Страница:
В Варшаве находился 16-тысячный (по другим данным – 20-тысячный) немецкий гарнизон, а силы АК насчитывали до 40 тысяч человек, но очень плохо вооружённых (около 3,5 тысячи единиц стрелкового оружия). Тяжёлого вооружения не было вовсе и быть не могло, не говоря уже о танках и авиации.
Черчилль в своей психологически и исторически лживой «Второй мировой войне» имел наглость взвалить вину за преждевременное восстание на… Москву, якобы призывавшую к нему в своих радиопередачах. Что странно, эту версию не отвергают, как полностью несостоятельную, и упомянутые выше публикаторы документов из «Русского архива».
С учётом того, что советские соединения могли вскоре выйти непосредственно к Варшаве, Московское радио действительно говорило о необходимости прямой активной борьбы поляков. 1 июля 1944 года в газете «Вольна Польска» было опубликовано за подписью генералов Берлинга, Сверчевского и Завадского большое обращение Военного совета 1-й армии Войска Польского к соотечественникам перед вступлением армии на территорию Польши.
Начиналось оно так:
Бред!
Но бред на высшем уровне фальсификации истории, исходящий от такой фигуры, как глава военного британского кабинета! При этом сам же Черчилль признаёт, что у Бура были запасы продовольствия и боеприпасов на семь-десять дней.
Так на что и на кого Бур рассчитывал? На Черчилля? На Монтгомери? На Эйзенхауэра? На «матку боску Ченстоховску»?
Или, всё же, на Сталина и Рокоссовского?
Расчёт был, конечно, на русских – вечно обливаемых грязью и ненавидимых, но, как понимал тот же Бур, благородных, как правило, до забвения своих интересов.
Расчёт был гнусный, но он был.
Однако на этот раз поляки – и в Варшаве, и Лондоне, как и Черчилль в Лондоне же, просчитались.
И дело было даже не в том, что Сталину не было никакой охоты русской кровью оплачивать возврат в Польшу однозначно антисоветского и антирусского правительства. Ведь в 1944 году, как и в 1939 году, поляки вели себя настолько нагло и глупо, что Миколайчик в Москве, на переговорах 6–7 августа с представителями ПКНО отверг предложение создать коалиционное правительство, представляющее все демократические силы страны.
И уже поэтому отказ Москвы в поддержке спровоцированных Лондоном варшавян был бы вполне оправдан. Конечно, жаль обманутых людей, но, в конце концов, в Варшаве «аковцы» стреляли в немцев, выполняя указания Лондона, а в тылах советских армий, освобождавших Польшу, те же «аковцы», выполняя указания Лондона, стреляли в красноармейцев.
Черчилль пишет, что «русские хотели, чтобы некоммунистические поляки были уничтожены, и вместе с тем поддерживали мнение, будто идут им на помощь».
Это – тотальная ложь, начиная с того, что в восстании, когда оно неожиданно началось, приняли активное участие и силы подпольной коммунистической Армии Людовой.
Однако нельзя, повторяю, было совсем игнорировать и тот факт, что заранее – и из заявлений, и из действий руководства АК – было ясно: «некоммунистические поляки», даже если Красная Армия их выручит, впоследствии будут уничтожать воинов той же Красной Армии. По неполным данным, только за период с 28 июля по 31 декабря 1944 года отрядами АК было убито 277 и ранено 94 советских офицеров и солдат.
И всё же Сталин не руководствовался трезвым, но подлым расчётом – как несколько позднее Черчилль, когда жестоко подавил «левое» восстание в Греции. Сдержанность Сталина объяснялась иным – освобождение Варшавы в конце лета и начале осени 1944 года было нереально по чисто военным стратегическим соображениям.
Я об этом скажу чуть ниже.
Причём как раз Варшавское восстание ситуацию и усложнило. Черчилль сообщает, что уже к 4 августа немцы подтянули к Варшаве «пять поспешно сосредоточенных дивизий». В Варшаву, по его словам, была также доставлена дивизия «Герман Геринг» из Италии и вскоре – ещё две эсэсовские дивизии.
Это написал сам Черчилль, но он был, насколько я знаю, не совсем точен. Так, танковая дивизия «Герман Геринг» и до восстания оперировала на советско-германском фронте. В донесении от 30 июля 1944 года командующий 2-й танковой армией генерал-майор Радзиевский сообщал командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому:
То есть «аковцы» подняли восстание, имея под боком мощную германскую группировку. Громить же её должны были мы.
Генерал «Бур» сразу же после начала восстания направил в Лондон две телеграммы.
Первая гласила:
Советские войска на территории Польши были действительно сильны. Однако нельзя иметь сразу всё. Мы к осени 1944 года уже добились огромных успехов, но цену за это заплатили немалую. Сил на новое скорое напряжение пока не было. А порой приходилось и обороняться. 3 августа 1944 года немцы прорвали фронт нашего 3-го танкового корпуса и заняли город Волошин. 50-я и 51-я танковые бригады оказались временно отрезанными от главных сил.
В неравном бою с превосходящими силами противника части корпуса уничтожили свыше 3000 тысяч солдат и офицеров, 109 танков, 120 автомашин, 36 бронетранспортёров… Но ведь и потери наши были немалыми.
Тем не менее, возможная помощь варшавянам оказывалась. Не пишу «вся возможная» лишь потому, что эта помощь с начала августа оказывалась в размерах намного более возможного. Ведь Бур-Коморовский и АК своим авантюристическим выступлением поставили нас в очень сложное положение, меняя конфигурацию дислокации частей нерасчётным образом. А то, что немцы начали перебрасывать части к Варшаве, нам не только не помогало, но мешало.
И прежде всего мешало успешному штурму Варшавы.
Черчилль позднее облыжно обвинил Сталина в том, что Москва якобы не помогала полякам в Варшаве и вместе с тем поддерживала мнение, будто идёт им на помощь.
На самом деле после 1 августа 1944 года советские и польские войска почти непрерывно вели активные боевые действия. Не могу привести полностью или хотя бы частично – из-за их объёмности – различные боевые документы, подтверждающие это, но несколько строчек из нескольких донесений, приказов, директив приведу:
При необходимости можно привести ещё не один десяток подобных документов.
За август 1944 года потери 1-го Белорусского фронта составили 114 400 человек, в том числе 23 483 убитыми. То есть русские в августе 1944 года тоже гибли за Варшаву, как гибли героические, но обманутые своими командирами варшавяне.
К «Буру» были сброшены два советских парашютиста-офицера. Вначале он их принять отказался. Лишь 10 августа поляки через Лондон изъявили согласие на выброску советского офицера связи.
Сталин всё же прекратил наступление в Польше на других направлениях и перенацелил войска на Варшаву. В середине сентября 1944 года части 1-го Белорусского фронта совместно с частями 1-й Польской армии начали готовиться к штурму.
В период с 16 по 20 сентября на левый берег Вислы переправились шесть усиленных польских батальонов и захватили в Варшаве набережную, однако «Бур» не поддержал их. Ему нужны были не красные поляки в Варшаве, а контейнеры с оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами – от красных русских.
Так ведь и контейнеры были! 15 сентября находящийся в отчаянном положении «Бур» установил, наконец, связь с советским и польским командованием. И до 1 октября 1944 года – дня окончательного подавления восстания – 16-я воздушная армия совместно с 1-й польской смешанной авиадивизией произвела 4821 самолёто-вылет на помощь повстанцам, в том числе 1361 – на бомбардировку и штурмовку войск противника.
Было сброшено 156 миномётов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов, винтовок и карабинов, 3,3 миллиона патронов, 515 килограммов медикаментов, более 100 тонн продовольствия. И это было не всё, что дали мы тогда варшавянам и после 15 сентября и до 15 сентября 1944 года.
Конечно, уже в августе у повстанцев был единственный разумный выход: пробиваться из Варшавы, из окружения, к нам. Но это означало бы крах восстания, а Бур-Коморовский и лондонцы надеялись, судя по всему, что Черчилль и Рузвельт сумеют «дожать» Сталина и побудить его или пойти на чрезвычайные усилия самому, или позволить союзникам организовать воздушную поддержку Бура за счёт челночных полётов стратегических бомбардировщиков США с посадкой на территории, занятой уже советскими войсками.
Показательно, что 3 августа, когда Сталин принял Миколайчика, тот заявил:
– Приближается минута освобождения Варшавы. С 1 августа ведётся борьба нашей подпольной армии с немцами. Эта армия уже добилась значительных успехов, хотя помощь ей извне крайне необходима.
Затем Миколайчик попросил Сталина помочь выехать ему в Варшаву.
– Но ведь там немцы, – ответил Сталин.
– Варшава будет свободна со дня на день, – хвастливо возразил «гоноровый» поляк из Лондона.
– Дай бог, чтобы это было так, – заметил Верховный.
Но всё пошло «не так», и Черчилль с «Буром» затянули песню о якобы решающем значении воздушной поддержки, причём – именно со стороны союзников. Мол, если русские позволят челночные полёты союзников на свою территорию, то Варшава победит.
«Воздушные мосты» ещё никогда и никого не спасали, разве что затягивая агонию. Так, 13 августа 1944 года представитель Британской военной миссии в СССР полковник Генерального штаба Р.Н.Бринкман писал в Генштаб РККА генерал-майору Евстигнееву, что поляки просили Лондон «сбросить дополнительное оружие и боеприпасы для 3000 человек в районе леса Кампинос в 10 милях севернее Варшавы», но американские и английские авиационные специалисты сознают, что успех таких операций более чем сомнителен (было даже употреблено выражение «такого рода операция считалась практически невыполнимой»).
Однако Черчиллю, приютившему «правительство» Миколайчика, важно было хорошо выглядеть перед поляками в видах уже послевоенных британских плутней в Польше. Поэтому Черчилль настойчиво шантажировал Сталина, подключая к этому и Рузвельта.
В письме Черчиллю от 5 августа Сталин резонно отметил, что:
Далее Сталин писал:
20 сентября 1944 года начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Малинин докладывал в Москву в Генштаб, что прибывшие из Варшавы люди показывают, что все грузы, сброшенные 18 сентября в районе города, попали в руки противника.
«Таким образом, – резюмировал Малинин, – англичане и американцы практически вооружают и снабжают не повстанцев, а немцев.
То есть воздушные сбросовые акции союзников были однозначно пропагандистскими. Причём дальний прицел у них был очевидно антисоветским, рассчитанным на отрыв поляков от России.
Отмежеваться от подобной недостойной возни было единственно разумным решением. А Черчилль всё нудил. Кончилось тем, что 22 августа 1944 года Сталин ответил ему и Рузвельту внятно и жёстко, и я приведу сталинский ответ полностью:
Увы, нет!
И для того, чтобы отрицательный мой ответ был для читателя убедительнее, я временно уведу его во времена намного более ранние.
В 1928 году преподаватель Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе Владимир Меликов, настроенный вполне лояльно к Тухачевскому и не очень-то лояльно к Сталину, выпустил книгу «Марна – 1914 года. Висла – 1920 года. Смирна – 1922 года» о трёх крупных операциях недавно прошедших войн.
Для нас интересно сейчас то, что этот военный троцкист писал о советско-польской войне. А писал он, скажем, вот что:
Но верно не только для 1920-го, а и для 1944 года! Подходя к Висле летом 1944 года, Красная Армия израсходовала, как и в 1920 году, немало сил. Советская страна – хотя и была не той, что в 1920 году, тоже устала. Работать по четырнадцать часов в сутки, как в 1941-м и 1942-м годах, сил уже не хватало. Да и острой нужды в том не было.
Надо было обязательно остановиться, сделать передышку, подтянуть тылы, накопить сил, а уж потом…
Потом, как мы знаем, можно было начинать – пусть и преждевременно из-за неудач союзников – мощное зимнее наступление 1945 года.
В январе 1945-го года, но – не осенью и тем более летом 1944 года.
Вернёмся к Меликову. Пытаясь оправдать Тухачевского, он утверждал, что в 1920 году планы Тухачевского были-де «до предела наполнены и волей, и решимостью, и энергией, и особенно риском».
Насчёт воли, решимости и энергии я бы утверждать поостерёгся, а вот безрассудного риска у Тухачевского всегда было с избытком. И сам Меликов признавал, что «один дюйм стратегической ошибки мог свести к нулю мили самых блестящих тактических успехов».
Формулу Меликов вывел действительно неплохую, и Сталин, скорее всего с трудом Меликова знакомый, не мог её не оценить. Так стоило ли ему рисковать милями будущих стратегических успехов Советского Союза на завершающем этапе Великой Отечественной войны ради того, чтобы поддержать «на дюйм» антисоветское и главное – изначально провальное, Варшавское восстание?
Ведь риск для нас был в 1944 году не менее реальным, чем в году 1920-м. Тот же Меликов понимал:
Варшавская операция 1920 года началась 23 июля с расчётом на овладение Варшавой к 12 августа. В момент начала операции наши войска находились на рубеже Гродно – Слоним – Пинск, в отдалении до 300 и более километров от польской столицы. К 10 августа войска Западного фронта под командованием Тухачевского вышли на рубеж Млава – Пултуск – Седльце – Любартув. Если читатель возьмёт в руки карту, то убедится, что это были уже ближние подступы к Варшаве – километров сорок – пятьдесят.
13 августа 1920 года тогдашняя Красная Армия овладела Радзимином в 23 километрах северо-восточнее Варшавы. А 16 августа поляки перешли в контрнаступление, прорвали наш фронт и 19 августа уже подходили к Западному Бугу. К исходу 25 августа войска Западного фронта откатились до линии Липск – Свислочь – восточнее Бреста.
4-я советская армия и две дивизии 15-й армии не смогли пробиться на Восток, отошли на территорию Восточной Пруссии, где были интернированы.
Потом у нас писали, что наступление на Варшаву не было обеспечено в должной мере, что не хватало транспорта, войска терпели недостаток в пополнениях, продовольствии, боеприпасах, что по мере продвижения войск всё более давало знать о себе изменившееся соотношение сил. Ленин констатировал, что «при слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка», что «когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше»…
Так было летом 1920 года.
А что же с летом 1944 года?
В ходе летнего наступления 1944 года наши войска, прежде чем выйти к Висле, прошли с упорными боями и большими потерями шестьсот километров. Как и в 1920 году, они нуждались в пополнении, отдыхе и подтягивании тылов. Тылы отстали сильно, на перегруппировку войск требовалось время.
Ведь чем успешнее идёт война, тем более она изматывает побеждающую сторону. В конце войны надо быть намного осмотрительнее при успехах, чем в начале войны при них же. Хотя осмотрительность на войне не помешает вообще-то никогда.
Такая деталь… Интендантское управление 1-го Украинского фронта в апреле 1945 года даже после неоднократных запросов не могло получить 65 тысяч комплектов обмундирования для нового пополнения. Имея наряд на поставку с января 1945 года.
Это – реальная война.
Да, в 1945 году и даже к осени 1944 года можно было уверенно говорить, что война советского народа против немецко-фашистских захватчиков приближается к завершению. Но чем ближе к концу, тем выше напряжение. И Сталину совсем не улыбалось получить летом или осенью 1944 года второе «чудо на Висле», теперь уже – немецкое. Тем более, что Сталин, сам воевавший в советско-польскую войну, хорошо помнил, чем закончился безудержно безрассудный порыв Тухачевского.
Черчилль в своей психологически и исторически лживой «Второй мировой войне» имел наглость взвалить вину за преждевременное восстание на… Москву, якобы призывавшую к нему в своих радиопередачах. Что странно, эту версию не отвергают, как полностью несостоятельную, и упомянутые выше публикаторы документов из «Русского архива».
С учётом того, что советские соединения могли вскоре выйти непосредственно к Варшаве, Московское радио действительно говорило о необходимости прямой активной борьбы поляков. 1 июля 1944 года в газете «Вольна Польска» было опубликовано за подписью генералов Берлинга, Сверчевского и Завадского большое обращение Военного совета 1-й армии Войска Польского к соотечественникам перед вступлением армии на территорию Польши.
Начиналось оно так:
«Соотечественники!А заканчивалось оно так:
Чрез огненную линию фронта шлём вам, братья и сёстры, слова надежды и веры в близкое освобождение.
Поднимите гордо голову. Для Родины приближается конец неволи, приближается час возрождения свободы…»
«Все на борьбу! Не теряйте ни минуты. Беритесь за оружие! Бейте немцев!..26 июля 1944 года к польскому народу обратилось политуправление 1-го Украинского фронта. Вот наиболее «экстремистская» часть обращения:
…Вступайте в ряды Народной Армии (то есть – Армии Людовой. – С.К.). Уничтожайте живую силу, вооружение и технику гитлеровских оккупантов.
Пускайте под откос поезда, взрывайте мосты. Сжигайте немецкие склады.
Готовьтесь все к восстанию с оружием в руках против немецкого захватчика.
К оружию, поляки!»
«Поляки!То есть Москва действительно призывала поляков к борьбе. Но только кретин (или такой наглец, как Черчилль) мог ставить на одну доску пропагандистские передачи, морально готовящие людей к предстоящим боям, и конкретные оперативные решения по конкретному восстанию, да ещё и где – в столице Польши! Что – Сталин только спал и думал, как бы ему взбулгачить поляков в Варшаве?
Во имя быстрейшего освобождения вашей родной земли от немецких оккупантов всемерно помогайте Красной Армии.
Разоблачайте немецких агентов, распространяющих ложь и сеющих панику.
Помогайте частям Красной Армии поддерживать порядок.
Продолжайте свой мирный труд…
Помните!
Чем скорее будет уничтожена гитлеровская армия, тем скорее наступит мир…»
Бред!
Но бред на высшем уровне фальсификации истории, исходящий от такой фигуры, как глава военного британского кабинета! При этом сам же Черчилль признаёт, что у Бура были запасы продовольствия и боеприпасов на семь-десять дней.
Так на что и на кого Бур рассчитывал? На Черчилля? На Монтгомери? На Эйзенхауэра? На «матку боску Ченстоховску»?
Или, всё же, на Сталина и Рокоссовского?
Расчёт был, конечно, на русских – вечно обливаемых грязью и ненавидимых, но, как понимал тот же Бур, благородных, как правило, до забвения своих интересов.
Расчёт был гнусный, но он был.
Однако на этот раз поляки – и в Варшаве, и Лондоне, как и Черчилль в Лондоне же, просчитались.
И дело было даже не в том, что Сталину не было никакой охоты русской кровью оплачивать возврат в Польшу однозначно антисоветского и антирусского правительства. Ведь в 1944 году, как и в 1939 году, поляки вели себя настолько нагло и глупо, что Миколайчик в Москве, на переговорах 6–7 августа с представителями ПКНО отверг предложение создать коалиционное правительство, представляющее все демократические силы страны.
И уже поэтому отказ Москвы в поддержке спровоцированных Лондоном варшавян был бы вполне оправдан. Конечно, жаль обманутых людей, но, в конце концов, в Варшаве «аковцы» стреляли в немцев, выполняя указания Лондона, а в тылах советских армий, освобождавших Польшу, те же «аковцы», выполняя указания Лондона, стреляли в красноармейцев.
Черчилль пишет, что «русские хотели, чтобы некоммунистические поляки были уничтожены, и вместе с тем поддерживали мнение, будто идут им на помощь».
Это – тотальная ложь, начиная с того, что в восстании, когда оно неожиданно началось, приняли активное участие и силы подпольной коммунистической Армии Людовой.
Однако нельзя, повторяю, было совсем игнорировать и тот факт, что заранее – и из заявлений, и из действий руководства АК – было ясно: «некоммунистические поляки», даже если Красная Армия их выручит, впоследствии будут уничтожать воинов той же Красной Армии. По неполным данным, только за период с 28 июля по 31 декабря 1944 года отрядами АК было убито 277 и ранено 94 советских офицеров и солдат.
И всё же Сталин не руководствовался трезвым, но подлым расчётом – как несколько позднее Черчилль, когда жестоко подавил «левое» восстание в Греции. Сдержанность Сталина объяснялась иным – освобождение Варшавы в конце лета и начале осени 1944 года было нереально по чисто военным стратегическим соображениям.
Я об этом скажу чуть ниже.
Причём как раз Варшавское восстание ситуацию и усложнило. Черчилль сообщает, что уже к 4 августа немцы подтянули к Варшаве «пять поспешно сосредоточенных дивизий». В Варшаву, по его словам, была также доставлена дивизия «Герман Геринг» из Италии и вскоре – ещё две эсэсовские дивизии.
Это написал сам Черчилль, но он был, насколько я знаю, не совсем точен. Так, танковая дивизия «Герман Геринг» и до восстания оперировала на советско-германском фронте. В донесении от 30 июля 1944 года командующий 2-й танковой армией генерал-майор Радзиевский сообщал командующему 1-м Белорусским фронтом маршалу Рокоссовскому:
«…Наличие укреплённой линии Варшавского УР (укреплённый район. – С.К.) подтверждает командир 73-й пд (пехотной дивизии. – С.К.) генерал-лейтенант Фронек (взятый нами в плен). Имеются ДОТы (долговременная огневая точка. – С.К.), занятые арт. частями. Минск-Мазовецкий (предместье Варшавы. – С.К.) занимает танковая дивизия «Герман Геринг»…»Показательно, что генерал Радзиевский тогда же доносил:
«…Авиация противника непрерывно бомбит боевые порядки корпусов.1 августа 1944 года Радзиевский был вынужден отдать приказ по армии о переходе к обороне. Привожу начало приказа:
Убедительно прошу:
1. Ударом бомбардировочной авиации смести с земли Минск-Мазовецкий, где установлено сосредоточение около 100 танков и самоходных орудий.
2. Прикрыть истребительной авиацией р-н армии.
3. Наша авиация совершенно бездействует.
4. Ускорить подачу горючего и масла.
Начинаю выдыхаться».
«Действующая армия 1 августа 1944 г.Варшавский укреплённый район представлял собой мощную систему обороны с ДОТами, укреплениями полевого типа, противопехотными и противотанковыми минными полями и проволочными заграждениями. В его составе было более 50 тысяч человек, 1158 орудий и миномётов, 600 танков и штурмовых орудий.
Противник частями 73-й пд, тд «Герман Геринг», тд СС «Мёртвая голова», 5-й мд СС «Викинг», 19-й тд, 6-го Варшавского охранного полка, опираясь на Варшавский укреплённый район, оказывал упорное сопротивление 2-й ТА на рубеже: Яблонка, Легионово, Чарна Струга, Марки, Окунев, Цехувка, Збытки.
2-я ТА переходит к обороне…»
То есть «аковцы» подняли восстание, имея под боком мощную германскую группировку. Громить же её должны были мы.
Генерал «Бур» сразу же после начала восстания направил в Лондон две телеграммы.
Первая гласила:
«Мы начали бои в Варшаве в 17.00 1 августа. Пришлите крайне необходимые боеприпасы и противотанковое оружие…»Хотя русские были рядом, а союзники – в Италии, «Бур», как видим, «согласовывал» свои действия не с первыми, а со вторыми и просил о помощи далёких географически, но близких идеологически союзников. В то же время он имел наглость требовать во второй телеграмме через Лондон:
«Поскольку мы начали открытые бои за Варшаву, мы просим, чтобы русские помогли нам немедленной атакой извне».Со стороны человека, не имеющего в своём распоряжении и пяти тысяч легко вооружённых повстанцев, это «помогли нам», сказанное в отношении могучей советской группировки в Польше, выглядит даже нахальнее, чем уверения басенной мухи, сидевшей на сохе, что она-де «тоже пашет».
Советские войска на территории Польши были действительно сильны. Однако нельзя иметь сразу всё. Мы к осени 1944 года уже добились огромных успехов, но цену за это заплатили немалую. Сил на новое скорое напряжение пока не было. А порой приходилось и обороняться. 3 августа 1944 года немцы прорвали фронт нашего 3-го танкового корпуса и заняли город Волошин. 50-я и 51-я танковые бригады оказались временно отрезанными от главных сил.
В неравном бою с превосходящими силами противника части корпуса уничтожили свыше 3000 тысяч солдат и офицеров, 109 танков, 120 автомашин, 36 бронетранспортёров… Но ведь и потери наши были немалыми.
Тем не менее, возможная помощь варшавянам оказывалась. Не пишу «вся возможная» лишь потому, что эта помощь с начала августа оказывалась в размерах намного более возможного. Ведь Бур-Коморовский и АК своим авантюристическим выступлением поставили нас в очень сложное положение, меняя конфигурацию дислокации частей нерасчётным образом. А то, что немцы начали перебрасывать части к Варшаве, нам не только не помогало, но мешало.
И прежде всего мешало успешному штурму Варшавы.
Черчилль позднее облыжно обвинил Сталина в том, что Москва якобы не помогала полякам в Варшаве и вместе с тем поддерживала мнение, будто идёт им на помощь.
На самом деле после 1 августа 1944 года советские и польские войска почти непрерывно вели активные боевые действия. Не могу привести полностью или хотя бы частично – из-за их объёмности – различные боевые документы, подтверждающие это, но несколько строчек из нескольких донесений, приказов, директив приведу:
«В ночь с 31.07 на 1.08 и в последующие дни подразделения 1-й дп (дивизии пехоты. – С.К.) и 2-й дп получили задание на форсирование реки Вислы…» – из политдонесения политуправления 1-й армии Войска Польского.Достаточно?
«Войска 8-й гв. армии в течение 2 августа 1944 г. вели безуспешный бой на западном берегу Вислы и продолжали переправлять пехоту, артиллерию, боеприпасы и конский состав», – из донесения офицера Генштаба РККА представителю Ставки ВГК «товарищу Жарову» (оперативный псевдоним маршала Жукова).
«Безвозвратные потери материальной части: танков Т-34 – 155, танков «М4-А2» – 48, танков «ИС-2» – 4, …самоходных установок «СУ-85» – 18, … всего бронеединиц – 244», – из справки 2-й танковой армии о потерях с 20 июля по 8 августа 1944 года.
«В последние дни соединения и части армии отбивали контратаки крупных сил пехоты и танков противника северо-западнее Варшавы…», – из политдонесения начальника политотдела 2-й танковой армии генерал-майора танковый войск Матюшина начальнику политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанту Галаджеву.
«Командующему 8-й гв. армией выделить наиболее укомплектованный и наиболее сколоченный стрелковый полк, офицерский состав которого имеет опыт уличных боёв и особенно опыт боёв в городе Сталинграде…
Командующему 1-й А (П) (1-й Польской армией. – С.К.) принять полк, переправить его на зап. берег реки Висла и использовать для закрепления и расширения плацдарма частей 3-й пд (п) (3-й польской пехотной дивизии. – С.К.)…», – из приказа командующего войсками 1-го Белорусского фронта командующим 8-й гвардейской армией и 1-й Польской армией о передаче стрелкового полка из состава 8-й гвардейской армии во временное оперативное подчинение командующему 1-й Польской армией.
При необходимости можно привести ещё не один десяток подобных документов.
За август 1944 года потери 1-го Белорусского фронта составили 114 400 человек, в том числе 23 483 убитыми. То есть русские в августе 1944 года тоже гибли за Варшаву, как гибли героические, но обманутые своими командирами варшавяне.
К «Буру» были сброшены два советских парашютиста-офицера. Вначале он их принять отказался. Лишь 10 августа поляки через Лондон изъявили согласие на выброску советского офицера связи.
Сталин всё же прекратил наступление в Польше на других направлениях и перенацелил войска на Варшаву. В середине сентября 1944 года части 1-го Белорусского фронта совместно с частями 1-й Польской армии начали готовиться к штурму.
В период с 16 по 20 сентября на левый берег Вислы переправились шесть усиленных польских батальонов и захватили в Варшаве набережную, однако «Бур» не поддержал их. Ему нужны были не красные поляки в Варшаве, а контейнеры с оружием, боеприпасами, продовольствием, медикаментами – от красных русских.
Так ведь и контейнеры были! 15 сентября находящийся в отчаянном положении «Бур» установил, наконец, связь с советским и польским командованием. И до 1 октября 1944 года – дня окончательного подавления восстания – 16-я воздушная армия совместно с 1-й польской смешанной авиадивизией произвела 4821 самолёто-вылет на помощь повстанцам, в том числе 1361 – на бомбардировку и штурмовку войск противника.
Было сброшено 156 миномётов, 505 противотанковых ружей, 2667 автоматов, винтовок и карабинов, 3,3 миллиона патронов, 515 килограммов медикаментов, более 100 тонн продовольствия. И это было не всё, что дали мы тогда варшавянам и после 15 сентября и до 15 сентября 1944 года.
Конечно, уже в августе у повстанцев был единственный разумный выход: пробиваться из Варшавы, из окружения, к нам. Но это означало бы крах восстания, а Бур-Коморовский и лондонцы надеялись, судя по всему, что Черчилль и Рузвельт сумеют «дожать» Сталина и побудить его или пойти на чрезвычайные усилия самому, или позволить союзникам организовать воздушную поддержку Бура за счёт челночных полётов стратегических бомбардировщиков США с посадкой на территории, занятой уже советскими войсками.
Показательно, что 3 августа, когда Сталин принял Миколайчика, тот заявил:
– Приближается минута освобождения Варшавы. С 1 августа ведётся борьба нашей подпольной армии с немцами. Эта армия уже добилась значительных успехов, хотя помощь ей извне крайне необходима.
Затем Миколайчик попросил Сталина помочь выехать ему в Варшаву.
– Но ведь там немцы, – ответил Сталин.
– Варшава будет свободна со дня на день, – хвастливо возразил «гоноровый» поляк из Лондона.
– Дай бог, чтобы это было так, – заметил Верховный.
Но всё пошло «не так», и Черчилль с «Буром» затянули песню о якобы решающем значении воздушной поддержки, причём – именно со стороны союзников. Мол, если русские позволят челночные полёты союзников на свою территорию, то Варшава победит.
«Воздушные мосты» ещё никогда и никого не спасали, разве что затягивая агонию. Так, 13 августа 1944 года представитель Британской военной миссии в СССР полковник Генерального штаба Р.Н.Бринкман писал в Генштаб РККА генерал-майору Евстигнееву, что поляки просили Лондон «сбросить дополнительное оружие и боеприпасы для 3000 человек в районе леса Кампинос в 10 милях севернее Варшавы», но американские и английские авиационные специалисты сознают, что успех таких операций более чем сомнителен (было даже употреблено выражение «такого рода операция считалась практически невыполнимой»).
Однако Черчиллю, приютившему «правительство» Миколайчика, важно было хорошо выглядеть перед поляками в видах уже послевоенных британских плутней в Польше. Поэтому Черчилль настойчиво шантажировал Сталина, подключая к этому и Рузвельта.
В письме Черчиллю от 5 августа Сталин резонно отметил, что:
«…Краевая Армия поляков состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. У них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию «Герман Геринг»…»Черчилль не унимался, и Сталин 16 августа сообщил, что, «ознакомившись ближе с варшавским делом», он убедился в том, что «варшавская акция представляет безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв».
Далее Сталин писал:
«Этого не было бы, если бы советское командование было бы информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт.В ночь на 16 августа заместитель наркома иностранных дел СССР Вышинский пригласил к себе посла США в Москве и зачитал ему следующее заявление:
При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию».
«Советское правительство не может, понятно, возражать против того, чтобы английские или американские самолёты сбрасывали оружие в район Варшавы, поскольку это дело американцев и англичан. Но оно решительно возражает против того, чтобы американские или английские самолёты после того, как они сбросили оружие в районе Варшавы, приземлялись на советской территории, поскольку Советское правительство не желает связывать себя ни прямо, ни косвенно с авантюрой в Варшаве».Черчилль называет это заявление «удивительным», но удивительным было бы скорее обратное. Ведь воздушные акции союзников никак не могли обеспечить благоприятный перелом в ходе восстания. Так, 18 сентября сто американских «Летающих крепостей» появились в дневное время над Варшавой и с большой, практически безопасной, высоты в четыре с половиной километра сбросили на парашютах тысячу контейнеров. Однако к повстанцам не попало почти ничего.
20 сентября 1944 года начальник штаба 1-го Белорусского фронта генерал-полковник Малинин докладывал в Москву в Генштаб, что прибывшие из Варшавы люди показывают, что все грузы, сброшенные 18 сентября в районе города, попали в руки противника.
«Таким образом, – резюмировал Малинин, – англичане и американцы практически вооружают и снабжают не повстанцев, а немцев.
То есть воздушные сбросовые акции союзников были однозначно пропагандистскими. Причём дальний прицел у них был очевидно антисоветским, рассчитанным на отрыв поляков от России.
Отмежеваться от подобной недостойной возни было единственно разумным решением. А Черчилль всё нудил. Кончилось тем, что 22 августа 1944 года Сталин ответил ему и Рузвельту внятно и жёстко, и я приведу сталинский ответ полностью:
«СЕКРЕТНО И ЛИЧНО ОТ ПРЕМЬЕРА И.В. СТАЛИНАСталин был прав абсолютно. Но можно ли было взять Варшаву осенью 1944 года?
ПРЕЗИДЕНТУ г-ну Ф.РУЗВЕЛЬТУ
И ПРЕМЬЕР-МИНИСТРУ г-ну У.ЧЕРЧИЛЛЮ
Ваше и г-на Черчилля послание относительно Варшавы я получил. Хочу высказать свои соображения.
Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.
С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают всё возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам».
Увы, нет!
И для того, чтобы отрицательный мой ответ был для читателя убедительнее, я временно уведу его во времена намного более ранние.
В 1928 году преподаватель Военной академии РККА имени М.В. Фрунзе Владимир Меликов, настроенный вполне лояльно к Тухачевскому и не очень-то лояльно к Сталину, выпустил книгу «Марна – 1914 года. Висла – 1920 года. Смирна – 1922 года» о трёх крупных операциях недавно прошедших войн.
Для нас интересно сейчас то, что этот военный троцкист писал о советско-польской войне. А писал он, скажем, вот что:
«Широкий размах энергии в оперативном плане командзапа (командующего Западным фронтом Тухачевского. – С.К.) был обратно пропорционален состоянию тыла его армий и хозяйственному положению страны, которая не могла своевременно материально обеспечить наши наступающие армии».Всё верно.
Но верно не только для 1920-го, а и для 1944 года! Подходя к Висле летом 1944 года, Красная Армия израсходовала, как и в 1920 году, немало сил. Советская страна – хотя и была не той, что в 1920 году, тоже устала. Работать по четырнадцать часов в сутки, как в 1941-м и 1942-м годах, сил уже не хватало. Да и острой нужды в том не было.
Надо было обязательно остановиться, сделать передышку, подтянуть тылы, накопить сил, а уж потом…
Потом, как мы знаем, можно было начинать – пусть и преждевременно из-за неудач союзников – мощное зимнее наступление 1945 года.
В январе 1945-го года, но – не осенью и тем более летом 1944 года.
Вернёмся к Меликову. Пытаясь оправдать Тухачевского, он утверждал, что в 1920 году планы Тухачевского были-де «до предела наполнены и волей, и решимостью, и энергией, и особенно риском».
Насчёт воли, решимости и энергии я бы утверждать поостерёгся, а вот безрассудного риска у Тухачевского всегда было с избытком. И сам Меликов признавал, что «один дюйм стратегической ошибки мог свести к нулю мили самых блестящих тактических успехов».
Формулу Меликов вывел действительно неплохую, и Сталин, скорее всего с трудом Меликова знакомый, не мог её не оценить. Так стоило ли ему рисковать милями будущих стратегических успехов Советского Союза на завершающем этапе Великой Отечественной войны ради того, чтобы поддержать «на дюйм» антисоветское и главное – изначально провальное, Варшавское восстание?
Ведь риск для нас был в 1944 году не менее реальным, чем в году 1920-м. Тот же Меликов понимал:
«Смелый по замыслу манёвр только тогда может получить действительный и прочный успех, когда он хорошо продуман и материально обеспечен».А если всё обстоит иначе? Что ж, ответ находим опять у Меликова:
«Как и в сражении на Марне, так и в Вислинском сражении многонедельный успех наступающего в конце концов привёл к стратегической неудаче и отходу всех его армий».Да, в 1920 году произошло знаменитое «Чудо на Висле» – уже стоявшие под Варшавой красные части были быстро разгромлены.
Варшавская операция 1920 года началась 23 июля с расчётом на овладение Варшавой к 12 августа. В момент начала операции наши войска находились на рубеже Гродно – Слоним – Пинск, в отдалении до 300 и более километров от польской столицы. К 10 августа войска Западного фронта под командованием Тухачевского вышли на рубеж Млава – Пултуск – Седльце – Любартув. Если читатель возьмёт в руки карту, то убедится, что это были уже ближние подступы к Варшаве – километров сорок – пятьдесят.
13 августа 1920 года тогдашняя Красная Армия овладела Радзимином в 23 километрах северо-восточнее Варшавы. А 16 августа поляки перешли в контрнаступление, прорвали наш фронт и 19 августа уже подходили к Западному Бугу. К исходу 25 августа войска Западного фронта откатились до линии Липск – Свислочь – восточнее Бреста.
4-я советская армия и две дивизии 15-й армии не смогли пробиться на Восток, отошли на территорию Восточной Пруссии, где были интернированы.
Потом у нас писали, что наступление на Варшаву не было обеспечено в должной мере, что не хватало транспорта, войска терпели недостаток в пополнениях, продовольствии, боеприпасах, что по мере продвижения войск всё более давало знать о себе изменившееся соотношение сил. Ленин констатировал, что «при слишком быстром продвижении почти что до Варшавы, несомненно, была сделана ошибка», что «когда мы подошли к Варшаве, наши войска оказались настолько измученными, что у них не хватило сил одерживать победу дальше»…
Так было летом 1920 года.
А что же с летом 1944 года?
В ходе летнего наступления 1944 года наши войска, прежде чем выйти к Висле, прошли с упорными боями и большими потерями шестьсот километров. Как и в 1920 году, они нуждались в пополнении, отдыхе и подтягивании тылов. Тылы отстали сильно, на перегруппировку войск требовалось время.
Ведь чем успешнее идёт война, тем более она изматывает побеждающую сторону. В конце войны надо быть намного осмотрительнее при успехах, чем в начале войны при них же. Хотя осмотрительность на войне не помешает вообще-то никогда.
Такая деталь… Интендантское управление 1-го Украинского фронта в апреле 1945 года даже после неоднократных запросов не могло получить 65 тысяч комплектов обмундирования для нового пополнения. Имея наряд на поставку с января 1945 года.
Это – реальная война.
Да, в 1945 году и даже к осени 1944 года можно было уверенно говорить, что война советского народа против немецко-фашистских захватчиков приближается к завершению. Но чем ближе к концу, тем выше напряжение. И Сталину совсем не улыбалось получить летом или осенью 1944 года второе «чудо на Висле», теперь уже – немецкое. Тем более, что Сталин, сам воевавший в советско-польскую войну, хорошо помнил, чем закончился безудержно безрассудный порыв Тухачевского.