Страница:
– Правда, это довольно обширная программа, ваша светлость, – ответил, улыбаясь, доктор. – Но постараюсь сначала осветить вам общую картину, а потом подробнее остановлюсь на наиболее интересующих вас деталях.
Вообще, должен сказать, что гигиена страшно продвинулась вперед. Чистота сделалась обязательным законом, а электричество своими могучими токами уничтожило очаги болезнетворных начал; таким образом совершенно исчезли эпидемии вроде чумы, холеры, чахотки и т.д., столь гибельные в прежние времена. А между тем – увы – человечество не стало ни сильнее, ни мужественнее, и современная раса, населяющая землю, – нервна, анормальна и слаба.
Все народности так перемешались, что почти невозможно найти человека чистой расы, чтобы можно было по типу определить, что это – немец, итальянец, араб или русский; сохранились только названия национальностей, но нет более характерных расовых отличий.
Мое убеждение, что подобная смесь столь разнородных элементов гибельна для человечества; потому что не только всякая раса, но каждый отдельный народ имеет свои отличительные от прочих психические и другие особенности, которые вследствие слишком частых смешений утрачиваются и порождают иногда чрезвычайно странные существа, а в конце концов ведут род людской к полному вырождению.
Таково настоящее положение общества, состоящего сплошь из анормальных людей, а зло, при расцвете которого мы ныне присутствуем, ведет свое начало издавна. Я имел терпение, видите ли, изучить древние языки, замененные теперь нашим международным жаргоном, и прочел современные этому далекому прошлому сочинения. Исследование это доказало мне, как глубоки корни главной болезни, снедающей нас и называемой… безумием. Вообразите, что еще в XX веке начинает проявляться тенденция объяснять многие явления болезнью мозга. Один итальянский ученый, по имени Ламброзо, живший в то время, считал, что все гениальные люди психически ненормальны и что все преступления – продукт сумасшествия. Но что в том веке было или казалось только парадоксом, ныне сделалось печальной действительностью. И все народонаселение, от одного конца мира до другого, состоит из сумасшедших, более или менее опасных.
Вы, кажется, удивляетесь, принц? Но я придерживаюсь этого взгляда. И я также – сумасшедший, подобно остальным; по многим пунктам мой мозг ненормален.
Крайне любопытно изучать начало социального безумия, не считавшегося отнюдь опасной и страшной психической эпидемией и проявлявшегося в различных видах. Сначала появилась необузданная спекуляция, погоня за золотом и игра на бирже, которая обогащала или разоряла в несколько дней, а порой и часов, потрясая до основания нервную систему людей. Азартные игры приводили к тому же. Потом та же жажда новых ощущений породила безумие и всякого рода спорт: велосипеды, автомобили, авиация, состязания на скорость и т.д.
По мере усиления зла, появилась эпидемия убийств, самоубийств, противоестественные пороки, оргии и эротические безумства. Революции с их жестокими и кровавыми взрывами, бесцельные убийства, человеческие гекатомбы возбуждали страсти, и людей обуял дух разрушения. Вражда против Бога стала лозунгом, Творцу объявили войну, оскверняли Его храмы, убивали служителей Его, и все это проделывалось под лукавым знаменем мнимой «свободы». Совершали это, несомненно, орды безумцев, только их так не называли, а многих из них даже считали умными людьми.
К несчастью, среди оставшихся здоровыми не нашлось достаточно твердой и энергичной руки, достаточно могучего ума, чтобы остановить гангрену. Увы, ей дали развиться, и она охватила мир. С совершенно непонятными мне равнодушием и апатией современники допускали эти события, видели все неестественные поступки и не только не карали их, но даже не запирали тех сумасшедших в больницы; словом, не реагировали всеми возможными средствами на больных, чтобы вызвать в них спасительную реакцию. Таким-то образом возник, вырос и разлился по лицу земли этот великий невроз, губительный подобно тончайшему яду, и никто энергично не восставал против неистовства свободы, разгула и отрицания.
Великое нашествие желтых хотя и вызвало реакцию, но не надолго; зло слишком глубоко укоренилось и возродилось затем еще сильнее прежнего. И снова остались безучастными все те, кто бы мог и должен был воздействовать. Пожаром охватил мир этот психоз и зажег все сверху донизу общественной лестницы. Никто не боролся с ним, а все ограничивались тем, что смотрели и любовались грандиозным зрелищем разнузданной стихии, не желая даже вдуматься в эту опасность и давая ей громкие и пустые названия.
Следствием всего этого явилось наше современное общество… – профессор умолк, задумчиво поникнув головой, и глубоко вздохнул.
– Простите, принц, что я так увлекся своими мыслями, – сказал он после минутного молчания, проводя рукою по лбу.
– О! Совершенно естественно, что вы задумались; все вами сказанное слишком грустно, чтобы не думать о нем, – ответил также со вздохом Супрамати.
– Да, чтобы понять настоящее, я тщательно изучал прошлое народов и подошел к вопросу: не стоим ли мы у предела существования земли или, по крайней мере, накануне какой-нибудь страшной катастрофы, которая изменит вид нашего мира. Настоящее человечество, несомненно, осуждено на смерть. Это – люди неестественные, точно растения без корня, или вот кустарники, которые выращивают искусственно, чтоб они покрылись цветами; а затем, из-за отсутствия жизненных соков, те засыхают, едва цветение заканчивается.
Все вокруг нас указывает на одряхление. Земля, столь плодородная прежде, становится все бесплоднее, беднее, и нас захватывает пустыня; климат стал так неправилен, что иногда кажется, будто перепутались все времена года; смертность растет в страшных размерах, деторождение все сокращается, и уж, конечно, не люди, фабрикуемые доктором Шамановым, дадут нам могучую физически и нравственно расу.
Исключая крайне ограниченное число ученых, которые еще трудятся и любят науку, все остальные бегут от умственной работы, не желая ничего в жизни, кроме наслаждений, удовлетворения своих животных инстинктов и похоти.
Порой я горько сожалею о прошлом, с его верой в Бога-Творца, с его кастами, любовью к родине, честолюбием и даже, если хотите, войнами – кровавыми, конечно, зато полными упоения славой и геройством. В той обстановке, должно быть, лучше жилось, чем теперь, без войны… А почему? Потому что изобрели такие ужасные орудия истребления, что во время последних войн уничтожались с неслыханной притом холодной жестокостью целые города со всем их содержимым и даже целые армии.
– Я замечаю, доктор, что в вас оживает прочная закваска атавизма, – улыбнулся Супрамати. – Впрочем, я совершенно согласен с вами, прежде жили лучше. А теперь, будьте добры сказать, какого рода болезни породило нынешнее состояние общества; нет ни холеры, ни чумы, ни дифтерита – говорите вы? Что же их заменило?
– Да ведь болезни являются всегда последствиями вызвавших их причин. Прежде холера и чума являлись от отсутствия гигиены, с одной стороны, и неизлечимости их – с другой; а теперь постоянное возбуждение нервной системы, излишек электричества вызывают болезни нервных центров, летаргию и общую разбитость организма.
Мы боремся с этими болезнями, искусственно усыпляя больного на несколько недель или даже месяцев; он просыпается только для принятия пищи. Таким образом, предписывая безусловный покой, мы даем отдых всем функциям тела и восстанавливаем силы больного. Больных также отправляют в горы, в область снегов, где резкий и свежий воздух оживляет их; а страдающих избытком электричества закапывают по шею в свежую землю, или делают специальные ванны.
На что еще нужна эта праздная, израсходовавшая свою нервную энергию и переутомленная жизнью «интеллигентная» толпа с надорванными мозгами и обреченная, по-видимому, на уничтожение, – покажет будущее. Мое же убеждение, повторяю, таково, что мы приближаемся к какой-нибудь катастрофе.
Супрамати с любопытством вглядывался в умное лицо молодого ученого, одного из последних представителей науки на этой умирающей Земле.
Обсудив еще несколько интересовавших его вопросов, Супрамати простился. Городской воздух точно давил на него и казался ему зараженным; чувствовал он себя хорошо только дома.
За ужином он передал Ниваре свой разговор с молодым врачом и высказал мнение, что надо непременно постараться спасти этого труженика, который будет полезен в новом мире, потому что в душе его, кажется, еще тлеют искры добра.
– О! Не один еще обратится и покается, когда настанут дни ужаса, божественное светило перестанет освещать землю и людям негде и нечем будет отогреться; это будет слишком поздно, разумеется, но ты прав, учитель, доктор Резанов достоин того, чтобы его вовремя обратить.
Часть вторая
Вообще, должен сказать, что гигиена страшно продвинулась вперед. Чистота сделалась обязательным законом, а электричество своими могучими токами уничтожило очаги болезнетворных начал; таким образом совершенно исчезли эпидемии вроде чумы, холеры, чахотки и т.д., столь гибельные в прежние времена. А между тем – увы – человечество не стало ни сильнее, ни мужественнее, и современная раса, населяющая землю, – нервна, анормальна и слаба.
Все народности так перемешались, что почти невозможно найти человека чистой расы, чтобы можно было по типу определить, что это – немец, итальянец, араб или русский; сохранились только названия национальностей, но нет более характерных расовых отличий.
Мое убеждение, что подобная смесь столь разнородных элементов гибельна для человечества; потому что не только всякая раса, но каждый отдельный народ имеет свои отличительные от прочих психические и другие особенности, которые вследствие слишком частых смешений утрачиваются и порождают иногда чрезвычайно странные существа, а в конце концов ведут род людской к полному вырождению.
Таково настоящее положение общества, состоящего сплошь из анормальных людей, а зло, при расцвете которого мы ныне присутствуем, ведет свое начало издавна. Я имел терпение, видите ли, изучить древние языки, замененные теперь нашим международным жаргоном, и прочел современные этому далекому прошлому сочинения. Исследование это доказало мне, как глубоки корни главной болезни, снедающей нас и называемой… безумием. Вообразите, что еще в XX веке начинает проявляться тенденция объяснять многие явления болезнью мозга. Один итальянский ученый, по имени Ламброзо, живший в то время, считал, что все гениальные люди психически ненормальны и что все преступления – продукт сумасшествия. Но что в том веке было или казалось только парадоксом, ныне сделалось печальной действительностью. И все народонаселение, от одного конца мира до другого, состоит из сумасшедших, более или менее опасных.
Вы, кажется, удивляетесь, принц? Но я придерживаюсь этого взгляда. И я также – сумасшедший, подобно остальным; по многим пунктам мой мозг ненормален.
Крайне любопытно изучать начало социального безумия, не считавшегося отнюдь опасной и страшной психической эпидемией и проявлявшегося в различных видах. Сначала появилась необузданная спекуляция, погоня за золотом и игра на бирже, которая обогащала или разоряла в несколько дней, а порой и часов, потрясая до основания нервную систему людей. Азартные игры приводили к тому же. Потом та же жажда новых ощущений породила безумие и всякого рода спорт: велосипеды, автомобили, авиация, состязания на скорость и т.д.
По мере усиления зла, появилась эпидемия убийств, самоубийств, противоестественные пороки, оргии и эротические безумства. Революции с их жестокими и кровавыми взрывами, бесцельные убийства, человеческие гекатомбы возбуждали страсти, и людей обуял дух разрушения. Вражда против Бога стала лозунгом, Творцу объявили войну, оскверняли Его храмы, убивали служителей Его, и все это проделывалось под лукавым знаменем мнимой «свободы». Совершали это, несомненно, орды безумцев, только их так не называли, а многих из них даже считали умными людьми.
К несчастью, среди оставшихся здоровыми не нашлось достаточно твердой и энергичной руки, достаточно могучего ума, чтобы остановить гангрену. Увы, ей дали развиться, и она охватила мир. С совершенно непонятными мне равнодушием и апатией современники допускали эти события, видели все неестественные поступки и не только не карали их, но даже не запирали тех сумасшедших в больницы; словом, не реагировали всеми возможными средствами на больных, чтобы вызвать в них спасительную реакцию. Таким-то образом возник, вырос и разлился по лицу земли этот великий невроз, губительный подобно тончайшему яду, и никто энергично не восставал против неистовства свободы, разгула и отрицания.
Великое нашествие желтых хотя и вызвало реакцию, но не надолго; зло слишком глубоко укоренилось и возродилось затем еще сильнее прежнего. И снова остались безучастными все те, кто бы мог и должен был воздействовать. Пожаром охватил мир этот психоз и зажег все сверху донизу общественной лестницы. Никто не боролся с ним, а все ограничивались тем, что смотрели и любовались грандиозным зрелищем разнузданной стихии, не желая даже вдуматься в эту опасность и давая ей громкие и пустые названия.
Следствием всего этого явилось наше современное общество… – профессор умолк, задумчиво поникнув головой, и глубоко вздохнул.
– Простите, принц, что я так увлекся своими мыслями, – сказал он после минутного молчания, проводя рукою по лбу.
– О! Совершенно естественно, что вы задумались; все вами сказанное слишком грустно, чтобы не думать о нем, – ответил также со вздохом Супрамати.
– Да, чтобы понять настоящее, я тщательно изучал прошлое народов и подошел к вопросу: не стоим ли мы у предела существования земли или, по крайней мере, накануне какой-нибудь страшной катастрофы, которая изменит вид нашего мира. Настоящее человечество, несомненно, осуждено на смерть. Это – люди неестественные, точно растения без корня, или вот кустарники, которые выращивают искусственно, чтоб они покрылись цветами; а затем, из-за отсутствия жизненных соков, те засыхают, едва цветение заканчивается.
Все вокруг нас указывает на одряхление. Земля, столь плодородная прежде, становится все бесплоднее, беднее, и нас захватывает пустыня; климат стал так неправилен, что иногда кажется, будто перепутались все времена года; смертность растет в страшных размерах, деторождение все сокращается, и уж, конечно, не люди, фабрикуемые доктором Шамановым, дадут нам могучую физически и нравственно расу.
Исключая крайне ограниченное число ученых, которые еще трудятся и любят науку, все остальные бегут от умственной работы, не желая ничего в жизни, кроме наслаждений, удовлетворения своих животных инстинктов и похоти.
Порой я горько сожалею о прошлом, с его верой в Бога-Творца, с его кастами, любовью к родине, честолюбием и даже, если хотите, войнами – кровавыми, конечно, зато полными упоения славой и геройством. В той обстановке, должно быть, лучше жилось, чем теперь, без войны… А почему? Потому что изобрели такие ужасные орудия истребления, что во время последних войн уничтожались с неслыханной притом холодной жестокостью целые города со всем их содержимым и даже целые армии.
– Я замечаю, доктор, что в вас оживает прочная закваска атавизма, – улыбнулся Супрамати. – Впрочем, я совершенно согласен с вами, прежде жили лучше. А теперь, будьте добры сказать, какого рода болезни породило нынешнее состояние общества; нет ни холеры, ни чумы, ни дифтерита – говорите вы? Что же их заменило?
– Да ведь болезни являются всегда последствиями вызвавших их причин. Прежде холера и чума являлись от отсутствия гигиены, с одной стороны, и неизлечимости их – с другой; а теперь постоянное возбуждение нервной системы, излишек электричества вызывают болезни нервных центров, летаргию и общую разбитость организма.
Мы боремся с этими болезнями, искусственно усыпляя больного на несколько недель или даже месяцев; он просыпается только для принятия пищи. Таким образом, предписывая безусловный покой, мы даем отдых всем функциям тела и восстанавливаем силы больного. Больных также отправляют в горы, в область снегов, где резкий и свежий воздух оживляет их; а страдающих избытком электричества закапывают по шею в свежую землю, или делают специальные ванны.
На что еще нужна эта праздная, израсходовавшая свою нервную энергию и переутомленная жизнью «интеллигентная» толпа с надорванными мозгами и обреченная, по-видимому, на уничтожение, – покажет будущее. Мое же убеждение, повторяю, таково, что мы приближаемся к какой-нибудь катастрофе.
Супрамати с любопытством вглядывался в умное лицо молодого ученого, одного из последних представителей науки на этой умирающей Земле.
Обсудив еще несколько интересовавших его вопросов, Супрамати простился. Городской воздух точно давил на него и казался ему зараженным; чувствовал он себя хорошо только дома.
За ужином он передал Ниваре свой разговор с молодым врачом и высказал мнение, что надо непременно постараться спасти этого труженика, который будет полезен в новом мире, потому что в душе его, кажется, еще тлеют искры добра.
– О! Не один еще обратится и покается, когда настанут дни ужаса, божественное светило перестанет освещать землю и людям негде и нечем будет отогреться; это будет слишком поздно, разумеется, но ты прав, учитель, доктор Резанов достоин того, чтобы его вовремя обратить.
Часть вторая
Глава десятая
Через несколько дней, проведенных также в объезде города и окрестностей или посвященных разным визитам, Супрамати решил побывать в сохранившихся еще святых местах, и прежде всего в Иерусалиме. Рассказ Нивары о произошедшей там странной и чудесной катастрофе возбудил в нем живейший интерес.
Грустным задумчивым взором смотрел Супрамати на залитый электричеством город, когда уносивший их воздушный корабль поднялся над столицей.
– Когда я вернусь сюда вновь, и над моим дворцом заблестит лучезарный крест, который отметит приют магов-миссионеров, тогда наступит решительная тяжелая борьба света с тьмой. Сколькие восторжествуют и сколькие падут, Один Бог ведает, – подумал он со вздохом.
Иерусалим очень изменился. Гора, где некогда Давид соорудил свой укрепленный город, раскололась вследствие землетрясения, и та часть, где стоял храм Гроба Господня, осела, образовав огромную котловину, в глубине которой и стояла теперь древняя святыня.
Различные разрушения почвы нагромоздили вокруг скалы, образовавшие словно ограду глубокой лощины, и там, вокруг почерневшего от времени храма, расстилался христианский городок. Он был невелик и состоял из тонувших в густой чаще кипарисов бедных домиков верных слуг Христовых.
За пределами скалистой ограды земля казалась необработанной, и только кое-где вдали заметны были поля или огороды с чахлой растительностью.
Невыразимо грустное впечатление производили эти места. Сатанисты избегали их ввиду вредных для себя последствий, и если случайно попадали туда, долго чувствовали потом недомогание; кроме того, непонятный внутренний страх гнал их прочь.
Скалы, окружавшие долину, были населены не менее города; в каждой большой расщелине, каждой маленькой пещере жил отшельник, проводивший жизнь в посте и молитве.
В каждом из таких убежищ было Распятие или образ Спасителя и теплилась лампада, а лица обитателей дышали той горячей и безграничной верой, которая двигает горы.
У естественных ворот, образованных рухнувшими скалами, которые преградили всякий другой вход в долину, сторожил старик. Он служил также и проводником иноземным странникам, приходившим на богомолье или скрывавшимся от преследований.
Супрамати и Нивара поблагодарили его, но отказались от предложенных услуг и направились к храму. Увы, ничего не осталось от прежнего величия и богатства; смутный полусвет царил под древними сводами, облачение священников было так же просто и бедно, как и церковные украшения. Служил старый епископ в белом полотняном облачении; с давних уже пор богослужение совершалось без перерыва, день и ночь, и верные собирались там по очереди вследствие того, что некоторые части храма, поврежденные обвалом скалы, потом обрушились окончательно, и нетронутой оставалась лишь часть со Святым Гробом, но она была очень невелика.
Во время перерыва, вслед за окончанием обедни, Супрамати подошел к епископу и спросил разрешения поговорить с ним с глазу на глаз, после чего оба удалились в келью святителя и там долго беседовали. Вечером того же дня необычная толпа наполнила храм. Все население, жившее в городе в скалах, собралось здесь по призыву епископа.
Когда открылись двери святилища, вышел Супрамати в сопровождении епископа. Впервые перед простыми смертными он был в серебристом одеянии рыцаря Грааля, и голову его окружало широкое сияние.
Народ, плотной массой наполнявший все уголки храма, пал ниц, думая, что перед ним сошедший с неба Святой.
Когда по приказанию епископа все поднялись, Супрамати подошел к ступеням амвона и начал говорить. В красноречивых словах описал он состояние мира, нарисовав отчаянную картину бедствий и озверения человечества, которое, позабыв свое божественное происхождение, допустило овладеть собой духам зла.
– А теперь, братья, – продолжал он, – наступают предсказанные пророками времена: близка кончина мира. В эти страшные минуты, согласно пророчеству, невидимое станет видимым, свершится суд, и отделятся овцы чистые от овец нечистых, как сказано в Писании. Те, кто никогда не отступал от веры и почитал Бога, кто был всегда соединен светлой, хотя и невидимой связью со своим Создателем, – получат в ту минуту награду за верность свою. Они узрят Христа и духов планеты, которые озарят их светом небесным, и услышат суровый приговор дьявольскому полчищу кощунников и обольстителей, ослепивших и совративших столько душ, разбивших столько уз между сынами Божиими и Божественным Отцом их.
Конечно, для всемогущества Предвечного не трудно опрокинуть и повергнуть в ничто почитающего себя столь сильным духа мятежного, со всем полчищем сторонников его; но Господь предоставил ему свободу действовать, ибо зло есть пробный камень добра, искушение злом, – наивысшее испытание для души. Вы, братья, считаетесь верными Господу, вы сохранили веру в Него, были неусыпными стражами алтаря и Его тайн божественных. В душах ваших вы поддерживаете священный огонь, озаряющий тернистый путь человека к его Создателю, и поете таинственный гимн Воскресения. До сего дня вы остались тверды, терпя бедность и преследования в это тяжелое время, когда сатана водрузил знамя свое на поруганных алтарях и нагло поносит Создателя и законы Его. Теперь, братья, вам остается исполнить последний долг на этой приговоренной к смерти Земле.
Вам надлежит покинуть это убежище, где вы совершали молитву и таинства, чтобы снова появиться между людьми и вступить в великую борьбу со злом. Вы должны будете проповедовать слово Божие и призывать людей к покаянию и молитве, возвещая им, что близок час, когда спасаться уже будет поздно. Вам следует быть смелыми и не бояться ничего, даже смерти; ибо бороться вы будете за спасение душ человеческих, и каждая спасенная душа явится неоценимым сокровищем, которое вы принесете к стопам Отца Предвечного. Высока, но тяжела возлагаемая на вас обязанность; господство греха подходит к концу; достаточно уже орды сатанинские соблазняли и губили души; капища их будут ниспровергнуты и очищены кровью, которую мученики добровольно прольют. Ответьте мне, братья и сестры мои, считаете ли вы себя достаточно сильными, чтобы выступить на великий бой и не отступать ни перед какой жертвой, а содействовать победе Божественного света над мраком зла?
Пока говорил Супрамати, толпа постепенно опускалась на колени, не отводя взора от прекрасного, вдохновенного лица оратора, который в своей белоснежной одежде, с серебристым ореолом над головой, казался им духом сфер. Когда он умолк, единодушный возглас раздался в ответ, и к нему протянулись руки всех.
– Да, мы хотим бороться и положить свои силы и жизнь на спасение наших братьев! Помоги нам, Господь Бог наш, сражаться во славу Имени Твоего, – слышались сотни голосов. Лица всех дышали мужеством и энергией; горячая вера пылала во взоре и неожиданная внутренняя красота словно преобразила черты всех.
По окончанию Божественной службы все присутствовавшие причастились и принесли клятву бороться с сатаной, не отступая перед опасностью, какова бы она ни была. После этого Супрамати снова заговорил.
– Братья и сестры! Мне остается сказать вам, что когда появится на небе лучезарный крест, пещера Святого Гроба запылает, как костер, и колокола сами собой зазвонят, – то будет означать, что настала минута, когда вам надлежит выступить на священный бой вооруженными крестом и непоколебимой верой вашей. А до тех пор молитесь, готовьтесь и собирайте всю нравственную силу, какой располагаете.
Окончив последнюю молитву, молящиеся разошлись, а Супрамати с Ниварой и священниками собрались у епископа для обсуждения дел Иерусалимской и других христианских Палестинских общин. За этим разговором Супрамати узнал, что в горах и особенно в окрестностях Синая народился целый подземный город.
Один пустынник случайно открыл обширные пещеры, образовавшие целый лабиринт, которыми затем и завладели христиане, спасавшиеся от гонений. Они устроили там церкви, жилища, кладбища и открыли новые выходы, тщательно скрываемые и известные одним верным. В этих недоступных убежищах сберегались особо чтимые мощи, чудотворные иконы и все святыни, которые спасли от кощунственной ярости сатанистов. Там жило особое подвижническое население, исполненное пламенной веры и проводившее время в посте и непрестанной молитве. Земля разделилась словно на два слоя: на поверхности справлялись сатанинские неистовства, а в подземельях звучало священнопение, совершались богослужение и религиозные торжества. По странной прихоти судьбы, в катакомбах именно выросла и обрела свою непоколебимую силу вера христианская; а теперь снова готовилась она явиться из глубины пещер чистой и сильной, как при своем зарождении, чтобы получить вновь, но уже последнее крещение, и тоже кровью мученичества.
Это рассказали Супрамати священники, и один из них упомянул, что несколько лет назад в пещерах образовалась небольшая женская община, во главе которой с недавних пор настоятельницей состояла молодая девушка столь высокой добродетели и пламенной веры, что ее избрали единогласно.
– Странное это существо, – продолжал старец. – Умна и сильна характером она не по летам. Родители ее были верующие и принадлежали к старинной христианской семье; но, – увы, – поддались искушению и впали в сатанизм. А Таиса, будучи девятилетним ребенком, устояла в вере и скрылась. Бегство ее было положительно чудесно. Можно подумать, что ангел управлял легоньким воздушным челноком, в котором она добралась сюда. По ее желанию ее определили в общину, над которой она теперь начальствует. Горячая вера и примерная жизнь ее всегда восхищали и изумляли подруг; а кроме того, Таиса обладает даром прозорливости, у нее бывают видения; она убеждена, например, что жизнь ее является великим испытанием или миссией, и она как будто постоянно ищет, ждет кого-то.
При этом рассказе Супрамати слегка улыбнулся; он-то знал, кто эта девушка, которая сквозь испытания, поддерживаемая безотчетной любовью и вполне сознательной верой, прокладывала себе путь к нему.
Затем разговор изменил направление и сосредоточился на личности человека, чрезвычайно занимавшего верующих, видевших в нем истинное воплощение зла и самое опасное из бывших когда-либо на земле созданий. Супрамати уже слышал о нем в Царьграде и убедился, что чрезвычайное влияние его на умы с каждым днем усиливалось. Видеть его, однако, ему не пришлось, потому что Шелом Иезодот – как его звали – проживал в то время в другом городе, возвращаясь из кругосветного обозрения, ввиду того, что считал себя владыкой планеты, а его всесторонняя и безграничная власть над людьми давала ему почти право на такое звание. Любопытствуя услышать мнение об этом человеке простых смертных, Супрамати просил рассказать ему все, что известно о нем.
Происхождение Шелома Иезодота было таинственно и уже окружено легендами, а из них самой достоверной считалась та, которая являла его незаконным сыном миллиардера-еврея, усыновившего его, а затем и сделавшего своим наследником.
Сам он с гордостью именовал себя единственным сыном сатаны, с насмешкой прибавляя при том, что подобен Христу, называемому Сыном Божиим; в остальном он предоставлял людям говорить и думать, что им угодно. Явился он из Азии еще молодым человеком, полным сил, демонически прекрасным, и начал свое триумфальное шествие. Он творил «чудеса», обращал камни в золото, совершал чудесные исцеления, производил или укрощал бури и вызывал демонов; словом, он точно повелевал природой и обладал, по-видимому, неистощимыми сокровищами, судя по тому, что горстями швырял золото без счета, раздавая его каждому подходившему к нему. Один из священников, видевший Шелома, заявил, что в его личности было действительно что-то чарующее, а его взгляд положительно покорял и подчинял ему.
– Так как ты говоришь, брат Супрамати, что наступили последние времена, то, может быть, этот человек – предсказанный пророками Антихрист, – с грустью добавил старец.
Супрамати ничего не ответил и немного спустя простился; на заре он предполагал уехать в Синай и посетить подземный мир, служивший убежищем Христову воинству.
С глубоким волнением вступил Супрамати в подземные галереи, где гонимые христиане собрали и скрыли от глаз кощунников свои драгоценнейшие сокровища. Убежище женщин, живших одиноко, было совершенно отделено от холостых мужчин и имело отдельные входы.
Семейные занимали особые помещения в этом огромном подземном городе, Супрамати и Нивара поселились в одной семье, упросившей принять ее гостеприимство, а хозяин – молодой, восторженно благочестивый человек – показал им пещеры.
Не без удивления осмотрели они высеченные самой природой просторные, высокие, как собор, церкви, а в них спасенные от погрома духовные сокровища.
Одна женщина, имевшая родственницу в общине, где главенствовала Таиса, предложила проводить туда Супрамати, так как он был пророк, предсказывавший конец света; Нивара же не был
допущен. Ввиду клеветнических распускаемых сатанистами слухов насчет христианских женщин ни один мужчина не допускается к ним, и только в большие праздники, знаменовавшие жизнь и смерть Христа, старый восьмидесятилетний священник приходил для божественной службы.
Длинными, извилистыми галереями, с кельями по сторонам и пещерами различной величины проник Супрамати со своей спутницей в церковь маленькой общины, где собрались монахини, если можно было еще называть их этим именем. Это была большая пещера со стенами, покрытыми сталактитами и чрезвычайно высоким, исчезавшим во мраке сводом. В глубине, на возвышении в несколько ступеней, воздвигнут был алтарь и над ним статуя Пресвятой Девы выше человеческого роста; на вытянутых руках Она держала Младенца Иисуса, точно показывая Его верующим; а вокруг Нее группировались фигуры глубоко чтимых в прежнее время святых. На престоле, покрытом серебряной парчовой скатертью, стояла старинная золотая чаша. По обе стороны ступеней стояли двадцать женщин в белом, с длинными вуалями на голове и пели гимн во славу Пресвятой Девы и Спасителя.
Все они были молоды и красивы, а стройное пение молодых и свежих голосов разливалось по храму, точно звуки органа. Но внимание Супрамати привлекла одна из них, также в белом, с прозрачной вуалью на голове; лишь висевший на груди золотой крест отличал ее от прочих. Она стояла, коленопреклоненная, на последней ступени алтаря, со сложенными руками и прикованным к образу взором; голос ее – чудный, звучный, сильный и бархатный – покрывал все другие.
Это была молодая девушка лет восемнадцати или девятнадцати, такая хрупкая, белая и прозрачная, что казалась безжизненной; длинные белокурые и слегка вьющиеся волосы спускались до земли, а большие голубые глаза были ясны и чисты, как у ребенка.
После молитвы спутница Супрамати подошла к сестрам и сообщила о прибытии необыкновенного посетителя. Все поспешили к нему, и Таиса также; но, не дойдя двух шагов до Супрамати, она вдруг остановилась, вздрогнула и широко открыла глаза, глядя на мага. Затем она порывисто опустилась на колени, схватилась руками за голову и прошептала отрывисто:
– Я знаю тебя. Ты посол высших сил и являлся мне в видениях, но… имя твое я не могу вспомнить…
Супрамати положил руку ей на голову, а потом поднял ее и ласково сказал:
– Сердце твое узнало меня, и я пришел сказать, что окончательное испытание твое близко. Когда ты достойно выдержишь его и преодолеешь последнее препятствие, тогда вспомнишь мое имя и прошлое. А теперь мне надо сказать несколько слов тебе и твоим подругам.
Он описал положение мира, указал на близкую кончину планеты и объявил, что верующим предстоит величайшая решительная борьба, назначение коей состоит в том, чтобы вырвать у сил зла те души, которые еще можно спасти.
– До сих пор, сестры мои, душу свою вы сберегли от окружавшей вас грязи, – прибавил он. – Но много легче сохранять чистоту и веру в уединении, вдали от всяких соблазнов, чем среди развращенных людей, под угрозой позора, гонения или, может быть, даже самой смерти. В этом-то муравейнике, сестры, я и надеюсь видеть ваше чистое, сильное, непобедимое белое воинство отбивающим души от козней дьявольских.
Грустным задумчивым взором смотрел Супрамати на залитый электричеством город, когда уносивший их воздушный корабль поднялся над столицей.
– Когда я вернусь сюда вновь, и над моим дворцом заблестит лучезарный крест, который отметит приют магов-миссионеров, тогда наступит решительная тяжелая борьба света с тьмой. Сколькие восторжествуют и сколькие падут, Один Бог ведает, – подумал он со вздохом.
Иерусалим очень изменился. Гора, где некогда Давид соорудил свой укрепленный город, раскололась вследствие землетрясения, и та часть, где стоял храм Гроба Господня, осела, образовав огромную котловину, в глубине которой и стояла теперь древняя святыня.
Различные разрушения почвы нагромоздили вокруг скалы, образовавшие словно ограду глубокой лощины, и там, вокруг почерневшего от времени храма, расстилался христианский городок. Он был невелик и состоял из тонувших в густой чаще кипарисов бедных домиков верных слуг Христовых.
За пределами скалистой ограды земля казалась необработанной, и только кое-где вдали заметны были поля или огороды с чахлой растительностью.
Невыразимо грустное впечатление производили эти места. Сатанисты избегали их ввиду вредных для себя последствий, и если случайно попадали туда, долго чувствовали потом недомогание; кроме того, непонятный внутренний страх гнал их прочь.
Скалы, окружавшие долину, были населены не менее города; в каждой большой расщелине, каждой маленькой пещере жил отшельник, проводивший жизнь в посте и молитве.
В каждом из таких убежищ было Распятие или образ Спасителя и теплилась лампада, а лица обитателей дышали той горячей и безграничной верой, которая двигает горы.
У естественных ворот, образованных рухнувшими скалами, которые преградили всякий другой вход в долину, сторожил старик. Он служил также и проводником иноземным странникам, приходившим на богомолье или скрывавшимся от преследований.
Супрамати и Нивара поблагодарили его, но отказались от предложенных услуг и направились к храму. Увы, ничего не осталось от прежнего величия и богатства; смутный полусвет царил под древними сводами, облачение священников было так же просто и бедно, как и церковные украшения. Служил старый епископ в белом полотняном облачении; с давних уже пор богослужение совершалось без перерыва, день и ночь, и верные собирались там по очереди вследствие того, что некоторые части храма, поврежденные обвалом скалы, потом обрушились окончательно, и нетронутой оставалась лишь часть со Святым Гробом, но она была очень невелика.
Во время перерыва, вслед за окончанием обедни, Супрамати подошел к епископу и спросил разрешения поговорить с ним с глазу на глаз, после чего оба удалились в келью святителя и там долго беседовали. Вечером того же дня необычная толпа наполнила храм. Все население, жившее в городе в скалах, собралось здесь по призыву епископа.
Когда открылись двери святилища, вышел Супрамати в сопровождении епископа. Впервые перед простыми смертными он был в серебристом одеянии рыцаря Грааля, и голову его окружало широкое сияние.
Народ, плотной массой наполнявший все уголки храма, пал ниц, думая, что перед ним сошедший с неба Святой.
Когда по приказанию епископа все поднялись, Супрамати подошел к ступеням амвона и начал говорить. В красноречивых словах описал он состояние мира, нарисовав отчаянную картину бедствий и озверения человечества, которое, позабыв свое божественное происхождение, допустило овладеть собой духам зла.
– А теперь, братья, – продолжал он, – наступают предсказанные пророками времена: близка кончина мира. В эти страшные минуты, согласно пророчеству, невидимое станет видимым, свершится суд, и отделятся овцы чистые от овец нечистых, как сказано в Писании. Те, кто никогда не отступал от веры и почитал Бога, кто был всегда соединен светлой, хотя и невидимой связью со своим Создателем, – получат в ту минуту награду за верность свою. Они узрят Христа и духов планеты, которые озарят их светом небесным, и услышат суровый приговор дьявольскому полчищу кощунников и обольстителей, ослепивших и совративших столько душ, разбивших столько уз между сынами Божиими и Божественным Отцом их.
Конечно, для всемогущества Предвечного не трудно опрокинуть и повергнуть в ничто почитающего себя столь сильным духа мятежного, со всем полчищем сторонников его; но Господь предоставил ему свободу действовать, ибо зло есть пробный камень добра, искушение злом, – наивысшее испытание для души. Вы, братья, считаетесь верными Господу, вы сохранили веру в Него, были неусыпными стражами алтаря и Его тайн божественных. В душах ваших вы поддерживаете священный огонь, озаряющий тернистый путь человека к его Создателю, и поете таинственный гимн Воскресения. До сего дня вы остались тверды, терпя бедность и преследования в это тяжелое время, когда сатана водрузил знамя свое на поруганных алтарях и нагло поносит Создателя и законы Его. Теперь, братья, вам остается исполнить последний долг на этой приговоренной к смерти Земле.
Вам надлежит покинуть это убежище, где вы совершали молитву и таинства, чтобы снова появиться между людьми и вступить в великую борьбу со злом. Вы должны будете проповедовать слово Божие и призывать людей к покаянию и молитве, возвещая им, что близок час, когда спасаться уже будет поздно. Вам следует быть смелыми и не бояться ничего, даже смерти; ибо бороться вы будете за спасение душ человеческих, и каждая спасенная душа явится неоценимым сокровищем, которое вы принесете к стопам Отца Предвечного. Высока, но тяжела возлагаемая на вас обязанность; господство греха подходит к концу; достаточно уже орды сатанинские соблазняли и губили души; капища их будут ниспровергнуты и очищены кровью, которую мученики добровольно прольют. Ответьте мне, братья и сестры мои, считаете ли вы себя достаточно сильными, чтобы выступить на великий бой и не отступать ни перед какой жертвой, а содействовать победе Божественного света над мраком зла?
Пока говорил Супрамати, толпа постепенно опускалась на колени, не отводя взора от прекрасного, вдохновенного лица оратора, который в своей белоснежной одежде, с серебристым ореолом над головой, казался им духом сфер. Когда он умолк, единодушный возглас раздался в ответ, и к нему протянулись руки всех.
– Да, мы хотим бороться и положить свои силы и жизнь на спасение наших братьев! Помоги нам, Господь Бог наш, сражаться во славу Имени Твоего, – слышались сотни голосов. Лица всех дышали мужеством и энергией; горячая вера пылала во взоре и неожиданная внутренняя красота словно преобразила черты всех.
По окончанию Божественной службы все присутствовавшие причастились и принесли клятву бороться с сатаной, не отступая перед опасностью, какова бы она ни была. После этого Супрамати снова заговорил.
– Братья и сестры! Мне остается сказать вам, что когда появится на небе лучезарный крест, пещера Святого Гроба запылает, как костер, и колокола сами собой зазвонят, – то будет означать, что настала минута, когда вам надлежит выступить на священный бой вооруженными крестом и непоколебимой верой вашей. А до тех пор молитесь, готовьтесь и собирайте всю нравственную силу, какой располагаете.
Окончив последнюю молитву, молящиеся разошлись, а Супрамати с Ниварой и священниками собрались у епископа для обсуждения дел Иерусалимской и других христианских Палестинских общин. За этим разговором Супрамати узнал, что в горах и особенно в окрестностях Синая народился целый подземный город.
Один пустынник случайно открыл обширные пещеры, образовавшие целый лабиринт, которыми затем и завладели христиане, спасавшиеся от гонений. Они устроили там церкви, жилища, кладбища и открыли новые выходы, тщательно скрываемые и известные одним верным. В этих недоступных убежищах сберегались особо чтимые мощи, чудотворные иконы и все святыни, которые спасли от кощунственной ярости сатанистов. Там жило особое подвижническое население, исполненное пламенной веры и проводившее время в посте и непрестанной молитве. Земля разделилась словно на два слоя: на поверхности справлялись сатанинские неистовства, а в подземельях звучало священнопение, совершались богослужение и религиозные торжества. По странной прихоти судьбы, в катакомбах именно выросла и обрела свою непоколебимую силу вера христианская; а теперь снова готовилась она явиться из глубины пещер чистой и сильной, как при своем зарождении, чтобы получить вновь, но уже последнее крещение, и тоже кровью мученичества.
Это рассказали Супрамати священники, и один из них упомянул, что несколько лет назад в пещерах образовалась небольшая женская община, во главе которой с недавних пор настоятельницей состояла молодая девушка столь высокой добродетели и пламенной веры, что ее избрали единогласно.
– Странное это существо, – продолжал старец. – Умна и сильна характером она не по летам. Родители ее были верующие и принадлежали к старинной христианской семье; но, – увы, – поддались искушению и впали в сатанизм. А Таиса, будучи девятилетним ребенком, устояла в вере и скрылась. Бегство ее было положительно чудесно. Можно подумать, что ангел управлял легоньким воздушным челноком, в котором она добралась сюда. По ее желанию ее определили в общину, над которой она теперь начальствует. Горячая вера и примерная жизнь ее всегда восхищали и изумляли подруг; а кроме того, Таиса обладает даром прозорливости, у нее бывают видения; она убеждена, например, что жизнь ее является великим испытанием или миссией, и она как будто постоянно ищет, ждет кого-то.
При этом рассказе Супрамати слегка улыбнулся; он-то знал, кто эта девушка, которая сквозь испытания, поддерживаемая безотчетной любовью и вполне сознательной верой, прокладывала себе путь к нему.
Затем разговор изменил направление и сосредоточился на личности человека, чрезвычайно занимавшего верующих, видевших в нем истинное воплощение зла и самое опасное из бывших когда-либо на земле созданий. Супрамати уже слышал о нем в Царьграде и убедился, что чрезвычайное влияние его на умы с каждым днем усиливалось. Видеть его, однако, ему не пришлось, потому что Шелом Иезодот – как его звали – проживал в то время в другом городе, возвращаясь из кругосветного обозрения, ввиду того, что считал себя владыкой планеты, а его всесторонняя и безграничная власть над людьми давала ему почти право на такое звание. Любопытствуя услышать мнение об этом человеке простых смертных, Супрамати просил рассказать ему все, что известно о нем.
Происхождение Шелома Иезодота было таинственно и уже окружено легендами, а из них самой достоверной считалась та, которая являла его незаконным сыном миллиардера-еврея, усыновившего его, а затем и сделавшего своим наследником.
Сам он с гордостью именовал себя единственным сыном сатаны, с насмешкой прибавляя при том, что подобен Христу, называемому Сыном Божиим; в остальном он предоставлял людям говорить и думать, что им угодно. Явился он из Азии еще молодым человеком, полным сил, демонически прекрасным, и начал свое триумфальное шествие. Он творил «чудеса», обращал камни в золото, совершал чудесные исцеления, производил или укрощал бури и вызывал демонов; словом, он точно повелевал природой и обладал, по-видимому, неистощимыми сокровищами, судя по тому, что горстями швырял золото без счета, раздавая его каждому подходившему к нему. Один из священников, видевший Шелома, заявил, что в его личности было действительно что-то чарующее, а его взгляд положительно покорял и подчинял ему.
– Так как ты говоришь, брат Супрамати, что наступили последние времена, то, может быть, этот человек – предсказанный пророками Антихрист, – с грустью добавил старец.
Супрамати ничего не ответил и немного спустя простился; на заре он предполагал уехать в Синай и посетить подземный мир, служивший убежищем Христову воинству.
С глубоким волнением вступил Супрамати в подземные галереи, где гонимые христиане собрали и скрыли от глаз кощунников свои драгоценнейшие сокровища. Убежище женщин, живших одиноко, было совершенно отделено от холостых мужчин и имело отдельные входы.
Семейные занимали особые помещения в этом огромном подземном городе, Супрамати и Нивара поселились в одной семье, упросившей принять ее гостеприимство, а хозяин – молодой, восторженно благочестивый человек – показал им пещеры.
Не без удивления осмотрели они высеченные самой природой просторные, высокие, как собор, церкви, а в них спасенные от погрома духовные сокровища.
Одна женщина, имевшая родственницу в общине, где главенствовала Таиса, предложила проводить туда Супрамати, так как он был пророк, предсказывавший конец света; Нивара же не был
допущен. Ввиду клеветнических распускаемых сатанистами слухов насчет христианских женщин ни один мужчина не допускается к ним, и только в большие праздники, знаменовавшие жизнь и смерть Христа, старый восьмидесятилетний священник приходил для божественной службы.
Длинными, извилистыми галереями, с кельями по сторонам и пещерами различной величины проник Супрамати со своей спутницей в церковь маленькой общины, где собрались монахини, если можно было еще называть их этим именем. Это была большая пещера со стенами, покрытыми сталактитами и чрезвычайно высоким, исчезавшим во мраке сводом. В глубине, на возвышении в несколько ступеней, воздвигнут был алтарь и над ним статуя Пресвятой Девы выше человеческого роста; на вытянутых руках Она держала Младенца Иисуса, точно показывая Его верующим; а вокруг Нее группировались фигуры глубоко чтимых в прежнее время святых. На престоле, покрытом серебряной парчовой скатертью, стояла старинная золотая чаша. По обе стороны ступеней стояли двадцать женщин в белом, с длинными вуалями на голове и пели гимн во славу Пресвятой Девы и Спасителя.
Все они были молоды и красивы, а стройное пение молодых и свежих голосов разливалось по храму, точно звуки органа. Но внимание Супрамати привлекла одна из них, также в белом, с прозрачной вуалью на голове; лишь висевший на груди золотой крест отличал ее от прочих. Она стояла, коленопреклоненная, на последней ступени алтаря, со сложенными руками и прикованным к образу взором; голос ее – чудный, звучный, сильный и бархатный – покрывал все другие.
Это была молодая девушка лет восемнадцати или девятнадцати, такая хрупкая, белая и прозрачная, что казалась безжизненной; длинные белокурые и слегка вьющиеся волосы спускались до земли, а большие голубые глаза были ясны и чисты, как у ребенка.
После молитвы спутница Супрамати подошла к сестрам и сообщила о прибытии необыкновенного посетителя. Все поспешили к нему, и Таиса также; но, не дойдя двух шагов до Супрамати, она вдруг остановилась, вздрогнула и широко открыла глаза, глядя на мага. Затем она порывисто опустилась на колени, схватилась руками за голову и прошептала отрывисто:
– Я знаю тебя. Ты посол высших сил и являлся мне в видениях, но… имя твое я не могу вспомнить…
Супрамати положил руку ей на голову, а потом поднял ее и ласково сказал:
– Сердце твое узнало меня, и я пришел сказать, что окончательное испытание твое близко. Когда ты достойно выдержишь его и преодолеешь последнее препятствие, тогда вспомнишь мое имя и прошлое. А теперь мне надо сказать несколько слов тебе и твоим подругам.
Он описал положение мира, указал на близкую кончину планеты и объявил, что верующим предстоит величайшая решительная борьба, назначение коей состоит в том, чтобы вырвать у сил зла те души, которые еще можно спасти.
– До сих пор, сестры мои, душу свою вы сберегли от окружавшей вас грязи, – прибавил он. – Но много легче сохранять чистоту и веру в уединении, вдали от всяких соблазнов, чем среди развращенных людей, под угрозой позора, гонения или, может быть, даже самой смерти. В этом-то муравейнике, сестры, я и надеюсь видеть ваше чистое, сильное, непобедимое белое воинство отбивающим души от козней дьявольских.