Страница:
А почему бы и нет? Конечно, настоящим наркоманом его назвать было нельзя. Для того чтобы пережить какие-то ощущения, ему не нужно ничего принимать, а достаточно было всего лишь найти их в своей памяти. Стало быть, в отличие от людей-наркоманов, погибавших от тех веществ, которые они принимали, никакого вреда собственному организму он не наносил.
Но все-таки... все-таки...
Второй лендлорд знал, что на самом деле по своей сути он от них ничем не отличается.
Наркоман ощущений. Вот так.
Пока он был вторым лендлордом, обнаружить это было почти невозможно. Да и кто станет этим заниматься? Положение изменится, если он попытается стать первым. Там, в его родном мире, тот, кто пытается стать одним из первых лендлордов, должен пройти обязательную проверку большого хурала.
Вот тут-то тайное и станет явным. Другими словами, путь в первые лендлорды ему был закрыт. Или почти закрыт, поскольку все-таки существовала одна, гипотетическая, почти нереальная, возможность.
Если бы сейчас, в этом мире, накануне большой битвы с сильным врагом, с первым лендлордом что-то произошло, то ему ничего не оставалось бы, как занять его место. И если бы враг был благополучно отбит, то он мог остаться первым лендлордом навсегда. Без какой бы то ни было проверки.
Вот такие условия.
И любой другой второй лендлорд на его месте охотно бы признал, что такого не случится. По крайней мере в ближайшую тысячу лет. Но только не он. У него был порок, то, что отличало его от других вторых лендлордов. У него был совершенно незаметный со стороны дефект, состоявший в том, что он что-то испытывал. Постоянно. Нет, чувствами это назвать было нельзя. Какие могут быть чувства у лендлорда, конечно, если не считать те, которым он позволяет время от времени возникнуть, чтобы полюбоваться их красотой и надежно упрятать в сейф своей памяти?
Нет, это было тихое, постоянное нашептывание, некое эхо, преследующее его, не до конца стертое воспоминание, побуждающее вновь и вновь шарить в памяти, извлекать из нее то один заключенное в ней драгоценный камень, то другой, для того чтобы вновь пережить хранящееся в нем, почувствовать, вспомнить.
Эхо чувств. Оно у него было. Дефект. Аномалия. Недостаток.
Только не бывает недостатков, которые время от времени не превращались бы в достоинства.
В данном случае это эхо. эта неутолимая жажда ощущений подвинула его на то, что на его месте не смог бы совершить ни один второй лендлорд.
Что именно?
Хо-хо!..
Если обстоятельства никак не желают складываться в твою пользу, можно сдаться и поднять лапки кверху. А можно постараться сделать так, чтобы они все-таки сложились как нужно.
Для этого требуется не очень много. Всего лишь решиться, а потом не остановиться на полдороге...
Теперь, для того чтобы все случилось строго по плану, второму лендлорду оставалось лишь выполнить последнюю часть этого рецепта. Не остановиться.
Он, кстати, и не собирался. Не видел в этом ни малейшего смысла.
Необходимые нити уже были протянуты. Теперь оставалось лишь дождаться подходящего момента, отдать им приказ, и они мгновенно перережут те нити, которые соединяли первого лендлорда со священным деревом. После этого у второго лендлорда будет лишь одно мгновение на то, чтобы завершить свой план и выиграть, а может, и проиграть.
Одно мгновение, которое либо уничтожит его, либо вознесет на ту высоту, о которой он совсем недавно не мог и подумать. Стать первым лендлордом. Второй лендлорд подумал, что если бы у него сейчас было время, то он мог бы сочинить об этом неплохое высказывание и даже применить его потом в одном из споров, посвященных, конечно, не поискам истины, поскольку истина является самой собой лишь до того момента, пока ее не пытаются определить, а поискам совершенства ведения спора.
Ничего, время у него еще будет, потом, когда он станет первым лендлордом. Впрочем, он может им и не стать. Но тогда и эта мысль растворится, бесследно исчезнет вместе с ним.
Второй лендлорд еще раз оглядел шеренгу младших магов.
Плетение сетей уже практически закончилось. Собственно, занимались им теперь только двое младших магов. Отстали они от своих товарищей потому, что одному из них захотелось испортить сеть своего товарища.
Совершил он это, не просчитав всех возможных последствий. За что и должен поплатиться. Но это потом. Сейчас у него на счету каждый боец. Он не сделает ошибки, которой не избежал первый лендлорд, разбазаривший кучу энергии на атаку мертвецов, не принесшую ровным счетом никаких результатов.
Конечно, теперь они знают, что охотники решили напасть на них этой ночью. Теперь известно, сколько их, этих охотников, и даже можно высчитать, когда они окажутся возле долины. Однако не слишком ли дорогой ценой дались им эти знания? И почему первый лендлорд в самый ответственный момент, когда атака мертвецов могла увенчаться успехом, потерял к ней почти всякий интерес?
Почему он изменил свои планы? Что произошло? Что он задумал?
Впрочем, сейчас это не имело значения. Второй лендлорд подумал, что, как только он захватит власть, все пойдет по его личному плану. Он Сам. своими силами выиграет схватку с охотниками. Его не интересует, что там придумал первый лендлорд, хотя бы потому, что он не может позволить себе ни единой ошибки. И никаких импровизаций. Никаких обходных маневров.
Он раздавит охотников своей силой и силой младших магов. Просто и без затей. Тем, кто потом, когда он вернется в свой мир, будет анализировать схватку, нельзя давать ни единой зацепки, на основании которой они могли бы усомниться в правильности его действий. А значит, все должно быть просто и понятно.
Пришли охотники. Первый лендлорд, по причине, о которой он не имеет ни малейшего понятия, самоуничтожился. Ему ничего не оставалось, как занять его место, собрать всех, кто способен сражаться, и кинуть их на врага. Конечно, были большие потери, но зато враг уничтожен навсегда, а лично он, несомненно, доказал, что имеет право занимать место первого лендлорда.
Все. Подкопаться не к чему.
Первый лендлорд прикоснулся к нему одной из своих нитей.
Поспешно убирая в глубь сознания все предыдущие мысли, а также уничтожая их следы, второй лендлорд едва успел ответить ритуальным сигналом, означавшим, что он готов к общению. Безусловно, он несколько задержался, но все-таки успел вписаться в положенный правилами вежливости интервал, и первый лендлорд не счел нужным проверить, с каких это пряников он так медлит. Скорее всего посчитал, что строго спрашивать с какого-то второго лендлорда не имеет смысла.
А зря.
Если бы он это сделал да заглянул поглубже в его сознание, то совершил бы не очень приятное для себя открытие. Однако же не сделал? Так пусть теперь пеняет на себя.
– Младшие маги готовы? – спросил первый лендлорд.
Второй лендлорд мгновенно обшаривает взглядом шеренгу одетых в плащи с капюшонами фигур и рапортует.
– Готовы и ждут возможности это доказать. Формулировка подобрана правильно. Именно так должен отвечать тот, кто совсем недавно не по своей воле побывал в состоянии покорности.
– Охотники приближаются. Осталось совсем немного. Приказываю тебе не вмешиваться в сражение. Твоя обязанность оберегать священное дерево. Оно не должно пострадать.
– Я буду оберегать его, – пообещал второй лендлорд.
– Это твоя обязанность. А теперь убери от младших магов все свои нити. И если посмеешь протянуть на поле боя хоть одну, пусть даже следящую нить, мне придется придумать тебе наказание.
– Я выполню твое пожелание, – сообщил второй лендлорд.
– Я буду рад получить от тебя это одолжение. Второй лендлорд начал втягивать охранные нити, а также следящую за младшими магами. И тут всплывшая из глубины его сознания мысль подсказала, что момент выбора настал.
Он должен это сделать именно сейчас. После, когда первый лендлорд займет поле боя своими нитями, будет поздно, поскольку он перестанет быть ему нужен. И конечно, первый лендлорд снова ввергнет его в состояние подчинения. Выйти из этого состояния он позволит ему лишь тогда, когда все уже закончится. А стало быть, шанс повысить свой статус исчезнет, растворится, развеется.
Сейчас. Пора.
Второй лендлорд привел в действие необходимые нити, и они сократились, отрезая первого лендлорда от священного дерева. А потом наступило то мгновение, в течение которого все и должно было решиться.
Оно наступило и длилось бесконечно долго, поскольку вместило в себя отчаянную, жестокую схватку. Его хватило на то, чтобы первый лендлорд понял, что именно с ним произошло, и попытался дать отпор.
Второй лендлорд, между прочим, тоже время зря не терял. Отрезав противника от священного дерева, он вторгся в его сознание, безжалостно выжигая те участки, которые были способны оказать сопротивление. Одна из его атакующих нитей ворвалась в память первого лендлорда, сокрушая все попавшиеся на пути воспоминания. Все остальные ринулись в глубь сознания противника, для того чтобы разрушить его, уничтожить, стереть, превратить в безжизненную пустыню.
Первый лендлорд защищался. Из глубины его сознания навстречу атакующим нитям устремились серебристые, окруженные зеленоватой защитной аурой сгустки энергии. Соприкоснувшись с ними, нити второго лендлорда останавливались, теряли энергию и исчезали.
И все-таки первый лендлорд проигрывал. Вместо исчезнувших атакующих нитей появлялись новые, а сгустки энергии таяли, и новых на смену им не возникало.
Хорошо понимая, что энергия у противника еще до конца не растрачена, а стало быть, его пассивность может объясняться только тем, что он готовит какой-то сюрприз, второй лендлорд кинул в бой последние резервы энергии. Защитные сгустки исчезли, и он наконец-то снова устремился в глубь сознания противника, туда, где скрывалась его личность. Если удастся ее уничтожить, первый лендлорд перестанет существовать.
Он мчался, походя чисто машинально выжигая попавшиеся на пути активные участки сознания. Вот только почему-то количество этих активных участников, вместо того чтобы увеличиваться, наоборот, сокращалось. В чем дело, второй лендлорд понял немного погодя. Когда наткнулся на непреодолимую стену.
Некоторое время его нити пытались ее преодолеть и совершенно без толку сгорали. Потом второй лендлорд прекратил это расточительство и попытался сообразить, что же произошло.
Ему понадобилась десятая доля секунды, чтобы определить, с чем он столкнулся.
Стена оказалась состоящей из осколков воспоминаний. Обнаружив это, второй лендлорд проверил ту нить, которая должна была уничтожить память врага, и убедился, что она перестала существовать. Память, кстати, тоже. Получалось, что, подвергшись нападению, первый лендлорд отвлек его внимание и, используя выигранное время, стянул все, что являлось его личностью, в самый дальний уголок сознания. После этого ему оставалось лишь уничтожить память и построить из ее обломков стену, надежно отгородившую его от любых попыток воздействия.
Вот таким образом.
Потыкавшись в стену еще некоторое время, второй лендлорд убедился, что она непреодолима. По крайней мере сейчас. Потом, когда у него будет время, а также лишняя энергия, он ее все-таки разрушит и уничтожит то, что осталось от личности первого лендлорда.
Он это сделает потом. Сейчас у него на носу сражение с охотниками, и легким оно не будет. Да и что там могло сохраниться, за этой стеной? Жалкие остатки личности первого лендлорда? Так ли они опасны?
Он устремился прочь от стены. Конечно, несколько нитей возле нее остались. На всякий случай. Вдруг первый лендлорд попытается выбраться наружу? Хотя... Нет, это маловероятно.
Итак, он убрался из сознания первого лендлорда. И конечно, проверил, как там дела у младших магов. Они были готовы. Все сети были закончены. После этого второй лендлорд подкачался от священного дерева энергией. И только после этого до него дошло, что все уже кончилось.
Он победил. И стал тем, кем стать и не надеялся. И заняло это чуть больше мгновения. А теперь, чтобы все вообще было хорошо, осталось только уничтожить охотников.
И сделать это будет нетрудно.
А еще он подумал, что, возможно, лендлорды не являются последним звеном в длинной цепи метаморфоз. Может быть, через многие сотни лет он впадет в спячку, и тогда из его тела появится кто-то другой. Новое, более могущественное существо.
И оно, это существо, может быть, сохранит в себе воспоминание об одержанной им победе.
Может, так и должно быть? И все предопределено, даже то, что он только что сделал? Возможно, уничтожив первого лендлорда, он сдал какой-то экзамен, доказал, что такие, как он, имеют право на существование? Может быть, право на существование имеют только такие, как он? И для того чтобы это доказать, нужно уничтожить и других первых лендлордов?
Последняя мысль показалась ему забавной. Ее стоило запомнить, чтобы хорошенько обдумать. Но только потом. Сейчас в первую очередь ему нужно было расправиться с охотниками.
Не будет и он. Потерпит, ничего не случится. Тем более что когда он бродяжничал, временами приходилось терпеть и подольше.
Христиан услышал, как где-то там. впереди, Хантер сказал:
– Ну, осталось совсем немного. Думаю, с вершины этого холма мы увидим проход в долину.
– А ты откуда знаешь?
Судя по голосу, вопрос этот задал Ион.
– Знаю.
– Говорят, – не унимался Ион, – что ты вызнал о черных магах всю их подноготную, после того как схватил атакующую нить одного из них руками.
– Было дело. И как видишь, остался жив.
– А каково это – схватить атакующую нить руками? Какого она была цвета?
– Голубая с прозеленью.
Христиану тоже хотелось задать несколько вопросов, но он молчал. Пока попадаться Хантеру на глаза и тем самым напоминать о своем существовании не стоило. Чего доброго, еще опять надумает запретить ему участвовать в сражении.
А что? Запросто. С него станется!
Чего-чего, а уж упускать первое и последнее сражение с черными магами Христиан не собирался. Конечно, после него работы останется выше крыши, но все это будет не то. Хитрить, искать лазейки в охранной сети черных магов, убивать их по одному, когда они этого меньше всего ожидают. Все это было здорово, но однако...
Ему хотелось настоящего сражения, а не этой игры в прятки. Чтобы прямо перед глазами был злобный враг, которого надо во что бы то ни стало уничтожить. Ему хотелось сойтись с каким-нибудь черным магом лицом к лицу, глаза в глаза.
Почему? Он не мог дать на этот вопрос прямого, однозначного ответа. Хотелось, и все.
Может быть, причиной было укоренившееся за годы бродяжничества отвращение ко всяким ударам ножом в спину? Может, желание удостовериться, такие ли они исчадия ада, эти черные маги? Может, желание принять участие в событии. решившем судьбу этого мира?
Христиан мог бы назвать еще полтора десятка других причин, но какая из них главная, сказать не мог «По совокупности, – наконец решил он. – Я хочу участвовать в сражении с черными магами, поскольку у меня для этого есть целая куча причин».
И вообще, большинству его сверстников, для того чтобы совершить не менее безумный поступок, требуется всего-навсего одна причина, да и то самая пустячная, вроде желания худосочной и конопатой подружки, кажущейся в данный момент образцом красоты.
– Ну-ка, погоди, – промолвил Хантер.
Охотники остановились.
Христиан, конечно же, не удержался, сунулся вперед, пристроился рядом с Хантером. И увидел....
Впереди, там, где должен был быть проход в долину, полускрытое кронами деревьев, мерцало и переливалось всеми цветами радуги сияние, словно от десятка больших фейерверков.
– Ага, – сказал Хантер. – Они тоже зря время не теряли.
– А ты как думал? – пробормотал Марвин. Лицо у него было мрачное. Похоже, ничего хорошего это зарево предвещать не могло.
– Откуда у них столько энергии? – спросил Статли. – Это же сколько ее надо вбухать...
– Священное дерево, – пояснил Хантер. – Маги могут брать у него энергию. По крайней мере те, кто находится в долине.
Христиану очень хотелось спросить, что означает это зарево. И при чем тут энергия, которую используют черные маги? Вот только мозолить глаза Хантеру он не собирался.
Придвинувшись к Алвису, он шепотом спросил:
– Что это?
Алвис хмыкнул и тоже шепотом ответил:
– Там, впереди, черные маги сплели огромную сеть. Она настолько большая, что зарево аж поднялось на кронами деревьев. Хотя, может быть, они сделали ее наподобие купола, и он просто закрывает проход в долину. Как бы то ни было, но они знают о том, что мы решили напасть на долину именно этой ночью. И конечно, приготовились.
– Такая огромная сеть? – удивился Христиан.
– Угу – сказал Алвис. – Очень большая. Или десяток-полтора не очень больших. Разницы нет. Хрен редьки не слаще.
Хантер, видимо, услышал его слова, потому что задумчиво сказал:
– Может быть, и есть.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Дет.
– Если маги сплели не большую сеть, а десяток-полтора поменьше, у нас есть шансы победить. Во время боя маги неизбежно станут друг другу мешать. Они, как и мы, индивидуалисты и не умеют драться сообща, командой.
– Ты хочешь сказать, что мы все-таки попытаемся пробиться в долину? – удивился Статли.
– Точно. Попытаемся, – кивнул Хантер. – А разве у нас есть выбор?
– Ну конечно. Повернуться и уйти. Рано или поздно маги успокоятся, снимут сеть или уменьшат ее до минимальных размеров, и вот тогда мы вернемся.
Хантер отрицательно покачал головой.
– Нет, у нас нет на это времени. То, что ты предлагаешь, не более чем отсрочка. Больше мы ничего откладывать не будем. Полгода назад нас было восемнадцать. Сейчас вместе с учеником – девять. Вот во что нам обошлась отсрочка. И больше ничего подобного не будет. Если мы не добьемся удачи сегодня, то не увидим ее никогда.
Статли вытащил сигарету и, закурив ее, сказал:
– А может, мы все-таки передумаем? Хантер некоторое время молчал и только тогда, когда Христиан уже стал думать, что он так ничего и не скажет, произнес:
– Нет, это невозможно.
– А что думают остальные? – спросил Статли. Алвис встал рядом с Хантером и сказал:
– Я тоже думаю, что отступать не стоит. Идя пан, или пропал.
Христиан вдруг понял, что сейчас охотники займутся совсем зряшным делом. Они некоторое время будут спорить, решая, идти вперед или не идти. И смысла в этом не будет ни на грош. Почему? Да потому что все уже решено. И повернуть обратно они не в силах. Потому что на самом деле они уже готовы, они уже решились. И будут спорить лишь потому, что с годами люди приобретают некую иллюзию, будто можно предусмотреть и рассчитать если не все свои поступки, то хотя бы основные, самые главные.
На самом деле это невозможно. Всяческие предосторожности и расчет имеют смысл только до того момента, когда они касаются обыденных дел, вроде выбора партнеров для игры в покер. Как только происходит нечто необычное, осторожность и предусмотрительность теряют всякую цену.
Происходит это потому, что в игру вступает мрачная шутница – судьба. Она совершенно непредсказуема и в любую секунду может выстроить цепь событий так, что тот, кто, казалось бы, гарантированно должен был получить богатство, до конца дней прозябает в жуткой нищете, а тот, кто не ударил для собственного успеха и пальцем о палец, женится на дочери могучего волшебника и получает в наследство полмира.
Кроме того, пытаться обыграть судьбу не имеет смысла. Нельзя обыграть того, у кого на руках все козыри. Если же их не хватает, то судьба вытаскивает из рукава дополнительную колоду и сдает из нее те карты, которые ей угодны.
А стало быть, какой смысл слушать спор охотников? Впрочем, Христиан этого делать и не собирался.
Он еще раз взглянул на зарево и попытался прикинуть, сколько там, у входа в долину, собрано нитей судьбы. И конечно, у него ничего не получилось. Совсем ничего.
Юноша вдруг понял, что он не в силах представить такое скопление нитей судьбы в одном месте. Для этого у него просто не хватало опыта.
Тогда он попытался вычислить, далеко ли до входа в долину. В определении расстояний у него опыт был. Получалось, что если охотники отправятся в путь немедленно, то смогут сразиться с черными магами через какой-нибудь час.
Вот только для того, чтобы закончить спор, им понадобится еще какое-то время.
Христиан сделал несколько шагов в сторону от дороги и прислушался, так, как это умеют делать только бывалые бродяги. Голоса охотников остались где-то в стороне, словно отсеченные невидимой стеной, уступили место шорохам, хриплому сопению, треску веток, тихому топоту – самым обычным звукам ночного леса.
Большинство из них юноша без труда идентифицировал. Они не представляли никакой опасности. Для того чтобы определить, что собой представляют остальные, понадобилось некоторое время. Оно у Христиана было.
Юноша замер, прислушиваясь. Через некоторое время ему показалось, что он что-то уловил. Вот сейчас... вот-вот...
На его плечо легла рука Мика.
– Малыш, что-то случилось? Христиан раздраженно поморщился. Черт, как не вовремя. Неужели этот охотник не мог подождать еще немного? Почему взрослые, как только ты пытаешься проявить хоть какую-то самостоятельность, считают нужным тебя опекать? Почему им ни разу не приходит в голову, что ты тоже кое на что годишься?
– Ты что-то услышал?
– Нет, ничего, – пробормотал Христиан. – Мне просто показалось...
Он снова присоединился к стоявшим тесной кучкой охотникам. Спор уже закончился, и теперь они снова разглядывали поднимающееся над входом в долину сияние.
– А вообще это красиво, – задумчиво сказал Статли.
– Вот погоди, – пообещал Алвис. – Еще часок, и ты с этой красотой столкнешься вплотную. Ух и жаркая же будет схватка...
– Точно, – согласился с ним Марвин. – И нам придется худо. Никто из нас до сих пор в открытом бою еще не участвовал. Засады, неожиданные нападения, ловушки. Но вот чтобы так, глаза в глаза, сойтись с магами...
– Им, кстати, придется не лучше, – сказал Хантер. – Они тоже в сражениях не участвовали.
– Это верно. – Марвин задумчиво пригладил свои большие усы и вдруг, повернувшись, подмигнул Христиану. – Ну, малыш, кажется, боевое крещение у тебя будет такое, что ты его надолго запомнишь.
Христиан сплюнул себе под ноги и мрачно сказал:
– Ничего, и не такое видели.
Охотники заулыбались, закрутили головами.
– Да ты, я гляжу, парень не промах, – хохотнул Марвин.
Христиан прикинул, стоит ли ему заехать в нос, и решил, что не стоит. Пока еще, против того же Марвина, у него кишка тонка. Но ничего, когда-нибудь будет и на его улице праздник.
– И вообще, я тут подумал... – начал было Марвин.
– Держи-ка свои мысли при себе, – прервал его Хантер. – И вообще, сейчас не место и не время для глупых шуточек.
Мгновенно посерьезнев, Марвин немного поколебался и все-таки сказал:
– Похоже, я и в самом деле перегнул палку. Христиан кивнул.
– Я принимаю твои извинения.
В глазах Марвина на секунду мелькнуло удивление и что-то похожее на уважение.
– А ты и в самом деле парень не промах.
Христиан пожал плечами и подумал, что ничего особенного в нем нет. Это не он, это дорога, многие сотни километров, оставшиеся у него за спиной, люди, в основном плохие, завистливые, подлые, жадные, порочные. Конечно, случалось, он встречался и с хорошими людьми, но их было так мало по сравнению с остальными. Дорога, укравшая его детство, истребившая в нем веру в людей, научившая выживать вопреки любым обстоятельствам, а также смеяться, когда становится очень плохо, наедаться до полного изнеможения, когда удастся к кому-нибудь напроситься на обильный ужин, и стойко терпеть голод, когда это не получается.
Дорога. Сделавшая, сотворившая, слепившая его из того, что подвернулось под руку.
Христиан подумал, что, судя по рассказам Хантера, среди охотников был еще один человек, прошедший школу дороги. Алвис. Он, прежде чем стать охотником, тоже бродяжничал несколько лет. Интересно, он-то что о нем думает?
Юноша посмотрел на Алвиса. Он мог бы поклясться, что тот ему едва заметно подмигнул. Не так, как это недавно сделал Марвин, а заговорщически, понимающе.
Ага, кажется, он угадал верно. На его стороне не только Хантер. И если бы за него не вступился учитель, то это мог сделать Алвис.
– Пора идти дальше, – напомнил Хантер. – Времени у нас осталось в обрез.
– Да, пора, – согласился Ион. – Времени действительно осталось не много.
И все-таки, прежде чем отправиться дальше, охотники еще с минуту постояли на месте, молча, с отрешенными, спокойными лицами.
«Словно опытные пловцы, перед тем как кинуться в бурную, опасную реку». – подумал Христиан.
Минута прошла, и охотники снова ступили на дорогу, а та послушно повела их вниз по склону холма.
Христиан задержался. Он вдруг понял, что на самом деле произошло за эту минуту.
Она нужна была охотникам для того, чтобы совершить что-то вроде ритуала, преодолеть некий барьер, за которым останется вся предыдущая жизнь, забыть о ней, дать своему разуму почувствовать неизбежные ярость и отчаяние предстоящего боя.
Но все-таки... все-таки...
Второй лендлорд знал, что на самом деле по своей сути он от них ничем не отличается.
Наркоман ощущений. Вот так.
Пока он был вторым лендлордом, обнаружить это было почти невозможно. Да и кто станет этим заниматься? Положение изменится, если он попытается стать первым. Там, в его родном мире, тот, кто пытается стать одним из первых лендлордов, должен пройти обязательную проверку большого хурала.
Вот тут-то тайное и станет явным. Другими словами, путь в первые лендлорды ему был закрыт. Или почти закрыт, поскольку все-таки существовала одна, гипотетическая, почти нереальная, возможность.
Если бы сейчас, в этом мире, накануне большой битвы с сильным врагом, с первым лендлордом что-то произошло, то ему ничего не оставалось бы, как занять его место. И если бы враг был благополучно отбит, то он мог остаться первым лендлордом навсегда. Без какой бы то ни было проверки.
Вот такие условия.
И любой другой второй лендлорд на его месте охотно бы признал, что такого не случится. По крайней мере в ближайшую тысячу лет. Но только не он. У него был порок, то, что отличало его от других вторых лендлордов. У него был совершенно незаметный со стороны дефект, состоявший в том, что он что-то испытывал. Постоянно. Нет, чувствами это назвать было нельзя. Какие могут быть чувства у лендлорда, конечно, если не считать те, которым он позволяет время от времени возникнуть, чтобы полюбоваться их красотой и надежно упрятать в сейф своей памяти?
Нет, это было тихое, постоянное нашептывание, некое эхо, преследующее его, не до конца стертое воспоминание, побуждающее вновь и вновь шарить в памяти, извлекать из нее то один заключенное в ней драгоценный камень, то другой, для того чтобы вновь пережить хранящееся в нем, почувствовать, вспомнить.
Эхо чувств. Оно у него было. Дефект. Аномалия. Недостаток.
Только не бывает недостатков, которые время от времени не превращались бы в достоинства.
В данном случае это эхо. эта неутолимая жажда ощущений подвинула его на то, что на его месте не смог бы совершить ни один второй лендлорд.
Что именно?
Хо-хо!..
Если обстоятельства никак не желают складываться в твою пользу, можно сдаться и поднять лапки кверху. А можно постараться сделать так, чтобы они все-таки сложились как нужно.
Для этого требуется не очень много. Всего лишь решиться, а потом не остановиться на полдороге...
Теперь, для того чтобы все случилось строго по плану, второму лендлорду оставалось лишь выполнить последнюю часть этого рецепта. Не остановиться.
Он, кстати, и не собирался. Не видел в этом ни малейшего смысла.
Необходимые нити уже были протянуты. Теперь оставалось лишь дождаться подходящего момента, отдать им приказ, и они мгновенно перережут те нити, которые соединяли первого лендлорда со священным деревом. После этого у второго лендлорда будет лишь одно мгновение на то, чтобы завершить свой план и выиграть, а может, и проиграть.
Одно мгновение, которое либо уничтожит его, либо вознесет на ту высоту, о которой он совсем недавно не мог и подумать. Стать первым лендлордом. Второй лендлорд подумал, что если бы у него сейчас было время, то он мог бы сочинить об этом неплохое высказывание и даже применить его потом в одном из споров, посвященных, конечно, не поискам истины, поскольку истина является самой собой лишь до того момента, пока ее не пытаются определить, а поискам совершенства ведения спора.
Ничего, время у него еще будет, потом, когда он станет первым лендлордом. Впрочем, он может им и не стать. Но тогда и эта мысль растворится, бесследно исчезнет вместе с ним.
Второй лендлорд еще раз оглядел шеренгу младших магов.
Плетение сетей уже практически закончилось. Собственно, занимались им теперь только двое младших магов. Отстали они от своих товарищей потому, что одному из них захотелось испортить сеть своего товарища.
Совершил он это, не просчитав всех возможных последствий. За что и должен поплатиться. Но это потом. Сейчас у него на счету каждый боец. Он не сделает ошибки, которой не избежал первый лендлорд, разбазаривший кучу энергии на атаку мертвецов, не принесшую ровным счетом никаких результатов.
Конечно, теперь они знают, что охотники решили напасть на них этой ночью. Теперь известно, сколько их, этих охотников, и даже можно высчитать, когда они окажутся возле долины. Однако не слишком ли дорогой ценой дались им эти знания? И почему первый лендлорд в самый ответственный момент, когда атака мертвецов могла увенчаться успехом, потерял к ней почти всякий интерес?
Почему он изменил свои планы? Что произошло? Что он задумал?
Впрочем, сейчас это не имело значения. Второй лендлорд подумал, что, как только он захватит власть, все пойдет по его личному плану. Он Сам. своими силами выиграет схватку с охотниками. Его не интересует, что там придумал первый лендлорд, хотя бы потому, что он не может позволить себе ни единой ошибки. И никаких импровизаций. Никаких обходных маневров.
Он раздавит охотников своей силой и силой младших магов. Просто и без затей. Тем, кто потом, когда он вернется в свой мир, будет анализировать схватку, нельзя давать ни единой зацепки, на основании которой они могли бы усомниться в правильности его действий. А значит, все должно быть просто и понятно.
Пришли охотники. Первый лендлорд, по причине, о которой он не имеет ни малейшего понятия, самоуничтожился. Ему ничего не оставалось, как занять его место, собрать всех, кто способен сражаться, и кинуть их на врага. Конечно, были большие потери, но зато враг уничтожен навсегда, а лично он, несомненно, доказал, что имеет право занимать место первого лендлорда.
Все. Подкопаться не к чему.
Первый лендлорд прикоснулся к нему одной из своих нитей.
Поспешно убирая в глубь сознания все предыдущие мысли, а также уничтожая их следы, второй лендлорд едва успел ответить ритуальным сигналом, означавшим, что он готов к общению. Безусловно, он несколько задержался, но все-таки успел вписаться в положенный правилами вежливости интервал, и первый лендлорд не счел нужным проверить, с каких это пряников он так медлит. Скорее всего посчитал, что строго спрашивать с какого-то второго лендлорда не имеет смысла.
А зря.
Если бы он это сделал да заглянул поглубже в его сознание, то совершил бы не очень приятное для себя открытие. Однако же не сделал? Так пусть теперь пеняет на себя.
– Младшие маги готовы? – спросил первый лендлорд.
Второй лендлорд мгновенно обшаривает взглядом шеренгу одетых в плащи с капюшонами фигур и рапортует.
– Готовы и ждут возможности это доказать. Формулировка подобрана правильно. Именно так должен отвечать тот, кто совсем недавно не по своей воле побывал в состоянии покорности.
– Охотники приближаются. Осталось совсем немного. Приказываю тебе не вмешиваться в сражение. Твоя обязанность оберегать священное дерево. Оно не должно пострадать.
– Я буду оберегать его, – пообещал второй лендлорд.
– Это твоя обязанность. А теперь убери от младших магов все свои нити. И если посмеешь протянуть на поле боя хоть одну, пусть даже следящую нить, мне придется придумать тебе наказание.
– Я выполню твое пожелание, – сообщил второй лендлорд.
– Я буду рад получить от тебя это одолжение. Второй лендлорд начал втягивать охранные нити, а также следящую за младшими магами. И тут всплывшая из глубины его сознания мысль подсказала, что момент выбора настал.
Он должен это сделать именно сейчас. После, когда первый лендлорд займет поле боя своими нитями, будет поздно, поскольку он перестанет быть ему нужен. И конечно, первый лендлорд снова ввергнет его в состояние подчинения. Выйти из этого состояния он позволит ему лишь тогда, когда все уже закончится. А стало быть, шанс повысить свой статус исчезнет, растворится, развеется.
Сейчас. Пора.
Второй лендлорд привел в действие необходимые нити, и они сократились, отрезая первого лендлорда от священного дерева. А потом наступило то мгновение, в течение которого все и должно было решиться.
Оно наступило и длилось бесконечно долго, поскольку вместило в себя отчаянную, жестокую схватку. Его хватило на то, чтобы первый лендлорд понял, что именно с ним произошло, и попытался дать отпор.
Второй лендлорд, между прочим, тоже время зря не терял. Отрезав противника от священного дерева, он вторгся в его сознание, безжалостно выжигая те участки, которые были способны оказать сопротивление. Одна из его атакующих нитей ворвалась в память первого лендлорда, сокрушая все попавшиеся на пути воспоминания. Все остальные ринулись в глубь сознания противника, для того чтобы разрушить его, уничтожить, стереть, превратить в безжизненную пустыню.
Первый лендлорд защищался. Из глубины его сознания навстречу атакующим нитям устремились серебристые, окруженные зеленоватой защитной аурой сгустки энергии. Соприкоснувшись с ними, нити второго лендлорда останавливались, теряли энергию и исчезали.
И все-таки первый лендлорд проигрывал. Вместо исчезнувших атакующих нитей появлялись новые, а сгустки энергии таяли, и новых на смену им не возникало.
Хорошо понимая, что энергия у противника еще до конца не растрачена, а стало быть, его пассивность может объясняться только тем, что он готовит какой-то сюрприз, второй лендлорд кинул в бой последние резервы энергии. Защитные сгустки исчезли, и он наконец-то снова устремился в глубь сознания противника, туда, где скрывалась его личность. Если удастся ее уничтожить, первый лендлорд перестанет существовать.
Он мчался, походя чисто машинально выжигая попавшиеся на пути активные участки сознания. Вот только почему-то количество этих активных участников, вместо того чтобы увеличиваться, наоборот, сокращалось. В чем дело, второй лендлорд понял немного погодя. Когда наткнулся на непреодолимую стену.
Некоторое время его нити пытались ее преодолеть и совершенно без толку сгорали. Потом второй лендлорд прекратил это расточительство и попытался сообразить, что же произошло.
Ему понадобилась десятая доля секунды, чтобы определить, с чем он столкнулся.
Стена оказалась состоящей из осколков воспоминаний. Обнаружив это, второй лендлорд проверил ту нить, которая должна была уничтожить память врага, и убедился, что она перестала существовать. Память, кстати, тоже. Получалось, что, подвергшись нападению, первый лендлорд отвлек его внимание и, используя выигранное время, стянул все, что являлось его личностью, в самый дальний уголок сознания. После этого ему оставалось лишь уничтожить память и построить из ее обломков стену, надежно отгородившую его от любых попыток воздействия.
Вот таким образом.
Потыкавшись в стену еще некоторое время, второй лендлорд убедился, что она непреодолима. По крайней мере сейчас. Потом, когда у него будет время, а также лишняя энергия, он ее все-таки разрушит и уничтожит то, что осталось от личности первого лендлорда.
Он это сделает потом. Сейчас у него на носу сражение с охотниками, и легким оно не будет. Да и что там могло сохраниться, за этой стеной? Жалкие остатки личности первого лендлорда? Так ли они опасны?
Он устремился прочь от стены. Конечно, несколько нитей возле нее остались. На всякий случай. Вдруг первый лендлорд попытается выбраться наружу? Хотя... Нет, это маловероятно.
Итак, он убрался из сознания первого лендлорда. И конечно, проверил, как там дела у младших магов. Они были готовы. Все сети были закончены. После этого второй лендлорд подкачался от священного дерева энергией. И только после этого до него дошло, что все уже кончилось.
Он победил. И стал тем, кем стать и не надеялся. И заняло это чуть больше мгновения. А теперь, чтобы все вообще было хорошо, осталось только уничтожить охотников.
И сделать это будет нетрудно.
А еще он подумал, что, возможно, лендлорды не являются последним звеном в длинной цепи метаморфоз. Может быть, через многие сотни лет он впадет в спячку, и тогда из его тела появится кто-то другой. Новое, более могущественное существо.
И оно, это существо, может быть, сохранит в себе воспоминание об одержанной им победе.
Может, так и должно быть? И все предопределено, даже то, что он только что сделал? Возможно, уничтожив первого лендлорда, он сдал какой-то экзамен, доказал, что такие, как он, имеют право на существование? Может быть, право на существование имеют только такие, как он? И для того чтобы это доказать, нужно уничтожить и других первых лендлордов?
Последняя мысль показалась ему забавной. Ее стоило запомнить, чтобы хорошенько обдумать. Но только потом. Сейчас в первую очередь ему нужно было расправиться с охотниками.
* * *
До вершины холма оставалось совсем немного. Христиан шел предпоследним. Ему хотелось пить, но он крепился. Наверняка сейчас кто-то из охотников тоже не прочь сделать глоток-другой, но, однако же, никто из них ради этого не останавливается и не задерживает своих товарищей.Не будет и он. Потерпит, ничего не случится. Тем более что когда он бродяжничал, временами приходилось терпеть и подольше.
Христиан услышал, как где-то там. впереди, Хантер сказал:
– Ну, осталось совсем немного. Думаю, с вершины этого холма мы увидим проход в долину.
– А ты откуда знаешь?
Судя по голосу, вопрос этот задал Ион.
– Знаю.
– Говорят, – не унимался Ион, – что ты вызнал о черных магах всю их подноготную, после того как схватил атакующую нить одного из них руками.
– Было дело. И как видишь, остался жив.
– А каково это – схватить атакующую нить руками? Какого она была цвета?
– Голубая с прозеленью.
Христиану тоже хотелось задать несколько вопросов, но он молчал. Пока попадаться Хантеру на глаза и тем самым напоминать о своем существовании не стоило. Чего доброго, еще опять надумает запретить ему участвовать в сражении.
А что? Запросто. С него станется!
Чего-чего, а уж упускать первое и последнее сражение с черными магами Христиан не собирался. Конечно, после него работы останется выше крыши, но все это будет не то. Хитрить, искать лазейки в охранной сети черных магов, убивать их по одному, когда они этого меньше всего ожидают. Все это было здорово, но однако...
Ему хотелось настоящего сражения, а не этой игры в прятки. Чтобы прямо перед глазами был злобный враг, которого надо во что бы то ни стало уничтожить. Ему хотелось сойтись с каким-нибудь черным магом лицом к лицу, глаза в глаза.
Почему? Он не мог дать на этот вопрос прямого, однозначного ответа. Хотелось, и все.
Может быть, причиной было укоренившееся за годы бродяжничества отвращение ко всяким ударам ножом в спину? Может, желание удостовериться, такие ли они исчадия ада, эти черные маги? Может, желание принять участие в событии. решившем судьбу этого мира?
Христиан мог бы назвать еще полтора десятка других причин, но какая из них главная, сказать не мог «По совокупности, – наконец решил он. – Я хочу участвовать в сражении с черными магами, поскольку у меня для этого есть целая куча причин».
И вообще, большинству его сверстников, для того чтобы совершить не менее безумный поступок, требуется всего-навсего одна причина, да и то самая пустячная, вроде желания худосочной и конопатой подружки, кажущейся в данный момент образцом красоты.
– Ну-ка, погоди, – промолвил Хантер.
Охотники остановились.
Христиан, конечно же, не удержался, сунулся вперед, пристроился рядом с Хантером. И увидел....
Впереди, там, где должен был быть проход в долину, полускрытое кронами деревьев, мерцало и переливалось всеми цветами радуги сияние, словно от десятка больших фейерверков.
– Ага, – сказал Хантер. – Они тоже зря время не теряли.
– А ты как думал? – пробормотал Марвин. Лицо у него было мрачное. Похоже, ничего хорошего это зарево предвещать не могло.
– Откуда у них столько энергии? – спросил Статли. – Это же сколько ее надо вбухать...
– Священное дерево, – пояснил Хантер. – Маги могут брать у него энергию. По крайней мере те, кто находится в долине.
Христиану очень хотелось спросить, что означает это зарево. И при чем тут энергия, которую используют черные маги? Вот только мозолить глаза Хантеру он не собирался.
Придвинувшись к Алвису, он шепотом спросил:
– Что это?
Алвис хмыкнул и тоже шепотом ответил:
– Там, впереди, черные маги сплели огромную сеть. Она настолько большая, что зарево аж поднялось на кронами деревьев. Хотя, может быть, они сделали ее наподобие купола, и он просто закрывает проход в долину. Как бы то ни было, но они знают о том, что мы решили напасть на долину именно этой ночью. И конечно, приготовились.
– Такая огромная сеть? – удивился Христиан.
– Угу – сказал Алвис. – Очень большая. Или десяток-полтора не очень больших. Разницы нет. Хрен редьки не слаще.
Хантер, видимо, услышал его слова, потому что задумчиво сказал:
– Может быть, и есть.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Дет.
– Если маги сплели не большую сеть, а десяток-полтора поменьше, у нас есть шансы победить. Во время боя маги неизбежно станут друг другу мешать. Они, как и мы, индивидуалисты и не умеют драться сообща, командой.
– Ты хочешь сказать, что мы все-таки попытаемся пробиться в долину? – удивился Статли.
– Точно. Попытаемся, – кивнул Хантер. – А разве у нас есть выбор?
– Ну конечно. Повернуться и уйти. Рано или поздно маги успокоятся, снимут сеть или уменьшат ее до минимальных размеров, и вот тогда мы вернемся.
Хантер отрицательно покачал головой.
– Нет, у нас нет на это времени. То, что ты предлагаешь, не более чем отсрочка. Больше мы ничего откладывать не будем. Полгода назад нас было восемнадцать. Сейчас вместе с учеником – девять. Вот во что нам обошлась отсрочка. И больше ничего подобного не будет. Если мы не добьемся удачи сегодня, то не увидим ее никогда.
Статли вытащил сигарету и, закурив ее, сказал:
– А может, мы все-таки передумаем? Хантер некоторое время молчал и только тогда, когда Христиан уже стал думать, что он так ничего и не скажет, произнес:
– Нет, это невозможно.
– А что думают остальные? – спросил Статли. Алвис встал рядом с Хантером и сказал:
– Я тоже думаю, что отступать не стоит. Идя пан, или пропал.
Христиан вдруг понял, что сейчас охотники займутся совсем зряшным делом. Они некоторое время будут спорить, решая, идти вперед или не идти. И смысла в этом не будет ни на грош. Почему? Да потому что все уже решено. И повернуть обратно они не в силах. Потому что на самом деле они уже готовы, они уже решились. И будут спорить лишь потому, что с годами люди приобретают некую иллюзию, будто можно предусмотреть и рассчитать если не все свои поступки, то хотя бы основные, самые главные.
На самом деле это невозможно. Всяческие предосторожности и расчет имеют смысл только до того момента, когда они касаются обыденных дел, вроде выбора партнеров для игры в покер. Как только происходит нечто необычное, осторожность и предусмотрительность теряют всякую цену.
Происходит это потому, что в игру вступает мрачная шутница – судьба. Она совершенно непредсказуема и в любую секунду может выстроить цепь событий так, что тот, кто, казалось бы, гарантированно должен был получить богатство, до конца дней прозябает в жуткой нищете, а тот, кто не ударил для собственного успеха и пальцем о палец, женится на дочери могучего волшебника и получает в наследство полмира.
Кроме того, пытаться обыграть судьбу не имеет смысла. Нельзя обыграть того, у кого на руках все козыри. Если же их не хватает, то судьба вытаскивает из рукава дополнительную колоду и сдает из нее те карты, которые ей угодны.
А стало быть, какой смысл слушать спор охотников? Впрочем, Христиан этого делать и не собирался.
Он еще раз взглянул на зарево и попытался прикинуть, сколько там, у входа в долину, собрано нитей судьбы. И конечно, у него ничего не получилось. Совсем ничего.
Юноша вдруг понял, что он не в силах представить такое скопление нитей судьбы в одном месте. Для этого у него просто не хватало опыта.
Тогда он попытался вычислить, далеко ли до входа в долину. В определении расстояний у него опыт был. Получалось, что если охотники отправятся в путь немедленно, то смогут сразиться с черными магами через какой-нибудь час.
Вот только для того, чтобы закончить спор, им понадобится еще какое-то время.
Христиан сделал несколько шагов в сторону от дороги и прислушался, так, как это умеют делать только бывалые бродяги. Голоса охотников остались где-то в стороне, словно отсеченные невидимой стеной, уступили место шорохам, хриплому сопению, треску веток, тихому топоту – самым обычным звукам ночного леса.
Большинство из них юноша без труда идентифицировал. Они не представляли никакой опасности. Для того чтобы определить, что собой представляют остальные, понадобилось некоторое время. Оно у Христиана было.
Юноша замер, прислушиваясь. Через некоторое время ему показалось, что он что-то уловил. Вот сейчас... вот-вот...
На его плечо легла рука Мика.
– Малыш, что-то случилось? Христиан раздраженно поморщился. Черт, как не вовремя. Неужели этот охотник не мог подождать еще немного? Почему взрослые, как только ты пытаешься проявить хоть какую-то самостоятельность, считают нужным тебя опекать? Почему им ни разу не приходит в голову, что ты тоже кое на что годишься?
– Ты что-то услышал?
– Нет, ничего, – пробормотал Христиан. – Мне просто показалось...
Он снова присоединился к стоявшим тесной кучкой охотникам. Спор уже закончился, и теперь они снова разглядывали поднимающееся над входом в долину сияние.
– А вообще это красиво, – задумчиво сказал Статли.
– Вот погоди, – пообещал Алвис. – Еще часок, и ты с этой красотой столкнешься вплотную. Ух и жаркая же будет схватка...
– Точно, – согласился с ним Марвин. – И нам придется худо. Никто из нас до сих пор в открытом бою еще не участвовал. Засады, неожиданные нападения, ловушки. Но вот чтобы так, глаза в глаза, сойтись с магами...
– Им, кстати, придется не лучше, – сказал Хантер. – Они тоже в сражениях не участвовали.
– Это верно. – Марвин задумчиво пригладил свои большие усы и вдруг, повернувшись, подмигнул Христиану. – Ну, малыш, кажется, боевое крещение у тебя будет такое, что ты его надолго запомнишь.
Христиан сплюнул себе под ноги и мрачно сказал:
– Ничего, и не такое видели.
Охотники заулыбались, закрутили головами.
– Да ты, я гляжу, парень не промах, – хохотнул Марвин.
Христиан прикинул, стоит ли ему заехать в нос, и решил, что не стоит. Пока еще, против того же Марвина, у него кишка тонка. Но ничего, когда-нибудь будет и на его улице праздник.
– И вообще, я тут подумал... – начал было Марвин.
– Держи-ка свои мысли при себе, – прервал его Хантер. – И вообще, сейчас не место и не время для глупых шуточек.
Мгновенно посерьезнев, Марвин немного поколебался и все-таки сказал:
– Похоже, я и в самом деле перегнул палку. Христиан кивнул.
– Я принимаю твои извинения.
В глазах Марвина на секунду мелькнуло удивление и что-то похожее на уважение.
– А ты и в самом деле парень не промах.
Христиан пожал плечами и подумал, что ничего особенного в нем нет. Это не он, это дорога, многие сотни километров, оставшиеся у него за спиной, люди, в основном плохие, завистливые, подлые, жадные, порочные. Конечно, случалось, он встречался и с хорошими людьми, но их было так мало по сравнению с остальными. Дорога, укравшая его детство, истребившая в нем веру в людей, научившая выживать вопреки любым обстоятельствам, а также смеяться, когда становится очень плохо, наедаться до полного изнеможения, когда удастся к кому-нибудь напроситься на обильный ужин, и стойко терпеть голод, когда это не получается.
Дорога. Сделавшая, сотворившая, слепившая его из того, что подвернулось под руку.
Христиан подумал, что, судя по рассказам Хантера, среди охотников был еще один человек, прошедший школу дороги. Алвис. Он, прежде чем стать охотником, тоже бродяжничал несколько лет. Интересно, он-то что о нем думает?
Юноша посмотрел на Алвиса. Он мог бы поклясться, что тот ему едва заметно подмигнул. Не так, как это недавно сделал Марвин, а заговорщически, понимающе.
Ага, кажется, он угадал верно. На его стороне не только Хантер. И если бы за него не вступился учитель, то это мог сделать Алвис.
– Пора идти дальше, – напомнил Хантер. – Времени у нас осталось в обрез.
– Да, пора, – согласился Ион. – Времени действительно осталось не много.
И все-таки, прежде чем отправиться дальше, охотники еще с минуту постояли на месте, молча, с отрешенными, спокойными лицами.
«Словно опытные пловцы, перед тем как кинуться в бурную, опасную реку». – подумал Христиан.
Минута прошла, и охотники снова ступили на дорогу, а та послушно повела их вниз по склону холма.
Христиан задержался. Он вдруг понял, что на самом деле произошло за эту минуту.
Она нужна была охотникам для того, чтобы совершить что-то вроде ритуала, преодолеть некий барьер, за которым останется вся предыдущая жизнь, забыть о ней, дать своему разуму почувствовать неизбежные ярость и отчаяние предстоящего боя.