Страница:
— Я только высказал предположение, сэр, — сказал Слэк.
Рекомендация полковника Мэлчетта обеспечила инспектору Слэку самый радушный прием у мисс Марпл.
— Как мило с его стороны! Вот уж не думала, что он все еще об мне помнит!
— Еще как помнит! Сказал, вы знаете абсолютно все, что происходит в Сент-Мэри-Мид.
— Он слишком добр ко мне. К сожалению, об убийстве я не знаю ровным счетом ничего.
— Но вам, наверное, известно, что говорят об этом люди?
— Ну разумеется! Только ведь не слишком-то это хорошо — пересказывать чужие сплетни, верно?
Неожиданно для себя инспектор Слэк ощутил прилив совершенно неподобающего любопытства.
— Э.., видите ли, это совершенно неофициальная беседа. Я бы даже сказал, совершенно конфиденциальная, доверительная беседа…
— Следовательно, вы хотите знать, что болтают люди? Даже если это только их досужие вымыслы?
— Ну, в каждом вымысле есть доля правды.
— Что ж, разговоров и предположений достаточно. Можно сказать, что вся деревня разделилась. Одни считают, что убил муж. Впрочем, подозревать в таких делах жену или мужа более чем естественно. Вы не находите?
— Возможно, — осторожно заметил инспектор.
— Живя долгое время вместе, можно друг другу надоесть. Потом — деньги. Я слышала, все деньги принадлежали миссис Спэнлоу, и, мало того, она все их завещала мужу. Боюсь, это дает повод для самых невероятных предположений.
— Все верно. Он получил весьма приличную сумму.
— Именно. И может показаться вполне правдоподобным, что он задушил жену, затем, выйдя из дома через черный ход, зашел ко мне вроде как бы по моей просьбе, затем вернулся назад и сделал вид, что обнаружил убитую в его отсутствие жену. Очевидно, рассчитывая при этом, что преступление отнесут на счет грабителя или бродяги.
Инспектор кивнул.
— Да, деньги — вполне вероятный мотив, а если, как вы говорите, Спэнлоу еще и ругались…
— Бог с вами, никогда не ругались, — перебила его мисс Марпл.
— Откуда вы это знаете?
— Потому что о первом же скандале Глэдис Брэнт, их служанка, тут же разболтала бы на всю деревню.
— Может, она просто не знала… — начал было инспектор и тут же сник, награжденный то ли снисходительной, то ли жалостливой улыбкой.
— Правда, есть люди, — продолжала мисс Марпл, — придерживающиеся другой версии, что убийца — Тед Джерард. Приятный молодой человек… Теперь, правда, внешности придают слишком уж большое значение. Вот, например, наш прежний кюре был просто красавчик, так вы не поверите, как это повысило посещаемость его прихода. Девушки не пропускали ни одной службы — ни утренней, ни вечерней, а пожилые женщины принялись так активно заниматься благотворительностью, что просто завалили беднягу шапочками и шарфами. Разумеется, все это было очень тяжело для такого молодого священника…
Простите, я, кажется, отвлеклась. Так о чем это мы? Ах да… Этот юноша, Тед Джерард! Разумеется, говорят всякое. Например, что он слишком уж часто навещал миссис Спэнлоу. Но ведь, если не ошибаюсь, он состоит в этой — как ее? — Оксфордской группе… Это такое религиозное течение. А, насколько я знаю, люди там сплошь честные и порядочные, и миссис Спэнлоу сама мне говорила, какое приятное впечатление они на нее произвели.
Мисс Марпл перевела дыхание.
— Так что, мне кажется, нет никаких причин думать, будто их объединяло нечто иное, чем общность религиозных взглядов. Но вы же знаете, каковы люди! Им куда больше нравится думать, что юноша внушил миссис Спэнлоу безрассудную страсть и она — скажем так — одолжила ему крупную сумму денег. Кстати, его видели в тот день на станции. Точнее, в поезде, который прибыл в четырнадцать двадцать семь. Понятно, что ему совсем нетрудно было сойти с поезда и незамеченным пробраться в коттедж. Говорят еще, миссис Спэнлоу была довольно странно одета.
— Странно?
— Но ведь она была в халате! — Мисс Марпл заметно покраснела. — Что многих наводит на определенные мысли.
— И вас в том числе?
— О нет, только не меня. Мне это, напротив, кажется совершенно естественным.
— Естественным?
— В данных обстоятельствах, да.
Мисс Марпл смотрела спокойно и задумчиво. Инспектор Слэк спросил:
— Выходит, муж мог убить ее из ревности?
— Ну что вы, какой из мистера Спэнлоу ревнивец? Неладное он заподозрил бы не раньше, чем нашел на камине записку, в которой жена сообщала бы, что ушла от него к другому.
Под пристальным взглядом мисс Марпл инспектора Слэка охватило смутное беспокойство. Это было на редкость мучительное ощущение, что он никак не может ухватить какую-то важную мысль, к которой его очень настойчиво подталкивают.
— Разве вы не нашли никаких зацепок на месте преступления? — с нажимом спросила мисс Марпл.
— Видите ли, мисс Марпл, в наши дни преступники уже не оставляют отпечатков пальцев или сигаретного пепла.
— Вот как? А мне казалось, дело, скорее, в днях минувших, — заметила мисс Марпл.
— Что вы хотите этим сказать? — беспомощно вопросил инспектор Слэк.
— Знаете, — видимо отчаявшись, раздельно произнесла мисс Марпл, — мне кажется, констебль Полк сумел бы вам помочь. Он ведь первым туда явился… Я имею в виду, на место преступления, как говорят в романах.
Мистер Спэнлоу с потерянным видом сидел в шезлонге и жаловался своим высоким сухим голосом законченного педанта:
— Возможно, мне только так показалось… Последнее время я стал гораздо хуже слышать… Но, по-моему, этот малыш назвал меня именно Криппен… У меня даже сложилось такое впечатление, что он намекает на то, что это я.., я убил собственную жену.
— Нисколько не сомневаюсь, что именно это он и имел в виду, — отозвалась мисс Марпл, срезая засохший бутон розы.
— Но откуда.., откуда такие мысли у ребенка?
— Не иначе, как от старших, — предположила мисс Марпл, кашлянув.
— Вы.., вы хотите сказать, что кто-то действительно в это верит?
— Половина Сент-Мэри-Мид.
— Боже милостивый! Но как это вообще могло прийти кому-то в голову? Я был искренне привязан к жене. Она, правда, не разделяла моего страстного желания жить в деревне, но ведь никто и не ожидает от супружеской жизни полного согласия по любому вопросу. Это недостижимый идеал — фикция, если хотите. Уверяю вас, я глубоко скорблю о своей утрате.
— Поверьте, я лично в этом нисколько не сомневаюсь, однако других несколько смущает отсутствие всяких видимых признаков этой скорби.
Мистер Спэнлоу надменно — насколько это позволял его скромный рост — выпрямился.
— Уважаемая, позвольте рассказать вам о китайском философе, жизнеописание которого я прочел много лет назад. Когда умерла его горячо любимая жена, он продолжал невозмутимо разгуливать по улице, по своему обыкновению ударяя в гонг. Это обычное развлечение китайцев. Горожане были потрясены силой его духа.
— В Сент-Мэри-Мид, — заметила мисс Марпл, — развлекаются по-другому. Да и китайская философия здесь не в моде.
— Но вы-то меня понимаете?
Мисс Марпл кивнула.
— У меня был дядя, — заметила она, — который сделал своим девизом: «Никогда не давай брать над собой верх». Дядя Генри. Необычайной был выдержки человек…
Внезапно лицо мистера Спэнлоу приняло такое сосредоточенное выражение, что мисс Марпл смолкла и выжидательно на него посмотрела.
— Я как раз подумал, — медленно проговорил тот, — что к западу от коттеджа беседка будет смотреться гораздо лучше. Только надо еще посадить чайные розы, глицинии и такие белые цветочки.., как там они называются.., совершенно вылетело из головы.
Мисс Марпл вздохнула и тоном, каким обычно разговаривала со своими трехлетними внучатыми племянниками, сказала:
— У меня есть прелестный каталог цветов. С картинками! Вы пока посмотрите, а мне еще нужно сходить в деревню.
Мисс Марпл стремительно вошла в дом, поспешно завернула одно из своих платьев в кусок коричневой бумаги, вышла и быстро зашагала по направлению к почте, оставив мистера Спэнлоу умиротворенно разглядывать каталог.
Мисс Полит, портниха, жила в квартире над почтой, однако мисс Марпл не стала сразу к ней подниматься. Вместо этого она дождалась, когда ровно за минуту до половины третьего к почте подкатил автобус из Мач-Бенгэма, с завидной пунктуальностью останавливавшийся здесь каждый день. Когда нагруженная посылками почтмейстерша поспешила наружу, мисс Марпл не спеша вошла внутрь. Когда через несколько минут почтмейстерша вернулась, мисс Марпл уже поднималась по лестнице наверх. Как выяснилось, она хотела немного обновить свое серое креповое платье и, если это, конечно, возможно, привести его в большее соответствие с требованиями современной моды. Озадаченная мисс Полит обещала попробовать.
Визит мисс Марпл явился для начальника полиции полной, хоть и приятной, неожиданностью.
— Простите, Бога ради, за беспокойство, полковник, — с порога начала извиняться мисс Марпл. — Прекрасно знаю, как вы сильно заняты, и, однако, вы всегда относились ко мне с таким терпением, что я решилась, минуя инспектора Слэка, обратиться лично к вам. Понимаете, не хотелось бы, чтобы у констебля Полка начались из-за меня неприятности, но, право же, ему не стоило этого делать.
— Не стоило делать что? — недоуменно повторил полковник Мэлчетт. — Вы про Полка говорите? Констебля из Сент-Мэри-Мид?
— Ну да. Понимаете, он подобрал булавку и заколол ею свою куртку. Вот мне и пришло в голову: а вдруг он подобрал ее в доме миссис Спэнлоу?
— Ну что же, — с некоторым облегчением вздохнул полковник Мэлчетт, — в конце концов, тут нет ничего страшного. Обычная булавка. И он действительно подобрал ее возле тела миссис Спэнлоу. Кстати, вчера он явился к Слэку и сам ему в этом признался — понимаю теперь почему. Разумеется, ему не надо было ничего трогать на месте преступления, но это же только булавка, каких у любой женщины с десяток.
— Я, конечно, понимаю, полковник, что для мужчины она, скорее всего, действительно выглядит как самая обычная булавка, но в действительности это не совсем так. Она очень тонкая. Такие булавки продают в специальных коробочках, и пользуются ими в основном портные.
Полковник Мэлчетт во все глаза смотрел на мисс Марпл. Он уже начинал понимать… Та радостно закивала головой.
— Правда же, все сразу становится понятным? Она была в халате потому, что собиралась примерять платье. Они прошли в переднюю комнату… Мисс Полит, снимая мерку, закинула сантиметр ей на шею. Она даже сама, наверное, ей помогала… А дальше оставалось только скрестить концы и потянуть. Говорят, это совсем нетрудно. Ну а потом мисс Полит вышла, закрыла за собой дверь и принялась стучать в нее, как будто только что пришла… Только вот булавка указывает на то, что она все же успела побывать в доме.
— Стало быть, это она звонила мистеру Спэнлоу?
— Да, с почты. Как раз в половине третьего рядом с почтой останавливается автобус, и служащие выходят к нему.
— Но, мисс Марпл… Зачем? Зачем ей это? Вы ведь и сами знаете, что не бывает преступления без мотива.
— Да, конечно, но все, что я слышала об этом деле, говорит, как мне кажется, о том, что мотив есть, только искать его нужно не в настоящем, а в прошлом. Это как с моими кузенами: Энтони удавалось все, за что бы он ни взялся, а бедняжке Гордону не стоило даже и пытаться: скаковые лошади у него тут же ломали ноги, акции сразу же обесценивались, предприятия немедленно разорялись и так далее. Насколько я понимаю, они обе принимали в этом участие.
— В чем?
— Ну, в краже. Много лет назад. Я слышала, очень ценные изумруды. Горничная и служанка. Никто ведь так и не спросил, откуда у нее появились деньги, чтобы открыть цветочный магазин. А спросить бы стоило, потому что открыла она его на свою долю от продажи краденых изумрудов. Ну, а дальше все пошло как по маслу. Дело у нее спорилось, деньги будто сами собой приносили доход… Но вот другой, горничной, не везло настолько, что она кончила деревенской портнихой. И — представляете? — тогда судьба столкнула их снова. Думаю, правда, все бы обошлось, не появись здесь Тед Джерард. Понимаете, слишком уж религиозна была миссис Спэнлоу… Она и без того-то мучилась угрызениями совести, а с появлением этого, как ей казалось, чистого и набожного юноши они, верно, стали и вовсе невыносимы. В общем, довольно скоро мисс Полит поняла, что дело идет к раскаянию и чистосердечному признанию, которое приведет в тюрьму их обеих, и решила, что нужно действовать. Боюсь, у нее слишком порочная натура, чтобы переживать оттого, что за ее преступление повесят ни в чем не повинного, кроме разве непомерной наивности, мистера Спэнлоу.
Полковник Мэлчетт задумчиво проговорил:
— Но нужно же как-то.., проверить.., вашу теорию. Идентифицировать эту Полит с горничной леди Аберкомби, или…
— Все куда проще, — замахала руками мисс Марпл. — Во-первых, как мне кажется, она относится к тому разряду людей, которые тут же сдаются, стоит загнать их в угол, и потом, я позаимствовала у нее сантиметр. Вчера, во время примерки. Когда мисс Полит узнает, что он у вас, она тут же во всем признается. Понимаете, она не настолько образованна, чтобы понять абсолютную непригодность этой штуки в качестве улики.
Мисс Марпл ободряюще ему улыбнулась.
— Поверьте, у вас все получится.
Последний раз таким тоном с полковником Мэлчетгом разговаривала его тетушка, убеждая, что он ни за что не провалится на вступительных экзаменах в Сэндхерст.
И он действительно не провалился.
Лекарство для мисс Марпл
Рекомендация полковника Мэлчетта обеспечила инспектору Слэку самый радушный прием у мисс Марпл.
— Как мило с его стороны! Вот уж не думала, что он все еще об мне помнит!
— Еще как помнит! Сказал, вы знаете абсолютно все, что происходит в Сент-Мэри-Мид.
— Он слишком добр ко мне. К сожалению, об убийстве я не знаю ровным счетом ничего.
— Но вам, наверное, известно, что говорят об этом люди?
— Ну разумеется! Только ведь не слишком-то это хорошо — пересказывать чужие сплетни, верно?
Неожиданно для себя инспектор Слэк ощутил прилив совершенно неподобающего любопытства.
— Э.., видите ли, это совершенно неофициальная беседа. Я бы даже сказал, совершенно конфиденциальная, доверительная беседа…
— Следовательно, вы хотите знать, что болтают люди? Даже если это только их досужие вымыслы?
— Ну, в каждом вымысле есть доля правды.
— Что ж, разговоров и предположений достаточно. Можно сказать, что вся деревня разделилась. Одни считают, что убил муж. Впрочем, подозревать в таких делах жену или мужа более чем естественно. Вы не находите?
— Возможно, — осторожно заметил инспектор.
— Живя долгое время вместе, можно друг другу надоесть. Потом — деньги. Я слышала, все деньги принадлежали миссис Спэнлоу, и, мало того, она все их завещала мужу. Боюсь, это дает повод для самых невероятных предположений.
— Все верно. Он получил весьма приличную сумму.
— Именно. И может показаться вполне правдоподобным, что он задушил жену, затем, выйдя из дома через черный ход, зашел ко мне вроде как бы по моей просьбе, затем вернулся назад и сделал вид, что обнаружил убитую в его отсутствие жену. Очевидно, рассчитывая при этом, что преступление отнесут на счет грабителя или бродяги.
Инспектор кивнул.
— Да, деньги — вполне вероятный мотив, а если, как вы говорите, Спэнлоу еще и ругались…
— Бог с вами, никогда не ругались, — перебила его мисс Марпл.
— Откуда вы это знаете?
— Потому что о первом же скандале Глэдис Брэнт, их служанка, тут же разболтала бы на всю деревню.
— Может, она просто не знала… — начал было инспектор и тут же сник, награжденный то ли снисходительной, то ли жалостливой улыбкой.
— Правда, есть люди, — продолжала мисс Марпл, — придерживающиеся другой версии, что убийца — Тед Джерард. Приятный молодой человек… Теперь, правда, внешности придают слишком уж большое значение. Вот, например, наш прежний кюре был просто красавчик, так вы не поверите, как это повысило посещаемость его прихода. Девушки не пропускали ни одной службы — ни утренней, ни вечерней, а пожилые женщины принялись так активно заниматься благотворительностью, что просто завалили беднягу шапочками и шарфами. Разумеется, все это было очень тяжело для такого молодого священника…
Простите, я, кажется, отвлеклась. Так о чем это мы? Ах да… Этот юноша, Тед Джерард! Разумеется, говорят всякое. Например, что он слишком уж часто навещал миссис Спэнлоу. Но ведь, если не ошибаюсь, он состоит в этой — как ее? — Оксфордской группе… Это такое религиозное течение. А, насколько я знаю, люди там сплошь честные и порядочные, и миссис Спэнлоу сама мне говорила, какое приятное впечатление они на нее произвели.
Мисс Марпл перевела дыхание.
— Так что, мне кажется, нет никаких причин думать, будто их объединяло нечто иное, чем общность религиозных взглядов. Но вы же знаете, каковы люди! Им куда больше нравится думать, что юноша внушил миссис Спэнлоу безрассудную страсть и она — скажем так — одолжила ему крупную сумму денег. Кстати, его видели в тот день на станции. Точнее, в поезде, который прибыл в четырнадцать двадцать семь. Понятно, что ему совсем нетрудно было сойти с поезда и незамеченным пробраться в коттедж. Говорят еще, миссис Спэнлоу была довольно странно одета.
— Странно?
— Но ведь она была в халате! — Мисс Марпл заметно покраснела. — Что многих наводит на определенные мысли.
— И вас в том числе?
— О нет, только не меня. Мне это, напротив, кажется совершенно естественным.
— Естественным?
— В данных обстоятельствах, да.
Мисс Марпл смотрела спокойно и задумчиво. Инспектор Слэк спросил:
— Выходит, муж мог убить ее из ревности?
— Ну что вы, какой из мистера Спэнлоу ревнивец? Неладное он заподозрил бы не раньше, чем нашел на камине записку, в которой жена сообщала бы, что ушла от него к другому.
Под пристальным взглядом мисс Марпл инспектора Слэка охватило смутное беспокойство. Это было на редкость мучительное ощущение, что он никак не может ухватить какую-то важную мысль, к которой его очень настойчиво подталкивают.
— Разве вы не нашли никаких зацепок на месте преступления? — с нажимом спросила мисс Марпл.
— Видите ли, мисс Марпл, в наши дни преступники уже не оставляют отпечатков пальцев или сигаретного пепла.
— Вот как? А мне казалось, дело, скорее, в днях минувших, — заметила мисс Марпл.
— Что вы хотите этим сказать? — беспомощно вопросил инспектор Слэк.
— Знаете, — видимо отчаявшись, раздельно произнесла мисс Марпл, — мне кажется, констебль Полк сумел бы вам помочь. Он ведь первым туда явился… Я имею в виду, на место преступления, как говорят в романах.
Мистер Спэнлоу с потерянным видом сидел в шезлонге и жаловался своим высоким сухим голосом законченного педанта:
— Возможно, мне только так показалось… Последнее время я стал гораздо хуже слышать… Но, по-моему, этот малыш назвал меня именно Криппен… У меня даже сложилось такое впечатление, что он намекает на то, что это я.., я убил собственную жену.
— Нисколько не сомневаюсь, что именно это он и имел в виду, — отозвалась мисс Марпл, срезая засохший бутон розы.
— Но откуда.., откуда такие мысли у ребенка?
— Не иначе, как от старших, — предположила мисс Марпл, кашлянув.
— Вы.., вы хотите сказать, что кто-то действительно в это верит?
— Половина Сент-Мэри-Мид.
— Боже милостивый! Но как это вообще могло прийти кому-то в голову? Я был искренне привязан к жене. Она, правда, не разделяла моего страстного желания жить в деревне, но ведь никто и не ожидает от супружеской жизни полного согласия по любому вопросу. Это недостижимый идеал — фикция, если хотите. Уверяю вас, я глубоко скорблю о своей утрате.
— Поверьте, я лично в этом нисколько не сомневаюсь, однако других несколько смущает отсутствие всяких видимых признаков этой скорби.
Мистер Спэнлоу надменно — насколько это позволял его скромный рост — выпрямился.
— Уважаемая, позвольте рассказать вам о китайском философе, жизнеописание которого я прочел много лет назад. Когда умерла его горячо любимая жена, он продолжал невозмутимо разгуливать по улице, по своему обыкновению ударяя в гонг. Это обычное развлечение китайцев. Горожане были потрясены силой его духа.
— В Сент-Мэри-Мид, — заметила мисс Марпл, — развлекаются по-другому. Да и китайская философия здесь не в моде.
— Но вы-то меня понимаете?
Мисс Марпл кивнула.
— У меня был дядя, — заметила она, — который сделал своим девизом: «Никогда не давай брать над собой верх». Дядя Генри. Необычайной был выдержки человек…
Внезапно лицо мистера Спэнлоу приняло такое сосредоточенное выражение, что мисс Марпл смолкла и выжидательно на него посмотрела.
— Я как раз подумал, — медленно проговорил тот, — что к западу от коттеджа беседка будет смотреться гораздо лучше. Только надо еще посадить чайные розы, глицинии и такие белые цветочки.., как там они называются.., совершенно вылетело из головы.
Мисс Марпл вздохнула и тоном, каким обычно разговаривала со своими трехлетними внучатыми племянниками, сказала:
— У меня есть прелестный каталог цветов. С картинками! Вы пока посмотрите, а мне еще нужно сходить в деревню.
Мисс Марпл стремительно вошла в дом, поспешно завернула одно из своих платьев в кусок коричневой бумаги, вышла и быстро зашагала по направлению к почте, оставив мистера Спэнлоу умиротворенно разглядывать каталог.
Мисс Полит, портниха, жила в квартире над почтой, однако мисс Марпл не стала сразу к ней подниматься. Вместо этого она дождалась, когда ровно за минуту до половины третьего к почте подкатил автобус из Мач-Бенгэма, с завидной пунктуальностью останавливавшийся здесь каждый день. Когда нагруженная посылками почтмейстерша поспешила наружу, мисс Марпл не спеша вошла внутрь. Когда через несколько минут почтмейстерша вернулась, мисс Марпл уже поднималась по лестнице наверх. Как выяснилось, она хотела немного обновить свое серое креповое платье и, если это, конечно, возможно, привести его в большее соответствие с требованиями современной моды. Озадаченная мисс Полит обещала попробовать.
Визит мисс Марпл явился для начальника полиции полной, хоть и приятной, неожиданностью.
— Простите, Бога ради, за беспокойство, полковник, — с порога начала извиняться мисс Марпл. — Прекрасно знаю, как вы сильно заняты, и, однако, вы всегда относились ко мне с таким терпением, что я решилась, минуя инспектора Слэка, обратиться лично к вам. Понимаете, не хотелось бы, чтобы у констебля Полка начались из-за меня неприятности, но, право же, ему не стоило этого делать.
— Не стоило делать что? — недоуменно повторил полковник Мэлчетт. — Вы про Полка говорите? Констебля из Сент-Мэри-Мид?
— Ну да. Понимаете, он подобрал булавку и заколол ею свою куртку. Вот мне и пришло в голову: а вдруг он подобрал ее в доме миссис Спэнлоу?
— Ну что же, — с некоторым облегчением вздохнул полковник Мэлчетт, — в конце концов, тут нет ничего страшного. Обычная булавка. И он действительно подобрал ее возле тела миссис Спэнлоу. Кстати, вчера он явился к Слэку и сам ему в этом признался — понимаю теперь почему. Разумеется, ему не надо было ничего трогать на месте преступления, но это же только булавка, каких у любой женщины с десяток.
— Я, конечно, понимаю, полковник, что для мужчины она, скорее всего, действительно выглядит как самая обычная булавка, но в действительности это не совсем так. Она очень тонкая. Такие булавки продают в специальных коробочках, и пользуются ими в основном портные.
Полковник Мэлчетт во все глаза смотрел на мисс Марпл. Он уже начинал понимать… Та радостно закивала головой.
— Правда же, все сразу становится понятным? Она была в халате потому, что собиралась примерять платье. Они прошли в переднюю комнату… Мисс Полит, снимая мерку, закинула сантиметр ей на шею. Она даже сама, наверное, ей помогала… А дальше оставалось только скрестить концы и потянуть. Говорят, это совсем нетрудно. Ну а потом мисс Полит вышла, закрыла за собой дверь и принялась стучать в нее, как будто только что пришла… Только вот булавка указывает на то, что она все же успела побывать в доме.
— Стало быть, это она звонила мистеру Спэнлоу?
— Да, с почты. Как раз в половине третьего рядом с почтой останавливается автобус, и служащие выходят к нему.
— Но, мисс Марпл… Зачем? Зачем ей это? Вы ведь и сами знаете, что не бывает преступления без мотива.
— Да, конечно, но все, что я слышала об этом деле, говорит, как мне кажется, о том, что мотив есть, только искать его нужно не в настоящем, а в прошлом. Это как с моими кузенами: Энтони удавалось все, за что бы он ни взялся, а бедняжке Гордону не стоило даже и пытаться: скаковые лошади у него тут же ломали ноги, акции сразу же обесценивались, предприятия немедленно разорялись и так далее. Насколько я понимаю, они обе принимали в этом участие.
— В чем?
— Ну, в краже. Много лет назад. Я слышала, очень ценные изумруды. Горничная и служанка. Никто ведь так и не спросил, откуда у нее появились деньги, чтобы открыть цветочный магазин. А спросить бы стоило, потому что открыла она его на свою долю от продажи краденых изумрудов. Ну, а дальше все пошло как по маслу. Дело у нее спорилось, деньги будто сами собой приносили доход… Но вот другой, горничной, не везло настолько, что она кончила деревенской портнихой. И — представляете? — тогда судьба столкнула их снова. Думаю, правда, все бы обошлось, не появись здесь Тед Джерард. Понимаете, слишком уж религиозна была миссис Спэнлоу… Она и без того-то мучилась угрызениями совести, а с появлением этого, как ей казалось, чистого и набожного юноши они, верно, стали и вовсе невыносимы. В общем, довольно скоро мисс Полит поняла, что дело идет к раскаянию и чистосердечному признанию, которое приведет в тюрьму их обеих, и решила, что нужно действовать. Боюсь, у нее слишком порочная натура, чтобы переживать оттого, что за ее преступление повесят ни в чем не повинного, кроме разве непомерной наивности, мистера Спэнлоу.
Полковник Мэлчетт задумчиво проговорил:
— Но нужно же как-то.., проверить.., вашу теорию. Идентифицировать эту Полит с горничной леди Аберкомби, или…
— Все куда проще, — замахала руками мисс Марпл. — Во-первых, как мне кажется, она относится к тому разряду людей, которые тут же сдаются, стоит загнать их в угол, и потом, я позаимствовала у нее сантиметр. Вчера, во время примерки. Когда мисс Полит узнает, что он у вас, она тут же во всем признается. Понимаете, она не настолько образованна, чтобы понять абсолютную непригодность этой штуки в качестве улики.
Мисс Марпл ободряюще ему улыбнулась.
— Поверьте, у вас все получится.
Последний раз таким тоном с полковником Мэлчетгом разговаривала его тетушка, убеждая, что он ни за что не провалится на вступительных экзаменах в Сэндхерст.
И он действительно не провалился.
Лекарство для мисс Марпл
— Ну-с.., и как мы себя чувствуем? — спросил доктор Хейдок.
Откинувшись на подушки, мисс Марпл слабо ему улыбнулась.
— Гораздо лучше, — ответила она, — только слабость ужасная. Но, по правде сказать, доктор, я не понимаю, зачем мне вообще выздоравливать. Посмотрим правде в глаза: я больная, никому не нужная старуха. В могиле мне самое место.
— Да-да, обычные мысли после гриппа, — бесцеремонно перебил ее доктор Хейдок. — Мы явно идем на поправку. Теперь необходим лишь небольшой толчок, чтобы вернуться в нормальное состояние. Легкая встряска для ума…
Мисс Марпл вздохнула и покачала головой.
— Между прочим, — продолжил тот, кладя на одеяло большой конверт, — я принес лекарство с собой. Такая небольшая загадка по вашей части. Как раз то, что доктор, ха-ха, прописал.
— Загадка? — слабым голосом переспросила мисс Марпл.
— Это, собственно, мой первый литературный опыт, — пояснил доктор Хейдок, краснея. — Здесь я попытался последовательно изложить все события. «Он сказал», «она сказала», «девушка подумала» и так далее. Но все это было на самом деле.
— Но почему загадка? — спросила мисс Марпл. Доктор усмехнулся.
— Потому что я опустил объяснение. Хотелось, знаете ли, убедиться, так ли вы проницательны, как говорят.
И, выпустив эту парфянскую стрелу[5], он удалился. Мисс Марпл достала из конверта рукопись и принялась читать:
— А где же новобрачная? — не унималась мисс Хармон.
Тот же самый вопрос волновал и всю деревню. Всем не терпелось увидеть молодую, красивую и богатую жену, которую Гарри Лекстон нашел себе за границей. При этом, что случается редко, все были искренне за него рады. Гарри, этому испорченному юному шалопаю, вообще прощали все и всегда. Стоило ему состроить жалостливое, убитое горем личико, и даже владельцы разбитых окон расплывались в снисходительной всепрощающей улыбке, пусть даже его рогатка поражала их стекла чуть ли не раз в неделю. Юный Лекстон без устали бил стекла, опустошал соседские сады и воровал кроликов. Немного повзрослев, он устремил свою энергию на более серьезные занятия. Вскоре он уже просто купался в долгах, а его отношения с дочкой продавца из местной табачной лавки зашли так далеко, что молодого человека пришлось срочно отправлять в Африку. Тем не менее деревенские старые девы, эти всемогущие законодательницы общественного мнения, лишь снисходительно улыбались: «Мальчик еще не перебесился. Дайте ему время».
И вот блудный сын вернулся, и вернулся вроде как действительно остепенившимся. Он преуспел. Рассказывали, что он много работал, выкарабкался из долгов и, в довершение всего, завоевал сердце и — что важнее — руку ослепительной красавицы англо-французского происхождения, обладавшей, кроме того, значительным состоянием.
Теперь Гарри мог с равной легкостью позволить себе и особняк в Лондоне, и целое поместье с собственными охотничьими угодьями в каком-нибудь живописном уголке Англии, но он предпочел обосноваться в родных местах и, что показалось всем особенно романтичным, приобрел заброшенное поместье, на территории которого, в маленьком флигеле, прошло его детство.
В Кингсден-хаус уже лет семьдесят как никто не жил, и это огромное величественное здание пришло в полный упадок и запустение. Только престарелый сторож с женой еще ютились во флигеле, который, хоть и представлял из себя самую обычную пристройку, сработанную без особых претензий, но со вкусом, благодаря окружавшему его дикому саду и частоколу высоченных мрачных деревьев казался самым настоящим зачарованным замком.
Когда-то поместье принадлежало майору Лекстону, отцу Гарри, и малыш облазил его вдоль и поперек, изучив каждый уголок заросшего сада. Старый дом всегда таил для него какое-то особое очарование.
Когда несколько лет тому назад майор Лекстон умер, в деревне решили, что Гарри никогда уже не вернется в дом своего детства. И вот он вернулся и, мало того, привез с собой молодую жену. Кингсден-хаус ожил. Поместье наводнили строители и архитекторы, старое обветшавшее здание снесли, и за фантастически короткое время — Гарри мог себе позволить не считаться с расходами — на его месте возвысился новый дом. Ослепительно белый, он загадочно поблескивал за деревьями.
Затем появились садовники, за ними — декораторы и специалисты по интерьеру, и вскоре дом был готов. Первыми прибыли слуги. Наконец роскошный лимузин подвез к парадному и самих мистера и миссис Лекстон. За этим событием, затаив дыхание, наблюдала все деревня.
Миссис Прайс, владелица самого большого в деревне дома и, как следствие, считавшая себя предводительницей местного общества, разослала приглашения на вечер в честь новобрачных. Это было значительное событие, заставившее многих дам сшить себе новые туалеты. Все были возбуждены, взволнованы и заинтригованы. Каждому не терпелось увидеть новую жену Гарри, о красоте которой уже ходили самые немыслимые слухи. Говорили, что вся эта история слишком напоминает сказку.
Мисс Хармон, добродушная, много повидавшая на своем веку старая дева, продираясь сквозь собравшуюся толпу, неутомимо выспрашивала о новобрачной. Мисс Брент, маленькая, худенькая, вечно брюзжащая и, к слову сказать, тоже старая дева, с готовностью удовлетворила ее любопытство:
— Ой, дорогая, молодая просто прелесть! Такие манеры… И совсем молоденькая. Тут прямо позавидуешь… И внешность, и деньги, и воспитание… Как говорится, кому-то все, а кому-то…. В общем, всем хороша. И Гарри к ней так привязан!
— Ну, — заметила мисс Хармон, — времени-то прошло совсем немного… Дайте срок.
От возбуждения мисс Брент начала потирать кончик носа.
— Так вы, дорогая, думаете…
— Ну вы же знаете Гарри!
— Говорят, он изменился, он…
— Дорогая, — мягко, но решительно перебила ее мисс Хармон. — Мужчины никогда не меняются. Если он привык порхать как мотылек, так всю жизнь и будет. Уж я-то знаю.
Мисс Брент заметно повеселела.
— Вы правы, дорогая, ах, как вы правы. Хлебнет она с ним горя, бедняжечка. Кто-то должен ее предостеречь. Как вы думаете, она знает эту историю с дочерью табачника?
— Трудно сказать. Но, в любом случае, нельзя оставлять бедняжку в неведении. Ведь ситуация очень пикантная… Аптека-то у нас одна! (Дочь продавца из табачной лавки к тому времени уже вышла замуж за аптекаря.)
— А что, если ей ездить в мачбенгэмскую аптеку? — осенило мисс Брент.
— Думаю, — заметила мисс Хармон, — Гарри ей сам это предложит.
Они понимающе переглянулись.
— Но предупредить ее все равно нужно, — заключила мисс Хармон.
— Вот свиньи! — возмущалась Кларисса Вейн. — Ну почему некоторые люди ведут себя так по-свински?
Доктор Хейдок недоуменно поднял глаза на свою племянницу.
Впрочем, он давно уже привык к импульсивности этой высокой темноволосой девушки, хорошенькой и очень отзывчивой. Сейчас в ее огромных карих глазах пылало негодование. Она яростно продолжала:
— Эти старые девы жить не могут без сплетен! Вечно они все вынюхивают да подсматривают…
— За Гарри Лекстоном, ты хочешь сказать?
— Ну да. Почему бы им не оставить в покое всю эту историю с дочкой табачника?
— Ах, вон оно что! — Доктор пожал плечами. — Довольно неприглядная история.
— Вот именно. И к тому же давняя. Ну и зачем вытаскивать все это на свет Божий через столько лет? Весьма напоминает вурдалаков, пирующих над трупом.
— Ты, конечно, права, милая… Но, видишь ли, у нас здесь так мало событий, что люди поневоле обращаются к прошлым. Не пойму только, почему тебя все это так расстраивает.
Кларисса Вейн покраснела и отвернулась. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал совершенно нормально.
— Ну.., они выглядят такими счастливыми. Я про Лекстонов… Такие молодые и так любят друг друга… Это же чудесно. И меня бесит, что какие-то сплетни и грязные намеки могут разрушить их счастье.
— Хм… Понятно.
— Я только что говорила с Гарри. Он же радуется как ребенок, что осуществил свою заветную мечту и перестроил Кингсден. Совершенно счастлив и полон самых радужных надежд. А она вообще дитя. Думаю, у нее и горя-то настоящего в жизни не было. И не должно быть! Ты же ее видел, дядя. Разве я не права?
Доктор ответил не сразу. Многие завидовали Луизе Лекстон, считая, что судьба уж слишком к ней благосклонна. У него же она вызывала воспоминание о популярной песенке из далекого прошлого. Там был такой припев: «Бедная богатая девочка…»
Миниатюрная и изящная, с тонкими льняными кудрями и огромными мечтательными голубыми глазами, Луиза совсем не была готова к свалившимся на нее обязанностям светской львицы. Она едва держалась на ногах от усталости, а поток поздравлений все не иссякал. Ей безумно хотелось домой — сейчас же, если Гарри не против. Она украдкой взглянула на мужа. Высокий, широкоплечий и неутомимый, он от всей души наслаждался этим скучнейшим вечером.
«Бедная богатая девочка…»
— Уффф! — вырвался у Луизы долгий вздох облегчения, когда они наконец оказались на свежем воздухе. — Милый, это было ужасно!
Гарри с нежностью посмотрел на жену и рассмеялся.
— Просто чудовищно! Но теперь все позади. Ты же знаешь, любимая, нужно было пройти через это. Все эти старые девы знали меня, когда я был еще мальчишкой. Они бы просто померли, если бы не смогли тебя увидеть.
Луиза отшатнулась в притворном ужасе.
— И нам тоже придется устраивать для них приемы?
— Ну что ты, любимая, конечно же нет. Теперь они нанесут нам церемонный визит с визитными карточками и всем таким… Мы ответим им тем же, и дело можно будет считать законченным. Может, заведешь каких-нибудь подружек…
Минуты через две Луиза спросила:
— А тут есть интересные люди?
— Дорогая, это же провинция. Но попадаются довольно милые особы. Остальные же, боюсь, покажутся тебе скучноватыми. Тут ведь в основном интересуются садом, лошадьми и собаками. Ты, конечно, будешь ездить верхом. Уверен, тебе понравится. Кстати, хочу показать тебе одну лошадку в Иглинтоне… Ты будешь от нее без ума. Послушная, ласковая и жутко породистая.
Впереди уже показались ворота Кингсдена, и машина начала замедлять ход, когда перед самым ее капотом будто из-под земли появилось существо, нелепее которого трудно было себе и представить. Выругавшись, Гарри крутанул руль и в самый последний момент избежал столкновения. Существо, стоя посреди дороги, грозило вслед машине кулаком и изрыгало чудовищные проклятия.
Луиза испуганно схватила мужа за руку.
— Какая жуткая старуха! Кто это?
Лицо Гарри потемнело.
— Маргетройд. Они с мужем почти тридцать лет прожили в тех развалинах, что я снес.
— А почему она грозила тебе кулаком?
Гарри покраснел.
— Говорят, после смерти мужа она слегка тронулась. Он уже два года как умер. Она, кажется, считает, что этот дом принадлежал ей. Ну, и теперь она, конечно, осталась без работы.
— Она.., она голодает? — побледнела Луиза, имевшая весьма смутное представление о практической стороне жизни.
Даже Гарри, прекрасно знавший, насколько отдаляет богатство от контактов с реальным миром, был потрясен.
— Боже правый, Луиза, что за мысли! Разумеется, нет. Я назначил ей пенсию, и притом немалую. Нашел ей новый коттедж и все такое…
Откинувшись на подушки, мисс Марпл слабо ему улыбнулась.
— Гораздо лучше, — ответила она, — только слабость ужасная. Но, по правде сказать, доктор, я не понимаю, зачем мне вообще выздоравливать. Посмотрим правде в глаза: я больная, никому не нужная старуха. В могиле мне самое место.
— Да-да, обычные мысли после гриппа, — бесцеремонно перебил ее доктор Хейдок. — Мы явно идем на поправку. Теперь необходим лишь небольшой толчок, чтобы вернуться в нормальное состояние. Легкая встряска для ума…
Мисс Марпл вздохнула и покачала головой.
— Между прочим, — продолжил тот, кладя на одеяло большой конверт, — я принес лекарство с собой. Такая небольшая загадка по вашей части. Как раз то, что доктор, ха-ха, прописал.
— Загадка? — слабым голосом переспросила мисс Марпл.
— Это, собственно, мой первый литературный опыт, — пояснил доктор Хейдок, краснея. — Здесь я попытался последовательно изложить все события. «Он сказал», «она сказала», «девушка подумала» и так далее. Но все это было на самом деле.
— Но почему загадка? — спросила мисс Марпл. Доктор усмехнулся.
— Потому что я опустил объяснение. Хотелось, знаете ли, убедиться, так ли вы проницательны, как говорят.
И, выпустив эту парфянскую стрелу[5], он удалился. Мисс Марпл достала из конверта рукопись и принялась читать:
(Начало рукописи доктора Хейдока)
— А где же новобрачная? — не унималась мисс Хармон.
Тот же самый вопрос волновал и всю деревню. Всем не терпелось увидеть молодую, красивую и богатую жену, которую Гарри Лекстон нашел себе за границей. При этом, что случается редко, все были искренне за него рады. Гарри, этому испорченному юному шалопаю, вообще прощали все и всегда. Стоило ему состроить жалостливое, убитое горем личико, и даже владельцы разбитых окон расплывались в снисходительной всепрощающей улыбке, пусть даже его рогатка поражала их стекла чуть ли не раз в неделю. Юный Лекстон без устали бил стекла, опустошал соседские сады и воровал кроликов. Немного повзрослев, он устремил свою энергию на более серьезные занятия. Вскоре он уже просто купался в долгах, а его отношения с дочкой продавца из местной табачной лавки зашли так далеко, что молодого человека пришлось срочно отправлять в Африку. Тем не менее деревенские старые девы, эти всемогущие законодательницы общественного мнения, лишь снисходительно улыбались: «Мальчик еще не перебесился. Дайте ему время».
И вот блудный сын вернулся, и вернулся вроде как действительно остепенившимся. Он преуспел. Рассказывали, что он много работал, выкарабкался из долгов и, в довершение всего, завоевал сердце и — что важнее — руку ослепительной красавицы англо-французского происхождения, обладавшей, кроме того, значительным состоянием.
Теперь Гарри мог с равной легкостью позволить себе и особняк в Лондоне, и целое поместье с собственными охотничьими угодьями в каком-нибудь живописном уголке Англии, но он предпочел обосноваться в родных местах и, что показалось всем особенно романтичным, приобрел заброшенное поместье, на территории которого, в маленьком флигеле, прошло его детство.
В Кингсден-хаус уже лет семьдесят как никто не жил, и это огромное величественное здание пришло в полный упадок и запустение. Только престарелый сторож с женой еще ютились во флигеле, который, хоть и представлял из себя самую обычную пристройку, сработанную без особых претензий, но со вкусом, благодаря окружавшему его дикому саду и частоколу высоченных мрачных деревьев казался самым настоящим зачарованным замком.
Когда-то поместье принадлежало майору Лекстону, отцу Гарри, и малыш облазил его вдоль и поперек, изучив каждый уголок заросшего сада. Старый дом всегда таил для него какое-то особое очарование.
Когда несколько лет тому назад майор Лекстон умер, в деревне решили, что Гарри никогда уже не вернется в дом своего детства. И вот он вернулся и, мало того, привез с собой молодую жену. Кингсден-хаус ожил. Поместье наводнили строители и архитекторы, старое обветшавшее здание снесли, и за фантастически короткое время — Гарри мог себе позволить не считаться с расходами — на его месте возвысился новый дом. Ослепительно белый, он загадочно поблескивал за деревьями.
Затем появились садовники, за ними — декораторы и специалисты по интерьеру, и вскоре дом был готов. Первыми прибыли слуги. Наконец роскошный лимузин подвез к парадному и самих мистера и миссис Лекстон. За этим событием, затаив дыхание, наблюдала все деревня.
Миссис Прайс, владелица самого большого в деревне дома и, как следствие, считавшая себя предводительницей местного общества, разослала приглашения на вечер в честь новобрачных. Это было значительное событие, заставившее многих дам сшить себе новые туалеты. Все были возбуждены, взволнованы и заинтригованы. Каждому не терпелось увидеть новую жену Гарри, о красоте которой уже ходили самые немыслимые слухи. Говорили, что вся эта история слишком напоминает сказку.
Мисс Хармон, добродушная, много повидавшая на своем веку старая дева, продираясь сквозь собравшуюся толпу, неутомимо выспрашивала о новобрачной. Мисс Брент, маленькая, худенькая, вечно брюзжащая и, к слову сказать, тоже старая дева, с готовностью удовлетворила ее любопытство:
— Ой, дорогая, молодая просто прелесть! Такие манеры… И совсем молоденькая. Тут прямо позавидуешь… И внешность, и деньги, и воспитание… Как говорится, кому-то все, а кому-то…. В общем, всем хороша. И Гарри к ней так привязан!
— Ну, — заметила мисс Хармон, — времени-то прошло совсем немного… Дайте срок.
От возбуждения мисс Брент начала потирать кончик носа.
— Так вы, дорогая, думаете…
— Ну вы же знаете Гарри!
— Говорят, он изменился, он…
— Дорогая, — мягко, но решительно перебила ее мисс Хармон. — Мужчины никогда не меняются. Если он привык порхать как мотылек, так всю жизнь и будет. Уж я-то знаю.
Мисс Брент заметно повеселела.
— Вы правы, дорогая, ах, как вы правы. Хлебнет она с ним горя, бедняжечка. Кто-то должен ее предостеречь. Как вы думаете, она знает эту историю с дочерью табачника?
— Трудно сказать. Но, в любом случае, нельзя оставлять бедняжку в неведении. Ведь ситуация очень пикантная… Аптека-то у нас одна! (Дочь продавца из табачной лавки к тому времени уже вышла замуж за аптекаря.)
— А что, если ей ездить в мачбенгэмскую аптеку? — осенило мисс Брент.
— Думаю, — заметила мисс Хармон, — Гарри ей сам это предложит.
Они понимающе переглянулись.
— Но предупредить ее все равно нужно, — заключила мисс Хармон.
— Вот свиньи! — возмущалась Кларисса Вейн. — Ну почему некоторые люди ведут себя так по-свински?
Доктор Хейдок недоуменно поднял глаза на свою племянницу.
Впрочем, он давно уже привык к импульсивности этой высокой темноволосой девушки, хорошенькой и очень отзывчивой. Сейчас в ее огромных карих глазах пылало негодование. Она яростно продолжала:
— Эти старые девы жить не могут без сплетен! Вечно они все вынюхивают да подсматривают…
— За Гарри Лекстоном, ты хочешь сказать?
— Ну да. Почему бы им не оставить в покое всю эту историю с дочкой табачника?
— Ах, вон оно что! — Доктор пожал плечами. — Довольно неприглядная история.
— Вот именно. И к тому же давняя. Ну и зачем вытаскивать все это на свет Божий через столько лет? Весьма напоминает вурдалаков, пирующих над трупом.
— Ты, конечно, права, милая… Но, видишь ли, у нас здесь так мало событий, что люди поневоле обращаются к прошлым. Не пойму только, почему тебя все это так расстраивает.
Кларисса Вейн покраснела и отвернулась. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал совершенно нормально.
— Ну.., они выглядят такими счастливыми. Я про Лекстонов… Такие молодые и так любят друг друга… Это же чудесно. И меня бесит, что какие-то сплетни и грязные намеки могут разрушить их счастье.
— Хм… Понятно.
— Я только что говорила с Гарри. Он же радуется как ребенок, что осуществил свою заветную мечту и перестроил Кингсден. Совершенно счастлив и полон самых радужных надежд. А она вообще дитя. Думаю, у нее и горя-то настоящего в жизни не было. И не должно быть! Ты же ее видел, дядя. Разве я не права?
Доктор ответил не сразу. Многие завидовали Луизе Лекстон, считая, что судьба уж слишком к ней благосклонна. У него же она вызывала воспоминание о популярной песенке из далекого прошлого. Там был такой припев: «Бедная богатая девочка…»
Миниатюрная и изящная, с тонкими льняными кудрями и огромными мечтательными голубыми глазами, Луиза совсем не была готова к свалившимся на нее обязанностям светской львицы. Она едва держалась на ногах от усталости, а поток поздравлений все не иссякал. Ей безумно хотелось домой — сейчас же, если Гарри не против. Она украдкой взглянула на мужа. Высокий, широкоплечий и неутомимый, он от всей души наслаждался этим скучнейшим вечером.
«Бедная богатая девочка…»
— Уффф! — вырвался у Луизы долгий вздох облегчения, когда они наконец оказались на свежем воздухе. — Милый, это было ужасно!
Гарри с нежностью посмотрел на жену и рассмеялся.
— Просто чудовищно! Но теперь все позади. Ты же знаешь, любимая, нужно было пройти через это. Все эти старые девы знали меня, когда я был еще мальчишкой. Они бы просто померли, если бы не смогли тебя увидеть.
Луиза отшатнулась в притворном ужасе.
— И нам тоже придется устраивать для них приемы?
— Ну что ты, любимая, конечно же нет. Теперь они нанесут нам церемонный визит с визитными карточками и всем таким… Мы ответим им тем же, и дело можно будет считать законченным. Может, заведешь каких-нибудь подружек…
Минуты через две Луиза спросила:
— А тут есть интересные люди?
— Дорогая, это же провинция. Но попадаются довольно милые особы. Остальные же, боюсь, покажутся тебе скучноватыми. Тут ведь в основном интересуются садом, лошадьми и собаками. Ты, конечно, будешь ездить верхом. Уверен, тебе понравится. Кстати, хочу показать тебе одну лошадку в Иглинтоне… Ты будешь от нее без ума. Послушная, ласковая и жутко породистая.
Впереди уже показались ворота Кингсдена, и машина начала замедлять ход, когда перед самым ее капотом будто из-под земли появилось существо, нелепее которого трудно было себе и представить. Выругавшись, Гарри крутанул руль и в самый последний момент избежал столкновения. Существо, стоя посреди дороги, грозило вслед машине кулаком и изрыгало чудовищные проклятия.
Луиза испуганно схватила мужа за руку.
— Какая жуткая старуха! Кто это?
Лицо Гарри потемнело.
— Маргетройд. Они с мужем почти тридцать лет прожили в тех развалинах, что я снес.
— А почему она грозила тебе кулаком?
Гарри покраснел.
— Говорят, после смерти мужа она слегка тронулась. Он уже два года как умер. Она, кажется, считает, что этот дом принадлежал ей. Ну, и теперь она, конечно, осталась без работы.
— Она.., она голодает? — побледнела Луиза, имевшая весьма смутное представление о практической стороне жизни.
Даже Гарри, прекрасно знавший, насколько отдаляет богатство от контактов с реальным миром, был потрясен.
— Боже правый, Луиза, что за мысли! Разумеется, нет. Я назначил ей пенсию, и притом немалую. Нашел ей новый коттедж и все такое…