Страница:
Согласно сделанному нам сообщению, у Советского правительства также имеется желание внести ясность в германо-советские отношения.
Ввиду того, что прежний опыт показал, что при использовании обычного дипломатического пути такое выяснение может быть достигнуто только медленно, министр иностранных дел фон Риббентроп готов на короткое время приехать в Москву, чтобы от имени фюрера изложить господину Сталину точку зрения фюрера. По мнению господина Риббентропа, перемена может быть достигнута путем такого непосредственного обмена мнениями, не исключающего возможности заложить фундамент для окончательного приведения в порядок германо-советских отношений».
Этот документ является образцом блестящего краткого анализа как сути прошлых российско-германских отношений, так и сути текущих политических реальностей того времени. И он написан, безусловно, с искренних позиций.
Однако война стала фактом. России и Германии не удалось совместно изменить ход мировой истории в направлении сотрудничества народов во имя противодействия англосаксонскому глобализму и, значит, – на благо более разумного и справедливого мира во всём мире.
А возможно ли было это сотрудничество? Нам тычут в нос вырванными из контекста цитатами из «Майн кампф» или из плана «Барбаросса» и безапелляционно заявляют: «Нет!»
Но так ли всё однозначно даже в этом самом плане «Барбаросса»?
Ну, например…
Как часто «историки»-академисты приводят первые строки знаменитого плана «Барбаросса», который начинается так:
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (Вариант «Барбаросса)…»
Но многие ли полностью знакомы с этим планом, утверждённым Гитлером 18 декабря 1940 года? А ведь в этой совершенно секретной директиве № 21 (план «Барбаросса», машинный № 33408/40, отпечатано 9 экземпляров) первый абзац раздела IV внятно доказывает, что план вторжения в Россию носил при его утверждении лишь предположительный характер. Предлагаю уважаемому читателю убедиться в этом самому, прочтя упомянутый абзац:
«IV. Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию в отношении нас (выделение здесь и ниже моё. – С.К.)».
Прошло полтора месяца, оперативный отдел Генерального штаба Сухопутных войск издаёт 31 января 1941 года уже уточнённую «Директиву по сосредоточению войск» (план «Барбаросса», маш. № 050/41 – документ командования, сов. секретно, отпечатано 30 экз.).
И первый её раздел опять подтверждает отсутствие жёсткого намерения Гитлера в то время начать войну с СССР:
«1. Общие задачи. В случае если Россия изменит свое нынешнее отношение к Германии, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии»…
Мне абсолютно чужды идеи «Суворова»-Резуна (это всего лишь неглупо составленная смесь правдоподобия и чёрной лжи). И я понимаю и знаю, что к началу войны Россия своего отношения к Германии не изменила, а «быстротечная кампания» тем не менее началась. Однако не могу не заметить, что выше цитированные документы относятся ко времени до одобрения Советским Союзом антигерманского переворота в Югославии 27 марта 1941 года и до заключения нами 5 апреля 1941 года пакта с антигерманским и проанглийским югославским правительством, пришедшим к власти в результате этого переворота.
После этого Гитлер имел основания в нашей лояльности и усомниться.
Вернёмся ещё раз к теме ноябрьских переговоров Гитлера и Молотова. Уже при первой их встрече 12 ноября Гитлер заявил (ДВП, т. XXIII, кн. 2(1), стр. 42):
«Ситуация, в которой состоится настоящая беседа, отмечена тем фактом, что Германия… находится в войне, а Советский Союз – нет… После этой войны не только Германия будет иметь большие успехи, но и Россия.
Если сейчас оба государства трезво проверят результаты совместной работы за этот год, то они придут к убеждению, что польза была в этом для обоих… Может быть, не каждая страна достигла 100 % того, на что надеялась, но в политической жизни приходится довольствоваться и 25 %.
Возможно, и в будущем не все желания будут исполняться, но… убежден, что… два народа, если будут действовать совместно, смогут достичь больших успехов. Если же они будут работать друг против друга, то от этого выиграет только кто-то третий».
Укладывались ли в эту разумную схему наши действия по отношению к Югославии? Или наши претензии на влияние на Балканах? Ведь ни на что серьёзное России на Балканах никогда (подчёркиваю – никогда!) рассчитывать не приходилось, потому что Россия никогда не имела там серьезного экономического влияния.
При этом ещё до заключения Пакта Молотова – Риббентропа – 14 августа 1939 года – Шуленбург заявлял в Москве, что Англия и Франция «вновь пытаются втравить СССР в войну с Германией», и продолжал: «В 1914 году эта политика имела для России худшие последствия. Интересы обеих сторон требуют, чтобы было избегнуто взаимное растерзание Германии и СССР в угоду западным демократиям».
Замечу – тем самым «демократиям», которые готовы были ударить вместе с финнами по СССР зимой 1940 года и превентивно бомбить Баку весной и летом того же года.
Трагедией было то, что Сталин знал о провокациях Запада, говорил о них (одна беседа с Мацуокой весной 1941 года чего стоит!). Но вот же – сомневаясь в искренности немцев, колеблясь между перспективой сыграть свою игру на ослаблении Рейха англосаксами и перспективой союза против них с Рейхом, Сталин упустил момент избежать войны с немцами и составить спасительную для России коалицию с ними.
Увы, поводы для сомнений Гитлеру Сталин невольно давал. Попытки неуместной активности на Балканах; беспрецедентная трёхчасовая беседа с английским послом Криппсом летом 1940 года сразу после прибытия последнего в Москву; претензии на всю, а не только Северную Буковину – это лишь отдельные примеры на сей счёт.
Но особо я бы выделил ничем рационально не объяснимый наш Пакт о ненападении (??!!) 1941 года с проанглийской Югославией. Он сыграл, на мой взгляд, роль особо роковую в решении Гитлера воевать с Россией.
В итоге, как я уже говорил, немцы проиграли в 1945 году, а русские – в 1991-м, причём мы проиграли в немалой степени потому, что таскали каштаны из огня для Запада в составе «антигитлеровской» «коалиции», а не громили Запад в составе гипотетического Четверного пакта Германии, России, Италии и Японии.
Стенограммы берлинских переговоров Гитлера и Молотова осенью 1940 года подтверждают, что принципиальная возможность для последнего варианта была! Скажем, Гитлер тогда говорил (ДВП, т. XXIII, кн. 2(1), стр. 42), что:
«…хочет попробовать, поскольку это возможно и доступно человеческому разумению, определить на длительный срок будущее наций, чтобы были устранены трения и исключены конфликты… Речь идет о двух больших нациях, которые от природы не должны иметь противоречий, если одна нация поймет, что другой требуется обеспечение определенных жизненных интересов… Он уверен, что в обеих странах сегодня такой режим, который не хочет вести войну и которому необходим мир для внутреннего строительства…»
Было сказано им и так (стр. 43):
«Если будет обоюдное признание будущего развития, то это будет в интересах обоих народов. Это, возможно, потребует много труда и напряжения нервов, но зато в будущем оба народа будут развиваться, не став, однако, одним-единым миром, так как немец никогда не станет русским, а русский – немцем. Наша задача – обеспечить это мирное развитие».
В этих словах, между прочим, сквозит неподдельное уважение к русским.
Тогда же Гитлер предложил Советскому Союзу участвовать как четвёртому партнёру в Тройственном пакте (стр. 46).
Читатель может возразить – мол, говорить можно много чего, а реально фюрер стремился-де к мировому господству. Однако и здесь всё далеко не так однозначно – если исследовать ту эпоху внимательно и непредвзято. Но о какой непредвзятости может идти речь, если даже такой достаточно легко доступный документ, как меморандум уполномоченного отдела экономической политики имперского управления НСДАП фон Корсванта от июня 1940 года, «историки» или замалчивают, или предельно кратко аннотируют его с принципиальными искажениями его вполне конструктивной сути?
Не имея возможности углубляться в эту тему, но возвращаясь к беседам Гитлера с Молотовым, просто скажу, что уверен – со стороны Гитлера это был тогда не блеф, а искреннее желание избежать опасного конфликта с Россией. Гитлер отнюдь не был маньяком.
А его прогноз на долгосрочную перспективу оказался единственно прозорливым из всех тогдашних прогнозов на дальнюю перспективу. Он был настолько точен, что я приведу его ещё раз. Стенограмма 12 ноября 1940 года зафиксировала (стр. 44): «Следующий момент – это проблема Америки. Он, Гитлер, не говорит об этом в связи с настоящими событиями (к тому времени США фактически уже воевали на стороне Англии, не только снабжая и вооружая её, но и охраняя силами ВМФ США английские конвои. – С.К.)… США не борются за Англию, а пытаются захватить ее наследство. В этой войне США помогают Англии лишь постольку, поскольку они создают себе вооружения и стараются завоевать то место в мировом положении, к которому они стремятся. Он думает, что было бы хорошо установить солидарность тех стран, которые связаны общими интересами. Это проблема не на 1940 год, а на 1970 или 2000 год…»
Это было сказано в 1940 году – за тридцать лет до Вьетнама, за пятьдесят – до 1991 года, за шестьдесят – до Сербии и Ирака.
13 ноября 1940 года Гитлер задал Молотову важнейший для будущего вопрос (стр. 68): «Объявила бы Россия немедленно войну Америке, если бы та вступила в войну?»
Молотов заявил, что «считает этот вопрос неактуальным».
Гитлер заметил: «Когда он будет актуален, будет уже поздно».
И тогда же он предлагал (стр. 69): «Нужно… создать мировую коалицию из стран: Испании, Франции, Италии, Германии, Советского Союза и Японии». И, нарисовав картину вполне разумного мирового развития, констатировал (стр. 69): «Для осуществления всего этого требуется, конечно, продолжительное время, 50—100 лет». Это было сказано шестьдесят восемь лет назад.
Гитлер настойчиво стремился к встрече со Сталиным, весной 1940-го предпринимал для этого официальные шаги, а осенью 1940-го мучительно хотел понять, чего ему ждать от России: удара в спину «русской шпагой Англии», когда США придут в Европу во второй раз году этак в 43-м; сомнительного нейтралитета или – крепкого рукопожатия не конъюнктурного, а стратегического партнёра, готового поддержать союзника политической, материальной, а если надо – то и военной силой.
Не разрешив своих сомнений (а, напротив, получив подкрепление им в виде советско-югославского пакта 1941 года), Гитлер, как я понимаю, и решился на авантюру «превентивной» войны. В некотором роде повторилась ситуация с Наполеоном, который ведь тоже не хотел конфликта с Россией. Ведь Россию и Францию тогда тоже стравили! Причём – те же силы!
Сказанное выше не означает, конечно, что автор настроен прогермански. У меня есть лишь один объект неизменных симпатий, а точнее – любви и преданности, – моя Родина, Советский Союз, которому я служил и служу по сей день. Однако именно поэтому я в итоге длительных размышлений пришёл к следующему выводу: Россия много раз «вплеталась» в губительные для неё «коалиции», но не сумела подняться до понимания спасительности для неё той глобальной коалиции, которая была ей предложена Германией осенью 1940 года.
Итог известен: Германия проиграла в 1945-м, а Россия – в 1991-м.
Выиграл же в долгосрочном итоге «кто-то третий». Хотя, замечу в скобках, вряд ли – бесповоротно.
Но, так или иначе, война началась. И вокруг её начала ныне образовалось тоже немало мифов.
О некоторых из них далее и пойдёт наш разговор…
Миф второй
Итак…
Когда фальсификаторы истории начинают говорить о начале войны и о якобы «бездарном» Сталине, войну якобы проморгавшем, то стандартная исходная посылка – знаменитая телеграмма Рихарда Зорге от 15 июня 1941 года:
«Нападение ожидается рано утром 22 июня по широкому фронту».
И хотя я стремлюсь не к замутнению, а к прояснению истины, анализ второго мифа я тоже начну с «телеграммы Зорге», заметив, во-первых, что «конструкция» этой якобы шифровки резко отличается от реальных шифрограмм, и во-вторых, что ни один ответственный руководитель государства не станет предпринимать какие-либо серьёзные действия на основе одного лишь подобного сообщения, даже если оно исходит от сто раз проверенного и надёжного информатора.
Однако не это суть важно! Дело в том, что Зорге вообще ничего подобного не сообщал. 16 июня 2001 года орган МО РФ «Красная звезда» опубликовал материалы Круглого стола, посвящённого 60-летию начала войны, с признанием полковника СВР Карпова:
«К сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущевские времена. Такие «дурочки» запускаются просто: кто-то из авторов публикаций о Зорге эти радиограммы для красного словца придумал, а остальные со ссылкой на него подхватили – и пошла писать губерния… Затем добавили психологизма, придумали мстительного Сталина…»
А вот ещё одна «дурочка», вылетевшая из-под чьего-то бойкого пера – возможно, писателя Овидия Горчакова, её, во всяком случае, воспроизводившего:
«Из докладной записки Л.П. Берия И.В. Сталину:
«21 июня 1941 года… Я вновь настаиваю (это якобы Берия якобы Сталину пишет в подобных выражениях! – С.К.) на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В.И.Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев… <…> Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!»…»
Эти строки тоже гуляют по печатным страницам уже много лет, и любой продвинутый «историк» вам отбарабанит: «Войну проморгала разведка НКВД, потому что Берия перед войной уничтожил всех толковых разведчиков».
А ведь с 3 февраля 1941 года по 20 июля 1941 года НКВД был разделён на два отдельных наркомата – НКВД под руководством Берии и НКГБ под руководством Меркулова. Поэтому с 3 февраля 1941 года у НКВД не было внешней разведки! Причём и разведчиков в 1940–1941 годах никто не уничтожал, как не очень-то их «уничтожали» – безвинно – и ранее. Но многие ли об этом знают?
Что же до «докладной записки Берии», то эта разухабистая фальшивка не имеет даже видимости служебного документа. У деловых бумаг определённой эпохи имеется свой, вполне определённый словарь, фразы тоже выстроены определённым образом и т. д. И одно употребление жаргонного выражения «деза» в этом якобы документе государственной важности выдаёт подлог. К тому же реальный Берия был не настолько туп, чтобы употреблять в докладной Сталину плоский каламбур «тупой генерал Тупиков»…
В этой антибериевской «дурочке» берлинскому послу Деканозову приписывается сверхбдительность. А в биографическом справочнике К. Залесского «Империя Сталина» Деканозову вменяется в вину то, что он «не смог оценить ситуацию и оставался в неведении о захватнических планах А. Гитлера».
Впрочем, неверны оба утверждения. Реально Деканозов был склонен соглашаться со своим давним коллегой, резидентом разведки НКГБ Амаяком Кобуловым, которому немцы в целях стратегической дезинформации подставили агента-двойника Берлинкса, имевшего в НКГБ кодовое имя Лицеист. Так что никого никакими «дезами» насчёт скорого наступления немцев Деканозов «бомбардировать» не мог – он поддавался на «дезы» Лицеиста, уверявшего в обратном. К тому же по прямому указанию Берии разведчик Александр Коротков с марта 1941 года активизировал в Берлине работу с Харро Шульце-Бойзеном – Старшиной, который давал достаточно точную информацию. И эта информация вполне вовремя поступала туда, куда надо, – на столы руководителей страны.
К слову, в книге А. Сухомлинова «Кто вы, Лаврентий Берия» приведена следующая якобы сталинская виза на предвоенном донесении Старшины, представленном Сталину наркомом ГБ Меркуловым: «Товарищу Меркулову. Можете послать Ваш источник из штаба германской авиации к ё… матери. Это не «источник», а дезинформатор…»
Далее А. Сухомлинов пишет: «Нецензурные слова Сталин не только написал, но и подчеркнул дважды. Все это есть в архивах…» Что ж, после Хрущёва и Горбачёва в архивах можно действительно найти много чего, никогда в реальном масштабе сталинской эпохи не существовавшего.
Что интересно! Заслуженный прокурор Сухомлинов – фигура определённого значения. Во всяком случае, кого ни попадя к следственному делу Берии не допустят: не дай бог обнаружится, что оно – сплошной фальсификат. Я это к тому, что Сухомлинов, судя по его заявлению, видел «визу Сталина», где нецензурные слова дважды подчёркнуты, собственными глазами.
Но вот передо мной спецсообщение В.Н. Меркулова № 2279/ М от 17 июня 1941 года в ЦК ВКП(б) товарищу Сталину с агентурными данными Старшины и Корсиканца (Арвид Харнак) от 16 июня 1941 года. Это спецсообщение опубликовано в сборнике документов «Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш». 1939 – март 1946» (М.: МФД, Материк, 2006) на страницах 286–287 с указанием места нахождения и т. д.: «Архив Президента РФ, фонд 3, опись 50, дело 415, лист 50. Подлинник. Машинопись».
И тут «резолюция Сталина» выглядит несколько иначе: «Т-щу Меркулову. Может, послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст.».
Сборник, изданный «Материком», – это научное издание, и все особенности публикуемых документов, в том числе подчёркивания, отчерки на полях, «галочки» и т. д., указываются особо. Так вот, мало того, что в «материковской» «визе Сталина» нецензурные слова не подчёркнуты – хотя бы одной чертой, зато подчёркнута адресация Меркулову (и не «товарищу», как у Сухомлинова, а «т-щу»), так ведь и сама «виза» имеет принципиально иной смысл! У Сухомлинова Сталин фактически приказывает: «Можете послать…», а в сборнике «Лубянка. Сталин…» Сталин всего лишь размышляет: «Может, послать…» Но более того! В этой, последней, визе Сталин разделяет информаторов и выражает недоверие лишь информатору из штаба люфтваффе (Старшине – Шульце-Бойзену), но не информатору из Министерства хозяйства (Корсиканцу – Харнаку).
И эта виза выглядит уже достовернее, поскольку, хотя Шульце-Бойзен и был честным информатором, его сообщение от 16 июня действительно выглядит несерьёзно уже потому, что в нём перепутана дата сообщения ТАСС (не 14 июня, а 6 июня), а первоочередными объектами налётов германской авиации названы второразрядная Свирская ГЭС, московские заводы, «производящие отдельные части к самолетам, а также авторемонтные мастерские». Так что Сталин имел все основания усомниться в точности подобной «информации».
Впрочем, несмотря на все выходные архивные данные спецсообщения Меркулова и несомненную подлинность этого сообщения, подлинность самой «резолюции» лично для меня более чем сомнительна по одной, но весомой причине…
Вот что сообщается о реальной сталинской реакции на эту записку Меркулова в изданном в 1995 году совместно Службой внешней разведки России и Московским городским объединением архивов сборнике документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина» на страницах 232–233:
«Ознакомившись с агентурным сообщением, Сталин в тот же день (17 июня. – С.К.) вызвал к себе народного комиссара государственной безопасности В.Н. Меркулова и начальника внешней разведки П.М. Фитина. Беседа велась преимущественно с Фитиным. Сталина интересовали мельчайшие подробности об источниках. Фитину казалось, что он полно и точно рассказал о Корсиканце и Старшине и объяснил, почему разведка им доверяет. Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне». Результатом приказания Сталина явился документ, подготовленный 20 июня 1941 г. внешней разведкой и известный как «Календарь сообщений Корсиканца и Старшины с 6 сентября 1940 г. по 16 июня 1941 г.». В нем были собраны все основные донесения, предупреждавшие о предстоящей войне, с указанием, от кого и когда получили информаторы эти сведения…»
Однако к 20 июня 1941 года Сталину, надо полагать, не было нужды в этом «Календаре», а почему так, читатель поймёт позднее, познакомившись с моей реконструкцией событий последней предвоенной недели.
Нахально, смело, однако неумело состряпана и такая «дурочка», как якобы резолюция Берии якобы от 21 июня 1941 года: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников Ястреба, Кармен, Алмаз, Верного за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить».
Берия не мог писать ничего подобного 21 июня 1941 года уже потому, что к этому дню не только ему, но и Сталину было ясно: счёт мирному времени идёт если не на часы, то на считаные дни!
Подробно я анализировал эти «дурочки» в своей книге «Берия: лучший менеджер ХХ века», поэтому здесь ограничусь уже сказанным и процитирую лишь две подлинные записки самого Берии (первую – практически полностью!), напомнив, что с 3 февраля 1941 года он не руководил разведкой НКГБ, но в качестве наркома внутренних дел был высшим руководителем пограничных войск СССР и благодаря его усилиям к 1941 году в погранвойсках была создана собственная приграничная разведка. У неё не числились в агентах «сливки общества», но зато ей помогали простые поездные машинисты, смазчики, стрелочники, скромные поселяне и жители приграничных городков. Они собирали информацию как муравьи, и, собранная воедино, она давала наиболее объективную картину происходящего. Итог же работы этой «муравьиной разведки» отражался в записках НКВД руководству страны, например в записке наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия № 1196/ Б от 21 апреля 1941 года о переброске германских войск к советской границе и нарушении воздушного пространства СССР, направленной И.В. Сталину, В.М. Молотову и наркому обороны С.К. Тимошенко:
«Совершенно секретно
С 1 по 19 апреля 1941 г. пограничными отрядами НКВД СССР на советско-германской границе добыты следующие данные о прибытии германских войск в пункты, прилегающие к государственной границе в Восточной Пруссии и генерал-губернаторстве.
В пограничную полосу Клайпедской области:
прибыли две пехотные дивизии, пехотный полк, кавэскадрон, артиллерийский дивизион, танковый батальон и рота самокатчиков.
В район Сувалки-Лыкк:
прибыли до двух мотомехдивизий, четырех пехотных и двух кавалерийских полков, танковый и саперный батальоны.
В район Мышинец-Остроленка:
прибыли до четырех пехотных и одного артиллерийского полков, танковый батальон и батальон мотоциклистов.
В район Остров-Мазовецкий – Малкиня-Гурна:
прибыли один пехотный и один кавалерийский полки, до двух артиллерийских дивизионов и рота танков.
В район Бяла-Подляска:
прибыли один пехотный полк, два саперных батальона, кавэскадрон, рота самокатчиков и артиллерийская батарея.
В район Влодава-Отховок:
прибыли до трех пехотных, одного кавалерийского и двух артиллерийских полков.
В район г. Холм:
прибыли до трех пехотных, четырех артиллерийских и одного моторизованного полков, кавполк и саперный батальон. Там же сосредоточено свыше пятисот автомашин.
Ввиду того, что прежний опыт показал, что при использовании обычного дипломатического пути такое выяснение может быть достигнуто только медленно, министр иностранных дел фон Риббентроп готов на короткое время приехать в Москву, чтобы от имени фюрера изложить господину Сталину точку зрения фюрера. По мнению господина Риббентропа, перемена может быть достигнута путем такого непосредственного обмена мнениями, не исключающего возможности заложить фундамент для окончательного приведения в порядок германо-советских отношений».
Этот документ является образцом блестящего краткого анализа как сути прошлых российско-германских отношений, так и сути текущих политических реальностей того времени. И он написан, безусловно, с искренних позиций.
Однако война стала фактом. России и Германии не удалось совместно изменить ход мировой истории в направлении сотрудничества народов во имя противодействия англосаксонскому глобализму и, значит, – на благо более разумного и справедливого мира во всём мире.
А возможно ли было это сотрудничество? Нам тычут в нос вырванными из контекста цитатами из «Майн кампф» или из плана «Барбаросса» и безапелляционно заявляют: «Нет!»
Но так ли всё однозначно даже в этом самом плане «Барбаросса»?
Ну, например…
Как часто «историки»-академисты приводят первые строки знаменитого плана «Барбаросса», который начинается так:
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (Вариант «Барбаросса)…»
Но многие ли полностью знакомы с этим планом, утверждённым Гитлером 18 декабря 1940 года? А ведь в этой совершенно секретной директиве № 21 (план «Барбаросса», машинный № 33408/40, отпечатано 9 экземпляров) первый абзац раздела IV внятно доказывает, что план вторжения в Россию носил при его утверждении лишь предположительный характер. Предлагаю уважаемому читателю убедиться в этом самому, прочтя упомянутый абзац:
«IV. Все распоряжения, которые будут отданы главнокомандующими на основании этой директивы, должны совершенно определенно исходить из того, что речь идет о мерах предосторожности на тот случай, если Россия изменит свою нынешнюю позицию в отношении нас (выделение здесь и ниже моё. – С.К.)».
Прошло полтора месяца, оперативный отдел Генерального штаба Сухопутных войск издаёт 31 января 1941 года уже уточнённую «Директиву по сосредоточению войск» (план «Барбаросса», маш. № 050/41 – документ командования, сов. секретно, отпечатано 30 экз.).
И первый её раздел опять подтверждает отсутствие жёсткого намерения Гитлера в то время начать войну с СССР:
«1. Общие задачи. В случае если Россия изменит свое нынешнее отношение к Германии, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии»…
Мне абсолютно чужды идеи «Суворова»-Резуна (это всего лишь неглупо составленная смесь правдоподобия и чёрной лжи). И я понимаю и знаю, что к началу войны Россия своего отношения к Германии не изменила, а «быстротечная кампания» тем не менее началась. Однако не могу не заметить, что выше цитированные документы относятся ко времени до одобрения Советским Союзом антигерманского переворота в Югославии 27 марта 1941 года и до заключения нами 5 апреля 1941 года пакта с антигерманским и проанглийским югославским правительством, пришедшим к власти в результате этого переворота.
После этого Гитлер имел основания в нашей лояльности и усомниться.
Вернёмся ещё раз к теме ноябрьских переговоров Гитлера и Молотова. Уже при первой их встрече 12 ноября Гитлер заявил (ДВП, т. XXIII, кн. 2(1), стр. 42):
«Ситуация, в которой состоится настоящая беседа, отмечена тем фактом, что Германия… находится в войне, а Советский Союз – нет… После этой войны не только Германия будет иметь большие успехи, но и Россия.
Если сейчас оба государства трезво проверят результаты совместной работы за этот год, то они придут к убеждению, что польза была в этом для обоих… Может быть, не каждая страна достигла 100 % того, на что надеялась, но в политической жизни приходится довольствоваться и 25 %.
Возможно, и в будущем не все желания будут исполняться, но… убежден, что… два народа, если будут действовать совместно, смогут достичь больших успехов. Если же они будут работать друг против друга, то от этого выиграет только кто-то третий».
Укладывались ли в эту разумную схему наши действия по отношению к Югославии? Или наши претензии на влияние на Балканах? Ведь ни на что серьёзное России на Балканах никогда (подчёркиваю – никогда!) рассчитывать не приходилось, потому что Россия никогда не имела там серьезного экономического влияния.
При этом ещё до заключения Пакта Молотова – Риббентропа – 14 августа 1939 года – Шуленбург заявлял в Москве, что Англия и Франция «вновь пытаются втравить СССР в войну с Германией», и продолжал: «В 1914 году эта политика имела для России худшие последствия. Интересы обеих сторон требуют, чтобы было избегнуто взаимное растерзание Германии и СССР в угоду западным демократиям».
Замечу – тем самым «демократиям», которые готовы были ударить вместе с финнами по СССР зимой 1940 года и превентивно бомбить Баку весной и летом того же года.
Трагедией было то, что Сталин знал о провокациях Запада, говорил о них (одна беседа с Мацуокой весной 1941 года чего стоит!). Но вот же – сомневаясь в искренности немцев, колеблясь между перспективой сыграть свою игру на ослаблении Рейха англосаксами и перспективой союза против них с Рейхом, Сталин упустил момент избежать войны с немцами и составить спасительную для России коалицию с ними.
Увы, поводы для сомнений Гитлеру Сталин невольно давал. Попытки неуместной активности на Балканах; беспрецедентная трёхчасовая беседа с английским послом Криппсом летом 1940 года сразу после прибытия последнего в Москву; претензии на всю, а не только Северную Буковину – это лишь отдельные примеры на сей счёт.
Но особо я бы выделил ничем рационально не объяснимый наш Пакт о ненападении (??!!) 1941 года с проанглийской Югославией. Он сыграл, на мой взгляд, роль особо роковую в решении Гитлера воевать с Россией.
В итоге, как я уже говорил, немцы проиграли в 1945 году, а русские – в 1991-м, причём мы проиграли в немалой степени потому, что таскали каштаны из огня для Запада в составе «антигитлеровской» «коалиции», а не громили Запад в составе гипотетического Четверного пакта Германии, России, Италии и Японии.
Стенограммы берлинских переговоров Гитлера и Молотова осенью 1940 года подтверждают, что принципиальная возможность для последнего варианта была! Скажем, Гитлер тогда говорил (ДВП, т. XXIII, кн. 2(1), стр. 42), что:
«…хочет попробовать, поскольку это возможно и доступно человеческому разумению, определить на длительный срок будущее наций, чтобы были устранены трения и исключены конфликты… Речь идет о двух больших нациях, которые от природы не должны иметь противоречий, если одна нация поймет, что другой требуется обеспечение определенных жизненных интересов… Он уверен, что в обеих странах сегодня такой режим, который не хочет вести войну и которому необходим мир для внутреннего строительства…»
Было сказано им и так (стр. 43):
«Если будет обоюдное признание будущего развития, то это будет в интересах обоих народов. Это, возможно, потребует много труда и напряжения нервов, но зато в будущем оба народа будут развиваться, не став, однако, одним-единым миром, так как немец никогда не станет русским, а русский – немцем. Наша задача – обеспечить это мирное развитие».
В этих словах, между прочим, сквозит неподдельное уважение к русским.
Тогда же Гитлер предложил Советскому Союзу участвовать как четвёртому партнёру в Тройственном пакте (стр. 46).
Читатель может возразить – мол, говорить можно много чего, а реально фюрер стремился-де к мировому господству. Однако и здесь всё далеко не так однозначно – если исследовать ту эпоху внимательно и непредвзято. Но о какой непредвзятости может идти речь, если даже такой достаточно легко доступный документ, как меморандум уполномоченного отдела экономической политики имперского управления НСДАП фон Корсванта от июня 1940 года, «историки» или замалчивают, или предельно кратко аннотируют его с принципиальными искажениями его вполне конструктивной сути?
Не имея возможности углубляться в эту тему, но возвращаясь к беседам Гитлера с Молотовым, просто скажу, что уверен – со стороны Гитлера это был тогда не блеф, а искреннее желание избежать опасного конфликта с Россией. Гитлер отнюдь не был маньяком.
А его прогноз на долгосрочную перспективу оказался единственно прозорливым из всех тогдашних прогнозов на дальнюю перспективу. Он был настолько точен, что я приведу его ещё раз. Стенограмма 12 ноября 1940 года зафиксировала (стр. 44): «Следующий момент – это проблема Америки. Он, Гитлер, не говорит об этом в связи с настоящими событиями (к тому времени США фактически уже воевали на стороне Англии, не только снабжая и вооружая её, но и охраняя силами ВМФ США английские конвои. – С.К.)… США не борются за Англию, а пытаются захватить ее наследство. В этой войне США помогают Англии лишь постольку, поскольку они создают себе вооружения и стараются завоевать то место в мировом положении, к которому они стремятся. Он думает, что было бы хорошо установить солидарность тех стран, которые связаны общими интересами. Это проблема не на 1940 год, а на 1970 или 2000 год…»
Это было сказано в 1940 году – за тридцать лет до Вьетнама, за пятьдесят – до 1991 года, за шестьдесят – до Сербии и Ирака.
13 ноября 1940 года Гитлер задал Молотову важнейший для будущего вопрос (стр. 68): «Объявила бы Россия немедленно войну Америке, если бы та вступила в войну?»
Молотов заявил, что «считает этот вопрос неактуальным».
Гитлер заметил: «Когда он будет актуален, будет уже поздно».
И тогда же он предлагал (стр. 69): «Нужно… создать мировую коалицию из стран: Испании, Франции, Италии, Германии, Советского Союза и Японии». И, нарисовав картину вполне разумного мирового развития, констатировал (стр. 69): «Для осуществления всего этого требуется, конечно, продолжительное время, 50—100 лет». Это было сказано шестьдесят восемь лет назад.
Гитлер настойчиво стремился к встрече со Сталиным, весной 1940-го предпринимал для этого официальные шаги, а осенью 1940-го мучительно хотел понять, чего ему ждать от России: удара в спину «русской шпагой Англии», когда США придут в Европу во второй раз году этак в 43-м; сомнительного нейтралитета или – крепкого рукопожатия не конъюнктурного, а стратегического партнёра, готового поддержать союзника политической, материальной, а если надо – то и военной силой.
Не разрешив своих сомнений (а, напротив, получив подкрепление им в виде советско-югославского пакта 1941 года), Гитлер, как я понимаю, и решился на авантюру «превентивной» войны. В некотором роде повторилась ситуация с Наполеоном, который ведь тоже не хотел конфликта с Россией. Ведь Россию и Францию тогда тоже стравили! Причём – те же силы!
Сказанное выше не означает, конечно, что автор настроен прогермански. У меня есть лишь один объект неизменных симпатий, а точнее – любви и преданности, – моя Родина, Советский Союз, которому я служил и служу по сей день. Однако именно поэтому я в итоге длительных размышлений пришёл к следующему выводу: Россия много раз «вплеталась» в губительные для неё «коалиции», но не сумела подняться до понимания спасительности для неё той глобальной коалиции, которая была ей предложена Германией осенью 1940 года.
Итог известен: Германия проиграла в 1945-м, а Россия – в 1991-м.
Выиграл же в долгосрочном итоге «кто-то третий». Хотя, замечу в скобках, вряд ли – бесповоротно.
Но, так или иначе, война началась. И вокруг её начала ныне образовалось тоже немало мифов.
О некоторых из них далее и пойдёт наш разговор…
Миф второй
ПРИЧИНА ПОРАЖЕНИЙ 1941 ГОДА – СТАЛИН… БЛИЗОСТЬ ВОЙНЫ ВИДЕЛИ ВСЕ, КРОМЕ ЭТОГО «ГЛУПЦА» И «ПАРАНОИКА», КОТОРЫЙ СДЕРЖИВАЛ ГЕНЕРАЛИТЕТ, ИГНОРИРОВАЛ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ И ВЕРИЛ «ПРОВОКАТОРУ» БЕРИИ. ПОЭТОМУ В 1941 ГОДУ В СТРАНЕ И В АРМИИ К ВОЙНЕ ГОТОВИЛИСЬ ВСЕ, КРОМЕ СТАЛИНА. ПРИ ЭТОМ БЛАГОДАРЯ НАРКОМУ ВМФ КУЗНЕЦОВУ, ОБЪЯВИВШЕМУ «ГОТОВНОСТЬ № 1», ОСОБЕННО ОТЛИЧИЛСЯ КРАСНЫЙ ФЛОТ, КОТОРЫЙ НАЧАЛ ВОЙНУ УСПЕШНОЭтот миф по сей день является наиболее устойчивым и наиболее подлым по отношению к Сталину, к тем сотням тысяч советских воинов, которые встретили войну не в постелях, а на боевых позициях, и к командирам этих воинов. И поэтому, несмотря на малый объём этой книги и невозможность рассмотреть вопрос всеобъемлюще, я уделю анализу второго мифа особое внимание.
Итак…
Когда фальсификаторы истории начинают говорить о начале войны и о якобы «бездарном» Сталине, войну якобы проморгавшем, то стандартная исходная посылка – знаменитая телеграмма Рихарда Зорге от 15 июня 1941 года:
«Нападение ожидается рано утром 22 июня по широкому фронту».
И хотя я стремлюсь не к замутнению, а к прояснению истины, анализ второго мифа я тоже начну с «телеграммы Зорге», заметив, во-первых, что «конструкция» этой якобы шифровки резко отличается от реальных шифрограмм, и во-вторых, что ни один ответственный руководитель государства не станет предпринимать какие-либо серьёзные действия на основе одного лишь подобного сообщения, даже если оно исходит от сто раз проверенного и надёжного информатора.
Однако не это суть важно! Дело в том, что Зорге вообще ничего подобного не сообщал. 16 июня 2001 года орган МО РФ «Красная звезда» опубликовал материалы Круглого стола, посвящённого 60-летию начала войны, с признанием полковника СВР Карпова:
«К сожалению, это фальшивка, появившаяся в хрущевские времена. Такие «дурочки» запускаются просто: кто-то из авторов публикаций о Зорге эти радиограммы для красного словца придумал, а остальные со ссылкой на него подхватили – и пошла писать губерния… Затем добавили психологизма, придумали мстительного Сталина…»
А вот ещё одна «дурочка», вылетевшая из-под чьего-то бойкого пера – возможно, писателя Овидия Горчакова, её, во всяком случае, воспроизводившего:
«Из докладной записки Л.П. Берия И.В. Сталину:
«21 июня 1941 года… Я вновь настаиваю (это якобы Берия якобы Сталину пишет в подобных выражениях! – С.К.) на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся нападении на СССР. Он сообщил, что это «нападение» начнется завтра. То же радировал и генерал-майор В.И.Тупиков, военный атташе в Берлине. Этот тупой генерал утверждает, что три группы армий вермахта будут наступать на Москву, Ленинград и Киев… <…> Но я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет!»…»
Эти строки тоже гуляют по печатным страницам уже много лет, и любой продвинутый «историк» вам отбарабанит: «Войну проморгала разведка НКВД, потому что Берия перед войной уничтожил всех толковых разведчиков».
А ведь с 3 февраля 1941 года по 20 июля 1941 года НКВД был разделён на два отдельных наркомата – НКВД под руководством Берии и НКГБ под руководством Меркулова. Поэтому с 3 февраля 1941 года у НКВД не было внешней разведки! Причём и разведчиков в 1940–1941 годах никто не уничтожал, как не очень-то их «уничтожали» – безвинно – и ранее. Но многие ли об этом знают?
Что же до «докладной записки Берии», то эта разухабистая фальшивка не имеет даже видимости служебного документа. У деловых бумаг определённой эпохи имеется свой, вполне определённый словарь, фразы тоже выстроены определённым образом и т. д. И одно употребление жаргонного выражения «деза» в этом якобы документе государственной важности выдаёт подлог. К тому же реальный Берия был не настолько туп, чтобы употреблять в докладной Сталину плоский каламбур «тупой генерал Тупиков»…
В этой антибериевской «дурочке» берлинскому послу Деканозову приписывается сверхбдительность. А в биографическом справочнике К. Залесского «Империя Сталина» Деканозову вменяется в вину то, что он «не смог оценить ситуацию и оставался в неведении о захватнических планах А. Гитлера».
Впрочем, неверны оба утверждения. Реально Деканозов был склонен соглашаться со своим давним коллегой, резидентом разведки НКГБ Амаяком Кобуловым, которому немцы в целях стратегической дезинформации подставили агента-двойника Берлинкса, имевшего в НКГБ кодовое имя Лицеист. Так что никого никакими «дезами» насчёт скорого наступления немцев Деканозов «бомбардировать» не мог – он поддавался на «дезы» Лицеиста, уверявшего в обратном. К тому же по прямому указанию Берии разведчик Александр Коротков с марта 1941 года активизировал в Берлине работу с Харро Шульце-Бойзеном – Старшиной, который давал достаточно точную информацию. И эта информация вполне вовремя поступала туда, куда надо, – на столы руководителей страны.
К слову, в книге А. Сухомлинова «Кто вы, Лаврентий Берия» приведена следующая якобы сталинская виза на предвоенном донесении Старшины, представленном Сталину наркомом ГБ Меркуловым: «Товарищу Меркулову. Можете послать Ваш источник из штаба германской авиации к ё… матери. Это не «источник», а дезинформатор…»
Далее А. Сухомлинов пишет: «Нецензурные слова Сталин не только написал, но и подчеркнул дважды. Все это есть в архивах…» Что ж, после Хрущёва и Горбачёва в архивах можно действительно найти много чего, никогда в реальном масштабе сталинской эпохи не существовавшего.
Что интересно! Заслуженный прокурор Сухомлинов – фигура определённого значения. Во всяком случае, кого ни попадя к следственному делу Берии не допустят: не дай бог обнаружится, что оно – сплошной фальсификат. Я это к тому, что Сухомлинов, судя по его заявлению, видел «визу Сталина», где нецензурные слова дважды подчёркнуты, собственными глазами.
Но вот передо мной спецсообщение В.Н. Меркулова № 2279/ М от 17 июня 1941 года в ЦК ВКП(б) товарищу Сталину с агентурными данными Старшины и Корсиканца (Арвид Харнак) от 16 июня 1941 года. Это спецсообщение опубликовано в сборнике документов «Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР «Смерш». 1939 – март 1946» (М.: МФД, Материк, 2006) на страницах 286–287 с указанием места нахождения и т. д.: «Архив Президента РФ, фонд 3, опись 50, дело 415, лист 50. Подлинник. Машинопись».
И тут «резолюция Сталина» выглядит несколько иначе: «Т-щу Меркулову. Может, послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст.».
Сборник, изданный «Материком», – это научное издание, и все особенности публикуемых документов, в том числе подчёркивания, отчерки на полях, «галочки» и т. д., указываются особо. Так вот, мало того, что в «материковской» «визе Сталина» нецензурные слова не подчёркнуты – хотя бы одной чертой, зато подчёркнута адресация Меркулову (и не «товарищу», как у Сухомлинова, а «т-щу»), так ведь и сама «виза» имеет принципиально иной смысл! У Сухомлинова Сталин фактически приказывает: «Можете послать…», а в сборнике «Лубянка. Сталин…» Сталин всего лишь размышляет: «Может, послать…» Но более того! В этой, последней, визе Сталин разделяет информаторов и выражает недоверие лишь информатору из штаба люфтваффе (Старшине – Шульце-Бойзену), но не информатору из Министерства хозяйства (Корсиканцу – Харнаку).
И эта виза выглядит уже достовернее, поскольку, хотя Шульце-Бойзен и был честным информатором, его сообщение от 16 июня действительно выглядит несерьёзно уже потому, что в нём перепутана дата сообщения ТАСС (не 14 июня, а 6 июня), а первоочередными объектами налётов германской авиации названы второразрядная Свирская ГЭС, московские заводы, «производящие отдельные части к самолетам, а также авторемонтные мастерские». Так что Сталин имел все основания усомниться в точности подобной «информации».
Впрочем, несмотря на все выходные архивные данные спецсообщения Меркулова и несомненную подлинность этого сообщения, подлинность самой «резолюции» лично для меня более чем сомнительна по одной, но весомой причине…
Вот что сообщается о реальной сталинской реакции на эту записку Меркулова в изданном в 1995 году совместно Службой внешней разведки России и Московским городским объединением архивов сборнике документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина» на страницах 232–233:
«Ознакомившись с агентурным сообщением, Сталин в тот же день (17 июня. – С.К.) вызвал к себе народного комиссара государственной безопасности В.Н. Меркулова и начальника внешней разведки П.М. Фитина. Беседа велась преимущественно с Фитиным. Сталина интересовали мельчайшие подробности об источниках. Фитину казалось, что он полно и точно рассказал о Корсиканце и Старшине и объяснил, почему разведка им доверяет. Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне». Результатом приказания Сталина явился документ, подготовленный 20 июня 1941 г. внешней разведкой и известный как «Календарь сообщений Корсиканца и Старшины с 6 сентября 1940 г. по 16 июня 1941 г.». В нем были собраны все основные донесения, предупреждавшие о предстоящей войне, с указанием, от кого и когда получили информаторы эти сведения…»
Однако к 20 июня 1941 года Сталину, надо полагать, не было нужды в этом «Календаре», а почему так, читатель поймёт позднее, познакомившись с моей реконструкцией событий последней предвоенной недели.
Нахально, смело, однако неумело состряпана и такая «дурочка», как якобы резолюция Берии якобы от 21 июня 1941 года: «В последнее время многие работники поддаются на наглые провокации и сеют панику. Секретных сотрудников Ястреба, Кармен, Алмаз, Верного за систематическую дезинформацию стереть в лагерную пыль как пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас с Германией. Остальных строго предупредить».
Берия не мог писать ничего подобного 21 июня 1941 года уже потому, что к этому дню не только ему, но и Сталину было ясно: счёт мирному времени идёт если не на часы, то на считаные дни!
Подробно я анализировал эти «дурочки» в своей книге «Берия: лучший менеджер ХХ века», поэтому здесь ограничусь уже сказанным и процитирую лишь две подлинные записки самого Берии (первую – практически полностью!), напомнив, что с 3 февраля 1941 года он не руководил разведкой НКГБ, но в качестве наркома внутренних дел был высшим руководителем пограничных войск СССР и благодаря его усилиям к 1941 году в погранвойсках была создана собственная приграничная разведка. У неё не числились в агентах «сливки общества», но зато ей помогали простые поездные машинисты, смазчики, стрелочники, скромные поселяне и жители приграничных городков. Они собирали информацию как муравьи, и, собранная воедино, она давала наиболее объективную картину происходящего. Итог же работы этой «муравьиной разведки» отражался в записках НКВД руководству страны, например в записке наркома внутренних дел СССР Л.П. Берия № 1196/ Б от 21 апреля 1941 года о переброске германских войск к советской границе и нарушении воздушного пространства СССР, направленной И.В. Сталину, В.М. Молотову и наркому обороны С.К. Тимошенко:
«Совершенно секретно
С 1 по 19 апреля 1941 г. пограничными отрядами НКВД СССР на советско-германской границе добыты следующие данные о прибытии германских войск в пункты, прилегающие к государственной границе в Восточной Пруссии и генерал-губернаторстве.
В пограничную полосу Клайпедской области:
прибыли две пехотные дивизии, пехотный полк, кавэскадрон, артиллерийский дивизион, танковый батальон и рота самокатчиков.
В район Сувалки-Лыкк:
прибыли до двух мотомехдивизий, четырех пехотных и двух кавалерийских полков, танковый и саперный батальоны.
В район Мышинец-Остроленка:
прибыли до четырех пехотных и одного артиллерийского полков, танковый батальон и батальон мотоциклистов.
В район Остров-Мазовецкий – Малкиня-Гурна:
прибыли один пехотный и один кавалерийский полки, до двух артиллерийских дивизионов и рота танков.
В район Бяла-Подляска:
прибыли один пехотный полк, два саперных батальона, кавэскадрон, рота самокатчиков и артиллерийская батарея.
В район Влодава-Отховок:
прибыли до трех пехотных, одного кавалерийского и двух артиллерийских полков.
В район г. Холм:
прибыли до трех пехотных, четырех артиллерийских и одного моторизованного полков, кавполк и саперный батальон. Там же сосредоточено свыше пятисот автомашин.