Страница:
Второй уровень интенсивности осознания приходит в тот момент, когда трансформация страха смерти наконец достигает качественного порога. У этого уровня два лика — темный и светлый, интроспекция и просветленность. Здесь точка сборки углубляется в кокон и на поверхность уже не возвращается. Психологический эффект погружения целиком зависит от накопленного к этому моменту намерения. Это состояние новой устойчивости, и здесь особую важность приобретает направление внимания.
В результате длительных борений на первом этапе практик может зафиксировать свое внимание на интроспекции. Его взгляд обращен внутрь, смысл его настроения — упрямство. Он сосредоточен на тех областях своего "Я", которые не имеют отношения к внешнему и потому не приносят боли. Страх смерти — та сила, что вынуждает человека регулярно направлять внимание вовне и не встречает серьезной конкуренции, — теряет естественную интенсивность. Если взгляд вовремя не обратить вовне, усиленное осознание сужается и находит объект постоянного созерцания в безразличном ко всему внутреннем пространстве. Это отрешенная интроспекция. На фоне некоторых мистико-философских или религиозных установок она приобретает обманчивую привлекательность. Буддисты и индуисты полагают, что приближаются к нирване, последователи иных мистических учений и религий видят здесь стабильную отрешенность от всего мирского и высший покой. Потенциально интроспекция второго уровня интенсивности осознания содержит в себе все приписываемые ей возвышенные качества. Более того, она в силу особой сосредоточенности психики на внутренних содержаниях время от времени генерирует инсайты, касающиеся природы эго и бессознательного. Это состояние может быть достаточно продуктивно, являясь, по сути, одним из наиболее мощных инструментов самопознания. Пребывая в этом состоянии, можно писать философские трактаты, иматься глубинным анализом психики и т. д. и т. п. Множество мыслей извлекли из этого типа безупречности свои откровения. В их числе, например, Кришнамурти и Шри Ауробиндо, не говоря уж о целой армии учителей жизни и некоторых великих психологах, исследующих бессознательное, — как, например, Юнг в последние десятилетия своей жизни. Таким образом, отрешенная интроспекция содержит в себе безусловную когнитивную ценность. Но для толтекской Трансформации этого мало.
Мировоззрение нагуализма требует исследования внешних пространств, поскольку источники трансформирующей энергии находятся снаружи, в больших эманациях вселенной. Толтекское знание, так сказать, экстравертивно. Это поистине важный момент, поскольку для перехода к просветлению (которое здесь обозначает сосредоточенность на безупречном восприятии внешнего) требуется специальное преодоление чувства собственной важности и жалости к себе.
Если достижение первого уровня интенсивности осознания более всего связано с трансформацией страха смерти, то на втором уровне ЧСВ и жалость выступают в качестве бессознательных регуляторов распределения внимания. Их активность не так легко выследить, поскольку очевидные проявления уже смазаны предыдущей практикой. Но остаются полусознательная и бессознательная составляющие. Это автоматические импульсы, почти лишенные семантического наполнения. Символы "важности", "значимости", "жалости", лежащие на поверхности острова тональ, как правило, к этому моменту теряют свою актуальность. Но они слишком долго влияли на схему распределения нашего внимания и содержат огромную силу инерции. Эта инерция и транслируется в виде самопогруженности. Обращенность на себя кажется естественной, ибо внутреннее является основным объектом целенаправленных изменений. Эта идея вписана в инвентаризационный список любого трансформанта: "Внутреннее важнее внешнего". С данным положением не поспоришь. Правда, мы слишком часто забываем о реальном соотношении сил — внутреннее меняется под воздействием внешнего, внутреннее зависит от внешнего. Для достижения трансформации мы обязаны сотрудничать с бытием, но, часто нас губит бессознательный максимализм. Будучи "реалистом", человек полагает, что его жизнь полностью зависит от внешних сил и обстоятельств. Становясь на почву магического мышления и мистико-оккультного оптимизма, он столь же неудержимо верит в обратное — мол, все зависит от моей воли и моего сознания. Истина же, как всегда, посредине.
Вот почему трансформация ЧСВи жалости к себе приобретает такое значение на данном этапе.
Человек мал и неважен перед лицом неукротимой беспредельности энергетических потоков бытия, ему нечего защищать и жалеть, потому что на самом деле он ничем и не обладает. С точки зрения нагуаля в нем нет и не может быть никакой уникальности, неповторимой ценности, о которой так любят рассуждать религиозные и нерелигиозные гуманисты. Человеческая жизнь — несущественный отблеск свернувшегося энергетического поля, только обещающий превратиться в нечто большее. Но для этого превращения ему необходимо обратиться к Реальности, а это означает, что он должен навсегда расстаться с иллюзией ценности самого себя.
Если необходимая работа по преодолению инерции ЧСВ и жалости к себе проделана, погруженная в кокон точка сборки вступает в резонанс с внешними полями полноценным образом. Свечение осознания начинает плавно расширяться еще на первом уровне интенсивности, вместе с нарастающими колебаниями перцептивного центра. На втором уровне свечение поначалу уходит вглубь кокона (что соответствует интроспективной фазе распределения внимания), а потом довольно быстро направляется вверх, все больше и больше резонируя с полевыми потоками, окружающими энергетическое тело.
Такая эволюция осознания ведет к специфическим феноменам восприятия и самоощущения. Как только трансформация ЧСВ и жалости к себе достигает той глубины, которая необходима для реализации второго уровня интенсивности осознания (описание практики и процедур этого см. в соответствующих главах), проявляют себя следующие перцептивные и психологические феномены:
а)ослабление/изменение восприятия "схемы тела";
б)изменение скорости и качества внутреннего диалога;
в)измененное осознание в момент засыпания и во сне;
г)возрастание объема сенсорного "шума" по всем каналам;
д)сенситивность к планетарному полю и неоднородностям временного потока;
е)пиковые переживания.
К пункту а) относятся феномены спонтанного "исчезновения" тела, необычные чувства "забытья" о положении тела в пространстве и странные изменения чувствительности. Например, в некоторые моменты человек может быть практически нечувствителен к боли, в другие моменты — гиперчув-ствителен к раздражителям, которые трудно локализовать. Он может испытывать нечто схожее с "фантомными болями" и "фантомными ощущениями". Само явление хорошо известно, но медики и психологи всегда связывали его с возбуждениями коры головного мозга, отвечающими за ампутированные конечности или удаленные органы. В нашем же случае можно говорить о специфических сенестопатиях совершенно иной природы.
Полевые фрагменты энергетического тела обретают несвойственную нормальному человеку чувствительность. Это трудно понять, если не привести конкретные примеры. Например, вы приходите в дом, где недавно произошло несчастье, — и у вас начинает "болеть сердце". Вы сталкиваетесь с неорганическим паразитом (ничуть не сознавая этого). Паразит цепляется к нижней части кокона, и вы тут же чувствуете общее недомогание и аморфные боли в пояснице. Иначе говоря, если пациенты, которых добросовестно изучили наши медики, страдают вполне иллюзорными болями (у них "болит то, чего нет"), то ваша сенестопатия — трансляция реальных импульсов энергетического тела, которые раньше просто были недоступны.
Такая чувствительность — далеко не подарок. Люди со скверным тоналем ("треснувшие горшки", как называл их дон Хуан) превращают ее в настоящую паранойю. Они попадают в эту позицию точки сборки не благодаря безупречности (ибо таковая им практически недоступна), а с помощью механических усилий медитативного толка. И превращают свои необъяснимые ощущения в манию. Впрочем, люди с сильным и правильным тоналем тоже нередко чувствуют дискомфорт от подобного сенсорного изобилия. Иногда приходится применять весьма необычные методы. Древние маги, постоянно имевшие дело с проблемой гиперчувствительности, придумывали экзотические способы защиты — ритуалы, визуализации, амулеты, заговоры и т. п. Все это — ловушки для внимания, уловки переключения и "делания защиты". Они бесконечно субъективны и редко соответствуют типу и интенсивности угроз.
Но для традиционных магов, которые в любом случае постоянно галлюцинировали, адекватность не имела большого значения. Имел значение результат. И в самом деле — какая разница, строите ли вы вокруг себя воображаемую "стену из света", "плетете защитный кокон" или читаете заклинание? Главное — это работает. Не устранить гиперчувствительность, но поставить ее под контроль — вот главная задача на этом уровне интенсивности осознания.
Изменение скорости и качества внутреннего диалога ведет к спонтанным ОВД (остановкам внутреннего диалога) и сопутствующим перцептивным феноменам. Главная особенность заключается в том, что безупречность может сама по себе привести к столь глубокому и длительному замиранию внутреннего диалога, что происходит знаменитая "остановка мира". Она ошеломляет своей кажущейся беспричинностью и связана, прежде всего, с предельным ослаблением ЧСВ и жалости к себе. Именно так пережил остановку мира Кастанеда, схожим образом это случилось и в моем собственном опыте (см. "Видение нагуаля" ). Очевидно, это общая закономерность.
Засыпание и сон (пункт в) переживаются более осознанно. Инструкция дона Хуана осознать себя в момент засыпания перестает быть абстрактной и непонятной, что делает сновидение более интенсивным и достаточно регулярным. То и дело мы сталкиваемся с феноменами осознанности во время сна без сновидений, улавливаем даже самое минимальное отделение тела сновидения от основного кокона. Кажется, будто каждую ночь мы проводим часть времени в состоянии между сном и бодрствованием. Можно прийти к ошибочному выводу, что вы столкнулись с какой-то формой бессонницы, но это не так. Просто область свечения осознания расширилась и частично захватывает позицию сна. На этом уровне и начинается полноценная практика толтекского сновидения. Вот почему дон Хуан начал обучение Карлоса с пути воина — дисциплины, обеспечивающей ту силу осознания, где магическое сновидение обретает плоть, становится энергетическим фактом. Без подобной подготовки практик будет иметь дело лишь с люцидными снами, не имеющими трансформирующего потенциала.
Сенситивность к планетарному полю позволяет обнаружить "благоприятные" и "неблагоприятные" места. Этот навык может быть развит при помощи специальных деланий и не-деланий, но в данном случае он просто приходит. Его можно игнорировать, но трудно избежать. Все преимущества этого дара реализуются на продвинутых уровнях дисциплины — в первую очередь, для использования мест силы, энергии стихий и толчка Земли.
Наконец, пиковые переживания (пункт е) — это самые разнообразные смещения точки сборки: спонтанное погружение в сновидение-наяву, всплески видения, безмолвное знание. Сюда относятся непроизвольные эпизоды перепросмотра, когда какая-то ситуация с необычной силой воскрешает память далекого прошлого. Обычно подобные "взрывы памяти" сопровождаются новым пониманием своей натуры, проясняют закономерности обстоятельств, прошлой и настоящей судьбы. Они шокируют нас, открывая глаза на ничтожество мыслей и чувств, но исцеляют, если принимаются с подобающей безупречностью.
Таким образом, второй уровень интенсивности осознания приносит богатую гамму переживаний, позволяющих на собственном опыте получить общее представление о перспективах возможной трансформации чувств.
Третий уровень — заключительный. Поскольку он во многом опирается на изменившийся характер перцепции, его трудно описать. Собственно человеческие содержания уходят на второй и даже на третий план. Тело сновидения становится доступно наяву, в результате чего психологическая разница между первым и вторым вниманием перестает быть существенной. Очевидно, точка сборки продолжает смеяться вглубь и вверх, а второе кольцо силы пробуждается и работает наравне с первым. На этом уровне безупречность становится императивом, так как иной режим реагирования сразу же приведет к разрушению кокона. Думаю, именно здесь происходит интеграция двух видов внимания и высвобождаются содержания бессознательного. Это позиция повышенного осознания, из которой ясно виден путь к окончательной свободе — третьему вниманию, или огню изнутри.
Осталось сказать несколько слов о влиянии безупречности на характер действий субъекта и на функциональное развитие его энергетического тела. Становление безупречности как особого состояния восприятия себя и внешнего поля в конечном итоге, приводит к усовершенствованию практических возможностей субъекта. Этот эффект — самый очевидный. Его можно свидетельствовать со стороны, что и заставило толтеков назвать культивируемое состояние именно "безупречностью" — если состояние обладает необходимой глубиной и не прерывается, воин никогда не совершает ошибок. Он оптимален во внешних поступках и во внутренних реакциях.
Измененное поведение и необычный характер действия — вот непосредственный результат психической и физической активности человека, полностью использующего ресурсы упорядоченного осознания, но при этом лишенного характерной для нашего вида рефлексии. Чтобы осмыслить это парадоксальное положение, надо сказать несколько слов о соотношении действия и ощущения.
Прежде всего, ощущения, постоянно достигающие нашего осознания, — это результат биологической и социальной целесообразности. И в этом смысле наши ощущения и действия обусловлены друг другом, связаны самым жестким и непосредственным образом (хоть и не всегда эта связь бывает очевидной). А определение целесообразности формируется из данной нам в опыте картины мира, то есть целесообразность строится тоналем, естественным центром которого является позиция точки сборки.
С функциональной точки зрения будет справедливо сказать, что "не-безупречность" — та схема реагирования, которая естественным образом отражает комплекс сложившихся целесообразностей для вполне определенного режима восприятия — того режима восприятия, что является плодом нашей бессознательной или полусознательной эволюции в мире. Каковое ощущение проходит через систему фильтров, сотворенных рефлексией, и сам факт его переживания говорит о том, что данное ощущение зачем-то необходимо тоналю в мире первого внимания. Не только толтекским магам, но и академическим психологам известно, что давление необходимости осуществляется через ощущения и эмоции, а эмоции образуют интегральные мотивирующие силы, которые принято называть чувствами.
Итак, мы действуем только тогда, когда испытываем некие чувства, провоцирующие нас к действию. Интеллект, как это ни странно, никакой особой роли в этом механизме не исполняет. Как всегда, он занят понятиями и логическими связками, объединяющими понятия в дискурс. И в этом заключается сложность — между тоналем думающим (внутренним) и тоналем действующим (внешним) имеется пропасть, мешающая человеку осуществить собственные идеалы и убеждения. Его умственная искренность натыкается на эмоциональную пустоту — и все заканчивается одними разговорами. Психологи в таком случае говорят об отсутствии или недостатке мотивации.
Когда мы рассуждаем о реальных (энергетических) фактах, эта внутренняя пропасть оказывается сущностью нашего бессилия и нашей ограниченности. Порочный круг замыкается — мы не чувствуем и потому не действуем, мы не действуем и потому не чувствуем. Энергетическое тело человека реализует себя строго в рамках заданной целесообразности. Например, чтобы организму выжить в условиях давления того диапазона эманаций, который является насущным полем наших переживаний, содержит основные источники энергии, требующие к себе специального внимания (т. е. возобновляемые лишь посредством специальных действий), он должен видеть, слышать, иметь осязание и обоняние. Кроме того, он обязательно должен перемещаться, а потому иметь представление о положении организма в системе координат, опирающейся на поле тяготения планеты, — то есть тело должно иметь чувство равновесия. И тональ организует себя в соответствии с этими структурными потребностями.
Извне это выглядит следующим образом. Мы получаем поток сенсорного материала через поверхность энергетического тела, а точка сборки организует полученный материал по тем каналам, которые мы называем органами чувств, — поскольку те переживания, что непрерывно достигают осознания, нуждаются в классификации. На самом деле подобная классификация может быть откровенно условной — тому свидетельством являются случаи синестезии, парестезии и прочих отклонений сигналов от принятого маршрута. Для нас подобные отклонения всегда кажутся свидетельствами помрачения сознания и галлюцинирования. Но тональ при этом исходит совсем не из принципа реальности-нереальности впечатлений; ибо этот критерий для тоналя всегда абстрактен. Нет, тональ как продукт эволюции выживания опирается на возможность-невозможность действия, использования сенсориума в целях полезного энергообмена. Говоря проще, мы видим, слышим и осязаем только то, что может повлиять на способность нашего тела к выживанию. Ну а поскольку тело энергетическое и есть то силовое поле, которое является почвой для формирования организма, то мы обретаем в нашем пузыре восприятия соответствующие этой ограниченной целесообразности органы — глаза, уши, нос, нервные окончания в тканях, вестибулярный аппарат.
В данном случае я вовсе не стремлюсь повторить известные всем идеи позитивистов, которые непринужденно подводят нас к сумеркам солипсизма — мол, существует лишь нематериальное "Я", которое, сообразуясь с самовнушенной галлюцинацией, строит кажущееся тело и кажущийся мир, в котором это тело обитает. Этот субъективный экстремизм совсем не характерен для толтекского знания. Безусловно, есть объективность со своими непререкаемыми требованиями, но эта объективность построена так последовательно, что вызывает полную, безоговорочную иллюзию замкнутой на себе зависимости.
Пузырь восприятия обслуживает сам себя — полностью и последовательно. Именно по этой причине человеческий интеллект, его анализирующий, склонен лишь к двум вариантам интерпретации данного поля опыта — либо это и есть вся реальность (что порождает материализм, исчерпывающий собой все существующее), либо это все есть продукт психики — индивидуальной (солипсизм) или универсальной (объективный идеализм). Этим исчерпывается сегодняшняя парадигма тонального мышления. Либо реальность соответствует органам восприятия и нашим возможностям, либо, наоборот, — органы и возможности сотворены психическим полем.
Толтекский взгляд предполагает третий вариант. Этот вариант, как мне кажется, не ведет к бегству от реальности и одновременно не ограничивает реальность полем данного ныне опыта. И именно безупречность открывает перед нами не умственную, а вполне чувственную реальность этого подлинно диалектического отношения.
Дон-хуановское знание демонстрирует зависимость зоны ощущения и действия от качества осознания. Безупречность эмпирическим путем показывает, что ничто в нас не завершено. Мы вдруг открываем области чувствительности, которые были вытеснены или вообще никогда не являлись сферой данного нам прагматизма.
Самым ярким и доступным примером здесь оказывается сновидение. Тональ от века позиционировал сновидение как нечто, не имеющее для человека жизненно важного значения. Следовательно, энергетическое тело либо категорически игнорировало этот вид опыта, либо овладевало им в самой минимальной степени, полностью зависящей от хаотических иррациональных импульсов, вызванных ошибками в идентификации. Иными словами, тональ реально действовал в сновидении лишь тогда, когда ошибался и на пару секунд принимал сновидческий опыт за реальность. Ошибки такого рода вызывали конвульсии энергетического тела, кратковременные эпизоды действующей осознанности — и этого хватало, чтобы поддерживать смутное недоумение по поводу реальности-нереальности некоторых сновидческих похождений. Небезупречность (которая часто кажется нам банальной системой отношений с миром, не более) оказывалась тем энергетическим и перцептивным заслоном, что ограждал нас от всяких иррациональных, бессмысленных допущений и выключал новые типы чувствительности, а значит, безусловно ограничивал возможность действия. Поэтому энергетическое тело в сновидении никогда не обретало соответствующих этому режиму перцепции органов чувств и способностей действовать.
Безупречность меняет все. Большинство начинающих сновидцев ничуть не подозревают, насколько их, казалось бы, сугубо интимная система отношений с внешним миром влияет на эффективность магии второго внимания, на способности энергетического тела чувствовать мир и действовать в нем. Бесконечное самоотражение эго, его самозабвение в системе тональных ценностей и мотивов даже теперь, после внимательного изучения толтекского подхода к трансформации, многим кажется всего лишь измененной, расширенной версией "надчеловеческой морали". А ведь ситуация куда проще и определяет все самое конкретное в работе осознания — его интенсивность и его способность к освоению биологически излишних областей.
Магия и магическая трансформация — это и есть сплошное излишество с биологической и социальной точек зрения. Телу сновидения вовсе не нужны руки и ноги, оно не обязано уметь летать или перемещаться из одного мира в другой — все эти способности только увеличивают риски и отнюдь не способствуют выживаемости животной формы.
Итак, безупречность влияет на человека с двух сторон. Прежде всего, она ведет к усилению осознания, поскольку расширяет области энергообмена. Мы как бы накапливаем личную силу и проникаем в прежде скрытые области опыта. Во-вторых, что не менее важно, безупречность разрушает внушенную систему предпочтений, зафиксированную в тонале. Иерархия смыслов и ценностей становится абсолютно условной, а мотивация — произвольной, подчиняющейся только личному намерению, а не тональному инвентаризационному списку. Мы освобождаемся от мира первого внимания и строим себя по собственному усмотрению. Жесткие связи "необходимость — действие — результат" исчезают. Все становится равноценным и достойным усилий.
Можно сказать, что безупречность обнажает присущее свободному человеку намерение абстрактного. Человеческая форма ни психологически, ни энергетически не связывает работу осознания. Меняются масштабы чувств — близкое становится несущественным, далекое — чрезвычайно важным. Это — внутренняя предпосылка бессмертия, ибо энергетическое тело перестает следовать биологическим и социальным программам. Тело разворачивает "крылья восприятия", в которых прежде не нуждалось, формирует органы чувств и способности, в которых человеческий тональ никогда не видел пользы. Излишество и "бесполезность" трансформируют и освобождают нас.
Толтек пробуждается от гипнотического сна мира.
Глава 2. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ БЕЗУПРЕЧНОСТИ: ТРАНСФОРМАЦИЯ БАЗАЛЬНЫХ КОМПЛЕКСОВ
Я настаиваю, что безупречность — это Тайна. Она может маячить у нас перед глазами как параллельный выбор на протяжении всей жизни. Безупречность — на "кончиках пальцев", так же как сама толтекская магия. Но если магия по определению сверхприродна, сверхъестественна, то безупречность здесь.
Конечно, если вдуматься, человек тоже здесь, и всякая букашка, былинка, какая-нибудь бродячая собака... Тайна живого окружает нас повсюду, осознание (еще более трудное для постижения) прямо сейчас трудится при чтении этих вот строчек. Разница лишь в том, что безупречность редко встречается — да и по-настоящему понять, что это такое, нелегко.
Я хочу погрузить вас в эту Тайну жизни без страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе. Возможно, это прозвучит пафосно, но тут нет преувеличения, поскольку за безупречностью лежит Неведомое и Непостижимое. Ее полное осуществление и есть выход за пределы личного тоналя, без растений силы и мистического Нагваля, способного летать, "подобно воздушному змею".
Пусть вас не обманывает сухость и технологичность моего способа говорить. Кастанеда много сделал для предъявления "художественного образа" безупречности, для впечатления и настроения. Пора дать упорядоченное, формальное и методологическое описание этого подлинно мистического (да!) элемента пути воина.
В результате длительных борений на первом этапе практик может зафиксировать свое внимание на интроспекции. Его взгляд обращен внутрь, смысл его настроения — упрямство. Он сосредоточен на тех областях своего "Я", которые не имеют отношения к внешнему и потому не приносят боли. Страх смерти — та сила, что вынуждает человека регулярно направлять внимание вовне и не встречает серьезной конкуренции, — теряет естественную интенсивность. Если взгляд вовремя не обратить вовне, усиленное осознание сужается и находит объект постоянного созерцания в безразличном ко всему внутреннем пространстве. Это отрешенная интроспекция. На фоне некоторых мистико-философских или религиозных установок она приобретает обманчивую привлекательность. Буддисты и индуисты полагают, что приближаются к нирване, последователи иных мистических учений и религий видят здесь стабильную отрешенность от всего мирского и высший покой. Потенциально интроспекция второго уровня интенсивности осознания содержит в себе все приписываемые ей возвышенные качества. Более того, она в силу особой сосредоточенности психики на внутренних содержаниях время от времени генерирует инсайты, касающиеся природы эго и бессознательного. Это состояние может быть достаточно продуктивно, являясь, по сути, одним из наиболее мощных инструментов самопознания. Пребывая в этом состоянии, можно писать философские трактаты, иматься глубинным анализом психики и т. д. и т. п. Множество мыслей извлекли из этого типа безупречности свои откровения. В их числе, например, Кришнамурти и Шри Ауробиндо, не говоря уж о целой армии учителей жизни и некоторых великих психологах, исследующих бессознательное, — как, например, Юнг в последние десятилетия своей жизни. Таким образом, отрешенная интроспекция содержит в себе безусловную когнитивную ценность. Но для толтекской Трансформации этого мало.
Мировоззрение нагуализма требует исследования внешних пространств, поскольку источники трансформирующей энергии находятся снаружи, в больших эманациях вселенной. Толтекское знание, так сказать, экстравертивно. Это поистине важный момент, поскольку для перехода к просветлению (которое здесь обозначает сосредоточенность на безупречном восприятии внешнего) требуется специальное преодоление чувства собственной важности и жалости к себе.
Если достижение первого уровня интенсивности осознания более всего связано с трансформацией страха смерти, то на втором уровне ЧСВ и жалость выступают в качестве бессознательных регуляторов распределения внимания. Их активность не так легко выследить, поскольку очевидные проявления уже смазаны предыдущей практикой. Но остаются полусознательная и бессознательная составляющие. Это автоматические импульсы, почти лишенные семантического наполнения. Символы "важности", "значимости", "жалости", лежащие на поверхности острова тональ, как правило, к этому моменту теряют свою актуальность. Но они слишком долго влияли на схему распределения нашего внимания и содержат огромную силу инерции. Эта инерция и транслируется в виде самопогруженности. Обращенность на себя кажется естественной, ибо внутреннее является основным объектом целенаправленных изменений. Эта идея вписана в инвентаризационный список любого трансформанта: "Внутреннее важнее внешнего". С данным положением не поспоришь. Правда, мы слишком часто забываем о реальном соотношении сил — внутреннее меняется под воздействием внешнего, внутреннее зависит от внешнего. Для достижения трансформации мы обязаны сотрудничать с бытием, но, часто нас губит бессознательный максимализм. Будучи "реалистом", человек полагает, что его жизнь полностью зависит от внешних сил и обстоятельств. Становясь на почву магического мышления и мистико-оккультного оптимизма, он столь же неудержимо верит в обратное — мол, все зависит от моей воли и моего сознания. Истина же, как всегда, посредине.
Вот почему трансформация ЧСВи жалости к себе приобретает такое значение на данном этапе.
Человек мал и неважен перед лицом неукротимой беспредельности энергетических потоков бытия, ему нечего защищать и жалеть, потому что на самом деле он ничем и не обладает. С точки зрения нагуаля в нем нет и не может быть никакой уникальности, неповторимой ценности, о которой так любят рассуждать религиозные и нерелигиозные гуманисты. Человеческая жизнь — несущественный отблеск свернувшегося энергетического поля, только обещающий превратиться в нечто большее. Но для этого превращения ему необходимо обратиться к Реальности, а это означает, что он должен навсегда расстаться с иллюзией ценности самого себя.
Если необходимая работа по преодолению инерции ЧСВ и жалости к себе проделана, погруженная в кокон точка сборки вступает в резонанс с внешними полями полноценным образом. Свечение осознания начинает плавно расширяться еще на первом уровне интенсивности, вместе с нарастающими колебаниями перцептивного центра. На втором уровне свечение поначалу уходит вглубь кокона (что соответствует интроспективной фазе распределения внимания), а потом довольно быстро направляется вверх, все больше и больше резонируя с полевыми потоками, окружающими энергетическое тело.
Такая эволюция осознания ведет к специфическим феноменам восприятия и самоощущения. Как только трансформация ЧСВ и жалости к себе достигает той глубины, которая необходима для реализации второго уровня интенсивности осознания (описание практики и процедур этого см. в соответствующих главах), проявляют себя следующие перцептивные и психологические феномены:
а)ослабление/изменение восприятия "схемы тела";
б)изменение скорости и качества внутреннего диалога;
в)измененное осознание в момент засыпания и во сне;
г)возрастание объема сенсорного "шума" по всем каналам;
д)сенситивность к планетарному полю и неоднородностям временного потока;
е)пиковые переживания.
К пункту а) относятся феномены спонтанного "исчезновения" тела, необычные чувства "забытья" о положении тела в пространстве и странные изменения чувствительности. Например, в некоторые моменты человек может быть практически нечувствителен к боли, в другие моменты — гиперчув-ствителен к раздражителям, которые трудно локализовать. Он может испытывать нечто схожее с "фантомными болями" и "фантомными ощущениями". Само явление хорошо известно, но медики и психологи всегда связывали его с возбуждениями коры головного мозга, отвечающими за ампутированные конечности или удаленные органы. В нашем же случае можно говорить о специфических сенестопатиях совершенно иной природы.
Полевые фрагменты энергетического тела обретают несвойственную нормальному человеку чувствительность. Это трудно понять, если не привести конкретные примеры. Например, вы приходите в дом, где недавно произошло несчастье, — и у вас начинает "болеть сердце". Вы сталкиваетесь с неорганическим паразитом (ничуть не сознавая этого). Паразит цепляется к нижней части кокона, и вы тут же чувствуете общее недомогание и аморфные боли в пояснице. Иначе говоря, если пациенты, которых добросовестно изучили наши медики, страдают вполне иллюзорными болями (у них "болит то, чего нет"), то ваша сенестопатия — трансляция реальных импульсов энергетического тела, которые раньше просто были недоступны.
Такая чувствительность — далеко не подарок. Люди со скверным тоналем ("треснувшие горшки", как называл их дон Хуан) превращают ее в настоящую паранойю. Они попадают в эту позицию точки сборки не благодаря безупречности (ибо таковая им практически недоступна), а с помощью механических усилий медитативного толка. И превращают свои необъяснимые ощущения в манию. Впрочем, люди с сильным и правильным тоналем тоже нередко чувствуют дискомфорт от подобного сенсорного изобилия. Иногда приходится применять весьма необычные методы. Древние маги, постоянно имевшие дело с проблемой гиперчувствительности, придумывали экзотические способы защиты — ритуалы, визуализации, амулеты, заговоры и т. п. Все это — ловушки для внимания, уловки переключения и "делания защиты". Они бесконечно субъективны и редко соответствуют типу и интенсивности угроз.
Но для традиционных магов, которые в любом случае постоянно галлюцинировали, адекватность не имела большого значения. Имел значение результат. И в самом деле — какая разница, строите ли вы вокруг себя воображаемую "стену из света", "плетете защитный кокон" или читаете заклинание? Главное — это работает. Не устранить гиперчувствительность, но поставить ее под контроль — вот главная задача на этом уровне интенсивности осознания.
Изменение скорости и качества внутреннего диалога ведет к спонтанным ОВД (остановкам внутреннего диалога) и сопутствующим перцептивным феноменам. Главная особенность заключается в том, что безупречность может сама по себе привести к столь глубокому и длительному замиранию внутреннего диалога, что происходит знаменитая "остановка мира". Она ошеломляет своей кажущейся беспричинностью и связана, прежде всего, с предельным ослаблением ЧСВ и жалости к себе. Именно так пережил остановку мира Кастанеда, схожим образом это случилось и в моем собственном опыте (см. "Видение нагуаля" ). Очевидно, это общая закономерность.
Засыпание и сон (пункт в) переживаются более осознанно. Инструкция дона Хуана осознать себя в момент засыпания перестает быть абстрактной и непонятной, что делает сновидение более интенсивным и достаточно регулярным. То и дело мы сталкиваемся с феноменами осознанности во время сна без сновидений, улавливаем даже самое минимальное отделение тела сновидения от основного кокона. Кажется, будто каждую ночь мы проводим часть времени в состоянии между сном и бодрствованием. Можно прийти к ошибочному выводу, что вы столкнулись с какой-то формой бессонницы, но это не так. Просто область свечения осознания расширилась и частично захватывает позицию сна. На этом уровне и начинается полноценная практика толтекского сновидения. Вот почему дон Хуан начал обучение Карлоса с пути воина — дисциплины, обеспечивающей ту силу осознания, где магическое сновидение обретает плоть, становится энергетическим фактом. Без подобной подготовки практик будет иметь дело лишь с люцидными снами, не имеющими трансформирующего потенциала.
Сенситивность к планетарному полю позволяет обнаружить "благоприятные" и "неблагоприятные" места. Этот навык может быть развит при помощи специальных деланий и не-деланий, но в данном случае он просто приходит. Его можно игнорировать, но трудно избежать. Все преимущества этого дара реализуются на продвинутых уровнях дисциплины — в первую очередь, для использования мест силы, энергии стихий и толчка Земли.
Наконец, пиковые переживания (пункт е) — это самые разнообразные смещения точки сборки: спонтанное погружение в сновидение-наяву, всплески видения, безмолвное знание. Сюда относятся непроизвольные эпизоды перепросмотра, когда какая-то ситуация с необычной силой воскрешает память далекого прошлого. Обычно подобные "взрывы памяти" сопровождаются новым пониманием своей натуры, проясняют закономерности обстоятельств, прошлой и настоящей судьбы. Они шокируют нас, открывая глаза на ничтожество мыслей и чувств, но исцеляют, если принимаются с подобающей безупречностью.
Таким образом, второй уровень интенсивности осознания приносит богатую гамму переживаний, позволяющих на собственном опыте получить общее представление о перспективах возможной трансформации чувств.
Третий уровень — заключительный. Поскольку он во многом опирается на изменившийся характер перцепции, его трудно описать. Собственно человеческие содержания уходят на второй и даже на третий план. Тело сновидения становится доступно наяву, в результате чего психологическая разница между первым и вторым вниманием перестает быть существенной. Очевидно, точка сборки продолжает смеяться вглубь и вверх, а второе кольцо силы пробуждается и работает наравне с первым. На этом уровне безупречность становится императивом, так как иной режим реагирования сразу же приведет к разрушению кокона. Думаю, именно здесь происходит интеграция двух видов внимания и высвобождаются содержания бессознательного. Это позиция повышенного осознания, из которой ясно виден путь к окончательной свободе — третьему вниманию, или огню изнутри.
Осталось сказать несколько слов о влиянии безупречности на характер действий субъекта и на функциональное развитие его энергетического тела. Становление безупречности как особого состояния восприятия себя и внешнего поля в конечном итоге, приводит к усовершенствованию практических возможностей субъекта. Этот эффект — самый очевидный. Его можно свидетельствовать со стороны, что и заставило толтеков назвать культивируемое состояние именно "безупречностью" — если состояние обладает необходимой глубиной и не прерывается, воин никогда не совершает ошибок. Он оптимален во внешних поступках и во внутренних реакциях.
Измененное поведение и необычный характер действия — вот непосредственный результат психической и физической активности человека, полностью использующего ресурсы упорядоченного осознания, но при этом лишенного характерной для нашего вида рефлексии. Чтобы осмыслить это парадоксальное положение, надо сказать несколько слов о соотношении действия и ощущения.
Прежде всего, ощущения, постоянно достигающие нашего осознания, — это результат биологической и социальной целесообразности. И в этом смысле наши ощущения и действия обусловлены друг другом, связаны самым жестким и непосредственным образом (хоть и не всегда эта связь бывает очевидной). А определение целесообразности формируется из данной нам в опыте картины мира, то есть целесообразность строится тоналем, естественным центром которого является позиция точки сборки.
С функциональной точки зрения будет справедливо сказать, что "не-безупречность" — та схема реагирования, которая естественным образом отражает комплекс сложившихся целесообразностей для вполне определенного режима восприятия — того режима восприятия, что является плодом нашей бессознательной или полусознательной эволюции в мире. Каковое ощущение проходит через систему фильтров, сотворенных рефлексией, и сам факт его переживания говорит о том, что данное ощущение зачем-то необходимо тоналю в мире первого внимания. Не только толтекским магам, но и академическим психологам известно, что давление необходимости осуществляется через ощущения и эмоции, а эмоции образуют интегральные мотивирующие силы, которые принято называть чувствами.
Итак, мы действуем только тогда, когда испытываем некие чувства, провоцирующие нас к действию. Интеллект, как это ни странно, никакой особой роли в этом механизме не исполняет. Как всегда, он занят понятиями и логическими связками, объединяющими понятия в дискурс. И в этом заключается сложность — между тоналем думающим (внутренним) и тоналем действующим (внешним) имеется пропасть, мешающая человеку осуществить собственные идеалы и убеждения. Его умственная искренность натыкается на эмоциональную пустоту — и все заканчивается одними разговорами. Психологи в таком случае говорят об отсутствии или недостатке мотивации.
Когда мы рассуждаем о реальных (энергетических) фактах, эта внутренняя пропасть оказывается сущностью нашего бессилия и нашей ограниченности. Порочный круг замыкается — мы не чувствуем и потому не действуем, мы не действуем и потому не чувствуем. Энергетическое тело человека реализует себя строго в рамках заданной целесообразности. Например, чтобы организму выжить в условиях давления того диапазона эманаций, который является насущным полем наших переживаний, содержит основные источники энергии, требующие к себе специального внимания (т. е. возобновляемые лишь посредством специальных действий), он должен видеть, слышать, иметь осязание и обоняние. Кроме того, он обязательно должен перемещаться, а потому иметь представление о положении организма в системе координат, опирающейся на поле тяготения планеты, — то есть тело должно иметь чувство равновесия. И тональ организует себя в соответствии с этими структурными потребностями.
Извне это выглядит следующим образом. Мы получаем поток сенсорного материала через поверхность энергетического тела, а точка сборки организует полученный материал по тем каналам, которые мы называем органами чувств, — поскольку те переживания, что непрерывно достигают осознания, нуждаются в классификации. На самом деле подобная классификация может быть откровенно условной — тому свидетельством являются случаи синестезии, парестезии и прочих отклонений сигналов от принятого маршрута. Для нас подобные отклонения всегда кажутся свидетельствами помрачения сознания и галлюцинирования. Но тональ при этом исходит совсем не из принципа реальности-нереальности впечатлений; ибо этот критерий для тоналя всегда абстрактен. Нет, тональ как продукт эволюции выживания опирается на возможность-невозможность действия, использования сенсориума в целях полезного энергообмена. Говоря проще, мы видим, слышим и осязаем только то, что может повлиять на способность нашего тела к выживанию. Ну а поскольку тело энергетическое и есть то силовое поле, которое является почвой для формирования организма, то мы обретаем в нашем пузыре восприятия соответствующие этой ограниченной целесообразности органы — глаза, уши, нос, нервные окончания в тканях, вестибулярный аппарат.
В данном случае я вовсе не стремлюсь повторить известные всем идеи позитивистов, которые непринужденно подводят нас к сумеркам солипсизма — мол, существует лишь нематериальное "Я", которое, сообразуясь с самовнушенной галлюцинацией, строит кажущееся тело и кажущийся мир, в котором это тело обитает. Этот субъективный экстремизм совсем не характерен для толтекского знания. Безусловно, есть объективность со своими непререкаемыми требованиями, но эта объективность построена так последовательно, что вызывает полную, безоговорочную иллюзию замкнутой на себе зависимости.
Пузырь восприятия обслуживает сам себя — полностью и последовательно. Именно по этой причине человеческий интеллект, его анализирующий, склонен лишь к двум вариантам интерпретации данного поля опыта — либо это и есть вся реальность (что порождает материализм, исчерпывающий собой все существующее), либо это все есть продукт психики — индивидуальной (солипсизм) или универсальной (объективный идеализм). Этим исчерпывается сегодняшняя парадигма тонального мышления. Либо реальность соответствует органам восприятия и нашим возможностям, либо, наоборот, — органы и возможности сотворены психическим полем.
Толтекский взгляд предполагает третий вариант. Этот вариант, как мне кажется, не ведет к бегству от реальности и одновременно не ограничивает реальность полем данного ныне опыта. И именно безупречность открывает перед нами не умственную, а вполне чувственную реальность этого подлинно диалектического отношения.
Дон-хуановское знание демонстрирует зависимость зоны ощущения и действия от качества осознания. Безупречность эмпирическим путем показывает, что ничто в нас не завершено. Мы вдруг открываем области чувствительности, которые были вытеснены или вообще никогда не являлись сферой данного нам прагматизма.
Самым ярким и доступным примером здесь оказывается сновидение. Тональ от века позиционировал сновидение как нечто, не имеющее для человека жизненно важного значения. Следовательно, энергетическое тело либо категорически игнорировало этот вид опыта, либо овладевало им в самой минимальной степени, полностью зависящей от хаотических иррациональных импульсов, вызванных ошибками в идентификации. Иными словами, тональ реально действовал в сновидении лишь тогда, когда ошибался и на пару секунд принимал сновидческий опыт за реальность. Ошибки такого рода вызывали конвульсии энергетического тела, кратковременные эпизоды действующей осознанности — и этого хватало, чтобы поддерживать смутное недоумение по поводу реальности-нереальности некоторых сновидческих похождений. Небезупречность (которая часто кажется нам банальной системой отношений с миром, не более) оказывалась тем энергетическим и перцептивным заслоном, что ограждал нас от всяких иррациональных, бессмысленных допущений и выключал новые типы чувствительности, а значит, безусловно ограничивал возможность действия. Поэтому энергетическое тело в сновидении никогда не обретало соответствующих этому режиму перцепции органов чувств и способностей действовать.
Безупречность меняет все. Большинство начинающих сновидцев ничуть не подозревают, насколько их, казалось бы, сугубо интимная система отношений с внешним миром влияет на эффективность магии второго внимания, на способности энергетического тела чувствовать мир и действовать в нем. Бесконечное самоотражение эго, его самозабвение в системе тональных ценностей и мотивов даже теперь, после внимательного изучения толтекского подхода к трансформации, многим кажется всего лишь измененной, расширенной версией "надчеловеческой морали". А ведь ситуация куда проще и определяет все самое конкретное в работе осознания — его интенсивность и его способность к освоению биологически излишних областей.
Магия и магическая трансформация — это и есть сплошное излишество с биологической и социальной точек зрения. Телу сновидения вовсе не нужны руки и ноги, оно не обязано уметь летать или перемещаться из одного мира в другой — все эти способности только увеличивают риски и отнюдь не способствуют выживаемости животной формы.
Итак, безупречность влияет на человека с двух сторон. Прежде всего, она ведет к усилению осознания, поскольку расширяет области энергообмена. Мы как бы накапливаем личную силу и проникаем в прежде скрытые области опыта. Во-вторых, что не менее важно, безупречность разрушает внушенную систему предпочтений, зафиксированную в тонале. Иерархия смыслов и ценностей становится абсолютно условной, а мотивация — произвольной, подчиняющейся только личному намерению, а не тональному инвентаризационному списку. Мы освобождаемся от мира первого внимания и строим себя по собственному усмотрению. Жесткие связи "необходимость — действие — результат" исчезают. Все становится равноценным и достойным усилий.
Можно сказать, что безупречность обнажает присущее свободному человеку намерение абстрактного. Человеческая форма ни психологически, ни энергетически не связывает работу осознания. Меняются масштабы чувств — близкое становится несущественным, далекое — чрезвычайно важным. Это — внутренняя предпосылка бессмертия, ибо энергетическое тело перестает следовать биологическим и социальным программам. Тело разворачивает "крылья восприятия", в которых прежде не нуждалось, формирует органы чувств и способности, в которых человеческий тональ никогда не видел пользы. Излишество и "бесполезность" трансформируют и освобождают нас.
Толтек пробуждается от гипнотического сна мира.
Глава 2. ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ БЕЗУПРЕЧНОСТИ: ТРАНСФОРМАЦИЯ БАЗАЛЬНЫХ КОМПЛЕКСОВ
Какими бы знаниями о смерти мы ни обладали, сами смерть не может оказаться в поле известного. Мы протягиваем руку, чтобы ухватить ее, но ее уже нет... Неведомое невозможно сделать известным; привычные действия не могут ухватить смерть. Вот почему появляется страх.
Джидду Кришнамурти
Я настаиваю, что безупречность — это Тайна. Она может маячить у нас перед глазами как параллельный выбор на протяжении всей жизни. Безупречность — на "кончиках пальцев", так же как сама толтекская магия. Но если магия по определению сверхприродна, сверхъестественна, то безупречность здесь.
Конечно, если вдуматься, человек тоже здесь, и всякая букашка, былинка, какая-нибудь бродячая собака... Тайна живого окружает нас повсюду, осознание (еще более трудное для постижения) прямо сейчас трудится при чтении этих вот строчек. Разница лишь в том, что безупречность редко встречается — да и по-настоящему понять, что это такое, нелегко.
Я хочу погрузить вас в эту Тайну жизни без страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе. Возможно, это прозвучит пафосно, но тут нет преувеличения, поскольку за безупречностью лежит Неведомое и Непостижимое. Ее полное осуществление и есть выход за пределы личного тоналя, без растений силы и мистического Нагваля, способного летать, "подобно воздушному змею".
Пусть вас не обманывает сухость и технологичность моего способа говорить. Кастанеда много сделал для предъявления "художественного образа" безупречности, для впечатления и настроения. Пора дать упорядоченное, формальное и методологическое описание этого подлинно мистического (да!) элемента пути воина.