коляна Ковалева, откуда так ловко сбежал оставленный там Тангриснир. Правда, прежде чем проникнуть в дом, потребовалось выдержать короткую схватку с тремя троглодитами, поселившимися в гараже и устроившими там форменную мезолитическую пещеру. В троглодитах Колян узнал своих бывших братков, охрану дачи. Они и раньше не блистали умом и манерами, а теперь ходили, обмотавшись скатертями, и вовсю орудовали дубинами, в роли которых выступали самые что ни на есть натуральные бейсбольные биты. Этими битами они перебили все зеркала и стекла на даче: видите ли, их очень забавлял процесс!..
Несчастный Колян Ковалев, кажется, впервые в жизни задумался не на шутку. Ему пришло на ум, что мозги и воспитание – это не такая уж малосущественная вещь, как он полагал ранее. Прежние ценности Ковалева – наличка и прихваты во властных структурах, сиречь связи, – потеряли всякую целесообразность. Колян не спал три ночи подряд, а на четвертую явился в комнату Жени Афанасьева и попросил научить его истории, литературе, владению русским языком, а к Пелисье, как к французу, обратился с предложением обучить его приличным манерам как за столом, так и вне стола.
Афанасьев и Пелисье переглянулись, и на их губах появились понимающие горькие усмешки. Насмотрелся!.. Насмотрелся Колян на то, как ведут себя одичавшие экс-россияне! Раньше-то, откровенно говоря, манеры самого Коляна не сильно отличались от ухваток позднемезолитических товарищей, оборванными шумными кучками бродивших по округе. Он вполне мог позволить себе есть мясо руками, сморкаться в скатерть, справлять малую нужду в раковину (вместо предназначенной для того сантехники), а также материться в присутствии дам и хватать их за наиболее привлекательные фрагменты анатомического строения.
– И еще, старина Вотан, – сказал он почтенному одноглазому диону, – я хочу немедленно вернуть всё, что было! Этот ваш родственничек Лориер, который так ловко заделался главным паханом, кажется, оторвал слишком жирный кусок. Как бы не обломать ему об этот кусок свои гнилые зубы, а мы поможем! – Вотан захохотал.
Услышав эти слова, инфернал Добродеев едва не спятил от страха с ума, точнее – с того, что осталось от его ума после горячительных напитков, каковыми в расстройстве чувств он позволял себе последнее время злоупотреблять.
– Что вы, Николай, – пробормотал он, – нельзя так говорить о владыке мира. Думаете, он сейчас вас не слышит? Он, властелин настоящего и будущего!.. Он всё слышит! И я, как последний из цивилизованных инферналов, говорю вам: п-попридержите язык!
– Да ладно тебе, чертило! – махнул рукой Колян, но тут вспомнил, что с такими манерами он мало чем отличается от неотесанных пещерных чурбанов, заполонивших весь мир. – Я хотел сказать, Астарот Вельзевулович… разве ваши… это… земляки инферналы тоже одичали?
– А то как же! Они, то есть мы, такое же население Земли, как и вы, люди! – обиделся Добродеев. – Просто другая раса, вот и всё. И на нас точно так же действует стирание информационного поля, которое мы сами и провернули… да.
– По твоим наводкам.
– Так я же не знал, ЧТО произойдет! – возопил Добродеев. – Я думал, что… что будет лучше, если…
– Не трудитесь оправдываться, Астарот Вельзевулович, – вмешался Женя Афанасьев. – Мы все виноваты в равной мере. И мы, именно мы исправим содеянное нами. То есть – должны исправить, если хотим прожить хоть как-то…
С такими-то категоричными установками они и отправились в Иерусалим, чтобы разыскать привидевшееся старому Вотану во сне дерево. Смутное чувство возможного разочарования сидело в душе каждого, кто отправился в Израиль. А это были: старый Вотан Борович, Эллер, Галлена, Альдаир, Пелисье, Колян Ковалев и Афанасьев. Итого: семеро. Васягин и Добродеев еще не вполне оправились от саратовских приключений, прожорливому Поджо было решительно всё равно, удастся ли затея с поездкой в Израиль или нет. Главное, было бы пожрать, о чем он с возмутительной прямолинейностью и сообщил всем. Галлена обозвала его «тупой скотиной» и «проглотом», что и было успешно проигнорировано: Поджо увлекся поеданием запасов в погребах Ковалева. Судя по темпам, хватить должно разве на неделю… Впрочем, Поджо обещал делать набеги на имеющиеся в округе продуктовые магазины. Звучало, правда, не очень оптимистично: большая часть продуктов в этих магазинах давно была разграблена и расхищена мародерствующими дикарями…
Еще одна дионка, Анни, осталась присматривать за больными Васягиным и Добродеевым. Да и за здоровым, как бык, Поджо, нужен был глаз да глаз. А тут еще и козел Тангриснир: не тащить же его за тридевять земель?
Возникла еще одна проблема: КАК добраться до Израиля? Ведь то, что было просто еще пару недель назад, теперь представлялось неосуществимым. Транспортная система парализована. В зданиях аэропортов и вокзалов давно устроены групповые лежбища троглодитов. Что касается испытанной способности дионов телепортироваться, то Альдаир от имени всех своих соплеменников уведомил Афанасьева, задавшего подобный вопрос:
– Видишь ли, человек… До того, как семью Ключами Всевластия мы открыли Лориеру дверь к власти, – мы могли бы оказаться в любой земле, которую бы избрали местом своего пребывания. Это так! Но теперь…
– Теперь мы утеряли большую часть своей силы, – закончила Галлена.
Женя тяжело вздохнул.
Оставалось одно решение – добираться на перекладных. Колян знал, что в окрестностях есть военная база, где находятся несколько боевых вертолетов. Конечно, на вертолете до Израиля не добраться, но можно, максимально запасшись горючим, дотянуть хотя бы до Турции, а там уже на чем бог пошлет… Хотя Пелисье, неоднократно бывавший в Турции, полагал, что едва ли что может послать бог, кроме как толпу окончательно деградировавших турок, и раньше-то не самых деликатных людей на этой грешной земле.
Всеми правдами и неправдами, после приключений, попеременно то веселых, то печальных, то с мистической подоплекой, которую объясняли вмешательством подручных Люци… Лориера, – они добрались до Земли обетованной. Колян Ковалев посадил вертолет прямо на взлетную полосу аэропорта Бен Гурион. Счастье, что удалось дотянуть досюда… Ибо по непонятным причинам, еще находясь в воздухе, вертолет потерял массу горючего и едва не рухнул на землю, а когда Колян, ругаясь на чем свет стоит, попытался разобраться, в чем дело… раздался визгливый хохот, и несколько смутных теней, метнувшись прямо сквозь стены салона, исчезли!.. Дионы и люди переглянулись, и Вотан озвучил общее мнение:
– Клянусь кораблем великана Трюма, это выходки Лориера!.. Он не посмел бы, будь мы в полной силе! Но он истинный властелин настоящего и будущего, и всё зажато в его руке! Он не может убить нас, своих соплеменников, но вы – люди, и горе вам, если…
– Да ладно, дедушка, – грубовато прервал его Эллер, – не пугай их.
– Не очень-то напугались, – проворчал Колян, который, однако, взмок, как мышь.
– Властелин настоящего и будущего… – задумчиво повторил Афанасьев. – Гм… настоящего и будущего. А как же насчет прошлого?
Никто не ответил на эти слова, не заключавшие в себе, казалось бы, ничего необыкновенного. Но Вотан свел брови, а Галлена нервно огладила пальцами свою стройную шею, и выражение лица у нее при этом было самое задумчивое и настороженное.
В десятке метров от того места, куда Колян посадил вертолет, виднелось несколько микроавтобусов – маршрутных такси, именуемых здесь «шерут». Впрочем, никого из тех, кто помнил это окрашенное в национальный колорит слово, поблизости не было и быть не могло. Аэропорт Бен Гурион вообще поражал своим безмолвием. Люди словно вымерли. Альдаир, наиболее зоркий из гостей Земли обетованной, из всех живых существ увидел только двух дикого вида бородачей, выглянувших из люка подземных коммуникаций. Они зыркнули на вертолет круглыми глазами и снова исчезли в отверстии.
– Смотрите! – воскликнул Женя Афанасьев. – А это что? Как же мы не заметили с вертолета?
– Боролись с нечистой силой, вот и не заметили, – буркнул Пелисье.
– А что такое? – поинтересовался Колян.
…На взлетной полосе догорало то, что, вне всякого сомнения, несколько дней назад было пассажирским лайнером. Вялые струйки дыма сочились откуда-то из глубины искореженной конструкции. Беспомощным обрубком торчало левое крыло, а правое и вовсе превратилось в кучу дюралюминиевых лохмотьев. Пелисье всплеснул руками. Колян внятно выматерился, хотя в последнее время всячески старался отучить себя от ненормативной лексики – из принципа! Однако сейчас был не тот случай, чтобы воздерживаться…
– Остается только удивляться, что это первый разбившийся самолет, который мы видим за всё это время, – буркнул Афанасьев, отворачиваясь. – Наверно, не все пилоты сразу ополоумели. Сажали на автопилоте, а потом как-то… дичали. Ай… да что там!
И он безнадежно махнул рукой.
Путешественники загрузились в машину и поехали по направлению к Иерусалиму. По пути Афанасьев то и дело вертел головой по сторонам, оглядывая живописнейшие окрестности на подъезде к одному из древнейших и славнейших городов мира. На его лице всё яснее выписывалось недоумение, смешанное с тревогой. Время от времени он высовывал голову в окно бодро мчавшейся машины и смотрел в темно-голубое южное небо, как будто оно могло дать ответ на мучившие Женю вопросы…
Неожиданно некоторые ответы пришли, но вовсе не с неба, а – с земли. Когда до города оставалось километров десять, они увидели на обочине дороги девушку лет двадцати с небольшим. Она стояла неподвижно, вперив мрачный взгляд в дорожное покрытие. Колян Ковалев указал на нее пальцем, а потом бросил сидящему за рулем Жан-Люку Пелисье:
– Тормозни, Ванек. Если бы не весь этот беспредел, я бы подумал, что это дорожная проститутка. Правда, тут, у евреев, с проституцией как-то не очень, я это еще в позапрошлом году отметил, когда приехал сюда насчет одной сделки к бывшему моему корешу, Жоре Райхелю. Смотрю я, вид у этой девчонки совсем не дикий.
– Вот это и настораживает… – пробормотал Пелисье, и Женя Афанасьев мысленно с ним согласился.
Однако маршрутное такси всё равно затормозило, тем более что девушка подняла руку, пытаясь остановить его. Не дожидаясь, пока машина совсем остановится, она припустила вдоль обочины вслед за ней, что-то быстро говоря на иврите. На иврите, который хоть и является древним языком, но отнюдь не семи тысяч лет от роду же!.. У Афанасьева подпрыгнуло сердце. Значит, кто-то уцелел? И они не одиноки на этой вычищенной от культуры планете? Колян Ковалев высунул из машины свое отнюдь не израильское лицо, и девушка, едва успев бросить на него один лишь взгляд, тотчас же перешла на русский:
– Я так понимаю, вы не местные?
– А ты почем знаешь, красавица, что мы не местные, да еще из России? – подозрительно осведомился Колян Ковалев.
Из машины уже выпрыгнул Афанасьев, а вслед за ним неожиданно появился старый Вотан, редко демонстрирующий подобную прыть (не считая ставшего уже притчей во языцех случая с тигром и козлом Тангрисниром).
– А на твоем лице написано! – сказала она.
Девушка была очень миловидна, выше среднего роста, с тонкими чертами лица, короткими темными волосами и темными же глазами слегка миндалевидного разреза. Ее не портил даже характерный носик, а фигурка и вовсе была очаровательна. Колян, у которого по понятным причинам уже пару недель не было женщины, тотчас же оценил это и принял к сведению.
– Я смотрю, едет машина, – сказала девушка, – а тут в последнее время никто, кроме как пешком и вприпрыжку, не передвигается. До сих пор не пойму, что за напасть такая! Правда, старый Аарон Исаевич, хлебнув вина, обычно говаривал, что на носу конец света, но вы бы видели нос Аарона Исаевича!!! Думали, что если конец на кончике такого носа, то можно смело глядеть в будущее – на наш век хватит! Оказалось, что не хватило… И ведь… и ведь как всё точно описано!
– Где, в газетах? – спросил Колян.
– Дурак! В каких газетах? Ты что, не читал?..
– Да что, что не читал? – В глазах девушки вспыхнул глубокий, мрачный огонь, голос сгустился до низкого, глухого контральто, когда она произнесла, облизнув губы:
Впрочем, трусливый инфернал оказался единственным, кто так явно уклонялся от схватки. А схватка, нарисовавшаяся так неожиданно и нелепо, оказалась неминуемой. По крайней мере тигры и лев рисовали для себя привлекательную перспективу скорого завтрака. Вне всякого сомнения, они сегодня еще не питались, да и кто бы стал кормить зверей в ОЗВЕРЕВШЕМ городе?.. Так что, оставив ягуара в одиночестве гнаться за выходцами из клуба «Мамонтова пещера», четыре крупных хищника, вырвавшихся на волю, вознамерились наполнить себе желудки.
Впрочем, из зоны их досягаемости тотчас же исключили деликатесы. Эллер, мужчина довольно грубый, но имеющий свои представления о джентльменстве, легко перекинул через ограду телецентра обеих женщин – Анни и Галлену, и таким образом, самая изысканная трапеза ускользнула от зверей на своих двоих. Стоя по ту сторону ограды, дионки с тревогой ожидали, как мужчины – по праву сильного – будут защищать их и самих себя от угрозы, угрозы тем более реальной, что у четверых дионов и четверых людей было единственное оружие, а именно – молот Эллера. И если могучие Эллер, Альдаир и Поджо имели надежду отбиться от зверей голыми руками, то Колян, Женя Афанасьев, сержант Васягин и Пелисье не питали по этому поводу ни малейших иллюзий.
– Вот тебе и первобытная природа!.. – в отчаянии выкрикнул Афанасьев. – Пелисье, что же ты замолчал, скажи тигру что-нибудь о… ну, например, об изменчивости митохондриальной ДНК и вариабельности диаллельных локусов нерекомбинирующей части Y-хромосомы!.. Эту чушь любил говаривать один мой знакомый биолог, пока не умер от белой горячки и в результате падения с третьего этажа на арматуру! Скажи!! Может, тигр и не станет есть такой ученый завтрак!
Пелисье с сопением выдирал из земли какой-то кол. Им французский археолог предполагал отбиваться от злобных полосатых тварей. Тем временем ближайший тигр прыгнул и уже в воздухе встретился лбом с молотом Эллера. Контакт вышел явно не в пользу зубастого: его голова разлетелась, как гнилая тыква. Залитый кровью и мозгом, молот с жужжанием летел обратно в руки могучего диона.
Лев прыгнул на Альдаира. Его мощные лапы сомкнулись на торсе диона, и оба повалились на асфальт. Альдаир ревел и рычал ничуть не тише хищника, чьи мощные когти оставляли на обнаженной спине кандидата в боги глубокие, обильно кровоточащие полосы.
…Тигр смотрел прямо на Афанасьева, Коляна Ковалева, Васягина и Пелисье, прижавшихся друг к другу и ощетинившихся кто чем: Пелисье – деревянным колом, Васягин – острым обломком кирпича; Женя же Афанасьев и Колян Ковалев прикрывались крышкой канализационного люка. Тигр прыгнул.
Крышка люка вылетела из рук друзей, как пробка из бутылки шампанского. Тигр смахнул тяжелую железяку одним ударом лапы, как ничего не весящую безделицу. Люди посыпались в разные стороны. Пелисье успел вытянуть хищника колом по хребту, однако это повредило тому не больше, чем слону хрестоматийная дробина и мертвому – припарки. Сержант Васягин, державший оборону до последнего, наконец пренебрег честью своего мундира и молча полез на фонарный столб. Руки и ноги соскальзывали, но сержант был упорен.
И несдобровать бы оглушенным Афанасьеву и Ковалеву, несдобровать и Пелисье!.. Ведь могучие дионы были заняты борьбой с остальными голодными хищниками. Ибо валяется на земле, что есть сил пережимая тело льва, белокурый гигант Альдаир, и течет по его телу кровь, смешиваясь с выступившими по всему телу крупными каплями пота! И Эллер, сблизившись с другим зверем на максимально допустимую дистанцию, машет молотом со скоростью, недоступной обычным людям, а рыжие волосы хлещут по плечам, и ревет, громя, разрывая утренний воздух, мошная голосина диона!.. Забыли, забыли несостоявшиеся боги, что под боком у них подвергаются чудовищной опасности их соратники, простые смертные, обычные земные люди, по определению не способные с голыми руками что-то противопоставить вырвавшимся на свободу хищникам! Толстый Поджо хлещет по морде третьего тигра, белые клыки толстяка с Аль Дионны клацают, а в глазах, желтоватых, с выпуклыми белками, осмысленности ничуть не больше, чем у его полосатого оппонента.
И только – старый Вотан…
Лежа на земле, Афанасьев беспомощно смотрел на то, как тигр приближается к нему, к Пелисье, к полуживому после столкновения с полосатым хищником Коляну Ковалеву. «Всех не успеет, но кому-то умереть!.. – мелькнула мысль. – Эх, как глупо, как глупо!..»
Ну что же!..
Женя вскочил на ноги и крикнул:
– Ну, иди сюда, тварь! Иди сюда, полосатая гнида! – Тигр задергал хвостом. Женя гримасничал, прыгал перед своей полосатой смертью, как дикарь, не хуже тех, из «Мамонтовой пещеры». Что-то не укладывалось в крошечном мозгу зверя. Полосатый хвост метался из стороны в сторону, хлеща по бокам, и прыгали в глазах зверя две желтые терпкие искры…
– Аа-а-а-а!!!
Уже в полете тигр вдруг получил чудовищный удар в бок. Его развернуло, и лишь великолепная скоординированность организма помогла ему опуститься мягко, точно на подушечки лап. Это старый Вотан в последний момент настиг хищника. Старый бог древнего мира точно помолодел в этот момент. Он сорвал с головы шляпу, седые волосы разметались по плечам и единственный глаз вспыхнул с молодым, звонким свирепым восторгом! Старый плащ выстелился в воздухе, и Вотан прыгнул прямо на спину тигра – не хуже, чем за мгновение до того сам тигр устремился прямо на неистовствующего Афанасьева.
– Ай да старикан! – воскликнул Колян Ковалев. – Просто укротитель!
Эти слова как нельзя лучше соответствовали действительности. Сидя верхом на тигре и хохоча при этом гулким, как из бочки, смехом, старый дион с размаху нахлобучил тому на голову свою старую, пропахшую плесенью и давно не мытыми волосами шляпу. Ослепленный, тигр завертелся на месте. Силясь сбросить с себя неожиданную напасть, он то подпрыгивал метра на два вверх, то бил задки не хуже записного жеребца, а потом упал на асфальт и стал кататься по земле. Вотан держал крепко. Хватка у него была железная, но, видно, старик был не так вынослив, как его более молодые соплеменники Альдаир и Эллер. Тигру удалось сбросить с себя Вотана Боровича и ударом лапы сбить со своей головы шляпу.
Зверь рассвирепел.
И тут…
– Тангриснир! – пролепетал Женя Афанасьев.
В самом деле, нельзя было ошибиться. Непонятно откуда возник громадный, с лошадь размером, козел. У него была длинная косматая борода, здоровенные рога толщиной с добрую оглоблю и мощные ноги с устрашающими копытами. Никто не успел разобраться, откуда взялась эта рогатая скотина и как она нашла путешественников, но нельзя не признать, что явление Тангриснира случилось как нельзя кстати. Козел стукнул копытом об асфальт, без труда проломив его, и вынесся прямо на тигра. Стартовая скорость у него была сумасшедшая. Козел наклонил голову и на полном ходу врезался в тигра, с силой припечатав того к фонарному столбу, по которому полз бедняга Васягин.
Едва ли даже самая богатая фантазия может измыслить все те последствия, которые имел этот короткий, молниеносный маневр Тангриснира. Тигра едва не разорвало надвое и, коротко рыкнув, он издох. Из его нутра выбило целый фонтан крови. Столб содрогнулся и рухнул: его выворотило из асфальта, согнув при этом в дугу. С грохотом разбился фонарь. Васягина сорвало с самой вершины столба и, пронеся по воздуху метров пять, кувыркнуло в развесистый куст. Только это обстоятельство спасло ему жизнь, смягчив падение.
Но это еще не всё. Сила удара, вывернувшего столб, была такова, что, ударившись о землю, он снова подскочил в воздух и, окончательно выкорчевавшись из своего основания, опустился точнехонько на непокрытую голову Вотана.
Старый дион без чувств рухнул на окровавленный асфальт.
Козел остановился и, оглядев картину принесенных им разрушений, виновато заблеял.
Альдаир и Эллер, практически одновременно справившись каждый со своим противником, поднимались с земли. Из куста торчали обутые в форменные милицейские ботинки ноги сержанта Васягина. Колян Ковалев сидел с тем остолбенелым выражением лица, которое в свое время было у него в последних классах школы (как следствие – исключение в девятом классе за неуспеваемость).
Галлена и Анни, как представительницы прекрасного пола не принявшие участия в этой феерической бойне, уже перемахнули через забор и бросились к старому Вотану. Долгое время он не подавал признаков жизни. Альдаир задал риторический вопрос, на который не получил ответа, тем паче этот вопрос был задан бессловесной твари по имени Тангриснир:
– Ты вообще откуда взялся-то?
– Он же, кажись, у меня на даче был, – бормотал Колян Ковалев, всё так же сидя на земле.
– Был да сплыл, – мутно сказал Пелисье. – Нашел хозяев. Прирученные звери своих хозяев могут найти по чутью. Вот… был такой случай, когда кот пришел к своему хозяину в другой город. Сейчас… ну, сейчас, наверно, то же самое.
– Да помолчал бы ты, ученая ворона, – грустно сказал Женя Афанасьев.
В этот момент старый Вотан открыл глаза. Точнее, конечно же – глаз. Глаз на его морщинистом лице проклюнулся мрачный, налитый кровью, с остановившимся бессмысленным взглядом. Вотан задергал губами, и несколько слитных, малоразборчивых звуков сползло с них. Вотана бережно усадили, он оглядел склонившиеся над ним лица и уронил низким, хриплым голосом:
– Вспомнил!!!
– Что вспомнил, мудрый Вотан? – заботливо осведомилась Галлена. – Что ты вспомнил?
– Вспомнил. Небо рухнуло мне на голову, но приоткрылась глубина памяти. Вспомнил, вспомнил, где в моем сне зарыт тот ларец, в котором хранятся письмена, погибель Лориера хранящие! Это древний масличный сад, на тропах которого уже горят следы великого пророка этой Земли. Под корнями древнего оливкового дерева, которому три тысячи лет, зарыт тот ларец.
– Какой, какой сад, о мудрый Вотан? – в один голос спросили Пелисье и Женя Афанасьев.
– Масличный сад, обнесенный каменной стеной! Течет там ручей Кедрон и уходит в небо гора, имя которой – Елеонская. Древний город, и большая мудрость за века накопилась в нем.
Женя Афанасьев выпрямился. Пелисье нервно переплел пальцы обеих рук и качнулся вперед.
– Так, – сказал Афанасьев, – кажется, знаю я, о каком саде речь.
– Я тоже, – кивнул Пелисье. – Гефсиманский сад.
– Это че за лесное угодье? – влез Колян. Афанасьев не выдержал:
– Сам ты лесное… чудо! Историю надо учить, болван ты необразованный. И мифологию. Гефсиманский! Это тот самый сад, где, по преданию, римская стража схватила Иисуса Христа…
Часть первая
ЕЩЕ СЕМЬ ОТМЫЧЕК ВСЕВЛАСТИЯ
…Второй ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью. И умерла третья часть одушевленных тварей, и третья часть судов погибла…
Откровение Иоанна Богослова
ГЛАВА ПЕРВАЯ
И пока что не очень веселая…
Израиль, Иерусалим, октябрь 2004 года
1
– Весело, ничего не скажешь!Эти слова Жени Афанасьева, сказанные примерно месяц спустя после описанных выше событий, как нельзя лучше характеризовали ситуацию, в которой оказались горе-путешественники по мирам. Последний месяц они провели чрезвычайно насыщенно. Одичавшее население всячески способствовало тому, чтобы последним уцелевшим людям двадцать первого века не было скучно. В город, как усвоили на своем горестном примере все наши герои, лучше было не соваться. Причем – в любой город. Сначала на примере Саратова, а потом и Москвы они приняли к сведению, что пребывание в городах чревато непредвиденными последствиями. Выпущенные на свободу поволжские тигры – это были еще цветочки. Мезолитический электорат РФ, окончательно расставшийся с остатками приличий, вел себя в городах, как орда пьяных гуннов в Древнем Риме, и даже хуже. Собственно, Афанасьев лишний раз убедился, какой механизм саморазрушения заложен в психике каждой двуногой твари. И если раньше тонкий налет цивилизованности еще как-то не позволял реализоваться этому губительному механизму, то сейчас, в НОВОМ КАМЕННОМ веке, разрушительные способности человеческой натуры проявились в полной мере. Собственно, принцип был прост: то, чего ты не понимаешь, должно быть сломано, разрушено, раздавлено.
Сообразуясь с этим неблагодарным принципом, население эпохи позднего мезолита, заброшенное в технократическую цивилизацию, и действовало. Очень скоро и Афанасьев с Пелисье и товарищами, и даже дионы, куда менее чувствительные к проявлениям человеческой неотесанности, и инфернал Добродеев поняли, что существовать с дикарями бок о бок нереально. «Вот над кем вы собирались утвердить вашу власть!.. – потеряв контроль над собой, воскликнул Афанасьев, созерцая плоды бурной деятельности дикарей в Москве. – Впрочем, мы все хороши!» Эллер хотел огреть его молотом, но, подумав, отказался от такого решения вопроса, характерного, между прочим, для нынешних обитателей планеты.
Обосновались на даче Коляна Ковалева, откуда так ловко сбежал оставленный там Тангриснир. Правда, прежде чем проникнуть в дом, потребовалось выдержать короткую схватку с тремя троглодитами, поселившимися в гараже и устроившими там форменную мезолитическую пещеру. В троглодитах Колян узнал своих бывших братков, охрану дачи. Они и раньше не блистали умом и манерами, а теперь ходили, обмотавшись скатертями, и вовсю орудовали дубинами, в роли которых выступали самые что ни на есть натуральные бейсбольные биты. Этими битами они перебили все зеркала и стекла на даче: видите ли, их очень забавлял процесс!..
Несчастный Колян Ковалев, кажется, впервые в жизни задумался не на шутку. Ему пришло на ум, что мозги и воспитание – это не такая уж малосущественная вещь, как он полагал ранее. Прежние ценности Ковалева – наличка и прихваты во властных структурах, сиречь связи, – потеряли всякую целесообразность. Колян не спал три ночи подряд, а на четвертую явился в комнату Жени Афанасьева и попросил научить его истории, литературе, владению русским языком, а к Пелисье, как к французу, обратился с предложением обучить его приличным манерам как за столом, так и вне стола.
Афанасьев и Пелисье переглянулись, и на их губах появились понимающие горькие усмешки. Насмотрелся!.. Насмотрелся Колян на то, как ведут себя одичавшие экс-россияне! Раньше-то, откровенно говоря, манеры самого Коляна не сильно отличались от ухваток позднемезолитических товарищей, оборванными шумными кучками бродивших по округе. Он вполне мог позволить себе есть мясо руками, сморкаться в скатерть, справлять малую нужду в раковину (вместо предназначенной для того сантехники), а также материться в присутствии дам и хватать их за наиболее привлекательные фрагменты анатомического строения.
– И еще, старина Вотан, – сказал он почтенному одноглазому диону, – я хочу немедленно вернуть всё, что было! Этот ваш родственничек Лориер, который так ловко заделался главным паханом, кажется, оторвал слишком жирный кусок. Как бы не обломать ему об этот кусок свои гнилые зубы, а мы поможем! – Вотан захохотал.
Услышав эти слова, инфернал Добродеев едва не спятил от страха с ума, точнее – с того, что осталось от его ума после горячительных напитков, каковыми в расстройстве чувств он позволял себе последнее время злоупотреблять.
– Что вы, Николай, – пробормотал он, – нельзя так говорить о владыке мира. Думаете, он сейчас вас не слышит? Он, властелин настоящего и будущего!.. Он всё слышит! И я, как последний из цивилизованных инферналов, говорю вам: п-попридержите язык!
– Да ладно тебе, чертило! – махнул рукой Колян, но тут вспомнил, что с такими манерами он мало чем отличается от неотесанных пещерных чурбанов, заполонивших весь мир. – Я хотел сказать, Астарот Вельзевулович… разве ваши… это… земляки инферналы тоже одичали?
– А то как же! Они, то есть мы, такое же население Земли, как и вы, люди! – обиделся Добродеев. – Просто другая раса, вот и всё. И на нас точно так же действует стирание информационного поля, которое мы сами и провернули… да.
– По твоим наводкам.
– Так я же не знал, ЧТО произойдет! – возопил Добродеев. – Я думал, что… что будет лучше, если…
– Не трудитесь оправдываться, Астарот Вельзевулович, – вмешался Женя Афанасьев. – Мы все виноваты в равной мере. И мы, именно мы исправим содеянное нами. То есть – должны исправить, если хотим прожить хоть как-то…
С такими-то категоричными установками они и отправились в Иерусалим, чтобы разыскать привидевшееся старому Вотану во сне дерево. Смутное чувство возможного разочарования сидело в душе каждого, кто отправился в Израиль. А это были: старый Вотан Борович, Эллер, Галлена, Альдаир, Пелисье, Колян Ковалев и Афанасьев. Итого: семеро. Васягин и Добродеев еще не вполне оправились от саратовских приключений, прожорливому Поджо было решительно всё равно, удастся ли затея с поездкой в Израиль или нет. Главное, было бы пожрать, о чем он с возмутительной прямолинейностью и сообщил всем. Галлена обозвала его «тупой скотиной» и «проглотом», что и было успешно проигнорировано: Поджо увлекся поеданием запасов в погребах Ковалева. Судя по темпам, хватить должно разве на неделю… Впрочем, Поджо обещал делать набеги на имеющиеся в округе продуктовые магазины. Звучало, правда, не очень оптимистично: большая часть продуктов в этих магазинах давно была разграблена и расхищена мародерствующими дикарями…
Еще одна дионка, Анни, осталась присматривать за больными Васягиным и Добродеевым. Да и за здоровым, как бык, Поджо, нужен был глаз да глаз. А тут еще и козел Тангриснир: не тащить же его за тридевять земель?
Возникла еще одна проблема: КАК добраться до Израиля? Ведь то, что было просто еще пару недель назад, теперь представлялось неосуществимым. Транспортная система парализована. В зданиях аэропортов и вокзалов давно устроены групповые лежбища троглодитов. Что касается испытанной способности дионов телепортироваться, то Альдаир от имени всех своих соплеменников уведомил Афанасьева, задавшего подобный вопрос:
– Видишь ли, человек… До того, как семью Ключами Всевластия мы открыли Лориеру дверь к власти, – мы могли бы оказаться в любой земле, которую бы избрали местом своего пребывания. Это так! Но теперь…
– Теперь мы утеряли большую часть своей силы, – закончила Галлена.
Женя тяжело вздохнул.
Оставалось одно решение – добираться на перекладных. Колян знал, что в окрестностях есть военная база, где находятся несколько боевых вертолетов. Конечно, на вертолете до Израиля не добраться, но можно, максимально запасшись горючим, дотянуть хотя бы до Турции, а там уже на чем бог пошлет… Хотя Пелисье, неоднократно бывавший в Турции, полагал, что едва ли что может послать бог, кроме как толпу окончательно деградировавших турок, и раньше-то не самых деликатных людей на этой грешной земле.
Всеми правдами и неправдами, после приключений, попеременно то веселых, то печальных, то с мистической подоплекой, которую объясняли вмешательством подручных Люци… Лориера, – они добрались до Земли обетованной. Колян Ковалев посадил вертолет прямо на взлетную полосу аэропорта Бен Гурион. Счастье, что удалось дотянуть досюда… Ибо по непонятным причинам, еще находясь в воздухе, вертолет потерял массу горючего и едва не рухнул на землю, а когда Колян, ругаясь на чем свет стоит, попытался разобраться, в чем дело… раздался визгливый хохот, и несколько смутных теней, метнувшись прямо сквозь стены салона, исчезли!.. Дионы и люди переглянулись, и Вотан озвучил общее мнение:
– Клянусь кораблем великана Трюма, это выходки Лориера!.. Он не посмел бы, будь мы в полной силе! Но он истинный властелин настоящего и будущего, и всё зажато в его руке! Он не может убить нас, своих соплеменников, но вы – люди, и горе вам, если…
– Да ладно, дедушка, – грубовато прервал его Эллер, – не пугай их.
– Не очень-то напугались, – проворчал Колян, который, однако, взмок, как мышь.
– Властелин настоящего и будущего… – задумчиво повторил Афанасьев. – Гм… настоящего и будущего. А как же насчет прошлого?
Никто не ответил на эти слова, не заключавшие в себе, казалось бы, ничего необыкновенного. Но Вотан свел брови, а Галлена нервно огладила пальцами свою стройную шею, и выражение лица у нее при этом было самое задумчивое и настороженное.
В десятке метров от того места, куда Колян посадил вертолет, виднелось несколько микроавтобусов – маршрутных такси, именуемых здесь «шерут». Впрочем, никого из тех, кто помнил это окрашенное в национальный колорит слово, поблизости не было и быть не могло. Аэропорт Бен Гурион вообще поражал своим безмолвием. Люди словно вымерли. Альдаир, наиболее зоркий из гостей Земли обетованной, из всех живых существ увидел только двух дикого вида бородачей, выглянувших из люка подземных коммуникаций. Они зыркнули на вертолет круглыми глазами и снова исчезли в отверстии.
– Смотрите! – воскликнул Женя Афанасьев. – А это что? Как же мы не заметили с вертолета?
– Боролись с нечистой силой, вот и не заметили, – буркнул Пелисье.
– А что такое? – поинтересовался Колян.
…На взлетной полосе догорало то, что, вне всякого сомнения, несколько дней назад было пассажирским лайнером. Вялые струйки дыма сочились откуда-то из глубины искореженной конструкции. Беспомощным обрубком торчало левое крыло, а правое и вовсе превратилось в кучу дюралюминиевых лохмотьев. Пелисье всплеснул руками. Колян внятно выматерился, хотя в последнее время всячески старался отучить себя от ненормативной лексики – из принципа! Однако сейчас был не тот случай, чтобы воздерживаться…
– Остается только удивляться, что это первый разбившийся самолет, который мы видим за всё это время, – буркнул Афанасьев, отворачиваясь. – Наверно, не все пилоты сразу ополоумели. Сажали на автопилоте, а потом как-то… дичали. Ай… да что там!
И он безнадежно махнул рукой.
Путешественники загрузились в машину и поехали по направлению к Иерусалиму. По пути Афанасьев то и дело вертел головой по сторонам, оглядывая живописнейшие окрестности на подъезде к одному из древнейших и славнейших городов мира. На его лице всё яснее выписывалось недоумение, смешанное с тревогой. Время от времени он высовывал голову в окно бодро мчавшейся машины и смотрел в темно-голубое южное небо, как будто оно могло дать ответ на мучившие Женю вопросы…
Неожиданно некоторые ответы пришли, но вовсе не с неба, а – с земли. Когда до города оставалось километров десять, они увидели на обочине дороги девушку лет двадцати с небольшим. Она стояла неподвижно, вперив мрачный взгляд в дорожное покрытие. Колян Ковалев указал на нее пальцем, а потом бросил сидящему за рулем Жан-Люку Пелисье:
– Тормозни, Ванек. Если бы не весь этот беспредел, я бы подумал, что это дорожная проститутка. Правда, тут, у евреев, с проституцией как-то не очень, я это еще в позапрошлом году отметил, когда приехал сюда насчет одной сделки к бывшему моему корешу, Жоре Райхелю. Смотрю я, вид у этой девчонки совсем не дикий.
– Вот это и настораживает… – пробормотал Пелисье, и Женя Афанасьев мысленно с ним согласился.
Однако маршрутное такси всё равно затормозило, тем более что девушка подняла руку, пытаясь остановить его. Не дожидаясь, пока машина совсем остановится, она припустила вдоль обочины вслед за ней, что-то быстро говоря на иврите. На иврите, который хоть и является древним языком, но отнюдь не семи тысяч лет от роду же!.. У Афанасьева подпрыгнуло сердце. Значит, кто-то уцелел? И они не одиноки на этой вычищенной от культуры планете? Колян Ковалев высунул из машины свое отнюдь не израильское лицо, и девушка, едва успев бросить на него один лишь взгляд, тотчас же перешла на русский:
– Я так понимаю, вы не местные?
– А ты почем знаешь, красавица, что мы не местные, да еще из России? – подозрительно осведомился Колян Ковалев.
Из машины уже выпрыгнул Афанасьев, а вслед за ним неожиданно появился старый Вотан, редко демонстрирующий подобную прыть (не считая ставшего уже притчей во языцех случая с тигром и козлом Тангрисниром).
– А на твоем лице написано! – сказала она.
Девушка была очень миловидна, выше среднего роста, с тонкими чертами лица, короткими темными волосами и темными же глазами слегка миндалевидного разреза. Ее не портил даже характерный носик, а фигурка и вовсе была очаровательна. Колян, у которого по понятным причинам уже пару недель не было женщины, тотчас же оценил это и принял к сведению.
– Я смотрю, едет машина, – сказала девушка, – а тут в последнее время никто, кроме как пешком и вприпрыжку, не передвигается. До сих пор не пойму, что за напасть такая! Правда, старый Аарон Исаевич, хлебнув вина, обычно говаривал, что на носу конец света, но вы бы видели нос Аарона Исаевича!!! Думали, что если конец на кончике такого носа, то можно смело глядеть в будущее – на наш век хватит! Оказалось, что не хватило… И ведь… и ведь как всё точно описано!
– Где, в газетах? – спросил Колян.
– Дурак! В каких газетах? Ты что, не читал?..
– Да что, что не читал? – В глазах девушки вспыхнул глубокий, мрачный огонь, голос сгустился до низкого, глухого контральто, когда она произнесла, облизнув губы: