К тому времени как Вечорка завершила свой рассказ, Петька с Дашей окончили трапезу.
- Ну, пора вам в путь сбираться. Напрямки до Полуночки не добраться. Дорога к ней лежит через Ледяной дворец. Двери в него вам любовь отопрет. А из дворца сами выбирайте по темну идти или по светлу.
- Нам бы лучше по светлу, - сказал Петька.
- Это уж как пойдете. Только помните: из Ледяного дворца к Полуночке две двери ведут: одна - белая, другая - черная. Выйдете через белую дверь, попадете на светлый путь, а через черную, так лучше б вам и не выходить.
- Конечно, в белую пойдем. Спасибо, что предупредили, - поблагодарил Петька. - А как к Ледяному дворцу попасть?
- Путь туда лежит через Нечистый Лес, где всякая нечисть пробавляется, - покачала головой Вечорка и, видя, что дети загрустили, продолжила, - да вы не кручиньтесь, я вам пособлю. Дам я вам коня из своей конюшни.
Вечорка вывела гостей на крыльцо и хлопнула в ладоши:
- Эй ты, волчья стать, травяной мешок!
Застоялся, чай, мой резвой конек?
Предо мною появись,
Да конем оборотись!
В тот же миг земля задрожала и взвился посреди двора огненный столб, а когда утихло все, Петька с Дашей увидели, что стоит перед крыльцом конь-огонь. Грива и хвост словно пламя пылают, из-под копыт искры сыплются. На месте не стоит, так и пританцовывает.
- Чай, в седле держаться умеете? - спросила Вечорка, лукаво поглядев на ребят.
Петька приуныл. Когда-то он ездил на лошади в парке. Маленьких детей, вроде Дашки, там катали на повозке, а на совсем смирных и старых клячах, которые не то что галопом, но и шагом-то ходили еле-еле, разрешали кататься верхом. Тихие парковые кобылы ничего общего не имели с этим рвущимся с места скакуном.
- Петя на коне запросто скачет. Он все умеет, - гордо выпалила Даша.
Петька понимал, что это громко сказано, и как бы невзначай вставил:
- Вообще-то я на таком коне ни разу не ездил.
- На таком коне мало кто езживал. Конь-то не простой, а двоедушник, сказала Вечорка.
- То-то я смотрю, он норовистый такой. Не сбросит? - поинтересовался Петька тоном человека, хорошо разбирающегося в породах лошадей. По правде говоря, кроме владимирского тяжеловоза и лошади Пржевальского никаких других пород Петька не знал, вот теперь разве что еще двоедушника.
- Я ему словечко скажу, он и не сбросит, - пообещала Вечорка и обратилась к коню:
- Поклажа легка,
да упряжь крепка
держит твой норов
под надежным запором.
Скачи, подгоняй,
Да мягче ступай.
Конь пару раз стукнул копытом, тряхнул огненной гривой и стал, как вкопанный, гордо вскинув точеную голову, а Вечорка напутствовала Петьку с Дашей:
- Скачет мой конь быстрее ветра, никакой нечисти за ним не угнаться, и пока упряжь на нем, будет он как шелковый. Да вот вам в дорогу три зернышка: ячменное, просяное и пшеничное. Коли по дороге где остановитесь, корма коню не задавайте прежде, чем зернышко не дадите. Первый раз остановится, дайте ему ячменное зернышко. Второй раз - просяное, а уж на третий - пшеничное. Эти зернышки коню норов усмиряют. Смотрите, ежели про них забыть, аль перепутать, быть беде. На первый раз шлея лопнет, в другой раз седло сорвется, а уж в третий - уздечку потеряете, тогда пеняйте на себя.
Красавица положила зернышки в расшитый кисет и надежно упрятала его под седло, чтоб не выпал.
Конь согнул передние ноги и встал перед детьми на колени, словно приглашая их оседлать его. В отличии от Даши, которая храбро залезла на скакуна, Петька забирался в седло не без опаски. Ну как тот взбрыкнет на полпути? Однако, другого выхода не было, приходилось довериться огненному двоедушнику. Пока дети усаживались в седле и прощались с Вечоркой, конь вел себя на редкость смирно. Он услужливо подставлял спину, ждал пока Петька возьмет покрепче поводья, а потом обернулся и поглядел на мальчика бархатными глазами, словно спрашивая: "Готов ли?"
Петька тронул поводья, и конь, только того и ждавший как стрела, выпущенная из тугого лука, рванулся вперед. Даша обернулась, чтобы помахать Вечорке на прощание, но древний город и Царство Вечного Заката остались далеко позади.
ГЛАВА 31. НЕЧАЯННОСТЬ
Двоедушник несся галопом, так что ветер свистел в ушах, и искры сыпались из-под его копыт, но ступал он так гладко, что Петька с Дашей почти не чувствовали тряски, словно конь скакал не по земле, а летел по воздуху. От бешеной скорости все по обочинам дороги сливалось в сплошную серую полосу. Не прошло и нескольких минут, как вдалеке на горизонте дети увидели что-то темное.
- Наверное, это и есть лес, где нечисть водится? Интересно, как же он растет под землей? - сказал Петька, стараясь перекричать рев ветра.
В мгновение ока конь оказался на опушке леса, и ступил на извилистую тропинку. Здесь он умерил свой бег, так что дети могли рассмотреть лес, зловещим куполом нависавший над ними. Голые, корявые стволы деревьев окружали всадников со всех сторон. Некоторые из них уходили корнями в землю, другие, повинуясь неведомому колдовству, висели в воздухе. Безжизненные плети ветвей безвольно свисали вдоль стволов. Ни одна из них не тянулась вверх, потому что тянуться было не к чему. Этот лес никогда не видел ни солнца, ни света. Вдруг Петьку осенило.
- Дашка, да ведь это корни!
Теперь и Даша видела, что стволы были гигантскими корневищами, пронизывающими землю и уходящими дальше вглубь. Корневища поменьше еще не успели пробуравить подземелье насквозь, и поэтому зависли, как плети, под высоким сводом пещеры. Корни так разрослись, что над тропой, словно скопище змей кишело сплошное сплетение черных, коричневых и белесых корней и корешков.
Конь подскакал к развилке. Здесь тропа раздваивалась. Он остановился и ударил копытом. Петька не знал, в какую сторону править, и решил предоставить коню самому выбрать нужную дорогу.
С конем творилось что-то неладное. Он направился на восток, потом повернул на запад, прошел несколько шагов и нехотя вернулся на восточную тропу. Медленно, словно рассекая невидимую преграду, двоедушник пошел вперед. Каждый шаг давался ему с невероятным усилием. Мускулы коня напряглись, в углах рта появилась белая пена. Казалось, невидимая сила тянет скакуна назад.
Вдруг с западной стороны донесся слабый протяжный звук, похожий на эхо отдаленного воя. Двоедушник сник и остановился, а потом, будто сбросив невидимые оковы, резко одним прыжком развернулся и во весь опор поскакал на запад.
Петька и Даша не поняли, что произошло, они доверились коню. Скачка продолжалась недолго. Вскоре между корневищами показался просвет. Петька с облегчением вздохнул, думая, что они, наконец, добрались до края чудовищного леса, но оказалось, что радоваться рано. Они выехали на большую поляну и увидели деревню, затерявшуюся среди бескрайней чащобы.
Десятка два покосившихся бревенчатых домов стояли без плетней и загородок. Ни подворий, ни садов не было возле унылых голых изб.
Двоедушник направился прямиком к длинной деревянной постройке, похожей на амбар, как-будто ему и раньше приходилось бывать здесь, и он хорошо знал это место. За амбаром конь остановился. Одна доска сарая подгнила, и зерно, просыпавшееся в щель, лежало на земле аккуратным холмиком. Конь стукнул копытом и издал тихое ржание.
- Тихо ты, - прошептал Петька, поглаживая коня по загривку. Петька боялся переполошить деревню, но из бревенчатых изб не донеслось ни звука.
Конь в другой раз настойчиво стукнул копытом, как бы показывая на просыпанное зерно.
- Хочешь, не хочешь, а конягу надо покормить, иначе дальше не пойдет, - понял Петька и нехотя спешился.
Нагнувшись, он пригляделся к рассыпанным на земле зернам.
- А зерно-то свежее. Значит, в деревне кто-то живет, - вслух задумался Петька и, пожав плечами, добавил, - а может, просто под землей сохраняется долго. Вон у фараонов в пирамидах тоже нашли - как новенькое.
Спешившись, Петька почувствовал, как сильно он устал от скачки, и как у него затекли ноги. Он помог Даше слезть с коня, чтобы она тоже немного размялась. Петька привязал уздечку к вбитому в землю колышку и, обратившись к Даше, приказал:
- Стой здесь, а я разведаю, что к чему. Если удастся, возьмем из амбара зерна, накормим коня и поскачем дальше.
Петька, озираясь по сторонам, пошел к двери амбара. Ни он, ни Даша не заметили, как в это время от стены сарая отделилась блеклая, едва заметная тень. Она метнулась в сторону Даши и застыла подле ее ног.
Даша вспомнила про три зернышка, которые дала им Вечорка. Ей вдруг захотелось на них посмотреть. Она вытащила кисет из-под седла, развязала его и, перевернув, вытряхнула зернышки себе на ладошку. Рука Даши дрогнула, и зернышки упали на землю. Даша нагнулась, чтобы их поднять, но, к своему ужасу, увидела, что они затерялись среди зерна, просыпавшегося через щель. Чуть не плача, девочка разглядывала ячменные, просяные и пшеничные зернышки, разбросанные на земле, но никак не могла понять, какие из них волшебные.
Краем глаза Даша увидела, что Петька возвращается. Не раздумывая, Даша схватила первые попавшиеся три зернышка и, сунув их в кисет, спрятала его на прежнее место.
- По-моему, в деревне никто не живет, но все равно лучше не высовываться, - сказал Петька, подойдя к Даше. - Вон ведро валяется. Я в него зерна насыплю, коня покормим по быстрому, и дальше отправимся.
При виде брата Даше стало стыдно за то, что она натворила. Она вообще не любила вранье. Конечно, она любила пофантазировать, но ведь фантазия не имеет с враньем ничего общего.
Даша решила во всем признаться Петьке, но не успела, потому что он пошел за ведром. Оглядевшись, Петька поднял худое ведро с погнутой дужкой, да так и застыл на месте. Из избы напротив полилась грустная песня.
Горе-горькое мне не выплакать.
Все, что на сердце, мне не высказать.
Без родительской на то волюшки,
Увезли меня мне на горюшко.
Горе-горькое, неуемное.
Кони быстрые, ночка темная.
Жгучи слезоньки все текут рекой,
Отдают меня замуж силушкой
За немилого, за постылого.
Брачно ложе, мне стань могилою.
Горе-горькое, неуемное.
Кони быстрые, ночка темная.
Голос был чистый и нежный, а мелодия и слова песни такими печальными, что у Даша на глаза навернулись слезы. Она забыла и про зернышки, и про признание.
- Петь, пойдем, посмотрим, кто поет, - громким шепотом сказала она.
- Не нравится мне все это. Я думаю, надо скорее коня накормить, да отсюда убираться, - заспешил Петька.
Даша опять вспомнила про зернышки. Она посопела, поковыряла носком туфельки землю и начала:
- Петь...
Пока Даша собиралась с духом, Петька достал кисет и, вытащив ячменное зернышко, протянул его коню. Двоедушник покорно взял зернышко влажными губами. Вдруг он встрепенулся, встал на дыбы, мышцы его напряглись и заиграли, но через мгновение он был тем же смирным конем, что и раньше.
Даша, затаив дыхание, глядела на шлею. Та оставалась целой и невредимой. Вздохнув с облегчением, Даша решила, что она подняла те самые зернышки, которые нужно, а значит, можно ни о чем не рассказывать.
Петька ласково потрепал коня по загривку и сказал:
- Сейчас, рыжий, зерна тебе принесу.
Вдруг Петька почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся. На него в упор глядела деревенская девушка, обряженная в холщовую рубаху и простой русский сарафан.
ГЛАВА 32. ВОЛЧЬЯ СВАДЬБА
Красота девушки была неброской. Лицо у нее было простое и открытое, русые волосы заплетены в тугую косу, а глаза припухли от слез. Девушка покачала головой и печально сказала:
- Зачем ты взял ведро?
По голосу ребята узнали певунью.
- Да я не насовсем. Мы только коня покормить хотели. Извините, что я взял без спросу. Конь у нас голодный скакать отказывается, - оправдывался Петька.
- Не ведра и не зерна мне жаль, а вас горемычных. Ведь не деревня это, а логово волкодлавов, тут ничего трогать нельзя. А коли до чего докоснешься, так волкодлавы за много верст почуют чужих. Чу, слышите, уже возвращаются.
Издалека донеслось конское ржание и звон бубенцов. Кто-то играл на гармошке, раздавались смех и пение.
Петька хотел подсадить Дашу на коня, но на этот раз двоедушник вздыбился и ударил копытом о пустое ведро. Петька понял, что если коня не накормить, он никуда не поскачет.
- Не кручиньтесь, я научу вас, как от волкодлавов уйти, - сказала девушка.
Петька оценивающе посмотрел на нежданную помощницу. Он понимал, что здесь со всеми надо держать ухо востро, но этой крестьянской девушке почему-то поверил. Девушка скороговоркой заговорила:
- Они как явятся, так вас на свадебный пир зазывать станут и без того, чтоб вы с ними застолье разделили, вас ни за что не отпустят.
Не упорствуйте, на все соглашайтесь, приглашение принимайте. Только, скажите, что вам с дороги умыться надо. Пускай, мол, нам невеста прислужит. Я явлюсь вам прислужить и скажу, что дальше делать. А сейчас побегу, чтоб меня с вами не видали, да не заподозрили чего.
Девушка бегом кинулась в избу.
Между тем к деревне подъехал свадебный поезд, ровно тринадцать телег с бубенцами. Люди веселые, нарядные. Лошади лентами украшены. На первой телеге жених в суконном зипуне. На голове фуражка с залихвастским заломом, с боку цветок приколот. Рядом с женихом сват, чин по чину, полотенцем через плечо перевязан. С ними же и дружка, да гармонист на гармони наяривает. По всему видно, веселый народ.
- Неужели это волкодлавы? - недоуменно прошептала Даша.
- Не знаю. Вроде непохоже. Люди, как люди, - пожал плечами Петька.
Развеселая кавалькада остановилась. Приехавшие пососкакивали с телег и окружили ребят.
- Никак к нам гости пожаловали? - сказал жених, обойдя детей кругом. Голос его звучал приветливо. Лицо было красивым: брови густые вразлет, нос точеный, из-под фуражки темные кудри выбиваются. Тонкие губы постоянно улыбались, только глаза были жесткими и холодными.
- Принимай гостеньков дорогих, дружка!
Молодой парень соскочил с телеги и, отвесив поклон, сказал:
- И то верно. У нас нынче большой день. Мы всем миром пирком, да за свадебку!
Его слова были встречены общим хохотом и улюлюканьем.
- Не откажите, гости дорогие, примите наше приглашение, ю продолжал дружка, суетясь вокруг детей.
- Ладно, - кивнул Петька. - Только мы хотим умыться с дороги, и чтоб нам невеста прислуживала.
- А и лес у нас вверх дном, а и свадьба вверх торманом. Можно и невесту в прислужницы, - засмеялся жених.
Под хохот и визг шумная гурьба повела Петьку с Дашей к покосившейся избенке. Через темные сени ребята прошли в горенку. Бревенчатые стены горницы потемнели от времени, а кое-где их проела плесенью сырость. От голого земляного пола тянуло холодом. Даша поежилась. Двое ряженых, кривляясь и куражась, принесли большой кувшин с водой, да битый перебитый таз.
- Вы умойтесь, отдохните, да не шибко тяните. А потом будет у нас свадебка, не хуже, чем у людей: со свахой, со сватом, будет свадьба богатой, - засмеялись они, отвесили шутовские поклоны и выбежали на улицу.
Когда дверь за ними захлопнулась, ребята вздохнули с облегчением.
- Шебутные какие-то, - покачал головой Петька.
- Жениха видел? Сам смеется, рот до ушей, хоть завязочки пришей, а глаза злющие, как у волка. Да у них у всех такие, - поморщилась Даша.
- Пошто до свадебки ко мне пожаловали?
Ребята вздрогнули от неожиданности. Рядом с ними стояла певунья, неизвестно как появившаяся в пустой горнице.
- Так вы нам помочь обещали, научить, как отсюда убежать, - напомнил Петька.
- Неужто ты мне поверил? - насмешливо спросила невеста.
"Вот это да! Неужели обманет?" - пронеслось в голове у Петьки, а девушка продолжала:
- Я вот думку думала, да и передумала. Али не знаешь, что тому, кого волкодлав хоть единожды поцеловал, веры нету?
Петьку охватило одновременно отчаяние и злость на себя, не мог же он так ошибиться!
- Что бы вы ни говорили, а я знаю, что вы с ними не за одно. У вас глаза не такие, как у всех. В вас злобы нету, - выпалил он.
- Выходит, ты мне веришь? - удивленно произнесла невеста.
Петька до боли сжал кулаки. Несколько секунд, показавшихся ему вечностью, он в упор смотрел на девушку, а потом твердо сказал:
- Верю.
Девушка вскрикнула и отшатнулась, в смятении прикрыв рот ладонью, а потом бросилась перед Петькой на колени.
- Эй, зачем это? Встаньте! Что у вас тут за привычки, чуть что все на колени бухаются, - растерявшийся в конец Петька поднял невесту с колен.
- Так ты ведь избавитель мой. Много годочков я тебя ждала, все глазоньки повыплакала, уж не чаяла, что придешь, - сказала девушка.
- Вы меня, наверное, с кем-то спутали, - замотал головой Петька.
ю Может да, а может и нет, только за веру твою, я вам, как смогу, пособлю. От волкодлавов убежать непросто. На земле они людьми были, только жили неправедно. Те, кто девушек ворует да силком принуждает замуж идти, потом волкодлавами становятся. Правду ты сказал, что глаза у меня другие. Не вина на мне лежит, а беда. Волкодлавы меня силком утащили на волчью свадьбу. С тех пор я с ними и мыкаюсь.
- А почему вам от них не убежать?
- И рада бы, отбивалась, да не в те когти попалась. Ежели днем убегу, ночь меня назад ворочает. Нет моей душе успокоения, и лежит на мне заклятие. Коли меня кто верой отогреет, получу я избавление, и увезет меня Перевозчик на тот берег на покой от вечной муки. Вот почему я тебя избавителем назвала. За доверие твое отплачу сполна. Слушайте меня внимательно, а то время у нас меряно, минуты считаны. Как выйдете отсюда, будут волкодлавы шутовскую свадьбу играть. Глядите, не удивляйтесь и слова поперек не говорите. За пир садитесь, но не ешьте, не пейте, все под стол бросайте. Ежели вы хоть кусочек съедите, хоть глоточек выпьете, то по этому кусочку, да по глоточку они вас где хочешь сыщут, за своим куском придут, ни днем, ни ночью в покое не оставят. От них тогда нигде не схоронишься.
- А ну если они заметят, что мы не едим? - спросила Даша, которая пробовала тайком от бабушки скармливать кашу Шарику и помнила, как ей потом за это досталось.
- Не заметят. Вы питье, да угощение перекрестите, да поплюйте через левое плечо три раза, они в упор будут глядеть, подливать да потчевать, а ничего не заметят. А как сходбище сильно навеселе будет, с мест повскакивает, да все "Горько" кричать зачнут, тут уж не теряйтесь. Как начнет меня жених в губы целовать, вы коня седлайте, да гоните во весь опор, потому как в это время в них волкодлавы наружу выходить станут, и в сей миг они вроде как слепые и глухие ко всему. Так что бегите, что есть сил.
Только успела девушка последние слова вымолвить, как в дверь громко забарабанили.
- Ну что гостеньки, заждались мы уже. Невесту снарядите, вперед посадите, а нам ворота отворите!
Жених сапогом вышиб дверь и сказал:
- Знатная будет у нас свадьба с заезжими гостями, - в глазах его сверкнул злой огонек, но он тут же рассмеялся и повернулся к невесте. Что, невестушка! Вот тебе родня, да подружки для нашей пирушки.
Несколько мужчин обрядились в женские платки и встали возле невесты, а один из них визгливым голосом запричитал:
- Торгую не лисицами, не куницами, не атласом, не бархатом, а торгую девичьей красотой. На загадки идешь, аль на золоту казну? - обратился он к жениху.
- На силушку молодецкую! - расхохотался жених и, расшвыряв ряженых, подскочил к невесте, ухватив ее за косу и поволок на улицу, а оттуда в хлев.
Даше было так жалко бедную девушку, что глаза ее наполнились слезами. Петька крепко сжал ее ладошку, а невеста, обернувшись, чуть заметно улыбнулась и палец к губам приложила, чтоб Даша молчала.
- Вы не обессудьте, поп у нас в разъездах, так что мы по-своему венчанье справим, - кривлялся дружка.
Шумная толпа ввалилась в хлев. Там на покосившемся ящике лежали две черные свечи, да два ржавых обруча от небольших кадушек. Возле ящика ряженый в шутовском наряде поджидал жениха с невестой. Молодые подошли к ряженому, тот надел им на головы ржавые обручи, словно венцы, подал в руки свечи и обратился к жениху:
- Согласен ли ты взять в жены эту девицу?
- Я-то согласен, - развязно кивнул жених.
- А согласна ли ты, девица, взять в мужья этого доброго молодца? льстиво проблеял ряженый.
Ни словечка невеста не произнесла, а жених схватил ее за волосы, косу на руку намотал, и, дернув изо всех сил, рассмеялся:
- А и согласна, и не согласна - все одно. Моя будет!
Его слова были встречены всеобщим гиканьем и криками. В этот миг огонь свечи в руке девушки заколебался и погас, а обруч упал с головы жениха и покатился по полу.
Жених, усмехаясь, недобрым взором буравил бедную девушку.
- А почто свеча у тебя загасла, душенька? Чай, недолго тебе жить после свадебки? А и венец с меня упал, укатился - знать, мне вдовствовать. Может, ты уйти, убежать от своего суженого захотела? От меня в могиле не спрячешься! - загоготал он.
- Ну, что ж, теперь, когда у молодых все слажено, просим всех на пир-угощение! - вскричал дружка. - Тащится, несется сахарное яство на золотом блюде, перед князя молодого, перед тясяцкого, перед сваху княжую, перед большого боярина, перед весь княжий полк!
С хохотом и гиканьем все направились во двор, где - когда успели накрыть? - уже ждало угощение. На что деревня была худая, а угощение - не по деревне. Чего только не было на столах! Петька глянул на сестренку и строго приказал:
- Дашка, ничего не ешь!
- Я, Петенька, у них ни за что есть не буду. Зачем они нашу невесту обижают? - гордо вскинув голову, сказала Даша.
Сев за стол, дети сделали все, как велела невеста. Еду, питье перекрестили, за левое плечо поплевали, и при первой же возможности выплеснули все под стол и стали потихоньку сбрасывать туда куски. На удивление хозяева ничего не замечали, знай, подливали пенистое вино.
- Пей, чтобы курочки велись, а пирожки не расчинивались!
Только Петька выливал стакан вина на землю, а ему уж наливали второй. Тут Даша неловко выплеснула брагу прямо на колени дружке. Темное пятно расползлось по штанине. Даша в ужасе зажмурилась, Петька затаил дыхание, но дружка и глазом не моргнул, словно ничего не произошло. Как ни в чем ни бывало, он продолжал потчевать:
- Быть на свадьбе, да не быть пьяну - грешно.
У Даши отлегло от сердца. Свадьба гуляла, пока все порядком не осоловели. Вдруг гости разом повскакивали с мест и закричали:
- Ой, горько вино! Горько!
Петька с Дашей, не теряясь, вскочили с лавки. Жених схватил невесту и долгим поцелуем приник к ее губам. В тот же миг люди на глазах у ребят стали корчиться и биться, словно в припадке. Их лица обростали густой серой шерстью, изо ртов вылезали острые клыки, длинные когти прорезались из скрюченных пальцев. Руки и ноги превращались в волчьи лапы. Стоял жуткий душераздирающий вой.
Петька с Дашей, не помня себя, что есть ног бросились к амбару, где стоял их конь. На этот раз двоедушник не стал выказывать свой норов, а покорно опустился и подставил седокам спину. Петька мигом подсадил Дашу, а потом сам с необычайной прытью вскочил в седло. Он оглянулся последний раз и увидел, что невеста тоже стала обращаться в волка, но вдруг шерсть с нее спала, и она в длинном белом саване пошла прочь.
- Невеста уходит! Сбегает навсегда! - прохрипел жених, но тут его губы свела судорога. Воздух прорезал пронзительный вой. Волки бросились за девушкой, но ее словно отделяла от них невидимая преграда. Лицо девушки было спокойным и бесстрастным. Движения - неуловимы. Она исчезала в одном месте и тут же появлялась в другом. Она шла, глядя перед собой невидящим взором. Ее ждал Перевозчик.
Упустив девушку, волки ринулись за детьми.
Двоедушник взвился и рванул с места. Петька слышал, как от рывка что-то хрустнуло, но он не мог обернуться и посмотреть, что случилось. Вцепившись в поводья, он пришпоривал коня.
- Ну быстрее, миленький! - в исступлении кричал Петька.
- Коник, родненький, пожалуйста, скорее! - вторила брату Даша.
Волчья стая неслась по пятам.
ГЛАВА 33. ВОЛЧЬЯ СТАТЬ, ТРАВЯНОЙ МЕШОК
За спиной дети слышали лязг зубов и храп свирепых зверей, но конь летел, как птица. Его копыта едва касались тропы, голые стволы подземного леса мелькали, сливаясь в серое месиво. Грива коня развевалась, как бушующий огонь. Шкура покрылась потом и лоснилась от бешеной скачки, но движения скакуна были легки, в нем не чувствовалось ни напряжения, ни усталости, будто эта сумасшедшая гонка была для него простой прогулкой.
Мало помалу, звуки погони стали удаляться, пока не стихли совсем. Петька перевел дух:
- Ух, правду сказала Вечорка, двоедушник - порода что надо. Никому за ним не угнаться.
Петьке послышалось что-то странное в перестуке копыт, но он не мог понять, что именно. Он прислушался. Так и есть: передние копыта цокали отчетливо, а задних не было слышно совсем. Петька глянул назад и чуть не упал с коня. Он понял, что за хруст раздался вначале погони - это лопнула шлея. Седло каким-то немыслимым чудом держалось на оборванных ремнях, но ужас был не в этом. Круп, задние ноги и хвост коня были волчьи. Огромные когтистые лапы неслышно ступали по тропе. Норов двоедушника выходил наружу.
- Вот тебе и волчья стать, травяной мешок! Вот тебе и двоедушник! - в растерянности пробормотал Петька.
- Чего? - спросила Даша, обернувшись к брату.
- Сиди ровно, не вертись, а то свалишься, - строго наказал Петька.
Он не знал, как сказать сестре о происшедшем с конем превращении. Чтобы не очень напугать ее, Петька решил начать издалека.
- Помнишь сказку, как Иван Царевич на волке ездил?
- Ага, - кивнула Даша.
- Ну, пора вам в путь сбираться. Напрямки до Полуночки не добраться. Дорога к ней лежит через Ледяной дворец. Двери в него вам любовь отопрет. А из дворца сами выбирайте по темну идти или по светлу.
- Нам бы лучше по светлу, - сказал Петька.
- Это уж как пойдете. Только помните: из Ледяного дворца к Полуночке две двери ведут: одна - белая, другая - черная. Выйдете через белую дверь, попадете на светлый путь, а через черную, так лучше б вам и не выходить.
- Конечно, в белую пойдем. Спасибо, что предупредили, - поблагодарил Петька. - А как к Ледяному дворцу попасть?
- Путь туда лежит через Нечистый Лес, где всякая нечисть пробавляется, - покачала головой Вечорка и, видя, что дети загрустили, продолжила, - да вы не кручиньтесь, я вам пособлю. Дам я вам коня из своей конюшни.
Вечорка вывела гостей на крыльцо и хлопнула в ладоши:
- Эй ты, волчья стать, травяной мешок!
Застоялся, чай, мой резвой конек?
Предо мною появись,
Да конем оборотись!
В тот же миг земля задрожала и взвился посреди двора огненный столб, а когда утихло все, Петька с Дашей увидели, что стоит перед крыльцом конь-огонь. Грива и хвост словно пламя пылают, из-под копыт искры сыплются. На месте не стоит, так и пританцовывает.
- Чай, в седле держаться умеете? - спросила Вечорка, лукаво поглядев на ребят.
Петька приуныл. Когда-то он ездил на лошади в парке. Маленьких детей, вроде Дашки, там катали на повозке, а на совсем смирных и старых клячах, которые не то что галопом, но и шагом-то ходили еле-еле, разрешали кататься верхом. Тихие парковые кобылы ничего общего не имели с этим рвущимся с места скакуном.
- Петя на коне запросто скачет. Он все умеет, - гордо выпалила Даша.
Петька понимал, что это громко сказано, и как бы невзначай вставил:
- Вообще-то я на таком коне ни разу не ездил.
- На таком коне мало кто езживал. Конь-то не простой, а двоедушник, сказала Вечорка.
- То-то я смотрю, он норовистый такой. Не сбросит? - поинтересовался Петька тоном человека, хорошо разбирающегося в породах лошадей. По правде говоря, кроме владимирского тяжеловоза и лошади Пржевальского никаких других пород Петька не знал, вот теперь разве что еще двоедушника.
- Я ему словечко скажу, он и не сбросит, - пообещала Вечорка и обратилась к коню:
- Поклажа легка,
да упряжь крепка
держит твой норов
под надежным запором.
Скачи, подгоняй,
Да мягче ступай.
Конь пару раз стукнул копытом, тряхнул огненной гривой и стал, как вкопанный, гордо вскинув точеную голову, а Вечорка напутствовала Петьку с Дашей:
- Скачет мой конь быстрее ветра, никакой нечисти за ним не угнаться, и пока упряжь на нем, будет он как шелковый. Да вот вам в дорогу три зернышка: ячменное, просяное и пшеничное. Коли по дороге где остановитесь, корма коню не задавайте прежде, чем зернышко не дадите. Первый раз остановится, дайте ему ячменное зернышко. Второй раз - просяное, а уж на третий - пшеничное. Эти зернышки коню норов усмиряют. Смотрите, ежели про них забыть, аль перепутать, быть беде. На первый раз шлея лопнет, в другой раз седло сорвется, а уж в третий - уздечку потеряете, тогда пеняйте на себя.
Красавица положила зернышки в расшитый кисет и надежно упрятала его под седло, чтоб не выпал.
Конь согнул передние ноги и встал перед детьми на колени, словно приглашая их оседлать его. В отличии от Даши, которая храбро залезла на скакуна, Петька забирался в седло не без опаски. Ну как тот взбрыкнет на полпути? Однако, другого выхода не было, приходилось довериться огненному двоедушнику. Пока дети усаживались в седле и прощались с Вечоркой, конь вел себя на редкость смирно. Он услужливо подставлял спину, ждал пока Петька возьмет покрепче поводья, а потом обернулся и поглядел на мальчика бархатными глазами, словно спрашивая: "Готов ли?"
Петька тронул поводья, и конь, только того и ждавший как стрела, выпущенная из тугого лука, рванулся вперед. Даша обернулась, чтобы помахать Вечорке на прощание, но древний город и Царство Вечного Заката остались далеко позади.
ГЛАВА 31. НЕЧАЯННОСТЬ
Двоедушник несся галопом, так что ветер свистел в ушах, и искры сыпались из-под его копыт, но ступал он так гладко, что Петька с Дашей почти не чувствовали тряски, словно конь скакал не по земле, а летел по воздуху. От бешеной скорости все по обочинам дороги сливалось в сплошную серую полосу. Не прошло и нескольких минут, как вдалеке на горизонте дети увидели что-то темное.
- Наверное, это и есть лес, где нечисть водится? Интересно, как же он растет под землей? - сказал Петька, стараясь перекричать рев ветра.
В мгновение ока конь оказался на опушке леса, и ступил на извилистую тропинку. Здесь он умерил свой бег, так что дети могли рассмотреть лес, зловещим куполом нависавший над ними. Голые, корявые стволы деревьев окружали всадников со всех сторон. Некоторые из них уходили корнями в землю, другие, повинуясь неведомому колдовству, висели в воздухе. Безжизненные плети ветвей безвольно свисали вдоль стволов. Ни одна из них не тянулась вверх, потому что тянуться было не к чему. Этот лес никогда не видел ни солнца, ни света. Вдруг Петьку осенило.
- Дашка, да ведь это корни!
Теперь и Даша видела, что стволы были гигантскими корневищами, пронизывающими землю и уходящими дальше вглубь. Корневища поменьше еще не успели пробуравить подземелье насквозь, и поэтому зависли, как плети, под высоким сводом пещеры. Корни так разрослись, что над тропой, словно скопище змей кишело сплошное сплетение черных, коричневых и белесых корней и корешков.
Конь подскакал к развилке. Здесь тропа раздваивалась. Он остановился и ударил копытом. Петька не знал, в какую сторону править, и решил предоставить коню самому выбрать нужную дорогу.
С конем творилось что-то неладное. Он направился на восток, потом повернул на запад, прошел несколько шагов и нехотя вернулся на восточную тропу. Медленно, словно рассекая невидимую преграду, двоедушник пошел вперед. Каждый шаг давался ему с невероятным усилием. Мускулы коня напряглись, в углах рта появилась белая пена. Казалось, невидимая сила тянет скакуна назад.
Вдруг с западной стороны донесся слабый протяжный звук, похожий на эхо отдаленного воя. Двоедушник сник и остановился, а потом, будто сбросив невидимые оковы, резко одним прыжком развернулся и во весь опор поскакал на запад.
Петька и Даша не поняли, что произошло, они доверились коню. Скачка продолжалась недолго. Вскоре между корневищами показался просвет. Петька с облегчением вздохнул, думая, что они, наконец, добрались до края чудовищного леса, но оказалось, что радоваться рано. Они выехали на большую поляну и увидели деревню, затерявшуюся среди бескрайней чащобы.
Десятка два покосившихся бревенчатых домов стояли без плетней и загородок. Ни подворий, ни садов не было возле унылых голых изб.
Двоедушник направился прямиком к длинной деревянной постройке, похожей на амбар, как-будто ему и раньше приходилось бывать здесь, и он хорошо знал это место. За амбаром конь остановился. Одна доска сарая подгнила, и зерно, просыпавшееся в щель, лежало на земле аккуратным холмиком. Конь стукнул копытом и издал тихое ржание.
- Тихо ты, - прошептал Петька, поглаживая коня по загривку. Петька боялся переполошить деревню, но из бревенчатых изб не донеслось ни звука.
Конь в другой раз настойчиво стукнул копытом, как бы показывая на просыпанное зерно.
- Хочешь, не хочешь, а конягу надо покормить, иначе дальше не пойдет, - понял Петька и нехотя спешился.
Нагнувшись, он пригляделся к рассыпанным на земле зернам.
- А зерно-то свежее. Значит, в деревне кто-то живет, - вслух задумался Петька и, пожав плечами, добавил, - а может, просто под землей сохраняется долго. Вон у фараонов в пирамидах тоже нашли - как новенькое.
Спешившись, Петька почувствовал, как сильно он устал от скачки, и как у него затекли ноги. Он помог Даше слезть с коня, чтобы она тоже немного размялась. Петька привязал уздечку к вбитому в землю колышку и, обратившись к Даше, приказал:
- Стой здесь, а я разведаю, что к чему. Если удастся, возьмем из амбара зерна, накормим коня и поскачем дальше.
Петька, озираясь по сторонам, пошел к двери амбара. Ни он, ни Даша не заметили, как в это время от стены сарая отделилась блеклая, едва заметная тень. Она метнулась в сторону Даши и застыла подле ее ног.
Даша вспомнила про три зернышка, которые дала им Вечорка. Ей вдруг захотелось на них посмотреть. Она вытащила кисет из-под седла, развязала его и, перевернув, вытряхнула зернышки себе на ладошку. Рука Даши дрогнула, и зернышки упали на землю. Даша нагнулась, чтобы их поднять, но, к своему ужасу, увидела, что они затерялись среди зерна, просыпавшегося через щель. Чуть не плача, девочка разглядывала ячменные, просяные и пшеничные зернышки, разбросанные на земле, но никак не могла понять, какие из них волшебные.
Краем глаза Даша увидела, что Петька возвращается. Не раздумывая, Даша схватила первые попавшиеся три зернышка и, сунув их в кисет, спрятала его на прежнее место.
- По-моему, в деревне никто не живет, но все равно лучше не высовываться, - сказал Петька, подойдя к Даше. - Вон ведро валяется. Я в него зерна насыплю, коня покормим по быстрому, и дальше отправимся.
При виде брата Даше стало стыдно за то, что она натворила. Она вообще не любила вранье. Конечно, она любила пофантазировать, но ведь фантазия не имеет с враньем ничего общего.
Даша решила во всем признаться Петьке, но не успела, потому что он пошел за ведром. Оглядевшись, Петька поднял худое ведро с погнутой дужкой, да так и застыл на месте. Из избы напротив полилась грустная песня.
Горе-горькое мне не выплакать.
Все, что на сердце, мне не высказать.
Без родительской на то волюшки,
Увезли меня мне на горюшко.
Горе-горькое, неуемное.
Кони быстрые, ночка темная.
Жгучи слезоньки все текут рекой,
Отдают меня замуж силушкой
За немилого, за постылого.
Брачно ложе, мне стань могилою.
Горе-горькое, неуемное.
Кони быстрые, ночка темная.
Голос был чистый и нежный, а мелодия и слова песни такими печальными, что у Даша на глаза навернулись слезы. Она забыла и про зернышки, и про признание.
- Петь, пойдем, посмотрим, кто поет, - громким шепотом сказала она.
- Не нравится мне все это. Я думаю, надо скорее коня накормить, да отсюда убираться, - заспешил Петька.
Даша опять вспомнила про зернышки. Она посопела, поковыряла носком туфельки землю и начала:
- Петь...
Пока Даша собиралась с духом, Петька достал кисет и, вытащив ячменное зернышко, протянул его коню. Двоедушник покорно взял зернышко влажными губами. Вдруг он встрепенулся, встал на дыбы, мышцы его напряглись и заиграли, но через мгновение он был тем же смирным конем, что и раньше.
Даша, затаив дыхание, глядела на шлею. Та оставалась целой и невредимой. Вздохнув с облегчением, Даша решила, что она подняла те самые зернышки, которые нужно, а значит, можно ни о чем не рассказывать.
Петька ласково потрепал коня по загривку и сказал:
- Сейчас, рыжий, зерна тебе принесу.
Вдруг Петька почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся. На него в упор глядела деревенская девушка, обряженная в холщовую рубаху и простой русский сарафан.
ГЛАВА 32. ВОЛЧЬЯ СВАДЬБА
Красота девушки была неброской. Лицо у нее было простое и открытое, русые волосы заплетены в тугую косу, а глаза припухли от слез. Девушка покачала головой и печально сказала:
- Зачем ты взял ведро?
По голосу ребята узнали певунью.
- Да я не насовсем. Мы только коня покормить хотели. Извините, что я взял без спросу. Конь у нас голодный скакать отказывается, - оправдывался Петька.
- Не ведра и не зерна мне жаль, а вас горемычных. Ведь не деревня это, а логово волкодлавов, тут ничего трогать нельзя. А коли до чего докоснешься, так волкодлавы за много верст почуют чужих. Чу, слышите, уже возвращаются.
Издалека донеслось конское ржание и звон бубенцов. Кто-то играл на гармошке, раздавались смех и пение.
Петька хотел подсадить Дашу на коня, но на этот раз двоедушник вздыбился и ударил копытом о пустое ведро. Петька понял, что если коня не накормить, он никуда не поскачет.
- Не кручиньтесь, я научу вас, как от волкодлавов уйти, - сказала девушка.
Петька оценивающе посмотрел на нежданную помощницу. Он понимал, что здесь со всеми надо держать ухо востро, но этой крестьянской девушке почему-то поверил. Девушка скороговоркой заговорила:
- Они как явятся, так вас на свадебный пир зазывать станут и без того, чтоб вы с ними застолье разделили, вас ни за что не отпустят.
Не упорствуйте, на все соглашайтесь, приглашение принимайте. Только, скажите, что вам с дороги умыться надо. Пускай, мол, нам невеста прислужит. Я явлюсь вам прислужить и скажу, что дальше делать. А сейчас побегу, чтоб меня с вами не видали, да не заподозрили чего.
Девушка бегом кинулась в избу.
Между тем к деревне подъехал свадебный поезд, ровно тринадцать телег с бубенцами. Люди веселые, нарядные. Лошади лентами украшены. На первой телеге жених в суконном зипуне. На голове фуражка с залихвастским заломом, с боку цветок приколот. Рядом с женихом сват, чин по чину, полотенцем через плечо перевязан. С ними же и дружка, да гармонист на гармони наяривает. По всему видно, веселый народ.
- Неужели это волкодлавы? - недоуменно прошептала Даша.
- Не знаю. Вроде непохоже. Люди, как люди, - пожал плечами Петька.
Развеселая кавалькада остановилась. Приехавшие пососкакивали с телег и окружили ребят.
- Никак к нам гости пожаловали? - сказал жених, обойдя детей кругом. Голос его звучал приветливо. Лицо было красивым: брови густые вразлет, нос точеный, из-под фуражки темные кудри выбиваются. Тонкие губы постоянно улыбались, только глаза были жесткими и холодными.
- Принимай гостеньков дорогих, дружка!
Молодой парень соскочил с телеги и, отвесив поклон, сказал:
- И то верно. У нас нынче большой день. Мы всем миром пирком, да за свадебку!
Его слова были встречены общим хохотом и улюлюканьем.
- Не откажите, гости дорогие, примите наше приглашение, ю продолжал дружка, суетясь вокруг детей.
- Ладно, - кивнул Петька. - Только мы хотим умыться с дороги, и чтоб нам невеста прислуживала.
- А и лес у нас вверх дном, а и свадьба вверх торманом. Можно и невесту в прислужницы, - засмеялся жених.
Под хохот и визг шумная гурьба повела Петьку с Дашей к покосившейся избенке. Через темные сени ребята прошли в горенку. Бревенчатые стены горницы потемнели от времени, а кое-где их проела плесенью сырость. От голого земляного пола тянуло холодом. Даша поежилась. Двое ряженых, кривляясь и куражась, принесли большой кувшин с водой, да битый перебитый таз.
- Вы умойтесь, отдохните, да не шибко тяните. А потом будет у нас свадебка, не хуже, чем у людей: со свахой, со сватом, будет свадьба богатой, - засмеялись они, отвесили шутовские поклоны и выбежали на улицу.
Когда дверь за ними захлопнулась, ребята вздохнули с облегчением.
- Шебутные какие-то, - покачал головой Петька.
- Жениха видел? Сам смеется, рот до ушей, хоть завязочки пришей, а глаза злющие, как у волка. Да у них у всех такие, - поморщилась Даша.
- Пошто до свадебки ко мне пожаловали?
Ребята вздрогнули от неожиданности. Рядом с ними стояла певунья, неизвестно как появившаяся в пустой горнице.
- Так вы нам помочь обещали, научить, как отсюда убежать, - напомнил Петька.
- Неужто ты мне поверил? - насмешливо спросила невеста.
"Вот это да! Неужели обманет?" - пронеслось в голове у Петьки, а девушка продолжала:
- Я вот думку думала, да и передумала. Али не знаешь, что тому, кого волкодлав хоть единожды поцеловал, веры нету?
Петьку охватило одновременно отчаяние и злость на себя, не мог же он так ошибиться!
- Что бы вы ни говорили, а я знаю, что вы с ними не за одно. У вас глаза не такие, как у всех. В вас злобы нету, - выпалил он.
- Выходит, ты мне веришь? - удивленно произнесла невеста.
Петька до боли сжал кулаки. Несколько секунд, показавшихся ему вечностью, он в упор смотрел на девушку, а потом твердо сказал:
- Верю.
Девушка вскрикнула и отшатнулась, в смятении прикрыв рот ладонью, а потом бросилась перед Петькой на колени.
- Эй, зачем это? Встаньте! Что у вас тут за привычки, чуть что все на колени бухаются, - растерявшийся в конец Петька поднял невесту с колен.
- Так ты ведь избавитель мой. Много годочков я тебя ждала, все глазоньки повыплакала, уж не чаяла, что придешь, - сказала девушка.
- Вы меня, наверное, с кем-то спутали, - замотал головой Петька.
ю Может да, а может и нет, только за веру твою, я вам, как смогу, пособлю. От волкодлавов убежать непросто. На земле они людьми были, только жили неправедно. Те, кто девушек ворует да силком принуждает замуж идти, потом волкодлавами становятся. Правду ты сказал, что глаза у меня другие. Не вина на мне лежит, а беда. Волкодлавы меня силком утащили на волчью свадьбу. С тех пор я с ними и мыкаюсь.
- А почему вам от них не убежать?
- И рада бы, отбивалась, да не в те когти попалась. Ежели днем убегу, ночь меня назад ворочает. Нет моей душе успокоения, и лежит на мне заклятие. Коли меня кто верой отогреет, получу я избавление, и увезет меня Перевозчик на тот берег на покой от вечной муки. Вот почему я тебя избавителем назвала. За доверие твое отплачу сполна. Слушайте меня внимательно, а то время у нас меряно, минуты считаны. Как выйдете отсюда, будут волкодлавы шутовскую свадьбу играть. Глядите, не удивляйтесь и слова поперек не говорите. За пир садитесь, но не ешьте, не пейте, все под стол бросайте. Ежели вы хоть кусочек съедите, хоть глоточек выпьете, то по этому кусочку, да по глоточку они вас где хочешь сыщут, за своим куском придут, ни днем, ни ночью в покое не оставят. От них тогда нигде не схоронишься.
- А ну если они заметят, что мы не едим? - спросила Даша, которая пробовала тайком от бабушки скармливать кашу Шарику и помнила, как ей потом за это досталось.
- Не заметят. Вы питье, да угощение перекрестите, да поплюйте через левое плечо три раза, они в упор будут глядеть, подливать да потчевать, а ничего не заметят. А как сходбище сильно навеселе будет, с мест повскакивает, да все "Горько" кричать зачнут, тут уж не теряйтесь. Как начнет меня жених в губы целовать, вы коня седлайте, да гоните во весь опор, потому как в это время в них волкодлавы наружу выходить станут, и в сей миг они вроде как слепые и глухие ко всему. Так что бегите, что есть сил.
Только успела девушка последние слова вымолвить, как в дверь громко забарабанили.
- Ну что гостеньки, заждались мы уже. Невесту снарядите, вперед посадите, а нам ворота отворите!
Жених сапогом вышиб дверь и сказал:
- Знатная будет у нас свадьба с заезжими гостями, - в глазах его сверкнул злой огонек, но он тут же рассмеялся и повернулся к невесте. Что, невестушка! Вот тебе родня, да подружки для нашей пирушки.
Несколько мужчин обрядились в женские платки и встали возле невесты, а один из них визгливым голосом запричитал:
- Торгую не лисицами, не куницами, не атласом, не бархатом, а торгую девичьей красотой. На загадки идешь, аль на золоту казну? - обратился он к жениху.
- На силушку молодецкую! - расхохотался жених и, расшвыряв ряженых, подскочил к невесте, ухватив ее за косу и поволок на улицу, а оттуда в хлев.
Даше было так жалко бедную девушку, что глаза ее наполнились слезами. Петька крепко сжал ее ладошку, а невеста, обернувшись, чуть заметно улыбнулась и палец к губам приложила, чтоб Даша молчала.
- Вы не обессудьте, поп у нас в разъездах, так что мы по-своему венчанье справим, - кривлялся дружка.
Шумная толпа ввалилась в хлев. Там на покосившемся ящике лежали две черные свечи, да два ржавых обруча от небольших кадушек. Возле ящика ряженый в шутовском наряде поджидал жениха с невестой. Молодые подошли к ряженому, тот надел им на головы ржавые обручи, словно венцы, подал в руки свечи и обратился к жениху:
- Согласен ли ты взять в жены эту девицу?
- Я-то согласен, - развязно кивнул жених.
- А согласна ли ты, девица, взять в мужья этого доброго молодца? льстиво проблеял ряженый.
Ни словечка невеста не произнесла, а жених схватил ее за волосы, косу на руку намотал, и, дернув изо всех сил, рассмеялся:
- А и согласна, и не согласна - все одно. Моя будет!
Его слова были встречены всеобщим гиканьем и криками. В этот миг огонь свечи в руке девушки заколебался и погас, а обруч упал с головы жениха и покатился по полу.
Жених, усмехаясь, недобрым взором буравил бедную девушку.
- А почто свеча у тебя загасла, душенька? Чай, недолго тебе жить после свадебки? А и венец с меня упал, укатился - знать, мне вдовствовать. Может, ты уйти, убежать от своего суженого захотела? От меня в могиле не спрячешься! - загоготал он.
- Ну, что ж, теперь, когда у молодых все слажено, просим всех на пир-угощение! - вскричал дружка. - Тащится, несется сахарное яство на золотом блюде, перед князя молодого, перед тясяцкого, перед сваху княжую, перед большого боярина, перед весь княжий полк!
С хохотом и гиканьем все направились во двор, где - когда успели накрыть? - уже ждало угощение. На что деревня была худая, а угощение - не по деревне. Чего только не было на столах! Петька глянул на сестренку и строго приказал:
- Дашка, ничего не ешь!
- Я, Петенька, у них ни за что есть не буду. Зачем они нашу невесту обижают? - гордо вскинув голову, сказала Даша.
Сев за стол, дети сделали все, как велела невеста. Еду, питье перекрестили, за левое плечо поплевали, и при первой же возможности выплеснули все под стол и стали потихоньку сбрасывать туда куски. На удивление хозяева ничего не замечали, знай, подливали пенистое вино.
- Пей, чтобы курочки велись, а пирожки не расчинивались!
Только Петька выливал стакан вина на землю, а ему уж наливали второй. Тут Даша неловко выплеснула брагу прямо на колени дружке. Темное пятно расползлось по штанине. Даша в ужасе зажмурилась, Петька затаил дыхание, но дружка и глазом не моргнул, словно ничего не произошло. Как ни в чем ни бывало, он продолжал потчевать:
- Быть на свадьбе, да не быть пьяну - грешно.
У Даши отлегло от сердца. Свадьба гуляла, пока все порядком не осоловели. Вдруг гости разом повскакивали с мест и закричали:
- Ой, горько вино! Горько!
Петька с Дашей, не теряясь, вскочили с лавки. Жених схватил невесту и долгим поцелуем приник к ее губам. В тот же миг люди на глазах у ребят стали корчиться и биться, словно в припадке. Их лица обростали густой серой шерстью, изо ртов вылезали острые клыки, длинные когти прорезались из скрюченных пальцев. Руки и ноги превращались в волчьи лапы. Стоял жуткий душераздирающий вой.
Петька с Дашей, не помня себя, что есть ног бросились к амбару, где стоял их конь. На этот раз двоедушник не стал выказывать свой норов, а покорно опустился и подставил седокам спину. Петька мигом подсадил Дашу, а потом сам с необычайной прытью вскочил в седло. Он оглянулся последний раз и увидел, что невеста тоже стала обращаться в волка, но вдруг шерсть с нее спала, и она в длинном белом саване пошла прочь.
- Невеста уходит! Сбегает навсегда! - прохрипел жених, но тут его губы свела судорога. Воздух прорезал пронзительный вой. Волки бросились за девушкой, но ее словно отделяла от них невидимая преграда. Лицо девушки было спокойным и бесстрастным. Движения - неуловимы. Она исчезала в одном месте и тут же появлялась в другом. Она шла, глядя перед собой невидящим взором. Ее ждал Перевозчик.
Упустив девушку, волки ринулись за детьми.
Двоедушник взвился и рванул с места. Петька слышал, как от рывка что-то хрустнуло, но он не мог обернуться и посмотреть, что случилось. Вцепившись в поводья, он пришпоривал коня.
- Ну быстрее, миленький! - в исступлении кричал Петька.
- Коник, родненький, пожалуйста, скорее! - вторила брату Даша.
Волчья стая неслась по пятам.
ГЛАВА 33. ВОЛЧЬЯ СТАТЬ, ТРАВЯНОЙ МЕШОК
За спиной дети слышали лязг зубов и храп свирепых зверей, но конь летел, как птица. Его копыта едва касались тропы, голые стволы подземного леса мелькали, сливаясь в серое месиво. Грива коня развевалась, как бушующий огонь. Шкура покрылась потом и лоснилась от бешеной скачки, но движения скакуна были легки, в нем не чувствовалось ни напряжения, ни усталости, будто эта сумасшедшая гонка была для него простой прогулкой.
Мало помалу, звуки погони стали удаляться, пока не стихли совсем. Петька перевел дух:
- Ух, правду сказала Вечорка, двоедушник - порода что надо. Никому за ним не угнаться.
Петьке послышалось что-то странное в перестуке копыт, но он не мог понять, что именно. Он прислушался. Так и есть: передние копыта цокали отчетливо, а задних не было слышно совсем. Петька глянул назад и чуть не упал с коня. Он понял, что за хруст раздался вначале погони - это лопнула шлея. Седло каким-то немыслимым чудом держалось на оборванных ремнях, но ужас был не в этом. Круп, задние ноги и хвост коня были волчьи. Огромные когтистые лапы неслышно ступали по тропе. Норов двоедушника выходил наружу.
- Вот тебе и волчья стать, травяной мешок! Вот тебе и двоедушник! - в растерянности пробормотал Петька.
- Чего? - спросила Даша, обернувшись к брату.
- Сиди ровно, не вертись, а то свалишься, - строго наказал Петька.
Он не знал, как сказать сестре о происшедшем с конем превращении. Чтобы не очень напугать ее, Петька решил начать издалека.
- Помнишь сказку, как Иван Царевич на волке ездил?
- Ага, - кивнула Даша.