– Давно он здесь?
– С год.
– Тогда он не может сам работать с панамской недвижимостью, он же англичанин и новичок, а у вас здесь черт ногу сломит. Должен быть какой-то местный партнер.
– Он сотрудничает с несколькими небольшими фирмами из хороших, но ни с кем постоянно.
Большие юридические фирмы в Панаме обычно дороги и при этом малоэффективны. Они пытаются работать как в нормальных местах, а в этой стране все делается через контакты и связи. И те, кто поумнее, идут к таким фирмам, как у Паломареса, который на короткой ноге чуть не с половиной правительства. Пользы больше, а денег даже меньше нужно. Так что это говорит в пользу советника права Гранта.
– А репутация у него какая-то есть?
– Репутация человека, который не лезет в чужие дела и в свои никого не пускает.
Вот так. Понятно. Но как-то образ покупателей начинает понемногу материализовываться. Подозреваю, что за рулем «Мерседеса» как раз «советник права» и был. Так, посмотрим, что получит в результате наблюдения Кике. Подумав, отослал ему сообщение:
«Если будет возможность, расспроси».
Он поймет. Кике за своего вполне сходит здесь, так что ему всегда легко удается разговорить всяких дворников, уборщиков, садовников и прочий обслуживающий персонал, а эти люди замечают очень много, куда больше, чем многие думают.
«Vale» – пришел ответ.
Так, тогда только домой остается, ничего путевого я сегодня больше не совершу.
Глава 12
Глава 13
– С год.
– Тогда он не может сам работать с панамской недвижимостью, он же англичанин и новичок, а у вас здесь черт ногу сломит. Должен быть какой-то местный партнер.
– Он сотрудничает с несколькими небольшими фирмами из хороших, но ни с кем постоянно.
Большие юридические фирмы в Панаме обычно дороги и при этом малоэффективны. Они пытаются работать как в нормальных местах, а в этой стране все делается через контакты и связи. И те, кто поумнее, идут к таким фирмам, как у Паломареса, который на короткой ноге чуть не с половиной правительства. Пользы больше, а денег даже меньше нужно. Так что это говорит в пользу советника права Гранта.
– А репутация у него какая-то есть?
– Репутация человека, который не лезет в чужие дела и в свои никого не пускает.
Вот так. Понятно. Но как-то образ покупателей начинает понемногу материализовываться. Подозреваю, что за рулем «Мерседеса» как раз «советник права» и был. Так, посмотрим, что получит в результате наблюдения Кике. Подумав, отослал ему сообщение:
«Если будет возможность, расспроси».
Он поймет. Кике за своего вполне сходит здесь, так что ему всегда легко удается разговорить всяких дворников, уборщиков, садовников и прочий обслуживающий персонал, а эти люди замечают очень много, куда больше, чем многие думают.
«Vale» – пришел ответ.
Так, тогда только домой остается, ничего путевого я сегодня больше не совершу.
Глава 12
– Папи, мы куда-нибудь пойдем? – Росита заглянула в кабинет.
Когда я приехал, ее не было, судя по прическе, ходила в парикмахерскую. Ага, и маникюр, акриловые ногти сменили цвет.
– Я устал, guappa. – Я посмотрел на нее поверх монитора. – Тяжелый день был. Не сегодня.
– Хорошо, – как обычно легко согласилась она и тихо прикрыла дверь.
Ну куда я с ней пойду сегодня? В клуб до утра? Мне работать завтра. Да и в клубе делать нечего. Ужинать? Ужинать вредно, у меня фруктовый салат на ужин, да и она постоянно на диете. Дома посидим, каждый на своем месте. У нее телевизор есть и тыща спутниковых каналов, у меня своя комната.
Я просто проверял почту. От Витька пока ничего не было, а больше я ничего и не ждал. Проверил по карте, где именно находится офис покупателей, затем сообразил, что это в «Тауэрбанке», в шестидесятиэтажной, кажется, башне из черного, как оникс, стекла в банковском районе. Нормальное место, не из дешевых. Там, к слову, обычно банки и финансовые компании базируются, торговля оборудованием для терминалов кажется чуть надуманной. Ну да ладно, может, это холдинг и они во все подряд инвестируют.
Так, ладно, закончим с этим, пусть мозги маленький отпуск возьмут. Сходил в прихожую за пистолетом, вернулся с ним в кабинет, разбросал на части на одноразовом полотенце. Потом, подумав, открыл сейф и достал все, что там было – перечищу, раз время есть, в здешнем климате вообще раз в неделю рекомендуется чистить, если оружие в сейфе, и через день, если ты его носишь, даже не стреляя.
Сначала почистил тот, что уже разобрал, благо в нем сто пятьдесят патронов сегодня сжег. Затем почистил еще один, почти такой же, но чуть меньше, субкомпактный «sk», затем еще один «Хеклер», на этот раз большой, полноразмерный L30. Все под один и тот же калибр. Потом взялся за маленький «Вальтер», который PPS, плоский, как блокнот, я его только совсем скрытно ношу, а закончил револьвером «Smith & Wesson Bodyguard» – легким и маленьким, зато со встроенным лазерным целеуказателем.
Так, с карманным форматом закончили. Ну и дробовик, который «Бенелли супернова», его тоже чистим. А больше у меня ничего нет. Еще когда приехал сюда, очень удивился тому факту, что у «Хефе» в магазине нет ничего, кроме пистолетов и дробовиков. Причем дробовики или спортивные, для тарелочек, или сугубо самооборонные. Помню, что объяснил он мне все просто:
– В Панаме охоты никакой нет. Тут любая живность относится к редким и вымирающим видам. – Он ткнул пальцем в сторону окна, откуда видно было Канал. – Ты вот вшей подцепи, начни их на себе давить, и то преступником станешь, окажется, что они тоже какого-то особого вида. И крупного в природе ничего нет, разве что крокодилы, которых тоже стрелять нельзя. Так что охотничье оружие, неважно какое, винтовки или дробаны, тут никто не берет.
– А не охотничье?
– Берут, – кивнул он. – Но не так уж часто, поэтому везу только под заказ. Длинных стрельбищ нет, тактических стрельбищ тоже, я сейчас сам пытаюсь найти место под такое, ну и главное: сколько американская «арка» здесь будет стоить?
– Ну, не знаю… Американская цена плюс сколько процентов?
– Где-то двадцать пять, – ответил он. – А сколько будет стоить болгарский или там китайский «калаш», только левый?
– Сколько?
Я тогда здесь еще новым был, не знал таких полезных вещей.
– За пятьсот я тебе новый подгоню, дешевле «глока» выйдет. Нормальный, военный. А сейчас уже и венесуэльские «сто третьи» появились, они вполне на уровне. А если ящик возьмешь, то за четыреста организую.
– И много их здесь? – уже совсем заинтересовался я.
– Считают, что на один зарегистрированный ствол приходится порядка двенадцати левых, – засмеялся он. – Зарегистрировано примерно шестьдесят тысяч у частных лиц, и считают, что где-то семьсот тысяч нелегальных по рукам. У каждого взрослого есть, считай. Точнее, у большинства нет, а у некоторых до фига.
– То есть…
– То есть винтовки официально покупают лишь те, у кого есть деньги и для кого это хобби. Вот у меня есть три винтовки, с которыми я иногда езжу пострелять. Но всех таких владельцев, что я знаю, можно посчитать по пальцам. А кому просто ствол нужен, тот левый возьмет, это даже проще, не говоря о том, что дешевле и быстрее.
– А если поймают?
– Поймают – посадят, но ловят редко.
В общем, я винтовку так и не купил. Купил только вот этот самый «Бенелли» и решил, что для моей работы и образа жизни вполне достаточно: на войну я не собираюсь. И, в общем, оказался прав, даже дробовик у меня всего пару раз покидал сейф, если не считать выездов в тир. Забрасывал его в машину на всякий случай, когда сомнения были, но ни разу не понадобился. Вот пусть и дальше не надобится.
Из гостиной музыка. Канал «Латина», он у нас чуть не круглосуточно включен, когда Росита дома. Черт… сидеть в кабинете или идти в спальню? Если пойду в гостиную, то Росита заметит, что музыка мне мешает, и выключит, а что мне самому делать в гостиной? Если пойду в спальню рано, то Росита решит, что самое время скрасить мою жизнь сексом… Кстати, а разве это плохо? А черт его знает, не хочу я. Хорошая Росита, красивая и темпераментная, но не хочу.
Посмотрел на часы. Не так еще и поздно. И я даже не переодевался с тех пор, как сюда пришел. Ладно, что тогда тут сидеть и маяться? Сунул свежевычищенный «Вальтер» в кобуру, она незаметней той, что я на работу ношу, кобуру зацепил за пояс, скрыв рубашкой навыпуск, пригладил волосы перед зеркалом и вышел из кабинета.
– Папи, ты уходишь? – явно расстроилась Росита.
– Да, надо кое с кем встретиться, – соврал я вполне убедительно.
– Я думала…
– Что? – задержался я.
– Ладно, – чуть натужно улыбнулась она. – Ничего, все хорошо.
Блин, ну на хрена делать все еще труднее? Ругалась бы – я бы плюнул на все и нашел в себе силы разойтись. А так… На кой черт я вообще во все это ввязался, чуть ли не с малолеткой? Она тут в любовь играет, а мне что сама эта любовь, что эта странная совместная жизнь, что все остальное… все это нужно как рыбке зонтик. И дальше что? Жениться и деток плодить? На двадцатилетней? Чтобы уже не один я знал, что дурак, но и все окружающие? Тупиковый путь развития у нас, причем прямо в тупике и начался.
И духу не хватает с ней просто разбежаться. Вроде как ответственен за тех, кого приручил. Она пусть еще и танцует в своем «Хрустальном дворце», но взгляды на жизнь уже изменились, вся в надеждах, и как-то рука не поднимается ее обратно столкнуть. Идиот, идиот, чем думал тогда, когда приглашал ее out? На кой черт все остальное нужно было? Развлеклись бы и разошлись, ну даже переспали, у здешних девушек с этим не то чтобы сложно, это разве из потомственно-аристократических семей все репутацию блюдут… так нет, выстроил хрен знает что, теперь расхлебывай.
Лифт опустил меня на «наземный» этаж, первым этажом везде, кроме России, называют наш второй, вышел под козырек, тормознул проезжавшее такси. Втолкнулся на тесное заднее сиденье, сказал:
– В «Эль-Паво реаль», на Бия Архентина…
– Я знаю, сеньор, – кивнул таксист, включая счетчик.
Стемнело, город расцветился огнями. Ливень прошел совсем недавно, пока я дома сидел, и отблески фонарей расплывались по еще не просохшим тротуарам. Пахло дождем, даже вечерний ветер с океана не унес пока этот запах.
Через весь центр таксист не повез. Машина проскочила кусок старого Каско Бьехо, вывернула после него на просторную Вторую Северную и так, в объезд, через широкую Бия Симон Боливар, выбралась на Архентина, где меня и высадили, на тротуар, полный гуляющих людей.
Несмотря на испанское название, «Эль-Паво реаль» был английским пабом, причем совершенно классическим, с интерьером из темного дерева, с Fish-and-Chips в меню, с хорошим пивом. Даже музыка сейчас играла английская, «Mandness» ни с кем не спутаешь. И большая часть публики в пабе была экспатами, то есть такими же, как я, переселенцами.
Паб этот прославил Грэм Грин, когда писал своего «Портного из Панамы», и сам он приходил сюда ежедневно, пока был в городе. Сей факт, в общем-то, забылся, но в паб, которым владела бывшая работница британского посольства, дорогу все же протоптали. И я протоптал.
Росита «Эль-Паво реаль» не любила, хоть и пыталась, как всегда, скрывать, изображая чуть не восторг, если я ее сюда приглашал. Но я старался ее все же не приглашать, «оставляя для себя» это место. И здесь часто можно было встретить Стива, Джефф в бары почти не ходил, к моему сожалению. И Стива я сегодня и увидел, почти сразу, сидящего за стойкой в компании какого-то круглолицего высокого мужика с очень короткой стрижкой.
– Привет, – подойдя, я хлопнул Стива по плечу.
– Привет, – отсалютовал мне бокалом он и сказал бармену: – Большой лагер ему, – подразумевая меня, разумеется.
Забавно, что слово «lager», сугубо английское именование светлого пива, все приехавшие сюда быстро теряли, меняя его на просто «beer» с упоминанием размера, «large» или «small», но Стив упорно держался старой привычки.
– Знакомься, это Иэн, – Стив указал на своего собеседника.
– Сергей, – протянул я руку.
– Откуда ты?
Откуда он, вопросов уже не возникало, такой шотландский акцент при всем желании не подделаешь. Интересно, кто кого из них переборет, этот Иэн Стива со своим шотландским или Стив его с помощью своего жуткого ирландского? «Если кит со слоном схватятся, то кто кого сборет?»
– Из Москвы… а вообще отсюда. А ты?
– Глазго. Но вообще я сейчас в Колумбии, в Картахене работаю.
– Сюда надолго?
– На пару недель, получаем здесь груз для компании. Мы там бурим дно в порту.
– У тебя девушка из Картахены вроде, да? – зачем-то решил продемонстрировать мою причастность к этому прекрасному колумбийскому портовому городу Стив.
– Из Картахены, – кивнул я.
– У меня теперь тоже, – усмехнулся Иэн.
Бармен выставил бокал «Хайнекен», он мои пристрастия тоже знал. К местным сортам как-то не привык, хоть и были среди них неплохие. Подтащив еще один высокий табурет, я уселся рядом.
– Кстати, – Стив обернулся ко мне, – есть что-то новое?
– Пока нет, Виктор работает. Если будет – он пришлет сообщение, если пришлет, то я с тобой свяжусь. Или тут все расскажу, если будем еще здесь и ты будешь еще разбирать слова.
– Так ты следи, чтобы я разбирал. И проверяй иногда.
– И если ты уже не в норме, то…
– То уже не беспокой. Cheers. – Мы чокнулись бокалами.
Так, и пожрать бы заодно… надо каких-то сэндвичей попросить, что ли…
– Я был в отеле, где останавливался Брю. – Стив все же решил немного по делу поговорить. – Там вспомнили о том, что перед своим последним выходом, тем, после которого он уже не вернулся, Брю спрашивал, где найти ближайшую аптеку. Ближайшая там, за углом, я сходил поспрашивать. И знаешь что?
– Что?
– Его там вспомнили. И знаешь почему?
– Ну? Мы по делу говорим или это паб-куиз?
– Его там встретили. Купил он, к слову, просто бутылку минеральной и леденцы, то есть зашел не за лекарствами, а по какому-то другому делу, вода еще и в любом киоске продается, верно?
– Верно. – Я придвинулся ближе, положив локти на стойку.
– Он приходил туда с кем-то встретиться. И встретился. С женщиной, вроде бы молодой, ее клерк через витрину не разглядел, у них там наклейка рекламная в половину стекла, как раз закрыла ее голову. Но место просматривается камерами из отделения банка.
– Ты к ним ходил?
– Ходил, само собой. Они даже сказали, что записи с камер у них хранятся аж полгода. Как тебе? Это раз. Второе: камеру, направленную на это место, поставили за три дня до этого.
– Ты хочешь сказать, что туда мог попасться кто-то нехороший? – уточнил я.
– Именно это я и хочу сказать. Человек выбрал странное место для встречи, не пришел в отель, не назначил в баре, например, а заставил уйти Брю из отеля. Заставила, – поправился он. – Поэтому допускаю, что место выбирали так, чтобы оно не попалось в чьи-то камеры. А оно попалось.
– Хм… допущение, – скептически поморщился я.
– У нас все – одно большое допущение. Но это логичное допущение, основанное на том, с чем мне приходилось сталкиваться раньше. Ты про двадцать пять лет моей службы детективом не забывай.
– Я не забываю, забыл бы – не отдал бы тебе дело Брю, – усмехнулся я. – Но вообще верно, логика в твоих словах какая-то есть, пусть и пьяная. А что в банке? Они сказали, что хранятся, и…?
– И решить вопрос их выдачи может или судья, но нам это не светит, или начальник службы безопасности из головного отделения, которого сейчас нет и который появится завтра. Телефон мне дали, попытаюсь договориться.
– Было бы неплохо, – только и осталось сказать мне.
Вечер пошел легко. Пили пиво, сыграли несколько партий в пул, причем я, к собственному удивлению, выиграл, хотя никогда в бильярде не блистал, и угощали потом меня, потом к нам каким-то образом подсели две средних лет американки, горластые и бесцеремонные, пившие, как мужики, потом подтянулся еще какой-то коллега Иэна.
А потом неожиданно пришло сообщение от Витька:
«Если я ничего не напутал, то мы имеем сенсацию и полный Пэ. Сбрасываю все на почту. Если что, мы здесь».
Ага, «мы» – это с Белен, так вдвоем и трудились, похоже, до настоящего момента.
– Стив! – Я постучал партнеру по плечу, тот обернулся. – Витёк что-то сенсационное нашел, сбросил мне на почту.
– Что нашел? – заметно пьяный Стив вроде как даже протрезвел.
– Не знаю. Могу все перебросить тебе, но я понятия не имею, что там.
– Тогда завтра с утра, когда сам разберешься, – отмахнулся он. – Все равно я уже не в том состоянии, чтобы из себя великого сыщика изображать. С утра, все с утра.
Это точно, состояние у него уже того, не предполагает больших аналитических способностей. Да и сам я уже того… хоть и не пьяный, но поддатый, не помню уже, какой бокал пью.
– Ладно, я домой.
Два ночи уже, к слову, а завтра вставать… И похмелье точно будет, уже никуда от него не денусь. Прошел между столиками к выходу, остановился на террасе, все еще заполненной людьми, вдохнул ночной воздух. Ночью здесь все та же духота, но температура падает градусов на пять-шесть, все полегче. Бия Архентина звучала музыкой, народу вокруг было тоже еще полно – Панама, как и любая другая испаноязычная страна, рано спать не ложится. Даже паб, из которого я вышел, открыт до четырех утра. На тротуарах самая настоящая толкотня, смех, где-то даже поют хором.
Потер лицо ладонями, словно пытаясь стереть с себя опьянение, но не стер. Лицо было каким-то онемевшим. А вообще, надо себя контролировать, что-то часто я стал напиваться и все чаще нахожу повод поехать на ночь глядя в бар. Даже несмотря на то, что работы хватает.
Приметив ряд желтых такси, выстроившихся вдоль тротуара, направился к ним. Водитель машины, стоявшей в очереди первой, выскочил из-за руля и распахнул передо мной пассажирскую дверь.
Обратно меня везли через центр, чуть дольше, но интересней, есть на что из окон поглазеть. Машина остановилась под козырьком, я рассчитался с хорошими чаевыми. До сих пор не могу привыкнуть к дешевизне здешних такси.
Росита не спала. Я вошел в квартиру очень тихо, чтобы не разбудить, и обнаружил ее сидящей на диване в гостиной.
– Папи! – обрадовалась она и вскочила, отложив какой-то яркий журнал, с которым сидела, поджав смуглые ноги.
– Guappa, – улыбнулся я. – Не спишь?
– Нет, ждала тебя.
Она явно унюхала запах, но ставить под сомнение мой «деловой выход» не стала. Да и не станет никогда. Впрочем, дела бывают всякие, особенно в это время.
– Ты голодный?
– Нет, не голодный, и даже не трезвый. – Неожиданно для себя самого я приобнял ее за плечи, тронутый такой заботой. – Я со Стивом встречался, в «Эль-Паво реаль», там перекусил. Ну и выпил, разумеется.
Вот так, даже врать не стал. Разве что не упомянул того факта, что никакая встреча со Стивом на самом деле не планировалась, но это уже не так важно, верно?
– Ложишься?
– Думал еще поработать немного. – Я посмотрел на дверь в кабинет, вспомнив о том, что ждет разбора почта от Витька.
– Уже поздно, завтра все сделаешь. – Она потянула меня за руку в сторону спальни.
Неожиданно для себя я возражать не стал, как-то тронуло это все: то, что она не спала, то, что обрадовалась возвращению… черт его знает. Я сам не могу понять, как к ней отношусь, и это хуже всего, наверное. Хочется от нее и уйти как можно быстрее, и в то же время жалко ранить, потому что нет в ней ничего плохого и ничего злого, обычная колумбийская девчонка из простой семьи, добрая и искренняя, и не ее вина в том, что умудрилась связаться с придурком-старпером вроде меня. Ее легко обрадовать и еще легче обидеть, а обижать не хочется, слишком беззащитна она получается передо мной и слишком подло это делать.
– Ладно, ты права, – кивнул я. – Мне в душ надо, может, протрезвею немного.
– Я свежие полотенца повесила, – зачем-то проинформировала Росита.
Она их каждый день вешает. И каждый день забирает использованные, складывая в пакет для прачечной. Так что совсем не удивила.
Ванная, смесь черного и белого мрамора, просторная душевая с регулируемым набалдашником, хоть струйками брызгайся, хоть как из брандспойта струю делай. Такую и сделал, сперва холодную, такую, чтобы зубы застучали, затем горячую, и снова холодную. К моему удивлению, помогло, опьянение куда-то отступило, спряталось, вызвав смутную надежду на то, что утро даже не одарит похмельем. Растерся жестким большим полотенцем, потом долго чистил зубы, отплевываясь пенной пастой в раковину.
Постель была широкой и прохладной, простыни, похоже, Росита тоже поменяла. Она вообще хозяйственная девушка. Раньше ко мне сюда ходила убирать одна перуанка, и я удивился, когда Росита, вселившись, заявила, что отныне уборка и готовка на ней. И хоть тогда я счел это неким позерством и излишне самонадеянным заявлением, позже убедился в том, что был кругом неправ. И на кухне, и с пылесосом Росита чувствовала себя как рыба в воде. Я даже легко мог ее представить делающей то же самое еще и с голосящим младенцем на руках – было в ней что-то такое, что заставляло немного с иронией относиться к ее стриптизным талантам и легко представлять ее в роли, например, жены и матери семейства. С кем-нибудь помоложе в мужьях, не со мной.
Едва улегся, чуть взбив подушку, в комнату вошла, выключив свет, Росита. Молча забралась под одеяло, прижалась всем голым телом. Почему-то ее кожа показалась очень горячей, а еще она была на удивление нежной. А потом она тихо прошептала:
– Может быть, и мне немножко внимания?
Когда я приехал, ее не было, судя по прическе, ходила в парикмахерскую. Ага, и маникюр, акриловые ногти сменили цвет.
– Я устал, guappa. – Я посмотрел на нее поверх монитора. – Тяжелый день был. Не сегодня.
– Хорошо, – как обычно легко согласилась она и тихо прикрыла дверь.
Ну куда я с ней пойду сегодня? В клуб до утра? Мне работать завтра. Да и в клубе делать нечего. Ужинать? Ужинать вредно, у меня фруктовый салат на ужин, да и она постоянно на диете. Дома посидим, каждый на своем месте. У нее телевизор есть и тыща спутниковых каналов, у меня своя комната.
Я просто проверял почту. От Витька пока ничего не было, а больше я ничего и не ждал. Проверил по карте, где именно находится офис покупателей, затем сообразил, что это в «Тауэрбанке», в шестидесятиэтажной, кажется, башне из черного, как оникс, стекла в банковском районе. Нормальное место, не из дешевых. Там, к слову, обычно банки и финансовые компании базируются, торговля оборудованием для терминалов кажется чуть надуманной. Ну да ладно, может, это холдинг и они во все подряд инвестируют.
Так, ладно, закончим с этим, пусть мозги маленький отпуск возьмут. Сходил в прихожую за пистолетом, вернулся с ним в кабинет, разбросал на части на одноразовом полотенце. Потом, подумав, открыл сейф и достал все, что там было – перечищу, раз время есть, в здешнем климате вообще раз в неделю рекомендуется чистить, если оружие в сейфе, и через день, если ты его носишь, даже не стреляя.
Сначала почистил тот, что уже разобрал, благо в нем сто пятьдесят патронов сегодня сжег. Затем почистил еще один, почти такой же, но чуть меньше, субкомпактный «sk», затем еще один «Хеклер», на этот раз большой, полноразмерный L30. Все под один и тот же калибр. Потом взялся за маленький «Вальтер», который PPS, плоский, как блокнот, я его только совсем скрытно ношу, а закончил револьвером «Smith & Wesson Bodyguard» – легким и маленьким, зато со встроенным лазерным целеуказателем.
Так, с карманным форматом закончили. Ну и дробовик, который «Бенелли супернова», его тоже чистим. А больше у меня ничего нет. Еще когда приехал сюда, очень удивился тому факту, что у «Хефе» в магазине нет ничего, кроме пистолетов и дробовиков. Причем дробовики или спортивные, для тарелочек, или сугубо самооборонные. Помню, что объяснил он мне все просто:
– В Панаме охоты никакой нет. Тут любая живность относится к редким и вымирающим видам. – Он ткнул пальцем в сторону окна, откуда видно было Канал. – Ты вот вшей подцепи, начни их на себе давить, и то преступником станешь, окажется, что они тоже какого-то особого вида. И крупного в природе ничего нет, разве что крокодилы, которых тоже стрелять нельзя. Так что охотничье оружие, неважно какое, винтовки или дробаны, тут никто не берет.
– А не охотничье?
– Берут, – кивнул он. – Но не так уж часто, поэтому везу только под заказ. Длинных стрельбищ нет, тактических стрельбищ тоже, я сейчас сам пытаюсь найти место под такое, ну и главное: сколько американская «арка» здесь будет стоить?
– Ну, не знаю… Американская цена плюс сколько процентов?
– Где-то двадцать пять, – ответил он. – А сколько будет стоить болгарский или там китайский «калаш», только левый?
– Сколько?
Я тогда здесь еще новым был, не знал таких полезных вещей.
– За пятьсот я тебе новый подгоню, дешевле «глока» выйдет. Нормальный, военный. А сейчас уже и венесуэльские «сто третьи» появились, они вполне на уровне. А если ящик возьмешь, то за четыреста организую.
– И много их здесь? – уже совсем заинтересовался я.
– Считают, что на один зарегистрированный ствол приходится порядка двенадцати левых, – засмеялся он. – Зарегистрировано примерно шестьдесят тысяч у частных лиц, и считают, что где-то семьсот тысяч нелегальных по рукам. У каждого взрослого есть, считай. Точнее, у большинства нет, а у некоторых до фига.
– То есть…
– То есть винтовки официально покупают лишь те, у кого есть деньги и для кого это хобби. Вот у меня есть три винтовки, с которыми я иногда езжу пострелять. Но всех таких владельцев, что я знаю, можно посчитать по пальцам. А кому просто ствол нужен, тот левый возьмет, это даже проще, не говоря о том, что дешевле и быстрее.
– А если поймают?
– Поймают – посадят, но ловят редко.
В общем, я винтовку так и не купил. Купил только вот этот самый «Бенелли» и решил, что для моей работы и образа жизни вполне достаточно: на войну я не собираюсь. И, в общем, оказался прав, даже дробовик у меня всего пару раз покидал сейф, если не считать выездов в тир. Забрасывал его в машину на всякий случай, когда сомнения были, но ни разу не понадобился. Вот пусть и дальше не надобится.
Из гостиной музыка. Канал «Латина», он у нас чуть не круглосуточно включен, когда Росита дома. Черт… сидеть в кабинете или идти в спальню? Если пойду в гостиную, то Росита заметит, что музыка мне мешает, и выключит, а что мне самому делать в гостиной? Если пойду в спальню рано, то Росита решит, что самое время скрасить мою жизнь сексом… Кстати, а разве это плохо? А черт его знает, не хочу я. Хорошая Росита, красивая и темпераментная, но не хочу.
Посмотрел на часы. Не так еще и поздно. И я даже не переодевался с тех пор, как сюда пришел. Ладно, что тогда тут сидеть и маяться? Сунул свежевычищенный «Вальтер» в кобуру, она незаметней той, что я на работу ношу, кобуру зацепил за пояс, скрыв рубашкой навыпуск, пригладил волосы перед зеркалом и вышел из кабинета.
– Папи, ты уходишь? – явно расстроилась Росита.
– Да, надо кое с кем встретиться, – соврал я вполне убедительно.
– Я думала…
– Что? – задержался я.
– Ладно, – чуть натужно улыбнулась она. – Ничего, все хорошо.
Блин, ну на хрена делать все еще труднее? Ругалась бы – я бы плюнул на все и нашел в себе силы разойтись. А так… На кой черт я вообще во все это ввязался, чуть ли не с малолеткой? Она тут в любовь играет, а мне что сама эта любовь, что эта странная совместная жизнь, что все остальное… все это нужно как рыбке зонтик. И дальше что? Жениться и деток плодить? На двадцатилетней? Чтобы уже не один я знал, что дурак, но и все окружающие? Тупиковый путь развития у нас, причем прямо в тупике и начался.
И духу не хватает с ней просто разбежаться. Вроде как ответственен за тех, кого приручил. Она пусть еще и танцует в своем «Хрустальном дворце», но взгляды на жизнь уже изменились, вся в надеждах, и как-то рука не поднимается ее обратно столкнуть. Идиот, идиот, чем думал тогда, когда приглашал ее out? На кой черт все остальное нужно было? Развлеклись бы и разошлись, ну даже переспали, у здешних девушек с этим не то чтобы сложно, это разве из потомственно-аристократических семей все репутацию блюдут… так нет, выстроил хрен знает что, теперь расхлебывай.
Лифт опустил меня на «наземный» этаж, первым этажом везде, кроме России, называют наш второй, вышел под козырек, тормознул проезжавшее такси. Втолкнулся на тесное заднее сиденье, сказал:
– В «Эль-Паво реаль», на Бия Архентина…
– Я знаю, сеньор, – кивнул таксист, включая счетчик.
Стемнело, город расцветился огнями. Ливень прошел совсем недавно, пока я дома сидел, и отблески фонарей расплывались по еще не просохшим тротуарам. Пахло дождем, даже вечерний ветер с океана не унес пока этот запах.
Через весь центр таксист не повез. Машина проскочила кусок старого Каско Бьехо, вывернула после него на просторную Вторую Северную и так, в объезд, через широкую Бия Симон Боливар, выбралась на Архентина, где меня и высадили, на тротуар, полный гуляющих людей.
Несмотря на испанское название, «Эль-Паво реаль» был английским пабом, причем совершенно классическим, с интерьером из темного дерева, с Fish-and-Chips в меню, с хорошим пивом. Даже музыка сейчас играла английская, «Mandness» ни с кем не спутаешь. И большая часть публики в пабе была экспатами, то есть такими же, как я, переселенцами.
Паб этот прославил Грэм Грин, когда писал своего «Портного из Панамы», и сам он приходил сюда ежедневно, пока был в городе. Сей факт, в общем-то, забылся, но в паб, которым владела бывшая работница британского посольства, дорогу все же протоптали. И я протоптал.
Росита «Эль-Паво реаль» не любила, хоть и пыталась, как всегда, скрывать, изображая чуть не восторг, если я ее сюда приглашал. Но я старался ее все же не приглашать, «оставляя для себя» это место. И здесь часто можно было встретить Стива, Джефф в бары почти не ходил, к моему сожалению. И Стива я сегодня и увидел, почти сразу, сидящего за стойкой в компании какого-то круглолицего высокого мужика с очень короткой стрижкой.
– Привет, – подойдя, я хлопнул Стива по плечу.
– Привет, – отсалютовал мне бокалом он и сказал бармену: – Большой лагер ему, – подразумевая меня, разумеется.
Забавно, что слово «lager», сугубо английское именование светлого пива, все приехавшие сюда быстро теряли, меняя его на просто «beer» с упоминанием размера, «large» или «small», но Стив упорно держался старой привычки.
– Знакомься, это Иэн, – Стив указал на своего собеседника.
– Сергей, – протянул я руку.
– Откуда ты?
Откуда он, вопросов уже не возникало, такой шотландский акцент при всем желании не подделаешь. Интересно, кто кого из них переборет, этот Иэн Стива со своим шотландским или Стив его с помощью своего жуткого ирландского? «Если кит со слоном схватятся, то кто кого сборет?»
– Из Москвы… а вообще отсюда. А ты?
– Глазго. Но вообще я сейчас в Колумбии, в Картахене работаю.
– Сюда надолго?
– На пару недель, получаем здесь груз для компании. Мы там бурим дно в порту.
– У тебя девушка из Картахены вроде, да? – зачем-то решил продемонстрировать мою причастность к этому прекрасному колумбийскому портовому городу Стив.
– Из Картахены, – кивнул я.
– У меня теперь тоже, – усмехнулся Иэн.
Бармен выставил бокал «Хайнекен», он мои пристрастия тоже знал. К местным сортам как-то не привык, хоть и были среди них неплохие. Подтащив еще один высокий табурет, я уселся рядом.
– Кстати, – Стив обернулся ко мне, – есть что-то новое?
– Пока нет, Виктор работает. Если будет – он пришлет сообщение, если пришлет, то я с тобой свяжусь. Или тут все расскажу, если будем еще здесь и ты будешь еще разбирать слова.
– Так ты следи, чтобы я разбирал. И проверяй иногда.
– И если ты уже не в норме, то…
– То уже не беспокой. Cheers. – Мы чокнулись бокалами.
Так, и пожрать бы заодно… надо каких-то сэндвичей попросить, что ли…
– Я был в отеле, где останавливался Брю. – Стив все же решил немного по делу поговорить. – Там вспомнили о том, что перед своим последним выходом, тем, после которого он уже не вернулся, Брю спрашивал, где найти ближайшую аптеку. Ближайшая там, за углом, я сходил поспрашивать. И знаешь что?
– Что?
– Его там вспомнили. И знаешь почему?
– Ну? Мы по делу говорим или это паб-куиз?
– Его там встретили. Купил он, к слову, просто бутылку минеральной и леденцы, то есть зашел не за лекарствами, а по какому-то другому делу, вода еще и в любом киоске продается, верно?
– Верно. – Я придвинулся ближе, положив локти на стойку.
– Он приходил туда с кем-то встретиться. И встретился. С женщиной, вроде бы молодой, ее клерк через витрину не разглядел, у них там наклейка рекламная в половину стекла, как раз закрыла ее голову. Но место просматривается камерами из отделения банка.
– Ты к ним ходил?
– Ходил, само собой. Они даже сказали, что записи с камер у них хранятся аж полгода. Как тебе? Это раз. Второе: камеру, направленную на это место, поставили за три дня до этого.
– Ты хочешь сказать, что туда мог попасться кто-то нехороший? – уточнил я.
– Именно это я и хочу сказать. Человек выбрал странное место для встречи, не пришел в отель, не назначил в баре, например, а заставил уйти Брю из отеля. Заставила, – поправился он. – Поэтому допускаю, что место выбирали так, чтобы оно не попалось в чьи-то камеры. А оно попалось.
– Хм… допущение, – скептически поморщился я.
– У нас все – одно большое допущение. Но это логичное допущение, основанное на том, с чем мне приходилось сталкиваться раньше. Ты про двадцать пять лет моей службы детективом не забывай.
– Я не забываю, забыл бы – не отдал бы тебе дело Брю, – усмехнулся я. – Но вообще верно, логика в твоих словах какая-то есть, пусть и пьяная. А что в банке? Они сказали, что хранятся, и…?
– И решить вопрос их выдачи может или судья, но нам это не светит, или начальник службы безопасности из головного отделения, которого сейчас нет и который появится завтра. Телефон мне дали, попытаюсь договориться.
– Было бы неплохо, – только и осталось сказать мне.
Вечер пошел легко. Пили пиво, сыграли несколько партий в пул, причем я, к собственному удивлению, выиграл, хотя никогда в бильярде не блистал, и угощали потом меня, потом к нам каким-то образом подсели две средних лет американки, горластые и бесцеремонные, пившие, как мужики, потом подтянулся еще какой-то коллега Иэна.
А потом неожиданно пришло сообщение от Витька:
«Если я ничего не напутал, то мы имеем сенсацию и полный Пэ. Сбрасываю все на почту. Если что, мы здесь».
Ага, «мы» – это с Белен, так вдвоем и трудились, похоже, до настоящего момента.
– Стив! – Я постучал партнеру по плечу, тот обернулся. – Витёк что-то сенсационное нашел, сбросил мне на почту.
– Что нашел? – заметно пьяный Стив вроде как даже протрезвел.
– Не знаю. Могу все перебросить тебе, но я понятия не имею, что там.
– Тогда завтра с утра, когда сам разберешься, – отмахнулся он. – Все равно я уже не в том состоянии, чтобы из себя великого сыщика изображать. С утра, все с утра.
Это точно, состояние у него уже того, не предполагает больших аналитических способностей. Да и сам я уже того… хоть и не пьяный, но поддатый, не помню уже, какой бокал пью.
– Ладно, я домой.
Два ночи уже, к слову, а завтра вставать… И похмелье точно будет, уже никуда от него не денусь. Прошел между столиками к выходу, остановился на террасе, все еще заполненной людьми, вдохнул ночной воздух. Ночью здесь все та же духота, но температура падает градусов на пять-шесть, все полегче. Бия Архентина звучала музыкой, народу вокруг было тоже еще полно – Панама, как и любая другая испаноязычная страна, рано спать не ложится. Даже паб, из которого я вышел, открыт до четырех утра. На тротуарах самая настоящая толкотня, смех, где-то даже поют хором.
Потер лицо ладонями, словно пытаясь стереть с себя опьянение, но не стер. Лицо было каким-то онемевшим. А вообще, надо себя контролировать, что-то часто я стал напиваться и все чаще нахожу повод поехать на ночь глядя в бар. Даже несмотря на то, что работы хватает.
Приметив ряд желтых такси, выстроившихся вдоль тротуара, направился к ним. Водитель машины, стоявшей в очереди первой, выскочил из-за руля и распахнул передо мной пассажирскую дверь.
Обратно меня везли через центр, чуть дольше, но интересней, есть на что из окон поглазеть. Машина остановилась под козырьком, я рассчитался с хорошими чаевыми. До сих пор не могу привыкнуть к дешевизне здешних такси.
Росита не спала. Я вошел в квартиру очень тихо, чтобы не разбудить, и обнаружил ее сидящей на диване в гостиной.
– Папи! – обрадовалась она и вскочила, отложив какой-то яркий журнал, с которым сидела, поджав смуглые ноги.
– Guappa, – улыбнулся я. – Не спишь?
– Нет, ждала тебя.
Она явно унюхала запах, но ставить под сомнение мой «деловой выход» не стала. Да и не станет никогда. Впрочем, дела бывают всякие, особенно в это время.
– Ты голодный?
– Нет, не голодный, и даже не трезвый. – Неожиданно для себя самого я приобнял ее за плечи, тронутый такой заботой. – Я со Стивом встречался, в «Эль-Паво реаль», там перекусил. Ну и выпил, разумеется.
Вот так, даже врать не стал. Разве что не упомянул того факта, что никакая встреча со Стивом на самом деле не планировалась, но это уже не так важно, верно?
– Ложишься?
– Думал еще поработать немного. – Я посмотрел на дверь в кабинет, вспомнив о том, что ждет разбора почта от Витька.
– Уже поздно, завтра все сделаешь. – Она потянула меня за руку в сторону спальни.
Неожиданно для себя я возражать не стал, как-то тронуло это все: то, что она не спала, то, что обрадовалась возвращению… черт его знает. Я сам не могу понять, как к ней отношусь, и это хуже всего, наверное. Хочется от нее и уйти как можно быстрее, и в то же время жалко ранить, потому что нет в ней ничего плохого и ничего злого, обычная колумбийская девчонка из простой семьи, добрая и искренняя, и не ее вина в том, что умудрилась связаться с придурком-старпером вроде меня. Ее легко обрадовать и еще легче обидеть, а обижать не хочется, слишком беззащитна она получается передо мной и слишком подло это делать.
– Ладно, ты права, – кивнул я. – Мне в душ надо, может, протрезвею немного.
– Я свежие полотенца повесила, – зачем-то проинформировала Росита.
Она их каждый день вешает. И каждый день забирает использованные, складывая в пакет для прачечной. Так что совсем не удивила.
Ванная, смесь черного и белого мрамора, просторная душевая с регулируемым набалдашником, хоть струйками брызгайся, хоть как из брандспойта струю делай. Такую и сделал, сперва холодную, такую, чтобы зубы застучали, затем горячую, и снова холодную. К моему удивлению, помогло, опьянение куда-то отступило, спряталось, вызвав смутную надежду на то, что утро даже не одарит похмельем. Растерся жестким большим полотенцем, потом долго чистил зубы, отплевываясь пенной пастой в раковину.
Постель была широкой и прохладной, простыни, похоже, Росита тоже поменяла. Она вообще хозяйственная девушка. Раньше ко мне сюда ходила убирать одна перуанка, и я удивился, когда Росита, вселившись, заявила, что отныне уборка и готовка на ней. И хоть тогда я счел это неким позерством и излишне самонадеянным заявлением, позже убедился в том, что был кругом неправ. И на кухне, и с пылесосом Росита чувствовала себя как рыба в воде. Я даже легко мог ее представить делающей то же самое еще и с голосящим младенцем на руках – было в ней что-то такое, что заставляло немного с иронией относиться к ее стриптизным талантам и легко представлять ее в роли, например, жены и матери семейства. С кем-нибудь помоложе в мужьях, не со мной.
Едва улегся, чуть взбив подушку, в комнату вошла, выключив свет, Росита. Молча забралась под одеяло, прижалась всем голым телом. Почему-то ее кожа показалась очень горячей, а еще она была на удивление нежной. А потом она тихо прошептала:
– Может быть, и мне немножко внимания?
Глава 13
Она проснулась одновременно со мной.
– Ты чего? – удивился я. – Рано еще, спи. Мне просто работать надо.
– Завтрак тебе сделаю.
– Не надо, – зевнул я, потягиваясь. – Я же йогуртом завтракаю, что там делать? Только холодильник открыть и ложку достать.
Росита, потянувшись, придвинулась ко мне, явно желая развить ночной успех, но я уже встал и, накинув халат, направился в ванную. Уворачиваюсь, как боксер от противника. А с чего уворачиваюсь-то на самом-то деле? Черт его знает, просто где-то глубоко в подсознании поселилась мысль о том, что каждый такой раз словно лишает меня возможности уйти. Я вот пользуюсь Роситиными молодыми прелестями и тем самым обязываюсь все больше и больше. Причем руку отдам на отсечение – сама Росита ничего такого не думает, я же чувствую, что она тянется ко мне вполне искренне. Неважно, от любви или от чего другого, но старается сделать мою жизнь приятной. А я от этого бегаю.
Маразм, маразм. Тупик, я уже сказал.
Похмелья как такового и вправду не было, но глаза в зеркале были красноватыми. И волосы тоже какие-то такие… черт его знает, как правильно сказать, но они даже на ощупь другими становятся, если с вечера злоупотреблял, и причесаться куда труднее. Раньше я носил прическу почти под ноль, и причесывать было нечего, но потом сменил стиль на более приличный, так что столкнулся вот… с такой утренней проблемой от нездорового образа жизни.
Долго-долго полоскал рот «листерином», чтобы отбить всякое «послевкусие» вчерашнего, потом тщательно побрился. Контрастный душ как-то совсем восстановил в силах, так что за свой стол я сел уже в достаточно рабочем состоянии. А вообще надо завязывать, возраст уже не тот, но я как-то наоборот, чем дальше, тем больше «развязываю». Не живется мне в Панаме, если честно, как-то все не свое, слишком много мест, которые не хочется видеть, слишком душно, слишком… ну не мое, и все тут, свалить хочу отсюда. Куда? Да вот Акоста интересные перспективы предлагает, вообще-то, хоть и не уверен я, что получится их отработать.
А может, и черт с ним, с Акостой? Деньги у меня какие-то есть, хорошего адвоката потяну… по крайней мере, о тюрьме речь не идет, это всего лишь деньги, а они дело наживное… С другой стороны, наживал я их долго и тяжело, поэтому просто так отдавать, пусть и за свой косяк, хоть и ненамеренный, – нет, не хочется. Лучше все же попробовать на Акосту поработать.
Пока размышлял, загрузился компьютер. Так, сразу почта, что там Витёк прислал?
Витёк прислал много, какие-то видеофайлы, кучу ссылок и прочего, хорошо, что я его в свое время научил без краткой сопроводиловки ничего никому и никогда не отсылать. И он это правило блюдет.
Когда я его письмо дочитал, то заметил, что даже дышать перестал, в настолько глубокий шок оно меня провалило. Я даже перечитал его несколько раз потом, чтобы убедиться, что у меня не похмельные глюки, а все так и есть. А затем осторожно начал открывать ссылки в том порядке, в котором они были в письме.
История началась два года назад, когда обнаружили исчезновение семилетнего мальчика, жившего неподалеку от Гонсалесов. Семья мальчика и семья Гонсалесов друг друга не знали, и ничего их не связывало, так что поначалу никакой связи не прослеживалось. Затем пропал еще мальчик, пяти лет, тоже из тех мест. Искали, понятное дело, все: полиция, добровольцы, просто местные жители. Искали с собаками, искали с вертолетов, искали рейнджеры национального парка Эверглейдс, что был совсем рядом, искали проводники, аутфиттеры и прочий опытный люд. И нашли. Нашли второго пропавшего, пятилетнего. Его тело было сброшено в один из маленьких рукотворных прудов, каких очень много по всем юго-западным пригородам Майами, и затем оно всплыло. Тот, кто сбросил его, небрежно привязал груз.
Исчезновение обратилось убийством ребенка, причем убийством садистским, совершенным с особой жестокостью, соответственно, на поиски убийцы были брошены все силы, самые лучшие. И раскрыли преступление очень быстро. Опросили свидетелей, живших неподалеку от пруда и возле дома мальчика, а исчез он прямо с лужайки перед домом, проверили записи с камер, которых в дорогих районах становится все больше и больше, и уже на исходе второго дня расследования полиция постучала в дверь одного из хороших домов в районе Кендэйл Лэйкс. На следующий день нашли второе тело, уже по показаниям убийцы.
Изначально, до суда, личность арестованного была скрыта, как объяснила полиция, из-за того, что убийца был несовершеннолетним. Позже, когда суд уже состоялся, оказалось, что убийцей была тринадцатилетняя девочка, учившаяся в «Галливер-скул», некая Бет Лазарро, толстая, неуклюжая и находившаяся под наблюдением психиатров.
Тут Витёк приложил ссылку на мнение одного известного психиатра из Тампы, который по поводу этих убийств сказал, что существующие правила американской психиатрии не позволяют объявить душевнобольным даже того, кто таким является без всяких сомнений, и, по его мнению, Бет Лазарро давно и безнадежно больна целым набором психических заболеваний.
Впрочем, из-за того, что ее считали просто «с расстройствами», а не душевнобольной, провалилась линия защиты на ее оправдание по психическому состоянию. Она была осуждена как взрослая, и, следовательно, ее имя было открыто для публики после вынесения приговора.
После этого журналисты наперегонки бросились копаться в ее биографии. Кто-то из полиции, судя по всему, или из офиса окружного поверенного слил информацию в прессу, и вскоре стало всплывать интересное: Бет, похоже, действовала не одна. Многие свидетели упоминали двух девочек, были и другие следы, но непосредственно с убийством получалось связать только Лазарро. Сама же Лазарро на следствии вообще ничего не говорила после того, как выдала место, где было укрыто тело второго мальчика. Не называла ни мотивов убийства, ни сообщников, даже не описывала самого преступления. Но именно у нее нашли маленький острый нож Buck с ручкой из черного дерева, который она украла у отца, и на ноже были следы крови обоих убитых вместе с отпечатками ее пальцев. Следы крови мальчиков нашли на ее одежде и даже в волосах. Она молча просидела весь процесс, туповато улыбаясь, как описывали свидетели, и так же тихо уехала в тюрьму штата «Лоуэлл Эннекс», где и исчезла на многие годы: с приговором ей не поскупились.
А дальше пресса понемногу начала вытаскивать на свет интересное: Бетти, глуповатая и слабовольная, в школе всегда хвостом ходила за… кто бы удивился? За Луис Гонсалес, той самой, что исчезла недавно из дома, в котором была убита ее семья. Журналисты копали много, так что Витёк нашел информацию о том, что Луис в школе во Флориде не любили. Как и здесь. Одноклассницы считали ее грубой, заносчивой и подлой. А вот Бет она подчинила себе полностью, почти что до рабского состояния.
Из этого выходило, что общественное мнение, по крайней мере в окружавшем Гонсалесов «коммьюнити», постепенно выталкивало на передний план Луис. Пусть не было достаточного количества улик, чтобы ее обвинить, но всплывало и убийство соседской кошки, и чуть не выбитый глаз одноклассницы, которую она ударила тяжелым стеклянным кубком, который взяла с полки с призами, после чего ей пришлось сменить школу. Хоть против нее и не было улик, но люди считали настоящей убийцей ее. Пусть даже она и не бралась за нож.
– Ты чего? – удивился я. – Рано еще, спи. Мне просто работать надо.
– Завтрак тебе сделаю.
– Не надо, – зевнул я, потягиваясь. – Я же йогуртом завтракаю, что там делать? Только холодильник открыть и ложку достать.
Росита, потянувшись, придвинулась ко мне, явно желая развить ночной успех, но я уже встал и, накинув халат, направился в ванную. Уворачиваюсь, как боксер от противника. А с чего уворачиваюсь-то на самом-то деле? Черт его знает, просто где-то глубоко в подсознании поселилась мысль о том, что каждый такой раз словно лишает меня возможности уйти. Я вот пользуюсь Роситиными молодыми прелестями и тем самым обязываюсь все больше и больше. Причем руку отдам на отсечение – сама Росита ничего такого не думает, я же чувствую, что она тянется ко мне вполне искренне. Неважно, от любви или от чего другого, но старается сделать мою жизнь приятной. А я от этого бегаю.
Маразм, маразм. Тупик, я уже сказал.
Похмелья как такового и вправду не было, но глаза в зеркале были красноватыми. И волосы тоже какие-то такие… черт его знает, как правильно сказать, но они даже на ощупь другими становятся, если с вечера злоупотреблял, и причесаться куда труднее. Раньше я носил прическу почти под ноль, и причесывать было нечего, но потом сменил стиль на более приличный, так что столкнулся вот… с такой утренней проблемой от нездорового образа жизни.
Долго-долго полоскал рот «листерином», чтобы отбить всякое «послевкусие» вчерашнего, потом тщательно побрился. Контрастный душ как-то совсем восстановил в силах, так что за свой стол я сел уже в достаточно рабочем состоянии. А вообще надо завязывать, возраст уже не тот, но я как-то наоборот, чем дальше, тем больше «развязываю». Не живется мне в Панаме, если честно, как-то все не свое, слишком много мест, которые не хочется видеть, слишком душно, слишком… ну не мое, и все тут, свалить хочу отсюда. Куда? Да вот Акоста интересные перспективы предлагает, вообще-то, хоть и не уверен я, что получится их отработать.
А может, и черт с ним, с Акостой? Деньги у меня какие-то есть, хорошего адвоката потяну… по крайней мере, о тюрьме речь не идет, это всего лишь деньги, а они дело наживное… С другой стороны, наживал я их долго и тяжело, поэтому просто так отдавать, пусть и за свой косяк, хоть и ненамеренный, – нет, не хочется. Лучше все же попробовать на Акосту поработать.
Пока размышлял, загрузился компьютер. Так, сразу почта, что там Витёк прислал?
Витёк прислал много, какие-то видеофайлы, кучу ссылок и прочего, хорошо, что я его в свое время научил без краткой сопроводиловки ничего никому и никогда не отсылать. И он это правило блюдет.
Когда я его письмо дочитал, то заметил, что даже дышать перестал, в настолько глубокий шок оно меня провалило. Я даже перечитал его несколько раз потом, чтобы убедиться, что у меня не похмельные глюки, а все так и есть. А затем осторожно начал открывать ссылки в том порядке, в котором они были в письме.
История началась два года назад, когда обнаружили исчезновение семилетнего мальчика, жившего неподалеку от Гонсалесов. Семья мальчика и семья Гонсалесов друг друга не знали, и ничего их не связывало, так что поначалу никакой связи не прослеживалось. Затем пропал еще мальчик, пяти лет, тоже из тех мест. Искали, понятное дело, все: полиция, добровольцы, просто местные жители. Искали с собаками, искали с вертолетов, искали рейнджеры национального парка Эверглейдс, что был совсем рядом, искали проводники, аутфиттеры и прочий опытный люд. И нашли. Нашли второго пропавшего, пятилетнего. Его тело было сброшено в один из маленьких рукотворных прудов, каких очень много по всем юго-западным пригородам Майами, и затем оно всплыло. Тот, кто сбросил его, небрежно привязал груз.
Исчезновение обратилось убийством ребенка, причем убийством садистским, совершенным с особой жестокостью, соответственно, на поиски убийцы были брошены все силы, самые лучшие. И раскрыли преступление очень быстро. Опросили свидетелей, живших неподалеку от пруда и возле дома мальчика, а исчез он прямо с лужайки перед домом, проверили записи с камер, которых в дорогих районах становится все больше и больше, и уже на исходе второго дня расследования полиция постучала в дверь одного из хороших домов в районе Кендэйл Лэйкс. На следующий день нашли второе тело, уже по показаниям убийцы.
Изначально, до суда, личность арестованного была скрыта, как объяснила полиция, из-за того, что убийца был несовершеннолетним. Позже, когда суд уже состоялся, оказалось, что убийцей была тринадцатилетняя девочка, учившаяся в «Галливер-скул», некая Бет Лазарро, толстая, неуклюжая и находившаяся под наблюдением психиатров.
Тут Витёк приложил ссылку на мнение одного известного психиатра из Тампы, который по поводу этих убийств сказал, что существующие правила американской психиатрии не позволяют объявить душевнобольным даже того, кто таким является без всяких сомнений, и, по его мнению, Бет Лазарро давно и безнадежно больна целым набором психических заболеваний.
Впрочем, из-за того, что ее считали просто «с расстройствами», а не душевнобольной, провалилась линия защиты на ее оправдание по психическому состоянию. Она была осуждена как взрослая, и, следовательно, ее имя было открыто для публики после вынесения приговора.
После этого журналисты наперегонки бросились копаться в ее биографии. Кто-то из полиции, судя по всему, или из офиса окружного поверенного слил информацию в прессу, и вскоре стало всплывать интересное: Бет, похоже, действовала не одна. Многие свидетели упоминали двух девочек, были и другие следы, но непосредственно с убийством получалось связать только Лазарро. Сама же Лазарро на следствии вообще ничего не говорила после того, как выдала место, где было укрыто тело второго мальчика. Не называла ни мотивов убийства, ни сообщников, даже не описывала самого преступления. Но именно у нее нашли маленький острый нож Buck с ручкой из черного дерева, который она украла у отца, и на ноже были следы крови обоих убитых вместе с отпечатками ее пальцев. Следы крови мальчиков нашли на ее одежде и даже в волосах. Она молча просидела весь процесс, туповато улыбаясь, как описывали свидетели, и так же тихо уехала в тюрьму штата «Лоуэлл Эннекс», где и исчезла на многие годы: с приговором ей не поскупились.
А дальше пресса понемногу начала вытаскивать на свет интересное: Бетти, глуповатая и слабовольная, в школе всегда хвостом ходила за… кто бы удивился? За Луис Гонсалес, той самой, что исчезла недавно из дома, в котором была убита ее семья. Журналисты копали много, так что Витёк нашел информацию о том, что Луис в школе во Флориде не любили. Как и здесь. Одноклассницы считали ее грубой, заносчивой и подлой. А вот Бет она подчинила себе полностью, почти что до рабского состояния.
Из этого выходило, что общественное мнение, по крайней мере в окружавшем Гонсалесов «коммьюнити», постепенно выталкивало на передний план Луис. Пусть не было достаточного количества улик, чтобы ее обвинить, но всплывало и убийство соседской кошки, и чуть не выбитый глаз одноклассницы, которую она ударила тяжелым стеклянным кубком, который взяла с полки с призами, после чего ей пришлось сменить школу. Хоть против нее и не было улик, но люди считали настоящей убийцей ее. Пусть даже она и не бралась за нож.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента