Страница:
— Вам знакомо имя Корри, мисс Мартиндейл? Мистер Р. X. Корри?
— По-моему, нет.
— Из страховой компании «Метрополис»?
Мисс Мартиндейл продолжала трясти головой.
— Полагаю, вы понимаете, в чем загвоздка, — сказал инспектор, — вы уверяете, что мисс Пебмарш позвонила вам и попросила прислать к ней в три часа Шейлу Вебб. Мисс Пебмарш решительно это отрицает. И вот Шейла приходит в дом и обнаруживает там труп.
Он выжидательно помолчал.
Мисс Мартиндейл хмуро поглядела на него.
— Все это представляется мне абсолютно невероятным, — произнесла она с неудовольствием.
Дик Хардкасл вздохнул и поднялся.
— У вас очень славная контора, — вежливо похвалил он. — Она, наверное, давно существует?
— Пятнадцать лет. Дела идут прекрасно. Начинали мы скромно, но скоро пошли в гору, и сейчас работы хоть отбавляй. В данный момент у меня работают восемь машинисток-стенографисток, но и они едва справляются.
— Вы, как я вижу, обслуживаете в основном писателей, — заметил Дик, разглядывая фотографии.
— Да, поначалу я специализировалась именно на рукописях. Я много лет работала секретарем у Гарри Грегсона, известного беллетриста. В сущности, благодаря ему я и смогла открыть это бюро. У Грегсона я познакомилась со многими писателями, а они рекомендовали меня своим коллегам. Я досконально знаю издательские требования, и это оказалось очень полезно. Кроме того, мы оказываем справочно-библиографические услуги — поиск цитат, уточнение дат, подбор материала о ведении следствия и суда, о способах и симптомах отравления, и все в таком духе. Потом, иностранные имена, названия мест и ресторанов — это для тех романов, где действие происходит за границей. Раньше ведь читателей точность не слишком волновала, а теперь они только и знают, что указывать авторам на их ошибки.
Мисс Мартиндейл замолчала. Дик вежливо заметил:
— Полагаю, у вас есть все основания гордиться собой.
Он шагнул к двери. Я распахнул ее перед ним.
Все три девушки в канцелярии уже собрались уходить. Машинки были накрыты чехлами. Приемщица Эдна с горестным видом держала в одной руке каблук-шпильку, а в другой — изувеченную туфлю.
— Я их и месяца не проносила, — жаловалась она, — а стоят они будь здоров. Все из-за этой чертовой решетки у кондитерской на углу. Каблук застрял в ней — раз! — и отвалился. Пришлось разуться и тащить обе туфли в руках вместе с булочками, а как я теперь дойду до дома или хотя бы до автобуса — понятия не имею.
Тут Эдна заметила наше присутствие и торопливо спрятала досадившую ей туфлю, бросив боязливый взгляд на свою хозяйку, которая вряд ли одобрила бы каблук-шпильку. Сама мисс Мартиндейл носила добропорядочные кожаные туфли на плоской подошве.
— Благодарю вас, мисс Мартиндейл, — сказал Хардкасл, — простите, что отнял у вас столько времени. Если вы что-нибудь еще вспомните..
— Разумеется, — довольно резко оборвала его мисс Мартиндейл. Когда мы садились в машину, я заметил:
— Вот видишь, вопреки твоим подозрениям рассказ Шейлы Вебб полностью подтвердился.
— Ладно, ладно, — проворчал Дик, — твоя взяла.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
— По-моему, нет.
— Из страховой компании «Метрополис»?
Мисс Мартиндейл продолжала трясти головой.
— Полагаю, вы понимаете, в чем загвоздка, — сказал инспектор, — вы уверяете, что мисс Пебмарш позвонила вам и попросила прислать к ней в три часа Шейлу Вебб. Мисс Пебмарш решительно это отрицает. И вот Шейла приходит в дом и обнаруживает там труп.
Он выжидательно помолчал.
Мисс Мартиндейл хмуро поглядела на него.
— Все это представляется мне абсолютно невероятным, — произнесла она с неудовольствием.
Дик Хардкасл вздохнул и поднялся.
— У вас очень славная контора, — вежливо похвалил он. — Она, наверное, давно существует?
— Пятнадцать лет. Дела идут прекрасно. Начинали мы скромно, но скоро пошли в гору, и сейчас работы хоть отбавляй. В данный момент у меня работают восемь машинисток-стенографисток, но и они едва справляются.
— Вы, как я вижу, обслуживаете в основном писателей, — заметил Дик, разглядывая фотографии.
— Да, поначалу я специализировалась именно на рукописях. Я много лет работала секретарем у Гарри Грегсона, известного беллетриста. В сущности, благодаря ему я и смогла открыть это бюро. У Грегсона я познакомилась со многими писателями, а они рекомендовали меня своим коллегам. Я досконально знаю издательские требования, и это оказалось очень полезно. Кроме того, мы оказываем справочно-библиографические услуги — поиск цитат, уточнение дат, подбор материала о ведении следствия и суда, о способах и симптомах отравления, и все в таком духе. Потом, иностранные имена, названия мест и ресторанов — это для тех романов, где действие происходит за границей. Раньше ведь читателей точность не слишком волновала, а теперь они только и знают, что указывать авторам на их ошибки.
Мисс Мартиндейл замолчала. Дик вежливо заметил:
— Полагаю, у вас есть все основания гордиться собой.
Он шагнул к двери. Я распахнул ее перед ним.
Все три девушки в канцелярии уже собрались уходить. Машинки были накрыты чехлами. Приемщица Эдна с горестным видом держала в одной руке каблук-шпильку, а в другой — изувеченную туфлю.
— Я их и месяца не проносила, — жаловалась она, — а стоят они будь здоров. Все из-за этой чертовой решетки у кондитерской на углу. Каблук застрял в ней — раз! — и отвалился. Пришлось разуться и тащить обе туфли в руках вместе с булочками, а как я теперь дойду до дома или хотя бы до автобуса — понятия не имею.
Тут Эдна заметила наше присутствие и торопливо спрятала досадившую ей туфлю, бросив боязливый взгляд на свою хозяйку, которая вряд ли одобрила бы каблук-шпильку. Сама мисс Мартиндейл носила добропорядочные кожаные туфли на плоской подошве.
— Благодарю вас, мисс Мартиндейл, — сказал Хардкасл, — простите, что отнял у вас столько времени. Если вы что-нибудь еще вспомните..
— Разумеется, — довольно резко оборвала его мисс Мартиндейл. Когда мы садились в машину, я заметил:
— Вот видишь, вопреки твоим подозрениям рассказ Шейлы Вебб полностью подтвердился.
— Ладно, ладно, — проворчал Дик, — твоя взяла.
Глава 5
— Ма! — протянул Эрни Куртен, оторвавшись от своего занятия (он катал по оконной раме игрушечную машинку, издавая попеременно то мычание, то вой, — имелся в виду полет на Венеру). — Ма, ты о чем думаешь?
Миссис Куртен, сурового вида дама, была поглощена мытьем посуды и не ответила.
— Ма, к нам полиция приехала.
— Эрни, не выдумывай, схлопочешь, — пригрозила миссис Куртен, со стуком переставляя чашки в сушилку. — Ты что, забыл, что я тебе говорила про выдумки?
— Не забыл еще, — заверил ее Эрни. — Но там, честное слово, полицейская машина, а из нее вылезают два человека!
Миссис Куртен накинулась на своего отпрыска.
— Говори немедленно, что ты натворил, — потребовала она. — Господи, только этого позора нам не хватало!
— Ничего я не натворил, — отпирался Эрни, — честное слово!
— Это все твой Альф, — не унималась миссис Куртен, — он и его компания. Бандиты, да и только! Говорила я тебе, и отец говорил, чтобы ты с ними не связывался. Добром не кончится. Вот теперь попадешь под суд, а там оглянуться не успеешь — и в колонию для несовершеннолетних. Достукался!
— Они сюда идут, — сообщил Эрни.
Миссис Куртен, позабыв о посуде, заняла позицию рядом с сыном.
— Да уж, — пробормотала она.
Тут раздался звонок. Торопливо вытирая руки, миссис Куртен пошла отворять. Она посмотрела на вошедших с хмурым недоверием.
— Миссис Куртен? — осведомился тот, что был повыше.
— Ну я, — отозвалась миссис Куртен.
— Вы позволите нам войти? Я инспектор уголовной полиции Хардкасл.
Миссис Куртен довольно неохотно попятилась, распахнула дверь и кивком пригласила инспектора в гостиную. Это была уютная, чисто прибранная комната, в которую, как можно было со всем основанием полагать, входили нечасто.
Эрни, подстрекаемый любопытством, выбрался из кухни и пристроился в дверях.
— Это ваш сын? — полюбопытствовал Хардкасл.
— Мой, — ответила миссис Куртен и прибавила агрессивно:
— Что бы вы там ни говорили, он хороший ребенок.
— Я в этом не сомневаюсь, — вежливо согласился Хардкасл.
Хмурое лицо миссис Куртен слегка посветлело.
— Я хочу задать вам несколько вопросов касательно дома номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу. Вы ведь там работаете, верно?
— А я что, отпираюсь? — Миссис Куртен еще не до конца переборола свой воинственный настрой. — Хозяйка его мисс Миллисент Пебмарш…
— Она самая. Очень славная женщина.
— Слепая, — подчеркнул Хардкасл.
— Совсем слепая, бедняжка. Впрочем, по ней так сразу и не скажешь. Сама ходит по дому, всегда знает, что где лежит. Даже дорогу переходить умеет. Она не из тех, кто поднимает шум по пустякам, не то что некоторые.
— Вы работаете у нее по утрам?
— Да. Прихожу в полдесятого или в десять, ухожу около двенадцати, как управлюсь. — Вдруг ее точно дернуло:
— Там что, украли что-нибудь?
— Скорее наоборот, — пробормотал инспектор, вспомнив про часы.
Миссис Куртен уставилась на него, не понимая.
— А в чем дело-то?
— Сегодня в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу обнаружен труп мужчины.
Миссис Куртен застыла в изумлении. Эрни Куртен изогнулся от восторга, открыл было рот, чтобы сказать: «Вот здорово!» — но решил, что лучше не привлекать к себе внимания, и рот закрыл.
— Труп? — недоверчиво повторила миссис Куртен и спросила еще подозрительнее:
— В комнате у мисс Пебмарш?
— Да. Труп мужчины с ножевым ранением.
— Его что, убили?
— Да, убили.
— А кто? — требовательно вопросила миссис Куртен.
— К сожалению, пока трудно сказать, — ответил Хардкасл. — Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.
— Ничего я не знаю ни про какое убийство, — решительно сказала миссис Куртен. — Я и не сомневаюсь. И тем не менее мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Например, не заходил ли туда сегодня кто-нибудь?
— Нет. Сегодня нет. А кого убили-то?
— Пожилого мужчину лет шестидесяти, в приличном темном костюме. Он мог представиться страховым агентом.
— Так я бы его и на порог не пустила, — объявила миссис Куртен, — нет уж, никаких страховых агентов, никаких уличных торговцев со всякими там пылесосами или «Британскими энциклопедиями». Вот еще. Мисс Пебмарш им не доверяет, да и я тоже.
— Судя по визитной карточке, этого человека звали мистер Корри. Вам знакомо это имя?
— Корри? — Миссис Куртен покачала головой. — Странное какое-то имя, на соус похоже. Индийское небось, — добавила она подозрительным тоном.
— Нет-нет, — успокоил ее Хардкасл, — он не из Индии.
— Кто ж его нашел? Мисс Пебмарш?
— Нет, молодая дама, стенографистка, которую по ошибке прислали к мисс Пебмарш. Она вошла и увидела тело. Впрочем, и сама мисс Пебмарш почти сразу вернулась.
Миссис Куртен громко вздохнула.
— Ну и дела, — проговорила она, — ну и дела!
— Не исключено, — предупредил Хардкасл, — что вам придется осмотреть тело, чтобы сказать, не встречали ли вы этого человека раньше на Вильямовом Полумесяце. Мисс Пебмарш совершенно убеждена, что никогда его не видела. И еще один вопрос. Вы помните часы, которые стоят в той комнате?
Миссис Куртен даже не задумалась:
— Ну, еще бы. Там в углу есть большие старые часы, напольные, а на стене еще одни, с кукушкой. Иной раз как кукукнут, так подскочишь от неожиданности. — Она поспешно прибавила:
— Только я их не трогала. Я к ним вообще никогда не прикасаюсь. Мисс Пебмарш их сама заводит.
— С ними ничего не случилось, — заверил инспектор. — И вы уверены, что сегодня утром там не было больше никаких часов?
— Конечно, не было. Откуда бы им взяться?
— Не видели вы, например, серебряных настольных часов, или маленьких золотых — на камине, или фарфоровых часиков с цветочками, или таких в кожаном футляре, с надписью «Розмари»?
— Не было там ничего такого.
— А если бы были, вы бы заметили?
— Конечно.
— Все эти часы спешили примерно на час, кроме напольных и с кукушкой.
— Заграничные небось, — рассудила миссис Куртен. — Мы с моим стариком однажды ездили в автобусную поездку по Италии и Швейцарии, так у них там как раз на час больше. Что-то такое из-за Общего рынка. Мне этот Общий рынок совсем не нравится, да и мистеру Куртену тоже. По мне, Англия и так хороша.
Инспектор Хардкасл решительно уклонился от политических тем:
— Вы можете сказать, когда сегодня ушли от мисс Пебмарш?
— В четверть первого, как сейчас помню.
— Мисс Пебмарш к тому времени уже вернулась?
— Еще нет. Она приходит то в двенадцать, то в половине первого, когда как. — А во сколько она ушла?
— Я ее не застала. Я пришла к десяти.
— Большое спасибо, миссис Куртен.
— Все-таки непонятно с этими часами, — сказала миссис Куртен, — может быть, мисс Пебмарш их на распродаже купила? Вы ведь вроде сказали, они старинные?
— Мисс Пебмарш часто бывает на распродажах?
— Месяца четыре назад она там такой ковер отхватила — любо-дорого посмотреть. Говорит, совсем дешево. Потом еще бархатные занавески. Их только подкоротить пришлось, а так совсем как новые.
— Но всякие антикварные вещи, фарфор, картины она на распродажах не покупает?
Миссис Куртен покачала головой.
— Я вообще-то не замечала, но ведь на распродажах чего не бывает. Иной раз так увлечешься… Потом приходишь домой и только удивляешься: зачем все это накупила? Вон однажды ухватила сразу шесть банок варенья. Потом посчитала — дешевле самой сварить. Или наберешь всякой посуды. А на ярмарке по средам можно и получше найти.
Она хмуро покачала головой. Хардкасл понял, что вряд ли еще чего-нибудь добьется, и откланялся. Тогда Эрни высказал свое мнение по обсуждавшемуся вопросу:
— Убийство! Вот здорово!
Это восхитительное событие напрочь вытеснило из его головы межпланетные экспедиции.
— Как ты думаешь, это мисс Пебмарш его укокошила? — спросил он с некоторой завистью.
— Не болтай глупостей, — оборвала его мать. Ей пришла в голову новая мысль, — Я вот думаю, надо было все-таки сказать… — Чего, ма?
— Не твое дело, — отмахнулась миссис Куртен, — ничего особенного.
Миссис Куртен, сурового вида дама, была поглощена мытьем посуды и не ответила.
— Ма, к нам полиция приехала.
— Эрни, не выдумывай, схлопочешь, — пригрозила миссис Куртен, со стуком переставляя чашки в сушилку. — Ты что, забыл, что я тебе говорила про выдумки?
— Не забыл еще, — заверил ее Эрни. — Но там, честное слово, полицейская машина, а из нее вылезают два человека!
Миссис Куртен накинулась на своего отпрыска.
— Говори немедленно, что ты натворил, — потребовала она. — Господи, только этого позора нам не хватало!
— Ничего я не натворил, — отпирался Эрни, — честное слово!
— Это все твой Альф, — не унималась миссис Куртен, — он и его компания. Бандиты, да и только! Говорила я тебе, и отец говорил, чтобы ты с ними не связывался. Добром не кончится. Вот теперь попадешь под суд, а там оглянуться не успеешь — и в колонию для несовершеннолетних. Достукался!
— Они сюда идут, — сообщил Эрни.
Миссис Куртен, позабыв о посуде, заняла позицию рядом с сыном.
— Да уж, — пробормотала она.
Тут раздался звонок. Торопливо вытирая руки, миссис Куртен пошла отворять. Она посмотрела на вошедших с хмурым недоверием.
— Миссис Куртен? — осведомился тот, что был повыше.
— Ну я, — отозвалась миссис Куртен.
— Вы позволите нам войти? Я инспектор уголовной полиции Хардкасл.
Миссис Куртен довольно неохотно попятилась, распахнула дверь и кивком пригласила инспектора в гостиную. Это была уютная, чисто прибранная комната, в которую, как можно было со всем основанием полагать, входили нечасто.
Эрни, подстрекаемый любопытством, выбрался из кухни и пристроился в дверях.
— Это ваш сын? — полюбопытствовал Хардкасл.
— Мой, — ответила миссис Куртен и прибавила агрессивно:
— Что бы вы там ни говорили, он хороший ребенок.
— Я в этом не сомневаюсь, — вежливо согласился Хардкасл.
Хмурое лицо миссис Куртен слегка посветлело.
— Я хочу задать вам несколько вопросов касательно дома номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу. Вы ведь там работаете, верно?
— А я что, отпираюсь? — Миссис Куртен еще не до конца переборола свой воинственный настрой. — Хозяйка его мисс Миллисент Пебмарш…
— Она самая. Очень славная женщина.
— Слепая, — подчеркнул Хардкасл.
— Совсем слепая, бедняжка. Впрочем, по ней так сразу и не скажешь. Сама ходит по дому, всегда знает, что где лежит. Даже дорогу переходить умеет. Она не из тех, кто поднимает шум по пустякам, не то что некоторые.
— Вы работаете у нее по утрам?
— Да. Прихожу в полдесятого или в десять, ухожу около двенадцати, как управлюсь. — Вдруг ее точно дернуло:
— Там что, украли что-нибудь?
— Скорее наоборот, — пробормотал инспектор, вспомнив про часы.
Миссис Куртен уставилась на него, не понимая.
— А в чем дело-то?
— Сегодня в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу обнаружен труп мужчины.
Миссис Куртен застыла в изумлении. Эрни Куртен изогнулся от восторга, открыл было рот, чтобы сказать: «Вот здорово!» — но решил, что лучше не привлекать к себе внимания, и рот закрыл.
— Труп? — недоверчиво повторила миссис Куртен и спросила еще подозрительнее:
— В комнате у мисс Пебмарш?
— Да. Труп мужчины с ножевым ранением.
— Его что, убили?
— Да, убили.
— А кто? — требовательно вопросила миссис Куртен.
— К сожалению, пока трудно сказать, — ответил Хардкасл. — Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.
— Ничего я не знаю ни про какое убийство, — решительно сказала миссис Куртен. — Я и не сомневаюсь. И тем не менее мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Например, не заходил ли туда сегодня кто-нибудь?
— Нет. Сегодня нет. А кого убили-то?
— Пожилого мужчину лет шестидесяти, в приличном темном костюме. Он мог представиться страховым агентом.
— Так я бы его и на порог не пустила, — объявила миссис Куртен, — нет уж, никаких страховых агентов, никаких уличных торговцев со всякими там пылесосами или «Британскими энциклопедиями». Вот еще. Мисс Пебмарш им не доверяет, да и я тоже.
— Судя по визитной карточке, этого человека звали мистер Корри. Вам знакомо это имя?
— Корри? — Миссис Куртен покачала головой. — Странное какое-то имя, на соус похоже. Индийское небось, — добавила она подозрительным тоном.
— Нет-нет, — успокоил ее Хардкасл, — он не из Индии.
— Кто ж его нашел? Мисс Пебмарш?
— Нет, молодая дама, стенографистка, которую по ошибке прислали к мисс Пебмарш. Она вошла и увидела тело. Впрочем, и сама мисс Пебмарш почти сразу вернулась.
Миссис Куртен громко вздохнула.
— Ну и дела, — проговорила она, — ну и дела!
— Не исключено, — предупредил Хардкасл, — что вам придется осмотреть тело, чтобы сказать, не встречали ли вы этого человека раньше на Вильямовом Полумесяце. Мисс Пебмарш совершенно убеждена, что никогда его не видела. И еще один вопрос. Вы помните часы, которые стоят в той комнате?
Миссис Куртен даже не задумалась:
— Ну, еще бы. Там в углу есть большие старые часы, напольные, а на стене еще одни, с кукушкой. Иной раз как кукукнут, так подскочишь от неожиданности. — Она поспешно прибавила:
— Только я их не трогала. Я к ним вообще никогда не прикасаюсь. Мисс Пебмарш их сама заводит.
— С ними ничего не случилось, — заверил инспектор. — И вы уверены, что сегодня утром там не было больше никаких часов?
— Конечно, не было. Откуда бы им взяться?
— Не видели вы, например, серебряных настольных часов, или маленьких золотых — на камине, или фарфоровых часиков с цветочками, или таких в кожаном футляре, с надписью «Розмари»?
— Не было там ничего такого.
— А если бы были, вы бы заметили?
— Конечно.
— Все эти часы спешили примерно на час, кроме напольных и с кукушкой.
— Заграничные небось, — рассудила миссис Куртен. — Мы с моим стариком однажды ездили в автобусную поездку по Италии и Швейцарии, так у них там как раз на час больше. Что-то такое из-за Общего рынка. Мне этот Общий рынок совсем не нравится, да и мистеру Куртену тоже. По мне, Англия и так хороша.
Инспектор Хардкасл решительно уклонился от политических тем:
— Вы можете сказать, когда сегодня ушли от мисс Пебмарш?
— В четверть первого, как сейчас помню.
— Мисс Пебмарш к тому времени уже вернулась?
— Еще нет. Она приходит то в двенадцать, то в половине первого, когда как. — А во сколько она ушла?
— Я ее не застала. Я пришла к десяти.
— Большое спасибо, миссис Куртен.
— Все-таки непонятно с этими часами, — сказала миссис Куртен, — может быть, мисс Пебмарш их на распродаже купила? Вы ведь вроде сказали, они старинные?
— Мисс Пебмарш часто бывает на распродажах?
— Месяца четыре назад она там такой ковер отхватила — любо-дорого посмотреть. Говорит, совсем дешево. Потом еще бархатные занавески. Их только подкоротить пришлось, а так совсем как новые.
— Но всякие антикварные вещи, фарфор, картины она на распродажах не покупает?
Миссис Куртен покачала головой.
— Я вообще-то не замечала, но ведь на распродажах чего не бывает. Иной раз так увлечешься… Потом приходишь домой и только удивляешься: зачем все это накупила? Вон однажды ухватила сразу шесть банок варенья. Потом посчитала — дешевле самой сварить. Или наберешь всякой посуды. А на ярмарке по средам можно и получше найти.
Она хмуро покачала головой. Хардкасл понял, что вряд ли еще чего-нибудь добьется, и откланялся. Тогда Эрни высказал свое мнение по обсуждавшемуся вопросу:
— Убийство! Вот здорово!
Это восхитительное событие напрочь вытеснило из его головы межпланетные экспедиции.
— Как ты думаешь, это мисс Пебмарш его укокошила? — спросил он с некоторой завистью.
— Не болтай глупостей, — оборвала его мать. Ей пришла в голову новая мысль, — Я вот думаю, надо было все-таки сказать… — Чего, ма?
— Не твое дело, — отмахнулась миссис Куртен, — ничего особенного.
Глава 6
Рассказывает Колин Овн
Когда мы съели по здоровенному бифштексу с кровью и выпили по кружке пива, Дик Хардкасл удовлетворенно вздохнул и объявил, что вот теперь он доволен, после чего потребовал:
— Знаешь что? К черту всяких страховых агентов, бесхозные часы и орущих девиц. Расскажи-ка о себе, Колин. Я уже не надеялся вообще тебя снова увидеть и вдруг встречаю на захолустных улочках Краудина. Между прочим, я твердо уверен, что ихтиологу в Краудине делать нечего.
— Дик, не смей издеваться над ихтиологией. Это очень полезная наука. Одно упоминание о ней наводит на людей такую смертельную скуку, что дальше объяснять уже не приходится.
— Соответственно, меньше шансов себя выдать?
— Прошу не забывать, — отвечал я холодно, — что я действительно ихтиолог. Я окончил курс в Кембридже. Не очень хорошо окончил, но все-таки. Это страшно интересная наука, и я собираюсь когда-нибудь к ней вернуться.
— Я, разумеется, знаю, над чем ты работал, — сказал Хардкасл. — Тебя можно поздравить. Суд над Ларкином состоится через месяц, да?
— Да.
— Просто удивительно, как ему так долго удавалось безнаказанно передавать информацию. Казалось бы, его давно должны были заподозрить.
— Однако не заподозрили. Заподозрить человека, который с виду чист как стеклышко, всегда нелегко.
— Он, наверное, очень умен, — заметил Дик.
Я покачал головой.
— На самом деле скорее всего нет. Он просто делал, что ему говорили. У него был доступ к чрезвычайно важным документам. Он их выносил, документы фотографировали, потом возвращали ему же, и к вечеру все снова оказывалось на месте. Дело было организовано на диво четко. Ларкин каждый раз обедал в новом ресторане. Мы полагаем, что, когда он оставлял плащ на вешалке, рядом всегда висел еще один точно такой же, однако он вряд ли принадлежал одному и тому же человеку. Ларкин и этот другой обменивались плащами, но при этом никогда друг с другом не заговаривали. Впрочем, мы хотели бы знать побольше о механике этого дела. Все было прекрасно продумано и идеально рассчитано. Чувствуется, что за ними стоит чей-то незаурядный ум.
— Поэтому ты до сих пор и околачиваешься возле военно-морской базы в Портлбери?
— Да. Один конец цепочки ведет на морскую базу, другой — в Лондон. Мы знаем, где, когда и как Ларкин получал деньги за свою работу. Но в середине пока обрыв. Где-то там мощный организационный центр. Вот о нем мы и хотели бы знать побольше, потому что мозг скрывается именно там. Это своего рода штаб, и благодаря его существованию вся их работа идеально спланирована, а след запутан даже не в одном, а в семи или восьми местах. — Что Ларкина на это толкнуло? — поинтересовался Дик. — Политический идеализм? Тщеславие? Или просто деньги?
— Нет, идеалистом он не был, — ответил я, — полагаю, просто деньги.
— Но раз так, почему же вы его раньше не вычислили? Он же тратил эти деньги, а не в кубышку складывал?
— Тратил, еще как. Строго говоря, мы вычислили его гораздо раньше, чем может показаться.
Хардкасл понимающе кивнул.
— Ясно. Вы выследили его, а потом стали использовать в своих целях. Так?
— В общем, да. Прежде чем мы до него добрались, он успел переправить туда кое-какие важные сведения, и мы решили: пускай продолжает. Подкинули ему новую информацию, с виду не менее важную. В нашем деле порой приходится разыгрывать из себя дурачков.
— Не хотел бы я, Колин, работать в твоем ведомстве, — проговорил Хардкасл задумчиво.
— Это вовсе не такая занимательная работа, как может показаться, — заметил я, — напротив, как правило, она просто скучна. Впрочем, не это главное. Беда в том, что, как мне кажется, на свете уже давно вообще не осталось никаких секретов. Мы знаем их секреты, а они — наши. Наши агенты зачастую работают и на них. Их агенты сотрудничают с нами. В результате поди разберись, кто кого перевербовал! У меня такое ощущение, что все давным-давно знают чужие тайны и просто дружно изображают неведение.
— Вот оно как… — протянул Дик задумчиво. Потом поглядел на меня с любопытством. — Ну ладно, я понимаю, зачем тебе Портлбери. Но Краудин-то от него в добрых десяти милях.
— На самом деле, — ответил я, — я охочусь за месяцами.
— За месяцами? — озадаченно переспросил Дик.
— Да. Или, если хочешь, за лунами. За молодыми, восходящими и так далее. Начал я из Портлбери. Там есть трактир под названием «Лунный серп». Я в нем довольно долго проторчал — очень уж он мне подходил, на первый взгляд. Потом пошло: «Луна и звезды», «Молодая луна», «Золотой серп», «Луна и крест» — этот в деревушке под названием Симед. Никакого результата. Тогда я плюнул на луны и переключился на полумесяцы. Начал опять-таки из Портлбери. Кафе «Желтый полумесяц», танцевальный клуб «Счастливый полумесяц» и все такое прочее.
Я посмотрел на обалдевшего Дика и расхохотался.
— Не такой уж это бред, как кажется, Дик. У меня была вполне дельная зацепка.
Я достал бумажник, вынул из него сложенный листок и передал Дику. Это была обычная страничка из блокнота с грифом гостиницы и наскоро набросанным рисунком:
Отель «Баррингтон»
Бернерская улица
Лондон W 2
— Это нашли в бумажнике у некоего Хенбери. Хенбери довольно долго работал с Ларкином. Причем успешно, очень успешно. Потом в Лондоне его задавила машина — видимо, не случайно. Номера никто не заметил. Понятия не имею, что это за картинка, но Хенбери, должно быть, считал ее важной, раз взял на себя труд нарисовать — или срисовать. Что это, какая-то его мысль? Заметка для памяти? Что-то связанное с луной или с месяцем, потом номер шестьдесят один и буква W. Ко мне рисунок попал уже после смерти владельца. Я еще не до конца понял, что именно ищу, но поискать стоит. Я не знаю, что значит шестьдесят один. Не знаю, что это за буква W. Я вот уже три недели хожу кругами возле Портлбери, постепенно увеличивая радиус, — неустанно и столь же безуспешно. Вот теперь добрался до Краудина. Такие дела. Честно говоря, Дик, я сомневаюсь, что найду что-нибудь. Здесь один только Полумесяц — этот Вильямов. Хотя к нему буква W как раз подходит. В общем, я хотел сначала просто прогуляться по Полумесяцу и посмотреть на дом номер шестьдесят один, а потом выяснить, не сможешь ли ты мне чем-нибудь помочь. Этим я сегодня и занимался — только так и не сумел найти шестьдесят первый дом.
— Говорю тебе, там живет строительный подрядчик.
— Это мне никак не подходит. А у него случайно нет иностранной прислуги?
— Может, и есть. Сейчас многие нанимают иностранок. Но тогда она должна быть зарегистрирована в полиции. Я проверю и завтра тебе скажу.
— Спасибо, Дик.
— Я с утра собираюсь поговорить с людьми, которые живут по соседству с девятнадцатым домом, — не видели ли кого, и все такое. В том числе и тех, кто живет по другую сторону Полумесяца. Сколько я помню, шестьдесят первый дом почти соприкасается с девятнадцатым. Если хочешь, пойдем со мной. Я немедленно ухватился за это предложение.
— Скажем, что я сержант Овн, твой стенографист. Мы договорились, что на следующий день я зайду в полицейский участок около половины десятого.
На следующее утро я явился точно в срок и застал Дика буквально вне себя от ярости.
Когда очень понурый младший чин удалился, я осторожно спросил, в чем дело.
Дик не сразу обрел дар речи, но в конце концов рявкнул:
— Часы, черт бы их драл!
— Опять часы! Что с ними случилось?
— Одни пропали.
— Пропали? Которые?
— Дорожные, в кожаном футляре. Те, на которых написано «Розмари».
Я свистнул.
— Ничего себе. Как это произошло?
— Прозевали, дураки безмозглые, и один из них я, как ты понимаешь. — Дик всегда отличался честностью. — Даже самую мелочь нельзя упускать из виду, не то не миновать беды. Вчера все эти часы были на месте. Я попросил мисс Пебмарш их ощупать, вдруг окажутся знакомыми. Она их не признала. Потом пришли за телом.
— И что?
— Я проводил их до калитки, как полагается, вернулся в дом, поговорил с мисс Пебмарш — она была на кухне — и предупредил ее, что заберу часы с собой, а ей оставлю расписку.
— Помню. Я слышал.
— Потом я сказал девушке, что отправлю ее домой на машине, и попросил тебя ее проводить.
— Так.
— Я отдал мисс Пебмарш расписку, хотя она и сказала, что это не обязательно, поскольку часы не ее. Потом присоединился к вам. Эдвардсу я велел как следует упаковать часы и принести сюда. Все, кроме «кукушки» и, разумеется, напольных. Вот тут-то я и дал маху. Надо было проверить, что их четыре штуки. Эдварде говорит, что сразу же вернулся в дом и выполнил мое поручение. Но он уверяет, что, помимо двух больших, часов там было только трое.
— Ты отсутствовал всего несколько минут, — заметил я. — Значит…
— Конечно, это могла сделать Пебмарш. Взяла часы, как только я вышел, и унесла на кухню.
— Могла. Только зачем?
— Это мы еще узнаем. А кто еще? Может быть, девица?
Я задумался.
— Вряд ли. Я… — Тут я осекся, потому что вспомнил.
— Значит, она, — заключил Хардкасл. — Давай выкладывай. Когда?
— Когда мы шли к машине, — отозвался я убито. — Она забыла в доме перчатки. Я сказал, что схожу за ними, а она ответила: «Не надо, я помню, куда их положила. Мне теперь не страшно, тело уже убрали», и побежала назад. Но она почти сразу вернулась…
— Вернулась с перчатками?
Я заколебался:
— Д-да… Кажется, да… — Очевидно, без, — отрезал Дик, — иначе бы ты не сомневался.
— Она могла положить их в сумочку.
— Вся беда в том, — сказал Дик укоризненным тоном, — что ты втюрился в эту девицу.
— Что за чушь, — воспротивился я. — Да я ее вчера впервые увидел, и надо сказать, не при самых романтических обстоятельствах.
— Ну почему же, — возразил Дик, — не каждый день тебе в объятия падают молодые девушки, взывая о помощи, — просто в лучших викторианских традициях. Какая возможность почувствовать себя героем, защитником и спасителем! Только бросил бы ты ее защищать, честное слово. Кто знает, может, это убийство — ее рук дело.
— Ты что, хочешь сказать, что эта субтильная девица зарезала здоровенного мужика, спрятала нож — да так, что ни одной твоей ищейке не найти, — а потом нарочно выскочила из дому и разыграла для меня эту сцену с воплями?
— Я на своем веку еще и не такое видал, — проворчал Дик.
— Как ты не понимаешь, — воскликнул я с негодованием, — что я имел дело с сотнями очаровательнейших шпионок всех национальностей! Посмотрел бы ты на их антураж! Даже американские частные сыщики забывали на миг о заначенной в комоде бутылке! Нет, меня теперь никакими женскими чарами не проймешь.
— На всякого Наполеона найдется свое Ватерлоо, — изрек Хардкасл. — Все зависит от типа. А Шейла Вебб как раз твой тип.
— Все равно не понимаю, почему ты на нее взъелся. Хардкасл вздохнул. — Да я не взъелся, просто надо же с чего-то начать. Труп нашли в доме у Пебмарш. Значит, надо заняться ею. Нашла девица. Не мне тебе объяснять, как часто человек, первым обнаруживший труп, оказывается последним, кто видел покойника в живых. Пока не появятся новые факты, обе представляют особый интерес.
— Когда я попал в комнату, сразу после трех, он был мертв уже минут тридцать, если не больше. Что ты на это скажешь?
— С половины второго до половины третьего у Шейлы Вебб был обеденный перерыв.
Я посмотрел на него с кислой миной.
— А что ты выяснил про этого Корри?
Хардкасл ответил с неожиданной злостью:
— Ничего.
— То есть как ничего?
— Только то, что такого человека не существует. Нет, и все тут.
— А что говорят в страховой компании «Метрополис»?
— Ничего не говорят, потому что это такая же выдумка. Нет никакой страховой компании «Метрополис». Что же касается мистера Корри с Денверской улицы, то нет никакого мистера Корри, никакой Денверской улицы и, соответственно, нет на ней никакого дома номер семь.
— Занятно, — сказал я. — Значит, у него была фальшивая карточка с фальшивым адресом, именем и названием компании?
— Похоже на то.
— И что же все это значит?
Хардкасл пожал плечами.
— Пока можно только гадать. Возможно, он собирал деньги за фальшивую страховку. Возможно, был мошенником «на доверии». Возможно, просто тащил, что плохо лежит, или, например, занимался частным сыском. Мы пока не знаем.
— Ничего, скоро узнаете.
— Узнаем в конце концов, можешь не сомневаться. Мы отдали его отпечатки пальцев на проверку — нет ли на него какого материала. Если да, это сильно облегчит дело. Если нет, все будет куда сложнее.
— Частный сыщик, — сказал я задумчиво. — Мне это нравится. Какие открывает широкие возможности.
— Боюсь, у нас пока только одни возможности и есть.
— На какой день назначено предварительное слушание?
— На послезавтра. Чисто формальная процедура, нам заведомо понадобится отсрочка.
— Что сказал врач?
— Рана нанесена острым режущим предметом. Вроде ножа для резки овощей.
— Это исключает виновность мисс Пебмарш, не так ли? — спросил я задумчиво. — Вряд ли слепая могла зарезать мужчину. Она-то, надеюсь, действительно слепая?
— Вне всякого сомнения. Я проверил. Все, как она говорит. Она работала учительницей математики в одном северном графстве, шестнадцать лет назад потеряла зрение, освоила шрифт Брайля и все такое и в конце концов устроилась в школу Ааронберга.
— А она нормальная?
— Думаешь, свихнулась на часах и страховых агентах?
— Ну, все настолько невероятно, даже слов не подберешь… — я помимо воли заговорил возвышенным стилем, — как в самых провальных романах Ариадны Оливер или в лучших пассажах покойного Гарри Грегсона…
— Ну да, тебе бы все смеяться. Не ты же инспектор уголовного управления, не тебе поручено расследование. Тебе-то не надо крутиться, чтобы угодить непосредственному начальнику, старшему констеблю и всем прочим.
— Да, задачка! Ну ничего, может, мы чего-нибудь добьемся от соседей.
— Не уверен, — горько отозвался Хардкасл. — Даже если бы его зарезали прямо в саду и два негодяя в масках средь бела дня потащили бы труп в дом, и то никто бы не потрудился выглянуть из окна. Это, к сожалению, не деревня. Вильямов Полумесяц — благопристойная городская улица. В час дня поденщицы, которые могли бы что-то заметить, уже заканчивают работу. Хоть бы какая мамаша с коляской…
— Или престарелый инвалид, который с утра до ночи глазеет в окно.
— Ни одного, как назло!
— А кто живет в восемнадцатом и двадцатом домах?
— В восемнадцатом — мистер Вотерхауз, управляет делами в юридической конторе у Гейнсфорда и Светтенхема, а с ним его сестра, которая на досуге управляет им. Про двадцатый дом я знаю только, что дама, которая там обитает, держит штук двадцать кошек. Я лично кошек не люблю…
Я сказал ему, что жизнь полицейского вообще тяжела, и мы отправились в путь.
— Знаешь что? К черту всяких страховых агентов, бесхозные часы и орущих девиц. Расскажи-ка о себе, Колин. Я уже не надеялся вообще тебя снова увидеть и вдруг встречаю на захолустных улочках Краудина. Между прочим, я твердо уверен, что ихтиологу в Краудине делать нечего.
— Дик, не смей издеваться над ихтиологией. Это очень полезная наука. Одно упоминание о ней наводит на людей такую смертельную скуку, что дальше объяснять уже не приходится.
— Соответственно, меньше шансов себя выдать?
— Прошу не забывать, — отвечал я холодно, — что я действительно ихтиолог. Я окончил курс в Кембридже. Не очень хорошо окончил, но все-таки. Это страшно интересная наука, и я собираюсь когда-нибудь к ней вернуться.
— Я, разумеется, знаю, над чем ты работал, — сказал Хардкасл. — Тебя можно поздравить. Суд над Ларкином состоится через месяц, да?
— Да.
— Просто удивительно, как ему так долго удавалось безнаказанно передавать информацию. Казалось бы, его давно должны были заподозрить.
— Однако не заподозрили. Заподозрить человека, который с виду чист как стеклышко, всегда нелегко.
— Он, наверное, очень умен, — заметил Дик.
Я покачал головой.
— На самом деле скорее всего нет. Он просто делал, что ему говорили. У него был доступ к чрезвычайно важным документам. Он их выносил, документы фотографировали, потом возвращали ему же, и к вечеру все снова оказывалось на месте. Дело было организовано на диво четко. Ларкин каждый раз обедал в новом ресторане. Мы полагаем, что, когда он оставлял плащ на вешалке, рядом всегда висел еще один точно такой же, однако он вряд ли принадлежал одному и тому же человеку. Ларкин и этот другой обменивались плащами, но при этом никогда друг с другом не заговаривали. Впрочем, мы хотели бы знать побольше о механике этого дела. Все было прекрасно продумано и идеально рассчитано. Чувствуется, что за ними стоит чей-то незаурядный ум.
— Поэтому ты до сих пор и околачиваешься возле военно-морской базы в Портлбери?
— Да. Один конец цепочки ведет на морскую базу, другой — в Лондон. Мы знаем, где, когда и как Ларкин получал деньги за свою работу. Но в середине пока обрыв. Где-то там мощный организационный центр. Вот о нем мы и хотели бы знать побольше, потому что мозг скрывается именно там. Это своего рода штаб, и благодаря его существованию вся их работа идеально спланирована, а след запутан даже не в одном, а в семи или восьми местах. — Что Ларкина на это толкнуло? — поинтересовался Дик. — Политический идеализм? Тщеславие? Или просто деньги?
— Нет, идеалистом он не был, — ответил я, — полагаю, просто деньги.
— Но раз так, почему же вы его раньше не вычислили? Он же тратил эти деньги, а не в кубышку складывал?
— Тратил, еще как. Строго говоря, мы вычислили его гораздо раньше, чем может показаться.
Хардкасл понимающе кивнул.
— Ясно. Вы выследили его, а потом стали использовать в своих целях. Так?
— В общем, да. Прежде чем мы до него добрались, он успел переправить туда кое-какие важные сведения, и мы решили: пускай продолжает. Подкинули ему новую информацию, с виду не менее важную. В нашем деле порой приходится разыгрывать из себя дурачков.
— Не хотел бы я, Колин, работать в твоем ведомстве, — проговорил Хардкасл задумчиво.
— Это вовсе не такая занимательная работа, как может показаться, — заметил я, — напротив, как правило, она просто скучна. Впрочем, не это главное. Беда в том, что, как мне кажется, на свете уже давно вообще не осталось никаких секретов. Мы знаем их секреты, а они — наши. Наши агенты зачастую работают и на них. Их агенты сотрудничают с нами. В результате поди разберись, кто кого перевербовал! У меня такое ощущение, что все давным-давно знают чужие тайны и просто дружно изображают неведение.
— Вот оно как… — протянул Дик задумчиво. Потом поглядел на меня с любопытством. — Ну ладно, я понимаю, зачем тебе Портлбери. Но Краудин-то от него в добрых десяти милях.
— На самом деле, — ответил я, — я охочусь за месяцами.
— За месяцами? — озадаченно переспросил Дик.
— Да. Или, если хочешь, за лунами. За молодыми, восходящими и так далее. Начал я из Портлбери. Там есть трактир под названием «Лунный серп». Я в нем довольно долго проторчал — очень уж он мне подходил, на первый взгляд. Потом пошло: «Луна и звезды», «Молодая луна», «Золотой серп», «Луна и крест» — этот в деревушке под названием Симед. Никакого результата. Тогда я плюнул на луны и переключился на полумесяцы. Начал опять-таки из Портлбери. Кафе «Желтый полумесяц», танцевальный клуб «Счастливый полумесяц» и все такое прочее.
Я посмотрел на обалдевшего Дика и расхохотался.
— Не такой уж это бред, как кажется, Дик. У меня была вполне дельная зацепка.
Я достал бумажник, вынул из него сложенный листок и передал Дику. Это была обычная страничка из блокнота с грифом гостиницы и наскоро набросанным рисунком:
Отель «Баррингтон»
Бернерская улица
Лондон W 2
— Это нашли в бумажнике у некоего Хенбери. Хенбери довольно долго работал с Ларкином. Причем успешно, очень успешно. Потом в Лондоне его задавила машина — видимо, не случайно. Номера никто не заметил. Понятия не имею, что это за картинка, но Хенбери, должно быть, считал ее важной, раз взял на себя труд нарисовать — или срисовать. Что это, какая-то его мысль? Заметка для памяти? Что-то связанное с луной или с месяцем, потом номер шестьдесят один и буква W. Ко мне рисунок попал уже после смерти владельца. Я еще не до конца понял, что именно ищу, но поискать стоит. Я не знаю, что значит шестьдесят один. Не знаю, что это за буква W. Я вот уже три недели хожу кругами возле Портлбери, постепенно увеличивая радиус, — неустанно и столь же безуспешно. Вот теперь добрался до Краудина. Такие дела. Честно говоря, Дик, я сомневаюсь, что найду что-нибудь. Здесь один только Полумесяц — этот Вильямов. Хотя к нему буква W как раз подходит. В общем, я хотел сначала просто прогуляться по Полумесяцу и посмотреть на дом номер шестьдесят один, а потом выяснить, не сможешь ли ты мне чем-нибудь помочь. Этим я сегодня и занимался — только так и не сумел найти шестьдесят первый дом.
— Говорю тебе, там живет строительный подрядчик.
— Это мне никак не подходит. А у него случайно нет иностранной прислуги?
— Может, и есть. Сейчас многие нанимают иностранок. Но тогда она должна быть зарегистрирована в полиции. Я проверю и завтра тебе скажу.
— Спасибо, Дик.
— Я с утра собираюсь поговорить с людьми, которые живут по соседству с девятнадцатым домом, — не видели ли кого, и все такое. В том числе и тех, кто живет по другую сторону Полумесяца. Сколько я помню, шестьдесят первый дом почти соприкасается с девятнадцатым. Если хочешь, пойдем со мной. Я немедленно ухватился за это предложение.
— Скажем, что я сержант Овн, твой стенографист. Мы договорились, что на следующий день я зайду в полицейский участок около половины десятого.
На следующее утро я явился точно в срок и застал Дика буквально вне себя от ярости.
Когда очень понурый младший чин удалился, я осторожно спросил, в чем дело.
Дик не сразу обрел дар речи, но в конце концов рявкнул:
— Часы, черт бы их драл!
— Опять часы! Что с ними случилось?
— Одни пропали.
— Пропали? Которые?
— Дорожные, в кожаном футляре. Те, на которых написано «Розмари».
Я свистнул.
— Ничего себе. Как это произошло?
— Прозевали, дураки безмозглые, и один из них я, как ты понимаешь. — Дик всегда отличался честностью. — Даже самую мелочь нельзя упускать из виду, не то не миновать беды. Вчера все эти часы были на месте. Я попросил мисс Пебмарш их ощупать, вдруг окажутся знакомыми. Она их не признала. Потом пришли за телом.
— И что?
— Я проводил их до калитки, как полагается, вернулся в дом, поговорил с мисс Пебмарш — она была на кухне — и предупредил ее, что заберу часы с собой, а ей оставлю расписку.
— Помню. Я слышал.
— Потом я сказал девушке, что отправлю ее домой на машине, и попросил тебя ее проводить.
— Так.
— Я отдал мисс Пебмарш расписку, хотя она и сказала, что это не обязательно, поскольку часы не ее. Потом присоединился к вам. Эдвардсу я велел как следует упаковать часы и принести сюда. Все, кроме «кукушки» и, разумеется, напольных. Вот тут-то я и дал маху. Надо было проверить, что их четыре штуки. Эдварде говорит, что сразу же вернулся в дом и выполнил мое поручение. Но он уверяет, что, помимо двух больших, часов там было только трое.
— Ты отсутствовал всего несколько минут, — заметил я. — Значит…
— Конечно, это могла сделать Пебмарш. Взяла часы, как только я вышел, и унесла на кухню.
— Могла. Только зачем?
— Это мы еще узнаем. А кто еще? Может быть, девица?
Я задумался.
— Вряд ли. Я… — Тут я осекся, потому что вспомнил.
— Значит, она, — заключил Хардкасл. — Давай выкладывай. Когда?
— Когда мы шли к машине, — отозвался я убито. — Она забыла в доме перчатки. Я сказал, что схожу за ними, а она ответила: «Не надо, я помню, куда их положила. Мне теперь не страшно, тело уже убрали», и побежала назад. Но она почти сразу вернулась…
— Вернулась с перчатками?
Я заколебался:
— Д-да… Кажется, да… — Очевидно, без, — отрезал Дик, — иначе бы ты не сомневался.
— Она могла положить их в сумочку.
— Вся беда в том, — сказал Дик укоризненным тоном, — что ты втюрился в эту девицу.
— Что за чушь, — воспротивился я. — Да я ее вчера впервые увидел, и надо сказать, не при самых романтических обстоятельствах.
— Ну почему же, — возразил Дик, — не каждый день тебе в объятия падают молодые девушки, взывая о помощи, — просто в лучших викторианских традициях. Какая возможность почувствовать себя героем, защитником и спасителем! Только бросил бы ты ее защищать, честное слово. Кто знает, может, это убийство — ее рук дело.
— Ты что, хочешь сказать, что эта субтильная девица зарезала здоровенного мужика, спрятала нож — да так, что ни одной твоей ищейке не найти, — а потом нарочно выскочила из дому и разыграла для меня эту сцену с воплями?
— Я на своем веку еще и не такое видал, — проворчал Дик.
— Как ты не понимаешь, — воскликнул я с негодованием, — что я имел дело с сотнями очаровательнейших шпионок всех национальностей! Посмотрел бы ты на их антураж! Даже американские частные сыщики забывали на миг о заначенной в комоде бутылке! Нет, меня теперь никакими женскими чарами не проймешь.
— На всякого Наполеона найдется свое Ватерлоо, — изрек Хардкасл. — Все зависит от типа. А Шейла Вебб как раз твой тип.
— Все равно не понимаю, почему ты на нее взъелся. Хардкасл вздохнул. — Да я не взъелся, просто надо же с чего-то начать. Труп нашли в доме у Пебмарш. Значит, надо заняться ею. Нашла девица. Не мне тебе объяснять, как часто человек, первым обнаруживший труп, оказывается последним, кто видел покойника в живых. Пока не появятся новые факты, обе представляют особый интерес.
— Когда я попал в комнату, сразу после трех, он был мертв уже минут тридцать, если не больше. Что ты на это скажешь?
— С половины второго до половины третьего у Шейлы Вебб был обеденный перерыв.
Я посмотрел на него с кислой миной.
— А что ты выяснил про этого Корри?
Хардкасл ответил с неожиданной злостью:
— Ничего.
— То есть как ничего?
— Только то, что такого человека не существует. Нет, и все тут.
— А что говорят в страховой компании «Метрополис»?
— Ничего не говорят, потому что это такая же выдумка. Нет никакой страховой компании «Метрополис». Что же касается мистера Корри с Денверской улицы, то нет никакого мистера Корри, никакой Денверской улицы и, соответственно, нет на ней никакого дома номер семь.
— Занятно, — сказал я. — Значит, у него была фальшивая карточка с фальшивым адресом, именем и названием компании?
— Похоже на то.
— И что же все это значит?
Хардкасл пожал плечами.
— Пока можно только гадать. Возможно, он собирал деньги за фальшивую страховку. Возможно, был мошенником «на доверии». Возможно, просто тащил, что плохо лежит, или, например, занимался частным сыском. Мы пока не знаем.
— Ничего, скоро узнаете.
— Узнаем в конце концов, можешь не сомневаться. Мы отдали его отпечатки пальцев на проверку — нет ли на него какого материала. Если да, это сильно облегчит дело. Если нет, все будет куда сложнее.
— Частный сыщик, — сказал я задумчиво. — Мне это нравится. Какие открывает широкие возможности.
— Боюсь, у нас пока только одни возможности и есть.
— На какой день назначено предварительное слушание?
— На послезавтра. Чисто формальная процедура, нам заведомо понадобится отсрочка.
— Что сказал врач?
— Рана нанесена острым режущим предметом. Вроде ножа для резки овощей.
— Это исключает виновность мисс Пебмарш, не так ли? — спросил я задумчиво. — Вряд ли слепая могла зарезать мужчину. Она-то, надеюсь, действительно слепая?
— Вне всякого сомнения. Я проверил. Все, как она говорит. Она работала учительницей математики в одном северном графстве, шестнадцать лет назад потеряла зрение, освоила шрифт Брайля и все такое и в конце концов устроилась в школу Ааронберга.
— А она нормальная?
— Думаешь, свихнулась на часах и страховых агентах?
— Ну, все настолько невероятно, даже слов не подберешь… — я помимо воли заговорил возвышенным стилем, — как в самых провальных романах Ариадны Оливер или в лучших пассажах покойного Гарри Грегсона…
— Ну да, тебе бы все смеяться. Не ты же инспектор уголовного управления, не тебе поручено расследование. Тебе-то не надо крутиться, чтобы угодить непосредственному начальнику, старшему констеблю и всем прочим.
— Да, задачка! Ну ничего, может, мы чего-нибудь добьемся от соседей.
— Не уверен, — горько отозвался Хардкасл. — Даже если бы его зарезали прямо в саду и два негодяя в масках средь бела дня потащили бы труп в дом, и то никто бы не потрудился выглянуть из окна. Это, к сожалению, не деревня. Вильямов Полумесяц — благопристойная городская улица. В час дня поденщицы, которые могли бы что-то заметить, уже заканчивают работу. Хоть бы какая мамаша с коляской…
— Или престарелый инвалид, который с утра до ночи глазеет в окно.
— Ни одного, как назло!
— А кто живет в восемнадцатом и двадцатом домах?
— В восемнадцатом — мистер Вотерхауз, управляет делами в юридической конторе у Гейнсфорда и Светтенхема, а с ним его сестра, которая на досуге управляет им. Про двадцатый дом я знаю только, что дама, которая там обитает, держит штук двадцать кошек. Я лично кошек не люблю…
Я сказал ему, что жизнь полицейского вообще тяжела, и мы отправились в путь.
Глава 7
Мистер Вотерхауз нерешительно топтался на ступенях дома номер восемнадцать по Вильямову Полумесяцу, тревожно оглядываясь на сестру:
— Ты уверена, что все будет в порядке?
Мисс Вотерхауз возмущенно фыркнула:
— Не понимаю, Джеймс, о чем ты.
На лице мистера Вотерхауза появилось виноватое выражение. Впрочем, появлялось оно там столь часто, что могло уже рассматриваться как нормальное состояние.
— Ну, видишь ли, дорогая, вчера в соседнем доме такое случилось…
Мистер Вотерхауз собирался уходить на работу, в контору. Он был опрятно одет, седоват и слегка сутул. Лицо его тоже имело какой-то седоватый, хотя и вполне здоровый оттенок.
Мисс Вотерхауз, высокая угловатая женщина, отличалась похвальным здравомыслием и жестоко порицала отсутствие здравомыслия в других.
— Джеймс, то, что вчера по соседству кого-то убили, еще не значит, что сегодня убьют меня.
— Но, Эдит, — возразил мистер Вотерхауз, — ведь это зависит от того, кто убийца, верно?
— Короче говоря, ты полагаешь, что по Полумесяцу разгуливает убийца и в каждом доме намечает себе по жертве? Ну, знаешь, это настоящее богохульство!
— Богохульство, Эдит? — искренне изумился мистер Вотерхауз.
Ему самому ни за что бы не пришло в голову рассматривать свое замечание с этой точки зрения.
— Сразу приходит на ум иудейская Пасха, — проговорила мисс Вотерхауз, — а это, позволь тебе заметить, из Священного Писания.
— Ну, это, по-моему, слишком вольное сравнение, Эдит, — рискнул возразить мистер Вотерхауз.
— Попробовал бы кто сюда сунуться и попытаться меня убить, — проговорила мисс Вотерхауз внушительно.
Про себя ее брат подумал, что это действительно была бы рискованная затея. Если бы ему самому понадобилось наметить себе жертву, он вряд ли остановился бы на своей сестре. Результат покушения он брался предсказать заранее: непредусмотрительный убийца получил бы удар кочергой или чугунной задвижкой, после чего, окровавленный и униженный, был бы доставлен в полицию.
— Ты уверена, что все будет в порядке?
Мисс Вотерхауз возмущенно фыркнула:
— Не понимаю, Джеймс, о чем ты.
На лице мистера Вотерхауза появилось виноватое выражение. Впрочем, появлялось оно там столь часто, что могло уже рассматриваться как нормальное состояние.
— Ну, видишь ли, дорогая, вчера в соседнем доме такое случилось…
Мистер Вотерхауз собирался уходить на работу, в контору. Он был опрятно одет, седоват и слегка сутул. Лицо его тоже имело какой-то седоватый, хотя и вполне здоровый оттенок.
Мисс Вотерхауз, высокая угловатая женщина, отличалась похвальным здравомыслием и жестоко порицала отсутствие здравомыслия в других.
— Джеймс, то, что вчера по соседству кого-то убили, еще не значит, что сегодня убьют меня.
— Но, Эдит, — возразил мистер Вотерхауз, — ведь это зависит от того, кто убийца, верно?
— Короче говоря, ты полагаешь, что по Полумесяцу разгуливает убийца и в каждом доме намечает себе по жертве? Ну, знаешь, это настоящее богохульство!
— Богохульство, Эдит? — искренне изумился мистер Вотерхауз.
Ему самому ни за что бы не пришло в голову рассматривать свое замечание с этой точки зрения.
— Сразу приходит на ум иудейская Пасха, — проговорила мисс Вотерхауз, — а это, позволь тебе заметить, из Священного Писания.
— Ну, это, по-моему, слишком вольное сравнение, Эдит, — рискнул возразить мистер Вотерхауз.
— Попробовал бы кто сюда сунуться и попытаться меня убить, — проговорила мисс Вотерхауз внушительно.
Про себя ее брат подумал, что это действительно была бы рискованная затея. Если бы ему самому понадобилось наметить себе жертву, он вряд ли остановился бы на своей сестре. Результат покушения он брался предсказать заранее: непредусмотрительный убийца получил бы удар кочергой или чугунной задвижкой, после чего, окровавленный и униженный, был бы доставлен в полицию.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента