«Да это же „Хуан Фернандес“!» – пренебрежительно воскликнул он. Ваш знакомый будет далеко не первым, кто угробил деньги на то, чтобы достать оттуда золото. Все это золото – романтические бредни».
   «Может, скажете, и вся эта история бредни? – спросил я. – И никакого корабля здесь отродясь не было?»
   «О нет, корабль здесь затонул, в этом никаких сомнений, – отвечал инспектор, – и не он один. Вы бы поразились, узнай, сколько крушений произошло в этой части побережья. Собственно, одно из них и сделало нас попутчиками. Полгода назад именно здесь затонул „Отранто“.
   «Помнится, я читал об этом, – заметил я. – Надеюсь, пассажиры спаслись?»
   «Пассажиры – да, а вот кое-что еще спасти не удалось. Мало кто знает, но „Отранто“ вез золото».
   «Да?» – заинтересовался я.
   «Естественно, мы тут же привлекли водолазов, но золото успело исчезнуть, мистер Уэст».
   «Исчезнуть? – изумился я. – Как это?»
   «В этом-то и вопрос, – сказал инспектор. – Пробоина пришлась как раз на специальную кладовую. Так что водолазы проникли туда без всякого труда.., и нашли кладовую пустой. Вопрос только, украли ли золото до крушения или это сделали после? И было ли оно вообще?»
   «Любопытный случай», – заметил я.
   «Не то слово, особенно если понять, о чем идет речь. Ведь слитки золота – это вам не бриллиантовое колье, их в карман не спрячешь. Слиток золота – штука громоздкая и увесистая, его так просто с собой не прихватишь. Так что или этот фокус провернули еще до отправки судна, или уже после крушения. Ну, а мне теперь со всем этим разбираться».
   Ньюмэн встретил меня на вокзале и все извинялся, что приехал за мной на грузовичке, а не на автомобиле. Машину понадобилось подремонтировать, и ее отогнали в Труро.
   Я сел рядом с ним, и мы принялись петлять по узким улочкам рыбацкой деревни. Выбравшись из нее, мы проехали вверх по крутому склону, потом еще немного по серпантину и наконец достигли ворот с гранитными столбами. Это и был «Пол-хаус».
   Места там великолепные: крутой обрыв, с которого открывается изумительный вид на море. Основному строению лет триста или четыреста, а к нему пристроено современное крыло. За ним идут сельскохозяйственные угодья: семь или восемь акров.
   «Добро пожаловать в „Пол-хаус“, – улыбнулся Ньюмэн, вводя меня в дом, и, с гордостью указывая на прекрасно выполненную копию испанского галиона с раздутыми ветром парусами, висевшую над входной дверью, добавил:
   – «Золотой галион», символ этого жилища».
   Больше всего мне запомнился первый вечер. Хозяин показал мне старинные рукописи с описанием «Хуана Фернандеса», карты, на которых пунктиром был отмечен его маршрут, схемы подводной аппаратуры и многое-многое другое. Я был пленен всем этим окончательно и бесповоротно.
   Я, в свою очередь, рассказал ему о встрече с инспектором Бадгвортом.
   Ньюмен очень заинтересовался.
   «Странные здесь люди, на побережье, – задумчиво произнес он. – Контрабанда и поиск затонувших сокровищ у них в крови. Когда корабль идет ко дну у их берега, они расценивают его не иначе как свою законную добычу. Есть тут один интересный экземпляр, обязательно вам его покажу».
   Утро выдалось солнечное. Ньюмэн отвез меня в Полперран и познакомил со своим водолазом. Такой угрюмый детина по фамилии Хиггинс. Лицо абсолютно невыразительное, изъясняется исключительно междометиями.
   После того как они обсудили какие-то технические детали, мы все вместе отправились в «Три якоря». Большая кружка пива немного развязала язык этому молчуну.
   «Вот, детектив заявился. Из самого из Лондона, – бурчал он. – Твердит, будто на судне, что потопло у нас в ноябре, была пропасть золота. Ну и что? Будто на нем свет клином сошелся».
   «Ваша правда, мистер Хиггинс, – вмешался хозяин „Трех якорей“. – И тонули, и будут тонуть».
   «Я о чем и толкую, мистер Келвин», – согласился Хиггинс.
   Я принялся с любопытством рассматривать хозяина. Фигура была колоритная: смуглый, черноволосый, на удивление широкоплечий. Глаза налиты кровью и, будто этого мало, все время бегают. Я заподозрил, что это и есть упомянутый Ньюмэном интересный экземпляр.
   «Ни к чему нам, чтоб всякие чужаки околачивались на нашем побережье», – довольно злобно продолжал тот.
   «Вы имеете в виду полицию?» – улыбнулся Ньюмэн.
   «И полицию тоже, – буркнул этот тип, награждая нас многозначительным взглядом. – Так-то вот, мистер!»
   «Послушайте, Ньюмэн, а ведь это прозвучало совсем как угроза», – сказал я, когда мы возвращались домой.
   Он засмеялся:
   «Глупости, кому от меня здесь вред?»
   Я только покачал головой. В этом трактирщике чувствовалось что-то злобное и необузданное. Видно было, что от него можно ждать чего угодно.
   Наверное, именно с того момента мною овладело беспокойство. Первую ночь я еще проспал нормально, но следующую… Сон совсем не шел.
   Наступило воскресенье: мрачное, угрюмое. Небо покрылось тучами, слышались раскаты грома. Я никогда не умел скрывать своих переживаний, и Ньюмэн тут же заметил мое подавленное настроение.
   «Да что с вами сегодня такое, Уэст? Вы просто комок нервов».
   «Не знаю, – ответил я. – Просто на душе скверно».
   «Это из-за погоды», – сказал он.
   «Да, наверно», – ответил я, не вдаваясь в подробности.
   Днем мы вышли на моторной лодке Ньюмэна в море, но начался такой ливень, что единственным желанием, которое у нас осталось, было поскорее вернуться домой и переодеться во все сухое.
   Вечером мое беспокойство усилилось. За окном бушевал шторм. К десяти буря утихла. Ньюмэн выглянул в окно.
   «Проясняется, – отметил он. – Не удивлюсь, если через полчаса шторм утихнет. Может, прогуляемся попозже?»
   «Ужасно в сон клонит. – Я зевнул. – Не выспался. Думаю лечь сегодня пораньше».
   Так я и сделал. Поскольку в предыдущую ночь я совершенно не выспался, то очень скоро забылся тяжелым сном. Видно, я так и не избавился от смутного чувства тревоги, и меня одолевали кошмары. Бездонные пучины, мрачные пропасти, над которыми я блуждаю… И все время сознание того, что один неверный шаг – и я погиб. Когда я очнулся, часы показывали восемь. Голова невыносимо болела, испытанный во сне ужас все еще держал меня в своих цепких объятиях. И настолько он был сильным, что, открыв окно, я подумал было, что кошмар продолжается: первое, что я увидел, был человек, роющий могилу.
   Я в ужасе отпрянул, и мне даже понадобилось какое-то время, чтобы взять себя в руки. Выглянув в окно снова, я с облегчением понял, что могильщик – это садовник Ньюмэна, а «могила» предназначена для трех кустов роз, лежавших неподалеку в ожидании, когда их заботливо посадят в землю.
   Садовник, взглянув наверх, увидел меня и приподнял шляпу:
   «Отличное утро, сэр. Просто замечательное».
   «Надеюсь, что так», – скептически ответил я.
   Однако утро действительно выдалось превосходное. Ярко светило солнце, а безоблачное и голубое небо предвещало чудесную погоду на весь день.
   Насвистывая, я спустился к завтраку. У Ньюмэна в доме не было прислуги. Человек он был неприхотливый, и с хозяйством вполне справлялись две немолодые уже женщины – родные сестры, жившие по соседству. Вот и сейчас, войдя в комнату, я застал одну из них. Она как раз ставила на стол кофейник.
   «Доброе утро, Элизабет, – поздоровался я. – Мистер Ньюмэн еще не спускался?»
   «Должно быть, ушел рано утром, сэр, – ответила она. – Когда мы пришли, его не было».
   Меня снова начали одолевать дурные предчувствия. Я уже привык, что Ньюмэн спускается к завтраку довольно поздно, и с трудом мог себе представить, чтобы он ни свет ни заря отправился на прогулку. Весь во власти сомнений, я заглянул в его спальню и обнаружил, что постель даже не тронута. Беглый осмотр комнаты заставил меня задуматься и еще кое о чем. В комнате не было смокинга, в котором Ньюмэн был вчера вечером.
   Теперь я был уверен, что мои предчувствия не напрасны. Значит, вчера Ньюмэн все же отправился на прогулку и по какой-то причине до сих пор не вернулся. Но почему? Что с ним могло случиться? Неужели произошло несчастье? Я решил немедленно отправиться на поиски.
   Через пару часов я собрал большую группу помощников, и мы начали поиск по всем направлениям – и у обрыва, и на скалах внизу, но никаких следов Ньюмэна нам обнаружить не удалось.
   В конце концов, отчаявшись, я разыскал инспектора Бадгворта. Выслушав меня, он помрачнел.
   «Думаю, дело нечисто, – проговорил он. – Есть здесь несколько подозрительных субъектов. Видали Келвина, хозяина „Трех якорей“?»
   Я ответил, что да, имел такое удовольствие.
   «А вам известно, что он только четыре года как вышел из колонии? Оскорбление действием».
   Я ответил, что нисколько этим не удивлен.
   «Насколько я понял, здешние жители считают, что ваш приятель слишком любит совать нос в чужие дела. Единственная надежда на то, что до крайностей не дошло».
   Мы продолжили поиск с удвоенным рвением. Только к вечеру наши усилия были вознаграждены. Мы обнаружили Ньюмэна в глубокой канаве в дальней части его собственного имения. Он был крепко-накрепко связан по рукам и ногам, во рту торчал скомканный носовой платок.
   Он совсем обессилел и все стонал от боли. Только после того, как ему растерли запястья и лодыжки и дали глотнуть виски, он смог рассказать, что с ним произошло.
   Прошлым вечером около одиннадцати часов он вышел пройтись. Прогулялся немного вдоль обрыва и вышел на то место, которое из-за большого количества пещер называют «Убежищем контрабандистов». Там он заметил нескольких человек, выгружающих что-то из маленькой лодки, и спустился взглянуть, в чем дело. Груз, по-видимому, был тяжелым, и его с трудом волокли в одну из самых дальних пещер.
   Ньюмэн заинтересовался. Стараясь оставаться незамеченным, он подобрался поближе, пытаясь угадать, что именно они тащат. Потом кто-то крикнул – явно кого-то предупреждая, и тут же на него навалились два дюжих типа. Они избили Ньюмэна до потери сознания. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит в грузовике, который куда-то мчится, подпрыгивая на многочисленных рытвинах и ухабах. Он был уверен, что его везут в деревню, и глазам своим не поверил, когда автомобиль свернул в ворота его собственного дома. Здесь его похитители, пошептавшись друг с другом, вытащили его и бросили в глубокую канаву, где искать человека никому и в голову не придет. После этого грузовик укатил. Ему показалось, что выехали они в другие ворота, через те, которые на четверть мили ближе к деревне. Он не мог описать нападавших, понял только, что это были моряки и, судя по говору, корнуоллцы.
   Инспектор Бадгворт встрепенулся.
   «Будьте уверены, тут-то они и запрятали золото! – воскликнул он. – Достали с затонувшего корабля и держат где-то в укромной пещере. Знают, шельмы, что мы уже обыскали все пещеры в „Убежище контрабандистов“ и теперь идем дальше. Вот, видно, и перетаскивали свое добро в пещеру, где мы уже побывали. Знают ведь, что второй раз мы туда уже не сунемся. Теперь пиши пропало: мистер Ньюмэн застукал их как минимум восемнадцать часов назад, а значит, у них было достаточно времени, чтобы замести следы. Сомневаюсь, что мы теперь что-то найдем».
   Тем не менее инспектор срочно организовал поиски: очевидно было, что золото действительно у кого-то из местных воришек, которые его перепрятали. Но у него не было и намека на месторасположение нового тайника.
   Одна зацепка, впрочем, все же была. Он сам навел меня на нее следующим утром.
   «По этой дороге редко проезжают машины, – объяснял он, – поэтому в нескольких местах мы обнаружили четкие следы шин. Один из протекторов поврежден и оставляет очень характерный отпечаток. Вот смотрите: здесь похитители вашего друга заезжали в ворота, а здесь, – показал он чуть приметный след у других ворот, – выезжали. Рисунок тот же. Так что никаких сомнений, – это та самая машина, которая нам нужна. Вы спрашиваете, зачем они выехали через дальние ворота? Мне кажется, это совершенно ясно: возвращались в деревню. А в деревне собственные грузовики есть у двоих – от силы троих. Причем один у Келвина, хозяина „Трех якорей“.
   «А кем Келвин был раньше?» – спросил Ньюмэн.
   «Забавно, что вы об этом спросили. Водолазом».
   Мы с Ньюмэном переглянулись. Головоломка, казалось, разрешалась сама собой.
   «Вы не видели Келвина среди тех, кто разгружал лодку?» – спросил инспектор.
   Ньюмэн покачал головой:
   «Боюсь, не смогу ответить. Я и понять-то толком ничего не успел, не то что разглядеть».
   Инспектор любезно разрешил мне пойти с ним к «Трем якорям». Гараж находился в переулке, главный вход был заперт, но, свернув на аллейку, мы обнаружили маленькую дверь, оказавшуюся незапертой. Поверхностного осмотра шин инспектору было достаточно.
   «Клянусь Юпитером! – ликовал он. – Вот же она, та самая отметина, на заднем левом колесе. Ну, мистер Келвин, теперь вам точно не выкрутиться».
   Рэймонд Уэст смолк.
   – Ну? – нетерпеливо потребовала Джойс. – Пока что я не вижу тут ничего загадочного… Вот если бы золота не нашли…
   – Его и не нашли, – сказал Рэймонд. – И Келвина, естественно, тоже не посадили. Не по зубам он им оказался, как я понимаю. Просто не представляю, как он выкрутился. Разумеется, на основании улики – отметины на шине – его тут же арестовали. Но произошла неожиданная осечка. Прямо напротив въезда в гараж находился коттедж, который на лето сняла одна дама-художница.
   – Ох уж эти дамы-художницы! – рассмеялась Джойс.
   – И не говорите! Ну вот, так совпало, что она несколько недель болела, и поэтому к ней приходили две сиделки. Та, что дежурила в ночную смену, всю ночь просидела у окна в кресле. Шторы были подняты, и она клянется, что не могла не увидеть автомобиль, выезжающий из гаража. Но в ту ночь она его не видела.
   – Что ж с того? – фыркнула Джойс. – Заснула небось. Они всегда спят.
   – Такое, в общем, действительно случается, – начал мистер Петерик, – но мне представляется, мы принимаем на веру факты, даже не поразмыслив над ними как следует. Прежде чем принимать к сведению показания сиделки, следует убедиться в их добросовестности. Не люблю я так кстати появляющихся алиби. Есть в них что-то… сомнительное.
   – Имеются также показания художницы, – продолжал Рэймонд. – У нее были сильные боли, и она тоже практически не спала. И обязательно услышала бы, если грузовик действительно выезжал: мотор у него очень мощный, а ночью после бури было особенно тихо.
   – М-да, – хмыкнул священник. – Это, несомненно, подтверждает показания сиделки. А у самого-то Келвина было алиби?
   – Он заявил, что в десять вечера лег спать, что подтвердить или опровергнуть никто, разумеется, не смог.
   – Да спала ваша сиделка, – снова вмешалась Джойс, – и больная тоже. Больным всегда кажется, что они ночь напролет не сомкнули глаз.
   Рэймонд Уэст вопрошающе посмотрел на доктора Пендера.
   – Знаете, а мне этот Келвин даже симпатичен, – сказал тот. – Думаю, это тот самый случай, когда «дурная слава впереди бежит»: он же был в заключении. Ведь, кроме отметины на шине, которая, спору нет, слишком примечательна, чтобы быть простым совпадением, и сомнительного прошлого, против него ничего нет.
   – Ну а вы, сэр Генри?
   Сэр Генри покачал головой.
   – Со мной обычная история, – засмеялся он. – Я слышал об этом деле. Так что лучше пока помолчу.
   – Идем дальше… Тетя Джейн, неужели вам нечего сказать?
   – Минуточку, дорогой, – пробормотала мисс Марпл, – а то я собьюсь со счета. Две с накидом.., три лицевые.., одну снимаем.., две с накидом… Ну, все. Так что ты говоришь, дорогой?
   – Ваше мнение, тетя?
   – Но, дорогой, боюсь, оно придется тебе не по вкусу. Я ведь знаю: молодежь не любит, когда ей говорят такие вещи. Лучше я помолчу.
   – Глупости, тетя Джейн, выкладывайте.
   – Ну хорошо, дорогой.
   Мисс Марпл отложила вязанье и взглянула на племянника.
   – Я считаю, что тебе следует быть разборчивее при выборе знакомых. Ты у меня такой доверчивый, так легко поддаешься обману… Наверное, это потому, что ты писатель, а все писатели такие впечатлительные… Ну что это еще за история с испанским галионом? Ты же взрослый мальчик! Хотя, конечно, ты ведь знал этого человека без году неделю.
   Сэр Генри вдруг разразился неудержимым хохотом и шлепнул себя по колену.
   – Поделом тебе, Рэймонд, – веселился он. – Мисс Марпл, вы великолепны! Так вот, Рэймонд, вашего приятеля на самом деле зовут по-другому, и в настоящий момент он вовсе не в Корнуолле, а совсем даже в Девоншире – в Принстаунской тюрьме, если уж быть точным. Взяли мы его, правда, не по делу о краже золота с «Отранто», а за ограбление хранилища одного лондонского банка. Потом занялись им вплотную и обнаружили большую часть украденного золота. Оно, представьте, было зарыто в саду «Пол-хауса». Неплохо придумано. По всему побережью Корнуолла рассказывают истории про крушение галионов, полных золота. Это объясняло появление водолаза, объяснило бы потом и появление золота. Не хватало только козла отпущения. Келвин идеально подходил на эту роль. Ньюмэн прекрасно разыграл свою маленькую комедию, в которой наш друг, Рэймонд, будучи известным писателем, сыграл роль безупречного свидетеля.
   – А отметина на шине? – не сдавалась Джойс.
   – Ох, дорогая, я, конечно, ничего и не смыслю в моторах, – начала мисс Марпл, – но, знаете, очень часто наблюдала, как люди меняют колеса, и мне показалось, что вполне ведь можно было снять колесо с грузовика Келвина, вытащить его через маленькую дверь в переулок и надеть на грузовик мистера Ньюмэна. Выехать на грузовике через одни ворота на берег, погрузить на него золото и привезти через другие ворота. А потом вернуть колесо на грузовик мистера Келвина, а в это время кто-нибудь связал бы мистера Ньюмэна и оставил в канаве. Не слишком, конечно, приятно… И искали его, похоже, дольше, чем он рассчитывал. Думаю, этот так называемый садовник его и связал.
   – Почему же «так называемый» садовник, тетя Джейн? – удивился Рэймонд.
   – Но как же он мог настоящим? – в свою очередь удивилась мисс Марпл. – Садовники в Духов понедельник[9] не работают. Кого угодно спросите.
   Она улыбнулась и свернула вязанье.
   – Именно это и натолкнуло меня на след, – добавила она и ласково посмотрела на Рэймонда. – Вот был бы у тебя свой дом, дорогой, и собственный садик, ты бы и сам догадался.

Кровь на мостовой

   – Как ни странно, – начала Джойс Ламприер, – мне не очень-то хочется рассказывать эту историю.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента