Страница:
Третий вариант - Оверчук проявляет высокую гражданскую сознательность, шеф проявляет сообразительность, органы не прикрывают задницы бумажками, а включаются в работу и благодаря этому государство предпринимает все, чтобы остановить опасность. Тогда они справятся и без меня. Не велика шишка, какой то аспирант-биолог.
Несмотря на то, что по сюжету любой книги аспиранту Крамцову следовало быть наивным деятелем науки, идеалистом и книжным червем, на деле я совсем не такой. Разве что определение "книжный червь" ко мне еще как-то подходит. А так мой жизненный опыт давным-давно излечил меня от наивности, а освободившееся место заполнил здоровым цинизмом. "Не верь, не бойся, не проси" - истина не только тюремная, но и простая житейская. Из этого и будем исходить. Не верим никому, не боимся ничего, а просить нам и так некого. На хрен мы кому нужны?
Я натянул растянутую футболку и спортивные брюки и босиком прошлепал на кухню, варить кофе. С кофе лучше просыпается и лучше думается. Пожужжал кофемолкой, набил металлический фильтр, нажал на кнопку с нарисованной кофейной чашкой. Темная струйка крепкого "эспрессо" полилась в чашку.
Итак, чего следует ожидать? Главный вариант один - конец света. Я два дня и так крутил ситуацию на случай утечки заразы, и эдак, и все равно выходил конец света, других вариантов нет. А тут и утечка случилась. Винить в этом себя или того же Дегтярева не хочу - никто такого результата не ждал и не планировал, "шестерка" в своем исходном виде безопасен стопроцентно. А что случилось в институте, что взорвалось - не знаю. Лично я ничего там не взрывал. Зато я знаю, что через пару-тройку дней Москва станет одним из самых смертельно опасных мест в мире. Почему? Да потому что здесь больше десяти миллионов потенциально инфицированных. Ад разверзнется именно здесь. Что из этого далее следует? Что могут перекрыть въезды и выезды из города. И перекроют наверняка. Из этого и будем исходить.
От скончавшейся четыре года назад бабушки мне осталась дачка на шести сотках по Ленинградскому шоссе, в пятидесяти километрах от столицы, в самом простом "институтском" садовом товариществе, без нормальной дороги, далеко от станции. Сейчас март, все раскисло, грязи там по колено. Но это как раз не проблема, мой "боевой" УАЗ пролезет там, где и танк завязнет. Зато как загородная база для дальнейших действий дача подходит лучше некуда. Печка у меня там есть, даже баня есть, и с последних заработков я там все очень даже неплохо отремонтировал. Если честно, я только после устройства на работу в "Фармкор" зажил по-человечески. Платят они очень хорошо, грех отрицать. Квартиру эту самую, на Бабушкинской, на улице Изумрудной, что еще от родителей осталась, до ума довел. Не "евроремонт" так называемый, но все чисто и симпатично.
Еще вот УАЗ купил со своим другом Лехой. В смысле, я купил УАЗ и Леха купил такой же. Нашли через Интернет адрес фирмочки в Ульяновске, занимающейся подготовкой и доводкой "уазиков", поехали туда и купили себе по машине, осуществив давнюю мечту. Большие колеса, "военные" мосты, усиленная подвеска, немецкое сцепление, выхлопная над крышей для преодоления бродов, клиренс аж сорок два сантиметра, механические лебедки спереди и сзади и все тот же бескомпромиссно военный вид. Не стали мы покупать "расписные" машины, остановились на привычно "воинских", в камуфляжной раскраске. И теперь уже два года ездим на все внедорожные "покатушки", и отпуска проводим в Архангельской области, без дорог и удобств, зато с кострами и палатками, с рыбалкой и охотой. В общем, много полезного мне оплатила компания "Фармкор". Например, вот это…
Я залез в шкаф, извлек оттуда ружье в чехле. Очень хороший ижевский помповик МР-133. Его мне все тот же Леха, друг мой, насоветовал. Я не говорил, что Леха в Москве работает представителем ижевской компании "Стрелец"? "Стрелец" работает на Ижевском механическом, отбирая из вала лучшие детали, без допусков, и собирая на своей линии оружие получше и подороже массового. Ну и модернизируют они его, изготавливают дополнительно фурнитуру, дульные тормоза, насадки и прочее. Все что от них - раза в два лучше вала по качеству. Плохо правда то, что в Москве реального магазина у них нет. Леха торгует в основном снаряжением всяким, и получает на себя лишь заказы из Ижевска, для московских покупателей.
Он в свое время и подогнал мне этот помповик после того, как я отходил всю положенную процедуру с получением разрешения. Короткий ствол, чуть длиннее пятидесяти сантиметров, удлиненный магазин, вмещающий шесть патронов 76 мм, то есть "магнум". В комплекте идут приклад и пистолетная рукоятка из черного полиамида, менять их местами - дело пары минут. Сейчас на нем рукоятка установлена, приклад отдельно уложен в чехол. Ствольная коробка просвелена мастером и установленна направляющая под прицел, коллиматорный или оптический. Оптический, впрочем, здесь сто лет не нужен. Красивое, надежное оружие. Пять коробок патронов, с восьмимиллиметровой картечью, у меня имеются. По десять патронов в каждой. И еще пять с дробью "четыре ноля", то есть по пять миллиметров. Не хуже картечи. Так что сто "полноценно-боевых" патронов у меня есть. Уже сало.
Затем из шкафа появился второй ствол. ОП-СКС. В этом году получил разрешение на нарезное и немедленно, с помощью все того же Лехи, купил. Охотничьий, промысловый, СКС. На самом деле Карабин Симонова самозарядный, обр. 1943 года, изготовленный все в том же Ижевске в 1954 году. Не испорченный штифтом в стволе, не со спиленными креплениями для штыка. Даже с самим штыком. Помог друг Леха, нашел карабин, над которым еще не надругались. Штык, правда, я все равно снял, чтобы им глаза не мозолить. Стал болтаться шомпол в гнездах, но я его переложил в чехол, где и так хранилось масло с химией для чистки. Там же и штык припрятал.
Карабин был с мобскладов, почти ни разу не стреляный. Ствол тщательно промеряли калибрами и обнаружили 7.62 мм со всех сторон. Валовыми барнаульскими патронами с оболочечной пулей из этого ствола я на 100 метрах группы из пяти выстрелов укладываю в 5 сантиметров. А патронами ЕА - в три. Значит, на таком расстоянии даже в лоб противнику целиться могу.
К оставшемуся карабину оптика имеется. Изначально карабин был без нее, но все тот же незаменимый оружейник Леха установил боковую планку под прицелы. Обычно я надевал на нее четырехкратный ПОСП с дальномерной шкалой на 400 метров, клон военного ПСО-1, но затем еще прикупил коллиматор "Кобра". А позже нашел в продаже переходник с бокового крепления на крепление Уивера, и тоже припрятал в чехол.
Вскоре руки зачесались снова, возня с оружием - зараза почище алкоголизма, и я заказал в Америке почтой трех с половиной кратный ATN 3.5x26. с подсвечивающейся сеткой "Мил Дот". Чем он знаменит - самым широким полем зрения для такого увеличения. Хоть я давно научился целиться двумя глазами и для меня поле не критично, но все же…
Для чего это все? Снайперки из СКС все равно не получится, не для этого разработан. Снайперки то не получится, а вот тактическая и городская снайперка - запросто, для дистанций до 300 метров. В том же Вьетнаме, где дальности ведения огня джунглями и рельефом ограничены, СКС за снайперки отлично поработали. Да и в городских боях в Грозном мелькали. А если ты умеешь вести огонь на таких дистанциях, то это тебе еще и паторны здорово сэкономит.
Да, патроны. Патроны у меня к нему, как я упомянул барнаульские, не самые лучшие, но и не самое дерьмо из того, что на российский рынок с российских же заводов попадает. Двадцать пять коробок оболочечных, градации ЕА, с улучшенной кучностью. Пятьсот штук. И шесть плоских металлических обойм, на десять патронов каждая. Вскрыл три коробки патронов, набил в обоймы. Загружать в магазин не стал, пока закон нарушать не будем.
Дробовик я пока тоже заряжать не стал. Не положено нам перевозить заряженное оружие. Если остановят, то будут проблемы. Ружье - отдельно, патроны - отдельно. Что еще? Коробка с батарейками разных размеров - в сумку. Тактический фонарь для дробовика с кронштейном. Два ножа, один армейский, с вороненным лезвием и рубчатой резиновой рукояткой, второй - тяжеленный золингеновский тесак, которым башку срубить можно. Тесак дорогущий, но мне его подарили, сам бы ни в жизнь не купил. Поверх всего - отличный компактный восьмикратный бинокль "Штайнер" с многослойным просветлением, в сумерках чуть ли не как ночник работает, а стоит меньше пяти тысяч рублей. И гвозди им заколачивать можно, такой прочный.
Откуда у меня это все? Зачем столько? Во первых, для охоты и поездок в глухомань, а во вторых… А вот на случай, если такая, как сейчас, Великая Жопа придет. И в отличие от всех остальных, я к ней если и не готов на сто процентов, то встречать мне ее легче, с двумя то стволами, запасом патронов и с отличной экипировкой. Не велик был труд разрешения и справки собрать. А все это купить даже не труд, а удовольствие. И на стрельбище в Алабино я немало времени провел, и тоже, судя по всему, не зря. И в машине у меня еще два топора разных размеров, лопата и пила.
Теперь одежда и обувь. Надо брать все, в чем удобно, в чем можно в лес и в поле. А у меня такого много. Для охоты и поездок накупил всякого, на любой сезон. "Флисс", мембрана, "гортекс". На все вкусы. Я пошел к кладовке, которую во время ремонта щедро отделил от одной из комнат. Зажег свет, вошел, отодвинул скользящие двери шкафа. Брать надо все, и летнее, и зимнее, и осеннее. Будет исходить из худшего, а именно - из того, что домой мне уже не вернуться. Пока посижу на даче, а дальше… Дача зарегистрирована на мое имя, что не очень хорошо, но вот найти ее… Да и не говорил я никому на работе о ней, даже шефу не говорил. Это мое убежище, только ближайшие друзья о нем знают. Маловероятно, что о ней пронюхают те, кому знать не следует. В любом случае, запас в несколько дней у меня есть, а потом… подозреваю, что уже не до меня будет.
В кучу на кровать в спальне полетели вещи и обувь. Нашлась охотничья разгрузка-подвесная под патроны 12 калибра. А вот под СКС не удосужился пока запастись, но это исправимо. Дай только до лехиного "Стрельца" добраться, а там…
И сам я оделся заодно, по принципу "и в пир, и в мир, и в добрые люди". Теперь только куртку накинуть, и можно выскакивать из квартиры. Упаковал рюкзак и две больших спортивных сумки. Сумки пока брошу в прихожей. Подгоню машину к дому, и затем их вынесу. Еще что? В холодильнике пусто. Только два пакета кофе в зернах, я их в рюкзак закинул. Надо будет едой запастись. Теперь "дачный медиа-набор". Портативный телевизор и радиоприемник. Без этого никак теперь нельзя, и вообще все куплено специально для дачи. А оставлять у нас на даче что-то ценное не стоит. И бомжи там шарятся, и шпана из окрестных деревень, так что "все свое вожу с собой". Ну и последнее - ноутбук. Я на него скачал все, что у меня в лабораторном компьютере есть, так что, может пригодиться. Все, можно идти. Я натянул "охотничью" двухслойную куртку, привычную еще с армии круглую вязаную шапочку системы ШПС ("шапка-пидорка спецназовская"), повесил на спину рюкзак, на плечо - чехол с ружьем, патронами и запасными стволами-прикладами, и вышел в подъезд. Спустился на лифте, вышел на улицу из нашей допотопной панельной "свечки", и пошел в сторону стоянки.
На улице было необычно тепло для конца марта, я даже куртку расстегнул. Это плохо. При понижении температуры "зомби" теряют активность, а тут как назло - потепление. На часах уже второй час ночи, в нашем районе - никого, пустота на улицах. Ну и хорошо, зато если кто ненужный подъедет к моему дому, то будет как на ладони.
Прошел через сквер, где выгуливают ранним утром собак, срезал по дорожке через газон и через пять минут зашел в ворота стоянки. Сторожем был Федотыч - болтливый, но бдительный мужичок, всегда вкусно пахнущий водкой. Мы с ним были в хороших отношениях, и ему я "слил" версию о том, что уезжаю на охоту далеко-далеко, поэтому и выезжаю в ночь. Он пожелал мне "ни пуха, ни пера", я ответил ему традиционным "к черту", завел "уазик" и поехал к дому. Машина была холодной, двигатель фырчал и дергал, и прогрелся лишь тогда, когда я подъехал к своему дому. Следов присутствия посторонних во дворе не было, и через пять минут я выехал из двора, увозя в багажнике все приготовленные к эвакуации сумки и чехол с карабином.
Прерывисто завибрировал мобильный телефон, показывая, что пришло текстовое сообщение. Я достал его из кармана, ткнул в кнопку под значком "Читать". На светящемся экране появился текст сообщения от шефа: "Сережа, не приезжайте. Все идет плохо. Если ситуация исправится - я вам позвоню".
Вот как. Вот так. Я на ощупь набрал ответ "Я понял", и отправил его назад. Все понятно. Все идет плохо, если даже шеф это понял. Наверняка приехал Оверчук, и все пошло не так, как должно было идти. Или приехали менты, и все пошло наперекосяк. Или еще что-нибудь. А насчет личности замдиректора по безопасности я не заблуждался ни на секунду. Такие люди как он, созданы специально для того, чтобы скрывать происшествия, а не исправлять последствия. Оверчуку плевать, чем все закончится, главное - чтобы "Фармкор" к ответственности не притянули. И что делать? Звонить самому? Шеф вообще СМСками не балуется, если уж соизволил послать, то наверняка говорить сейчас не может. Звонить в другие места? В МЧС? В милицию? И что сказать? Что трупы скоро восстанут? И что мне там скажут? Вот гадство то… Не знаю я, что делать. Точнее, знаю, но не "глобально". Знаю, что мне нужно снять все наличные, какие есть у меня на счету. Я в этом мало что понимаю. но в кино видел, как людей по кредиткам вычисляют и как беглецам эти самые кредитки блокируют. Хорошо, что у меня карта без лимита снятия наличных.
На проспекте Мира остановился у банкомата в стеклянной кабинке, где весь пол был завален чеками, и в шесть заходов опорожнил свой счет. Снял рублями, но получилось больше трех тысяч долларов. Хорошо, что в последнее время я не "оголтевал" с расходами, вот и поднакопилось за несколько месяцев.
Распихал наличные в карманы, вернулся к машине. Ну что, на дачу? Или подъехать к институту, посмотреть издалека, с пустыря? Там есть где с машиной спрятаться, и ночной четырехкратный монокуляр НВМТ у меня имеется, аж триста долларов за него год назад выложил. Любопытство убило кошку, но я не кошка все же, и я аккуратненько. Может пойму, что хоть там взорвалось? Да и хочется все же шефа подстраховать, как он там справляется без меня? Он меня чуть не усыновил последние два года, я у них дома времени провел не меньше, чем у себя.
А завтра мне обязательно надо в "Стрелец", к Лехе с Викой. Да и девушка у меня есть, я еще не говорил? Надо и о ней подумать, хотя… девушка у меня тренер по дзюдо, сама о себе позаботиться может. Хотя, не в этом случае. Не скажу, люблю ли я ее, но мы друг к другу привыкли и мы уже два года вместе. Хотя о свадьбе речь никто из нас не заводил - каждый доволен своим свободным состоянием. Она периодически живет у меня, когда ей удобно, и так же периодически живет у себя, в снятой квартире в Матвеевском. Как бог на душу положит. Тренирует детские группы на Ленинградке в большом спорткомплексе, а основное место работы у нее в Крылатском, в магазине, торгующем японскими мотоциклами, квадроциклами, лодочными моторами и аквабайками. Еще у нее есть шестисоткубовый "эндуро" - ярко-синяя "Ямаха", которую она очень выгодно купила у какого-то постоянного клиента их магазина за очень разумные деньги, половину которых позволили внести мне. На нем она в теплое время катается по городу, объезжая дорожные пробки по газонам, на зависть скучающим за рулем автомобилистам. Я тоже мотоциклы люблю, и купить хочу, да вот никак не сподоблюсь. А теперь и "сподабливаться" уже не придется, как мне кажется.
Ночью движение было слабым, и уже через пятнадцать минут я припарковал машину за кустами, в сотне метров от задней стены НИИ, где теперь красовался пролом в два пролета. Плиты упали плашмя на тротуар, и образовавшаяся в заборе прореха была огорожена лишь намотанной полосатой лентой. На проезжей части стояли два маленьких заборчика с желтыми маяками и знаками, показывающими, как объехать препятствие. Значит, милиция с этой стороны уже отметилась. Я достал из сумки ночной монокуляр, включил инфракрасную подсветку, дождался, когда изображение стабилизируется, навел его на пролом. Там, с дробовиком на плече, маячил Олег Володько. Вот и понаблюдаю.
Рука у Николая Минаева уже почти не болела, что его удивляло, но его подташнивало, во рту было сухо, а свет причинял неудобства. Он даже был рад, что электроснабжение института не восстановится до утра, потому что свет от фонарей резал глаза, они сильно слезились, и хотелось спрятаться от него в самый темный угол. Он смиренно отвечал на вопросы прибывшего милицейского следователя, но при этом хотел лишь одного - тишины и темноты. Следователь расположился со своей папкой прямо во дворе, на капоте милицейского "уазика", который все же сумели запустить внутрь, где и допрашивал всех, бывших на территории института. Когда он закончил с Николаем, тот вздохнул с облегчением, и пошел в здание. Делать в здании ему было нечего, но там было совсем темно.
Николай поднялся на второй этаж и столкнулся с Дегтяревым, который спускался по лестнице вниз, подсвечивая себе фонариком.
– Коля, я вот о чем хотел вас спросить… а что у вас с рукой?
– Порезался стеклом.
– Никто не укусил?
– Нет, что вы. - вполне правдоподобно изобразил удивление Николай.
Дегтярев кивнул и пошел дальше. Николай чувствовал, что он допускает страшную ошибку, может быть даже самую большую в своей жизни. Он был достаточно сообразителен, чтобы связать свое плохое самочувствие с укусом бешеной обезьяны, но желание тишины, покоя и темноты было настолько сильным и всеобъемлющим, что ему проще было соврать. Только бы спрятаться куда нибудь, неважно, что случится потом. Хоть смерть, но сейчас он должен был отдохнуть. Открыв дверь одного из кабинетов, в котором обычно квартировал Джеймс Биллитон, когда находился в Москве, Минаев прошел внутрь, закрыв за собой дверь, сел за стол, во вращающееся широкое кресло. Но туда падал свет из окна, и Минаеву он мешал. Тогда он перебрался в угол кабинета, куда не попадал ни один луч света, и улегся прямо на пол, на ковровое покрытие, свернувшись калачиком. Как ни странно, в такой позе зародыша он почувствовал себя лучше. Голова закружилась даже сильнее, но головокружение не было неприятным, скорее наоборот, каким то плавным и убаюкивающим. Николай прикрыл глаза, и почувствовал, как приятное онемение охватывает все его тело, и он даже не чувствует под собой жесткого пола, а как будто плывет куда то в полной невесомости. Тошнота тоже начала уходить куда то, и ее место занимала блаженная дрема. Очень хотелось спать, и появилось ощущение безопасности. Николай нашел то место, где, наконец, ему станет спокойно и хорошо, и никакой свет ему уже не помешает. В какой то момент он вдруг понял, что умирает, но затем эта мысль показалась ему нелепой - умирать должно быть неприятно, а сейчас ему стало по-настоящему хорошо.
И так он лежал, тихо-тихо, и вскоре сознание оставило его навсегда, а за ним ушла и сама жизнь. Остывающее тело неподвижно лежало на полу, до тех пор, пока дверь не открылась, и кто-то не вошел в темный кабинет.
Оверчук как раз "решал вопросы" с милицией, поэтому Владимир Сергеевич был один, когда столкнулся с подъехавшим на такси Джозефом Биллитоном. Тот был бледен, взволнован, путал русские слова с английскими, и вообще выглядел так, как будто его привезли на расстрел.
– Владимир, это правда, что животные разбежались?
– Это правда, Джо. - кивнул Дегтярев.
– Что мы должны делать?
– Оверчук берет все на себя, но я ему не верю. Он скорее нас перестреляет, чтобы мы не проболтались, чем этих обезьян. Я сейчас буду звонить всем, кто с этим хоть как нибудь связан. Пусть объявляют комендантский час, чрезвычайное положение, карантин, что угодно, но это следует остановить. Вам тоже следует предупредить своих, в Америке. Вы не давали еще туда наши новые результаты?
– Нет, я жду отчета от Сергея. Меня же попросят обратиться к психиатру, если я позвоню им и скажу, что у нас мертвые обезьяны питаются живыми. Надо будет отправить видеоматериалы, отчет и все, что у нас есть.
– Это верно. Я тоже не буду говорить, что некоторые из разбежавшихся животных мертвы. Скажу, что они просто носители опасного заболевания.
– Они же вам не поверят. Мы сами много раз говорили, что этим вирусом заразиться почти невозможно.
– Я не буду говорить все. Скажу, что получили новый, опасный штамм, и им заражены животные. А потом уже расскажем все, когда на руках будут материалы.
– Кому вы собираетесь звонить?
– Своему руководству. Если они не смогут расшевелить городские власти, то я тоже не смогу. Если я сейчас расскажу об этом следователю, то он меня арестует, меня продержат в камере как минимум до утра, а затем время будет безнадежно упущено.
– Почему вы так думаете? Опасность слишком высока, чтобы просто держать вас в камере.
– Именно поэтому. Следователь должен показать, что он "прореагировал" на сигнал опасности. Он запрет меня в клетку, и сядет писать свои рапорты, протоколы, не знаю, что они там в таких случаях пишут. Потом он потребует привести меня к нему и будет старательно подгонять дело к тому, что он ни в чем лично не виноват. Все. Это нормальная бюрократическая реакция. Я лучше бы обратился к военным.
– У вас же есть военные на связи. Из этого, как его… закрытый город…
– Горький-16.
– Верно.
– Попробую им позвонить, я сразу не подумал. - согласился Дегтярев. - Там даже не знакомые, а мой двоюродный брат. Может быть, они сообразят быстрее, что следует делать. И надо найти диски с видеозаписями с камер слежения в виварии. Мы делали копии, и они должны быть где-то в лаборатории. Если мы пошлем эти записи, то нам поверят быстрее. И в любом случае, я не буду им звонить, пока Оверчук рядом. Если и есть люди, которым я доверяю меньше, то я с ними не знаком.
– Понимаю. В крайнем случае, попробуем действовать через меня. Я поднимусь к себе в кабинет, поищу записную книжку, и диск со своим отчетом. Может быть, это поможет заставить кого-то двигаться быстрее.
– Дать вам фонарик? Света нет, и до утра не будет.
– А как же вы?
– Я возьму у охраны. У них их несколько.
– Тогда давайте.
Биллитон взял фонарь у Владимира Сергеевича и убежал в здание, а Дегтярева окликнул следователь, так и стоявший со своими бумагами у капота милицейской машины.
– Владимир Сергеевич, когда сможете уделить мне внимание?
– Послушайте… Давайте я завтра приеду к вам, в ваш кабинет, и все расскажу, что знаю. Меня все равно здесь не было во время взрыва, я ничего не видел, а сейчас у меня на руках чрезвычайная ситуация. Нет электричества, отключились холодильники с культурами, вся работа летит в тартарары. Войдите в мое положение. Надо спасать ситуацию.
Следователь задумался. Разумеется, есть определенный порядок, но он был все же нормальным человеком и понимал, что таскать на допросы людей, у которых в этот момент дом горит, не всегда разумно. Налицо сам факт взрыва, известно, что взрывное устройство забросили с улицы, и забросил его не директор. Ему уже отдали кассету с записью с камер слежения, где взрыв запечатлен, а значит, будет видно, как бомба попала во двор. Так стоит ли сейчас приставать к людям, и мешать им работать? Не стоит.
– Хорошо. Скажите мне лишь одно - кто это мог сделать, по вашему?
– Не знаю. Или просто хулиганы, или "зеленые", "Гринпис" какой нибудь. Здесь проводились эксперименты на животных. Других теорий у меня нет. Животные разбежались.
– Это опасно?
Дегтяреву хотелось сказать: "Это настолько опасно, что я посоветовал бы тебе, парень, взять свое оружие, эту машину, погрузить в нее свою семью, или только жену, кто там у тебя, если я вижу только обручальное кольцо, и валить из этого города так далеко, как только сможешь". Но Владимир Сергеевич этого не сказал. Почему? Для себя это он обосновал тем же, чем обосновывал это Биллитону. Поднимать панику в городе должны были специально предназначенные для этого люди, а не сам Дегтярев и какой-то следователь, даже фамилию которого он не запомнил. Но на самом деле причина была другая - страх. Страх того, что следователь скажет: "Чем же вы, сволочи, здесь занимались, в центре моего города?". Страх того, что его сразу поволокут в камеру, а его собственная семья останется без его защиты. Страх того, что следователь достанет из-под пиджака свой пистолет, который висит там, в кобуре на боку, и просто застрелит Владимира Сергеевича, и будет прав.
Ситуацию разрешил неожиданно появившийся Оверчук:
– Здесь не работают с опасными вирусами, не то место. - решительно заявил он следователю. - Но вообще следует избегать контактов с обезьянами и крысами, хотя бы из целей обычной осторожности. Обезьяны вообще переносят массу болезней, опасных для человека. Даже СПИД, судя по всему, появился от них. Эти "зеленые", когда устраивают что-то подобное, меньше всего задумываются об окружающих, им лишь бы себя проявить. Я только что разговаривал с вашим руководством, они сказали, что все остальные действия мы можем перенести на завтра. Официальная версия - взрыв газаового баллона. Ваши уже привезли и поставили знак, огородили все лентами, а у меня с той стороны человек дежурит.
– Но завтра я хотел бы видеть вас у себя. - следователь по прежнему обращался к Дегтяреву, игнорируя Оверчука.
Несмотря на то, что по сюжету любой книги аспиранту Крамцову следовало быть наивным деятелем науки, идеалистом и книжным червем, на деле я совсем не такой. Разве что определение "книжный червь" ко мне еще как-то подходит. А так мой жизненный опыт давным-давно излечил меня от наивности, а освободившееся место заполнил здоровым цинизмом. "Не верь, не бойся, не проси" - истина не только тюремная, но и простая житейская. Из этого и будем исходить. Не верим никому, не боимся ничего, а просить нам и так некого. На хрен мы кому нужны?
Я натянул растянутую футболку и спортивные брюки и босиком прошлепал на кухню, варить кофе. С кофе лучше просыпается и лучше думается. Пожужжал кофемолкой, набил металлический фильтр, нажал на кнопку с нарисованной кофейной чашкой. Темная струйка крепкого "эспрессо" полилась в чашку.
Итак, чего следует ожидать? Главный вариант один - конец света. Я два дня и так крутил ситуацию на случай утечки заразы, и эдак, и все равно выходил конец света, других вариантов нет. А тут и утечка случилась. Винить в этом себя или того же Дегтярева не хочу - никто такого результата не ждал и не планировал, "шестерка" в своем исходном виде безопасен стопроцентно. А что случилось в институте, что взорвалось - не знаю. Лично я ничего там не взрывал. Зато я знаю, что через пару-тройку дней Москва станет одним из самых смертельно опасных мест в мире. Почему? Да потому что здесь больше десяти миллионов потенциально инфицированных. Ад разверзнется именно здесь. Что из этого далее следует? Что могут перекрыть въезды и выезды из города. И перекроют наверняка. Из этого и будем исходить.
От скончавшейся четыре года назад бабушки мне осталась дачка на шести сотках по Ленинградскому шоссе, в пятидесяти километрах от столицы, в самом простом "институтском" садовом товариществе, без нормальной дороги, далеко от станции. Сейчас март, все раскисло, грязи там по колено. Но это как раз не проблема, мой "боевой" УАЗ пролезет там, где и танк завязнет. Зато как загородная база для дальнейших действий дача подходит лучше некуда. Печка у меня там есть, даже баня есть, и с последних заработков я там все очень даже неплохо отремонтировал. Если честно, я только после устройства на работу в "Фармкор" зажил по-человечески. Платят они очень хорошо, грех отрицать. Квартиру эту самую, на Бабушкинской, на улице Изумрудной, что еще от родителей осталась, до ума довел. Не "евроремонт" так называемый, но все чисто и симпатично.
Еще вот УАЗ купил со своим другом Лехой. В смысле, я купил УАЗ и Леха купил такой же. Нашли через Интернет адрес фирмочки в Ульяновске, занимающейся подготовкой и доводкой "уазиков", поехали туда и купили себе по машине, осуществив давнюю мечту. Большие колеса, "военные" мосты, усиленная подвеска, немецкое сцепление, выхлопная над крышей для преодоления бродов, клиренс аж сорок два сантиметра, механические лебедки спереди и сзади и все тот же бескомпромиссно военный вид. Не стали мы покупать "расписные" машины, остановились на привычно "воинских", в камуфляжной раскраске. И теперь уже два года ездим на все внедорожные "покатушки", и отпуска проводим в Архангельской области, без дорог и удобств, зато с кострами и палатками, с рыбалкой и охотой. В общем, много полезного мне оплатила компания "Фармкор". Например, вот это…
Я залез в шкаф, извлек оттуда ружье в чехле. Очень хороший ижевский помповик МР-133. Его мне все тот же Леха, друг мой, насоветовал. Я не говорил, что Леха в Москве работает представителем ижевской компании "Стрелец"? "Стрелец" работает на Ижевском механическом, отбирая из вала лучшие детали, без допусков, и собирая на своей линии оружие получше и подороже массового. Ну и модернизируют они его, изготавливают дополнительно фурнитуру, дульные тормоза, насадки и прочее. Все что от них - раза в два лучше вала по качеству. Плохо правда то, что в Москве реального магазина у них нет. Леха торгует в основном снаряжением всяким, и получает на себя лишь заказы из Ижевска, для московских покупателей.
Он в свое время и подогнал мне этот помповик после того, как я отходил всю положенную процедуру с получением разрешения. Короткий ствол, чуть длиннее пятидесяти сантиметров, удлиненный магазин, вмещающий шесть патронов 76 мм, то есть "магнум". В комплекте идут приклад и пистолетная рукоятка из черного полиамида, менять их местами - дело пары минут. Сейчас на нем рукоятка установлена, приклад отдельно уложен в чехол. Ствольная коробка просвелена мастером и установленна направляющая под прицел, коллиматорный или оптический. Оптический, впрочем, здесь сто лет не нужен. Красивое, надежное оружие. Пять коробок патронов, с восьмимиллиметровой картечью, у меня имеются. По десять патронов в каждой. И еще пять с дробью "четыре ноля", то есть по пять миллиметров. Не хуже картечи. Так что сто "полноценно-боевых" патронов у меня есть. Уже сало.
Затем из шкафа появился второй ствол. ОП-СКС. В этом году получил разрешение на нарезное и немедленно, с помощью все того же Лехи, купил. Охотничьий, промысловый, СКС. На самом деле Карабин Симонова самозарядный, обр. 1943 года, изготовленный все в том же Ижевске в 1954 году. Не испорченный штифтом в стволе, не со спиленными креплениями для штыка. Даже с самим штыком. Помог друг Леха, нашел карабин, над которым еще не надругались. Штык, правда, я все равно снял, чтобы им глаза не мозолить. Стал болтаться шомпол в гнездах, но я его переложил в чехол, где и так хранилось масло с химией для чистки. Там же и штык припрятал.
Карабин был с мобскладов, почти ни разу не стреляный. Ствол тщательно промеряли калибрами и обнаружили 7.62 мм со всех сторон. Валовыми барнаульскими патронами с оболочечной пулей из этого ствола я на 100 метрах группы из пяти выстрелов укладываю в 5 сантиметров. А патронами ЕА - в три. Значит, на таком расстоянии даже в лоб противнику целиться могу.
К оставшемуся карабину оптика имеется. Изначально карабин был без нее, но все тот же незаменимый оружейник Леха установил боковую планку под прицелы. Обычно я надевал на нее четырехкратный ПОСП с дальномерной шкалой на 400 метров, клон военного ПСО-1, но затем еще прикупил коллиматор "Кобра". А позже нашел в продаже переходник с бокового крепления на крепление Уивера, и тоже припрятал в чехол.
Вскоре руки зачесались снова, возня с оружием - зараза почище алкоголизма, и я заказал в Америке почтой трех с половиной кратный ATN 3.5x26. с подсвечивающейся сеткой "Мил Дот". Чем он знаменит - самым широким полем зрения для такого увеличения. Хоть я давно научился целиться двумя глазами и для меня поле не критично, но все же…
Для чего это все? Снайперки из СКС все равно не получится, не для этого разработан. Снайперки то не получится, а вот тактическая и городская снайперка - запросто, для дистанций до 300 метров. В том же Вьетнаме, где дальности ведения огня джунглями и рельефом ограничены, СКС за снайперки отлично поработали. Да и в городских боях в Грозном мелькали. А если ты умеешь вести огонь на таких дистанциях, то это тебе еще и паторны здорово сэкономит.
Да, патроны. Патроны у меня к нему, как я упомянул барнаульские, не самые лучшие, но и не самое дерьмо из того, что на российский рынок с российских же заводов попадает. Двадцать пять коробок оболочечных, градации ЕА, с улучшенной кучностью. Пятьсот штук. И шесть плоских металлических обойм, на десять патронов каждая. Вскрыл три коробки патронов, набил в обоймы. Загружать в магазин не стал, пока закон нарушать не будем.
Дробовик я пока тоже заряжать не стал. Не положено нам перевозить заряженное оружие. Если остановят, то будут проблемы. Ружье - отдельно, патроны - отдельно. Что еще? Коробка с батарейками разных размеров - в сумку. Тактический фонарь для дробовика с кронштейном. Два ножа, один армейский, с вороненным лезвием и рубчатой резиновой рукояткой, второй - тяжеленный золингеновский тесак, которым башку срубить можно. Тесак дорогущий, но мне его подарили, сам бы ни в жизнь не купил. Поверх всего - отличный компактный восьмикратный бинокль "Штайнер" с многослойным просветлением, в сумерках чуть ли не как ночник работает, а стоит меньше пяти тысяч рублей. И гвозди им заколачивать можно, такой прочный.
Откуда у меня это все? Зачем столько? Во первых, для охоты и поездок в глухомань, а во вторых… А вот на случай, если такая, как сейчас, Великая Жопа придет. И в отличие от всех остальных, я к ней если и не готов на сто процентов, то встречать мне ее легче, с двумя то стволами, запасом патронов и с отличной экипировкой. Не велик был труд разрешения и справки собрать. А все это купить даже не труд, а удовольствие. И на стрельбище в Алабино я немало времени провел, и тоже, судя по всему, не зря. И в машине у меня еще два топора разных размеров, лопата и пила.
Теперь одежда и обувь. Надо брать все, в чем удобно, в чем можно в лес и в поле. А у меня такого много. Для охоты и поездок накупил всякого, на любой сезон. "Флисс", мембрана, "гортекс". На все вкусы. Я пошел к кладовке, которую во время ремонта щедро отделил от одной из комнат. Зажег свет, вошел, отодвинул скользящие двери шкафа. Брать надо все, и летнее, и зимнее, и осеннее. Будет исходить из худшего, а именно - из того, что домой мне уже не вернуться. Пока посижу на даче, а дальше… Дача зарегистрирована на мое имя, что не очень хорошо, но вот найти ее… Да и не говорил я никому на работе о ней, даже шефу не говорил. Это мое убежище, только ближайшие друзья о нем знают. Маловероятно, что о ней пронюхают те, кому знать не следует. В любом случае, запас в несколько дней у меня есть, а потом… подозреваю, что уже не до меня будет.
В кучу на кровать в спальне полетели вещи и обувь. Нашлась охотничья разгрузка-подвесная под патроны 12 калибра. А вот под СКС не удосужился пока запастись, но это исправимо. Дай только до лехиного "Стрельца" добраться, а там…
И сам я оделся заодно, по принципу "и в пир, и в мир, и в добрые люди". Теперь только куртку накинуть, и можно выскакивать из квартиры. Упаковал рюкзак и две больших спортивных сумки. Сумки пока брошу в прихожей. Подгоню машину к дому, и затем их вынесу. Еще что? В холодильнике пусто. Только два пакета кофе в зернах, я их в рюкзак закинул. Надо будет едой запастись. Теперь "дачный медиа-набор". Портативный телевизор и радиоприемник. Без этого никак теперь нельзя, и вообще все куплено специально для дачи. А оставлять у нас на даче что-то ценное не стоит. И бомжи там шарятся, и шпана из окрестных деревень, так что "все свое вожу с собой". Ну и последнее - ноутбук. Я на него скачал все, что у меня в лабораторном компьютере есть, так что, может пригодиться. Все, можно идти. Я натянул "охотничью" двухслойную куртку, привычную еще с армии круглую вязаную шапочку системы ШПС ("шапка-пидорка спецназовская"), повесил на спину рюкзак, на плечо - чехол с ружьем, патронами и запасными стволами-прикладами, и вышел в подъезд. Спустился на лифте, вышел на улицу из нашей допотопной панельной "свечки", и пошел в сторону стоянки.
На улице было необычно тепло для конца марта, я даже куртку расстегнул. Это плохо. При понижении температуры "зомби" теряют активность, а тут как назло - потепление. На часах уже второй час ночи, в нашем районе - никого, пустота на улицах. Ну и хорошо, зато если кто ненужный подъедет к моему дому, то будет как на ладони.
Прошел через сквер, где выгуливают ранним утром собак, срезал по дорожке через газон и через пять минут зашел в ворота стоянки. Сторожем был Федотыч - болтливый, но бдительный мужичок, всегда вкусно пахнущий водкой. Мы с ним были в хороших отношениях, и ему я "слил" версию о том, что уезжаю на охоту далеко-далеко, поэтому и выезжаю в ночь. Он пожелал мне "ни пуха, ни пера", я ответил ему традиционным "к черту", завел "уазик" и поехал к дому. Машина была холодной, двигатель фырчал и дергал, и прогрелся лишь тогда, когда я подъехал к своему дому. Следов присутствия посторонних во дворе не было, и через пять минут я выехал из двора, увозя в багажнике все приготовленные к эвакуации сумки и чехол с карабином.
Прерывисто завибрировал мобильный телефон, показывая, что пришло текстовое сообщение. Я достал его из кармана, ткнул в кнопку под значком "Читать". На светящемся экране появился текст сообщения от шефа: "Сережа, не приезжайте. Все идет плохо. Если ситуация исправится - я вам позвоню".
Вот как. Вот так. Я на ощупь набрал ответ "Я понял", и отправил его назад. Все понятно. Все идет плохо, если даже шеф это понял. Наверняка приехал Оверчук, и все пошло не так, как должно было идти. Или приехали менты, и все пошло наперекосяк. Или еще что-нибудь. А насчет личности замдиректора по безопасности я не заблуждался ни на секунду. Такие люди как он, созданы специально для того, чтобы скрывать происшествия, а не исправлять последствия. Оверчуку плевать, чем все закончится, главное - чтобы "Фармкор" к ответственности не притянули. И что делать? Звонить самому? Шеф вообще СМСками не балуется, если уж соизволил послать, то наверняка говорить сейчас не может. Звонить в другие места? В МЧС? В милицию? И что сказать? Что трупы скоро восстанут? И что мне там скажут? Вот гадство то… Не знаю я, что делать. Точнее, знаю, но не "глобально". Знаю, что мне нужно снять все наличные, какие есть у меня на счету. Я в этом мало что понимаю. но в кино видел, как людей по кредиткам вычисляют и как беглецам эти самые кредитки блокируют. Хорошо, что у меня карта без лимита снятия наличных.
На проспекте Мира остановился у банкомата в стеклянной кабинке, где весь пол был завален чеками, и в шесть заходов опорожнил свой счет. Снял рублями, но получилось больше трех тысяч долларов. Хорошо, что в последнее время я не "оголтевал" с расходами, вот и поднакопилось за несколько месяцев.
Распихал наличные в карманы, вернулся к машине. Ну что, на дачу? Или подъехать к институту, посмотреть издалека, с пустыря? Там есть где с машиной спрятаться, и ночной четырехкратный монокуляр НВМТ у меня имеется, аж триста долларов за него год назад выложил. Любопытство убило кошку, но я не кошка все же, и я аккуратненько. Может пойму, что хоть там взорвалось? Да и хочется все же шефа подстраховать, как он там справляется без меня? Он меня чуть не усыновил последние два года, я у них дома времени провел не меньше, чем у себя.
А завтра мне обязательно надо в "Стрелец", к Лехе с Викой. Да и девушка у меня есть, я еще не говорил? Надо и о ней подумать, хотя… девушка у меня тренер по дзюдо, сама о себе позаботиться может. Хотя, не в этом случае. Не скажу, люблю ли я ее, но мы друг к другу привыкли и мы уже два года вместе. Хотя о свадьбе речь никто из нас не заводил - каждый доволен своим свободным состоянием. Она периодически живет у меня, когда ей удобно, и так же периодически живет у себя, в снятой квартире в Матвеевском. Как бог на душу положит. Тренирует детские группы на Ленинградке в большом спорткомплексе, а основное место работы у нее в Крылатском, в магазине, торгующем японскими мотоциклами, квадроциклами, лодочными моторами и аквабайками. Еще у нее есть шестисоткубовый "эндуро" - ярко-синяя "Ямаха", которую она очень выгодно купила у какого-то постоянного клиента их магазина за очень разумные деньги, половину которых позволили внести мне. На нем она в теплое время катается по городу, объезжая дорожные пробки по газонам, на зависть скучающим за рулем автомобилистам. Я тоже мотоциклы люблю, и купить хочу, да вот никак не сподоблюсь. А теперь и "сподабливаться" уже не придется, как мне кажется.
Ночью движение было слабым, и уже через пятнадцать минут я припарковал машину за кустами, в сотне метров от задней стены НИИ, где теперь красовался пролом в два пролета. Плиты упали плашмя на тротуар, и образовавшаяся в заборе прореха была огорожена лишь намотанной полосатой лентой. На проезжей части стояли два маленьких заборчика с желтыми маяками и знаками, показывающими, как объехать препятствие. Значит, милиция с этой стороны уже отметилась. Я достал из сумки ночной монокуляр, включил инфракрасную подсветку, дождался, когда изображение стабилизируется, навел его на пролом. Там, с дробовиком на плече, маячил Олег Володько. Вот и понаблюдаю.
НИИ. Охрана.
Рука у Николая Минаева уже почти не болела, что его удивляло, но его подташнивало, во рту было сухо, а свет причинял неудобства. Он даже был рад, что электроснабжение института не восстановится до утра, потому что свет от фонарей резал глаза, они сильно слезились, и хотелось спрятаться от него в самый темный угол. Он смиренно отвечал на вопросы прибывшего милицейского следователя, но при этом хотел лишь одного - тишины и темноты. Следователь расположился со своей папкой прямо во дворе, на капоте милицейского "уазика", который все же сумели запустить внутрь, где и допрашивал всех, бывших на территории института. Когда он закончил с Николаем, тот вздохнул с облегчением, и пошел в здание. Делать в здании ему было нечего, но там было совсем темно.
Николай поднялся на второй этаж и столкнулся с Дегтяревым, который спускался по лестнице вниз, подсвечивая себе фонариком.
– Коля, я вот о чем хотел вас спросить… а что у вас с рукой?
– Порезался стеклом.
– Никто не укусил?
– Нет, что вы. - вполне правдоподобно изобразил удивление Николай.
Дегтярев кивнул и пошел дальше. Николай чувствовал, что он допускает страшную ошибку, может быть даже самую большую в своей жизни. Он был достаточно сообразителен, чтобы связать свое плохое самочувствие с укусом бешеной обезьяны, но желание тишины, покоя и темноты было настолько сильным и всеобъемлющим, что ему проще было соврать. Только бы спрятаться куда нибудь, неважно, что случится потом. Хоть смерть, но сейчас он должен был отдохнуть. Открыв дверь одного из кабинетов, в котором обычно квартировал Джеймс Биллитон, когда находился в Москве, Минаев прошел внутрь, закрыв за собой дверь, сел за стол, во вращающееся широкое кресло. Но туда падал свет из окна, и Минаеву он мешал. Тогда он перебрался в угол кабинета, куда не попадал ни один луч света, и улегся прямо на пол, на ковровое покрытие, свернувшись калачиком. Как ни странно, в такой позе зародыша он почувствовал себя лучше. Голова закружилась даже сильнее, но головокружение не было неприятным, скорее наоборот, каким то плавным и убаюкивающим. Николай прикрыл глаза, и почувствовал, как приятное онемение охватывает все его тело, и он даже не чувствует под собой жесткого пола, а как будто плывет куда то в полной невесомости. Тошнота тоже начала уходить куда то, и ее место занимала блаженная дрема. Очень хотелось спать, и появилось ощущение безопасности. Николай нашел то место, где, наконец, ему станет спокойно и хорошо, и никакой свет ему уже не помешает. В какой то момент он вдруг понял, что умирает, но затем эта мысль показалась ему нелепой - умирать должно быть неприятно, а сейчас ему стало по-настоящему хорошо.
И так он лежал, тихо-тихо, и вскоре сознание оставило его навсегда, а за ним ушла и сама жизнь. Остывающее тело неподвижно лежало на полу, до тех пор, пока дверь не открылась, и кто-то не вошел в темный кабинет.
Дегтярев Владимир Сергеевич
Оверчук как раз "решал вопросы" с милицией, поэтому Владимир Сергеевич был один, когда столкнулся с подъехавшим на такси Джозефом Биллитоном. Тот был бледен, взволнован, путал русские слова с английскими, и вообще выглядел так, как будто его привезли на расстрел.
– Владимир, это правда, что животные разбежались?
– Это правда, Джо. - кивнул Дегтярев.
– Что мы должны делать?
– Оверчук берет все на себя, но я ему не верю. Он скорее нас перестреляет, чтобы мы не проболтались, чем этих обезьян. Я сейчас буду звонить всем, кто с этим хоть как нибудь связан. Пусть объявляют комендантский час, чрезвычайное положение, карантин, что угодно, но это следует остановить. Вам тоже следует предупредить своих, в Америке. Вы не давали еще туда наши новые результаты?
– Нет, я жду отчета от Сергея. Меня же попросят обратиться к психиатру, если я позвоню им и скажу, что у нас мертвые обезьяны питаются живыми. Надо будет отправить видеоматериалы, отчет и все, что у нас есть.
– Это верно. Я тоже не буду говорить, что некоторые из разбежавшихся животных мертвы. Скажу, что они просто носители опасного заболевания.
– Они же вам не поверят. Мы сами много раз говорили, что этим вирусом заразиться почти невозможно.
– Я не буду говорить все. Скажу, что получили новый, опасный штамм, и им заражены животные. А потом уже расскажем все, когда на руках будут материалы.
– Кому вы собираетесь звонить?
– Своему руководству. Если они не смогут расшевелить городские власти, то я тоже не смогу. Если я сейчас расскажу об этом следователю, то он меня арестует, меня продержат в камере как минимум до утра, а затем время будет безнадежно упущено.
– Почему вы так думаете? Опасность слишком высока, чтобы просто держать вас в камере.
– Именно поэтому. Следователь должен показать, что он "прореагировал" на сигнал опасности. Он запрет меня в клетку, и сядет писать свои рапорты, протоколы, не знаю, что они там в таких случаях пишут. Потом он потребует привести меня к нему и будет старательно подгонять дело к тому, что он ни в чем лично не виноват. Все. Это нормальная бюрократическая реакция. Я лучше бы обратился к военным.
– У вас же есть военные на связи. Из этого, как его… закрытый город…
– Горький-16.
– Верно.
– Попробую им позвонить, я сразу не подумал. - согласился Дегтярев. - Там даже не знакомые, а мой двоюродный брат. Может быть, они сообразят быстрее, что следует делать. И надо найти диски с видеозаписями с камер слежения в виварии. Мы делали копии, и они должны быть где-то в лаборатории. Если мы пошлем эти записи, то нам поверят быстрее. И в любом случае, я не буду им звонить, пока Оверчук рядом. Если и есть люди, которым я доверяю меньше, то я с ними не знаком.
– Понимаю. В крайнем случае, попробуем действовать через меня. Я поднимусь к себе в кабинет, поищу записную книжку, и диск со своим отчетом. Может быть, это поможет заставить кого-то двигаться быстрее.
– Дать вам фонарик? Света нет, и до утра не будет.
– А как же вы?
– Я возьму у охраны. У них их несколько.
– Тогда давайте.
Биллитон взял фонарь у Владимира Сергеевича и убежал в здание, а Дегтярева окликнул следователь, так и стоявший со своими бумагами у капота милицейской машины.
– Владимир Сергеевич, когда сможете уделить мне внимание?
– Послушайте… Давайте я завтра приеду к вам, в ваш кабинет, и все расскажу, что знаю. Меня все равно здесь не было во время взрыва, я ничего не видел, а сейчас у меня на руках чрезвычайная ситуация. Нет электричества, отключились холодильники с культурами, вся работа летит в тартарары. Войдите в мое положение. Надо спасать ситуацию.
Следователь задумался. Разумеется, есть определенный порядок, но он был все же нормальным человеком и понимал, что таскать на допросы людей, у которых в этот момент дом горит, не всегда разумно. Налицо сам факт взрыва, известно, что взрывное устройство забросили с улицы, и забросил его не директор. Ему уже отдали кассету с записью с камер слежения, где взрыв запечатлен, а значит, будет видно, как бомба попала во двор. Так стоит ли сейчас приставать к людям, и мешать им работать? Не стоит.
– Хорошо. Скажите мне лишь одно - кто это мог сделать, по вашему?
– Не знаю. Или просто хулиганы, или "зеленые", "Гринпис" какой нибудь. Здесь проводились эксперименты на животных. Других теорий у меня нет. Животные разбежались.
– Это опасно?
Дегтяреву хотелось сказать: "Это настолько опасно, что я посоветовал бы тебе, парень, взять свое оружие, эту машину, погрузить в нее свою семью, или только жену, кто там у тебя, если я вижу только обручальное кольцо, и валить из этого города так далеко, как только сможешь". Но Владимир Сергеевич этого не сказал. Почему? Для себя это он обосновал тем же, чем обосновывал это Биллитону. Поднимать панику в городе должны были специально предназначенные для этого люди, а не сам Дегтярев и какой-то следователь, даже фамилию которого он не запомнил. Но на самом деле причина была другая - страх. Страх того, что следователь скажет: "Чем же вы, сволочи, здесь занимались, в центре моего города?". Страх того, что его сразу поволокут в камеру, а его собственная семья останется без его защиты. Страх того, что следователь достанет из-под пиджака свой пистолет, который висит там, в кобуре на боку, и просто застрелит Владимира Сергеевича, и будет прав.
Ситуацию разрешил неожиданно появившийся Оверчук:
– Здесь не работают с опасными вирусами, не то место. - решительно заявил он следователю. - Но вообще следует избегать контактов с обезьянами и крысами, хотя бы из целей обычной осторожности. Обезьяны вообще переносят массу болезней, опасных для человека. Даже СПИД, судя по всему, появился от них. Эти "зеленые", когда устраивают что-то подобное, меньше всего задумываются об окружающих, им лишь бы себя проявить. Я только что разговаривал с вашим руководством, они сказали, что все остальные действия мы можем перенести на завтра. Официальная версия - взрыв газаового баллона. Ваши уже привезли и поставили знак, огородили все лентами, а у меня с той стороны человек дежурит.
– Но завтра я хотел бы видеть вас у себя. - следователь по прежнему обращался к Дегтяреву, игнорируя Оверчука.