Крес Феликс. Перевал Туманов

   - Или мои Предметы.
   Девушка пожала плечами.
   - Что, рассчитываешь и после смерти стеречь? - ехидно спросила она.
   - И все-таки, госпожа, - парировал он, - мне кажется, ты слишком узко понимаешь свои обязанности. Я заплатил тебе и в самом деле немало. Думаю, у меня есть право требовать по крайней мере твоего мнения по любому вопросу, связанному с нашей экспедицией, горами и всем тем, что в них происходит или может произойти.
   Тут она прикусила губу.
   - Значит, так, ваше благородие: думаю, стоит попытать счастья. После того, что случилось с твоим дозорным, я сомневаюсь, что они оставят нас в покое, и не важно, что ими движет. Если бы я была командиром, то постаралась бы нанести удар первой. Что-нибудь еще?
   - Да. Как ты оцениваешь наши шансы?
   Девушка задумчиво склонила набок голову:
   - Пожалуй, неплохо. Можно попытаться застать их врасплох. Твои люди, может быть, и не знают гор, но война есть война, а к ней они, скажем прямо, подготовлены очень даже неплохо. Если бы тебе пришлось во главе своего отряда играть с горцами в прятки - это другое дело. Но открытая схватка, лицом к лицу... Думаю, может получиться.
   - Значит, умеешь давать советы, - пробормотал он себе под нос, - когда захочешь... Скажи-ка мне, госпожа, почему ты все время пытаешься... как-то увильнуть? Сохранить дистанцию?
   - Честно? - спросила она.
   Он кивнул.
   - Причин несколько. Первую я уже называла: меня не касаются твои дела, господин. Иногда мне нужно золото, потому я и решила немного подзаработать. Но, честно говоря, мне почти все равно, чем закончится твое предприятие - поражением или удачей. Мне больше хотелось бы последнего но скорее из принципа.
   Оветен понял эти слова и принял их к сведению.
   - А второе и самое главное, - продолжала она, - я не привыкла водить желторотых птенцов по горам. Вы же беспомощны, словно дети. Меня это злит, смешит, а прежде всего - создает между нами непреодолимую пропасть. Хочешь еще что-нибудь услышать, ваше благородие? Если нет, позволь мне отдохнуть. Я хочу чего-нибудь поесть.
   Она вовсе не шутила, говоря, что в сражение ввязываться не станет. Оветен пытался ее переубедить, даже слегка пригрозил, но в конце концов сдался, достаточно ей было заявить, что вернет деньги и уйдет. Пришлось оставить ее в обществе двоих солдат примерно в полумиле от лагеря разбойников, сам же с остальными пошел дальше.
   Девушка долго прислушивалась к ночным шорохам. Ее слух улавливал звуки битвы, однако ничего, что свидетельствовало бы о том, что армектанцев обнаружили, так и не услышала. Что ж, она понимала: ночное нападение на вражеский лагерь - всегда лотерея. Опытного часового, неподвижно стоящего под какой-нибудь скалой, невероятно трудно обнаружить. Однако на вражеские лагеря нападали все-таки не толпы оборзевших подростков, а воины, которым самим не раз и не два приходилось стоять на посту в таких же условиях и которые прекрасно знали, что может услышать или увидеть часовой, а что нет...
   Лучники Оветена составляли лучшую часть его отряда. Насколько она могла понять, почти все в сине-желтой дружине прежде служили в императорском войске, притом не где попало, а на северной границе. Перейдя на личное жалованье, существенно более высокое, они вовсе не отбывали службу на парадах, скорее наоборот. Еще в Бадоре, когда она спрашивала о людях, которых ей предстояло вести, Оветен объяснил, что его отец, военный комендант Рины, нуждался в отборном войске, которое могло бы, по его мнению, быть использовано в любом месте и в любое время. Имения Б.Е.Р.Линеза были разбросаны по всему округу. Однако Всадники Равнин любили порой подпалить пару дворов... Прекрасно зная отношения, царившие в Армекте, она с полуслова поняла, что комендант имперских легионов находился на особом положении. Хоть легионы и обязаны преследовать Всадников, его тем не менее могли сразу же обвинить в превышении власти, потому что получалось, будто он посылает имперские войска для защиты собственного имущества. Наверняка гордый магнат даже думать не хотел о том, чтобы выслушивать подобные упреки...
   Как только в предрассветных сумерках проявились контуры скал, издали донесся вопль, за ним еще один, еще... Ей послышалось нечто похожее на боевой клич... а может, вскрики ярости, отчаяния, боли?
   Вскоре все стихло.
   Скорее всего, Оветен все-таки не решился пробиваться ночью через вражеские посты. Дождался рассвета и - как она предполагала - силами лучников перестрелял противников, как только удалось различить их силуэты. Недооцененный в Громбеларде лук, надежный и скорострельный, в таких условиях оружие покрепче арбалета. Последний, конечно же, незаменим в сражении, но в основном днем, когда все видно и на значительном расстоянии.
   Сопровождавшие солдаты, обеспокоенные исходом сражения, нервно топтались на месте, поглядывая на свою "подопечную" с нарастающей злостью. Однако полученный ими приказ был вполне четок: "Не спускать с нее глаз, не отходить ни на шаг".
   Было уже совсем светло, когда девушка неожиданно поднялась с земли, однако вовсе не за тем, чтобы идти на поле битвы...
   - Стервятник, - почти шепотом произнесла она.
   Солдаты обменялись взглядами, потом вперились в небо, туда, куда указывала ее вытянутая рука. Напрасно. Если среди полос тумана и был просвет, то он быстро затянулся: различить клочок пасмурного неба удавалось с трудом, что там говорить о стервятнике где-то над облаками?
   Девушка высыпала себе под ноги стрелы. Прошло время, прежде чем до солдат дошло, что означают ее приготовления.
   - Ради Шерни, - удивленно произнес один из них, - ты же не хочешь сказать, госпожа, что пойдешь на эту птицу? Да видела ли ты ее вообще?
   - Видела, - упрямо подтвердила она.
   Солдаты опять переглянулись.
   - Послушай, госпожа... У нас приказ сопровождать тебя...
   - Ну и что?
   - Да нельзя тебе уходить!
   - Ну так возьми лук, придурок, и застрели меня.
   У ее ног лежало все, что она сочла лишним; в руках остались только лук да стрелы.
   - Тебе нельзя уходить, госпожа! - тупо повторил солдат.
   Она молча развернулась и пошла прочь.
   - Иди с ней, - нервно бросил старший солдат. - Ну иди же! Мы должны не спускать с нее глаз, и все... Я подожду наших здесь.
   - Глупая девка... - буркнул тот сквозь зубы.
   Девушку он догнал довольно быстро. Она увидела его, но не сказала ни слова. Вскоре она свернула с тропы, не снижая темпа. Местность стала неровной, склон круче... Она прыгала по камням, словно коза, лучник не поспевал за ней. Он крикнул раз, другой, но лишь когда девушка скрылась в тумане, он понял, что его обвели вокруг пальца.
   6
   Весть об исчезновении лучницы вызвала у Оветена приступ неописуемой ярости. И без того проблем по горло... История о стервятнике, якобы замеченном где-то в тумане, выглядела столь неправдоподобно, что даже излагавшие ее солдаты, похоже, это понимали. Достаточно было взглянуть на стелющиеся повсюду языки тумана, чтобы понять, как ничтожен шанс заметить в них что-либо, да еще на высоте, в тучах.
   - Кретины! - прорычал Оветен. - Идиоты и дураки! Прочь отсюда, и чтобы я вас больше не видел! Десять нарядов вне очереди, болваны! И месяц без жалованья!
   Козе понятно: его попросту провели. Теперь ясно, почему лучница не желала принимать участие в сражении. Оветен мог лишь удивляться тому, каким образом он умудрился поверить ее невнятным объяснениям.
   Во имя Шерни! Этой женщине только что стало известно о спрятанных в долине богатствах. Правда, он не сообщил никаких деталей... но если кто и мог отважиться на поиски вслепую, то именно она.
   И что теперь делать? Его одурачили, и уже ничего изменить нельзя. Преследовать ее? Слишком поздно. Впрочем, вряд ли в его отряде нашелся бы хоть один человек, способный догнать девушку здесь, в этих проклятых горах.
   Он мог сделать только одно: идти дальше, и как можно быстрее. Дорога от Перевала Туманов была довольно легкой, долину же он знал по предыдущей экспедиции. Правда, тогда он возвращался через горы другой дорогой, вдоль побережья, в сторону Дартана.
   "Значит - в путь... и немедленно, - решил Оветен. - Да вот только что делать с ранеными? - А их было немало; напав на рассвете, он понес существенные потери, став и сам видимым для противника... - А что с пленными? Пожалуй, это самая большая проблема!" Похоже, он ввязался в историю, из которой не так легко выпутаться...
   И все же он приказал готовиться к выходу.
   До места, над которым кружил стервятник, было не слишком далеко. Избавившись от солдата, девушка быстро вернулась на тропу и пошла вернее, побежала - дальше, к вершине Перевала.
   Она мчалась вперед с выносливостью волчицы, время от времени останавливаясь и вглядываясь в небо, где мелькали просветы в полосах тумана. Птицы не было видно. Лишь благодаря чудесной случайности она обратила свой взор в нужную сторону и была абсолютно уверена, что видела.
   Стервятника.
   Шло время, ее дыхание становилось все тяжелее. Душила бессильная злоба. Она уже понимала, что, скорее всего, проиграла. Возможно ли, чтобы ненавистная птица столь долго парила над одним и тем же окутанным туманом местом! Может быть, стервятник ждал ее?
   Была, правда, и другая возможность. Он мог где-то опуститься на землю к добыче. Стервятники жили по обычаям своих предков. Их нелегко отогнать от падали, которую они себе высмотрели с высоты. Кроме того, они умели ее защищать...
   Насколько она могла оценить, птица кружила прямо над тропой, ведущей через Перевал. А это свидетельствовало о том, что стервятник чуял смерть вовсе не какого-нибудь животного... Горные звери, редкие в этих краях, не пользовались тропами... Тем более зверь больной, умирающий. Он искал бы, скорее всего, самых диких и наименее доступных мест, чтобы найти последнее пристанище.
   Значит - человек? Раненый? Может быть, мертвый?
   Внезапно ей пришла в голову мысль, что она сама подвергается серьезной опасности, но девушка продолжала бежать.
   Неожиданно перед ее глазами неподалеку разыгралась необычная сцена. Среди клубящихся испарений послышался хорошо знакомый клекот стервятника, затем - пронзительный свист, завершившийся громким треском, словно кто-то сломал несколько стрел одну за другой. В то же мгновение над ее головой пронесся бирюзово-зеленый сноп света, другой ударил вверх, потом третий в сторону, а за ним четвертый, пятый... Девушка бросилась на землю, зная, что вспышки несут смерть. И правда: скала, в которую они попали, дымилась, оседая в крошеве мелкого щебня.
   Вскоре все улеглось.
   Она выжидала, не шевелясь, застыв с оружием в руках.
   За это время в глубинах памяти ожили смутные обрывки воспоминаний. Клекот стервятника... такой же странный свист... такой же треск...
   Внезапно она все поняла, и от страха у нее перехватило дыхание. Она продолжала лежать, ожидая порыва ветра, который бы разогнал туман.
   Она дождалась наконец. Взору предстала жуткая картина. Стервятник лежал кровавой кашей из мяса, костей, крови и черно-белых перьев. Там же она увидела еще одно тело, недвижно распростертое у подножия каменной пирамиды.
   Она встала и медленно, потом все быстрее двинулась туда. Девушка присела, отложив в сторону лук. Громадный кот пытался подняться, но она успокоила его решительным жестом и провела рукой по разорванной во многих местах кольчуге, где сочились кровавые раны.
   - Л.С.И.Рбит, - хрипло проговорила девушка.
   К ее удивлению и почти ужасу, кот хрипло засмеялся характерным звериным урчанием.
   - Маленькая армектанка... которая не знает Гор... - промурлыкал он. Не могу поверить! Во имя Шерни! Так это о тебе рассказывают Горы, Охотница?
   Снова послышался его хохоток.
   - У меня ничего нет... - беспомощно сказала девушка, думая о бинтах и воде, чтобы промыть его раны. - Это... тот стервятник? - спросила она, хотя и понимала, что это не так. Стервятники способны на многое... но никакие клюв или когти не могли так разодрать железный панцирь.
   Кот не ответил. Он отодвинул лапу, и она увидела слегка мерцающий продолговатый предмет. Серебряное Перо... Кот проследил за ее взглядом и снова подтянул лапу.
   - Даже не смотри на него, - предостерег он. - Я сам не знаю, на что способна эта штука, не ведаю, что освобождает заключенные в ней силы. Она убивала стервятника дважды. Тогда ее привела в действие моя ненависть, а теперь... - он покачал головой, - бессилие.
   - Не надо много говорить. Что если я тебя понесу?..
   Кот презрительно фыркнул:
   - Охотница, ты что, думаешь, я сейчас сдохну? Не бойся... Дай мне еще немного полежать, и все. Да и мой лагерь здесь недалеко...
   Ее поразила внезапная мысль.
   - К западу отсюда? - спросила она. - В паре миль?
   - Знаешь?
   Она чуть не проглотила язык:
   - Я была уверена, что это люди Хагена... Только они оставляют свои жертвы... в таком виде.
   - Значит, ты знаешь и про Хагена. Ради Шерни, Охотница, если бы я знал, что ты ведешь экспедицию... - Кот оборвал себя на полуслове. - Где твои люди? - вдруг спросил он.
   - Не мои... я только веду. В том-то все и дело, гадб. На рассвете они напали на твой лагерь.
   - И?.. - Разбойник силился подняться. - Говори, женщина!
   - Доподлинно не знаю. Я ждала, чем закончится вся эта авантюра, в стороне, а потом заметила стервятника.
   Рбит прижал уши. Похоже было, что он набирается новых сил.
   - Возьми его, - сказал он, убирая лапу с Пера. - Но только не голой рукой.
   Она оторвала край юбки и подобрала Предмет. Даже через ткань она почувствовала тепло.
   - Положи в этот мешочек... а теперь под мою кольчугу... Хорошо.
   Они помолчали.
   - Отнеси меня в мой лагерь, Охотница.
   Она кивнула.
   - Но если...
   - Отнеси меня туда. Все равно.
   Она с трудом подняла кота с земли и взвалила себе на шею. Потом осторожно взяла тетиву лука в зубы, придерживая лапы Рбита на своей груди.
   Сделав полтора десятка шагов, она почувствовала, как вдоль шеи стекает липкая струйка крови.
   - Если я пойду дальше, ты истечешь кровью, - пробормотала девушка, не выпуская из зубов тетивы. - Если побегу... могут открыться и другие раны.
   - Если можешь бежать - беги... - тихо сказал кот, и она поняла, что дело плохо.
   Оветен еще пытался медлить и тянуть время вопреки здравому смыслу, полагая, что девушка может вернуться, а история со стервятником окажется не пустым вымыслом.
   В конце концов он сдался.
   Уже поднялся отдать приказ, и в то же мгновение в тумане со стороны перевала раздался крик.
   Он не поверил собственным ушам. Крик, однако, повторился, и это была она!
   Девушка вынырнула из тумана, и первым порывом Оветена было броситься ей навстречу. Сделав несколько шагов, он застыл на месте, будто в столбняке. Ошеломленно замерли и его люди.
   Девушка не могла больше бежать. Она осела на землю, переводя дыхание, выпустила лук, что до этого держала в зубах. Из уголков рта, посеченных тетивой, проступала кровь. Юбки на ней не было. То, что от нее осталось, висело рваными лоскутами, остальное пошло на бинты, ими были перевязаны раны громадного кота, неподвижно лежавшего на земле. Девушка лишь жестом показала на него, мол, им нужно заняться, и тяжело упала навзничь, закрыв глаза. Из ее рта вырвалось хриплое дыхание.
   - Дайте ей воды! - приказал Оветен, приходя в себя. - Займитесь котом!
   Один из солдат, наиболее искусный в перевязывании ран, тут же склонился над бурым гигантом в кольчуге. Кто-то принес бинты, кто-то - воды и водки. С кота начали осторожно снимать разодранные доспехи.
   Оветен опустился рядом с девушкой. Она жадно глотала из бурдюка, удерживая его обеими руками. Руки и ноги все еще дрожали от напряжения.
   - Что случилось? - спросил он, поддерживая бурдюк. Однако тут же дал знак, что подождет, пока она сможет говорить.
   - Это над ним... тот стервятник... - урывками пыталась объяснить девушка. - Он потерял много крови... Это... его отряд нас преследовал...
   Оветен нахмурился.
   Девушка постепенно приходила в себя.
   - Это не отряд Вер-Хагена, - объяснила она уже спокойнее и более связно, - ты перебил, ваше благородие, отряд Л.С.И.Рбита, самого знаменитого в Шерере кота, хотя, может быть, тебе это ничего и не говорит...
   Но Оветен слышал это имя. Не только из уст Амбегена, значительно раньше. В Армекте невероятная история рода Л.С.И. считалась легендой.
   Так или иначе, имя кота сейчас имело для Оветена мало значения...
   - Говоришь, я перебил его отряд, - мрачно сказал он. - Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой... Знаешь, госпожа, кого я перебил? Громбелардских гвардейцев.
   Девушка не поняла.
   - Кого? - удивленно переспросила она, думая, что ослышалась. Гвардейцев?
   Оветен, вздохнув, кивнул.
   - Мы не могли найти часовых, - с трудом начал он. - Мы ждали смены караула, но либо ее не было, либо мы прозевали. Темная ночь, этот проклятый туман, так что всякое может быть. Я дал сигнал на рассвете. Лицо его сделалось совсем пасмурным. - Даже среди бела дня я мог бы ошибиться, - продолжил он. - Военные плащи или похожие на них здесь носят все, а вот шлема из-под капюшона-то не видно! Солдаты, каких мало! - Он восхищенно покачал головой. - Когда я понял, что ошибся, было поздно. Едва в них полетело несколько стрел, все тут же вскочили, и моим людям, может, и казалось, что их не видно, - они лишь чуть-чуть высовывались из-за скал. Поверь мне, госпожа! Они обстреляли нас, - он показал на груду брошенных один на другой арбалетов, - убили троих, четверых ранили. Потом похватались за мечи, и даже если бы нам этого не хотелось, пришлось перестрелять их всех до последнего. Я захватил только раненых. Их восемь, плюс у нас столько жену, и трое убитых.
   Наступила тишина.
   - Я уверена, - начала она, - что, когда ходила в разведку...
   Он махнул рукой.
   - Знаю, знаю... До полуночи здесь действительно были разбойники. Они и сейчас здесь, - он снова отмахнулся, - убитые или связанные по рукам и ногам. Гвардия поступила с ними точно так же, как я потом - с гвардией.
   Девушка что-то буркнула себе под нос и вдруг залилась тихим грудным смехом.
   - Что это тебя так позабавило, госпожа? - Он даже не пытался скрыть дурное настроение.
   - Вляпался ты по уши в дерьмо, - заявила девушка. - Вот и ты стал разбойником. Светит тебе виселица или в лучшем случае - каторга. Что теперь собираешься делать? - Она прополоскала рот и смачно плюнула на землю. - А что с пленными?
   - Вот именно - что? - буркнул Оветен.
   Задумавшись, оба умолкли.
   Солдат, перевязывавший лохматого разбойника, поднял голову.
   - Будет жить, - уверенно сказал он. - Ран много, в основном рваных, но все поверхностные. Много крови потерял, только и всего, ваше благородие. Отдохнет немного, отлежится и скоро опять будет бегать, как новенький. Уж я-то котов знаю, ваше благородие. - Солдат показал Оветену кольчугу. - Это ей он обязан жизнью, ваше благородие. Умереть мне на месте, если я когда-либо видел лучше доспехи. Эти стоят всех наших вместе взятых.
   Оветен взял кольчугу, оценивая ее взглядом знатока. Потом поднял с земли продолговатый кожаный мешочек.
   - Это Гееркото, - предупредила лучница. - Лучше не трогать. Перо много лет принадлежит ему, и если _оно_ сочтет, что мы хотим причинить вред тому, кому _оно_ служит... В общем, нельзя предугадать, что может случиться.
   К ней вернулась прежняя уверенность.
   - Я видела, как этот Предмет превратил стервятника в начинку для подушки. Он же раскрошил скалу, - походя, как нечто само собой разумеющееся, добавила она.
   - Ты знакома с ним, госпожа, - скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес Оветен. Он был задумчив.
   - Да, - открыто сказала девушка и встала. - Дай мне какую-нибудь юбку, господин. Холодно.
   Ему вдруг пришло в голову, что здесь, в этих проклятых Шернью горах, даже нагота не более чем нагота... Она может быть связана с холодом и желанием, но никогда не будет знаком доброй воли, как в Армекте.
   Ему стало очень тоскливо.
   - Спроси у солдат, госпожа. Может, у кого-нибудь найдутся запасные штаны.
   Девушка поморщилась:
   - Хочу юбку. Пойду взгляну на твоих пленников, у войска хорошее сукно.
   - Не смей ничего отбирать у пленных! - гневно потребовал он и опять загрустил. - Пленные...
   Она снова села.
   - Да, кстати, что с ними делать?
   Оветен пожал плечами.
   - Не знаю, - беспомощно признался он. - Отпустить? Тогда Трибунал точно до меня доберется. Не повесят, конечно, но скандал будет как пить дать! Отцу придется подать в отставку. - Он покачал головой. - А есть другой выход? Ведь не убивать же их! Это еще вопрос, всплывет ли вся эта история... Нет, слишком многие знают. Ты, солдаты.
   - Пусть солдаты тебя не беспокоят, - заметила девушка. - Молчание в их же интересах. Что до меня... честно говоря, не знаю, смогла бы я промолчать. Убийство пленных? К тому же солдат... - Она поднялась. - Я сама служила в легионе! - почему-то со злостью заявила она. - Впрочем, кто _этим_ займется? Ты что, взял с собой палача?
   Она повернулась и ушла - поискать что-нибудь на юбку у пленных разбойников.
   7
   После гибели Сехегеля и обоих подсотников командование отрядом перешло к Маведеру, как к старшему. Командовать, правда, было особенно некем. Из тридцати трех человек, вышедших из Бадора, осталась едва лишь четверть, включая тяжелораненых. Не всех даже связали.
   Не имея ни малейшей склонности к философским раздумьям, Маведер размышлял над горькими превратностями судьбы. А что еще ему оставалось делать? Надо же было такому случиться: его самого повязали, а теперь уложили рядом с предводительницей разбойничьей шайки! Он чувствовал, как внутри закипает ярость, отчасти из-за боли от раны в боку, а главным образом - из-за действий командира армектанского отряда. Зная о своей роковой ошибке, жертвой которой стал и он сам, и его товарищи, Маведер понимал положение, в котором очутился командир лучников. Вместе с тем он никак не мог взять в толк, чего тот выжидал. Подобные недоразумения в Тяжелых Горах случались и не были чем-то из ряда вон выходящим, но, признаться, Маведер не слышал, чтобы какое-либо из них далось такой кровью. Однако продолжать удерживать солдат в плену означало только усугубить положение армектанцев.
   Всех пленных, как разбойников, так и солдат, кроме наиболее тяжело раненных, держали примерно в сорока шагах от лагеря. Их молчаливо стерегли двое, явно недовольные своими обязанностями. Маведер пытался их уговорить привести своего командира, однако ничего из этого не вышло. Стражники вели себя так, как надлежало исполняющим свой долг солдатам. Десятник это признавал.
   - Мы не можем уйти, господин, - сказал один из них. - Раз уж командир назначил нас на этот пост, значит, мы не можем отлучаться и должны быть здесь постоянно. Командир знает, что ты здесь лежишь, господин. Если он сочтет нужным прийти - придет.
   Маведер выругался вслух, но мысленно отдал солдату должное.
   К своему удивлению, он услышал, как лежавшая рядом разбойница, сильно коверкая язык Кону, говорит то, о чем он сам только что подумал:
   - Хороший солдат.
   Она обернулась к Маведеру, обращаясь по-громбелардски:
   - Скажи, гвардеец, почему хорошие воины убивают друг друга вместо того, чтобы всем вместе избавить Шерер от трупоедов и всякой мрази?
   Маведер, сам того не сознавая, согласно кивнул.
   Не раз он и сам задавался этим вопросом.
   Боль в боку усилилась, десятник стиснул зубы. В голову пришла мысль о водке, которая была в его бурдюке, но как дотянешься? Вернулась ярость. Он отдал бы двухнедельное жалованье за пару хороших глотков...
   Внезапное оживление в лагере не ускользнуло от внимания пленников; хотя вряд ли они могли догадаться, что его причиной стало появление Охотницы с раненым котом на спине...
   Опять все затихло.
   Маведер искоса взглянул на девушку. Она была молода и красива, что он и раньше заметил. Она склонила разбитую голову, чтобы дождик, постепенно набирающий силу, охладил рану. После схватки с разбойниками Маведер узнал, что именно она возглавляла отряд в отсутствие Кобаля.
   Маведеру платили за преследование разбойничьих банд. Но не все разбойники одинаковы - это понимал каждый громбелардский солдат. Маведер тоже не ко всем из них относился одинаково. Офицер Басергора-Крагдоба, с точки зрения бадорского легионера, не был подонком.
   Десятнику стало несколько не по себе, когда он вдруг понял, что после освобождения от пут ему придется допрашивать лежащую сейчас, как и он сам, связанную разбойницу, сдирая с нее живьем кожу.
   Мысли девушки, похоже, текли по тому же руслу. Глаза ее были закрыты. Дождь перешел в ливень, и крупные капли струями стекали по ее лицу. Не открывая глаз, она сказала:
   - Я слышала, вы знаете, кто наш предводитель. Он еще вернется, гвардеец. Он способен на все. Завтра же я буду свободна и, может быть, покажу тебе твои собственные потроха, чтобы вспомнил моих разведчиков.
   На этот раз он ответил:
   - Я уже видел свои потроха. Под Рахгаром, три года назад.
   Все-таки какой живучий зверь кот! Он уже очнулся и стал расспрашивать о своих разбойниках, потом поел... и, как только закончил трапезу, потребовал разговора с командиром. Оветена приводили в изумление повадки этого главаря. Он явно прекрасно себя чувствовал среди людей, которых сам же преследовал во главе разбойничьей банды, нисколько при этом не опасаясь за свою жизнь.
   Да уж! Само имя этого гадба производило впечатление. Оветену приходилось слышать лишь несколько, может быть, десятка полтора более значительных фамилий... но их носили столь высокопоставленные сановники, что и ему самому, и его отцу приходилось основательно задирать голову, дабы различить вершины, на которых эти фамилии блистали.