Кристин Лестер. Семнадцать белых роз

Кристин Лестер
Семнадцать белых роз

1

   Он снова принес ей розы. Потому что всегда так делал, если чувствовал за собой вину.
   Огромный букет белых, чистых-чистых, словно первый снег, цветов заполнил все пространство рядом с ее рабочим столом. Он знал, что дарить. Это были ее любимые цветы.
   Элли еще раз наклонила к себе пушистый бутон и втянула воздух. Хорошо пахнут, словно в райском саду. И в кабинете сразу расплылось такое удивительно-нежное благоухание, поглотившее даже многолетний запах канцелярской пыли. Конечно, ведь цветов так много… Он всегда дарил ей семнадцать роз. Особенно на дни рождения:
   – Потому что, дорогая, ты для меня – всегда семнадцатилетняя!
   – Да, – грустно отвечала она, – только теперь мне почти в два раза больше.
   Элли больше не отмечала свои дни рождения, потому что кроме разочарований они ничего не приносили. Когда-то, много-много лет назад она была веселой юной девушкой, любившей шумные вечеринки у себя дома. В то время никто из ее друзей не задумывался над тем, сколько кому лет, потому что всем было хорошо друг с другом, а остальное не имело значения. И никто из ее небогатых друзей не дарил ей таких шикарных букетов почти через день… Зато в те годы она точно знала: ей всегда семнадцать лет.
   Ей было семнадцать – и в двадцать три, и в двадцать пять, и даже в двадцать семь. А сейчас, когда она начала встречаться с Сидом, ей почему-то резко стало тридцать. И его семнадцать роз всякий раз только напоминали об этом. А ведь это же очень неприятно: из юной школьницы за один год превратиться в тридцатилетнюю женщину. Но Сид был ее начальником и думал по-другому.
   На столе радостно запиликал телефон, и Элли сняла трубку.
   – Элли, милочка, – пропел голос ее главной конкурентки и недоброжелательницы Хелен. По стечению обстоятельств еще и непосредственной руководительницы. – Милая, ты когда сдашь мне рекламную статью? Верстка из-за тебя стоит. Ей-богу, такого нерасторопного корректора в нашем журнале еще не было!
   – Через полчаса.
   Хелен завизжала:
   – Ты в своем уме? Ты понимаешь, что нашему отделу вкатят штраф?
   – Через пятнадцать минут. – Элли судорожно искала на своем столе среди вороха листов нужную статью. – А, вот она! Оказывается, я ее уже вычитала. Просто забыла.
   – Знаешь что! – Голос Хелен приблизился по своим интонациям к голосу гремучей змеи. – Ты можешь нюхать розы и балдеть от счастья в свободное от работы время. А сейчас не смей отвлекаться! Сдашь рекламу, получишь еще четыре статьи на правку. Они уже распечатаны на бумаге. Живо! Я жду тебя в своем кабинете!
   Элли взяла рекламу, еще раз наклонилась над розами, глубоко вдохнула, закрыв глаза, и понесла листы Хелен.
   Надо сказать, что Хелен была не такая уж кровопийца и тиранка, как про нее думали в журнале. Просто она была чуть эмоциональней, чем все остальные. А когда ты при этом являешься руководителем, это очень бросается в глаза. Она любила поскандалить по любому поводу, а еще очень сильно и очень тайно любила Сида.
   В свою очередь, Элли тоже не была такой рассеянной и мечтательной, как про нее думали в журнале. Просто сейчас немного ушла в себя. Такое бывает. Когда тебе на днях исполняется тридцать, любимый изменяет направо и налево, карьерных перспектив нет, а отражение в зеркале вообще расстраивает с каждым днем все больше, можно стать рассеянной! И не только.
 
   По коридору навстречу ей шел коммерческий директор журнала и редактор рекламного блока в одном лице – господин Сид Браунсвилл, мужчина в дорогом костюме, с лысеющей головой и ускользающим взглядом.
   – Милая, тебе понравились мои розы? – спросил он у ковра под ногами.
   – Очень. Спасибо. Пропусти, пожалуйста, меня Хелен сейчас убьет.
   – Не убьет. Ты же со мной. А я как раз шел к тебе, обсудить субботний вечер.
   – Ты про день рождения?
   – Да. – Сид неопределенно махнул рукой и почему-то нахмурился. – Знаешь… тут такое дело…
   Элли сразу все поняла. Ей стало противно. Даже тошно.
   – Я тороплюсь. Давай обсудим все это после работы. Или в обед. – А сама поняла, что уже ничего не хочет обсуждать вообще.
   – Ну… – Сид с облегчением выдохнул. – Тогда я пойду, закажу столик на завтра? А субботу мы перенесем. На понедельник, например.
   – Отлично! – прокричала она на ходу, поднимая листы с текстом над головой и помахивая ими в воздухе, – отлично! Я всегда считала, что суббота и понедельник – это, в общем-то, идентичные дни. Конечно, перенесем!
   Хелен вручила ей еще четыре довольно объемных статьи, сказала, что через полтора часа они должны быть вычитаны уже по два раза, то есть начисто. И она, Хелен, не хочет отвлекаться от работы, ее интересует только окончательный готовый вариант. Это означало, что Элли придется самой уговаривать дизайнеров выводить ей рекламные листы в промежуточной читке. Прелестно, если учесть, что этих «гениев» мог заставить работать только Сид, да и то только после основательной взбучки. Хелен они слушались с большой натугой, исключительно благодаря ее привычке громко орать, а Элли просто посылали куда подальше. Как и всех остальных, впрочем.
   Элли вернулась в свой маленький кабинет. После увольнения Валентины, ее напарницы и подруги, весь рекламный блок лежал на ее хрупких плечах. С одной стороны, это было хорошо, потому что зарплату подняли вдвое, да и малюсенькое пространство их комнатки три на три метра не приходилось больше ни с кем делить. Но с другой – объем работы оказался настолько велик, а ее авторитет, по сравнению с авторитетом вздорной и темпераментной Валентины, настолько ничтожен, что Элли с каждым днем становилось все тяжелей выполнять свои обязанности. И, кажется, окружающие тоже так считали.
   А тут еще Сид стал подкидывать поводы для ревности… И Хелен, на правах его бывшей любовницы и вполне настоящей подруги (все вокруг знали, что изредка они все-таки переходят грань дружбы), как с цепи сорвалась: сделала условия ее работы просто невыносимыми.
   Нельзя заводить служебных романов. Нельзя заводить близких друзей на работе. Нельзя заводить отношения с женатыми мужчинами, особенно если они подкаблучники и жены вертят ими, как хотят. Нельзя быть такой доверчивой и мягкой. Нельзя… Элли вздохнула: список можно продолжать до бесконечности, и это будет длиннющий перечень нарушенных ею заповедей. Она слишком часто делала то, что «нельзя».
   Когда рабочий день закончился и она получила пару взбучек от Хелен, усмирила капризы дизайнеров и уговорила Сида не устраивать ей никакого праздника, Элли поняла, что вымотана до последнего. Ей хотелось домой. Ей хотелось к маме с папой на берег озера. И ей хотелось просто обо всем забыть.
   – Милая моя, – голос Сида был игрив, – у меня для тебя радостное сообщение.
   – Какое?
   – Ну-у, почему у тебя такой голос? Чем ты недовольна? Элли! У тебя завтра день рождения! Я бы на твоем месте радовался. Такой чудесный осенний…
   – Сид, я не хочу праздников, мы же договорились.
   – Ну как хочешь! – Голос Сида стал торжественно-фальшив. – Мы все тебя поздравим, а уж потом можешь либо устраивать корпоративную вечеринку, либо позорно уходить домой.
   Она вздохнула, опустив голову.
   – Это значит, что я просто обязана устроить праздник?
   – Нет, что ты! Это твое право! – Еще больше фальши в голосе. – Хотя весь отдел этого ждет. Между прочим, целых тридцать пять человек!
   – Я что же, не могу принадлежать себе даже в собственный день рождения? И не могу сделать то, что просит моя душа?
   – Меньше патетики, дорогая. Ты должна сделать этот маленький реверанс в сторону своих коллег.
   – Но, Сид, я же не президент, не губернатор штата, почему мой праздник становится достоянием общественности, а мои личные желания должны быть положены в жертву всем вам?
   – Милая… – Сид обнял ее и провел ладонью по ее коротким светлым волосам. – Ты такая красивая сегодня. А завтра будешь еще лучше. Завтра пятница, последний рабочий день… – Его лицо снова стало лживым. – Я, правда, говорил тебе, что уеду…
   – Да, говорил.
   Они оба опустили глаза.
   Это был общеизвестный факт. Сид являлся уникальным мужчиной в своем роде: имея стабильные отношения с Элли, имея жену в пригороде Нью-Йорка и редкий дружеский секс с Хелен, он умудрялся регулярно иметь еще несколько «случайных» женщин на стороне. Причем все, включая жену, друг о друге прекрасно знали. И молчали, как будто так и надо. Количество случайных связей с годами росло в геометрической прогрессии, при этом качество тоже не страдало: женщины с удовольствием встречались с ним по второму, четвертому и десятому разу. Как раз после каждой из таких встреч Сид и приносил Элли розы. Семнадцать штук. И все в журнале прекрасно знали эту традицию. И конечно посмеивались над ней. Только ненормальный Сид мог так неосторожно обнародовать количество своих связей на стороне, с грустью думала Элли. А однажды, в прошлом году она вдруг поняла: он делал это специально, на публику. Может быть, для повышения своего статуса, может, чтобы задеть и одновременно утешить Хелен: мол, я изменяю вам обоим, но заметь: когда мы встречались с тобой, я такого безобразия себе не позволял!
   В общем, как бы там ни было, но последние три месяца белые розы не успевали засыхать в вазе у Элли, а следующие все прибывали и прибывали…
   Итак, в субботу он снова отбывает к своей Лили. Что ж, тоже нужно: жена Сида носила под сердцем их первого ребенка. Учитывая этот факт, стоило проявлять к ней чуть больше внимания, и Сид проявлял: он стал ездить к ней почти каждый выходной. А Элли, как ни странно, почти перестала страдать по этому поводу. Она привыкла быть одинокой женщиной, как в свои семнадцать, так и в тридцать лет. И уик-энд проводить рядом с подругами, многие из которых, впрочем, или уже обзавелись семьями, или имели стабильные близкие отношения с каким-то мужчиной… А у нее всегда были женатые. И поэтому она чаще всего оставалась в одиночестве.
   – Милая, не грусти, я же вернусь. Просто Лили позвала, там какие-то проблемы с ее родней. Ох, как они мне все надоели!.. Нужно делать ремонт… А день рождения мы отметим в понедельник. – Он мечтательно прокрутился на ее стуле. – Я отпрошу тебя у Хелен, мы уедем к тебе… нет, снимем люкс в нашем любимом отеле и…
   – И что? – Элли искренне не могла понять, что темпераментного Сида, который так любит новизну, может теперь привлечь в их совместном сексе, после трех лет отношений, которые явно идут по убывающей!
   – И… ничего. Просто мы будем вместе.
   – Занятно. Знаешь что, Сид?
   – Что, милая?
   – Давай-ка на сегодня разойдемся по домам.
   Она сказала это специально. Ей отчаянно не хотелось так делать, она вообще очень сильно переживала его последнюю измену и теперь надеялась, что хотя бы эти два вечера – сегодняшний и завтрашний – они проведут вместе. Вчера он подло убежал за Джиной, «обсуждать расходы на рекламную компанию строительной фирмы». А с утра, извольте, – розы…
   Она больше не ревновала его. Смирилась. Но ей очень хотелось сейчас, чтобы Сид обнял ее, как всегда, чуть приподнимая от пола, подержал в своих больших и сильных руках и сказал, совсем как раньше: «Конечно, милая, конечно, мы будем вместе и сегодня, и завтра, и всегда!».
   Но он сказал другое.
   – А… Это хорошо, что ты предлагаешь разойтись. Видишь ли…
   – Что? – Она вся похолодела.
   – Я… обещал сегодня починить ручку двери…
   – Да что ты?
   – Да, представляешь, ручку входной двери сгрызла собака.
   – Какой двери? – Элли обреченно вздохнула: дальше можно было уже не слушать. С фантазией у Сида всегда был полный порядок. И чем больше в ситуации было спонтанности, тем талантливей у него получалось врать.
   – У Хелен.
   – Ах, у Хелен?!
   – Да… – Глаза его забегали. – Да, проклятый спаниель сгрыз ручку, и теперь Хелен просто не может попасть в собственный дом! Ну просто не может! Я же не могу отказать бедной девушке…
   – Да, девушкам отказать ты никогда не мог.
   – Что? На что ты намекаешь?!
   – Все в порядке. Только у меня маленький вопрос.
   – Какой? – Сид был откровенно зол. Обычно его женщины деликатно делали вид, что не придают значения его изменам. У них всегда хватало ума и такта пропускать мимо ушей все, что могло его уличить. А тут…
   – Спаниель сам подставляет стул, чтобы достать до ручки, или Хелен ему приносит табуретку?
   – Знаешь что! Я верю своей подруге! И если ты сомневаешься в ее искренности и честности, можешь пойти с нами и посмотреть на сгрызенную ручку!
   – Отлично! – Элли тоже кричала. – Я сейчас так и сделаю!
   – Но я бы на твоем месте, – сразу ретировался Сид, – не принимал столь поспешных решений. К тому же, представь, как на нас посмотрят остальные, что они подумают.
   – Но ведь Хелен твой друг! – Элли хитро сощурила глаза.
   – Ах так!
   – Да успокойся ты. Не пойду я с вами. Делайте что хотите: можете сами сгрызть ручку, а потом чинить ее всю ночь. Можете уговорить спаниеля немножечко ее помусолить, чтобы оправдать твой визит… У меня только одна просьба.
   – Какая?
   – Не носи мне завтра розы.
   – Но у тебя праздник!!!
   – Да. Никогда больше не носи мне розы. Считай, что завтрашнюю измену с Хелен я тебе уже простила. Досрочно.
 
   В маленьком дешевом пабе на соседней авеню они любили сидеть втроем: Элли, Майк и Джим. Оба парня-близнеца были на пять лет моложе Элли, и последнее обстоятельство сильнее остальных способствовало их чистой дружбе, не отягощенной притязаниями кого-то из них на «более близкие отношения», что обязательно случилось бы, будь они все одного возраста. Но Элли была спокойна на их счет, потому что к ней лично они питали нежную братскую привязанность. По крайней мере, Элли так казалось…
   Почти совсем одинаковые, похожие на двух подросших медвежат, светловолосые, высокие и широкоплечие, близнецы словно сошли с картинки про сельских жителей. Да они и были сельскими жителями, потому что родились и выросли в каком-то маленьком городишке в Коннектикуте, а теперь при помощи скромных родительских капиталов пытались покорить Нью-Йорк.
   Близнецы любили романтику и приключения, девушек выбирали под стать себе: высоких, длинноногих, красивых, но не слишком искушенных в жизни. В своих высказываниях, которые они делали исключительно хором, перебивая друг друга, Майк и Джим были прямолинейны и откровенны; и оба просто обожали Элли, особенно Майк, который считался старшим в их паре, потому что появился на свет на две минуты раньше брата и был чуть-чуть более широкоплечим и могучим, чем Джим. Элли, кстати, никогда их не путала.
   Поскольку оба являлись сотрудниками журнала, им было прекрасно известно все, что происходит на горячем фронте ее отношений с Сидом. Они столь же искренне сочувствовали подруге, сколь и недоумевали: почему она до сих пор не порвет с этим лживым и скользким человеком? Им давно пора расстаться! И у них, у Джима и Майка, есть на примете куча холостых друзей ее возраста! И они в любой день могут…
   Элли смотрела на их приступы заботы с иронией и снисхождением, как взрослая, умудренная опытом тетушка смотрит на своих племянников, которые подросли и принялись учить жизни всех окружающих.
   – Не надо мне никого! Я что же, по-вашему, не могу сама кого-то подцепить?
   – А почему до сих пор сидишь около этого бабника?
   – Потому что… Мне трудно объяснить.
   – Вот именно! А завтра он принесет тебе тридцать четыре розы! Семнадцать за измену с Хелен и еще семнадцать за день рождения. Вот увидишь!
   – А насчет того, что ты не можешь кого-то подцепить, – задумчиво проговорил Майк, – то вот что я тебе скажу. Ты сама не хочешь. Ты очень красивая девчонка. Будь я постарше…
   – Давай без глупостей!
   – Ладно, я пошутил. Дело в том, что вообще ты не выглядишь на свои тридцать. А рядом с ним… – Майк сокрушенно покачал головой.
   – Что, рядом с ним – на все сорок?
   Майк кивнул.
   – Ты что! – Она сорвала с него бейсболку и шлепнула парня ею по голове.
   – Ему сколько? Сорок два?
   – Да.
   – Вот и тебе, когда ты стоишь рядом, как будто… ну… около сорока.
   – Кстати, сначала такого не было, – вмешался Джим. – Когда вы только начинали встречаться. А потом!.. Ты за эти три года постарела на все десять!
   – Что?!!
   – Не бей меня. Бей Майка. У него голова крепче. Но, Элли, это правда.
   – Кстати, что тебе подарить на день рождения? – потирая макушку, поинтересовался Майк.
   – Ой, не напоминай! Наверно, все на что-нибудь скидывались, типа общего подарка?
   – Скидывались.
   – И хватит. Больше ничего не надо.
   – Вот!
   – Вот!
   Близнецы многозначительно переглянулись.
   – Я тебе говорил?
   – Да. Похоже, ты прав.
   – А ничего, что я тут тоже сижу?
   – Ничего, – строго ответил Майк и громко поставил пивную кружку на стол. – Об этом мы тоже хотели с тобой потолковать.
   – Господи, о чем? Ребята, вы еще…
   – Только не надо нам напоминать о нашем возрасте и говорить, что мы еще ничего не видели в жизни!
   – Да. Элли, если ты так думаешь, то зачем тогда вообще дружишь с нами?
   – Да нет, я вам доверяю. Просто…
   – Просто тебе пора вспомнить о себе. Посмотри: ты даже подарков не хочешь! Ты вообще от всего отказываешься. Ты забыла о себе, о жизни вокруг, о друзьях, наконец!
   – Да не забыла я.
   – Ну я бы еще понял, если бы ты любила его до такой степени, что вся окружающая действительность меркла бы перед вашей страстью.
   – Хватит кривляться, давай по существу.
   Майк рассмеялся:
   – Элли, кто кроме нас тебе скажет правду?
   – Никто! – поддержал брата Джим.
   – Так вот. Ты зарыла голову в песок как страус и ничего не хочешь видеть. Ты стареешь рядом с ним. Ты теряешь интерес к жизни. У тебя глаза потухли. И до добра это не доведет.
   – Что вы предлагаете?
   – Бросить его. Например, завтра.
   – Это будет очень символично. И начать новую жизнь с тридцати лет.
   – Да.
   – Именно.
   Она переводила взгляд с одного на другого:
   – Вы вчера в кино ходили с девчонками?
   – Почему ты так решила?
   – Насмотрелись романтических глупостей, а потом девчонки убедили вас, что в жизни тоже так бывает. Как в кино.
   – Не в этом дело. Элли, ну почему ты не слышишь нас? Со стороны, между прочим, виднее.
   – Да! Все в журнале смеются над вами с Сидом, а особенно над тобой. А эти его букеты… Я бы выкинул их все в окно, а перед этим нахлестал бы его ими по лицу. Представляешь, как это оскорбительно?
   – Хлестать розами по лицу? – улыбнулась Элли.
   – Ты понимаешь, о чем я. Ведь он нарочно приносит их на работу. Если бы он действительно хотел извиниться, то дарил бы тебе их дома. И не так часто.
   – И изменял бы не так часто!
   – Да. А он работает на публику, это яснее ясного!
   – Милые мои, – перебила их Элли. – Спасибо за вашу настойчивую заботу, но мне хочется во всем самой разобраться.
   – Ты будешь разбираться в этом, пока не состаришься.
   Элли снова заставила себя улыбнуться:
   – Ума не приложу, что вы мне завтра подарите…
   – На корпоративе?
   – Нет, конечно. Я имею в виду – вас лично. Только попробуйте сэкономить на моей круглой дате!
   Близнецы снова многозначительно переглянулись.
   – Не убеждает.
   – Согласен: бледно.
   – Вы о чем?
   – А то ты не знаешь!
   Она разозлилась:
   – Ну что, что я должна сделать, чтобы вы поверили, что жизнь все еще интересует меня?!! Станцевать джигу на нашем столике?
   – Бледно.
   – …Торжественно послать Сида завтра на вечеринке?
   – Это ближе к истине.
   – Как?
   – Матом.
   – Все! Вы свободны… Чего смотрите? Уходите! Я не хочу больше с вами общаться. Пиво было за мой счет, так что я еще посижу, а вы можете идти.
   – Мы подарим тебе большого надувного слона.
   – Точно: слона! – кивнул Майк.
   – Зачем мне слон?
   – Все говорят «зачем», а ты возьми слона. Он будет так же бесполезен, будет занимать так же много места в твоей квартире и в жизни, будет так же мешать… И когда ты не выдержишь и проколешь его, чтобы он сдулся к чертовой матери, будет ясно: ты готова порвать с Сидом. Пока, Элли! Много не пей.
 
   Утро ее тридцатилетия началось со звонка родителей. Они желали ей здоровья, карьерного роста, много друзей, много счастья и хорошего настроения, а также повышения доходов и… ни слова о личной жизни.
   Так уж повелось в последние годы: никто из родни, когда они по праздникам собирались с сестрами и тетушками, никогда не спрашивал ее о планах на будущее и возможном замужестве. Деликатные родители после одного инцидента запретили тетушкам говорить с Элли на эту тему. В предпоследнее Рождество, откушав вина и абсолютно расслабившись, одна из тетушек задала ей простой, как ей казалось, вопрос:
   – Ну что же ты, милочка, никак не выйдешь замуж за своего Сида? Или тебя всегда прельщали женатые мужчины, потому что их не нужно холить и лелеять, гладить рубашки, стирать штаны?..
   Ответом послужило мрачное молчание. В нем же прошел и остаток ужина. А потом Элли проплакала всю ночь в подушку. С тех пор никто ни словом, ни намеком не касался этой злосчастной темы в присутствии Элли.
   – Спасибо, мама, – пролепетала она в трубку. – Я скоро приеду к вам. Возьму отпуск, как обычно, в октябре.
   – Дочка, ты… ты держись там. Мы за тебя очень… – Мама едва заметно вздохнула. – В общем, желаю удачи во всем!
   – Спасибо.
   Итак, через час она уже должна быть на работе, на этом дурацком корпоративе, где ждало ее тридцать пять человек из их отдела. И еще несколько друзей из других отделов.
   Раздался еще один телефонный звонок. Элли лениво сняла трубку. Наверное, тетушки, или сестры. Ничего нового и необычного в этот день уже давно не происходило. Она привыкла не ждать от судьбы сюрпризов.
   – Алло.
   – Элли! Милая моя! – Голос Сида звучал бодро и игриво. Видно, ручку двери они чинили всю ночь с пристрастием и в различных вариантах, заимствованных из «Камасутры».
   Ну вот! Она же знала, что ничего необычного не произойдет. И ей вдруг стало тошно от предстоящего дня.
   – Сид, давай быстрее, и я пошла.
   – Куда? – искренне изумился тот. – Я хотел тебя поздравить.
   – Хелен, надеюсь, присоединяется?
   – А причем здесь Хелен? Я звоню из дома. Можешь проверить: набери мой городской номер.
   – Не буду.
   – Ну почему ты такая ворчунья? У тебя же день рождения!
   – Мне некогда. Знаешь, родственники приехали.
   – Ах, родственники! Значит, я не первый, кто тебя поздравил? Ну что ж… Остается только пожелать тебе всего самого наилучшего. Много любви… Слышишь, Элли? Много любви.
   – Слышу.
   – Ну я пойду. Мы ведь увидимся на работе?
   – Конечно.
   – Я жду тебя. Надеюсь, что сегодняшний вечер у меня не будет занят. Хотя… Тут такое дело…
   – Я поняла, Сид. Всего хорошего.
   Следующий звонок был от Майка. Он явно торопился:
   – Слушай, поздравляю. Я тут дал твой телефончик одному другу. Он…
   – Майк, я тебе вчера мало по макушке настучала?
   – Ты послушай.
   – Я не просила вас работать сводниками! Не надо делать из меня старуху раньше времени! И вообще…
   Запищал мобильный, на экране светился какой-то незнакомый номер.
   – И вообще мне звонят! – Она бросила трубку и тут же взяла мобильный.
   – Так вы и есть Эллина Макдауэл? – проговорил незнакомый мужской голос.
   – Что значит «и есть»? – насупилась она.
   – У меня к вам предложение.
   – Какое?
   – Знаете, чтобы не повторяться два раза… Нам в любом случае придется встречаться, так что давайте сразу решим, где и когда, а там и поговорим.
   – Я ничего не понимаю.
   – Это и не нужно. Я видел ваше фото, вы мне подходите. Так что предлагаю время не тянуть, а сегодня, скажем, в шесть вечера встретиться в кафе возле Беттри-парка. Я вас узнаю, сам подойду.
   – Молодой человек!
   – Да?
   – А не пойти бы вам? А?
   – Хорошо, как скажете. Но в кафе я на всякий случай приду. Вдруг вы передумаете.
   – Я не передумаю. К тому же сегодня у меня…
   – Поздравляю. Я бы не стал настаивать, но вы слишком подходите под тот типаж, который я очень долго искал. Всего хорошего. Надеюсь все-таки увидеться.

2

   Сид подарил ей тридцать четыре розы. Джим покатился со смеху, когда увидел этот огромный букет, и не поленился два раза внимательно пересчитать.
   Майк виновато молчал. Элли с ним не разговаривала после звонка таинственного незнакомца с неясными намерениями и не желала слушать никаких объяснений. Близнецы первыми пришли поздравить ее и действительно подарили огромного слона. Слон был сдут и упакован в большую коробку.
   – Мы не решились, – заявил Джим, – нарушить глянцевый покой нашего славного журнала таким внушительным подарком. Ты его дома надуешь. К нему прилагается насос.
   На коробке были указаны габариты слона: 2х3х2 метра. «Для домашней детской площадки» – значилось рядом с названием.
   – Он, кстати, плюшевый. То есть, сверху резинового слоя у него имеется покрытие с ворсом.
   – Спасибо, друзья! Вот уж спасибо, так спасибо!
   – Пожалуйста. Ты главное его надуй. И приклей на морду фотографию Сида. Думаю, после этого дело пойдет быстрее.
   – Я с тобой не разговариваю, подлый сводник! Кому ты дал мой телефон?
   – Элли! Да это же продюсер!
   – Хоть президент! И слышать ничего не хочу!
   – Элли. Может быть, это твой последний шанс.
   Элли покраснела от возмущения:
   – Да пошел ты… знаешь куда!
   – Я тебя обожаю! – прокричала Хелен, врываясь в кабинет. – Элли! Я ценю тебя как самого… самого…