Крайнюков К.. Генерал Армии Николай Ватутин

   - Что они, проклятые гитлеровцы, варвары двадцатого века, сделали с тобой, страдалец Киев! За одно только это злодейство они заслужили самой жестокой кары.
   И, обернувшись ко мне, добавил:
   - Пусть политуправление примет меры к тому, чтобы вся фронтовая печать, наши агитаторы рассказали бойцам о преступлениях фашистов в Киеве.
   Гитлеровцы нанесли городу громадный ущерб. За два года своего хозяйничанья оккупанты разрушили 800 предприятий, 140 школ, 940 зданий государственных и общественных организаций, дворцов культуры и клубов. Перед своим отступлением фашистские варвары вознамерились взорвать, сжечь и уничтожить и все остальные здания, стереть с лица земли украинскую столицу. Но стремительное наступление советских войск разрушило этот подлый замысел. Город был спасен.
   В первые часы освобождения Киева, когда только что туда вошли советские войска, город произвел на нас удручающее впечатление. Его улицы были безлюдны, так как фашисты угнали значительную часть населения. Преследуя врага и перерезая ему пути отхода, советские танкисты вызволили из фашистской неволи многих киевлян, и уже во второй половине дня жители начали возвращаться в родные дома. Но рано утром 6 ноября, когда мы с генералом Н. Ф. Ватутиным медленно проезжали по разрушенным улицам, город был почти пуст. Вот из развалин выбрался какой-то человек и робко махнул рукой. Машина остановилась. Изможденный, оборванный старик подошел к нам и горько заплакал. Сбивчиво и торопясь, он кратко поведал нам об ужасах немецкой оккупации. А потом спросил:
   - А как же дальше будет, не вернется опять фашист?
   Николай Федорович ответил:
   - Не вернется, не пустим! Будем гнать дальше, пока гром военный не прогрохочет и над Берлином.
   На площадях, где мы останавливались, вокруг машины командующего собирались местные жители и воины. Узнав, что войсками Первого Украинского фронта, освободившего столицу УССР, командует бывший начальник штаба Киевского особого военного округа генерал Н. Ф. Ватутин, люди оживлялись. Порой стихийно возникали короткие митинги. А Николай Федорович смущенно улыбался и жестами показывал на бойцов, как на главных "виновников" торжества и творцов победы.
   Киевляне выражали благодарность родной ленинской партии и героической Советской Армии за освобождение от фашистского ига, за спасение столицы Украины.
   Слышались радостные возгласы и аплодисменты в адрес командующего фронтом.
   Н. Ф. Ватутин был простым и душевным человеком, который никогда не выпячивал себя, никогда не бахвалился ратными делами и все одержанные победы относил к боевому коллективу, ко всем войскам фронта. Я не помню случая, чтобы когда-либо Николай Федорович сказал, что это сделал он. Яканья он терпеть не мог и никогда не любовался собой. Скромность облагораживала его и усиливала наши симпатии и уважение к этому замечательному военачальнику.
   Вскоре после освобождения Киева ЦК КП(б)У и правительство республики устроили прием, где скромно, по-фронтовому чествовали героев, освободивших столицу Советской Украины. Выступали партийные и советские руководители республики, знатные люди Украины - рабочие, колхозники, ученые, деятели искусств. Провозглашались здравицы в честь ленинской партии и нашей любимой Родины, в честь доблестной Красной Армии и полной победы над фашизмом. Кто-то из присутствовавших, не жалея пышных слов, стал говорить о Ватутине, освободившем Киев. Николай Федорович рассердился не на шутку.
   - К чему славословие и такие неуместные эпитеты? - с возмущением говорил мне об ораторе генерал Ватутин. - Зачем возвеличивать меня? Просто неловко слушать подобные речи. Разве я один брал Киев? Тысячи солдат его освобождали и кровь свою проливали.
   Он поднялся и, прервав словоохотливого оратора, сказал:
   - Мои заслуги более чем скромны. Хочу отметить главных героев Киевской битвы - рядовых наших бойцов, умелых и мужественных командиров и политработников, бесстрашных людей, воспитанных партией. Великий советский народ - труженик и герой - творит победу, творит историю. Честь ему и слава! Честь и слава партии родной!
   ***
   Строптивый февраль, прошумев метелями, внезапно, за какие-нибудь сутки, растопил снега, расквасил дороги. Сырой, пронизывающий ветер шумел ветвями оголенных деревьев, сбивал с крыш капель, гудел в проводах. Автомобиль с надрывным стоном карабкался на ослизлые пригорки, перемешивал колесами топкую грязь в низинах и, выбравшись наконец на большак, бойко запрыгал по булыжной мостовой.
   Генерал Н. Ф. Ватутин возвращался из района боев в штаб фронта. Различив в синих сумерках плотную, коренастую фигуру командующего, часовой встрепенулся, взял автомат "на караул". Николай Федорович поздоровался с солдатом, потер уставшие глаза и, с усилием открыв набухшую дверь, сказал мне:
   - Заходи, Константин Васильевич, посидим... Сняв бекешу, он улыбнулся и добавил:
   - Надо немножко заглянуть вперед, прикинуть, что дальше будем делать.
   Обладая широким оперативно-стратегическим кругозором, Николай Федорович никогда не пренебрегал опытом и знаниями других. С планами и замыслами он непременно знакомил всех членов Военного совета, просил обдумать проект и высказать свою точку зрения. Мы, члены Военного совета, и другие работники фронта часто собирались в кабинете командующего и по-товарищески, вполне откровенно беседовали о ходе боевых действий и новых планах. Временами даже и горячо спорили. А в деловых, принципиальных спорах хорошо проверялась и оттачивалась мысль, рождалась истина, вырабатывалось правильное решение.
   Но когда решение обретало форму директивы или приказа, командующий войсками фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин становился тверд и непреклонен и всю энергию и волю, все свои усилия употреблял на то, чтобы вырвать у врага победу и достичь конечного результата запланированной операции.
   Время уже перевалило за полночь, а я, забыв про сок и усталость, жадно продолжал слушать командующего. На моих глазах совершалось таинство рождения оперативного замысла. Выход войск Тринадцатой и Шестидесятой армий на рубеж Луцк, Млинов, Изяслав открывал большие перспективы. Об этом говорил Николай Федорович. Я глядел то на карту, на которой командующий что-то примерял, то на вдохновенное лицо обычно одержанного в чувствах человека и зримо представлял себе наши войска, приближающиеся к государственной границе СССР.
   ...Я уже говорил, что Николай Федорович любил читать произведения М. В. Фрунзе. Вот и в эту нашу встречу он вновь уселся за рабочий стол, перелистывая книгу.
   - Знаешь, Константин Васильевич, опять я перечитываю томик сочинений Фрунзе, - сказал он. - Всякий раз нахожу все новые и новые, полезные для себя советы. Михаил Васильевич Фрунзе - большой человек и крупный марксист. Как глубоко он мыслил и двигал военное дело! И как заботился, чтобы во главе наших войск стояли умные, образованные, хорошо знающие военное дело, политически и нравственно совершенные командные кадры. Вот послушай, что он советует нашим командирам.
   И Николай Федорович прочитал: "Только тот из вас, кто будет чувствовать постоянное недовольство самим собой, недовольство и неполноту своего научного багажа, вынесенного из стен академии, кто будет стремиться к расширению своего кругозора, к повышению своего теоретического и практического багажа, - только тот не отстанет в военном деле, будет идти вперед и, быть может, проведет за собой десятки и сотни других людей".
   Переложив страничку тонкой бумажной закладкой, Николай Федорович закрыл книгу и продолжал:
   - Как метко сказано: "Чувствовать постоянное недовольство самим собой, недовольство и неполноту своего научного багажа"! Надо постоянно напоминать это нашим командирам. Тогда и зазнайства меньше будет. А то иной командир выиграет бой, операцию и уже чванится, нос задирает, думает, что достиг вершин. А если по-настоящему потрясти такого, то на поверку выходит, что знания-то у пего непрочные, жиденькие.
   Ватутин встал, прошелся по хате, потом продолжал:
   - Скажи мне, Константин Васильевич, откуда у некоторых командиров берется проклятое зазнайство? Убежден, что это исходит не от большого ума, а от себялюбия и недостатка культуры. Зазнайство - это пережиток прошлого. Как оно нам вредит...
   Разговор затянулся допоздна. Николай Федорович перебирал в памяти прошлое, много говорил о том, какие нам нужны знания, чтобы умело бить врага, что нынешняя война, даже отдельный бой и операция, требует новаторского подхода, широкого применения не только личного опыта, но и опыта всей армии.
   Потом Николай Федорович, как бы спохватившись, сказал:
   - Да, чуть не забыл прочитать тебе еще одну интересную выдержку из сочинений М. В. Фрунзе. Она имеет отношение ко всем командным кадрам, к политработникам особенно. "Сохранит ли в будущем политическая работа в армии то место, которое она имела в минувшей гражданской войне?" - Я отвечаю категорически, несомненно "да". Политические органы были, есть и будут одной из основных баз нашего военного строительства".
   Высказывание М. В. Фрунзе о роли политработы в армии я хорошо знал. Но мне вдвойне было приятно, что на этих словах акцентировал мое внимание и командующий войсками фронта, высоко ценивший политработу. Генерал армии Н. Ф. Ватутин всегда учитывал замечательные морально-боевые качества советского воина. Оп знал, что когда волей к победе проникнуты все, от генералов до рядовых, то никакие преграды не сдержат неукротимого порыва наших войск.
   18 февраля 1944 года Военный совет Первого Украинского фронта получил директиву Ставки, обязывающую командующего подготовить наступательную операцию на проскуровско-черновицком направлении. Генерал армии Н. Ф. Ватутин с головой ушел в работу. Он трудился упоенно, не давая покоя ни себе, ни работникам штаба. Вздремнет, бывало, часа три-четыре, освежится принесенной из колодца холодной, с ледком, водой, взбодрит себя гимнастикой - и снова за дела.
   За каких-нибудь пять дней и ночей генерал армии Н. Ф. Ватутин вместе со штабом разработал план новой наступательной операции. За такой короткий срок командующий вряд ли сумел бы выполнить эту сложную задачу, если бы у него, самоотверженного трудолюбца, не имелись предварительные наброски и разработки, подготовленные в результате многодневных размышлений и черновой кропотливой работы.
   И вот члены Военного совета собрались у командующего. Николай Федорович поднялся из-за стола, обернулся к стене и решительно отдернул шторку, за которой висела оперативная карта фронта. - Итак, смотрите, что задумано...
   Красные стрелы, изображенные на карте, дробили оборону противника, расчленяли его фронт сходящимися ударами. Наши танковые клещи охватывали немецко-фашистские дивизии, угрожая врагу окружением и уничтожением. В новом оперативном плане ярко была выражена идея сокрушительного разгрома крупной группировки немецко-фашистских войск.
   Замысел операции Первого Украинского фронта заключался в том, чтобы ударами на ряде направлений раздробить оборону противника на части и уничтожить вражеские войска порознь.
   Главный удар наносился силами трех общевойсковых армий, которыми командовали генералы А. А. Гречко, Н. П. Пухов и И. Д. Черняховский, и двух танковых армий генералов В. М. Баданова и П. С. Рыбалко с фронта Торговица, Шепетовка, Любар, в общем направлении на Тернополь, Чертков. Обеспечение ударной группировки слева возлагалось на армии под командованием генералов Е. П. Журавлева и К. С. Москаленко.
   Ставка план утвердила. Командующий войсками Первого Украинского фронта и Военный совет сосредоточили все внимание на том, чтобы быстро и скрытно осуществить перегруппировку частей и соединений, хорошо и всесторонне подготовить наше весеннее наступление.
   Рассказывая о стиле работы Н. Ф. Ватутина, мне хочется снова и снова подчеркнуть, что он трудился всегда с подъемом и напряжением. Это был необыкновенный трудолюбец. Даже когда все дела переделаны, все донесения и сводки прочитаны, все приказы и распоряжения подписаны и все люди, пришедшие на прием, выслушаны, - он и тогда находил себе занятие.
   А вот для досуга выкроить время не мог. Этого работящего, мало отдыхающего человека я как-то затащил на концерт украинского ансамбля песни и пляски, прошедшего с нашим фронтом большой боевой путь.
   Девушки, одетые в яркие, красочные национальные костюмы, весело и задорно запели украинскую народную песню "Ой ходила дивчина бережком". И в такт песне, легко и плавно, словно не касаясь земли, проходит в танце артистка Вишневая, которую на фронте любовно называли Вишенкой.
   На смену украинской песне пришла и русская. Тихо и грустно наигрывает баянист. Негромко и согласно слышатся голоса:
   В чистом поле, поле под ракитой,
   Где клубится в заревах туман,
   Там лежит, ох там лежит убитый,
   Там схоронен красный партизан.
   Я вижу, как нахмурился, сдвинул брови Николай Федорович. Песня произвела на него большое впечатление... Концертом командующий остался доволен. Он хвалил артистов, благодарил и меня за то, что я взял над ним "культурное шефство". А когда выходили из сельского клуба, неожиданно сказал:
   - Зайдем ко мне, Константин Васильевич. Пока я сидел на концерте, мне одна заманчивая мысль покоя не давала...
   И я понял, что Николай Федорович продолжал думать даже тогда, когда казалось, что он наконец-то отдыхает. Жизнь талантливого полководца была замечательным подвигом творческой мысли и вдохновенного труда.
   ***
   29 февраля 1944 года мы с Николаем Федоровичем Ватутиным выехали в штаб Тринадцатой армии, находившийся в то время в городе Ровно. Командующий войсками фронта решил ознакомить руководящий состав армии с планом предстоящей операции и уточнить задачу армии, проверить готовность войск к наступлению.
   На совещании присутствовали командарм генерал-лейтенант Н. П. Пухов, член Военного совета армии генерал-майор М. А. Козлов, начальник штаба генерал-лейтенант Г. К. Маландин, командир Двадцать пятого танкового корпуса генерал-майор танковых войск Ф. Г. Аникушкин, командир Первого гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майор В. К. Баранов и некоторые, другие командиры.
   В своем выступлении перед руководящим составом армии командующий войсками фронта познакомил собравшихся с общим замыслом предстоящих действий. Он подчеркнул, что мартовская наступательная операция преследует цель разгромить группировку немцев, в районе Кременец, Старо-Константинов, Тернополь и овладеть рубежом Коселин, Горохов, Радзехув, Красне, Золочен, Тернополь, Проскуров, Хмельник. В дальнейшем войска фронта наносят удар в общем направлении на Чертков с целью перерезать южной группе немецких войск пути отхода на запад в полосе севернее реки Днестр.
   В заключение Николай Федорович дал последние устные указания командарму Н. П. Пухову и потребовал Дубно не атаковывать с фронта, а непременно обходить его с северо-запада и юго-востока. Он подчеркнул, что ,жизни солдатские надобно особенно заботливо сберегать и учиться побеждать врага с малыми-потерями. Поэтому не стоит идти на противника в лоб, нужно обходить его опорные пункты, используя слабо защищенные места.
   - А когда оборона противника взломана, - продолжал генерал армии Н. Ф. Ватутин, - то уж времени не теряй и наращивай силы, расширяй брешь и как можно быстрее вводи в прорыв танки - главную ударную силу наших войск.
   Командующий фронтом особо предупредил, что танки надо применять умело, с учетом местности, не посылать через леса, по топям и болотам. Он напомнил, что, кроме двух танковых корпусов, Тринадцатой армии приданы и два кавалерийских корпуса. А в лесной местности конница может легче маневрировать, нежели танки. Кавалерия хорошо подкрепит нашу главную ударную силу, по для этого нужны согласованность, четкое взаимодействие.
   Вопросам взаимодействия, связи и управления войсками командующий фронтом уделял особо пристальное внимание. Он лично проверил, как в Тринадцатой армии налажено взаимодействие между наземными войсками и авиацией, между пехотой, артиллерией и танками.
   - Тринадцатой армии надлежит не только нанести удар в направлении на Броды, - отметил в заключение генерал Н. Ф. Ватутин, - но и надежно прикрыть фланг фронта, обеспечить справа нашу главную ударную группировку. Помните о своей особой ответственности, будьте начеку, в боевой готовности. Желаю вам боевых успехов!
   ...Совещание закончено. Карты свернуты, оперативные документы уложены в портфель. Завязался непринужденный разговор о служебных и житейских делах, о поступившем в войска пополнении.
   - Прежде чем стать кадровым военным, вы, говорят, были учителем? - спросил Николай Федорович генерала Н. П. Пухова.
   - Так точно, - ответил Николай Павлович. - Впрочем, я и сейчас не оставляю любимого дела. Командир, независимо от его ранга, есть воспитатель бойцов.
   - Совершенно верно, - соглашаюсь я. - Но вам, Николай Павлович, также известно, что воспитание людей - дело сложное, а у нас в войсках сейчас много молодых офицеров, прошедших в училищах и на курсах ускоренную подготовку. Опыта у них маловато, и надо бы им помочь.
   Мы с Ватутиным порекомендовали генералу Н. П. Пухову поделиться на страницах фронтовой газеты своим богатым опытом, высказать полезные советы и предложения по вопросам воинского воспитания.
   - Что же, если выкроится свободное время, я это сделаю, - в раздумье проговорил Николай Павлович и, погладив ладонью бритую бугристую голову, с , усмешкой спросил:
   - А будет ли оно, свободное время?
   - Как хочешь, но дал слово - держись, - заметил на это Н. Ф. Ватутин.
   Генерал Н. П. Пухов сдержал свое слово. Он написал очень интересную и содержательную, богатую фактическим материалом и яркими, очень полезными мыслями статью "О воинском воспитании молодых офицеров". Она с продолжением печаталась примерно в десяти номерах фронтовой газеты "За честь Родины". Ее сокращенный вариант был опубликован в журнале "Военный вестник". Статья видного военачальника, умудренного богатейшим опытом воспитания людей, оказала помощь командным кадрам.
   Из Ровно мы уезжали, находясь под впечатлением встречи с генералом Н. П. Пуховым и его ближайшими помощниками. Настроение у командующего войсками фронта было превосходное. Все шло по намеченному плану. Николай Федорович оживленно беседовал и в пути задавал вопросы то мне, то помощнику начальника оперативного отдела штаба фронта майору Белошицкому.
   - Армии, возглавляемой генералом Пуховым, даже под тринадцатым номером везет, - шутливо говорил Николай Федорович. - В Киевской операции она дальше всех продвинулась на запад. Затем, не имея численного превосходства, овладела Ровно и Луцком и прорвалась к Дубпо. Видно, кроме "везения", у руководящего состава армии есть еще и умение. Пухов - опытный генерал, настоящая военная косточка. Еще в первую мировую войну в прапорщиках ходил. Хорошую боевую закалку он получил в годы гражданской войны, а в мирное время много занимался и работал в военно-учебных заведениях Краской Армии.
   Немного помолчав, Н. Ф. Ватутин продолжил свою мысль:
   - Пухов - военачальник мыслящий, дерзающий. Он умеет передать свои знания подчиненным, а вместе с тем слушает, берет от них разумное. Недаром говорят, что уметь слушать подчиненного и впитывать в себя все ценное, полезное - это тоже талант.
   Мы с командующим пришли к единому мнению, что в Тринадцатой армии Военный совет подобран удачно: люди деловые, инициативные, энергичные.
   Генерал Н. П. Пухов блестяще знал свою армию и бессменно командовал ею с 25 января 1942 года. Во главе штаба Тринадцатой армии стоял образованный и талантливый генерал Г. К. Маландин, имевший за плечами опыт работы в Генеральном штабе. Ветераном армии по праву считался член Военного совета генерал М. А. Козлов, опытный кадровый политработник. В сорок первом году он занимал некоторое время пост начальника политуправления вновь образованного Центрального фронта, затем был назначен членом Военного совета Тринадцатой армии и почти всю войну бессменно находился на этой ответственной должности. Все эти руководящие работники были знатоками своего дела, дополняли один другого и трудились слаженно, дружно, сплоченно, добиваясь общего успеха.
   Делясь впечатлениями о людях армии и коротая время в разговорах, мы ехали по Ровенскому шоссе, направляясь в Славуту, в штаб Шестидесятой армии, к И. Д. Черняховскому. Заметив проселочную дорогу, ответвляющуюся от большака, генерал армии Н. Ф. Ватутин дал водителю знак остановиться.
   - А зачем нам, собственно, делать крюк по шоссе? - спросил Николай Федорович. - Эта дорога тоже ведет в Славуту. Здесь всего каких-нибудь двадцать пять километров. Черняховский, наверное, - заждался нас. Давайте свернем напрямик и не будем делать объезд через Новоград-Волынский.
   И мы свернули на проселок.
   Дорога петляла по лощинам и буеракам, мимо маленьких рощиц. Проехали одно село, другое. И нигде ни души. Словно все вымерло.
   Неожиданно рядом послышалась стрельба. Машина с охраной, въехавшая было на окраину села Милятин, начала быстро пятиться. Порученец командующего полковник Семиков взволнованно выкрикнул:
   - Там бандеровская засада! Бандиты обстреляли машину и теперь наступают на нас.
   - Все к бою! - выйдя из машины, скомандовал Ватутин и первым лег в солдатскую цепь.
   Из-за строений показались бандиты, рассыпавшиеся по заснеженному полю. Их было немало, а наша охрана состояла лишь из десяти автоматчиков.
   Обстрел все более усиливался. Факелом вспыхнула легковая машина командующего, подожженная зажигательными пулями. Затем запылал и другой автомобиль.
   Бандеровцы приближались. Наши автоматчики, занявшие позицию в глубоком придорожном кювете, открыли огонь. Заговорил и пулемет. Длинную очередь прострочил по врагу находившийся возле нас рядовой Михаил Хабибучин. Организованный отпор охладил пыл бандитов. Они залегли и в атаку поднимались уже менее уверенно.
   Я посоветовал Николаю Федоровичу взять портфель с оперативными документами и под прикрытием огня автоматчиков выйти из боя. Он наотрез отказался, заявив, что командующему не к лицу оставлять бойцов на произвол судьбы. А портфель приказал вынести офицеру штаба, дав ему в сопровождение одного автоматчика. Когда офицер замялся в нерешительности, Николай Федорович сурово прикрикнул:
   - Выполняйте приказ! И офицер с автоматчиком поползли. Положение усложнялось. На фоне закатного неба было отчетливо видно, как перебежками подбираются бандиты, намереваясь охватить нас с двух сторон.
   Бой продолжался. Во время перестрелки генерал армии Н. Ф. Ватутин был тяжело ранен. То, что не удавалось совершить гитлеровцам, сделали их подлые наймиты - бандеровцы-националисты, нанесшие предательский злобный удар.
   Мы бросились к раненому командующему и положили его в единственную уцелевшую машину. Под обстрелом врага открытый "газик" проехал немного и остановился. То ли мотор был прострелен, то ли испортилось что-то. Выяснять было некогда, и мы понесли Николая Федоровича на руках, спеша доставить его в укрытие. А охрана продолжала вести бой.
   Нежданно-негаданно навстречу показались сани с парой лошадей. Возница пытался было уйти от нас, так как его напугала перестрелка. Но мы его все же остановили и положили в сани командующего. Перевязав наскоро кровоточащую рану, мы тронулись в путь по направлению к Ровенскому шоссе.
   Притомившиеся кони не спеша тащились по проселочной дороге, подбрасывая сани на бесчисленных ухабах.
   Николай Федорович, крепившийся до последней возможности, морщился от жгучей боли. Пола его простреленной бекеши намокла от крови. Генерал ослабел, у него появился болезненный озноб.
   Наконец мы выбрались на Ровенское шоссе, усеянное синими мерцающими огоньками. Сумерки уже сгустились, и переброска войск по дорогам усилилась. В одной из хат, прилепившихся возле шоссе, мы нашли военного врача. Он оказал Николаю Федоровичу медицинскую помощь. После этого снова двинулись в путь и вскоре встретили машины с пехотой, высланные нам на выручку командующим Тринадцатой армии генералом Н. П. Пуховым. О чрезвычайном происшествии ему, оказывается, доложил офицер штаба, выносивший портфель с документами. Колонну замыкала санитарная машина. На ней Николай Федорович был доставлен в Ровно, где ему тотчас сделали первую операцию.
   Таковы обстоятельства ранения и эвакуации с поля боя командующего войсками Первого Украинского фронта генерала армии Н. Ф. Ватутина. К сожалению, некоторые литераторы и мемуаристы, пользуясь непроверенными слухами, не совсем верно описывают эту историю.
   Доставив раненого командующего фронтом в военный госпиталь в Ровно и проконсультировавшись с врачами, я доложил о происшествии по ВЧ Верховному Главнокомандующему, сообщил о состоянии здоровья Н. Ф. Ватутина и о том, что оперативные документы не попали к врагу. Сталин более или менее спокойно пожурил нас и с укоризной сказал:
   - В вашем распоряжении имеется такая огромная масса войск, а вы не взяли даже падежной охраны. Так не годится!
   Вслед за устным докладом по ВЧ я направил Верховному Главнокомандующему из штаба Тринадцатой армии следующее письменное донесение:
   "Тов. Сталину
   Докладываю о происшествии с генералом армии Ватутиным. 29 февраля 1944 года, возвращаясь из штаба Тринадцатой армии вместе с тов. Ватутиным в составе четырех машин и личной охраны в количестве 10 человек, в 18.50 при въезде в северную окраину д. Милятин, что 18 км южнее Гоща, подверглись нападению бандитов...