Страница:
12 апреля. Эскадра крейсирует в море. "Рион", "Днепр", "Урал", "Терек", "Светлана", "Алмаз", госпитальное судно "Орел", "Жемчуг", "Изумруд", а также миноносцы втянулись в соседнюю бухту, принялись грузить уголь, а "Аврора" стала в дежурство близ входа в бухту. Перед заходом солнца с севера под адмиральским флагом пришел двухтрубный французский крейсер "Декарт". "Аврора" отсалютовала 13 выстрелами, сыграла марсельезу, офицеры и команда стояли во фронте, словом было все, что обычно полагается в таких случаях. У боцмана Н. аппендицит, требующий операции. Приятно, что с нами госпитальное судно. Командир к пасхе сам назначил денежные награды фельдшерам по двадцати пяти франков, санитарам по пяти. Очень любезно при скудности судовых наград.
13 апреля. Все суда, выйдя из бухты, присоединились к эскадре, построились в походный строй и двинулись к северу. Мы решили, что французы нас окончательно выставили. Идем на японцев. Отлично. Часа через два, однако, выяснилось, что идем совсем не так далеко, в соседнюю бухту. Что ж, и это хорошо. Поживем еще на белом свете. Сегодня выброшено тринадцать бочек солонины. То-то раздолье акулам. Видели в море неподалеку кита: кувыркался, пускал столбы воды.
В 5 ч 30 мин вечера стали на якорь в бухте Ван-Фонг.
Глава XXXII.
Ван-Фонг
Эскадра стоит в громадном полуоткрытом заливе, окруженном очень высокими горными кряжами высотой от двух до пяти тысяч футов. Склоны гор покрыты лесами; много прогалин, голых скал; на многих вершинах природой нагромождены точно искусственные каменные столбы, принимающие вид фантастических замков или храмов. К закату солнца все суда эскадры были на якорях, окружили себя сетями, выслали миноносцы и минные катера в дозор. Еще часа два продолжалось оживление рейда сигнализацией и рассылкой паровых катеров по разным неотложным надобностям; понемногу судовые огни погасали, и, наконец, эскадра погрузилась во мрак, зорко следя за окружающим горизонтом.
14 апреля. Ночью с крейсеров потребовали по 25 человек на "Воронеж" перегружать уголь с немца. Теперь наша очередь: на Мадагаскаре грузила команда броненосцев. Вышел приказ адмирала о том, что береговые жители дают сдачу фальшивыми русскими кредитками. Таковых не брать. Все это японское изделие - отголоски войны, дошедшие и сюда, до Аннама. О Небогатове ни слуху, ни духу. Мечтаем о возможном прорыве через Лаперузов или Сангарский пролив трех владивостокских крейсеров на соединение с нами. То-то хорошо было бы!{40} Вечером на юте богослужение с чтением двенадцати Евангелий; присутствуют все свободные от службы. Тесно, жарко, душно, хотя ветерок и задувает свечи.
15 апреля. Утром по беспроволочному телеграфу получен ряд загадочных телеграмм: наконец с трудом разобрали одно слово: "Zud-Quest"{*27}, очевидно, говорят французы. А мы думали, 3-я эскадра идет. В четыре часа дня был вынос плащаницы. Продолжаем грузить уголь ботами - медленно, но все же быстрее нашего флагманского корабля "Олег", который за ночь погрузил 40, а мы 61 тонну. Сегодня поэтому "Олег" на правах адмиральского корабля{41} отобрал у нас лучший трюм, а нам дал другой, со сломанной стрелой.
Впрочем, к вечеру немецкий пароход "Ева" стал борт о борт - погрузка ускорилась.
У борта судна толпятся аннамиты на джонках, в которых решительно все сделано из бамбука: дно, такелаж, циновки. Бамбук здесь универсален. Туземцы привозят для продажи местный малорослый тощий скот, кур, свиней, чай, табак, чеснок, саго, апельсины, бананы, папайю, манго, папельмусы, мандарины - все втридорога. С офицера за апельсин меньше франка не берут. Папельмусы мы называем семейными апельсинами, так как одним фруктом можно накормить человек пять - шесть. Папайя - род дыни с приторным сладким вкусом и семенами, похожими по наружному виду на рыбью икру. Все эти фрукты весьма полезны как разнообразие в пище; беда только в том, что наши нижние чины не умеют пользоваться ими: дорвутся до них, моментально обожрутся, а к вечеру катаются от боли в животе и рвоты.
Говорят, нами куплено 18 немецких пароходов: "Ева", "Дагмара" и др. Все они ходят пока еще под германским флагом. "Дагмару" будто бы адмирал на днях выслал отсюда: или она отказалась почему-то выдавать провизию или потому, что на ней в числе прислуги оказались два японца. На остальных немцах прислуга большей частью китайская, затем беглые русские - словом компания с бору по сосенке. "Ева" была уже несколько раз во Владивостоке. Через нее командир получил известие о своем сыне, лейтенанте на крейсере "Громобой". "Ева" передает, что во Владивостоке 200 000 тонн угля, а в Артуре сдано его 80 000 [тонн] . Командир ее во время погрузки говорил нашим офицерам:
- Куда вы идете? Опомнитесь! Японцы вас без труда разобьют.
16 апреля. 3-й эскадры нет, командир и я уже проиграли по фунту. Сегодня страстная суббота, несколько офицеров съехало на берег за зеленью. Как в Камранге, так и здесь ровная, гладкая полоска песчаного берега окаймляется низкорослым колючим кустарником, как непроницаемой стеной. После долгих усилий, отыскав наконец лазейку, ободравшись о колючки, усыпанные красными муравьями, мы очутились в долине, напоенной медовым ароматом. Шум прибоя сразу стих. Здесь богатая зелень. На деревьях крупные цветы (магнолии и другие, мне неизвестные). Щебетанье пташек, резкие крики павлина, ястреба, клекот орла, аккомпанемент цикад, то усиливающих crescendo свое пение, то постепенно замолкающих - все это представляло в общем довольно оглушительный хор.
У ручейка мы заметили массу козьих следов, а в траве - лежбище какого-то крупного зверя. Хотя компания наша и была вооружена, но по случаю такого дня решила никого не трогать. Купанье было бы чудесное, если бы не масса колючих морских ежей с длинными иглами. Сегодня довольно тихо, они и выползли ближе к берегу, а при большой волне они предусмотрительно удаляются на глубину. Каких только здесь нет раковин! Часто они быстро двигаются, шуршат на песке: это убегают обитающие в них раки-отшельники, таща за собой свое жилье.
Рядом с нашим вельботом близ берега на якоре качалась аннамитская шлюпчонка-душегубка; оттуда из-под рогожи торчали две пары голых ног мирно спящих рыбаков. Душегубку сдрейфовало к берегу, ударило о песок и окатило водой. Аннамиты разом выскочили из-под рогожи и, увидав чужестранцев, купавшихся поблизости и смеявшихся над их испугом, решили, что это их проделка, что это они передвинули их якорь ближе к берегу. Мы не могли оправдаться, аннамиты с мрачными рожами перебрались подальше от нас.
Как всегда по возвращении с берега мы навезли с собой разных разностей: зелени, цветов, пальм различных пород. Зелень нужна для уборки судна сегодня идут деятельные приготовления к встрече праздника. Переборки задрапировываются флагами, в батарейной палубе расставляются куличи, крашенные яйца. Под вечер пришло приказание особенно усилить бдительность и надзор в эту ночь. Выдалась темная ночка. У входа в бухту на ночь расположились цепью с правильными интервалами аннамитские рыбаки с одним огнем на каждой шлюпке; это кажется нам подозрительным. Давно бы пора японским миноносцам произвести атаку. Что они? Где они? Зачем время зря тратят?
Несмотря на приевшуюся однообразность нашей судовой обстановки и трудность скрасить ее чем-нибудь, несмотря на грозные боевые приготовления, все: и говеющие, и неговеющие - чувствуют, что приближается Великий Праздник. Невольно вспоминается Родина. Походная церковь собрана на боевом перевязочном пункте. Защита из коек задрапирована флагами. Наверху потушены все огни. Усиленная вахта офицеров и команды зорко следит за горизонтом, прислушиваясь в то же время к доносящимся из батарейной палубы молитвам священника и трогательным для всякого русского возгласам: "Христос Воскресе!". После богослужения, кончившегося в два часа, командир и офицеры поздравили команду, затем собрались за столом дружной семьей.
17 апреля. Адмирал обходил на паровом катере все суда и, не выходя, здоровался и поздравлял с праздником. "Аврора" встретила и проводила его музыкой. Все заметили, до чего адмирал в последнее время похудел и выглядит нездоровым. Это нисколько не удивительно, если принять во внимание, сколько трудов и энергии было затрачено им за почти годичный срок приготовления эскадры к настоящему походу и за длинный период самого похода. Да поможет Господь Бог ему и в дальнейшем, да сохранит силы для довершения подвига, которого ожидает от него вся Россия. Мы, служащие на его эскадре, верим в способности нашего начальника, в его счастье, и с этой верой собираемся победить врага.
Адмирал Фелькерзам совсем плох, говорят. Уже долгое время он не встает с постели. Доконали его тропическая жара и чрезвычайная трудность службы при данных условиях. Суда обменялись по обычаю визитами. Мне пришлось побывать на "Анадыре", "Жемчуге" и "Изумруде", где теперь вся кают-компания завалена углем вплотную; пианино обернуто в брезент. Офицеры живут по-прежнему на верхней палубе, тут же едят и спят. Я уже избаловался на "Авроре", и меня обратно не тянет. Командир и остальные члены кают-компании "Изумруда", как всегда, очень милы и гостеприимны.
Привезено известие, сильно нас встревожившее: в газетах напечатано, что у островов Анамба уже был бой: погибли "Аврора", "Сисой Великий", "Дмитрий Донской". Очевидно, кто-то спекулировал на деньгах и душевном спокойствии наших родных. Какой ужас! Приказ: грузиться углем до полного запаса на три тысячи миль при ходе десять узлов. Наконец-то! Ну, слава Богу! Говорят, "Изумруд" и "Жемчуг" имеют предписание во время боя внезапно броситься на японские флагманские корабли и выпустить по две мины. Рискованное предприятие!{42}
А зачем это меня судьба перевела на "Аврору"? Вот любопытно-то знать! Наш адмирал не изводит нас тьмой приказов. Все его приказы содержат только необходимое. Каждое движение эскадры сопряжено с большой таинственностью: кроме Рожественского никто ничего не знает. Хорошо ли это? Прошел слух, что третья эскадра только 14 апреля вошла в Малаккский пролив. Поэтому заключается еще одно пари на 130 рублей. Пришел миноносец из Камранга, привез предостережение насчет тайфуна.
19 апреля. Близость тайфуна чувствуется. С утра ходит большая зыбь. Залег туман. Коснется ли нас циклон? Центр его в 400-600 милях от нас; идет он своим обычным трактом к N и к NO. Согласно приказанию все суда выкрасили свои мачты в серый цвет, а реи и марсы оставили черными для того, чтобы труднее было определять по ним расстояние дальномером. Трубы у нас желтые, ночью освещаются прожекторами великолепно. Почему бы не перекрасить и их?{43}
Продолжаем разгрузку немецких пароходов. Сегодня добрались до солонины парохода "Ева"; по клеймам Шангайская{*28}, но хвалить нельзя: небрежная укупорка, у многих бочек вытекает рассол, торцы донышек выпучены. Все же она много лучше той солонины, которая была заготовлена в Кронштадте. В последние дни приходится выбрасывать за борт по 12 бочек испорченной, чтобы найти с трудом 13-ю, сносную для пищи. С вечера опять стали получать непонятные телеграммы. Третьего дня на дежурстве "Дмитрий Донской" заметил пароход, который остановился и спустил шлюпку. Когда пароход отошел, наш паровой минный катер задержал эту шлюпку почти у самого берега. Из нее выбросился голый человек, а куда делся - неизвестно. Говорят, нашли какие-то бумаги. Вероятно, японский шпион.
21 апреля. Вырвался на берег. Проводник-аннамит повел по тропинке, которую без него мы бы не отыскали. Перевалив через небольшой хребет, идя порядочной чащей, мы остановились, увидев в нескольких шагах от себя серую тушу, зашевелившуюся в кустах. Это оказался огромного роста с гривой на шее и широкими рогами бык-як, мирно пасущийся. Проводник, думая, что мы станем стрелять в него, делал умоляющие жесты. После мы узнали, что один из подобных нам охотников залез от такого быка на дерево и долго сидел там, а другой подстрелил теленка, за что и поплатился тремя фунтами. Мы залезали добросовестно всюду. Проводник очищал дорогу серпом с длинной рукояткой, наши же тупые десантные топорики не годились для этой цели.
За перевалом увидали прелестную долину с журчащим ручейком посередине. Из-под ног выскочила какая-то зверюшка вроде большой серой кошки с длинным хвостом и улепетнула. Немного далее взлетел, красиво распустив пышный хвост, самец-павлин. Я выстрелил, и он тяжело упал в кустарник. Добраться до него так и не удалось. Много дичи пропадало у нас подобным образом.
Немного погодя из-под ног выскочили сразу две грациозные козочки и метнулись в разные стороны. Погнавшись за двумя сразу, конечно, промазал. Другой офицер, инженер-механик, был счастливее и убил большую козу. Солнце стало уже склоняться к западу, в ущельях гор легли тени, и мы, забравшись вдоль ручья довольно далеко, услыхали неподалеку рев тигра, выходившего на вечернюю охоту, и поторопились вернуться. Присутствие павлинов указывает на близость тигра.
В одном месте на сыром песке мы увидели ясные отпечатки следов тигрицы и ее детеныша.
* * *
Сторожевые суда видели днем в море два миноносца неизвестно какой национальности, которые, подняв французский флаг, быстро улепетнули. Не японцы ли? Вечером в море кто-то сигналил в небо прожектором. С "Суворова" приказано быть внимательнее. Мясо свежее у нас теперь постоянно, а вот насчет зелени - лучку, картофеля, так даже споры выходят. В ней ощущается страшная потребность, всем грозит цинга. Давно уж пора ей появиться. Скоро наши потребности будут доведены совсем до минимума: тарелка щей с сухарем, стакан чаю, полведра пресной воды, кусочек мыла.
24 апреля. В 4 ч 30 мин с моря пришел французский крейсер "Гишен", яснее ясного намекая своим приходом, что гостеприимство в нейтральных водах исчерпано. Распространилось почему-то известие, что завтра произойдет соединение эскадр. На розыски посланы разведчики: "Жемчуг", "Изумруд ", "Рион" и "Днепр". На "Ослябе" умер старший артиллерийский офицер лейтенант Гедеонов.
25 апреля. Адмиралу Фелькерзаму хуже. В семь часов утра приказано вдруг всем выйти в море. Вышли, крейсируем вдоль берегов. Причина выхода неизвестна. В восемь часов с юга пришел французский крейсер с адмиралом Жонкьером, заглянул в бухту. Теперь он может записать в своем вахтенном журнале и сообщить французскому правительству, что русская эскадра не нарушает правил нейтралитета и крейсирует вдали от нейтральных вод. Где же 3-я эскадра? Каждый день один или два офицера проигрывают пари. В полученной Сингапурской английской газетке мы отыскали описание нашего прохода через Малаккский пролив, составленное в таких язвительных выражениях: "Наконец-то мы узрели чудо чудное, диво дивное - прошла русская эскадра из 42 вымпелов. Впереди идут транспорты, затем опять идут транспорты, далее - снова транспорты. Вот мы видим "боевое" судно "Изумруд", видим наших весьма старинных знакомцев: "Дмитрия Донского" и "Сисоя Великого", лихой корабль "Светлану", а за ними снова ползут транспорты... Где же пресловутые броненосцы? А! Они, надо полагать, остались в Индийском океане, дожидаются эскадры Небогатова"...
Вернулись снова в ту же бухту. Младший врач броненосца "Орел" списывается по болезни на госпитальное судно "Орел". В помощь старшему врачу этого броненосца взят младший врач с одного из транспортов. Уже одна фамилия его - Авроров - напоминает о том, что необходимо и на "Аврору" назначить второго врача.
26 апреля. Знаменательный день. В 10 ч утра суда вышли в море. 3-я эскадра уже прошла мимо нас и шла к северу, к мысу Варелл. Концевым с транспортами шел "Владимир Мономах", который, услыхав по беспроволочному телеграфу переговоры "Суворова" с "Уралом", в 9 ч 20 мин утра отозвался: "Ясно вижу, "Мономах" ".Тогда "Суворов" стал его вызывать: ""Мономах", "Мономах"! Покажите вашу широту, долготу. Возьмите курс W". 3-я эскадра повернула и легла на встречный нам курс. Долго ожидаемая встреча произошла, наконец, в три часа дня как раз на вахте лейтенанта С., выигравшего в этот день одновременно оба пари. Мы увидели эскадру из 11 судов; пять боевых из них - "Николай I", "Апраксин", "Сенявин", "Ушаков", "Мономах" - прошли по левому борту, обрезали корму и приблизились к адмиралу с правого борта. Радость была всеобщая. Гремело "ура", оркестры играли гимн. Старого знакомца "Владимира Мономаха" не узнать: на нем снята грот-мачта. Адмирал Рожественский поднял сигнал: "Добро пожаловать! Поздравляю с блестяще выполненным походом, поздравляю эскадру с присоединением эскадры". К 7 ч вечера суда вошли в узкую длинную темную бухту Куа-Бе, всего на две мили севернее Ван-Фонга.
Глава XXXIII.
Куа-Бе
Стоянка в Куа-Бе продолжалась четверо суток; спешно грузились углем сами и перегружали уголь с одних транспортов на другие, чтобы уменьшить их число и отпустить разгруженными в Сайгон.
Отряд адмирала Небогатова пришел к нам в полной исправности, так что этих четырех суток стоянки хватило для различных мелких работ по исправлению механизмов. Пришлось также и ему перекрасить дымовые трубы, как у нас, в желтый цвет, а мачты - в светло-серый. Во время стоянки офицеры наших судов и пришедшего отряда обменивались визитами, посещали товарищей, и тогда разговорам не было конца. Последние приказания отряд имел в Джибути, где рассчитывал соединиться с нами. Затем пошел прямым путем через Малакку. Сингапурский консул ждал их в море близ Сингапура три дня; с величайшим трудом ему удалось достать пароходик, так как англичане, соблюдая "строжайший нейтралитет", запретили давать ему внаймы какое бы то ни было судно.
27 апреля. Отряд привез нам письма и газеты с Родины, чему мы бесконечно обрадовались, так как до сих пор имели последние известия от конца января.
Всегда, а теперь в особенности, получение писем - целая трагедия, с трудом скрываемая. Кто с утра, а кто уже и накануне, волнуется, сердится, бранится, почему это не посылают за почтой катера; другие молчат, а внутри, видимо, изводятся. Наконец почта привезена, распечатывается. Общие восклицания: "Жидковато что-то!" Старший офицер разбирает ее и раздает, а остальные жадно глядят ему в руки, стараясь издали по цвету конверта или по почерку угадать свое. При этом сыплются более или менее остроумные замечания, некоторые письма даже обнюхиваются - раздушенные. Я уже давно (с 7 февраля) сижу в этих случаях в сторонке, зная, что мне все еще адресуют на "Изумруд". Доброжелатели присылают нам вырезки из газет. Командир прочел свои письма и с грустью заявил: "Господа! О нас в России и думать вовсе позабыли. Все заняты внутренними своими распорядками, реформами, сплетнями, а про войну уже и не говорят". Грустно нам было это слышать.
Пробежал я несколько номеров газет и сразу обратил внимание на тот хаос и сумбур, которые царят теперь во всех суждениях и понятиях - все перепуталось, растерялось, сыплется масса обвинений. Всем и каждому хочется найти виноватого. И среди всей этой суматохи не слышно ни одного мужественного, твердого, спокойного, благоразумного голоса с призывом не терять голову, быть стойкими, терпеливыми и верить в лучшее будущее. Горько и обидно стало продолжать чтение, и с тяжелым чувством я отбросил газету. Очень милы лаконичные телеграммы с сухопутного театра войны: "Один солдат отморозил ноги" или "Нашли труп японца" - все в таком роде. Как и следовало ожидать, с эскадрой Небогатова на "Аврору" младший врач не прибыл. От французского адмирала Жонкьера сегодня по беспроволочному телеграфу получено поздравление "bon voyage!"{*29} и все такое. Видно, пора уходить, порядком мы надоели французам. Ура! С "Изумруда" получено пять писем; все со штемпелем благодетеля Гинсбурга.
28 апреля. По поводу благополучного соединения эскадре вышел приказ командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана:
"Китайское море. 26 апреля 1905 г., № 229.
Сегодня, 26 апреля, в два часа, к эскадре присоединился отряд контр-адмирала Небогатова, вышедший из Либавы 2 февраля, на четыре месяца позже эскадры. Отдавая должную честь молодецкому отряду, совершившему столь блестящий переход без услуг попутных портов и со знакомыми всем нам притеснениями на стоянках в пустынных местах, я не умаляю цены трудов прочих отрядов эскадры, которым пришлось поджидать товарищей в обстановке, делавшей вынужденные стоянки столь же тяжелыми, как и переходы. С присоединением отряда силы эскадры не только уравнялись с неприятельскими, но и приобрели некоторый перевес в линейных боевых судах. У японцев больше быстроходных судов, чем у нас, но мы не собираемся бегать от них и сделаем свое дело, если наши заслуженные машинные команды и в бою будут работать спокойно и так же старательно и добросовестно, как работали до сих пор. У японцев гораздо больше миноносцев, есть подводные лодки, есть запасы плавучих мин, которые они привыкли подбрасывать. Но это такие средства, которым должны быть противопоставлены осторожность и бдительность: надо не проспать минной атаки, не прозевать плавающих корпусов и торчащего из воды перископа, не теряться у прожекторов, меньше волноваться у пушек и лучше целить. У японцев есть важное преимущество - продолжительный боевой опыт и большая практика стрельбы в боевых условиях. Это надо помнить и, не увлекаясь примером их быстрой стрельбы, не кидать снарядов впустую, а исправлять каждую наводку по получаемым результатам. Мы можем рассчитывать на успех только при исполнении этого требования; им должны проникнуться все офицеры и все команды. Японцы беспредельно преданы престолу и родине, не сносят бесчестья и умирают героями. Но и мы клялись перед престолом Всевышнего. Господь укрепил дух наш, помог одолеть тяготы похода, доселе беспримерного, Господь укрепит и десницу нашу, благословит исполнить завет государев и кровью смыть горький стыд Родины. Подписал: Генерал-адъютант Рожественский".
Приказ написан просто и ясно, без громких фраз. Дай нам Бог хорошо его выполнить!
* * *
Минный офицер Ю. К. Старк достал с "Ушакова" лишнее зеркало для прожектора вместо нашего "шоколадного"; старший артиллерийский офицер А. Н. Лосев раздобылся вторым дальномером Барра и Струда, которых у судов Небогатова - по четыре, а у нас - один. (К сожалению, этот дальномер оказался из рук вон негодным. Не таковы ли и остальные?) Оттуда же раздобыли и приняли к сведению весьма интересный циркуляр, в котором бывший командир "Новика" и "Севастополя", капитан 1 ранга Н. О. фон Эссен давал различные указания военного характера. Жаль, что такие полезные вещи доходят поздно, узнаются случайно.
К эскадре присоединился плавучий госпиталь "Кострома", который обогнул Батавию отдельно от своего отряда. На госпитальном "Орле" в трюме задохнулся санитар Ярославцев. Перед ним кок и баталер, спустившиеся туда за луком, были вытащены в полузадохнувшемся состоянии. Идет расследование. Вечером с одного из судов отряда Небогатова на "Аврору" приехал лейтенант Б. и продемонстрировал команде ряд туманных картин{44} патриотического содержания из морской и сухопутной военной жизни. Демонстрация сопровождалась соответствующими пояснениями. Говорилось об известном подвиге двух матросов со "Стерегущего", открывших кингстоны и затопивших вместе с собою свой миноносец, о подвиге Василия Рябова, расстрелянного японцами, о подвигах наших дедов-севастопольцев, о том, что уважать надо и врага, об Андреевском флаге, который тонул, но никогда не спускался... и много еще, много хороших вещей. Завтра в пять часов утра уходим окончательно.
Глава XXXIV.
Тихий океан
1 мая. Сегодня маевка в России, то есть стачки, забастовки студентов, рабочих и... последствия, сопряженные со всем этим - веселый денек у вас сегодня!
Ну, а мы в пять часов утра двинулись далее в свой путь.
Днем был отслужен молебен с водосвятием, судно окроплено святой водой. Служба тянулась без конца. Отец Георгий не выпускал решительно ни одной молитвы и наказывал этим наших грешников, привыкших к более короткой службе. Когда после в кают-компании кто-то заметил: "Нельзя ли, батя, служить как-нибудь покороче?" - батя вспылил, принес требник и просил вопрошающего указать ему все то, что он находит лишним.
Бедные артиллеристы терпеливо пыхтят над исправлением дальномера, который с таким трудом был выклянчен с "Ушакова". То "Орел", то другое судно выходят по временам на несколько часов из строя: "Имею повреждение, исправлю к такому-то часу, могу идти 5-узловым ходом". Неважно будет, если что-нибудь подобное случится во время боя.
После полудня "Николай" произвел нечаянный выстрел, о чем сообщено было сигналом. Несмотря на то, что ничего подозрительного в видимости горизонта не замечалось, наши телеграфы несколько раз получали непонятные для нас знаки. Поэтому приходится предположить, что где-нибудь не очень далеко работают чужие телеграфы.
3 мая. Разбирали с командиром по русским и английским лоциям описание острова Формоза{*30}, на южную оконечность которого мы сейчас держим курс. Остров еще не весь покорен японцами. Хороших портов здесь нет. Северный Келунг - небольшой, с угольной станцией. Уголь плохой, по весу на 50% легче кардифа, по жаропроизводительности на 30% слабее. На Формозе у японцев есть минная станция, телеграфный кабель в Шанхай, Гонконг, Нагасаки.
4 мая. Курс продолжен восточнее Формозы.
5мая. На широте 19,5? и почти на меридиане Формозы с раннего утра принялись за погрузку угля. К концу погрузки два транспорта, "Тамбов" и "Меркурий", получили разрешение идти в Сайгон. Адмирал сигналом изъявил им свое особенное удовольствие за службу и пожелал благополучного плавания. И вот перед заходом солнца к всеобщей радости - и их, и нашей - они пошли обратным курсом. Только успели мы освободиться от них, как в тот же вечер открыли при свете яркой луны дым парохода, который, скрыв огни, полным ходом улепетывал в сторону от эскадры. За ним в погоню был послан крейсер "Олег".
13 апреля. Все суда, выйдя из бухты, присоединились к эскадре, построились в походный строй и двинулись к северу. Мы решили, что французы нас окончательно выставили. Идем на японцев. Отлично. Часа через два, однако, выяснилось, что идем совсем не так далеко, в соседнюю бухту. Что ж, и это хорошо. Поживем еще на белом свете. Сегодня выброшено тринадцать бочек солонины. То-то раздолье акулам. Видели в море неподалеку кита: кувыркался, пускал столбы воды.
В 5 ч 30 мин вечера стали на якорь в бухте Ван-Фонг.
Глава XXXII.
Ван-Фонг
Эскадра стоит в громадном полуоткрытом заливе, окруженном очень высокими горными кряжами высотой от двух до пяти тысяч футов. Склоны гор покрыты лесами; много прогалин, голых скал; на многих вершинах природой нагромождены точно искусственные каменные столбы, принимающие вид фантастических замков или храмов. К закату солнца все суда эскадры были на якорях, окружили себя сетями, выслали миноносцы и минные катера в дозор. Еще часа два продолжалось оживление рейда сигнализацией и рассылкой паровых катеров по разным неотложным надобностям; понемногу судовые огни погасали, и, наконец, эскадра погрузилась во мрак, зорко следя за окружающим горизонтом.
14 апреля. Ночью с крейсеров потребовали по 25 человек на "Воронеж" перегружать уголь с немца. Теперь наша очередь: на Мадагаскаре грузила команда броненосцев. Вышел приказ адмирала о том, что береговые жители дают сдачу фальшивыми русскими кредитками. Таковых не брать. Все это японское изделие - отголоски войны, дошедшие и сюда, до Аннама. О Небогатове ни слуху, ни духу. Мечтаем о возможном прорыве через Лаперузов или Сангарский пролив трех владивостокских крейсеров на соединение с нами. То-то хорошо было бы!{40} Вечером на юте богослужение с чтением двенадцати Евангелий; присутствуют все свободные от службы. Тесно, жарко, душно, хотя ветерок и задувает свечи.
15 апреля. Утром по беспроволочному телеграфу получен ряд загадочных телеграмм: наконец с трудом разобрали одно слово: "Zud-Quest"{*27}, очевидно, говорят французы. А мы думали, 3-я эскадра идет. В четыре часа дня был вынос плащаницы. Продолжаем грузить уголь ботами - медленно, но все же быстрее нашего флагманского корабля "Олег", который за ночь погрузил 40, а мы 61 тонну. Сегодня поэтому "Олег" на правах адмиральского корабля{41} отобрал у нас лучший трюм, а нам дал другой, со сломанной стрелой.
Впрочем, к вечеру немецкий пароход "Ева" стал борт о борт - погрузка ускорилась.
У борта судна толпятся аннамиты на джонках, в которых решительно все сделано из бамбука: дно, такелаж, циновки. Бамбук здесь универсален. Туземцы привозят для продажи местный малорослый тощий скот, кур, свиней, чай, табак, чеснок, саго, апельсины, бананы, папайю, манго, папельмусы, мандарины - все втридорога. С офицера за апельсин меньше франка не берут. Папельмусы мы называем семейными апельсинами, так как одним фруктом можно накормить человек пять - шесть. Папайя - род дыни с приторным сладким вкусом и семенами, похожими по наружному виду на рыбью икру. Все эти фрукты весьма полезны как разнообразие в пище; беда только в том, что наши нижние чины не умеют пользоваться ими: дорвутся до них, моментально обожрутся, а к вечеру катаются от боли в животе и рвоты.
Говорят, нами куплено 18 немецких пароходов: "Ева", "Дагмара" и др. Все они ходят пока еще под германским флагом. "Дагмару" будто бы адмирал на днях выслал отсюда: или она отказалась почему-то выдавать провизию или потому, что на ней в числе прислуги оказались два японца. На остальных немцах прислуга большей частью китайская, затем беглые русские - словом компания с бору по сосенке. "Ева" была уже несколько раз во Владивостоке. Через нее командир получил известие о своем сыне, лейтенанте на крейсере "Громобой". "Ева" передает, что во Владивостоке 200 000 тонн угля, а в Артуре сдано его 80 000 [тонн] . Командир ее во время погрузки говорил нашим офицерам:
- Куда вы идете? Опомнитесь! Японцы вас без труда разобьют.
16 апреля. 3-й эскадры нет, командир и я уже проиграли по фунту. Сегодня страстная суббота, несколько офицеров съехало на берег за зеленью. Как в Камранге, так и здесь ровная, гладкая полоска песчаного берега окаймляется низкорослым колючим кустарником, как непроницаемой стеной. После долгих усилий, отыскав наконец лазейку, ободравшись о колючки, усыпанные красными муравьями, мы очутились в долине, напоенной медовым ароматом. Шум прибоя сразу стих. Здесь богатая зелень. На деревьях крупные цветы (магнолии и другие, мне неизвестные). Щебетанье пташек, резкие крики павлина, ястреба, клекот орла, аккомпанемент цикад, то усиливающих crescendo свое пение, то постепенно замолкающих - все это представляло в общем довольно оглушительный хор.
У ручейка мы заметили массу козьих следов, а в траве - лежбище какого-то крупного зверя. Хотя компания наша и была вооружена, но по случаю такого дня решила никого не трогать. Купанье было бы чудесное, если бы не масса колючих морских ежей с длинными иглами. Сегодня довольно тихо, они и выползли ближе к берегу, а при большой волне они предусмотрительно удаляются на глубину. Каких только здесь нет раковин! Часто они быстро двигаются, шуршат на песке: это убегают обитающие в них раки-отшельники, таща за собой свое жилье.
Рядом с нашим вельботом близ берега на якоре качалась аннамитская шлюпчонка-душегубка; оттуда из-под рогожи торчали две пары голых ног мирно спящих рыбаков. Душегубку сдрейфовало к берегу, ударило о песок и окатило водой. Аннамиты разом выскочили из-под рогожи и, увидав чужестранцев, купавшихся поблизости и смеявшихся над их испугом, решили, что это их проделка, что это они передвинули их якорь ближе к берегу. Мы не могли оправдаться, аннамиты с мрачными рожами перебрались подальше от нас.
Как всегда по возвращении с берега мы навезли с собой разных разностей: зелени, цветов, пальм различных пород. Зелень нужна для уборки судна сегодня идут деятельные приготовления к встрече праздника. Переборки задрапировываются флагами, в батарейной палубе расставляются куличи, крашенные яйца. Под вечер пришло приказание особенно усилить бдительность и надзор в эту ночь. Выдалась темная ночка. У входа в бухту на ночь расположились цепью с правильными интервалами аннамитские рыбаки с одним огнем на каждой шлюпке; это кажется нам подозрительным. Давно бы пора японским миноносцам произвести атаку. Что они? Где они? Зачем время зря тратят?
Несмотря на приевшуюся однообразность нашей судовой обстановки и трудность скрасить ее чем-нибудь, несмотря на грозные боевые приготовления, все: и говеющие, и неговеющие - чувствуют, что приближается Великий Праздник. Невольно вспоминается Родина. Походная церковь собрана на боевом перевязочном пункте. Защита из коек задрапирована флагами. Наверху потушены все огни. Усиленная вахта офицеров и команды зорко следит за горизонтом, прислушиваясь в то же время к доносящимся из батарейной палубы молитвам священника и трогательным для всякого русского возгласам: "Христос Воскресе!". После богослужения, кончившегося в два часа, командир и офицеры поздравили команду, затем собрались за столом дружной семьей.
17 апреля. Адмирал обходил на паровом катере все суда и, не выходя, здоровался и поздравлял с праздником. "Аврора" встретила и проводила его музыкой. Все заметили, до чего адмирал в последнее время похудел и выглядит нездоровым. Это нисколько не удивительно, если принять во внимание, сколько трудов и энергии было затрачено им за почти годичный срок приготовления эскадры к настоящему походу и за длинный период самого похода. Да поможет Господь Бог ему и в дальнейшем, да сохранит силы для довершения подвига, которого ожидает от него вся Россия. Мы, служащие на его эскадре, верим в способности нашего начальника, в его счастье, и с этой верой собираемся победить врага.
Адмирал Фелькерзам совсем плох, говорят. Уже долгое время он не встает с постели. Доконали его тропическая жара и чрезвычайная трудность службы при данных условиях. Суда обменялись по обычаю визитами. Мне пришлось побывать на "Анадыре", "Жемчуге" и "Изумруде", где теперь вся кают-компания завалена углем вплотную; пианино обернуто в брезент. Офицеры живут по-прежнему на верхней палубе, тут же едят и спят. Я уже избаловался на "Авроре", и меня обратно не тянет. Командир и остальные члены кают-компании "Изумруда", как всегда, очень милы и гостеприимны.
Привезено известие, сильно нас встревожившее: в газетах напечатано, что у островов Анамба уже был бой: погибли "Аврора", "Сисой Великий", "Дмитрий Донской". Очевидно, кто-то спекулировал на деньгах и душевном спокойствии наших родных. Какой ужас! Приказ: грузиться углем до полного запаса на три тысячи миль при ходе десять узлов. Наконец-то! Ну, слава Богу! Говорят, "Изумруд" и "Жемчуг" имеют предписание во время боя внезапно броситься на японские флагманские корабли и выпустить по две мины. Рискованное предприятие!{42}
А зачем это меня судьба перевела на "Аврору"? Вот любопытно-то знать! Наш адмирал не изводит нас тьмой приказов. Все его приказы содержат только необходимое. Каждое движение эскадры сопряжено с большой таинственностью: кроме Рожественского никто ничего не знает. Хорошо ли это? Прошел слух, что третья эскадра только 14 апреля вошла в Малаккский пролив. Поэтому заключается еще одно пари на 130 рублей. Пришел миноносец из Камранга, привез предостережение насчет тайфуна.
19 апреля. Близость тайфуна чувствуется. С утра ходит большая зыбь. Залег туман. Коснется ли нас циклон? Центр его в 400-600 милях от нас; идет он своим обычным трактом к N и к NO. Согласно приказанию все суда выкрасили свои мачты в серый цвет, а реи и марсы оставили черными для того, чтобы труднее было определять по ним расстояние дальномером. Трубы у нас желтые, ночью освещаются прожекторами великолепно. Почему бы не перекрасить и их?{43}
Продолжаем разгрузку немецких пароходов. Сегодня добрались до солонины парохода "Ева"; по клеймам Шангайская{*28}, но хвалить нельзя: небрежная укупорка, у многих бочек вытекает рассол, торцы донышек выпучены. Все же она много лучше той солонины, которая была заготовлена в Кронштадте. В последние дни приходится выбрасывать за борт по 12 бочек испорченной, чтобы найти с трудом 13-ю, сносную для пищи. С вечера опять стали получать непонятные телеграммы. Третьего дня на дежурстве "Дмитрий Донской" заметил пароход, который остановился и спустил шлюпку. Когда пароход отошел, наш паровой минный катер задержал эту шлюпку почти у самого берега. Из нее выбросился голый человек, а куда делся - неизвестно. Говорят, нашли какие-то бумаги. Вероятно, японский шпион.
21 апреля. Вырвался на берег. Проводник-аннамит повел по тропинке, которую без него мы бы не отыскали. Перевалив через небольшой хребет, идя порядочной чащей, мы остановились, увидев в нескольких шагах от себя серую тушу, зашевелившуюся в кустах. Это оказался огромного роста с гривой на шее и широкими рогами бык-як, мирно пасущийся. Проводник, думая, что мы станем стрелять в него, делал умоляющие жесты. После мы узнали, что один из подобных нам охотников залез от такого быка на дерево и долго сидел там, а другой подстрелил теленка, за что и поплатился тремя фунтами. Мы залезали добросовестно всюду. Проводник очищал дорогу серпом с длинной рукояткой, наши же тупые десантные топорики не годились для этой цели.
За перевалом увидали прелестную долину с журчащим ручейком посередине. Из-под ног выскочила какая-то зверюшка вроде большой серой кошки с длинным хвостом и улепетнула. Немного далее взлетел, красиво распустив пышный хвост, самец-павлин. Я выстрелил, и он тяжело упал в кустарник. Добраться до него так и не удалось. Много дичи пропадало у нас подобным образом.
Немного погодя из-под ног выскочили сразу две грациозные козочки и метнулись в разные стороны. Погнавшись за двумя сразу, конечно, промазал. Другой офицер, инженер-механик, был счастливее и убил большую козу. Солнце стало уже склоняться к западу, в ущельях гор легли тени, и мы, забравшись вдоль ручья довольно далеко, услыхали неподалеку рев тигра, выходившего на вечернюю охоту, и поторопились вернуться. Присутствие павлинов указывает на близость тигра.
В одном месте на сыром песке мы увидели ясные отпечатки следов тигрицы и ее детеныша.
* * *
Сторожевые суда видели днем в море два миноносца неизвестно какой национальности, которые, подняв французский флаг, быстро улепетнули. Не японцы ли? Вечером в море кто-то сигналил в небо прожектором. С "Суворова" приказано быть внимательнее. Мясо свежее у нас теперь постоянно, а вот насчет зелени - лучку, картофеля, так даже споры выходят. В ней ощущается страшная потребность, всем грозит цинга. Давно уж пора ей появиться. Скоро наши потребности будут доведены совсем до минимума: тарелка щей с сухарем, стакан чаю, полведра пресной воды, кусочек мыла.
24 апреля. В 4 ч 30 мин с моря пришел французский крейсер "Гишен", яснее ясного намекая своим приходом, что гостеприимство в нейтральных водах исчерпано. Распространилось почему-то известие, что завтра произойдет соединение эскадр. На розыски посланы разведчики: "Жемчуг", "Изумруд ", "Рион" и "Днепр". На "Ослябе" умер старший артиллерийский офицер лейтенант Гедеонов.
25 апреля. Адмиралу Фелькерзаму хуже. В семь часов утра приказано вдруг всем выйти в море. Вышли, крейсируем вдоль берегов. Причина выхода неизвестна. В восемь часов с юга пришел французский крейсер с адмиралом Жонкьером, заглянул в бухту. Теперь он может записать в своем вахтенном журнале и сообщить французскому правительству, что русская эскадра не нарушает правил нейтралитета и крейсирует вдали от нейтральных вод. Где же 3-я эскадра? Каждый день один или два офицера проигрывают пари. В полученной Сингапурской английской газетке мы отыскали описание нашего прохода через Малаккский пролив, составленное в таких язвительных выражениях: "Наконец-то мы узрели чудо чудное, диво дивное - прошла русская эскадра из 42 вымпелов. Впереди идут транспорты, затем опять идут транспорты, далее - снова транспорты. Вот мы видим "боевое" судно "Изумруд", видим наших весьма старинных знакомцев: "Дмитрия Донского" и "Сисоя Великого", лихой корабль "Светлану", а за ними снова ползут транспорты... Где же пресловутые броненосцы? А! Они, надо полагать, остались в Индийском океане, дожидаются эскадры Небогатова"...
Вернулись снова в ту же бухту. Младший врач броненосца "Орел" списывается по болезни на госпитальное судно "Орел". В помощь старшему врачу этого броненосца взят младший врач с одного из транспортов. Уже одна фамилия его - Авроров - напоминает о том, что необходимо и на "Аврору" назначить второго врача.
26 апреля. Знаменательный день. В 10 ч утра суда вышли в море. 3-я эскадра уже прошла мимо нас и шла к северу, к мысу Варелл. Концевым с транспортами шел "Владимир Мономах", который, услыхав по беспроволочному телеграфу переговоры "Суворова" с "Уралом", в 9 ч 20 мин утра отозвался: "Ясно вижу, "Мономах" ".Тогда "Суворов" стал его вызывать: ""Мономах", "Мономах"! Покажите вашу широту, долготу. Возьмите курс W". 3-я эскадра повернула и легла на встречный нам курс. Долго ожидаемая встреча произошла, наконец, в три часа дня как раз на вахте лейтенанта С., выигравшего в этот день одновременно оба пари. Мы увидели эскадру из 11 судов; пять боевых из них - "Николай I", "Апраксин", "Сенявин", "Ушаков", "Мономах" - прошли по левому борту, обрезали корму и приблизились к адмиралу с правого борта. Радость была всеобщая. Гремело "ура", оркестры играли гимн. Старого знакомца "Владимира Мономаха" не узнать: на нем снята грот-мачта. Адмирал Рожественский поднял сигнал: "Добро пожаловать! Поздравляю с блестяще выполненным походом, поздравляю эскадру с присоединением эскадры". К 7 ч вечера суда вошли в узкую длинную темную бухту Куа-Бе, всего на две мили севернее Ван-Фонга.
Глава XXXIII.
Куа-Бе
Стоянка в Куа-Бе продолжалась четверо суток; спешно грузились углем сами и перегружали уголь с одних транспортов на другие, чтобы уменьшить их число и отпустить разгруженными в Сайгон.
Отряд адмирала Небогатова пришел к нам в полной исправности, так что этих четырех суток стоянки хватило для различных мелких работ по исправлению механизмов. Пришлось также и ему перекрасить дымовые трубы, как у нас, в желтый цвет, а мачты - в светло-серый. Во время стоянки офицеры наших судов и пришедшего отряда обменивались визитами, посещали товарищей, и тогда разговорам не было конца. Последние приказания отряд имел в Джибути, где рассчитывал соединиться с нами. Затем пошел прямым путем через Малакку. Сингапурский консул ждал их в море близ Сингапура три дня; с величайшим трудом ему удалось достать пароходик, так как англичане, соблюдая "строжайший нейтралитет", запретили давать ему внаймы какое бы то ни было судно.
27 апреля. Отряд привез нам письма и газеты с Родины, чему мы бесконечно обрадовались, так как до сих пор имели последние известия от конца января.
Всегда, а теперь в особенности, получение писем - целая трагедия, с трудом скрываемая. Кто с утра, а кто уже и накануне, волнуется, сердится, бранится, почему это не посылают за почтой катера; другие молчат, а внутри, видимо, изводятся. Наконец почта привезена, распечатывается. Общие восклицания: "Жидковато что-то!" Старший офицер разбирает ее и раздает, а остальные жадно глядят ему в руки, стараясь издали по цвету конверта или по почерку угадать свое. При этом сыплются более или менее остроумные замечания, некоторые письма даже обнюхиваются - раздушенные. Я уже давно (с 7 февраля) сижу в этих случаях в сторонке, зная, что мне все еще адресуют на "Изумруд". Доброжелатели присылают нам вырезки из газет. Командир прочел свои письма и с грустью заявил: "Господа! О нас в России и думать вовсе позабыли. Все заняты внутренними своими распорядками, реформами, сплетнями, а про войну уже и не говорят". Грустно нам было это слышать.
Пробежал я несколько номеров газет и сразу обратил внимание на тот хаос и сумбур, которые царят теперь во всех суждениях и понятиях - все перепуталось, растерялось, сыплется масса обвинений. Всем и каждому хочется найти виноватого. И среди всей этой суматохи не слышно ни одного мужественного, твердого, спокойного, благоразумного голоса с призывом не терять голову, быть стойкими, терпеливыми и верить в лучшее будущее. Горько и обидно стало продолжать чтение, и с тяжелым чувством я отбросил газету. Очень милы лаконичные телеграммы с сухопутного театра войны: "Один солдат отморозил ноги" или "Нашли труп японца" - все в таком роде. Как и следовало ожидать, с эскадрой Небогатова на "Аврору" младший врач не прибыл. От французского адмирала Жонкьера сегодня по беспроволочному телеграфу получено поздравление "bon voyage!"{*29} и все такое. Видно, пора уходить, порядком мы надоели французам. Ура! С "Изумруда" получено пять писем; все со штемпелем благодетеля Гинсбурга.
28 апреля. По поводу благополучного соединения эскадре вышел приказ командующего 2-й эскадрой флота Тихого океана:
"Китайское море. 26 апреля 1905 г., № 229.
Сегодня, 26 апреля, в два часа, к эскадре присоединился отряд контр-адмирала Небогатова, вышедший из Либавы 2 февраля, на четыре месяца позже эскадры. Отдавая должную честь молодецкому отряду, совершившему столь блестящий переход без услуг попутных портов и со знакомыми всем нам притеснениями на стоянках в пустынных местах, я не умаляю цены трудов прочих отрядов эскадры, которым пришлось поджидать товарищей в обстановке, делавшей вынужденные стоянки столь же тяжелыми, как и переходы. С присоединением отряда силы эскадры не только уравнялись с неприятельскими, но и приобрели некоторый перевес в линейных боевых судах. У японцев больше быстроходных судов, чем у нас, но мы не собираемся бегать от них и сделаем свое дело, если наши заслуженные машинные команды и в бою будут работать спокойно и так же старательно и добросовестно, как работали до сих пор. У японцев гораздо больше миноносцев, есть подводные лодки, есть запасы плавучих мин, которые они привыкли подбрасывать. Но это такие средства, которым должны быть противопоставлены осторожность и бдительность: надо не проспать минной атаки, не прозевать плавающих корпусов и торчащего из воды перископа, не теряться у прожекторов, меньше волноваться у пушек и лучше целить. У японцев есть важное преимущество - продолжительный боевой опыт и большая практика стрельбы в боевых условиях. Это надо помнить и, не увлекаясь примером их быстрой стрельбы, не кидать снарядов впустую, а исправлять каждую наводку по получаемым результатам. Мы можем рассчитывать на успех только при исполнении этого требования; им должны проникнуться все офицеры и все команды. Японцы беспредельно преданы престолу и родине, не сносят бесчестья и умирают героями. Но и мы клялись перед престолом Всевышнего. Господь укрепил дух наш, помог одолеть тяготы похода, доселе беспримерного, Господь укрепит и десницу нашу, благословит исполнить завет государев и кровью смыть горький стыд Родины. Подписал: Генерал-адъютант Рожественский".
Приказ написан просто и ясно, без громких фраз. Дай нам Бог хорошо его выполнить!
* * *
Минный офицер Ю. К. Старк достал с "Ушакова" лишнее зеркало для прожектора вместо нашего "шоколадного"; старший артиллерийский офицер А. Н. Лосев раздобылся вторым дальномером Барра и Струда, которых у судов Небогатова - по четыре, а у нас - один. (К сожалению, этот дальномер оказался из рук вон негодным. Не таковы ли и остальные?) Оттуда же раздобыли и приняли к сведению весьма интересный циркуляр, в котором бывший командир "Новика" и "Севастополя", капитан 1 ранга Н. О. фон Эссен давал различные указания военного характера. Жаль, что такие полезные вещи доходят поздно, узнаются случайно.
К эскадре присоединился плавучий госпиталь "Кострома", который обогнул Батавию отдельно от своего отряда. На госпитальном "Орле" в трюме задохнулся санитар Ярославцев. Перед ним кок и баталер, спустившиеся туда за луком, были вытащены в полузадохнувшемся состоянии. Идет расследование. Вечером с одного из судов отряда Небогатова на "Аврору" приехал лейтенант Б. и продемонстрировал команде ряд туманных картин{44} патриотического содержания из морской и сухопутной военной жизни. Демонстрация сопровождалась соответствующими пояснениями. Говорилось об известном подвиге двух матросов со "Стерегущего", открывших кингстоны и затопивших вместе с собою свой миноносец, о подвиге Василия Рябова, расстрелянного японцами, о подвигах наших дедов-севастопольцев, о том, что уважать надо и врага, об Андреевском флаге, который тонул, но никогда не спускался... и много еще, много хороших вещей. Завтра в пять часов утра уходим окончательно.
Глава XXXIV.
Тихий океан
1 мая. Сегодня маевка в России, то есть стачки, забастовки студентов, рабочих и... последствия, сопряженные со всем этим - веселый денек у вас сегодня!
Ну, а мы в пять часов утра двинулись далее в свой путь.
Днем был отслужен молебен с водосвятием, судно окроплено святой водой. Служба тянулась без конца. Отец Георгий не выпускал решительно ни одной молитвы и наказывал этим наших грешников, привыкших к более короткой службе. Когда после в кают-компании кто-то заметил: "Нельзя ли, батя, служить как-нибудь покороче?" - батя вспылил, принес требник и просил вопрошающего указать ему все то, что он находит лишним.
Бедные артиллеристы терпеливо пыхтят над исправлением дальномера, который с таким трудом был выклянчен с "Ушакова". То "Орел", то другое судно выходят по временам на несколько часов из строя: "Имею повреждение, исправлю к такому-то часу, могу идти 5-узловым ходом". Неважно будет, если что-нибудь подобное случится во время боя.
После полудня "Николай" произвел нечаянный выстрел, о чем сообщено было сигналом. Несмотря на то, что ничего подозрительного в видимости горизонта не замечалось, наши телеграфы несколько раз получали непонятные для нас знаки. Поэтому приходится предположить, что где-нибудь не очень далеко работают чужие телеграфы.
3 мая. Разбирали с командиром по русским и английским лоциям описание острова Формоза{*30}, на южную оконечность которого мы сейчас держим курс. Остров еще не весь покорен японцами. Хороших портов здесь нет. Северный Келунг - небольшой, с угольной станцией. Уголь плохой, по весу на 50% легче кардифа, по жаропроизводительности на 30% слабее. На Формозе у японцев есть минная станция, телеграфный кабель в Шанхай, Гонконг, Нагасаки.
4 мая. Курс продолжен восточнее Формозы.
5мая. На широте 19,5? и почти на меридиане Формозы с раннего утра принялись за погрузку угля. К концу погрузки два транспорта, "Тамбов" и "Меркурий", получили разрешение идти в Сайгон. Адмирал сигналом изъявил им свое особенное удовольствие за службу и пожелал благополучного плавания. И вот перед заходом солнца к всеобщей радости - и их, и нашей - они пошли обратным курсом. Только успели мы освободиться от них, как в тот же вечер открыли при свете яркой луны дым парохода, который, скрыв огни, полным ходом улепетывал в сторону от эскадры. За ним в погоню был послан крейсер "Олег".