Кудрявцев Леонид Викторович. Защитный механизм

   Директор, однако, ничуть не смутившись, стал бойко объяснять:
   - Во всем виноваты наши поставщики, вовремя не доставившие сменные фильтры. А мы менее всего в этом виноваты. В крайнем случае, если вы пожелаете, можете объявить мне выговор, даже с занесением в личное дело, но предупреждаю, что буду жаловаться по инстанциям, и сам Борис Глебович, который меня знает лично...
   - А мне плевать, - зарычал граф. - Мне плевать на ваших поставщиков и на ваши выговоры. Вот когда мои люди взломают ворота, клянусь, лично вас, как предводителя и владетеля этих мест, я усажу на кол. Другим же, принимая во внимание их подневольное положение, прикажу одеть на шею пеньковые веревки. Право, давно мои молодцы не вешали столько людей. Я причисляю вас к разбойникам и пакостникам, которые не хотят отвечать за свои поступки в чистом поле, как пристало благородным господам, на коне и с копьем в руке.
   За стеной завода началась тихая паника. Голова сэра директора, на секунду исчезнув, появилась снова.
   - Может быть, вы согласитесь принять от нас штраф, то есть выкуп?
   - Выкуп? - граф подкрутил длинный ус. - Идет. А сколько? - Сто, двести тысяч.
   - Неплохо, - граф обрадовано подкрутил второй ус. - Только предупреждаю, монета должна быть полновесной и не фальшивой.
   - Какая монета? - удивился директор. - Мы все платежи производим по безналичному расчету.
   - Так вы еще и издеваетесь! - закричал граф и махнул лучникам. Директор едва успел спрятать голову, как на то место, где она только что была, обрушился град стрел.
   Вассалы графа снова стали готовить осадные орудия, а Харлам, махнул рукой и пошел дальше.
   За заводом был пустырь. Направо виднелись поля и леса графа, усеянные черными блестящими пятнами. А Харлам неожиданно подумал, что снаружи все по-прежнему: люди занимаются своими привычными делами. И никто даже не задумывается о том, что месяц назад появился и стал стремительно расширяться новый, удивительный мир. Да, здесь насчет удобств негусто и вполне можно налететь на неприятности, но с другой стороны - свобода, странное восхитительное чувство, что тебе в затылок никто не смотрит и можно делать все, что хочешь. Правда, если ошибся, заплатишь за это тоже сам...
   Земля зашаталась под его ногами и, треснув, разлетелась осколками оконного стекла, в которое попал хулиганский мяч. За осколками потянулись ниточки тумана, поначалу казавшиеся сверкающими струйками, которые вдруг попытались удержать Харлама. Ничего хорошего это не предвещало.
   Он вскрикнул и прыгнул в сторону, выискивая место понадежнее, потому что земля под его ногами корчилась и превращалась в оскаленные лица, готовые схватить за пятки и с довольным хохотом сделать то, что не удалось туману: утащить вниз, в темноту и сырость безвременья.
   Как бы не так!
   Резкий прыжок в сторону, перекат и быстро, на четвереньках, два метра вправо. Потом прыжок в полусогнутом положении, потому что распрямляться уже нет времени, перекат, снова на четвереньках вперед и вперед, как можно дальше. Теперь налево и бегом-бегом. Господи, дай вторые ноги! Дай скрыться, забиться в какую-нибудь, пусть самую крохотную нору, но лишь бы только подальше от этого.
   Харлам вихрем влетел в узкую улочку и побежал по ней, не разбирая дороги, сшибая на пути всех, кто попадался, лишь бы уйти, спрятаться и, повернув за очередной угол, осознал, что все, ушел.
   Он уселся на землю и стал отчаянно соображать, где же находится и далеко ли отклонился от намеченной цели.
   Что же это было? Чертовски похоже на мнемоудар. Но кто и зачем?
   Харлам стиснул зубы.
   Ничего, уж три дня-то он как-нибудь продержится, даже в самых невероятных условиях. Ему не впервой.
   Он встал и поправил автомат.
   Итак, в путь.
   Отшагав еще полквартала, он углубился в предместья Лондона и неожиданно увидел, как с пожарной лестницы, ведущей на крышу одного из домов, спрыгнула стройная девушка в странном одеянии. Ее преследовали трое мужчин самой бандитской наружности.
   Ага, это уже интересно.
   Харлам приготовился наблюдать.
   Девушка пробежала мимо, даже не попытавшись позвать на помощь. Преследователи, похоже, вообще не воспринимали его как нечто живое. Они отстали от своей жертвы метров на сто и теперь потихоньку ее догоняли.
   Харлам хмыкнул.
   Ну еще бы, ведь я здесь чужой. Эти бандюги уверены, что я не вмешаюсь. И, собственно говоря, правы.
   Так примерно он и думал, пока до преследователей не осталось метров двадцать. А потом, неожиданно для самого себя, рывком сдернул с плеча автомат и саданул по ним широкой, на полмагазина очередью.
   Как бы не так. Они даже не остановились, хотя почти все пули попали в цель.
   Черт, ведь это оборотни. Их бы серебряными пулями, да где такие взять? Вот в Лемурии все наоборот - патронов с серебряными пулями сколько душе угодно. Только здесь не Лемурия.
   Троица разделилась. Двое продолжали бежать за девушкой, а третий рванул к Харламу.
   Ага, автомат бесполезен. Убежать? Не выйдет. И раздумывать уже некогда.
   Харлам рванул с пояса гранату и, выдернул кольцо, уже в падении, швырнул ее под ноги бегущему к нему оборотню. Хлопнул взрыв, над головой просвистели осколки.
   Харлам вскочил, сорвав с пояса вторую гранату. Но оставшиеся двое уже сообразили, что к чему и, бросив преследование девчонки, кинулись в ближайший переулок.
   Вот так-то.
   Воняло пороховым дымом, метрах в пяти бессильно щелкала зубами волчья голова. Харлам понял, что за эти несколько секунд перестал быть сторонним наблюдателем, стал частичкой этой страны. И теперь с ним может случиться все, что угодно.
   Он еще постоял и посмотрел по сторонам. Голова оборотня перестала дергаться.
   Ему надо было идти, торопиться, а он думал о том, что похоже - влип. Да еще как! А мнемоудар? Если он повторится? От оборотней можно спрятаться. А от этого? Все равно найдет. Если только не выявить причину и не сделать то, что было приказано, прежде чем эта телепатическая тварь или что там еще, с ним расправится.
   Вот именно, прежде чем...
   Он снова поглядел на компас и неторопливо, зорко оглядываясь по сторонам, пошел дальше, а свернув за первый же поворот, увидел девушку. Она стояла привалившись к стене, и улыбалась. И он ей улыбнулся тоже, хотя подумал, злясь на себя за собственную глупость, что глаза бы на нее не глядели. Глаза бы... Впрочем, очень даже можно поглядеть. Все, что надо, на месте и еще есть что-то такое, необъяснимое, что обязательно должно быть. А еще - улыбка.
   Как же без этого: ведь спаситель все же.
   Она-то зачем ему нужна? Впрочем, и то сказать, две недели ни с кем словом не перемолвился...
   Только одета она как-то странно. И босиком. И что-то в ней все же есть необычное. Ну да, открытая мордашка с наивными... нет, глаза у нее никак не наивные и даже наоборот... что-то в них странное. Но кто тут не странный?
   На соседней улице рычал какой-то зверь, что-то там трещало, рушилось. Потом рык смолк и повалили жирные хлопья дыма, послышался рев пожарных машин. Ветер дул в их сторону, и дым першил в горле. Харлам, хорошо понимая, что идти куда-либо не следует, так как видимости нет никакой, схватил девушку за руку и рванул ее в ближайший подъезд.
   Дом был старый. Широкая крутая лестница. На нижних ступеньках лежали бутылки из-под молока и "шмайсер" с погнутым стволом. Стена рядом с лестницей оказалась разломана, и из пролома торчал окованный медью нос греческой триремы.
   Харлам плотно затворил входную дверь и прислонился к стене. Девушка пристроилась рядом. Харлам закрыл глаза и стал думать.
   А что, если девушка появилась здесь неспроста? Вдруг ее появление и мнемоудар связаны? Но что с того? Ну не она, так появится что-то другое. Пусть уж будет она. В крайнем случае, убрать ее не составит труда. И вообще...
   Он открыл глаза, отстегнул полупустой магазин и зарядил его до отказа. Потом посмотрел на последнюю гранату.
   Да, гранат надо было взять побольше.
   Девчонка между тем занялась своим странным платьем, отрывая от него полоски материи, что-то ими соединяя и связывая. Харлам увидел, как мелькнуло тоненькое плечо и решил, что сам дурак. Просто девчонка. Просто бежала, спасая свою жизнь, а тут подвернулся он. Не может быть, чтобы это тоненькое плечо таило нечто опасное.
   Он заглянул ей в глаза и участливо спросил, как спрашивают маленьких детей:
   - Что, испугалась?
   - Я? - она вдруг улыбнулась, и Харлам почувствовал, как у него по спине поползли мурашки, потому что у нее во рту блеснул длинный волчий клык.
   Время как бы остановилось. Он с ужасом подумал, что поза у него крайне неудобная. А пока он схватит автомат, который прислонил возле ног к стене, она успеет раз сто броситься и вырвать горло, как они обычно и делают. И автомат он положил неудобно, даже забыл передернуть и теперь толку от него, как от веника. Разве что выхватить нож, но что нож против оборотня?
   И тут она ему опять улыбнулась и участливо спросила:
   - Что, испугался?
   Харлама неожиданно отпустило. Он ошарашено мотнул головой, не рискнув что-либо сказать, чтобы не выдал враз охрипший голос.
   Ну и ну!
   Он попробовал сосчитать до ста, но на полдороге бросил, обозвав себя трусом. Это помогло, и минут через пять, уже успокоившись, спросил:
   - А как тебя зовут?
   - Катрин. А тебя?
   - Харлам.
   - Вот и познакомились, - усмехнулась она.
   Почувствовал, что краснеет, Харлам поднял с пола автомат и, передернув затвор, выглянул на улицу.
   Все, можно идти дальше.
   Автобус они нашли после обеда. К этому времени Харлам истратил последнюю гранату на доисторическое чудовище, вынырнувшее самым подлым образом из-за угла. Увидев перед собой зубастую пасть размером с легковой автомобиль, Харлам едва успел швырнуть в нее гранату и вместе с Катрин нырнуть в дверь католического храма. Их шаги гулко прозвучали по сводчатым переходам, где-то наверху жалобно всхлипнул орган, а они торопились, подгоняемые странным ощущением, что куда-то опаздывают и надо быстрее, быстрее. Тощий священник попробовал загородить им дорогу, как щит выставив распятие. Харлам оттолкнул его, и они побежали дальше. Еще один поворот. Какое-то помещение с узкими сводчатыми окнами, забранными частыми переплетами. Со скрипом открывшаяся дверь. Они оказались на соседней улице и почти сразу увидели автобус. Вполне современный "Икарус" и даже ничуть не поврежденный. Дверца кабины была распахнута, и на сиденье сидел какой-то человек в одежде из оленьей кожи. Две черные арбалетные стрелы торчали у него из груди, да стайка мух кружилась вокруг запрокинутого лица.
   Вообще-то, идеальнее место для засады.
   Настороженно, готовые ко всему, они подошли к автобусу. Харлам аккуратно снял труп с сиденья, сел на его место и попробовал завести мотор. Заработал!
   Он кивнул Катрин, которая тотчас же уселась рядом, и лихо вырулил на середину улицы.
   Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса!
   Так, конечно, опаснее, зато быстрее. А время работает против него. Кто знает, когда будет очередной мнемоудар? Да и преследовавшие Катрин оборотни должны быть где-то рядом. Не откажутся они от затеи посчитаться с ней, ой не откажутся. А зря. И на оборотней найдется средство.
   Все, проеду еще пару улиц и делаем привал, решил Харлам и тотчас же чуть не сбил синюю горлицу с ночным горшком на голове. Аккуратно ее объехав, "Икарус" попылил дальше, мимо деревянных домов, индейских вигвамов, монгольских юрт, мемориала Катерины - луча света в темном царстве, какого-то эллинского дворца, на ступеньках которого сидела Элли, министерства "Незнамо чего", состоящего из двух подотделов, о чем оповещали соответствующие таблички "Подотдел просто незнамо чего" и "Подотдел черт его знает незнамо чего". Откуда-то появился запах только что распустившихся липовых листочков и ароматов жареного миндаля, который сменился вонью давно нестиранных портянок.
   Пора было уже подыскивать место для ночлега.
   Харлам услышал, как возле его плеча шевельнулась Катрин и спросила:
   - Ну что?
   - Да так, - она зевнула. - Спать хочется, а нельзя... Слушай, а ты, собственно, чем занимаешься?
   - Чем? - усмехнулся Харлам, машинально прикидывая, не бок ли это мамонта виднеется из-за угла.
   А действительно, кто он такой и чем занимается? Кто? Да никто. Обыкновенный человек. Родился, рос, ходил в садик, в школу. А потом Лемурия, жаркое чудовище, пожиравшее всех, кто хотя бы на секунду расслабился. Именно там он научился воевать, но потерял что-то трудноопределимое. Веру в будущее? Светлые идеалы? А потом: школа, тренировки, задания, курсы по повышению мастерства, снова задания. И суета, отчаяние, надежда, желание выжить и жить не хуже других, а иногда по ночам - жгучая, непобедимая тоска.
   Он снова улыбнулся, на этот раз грустно:
   - Да так, то тем - то этим. А ты чем промышляла?
   Теперь уже грустно улыбнулась она, вспомнив деревушку и лес, мрачный и живой, готовый навсегда спрятать, защитить и накормить. А также первый камень, который ударил ее по лицу. И шепот за спиной. А раньше, в самом детстве, дед, который с отрешенным лицом читал заклинания. Полнолуние. Пень с воткнутым в него ножом, через который надо перекувыркнуться, чтобы стать чем-то другим, не человеком. И первое ощущение пружинистых лап, сотни лесных запахов, ударивших в ноздри, отчаянный писк зайчонка, бившегося в зубах, чтобы через секунду наполнить ее пасть кровью и сладостью. Опять угрюмые взгляды односельчан. Камень. Шепот за спиной. Открытый страх в глазах. Казалось, так будет до самой смерти, пока не успокоится где-нибудь в лесу от старости или же значительно раньше, с осиновым колом в груди - если у тех, кто живет рядом, ненависть победит страх. Вот, пожалуй, и все.
   Она повторила за ним:
   - Да так, то тем - то этим.
   Свернув за поворот, Харлам увидел баррикаду из старого пианино, фонарного столба, дилижанса, комодов, шкафов и стульев.
   Приехали!
   Автобус остановился перед самой баррикадой, и некоторое время они молча, не вылезая из кабины, ее рассматривали.
   - Что ж, - Харлам взялся за руль, - надо объехать.
   Поздно.
   Сзади послышались треск и грохот. У дома, мимо которого они только что проехали, завалилась одна из стен. Обратного пути не было.
   Вот сейчас уж точно, приехали.
   По идее следовало выскользнуть из кабины и мгновенно занять оборону за каким-нибудь укрытием, но это явно не имело смысла, потому что в окнах домов, в дверях подъезда, из-за баррикады уже появились вооруженные люди. Человек двадцать.
   Харлам крякнул. Они с Катрин вылезли из кабины и стали рассматривать тех, в чьи руки попали.
   Похоже, настоящих военных среди них было всего лишь двое. Длинный, как жердь, мускулистый парень в желтом дождевике и клетчатой фуражке, с "узи", который он совершенно профессионально держал в руках, и среднего роста мужчина с иссеченным шрамами и морщинами лицом, в одежде вельможи ХVI века и современной военной фуражке, вооруженный ручным пулеметом.
   - Что, попались? - спросил он, неторопливо подходя и не спуская глаз с Харлама. - А ведь ты, парень, похоже, из конца двадцатого. Уж не снаружи ли?
   Харлам кивнул. Они стояли в этом медленно сужавшемся кольце вооруженных людей.
   - Надо же, - ухмыльнулся длинный с "узи". - Придется их взять и расспросить. А жаль, я бы с удовольствием их шлепнул тут же, на месте.
   - А почему? - спросил Харлам. - Ну ехали себе люди, никого не трогали и вдруг бах-тарарах, братья-разбойники и добрый вечер. Что с нас поимеете? Денег у нас нет.
   - Деньги, - длинный провел рукой по лицу. - Деньги, брат, здесь тьфу, никому не нужны. Главное - информация.
   Он махнул рукой, и двое - один в ковбойском костюме, другой с небритым лицом, в чудовищно грязных лохмотьях, - заломили им руки за спину.
   - Ну вот и отлично, - сказал длинный и надел Харламу и Катрин наручники, пробормотав, что налет на полицейский участок был сделан не зря. Вот эти штучки и пригодились. Потом Харлама и Катрин толкнули в спину и погнали вперед, время от времени ради интереса награждая пинками и тычками. Пленники слышали, как шедшие сзади бандиты вполголоса переговаривались, временами посмеиваясь над кем-то, кого звали Мясной Тушей. В общем, противники расслабились. Этого было достаточно.
   Сделав вид, что споткнулся, Харлам ударил ногой одного из конвоиров в солнечное сплетение, попытался врезать другому, но тот увернулся. Отскочив в сторону, Харлам прыгнул в ближайший подъезд.
   Ничего, главное удрать, а уж наручники он как-нибудь снимет. Учили их делать такие штуки. А потом можно подумать о том, как освободить Катрин.
   Но в подъезде его ждала неожиданность.
   Он кинулся вверх по лестнице, влетел на второй этаж и, не успев пробежать и десятка шагов, на полном бегу врезался во что-то плотное и липкое. Беспомощно трепыхнувшись, он понял, что освободиться не может.
   Эх, если бы руки были свободны да нож. А так... Харлам еще раз отчаянно рванулся, пытаясь понять, во что это он так глупо влетел, и глухо охнул. Это паутина. Каждая нить толщиной с палец. Какой же тогда паук?
   Паук не заставил себя ждать. Харлам увидел, как из дверей ближайшей квартиры выкатилось что-то большое, мохнатое, на волосатых суставчатых ногах, глухо щелкающее гигантскими жвалами, способными с одного раза перекусить человека.
   Ого!
   Харлам опять попытался освободиться. Безрезультатно.
   А паук тем временем неторопливо примеривался, как бы поудобнее схватить свою жертву. Вот он занял нужную позицию, раскрыл жевала - и в этот момент длинная пулеметная очередь отшвырнула его в темноту.
   - Спасибо, - поблагодарил Харлам.
   - Не за что, - сказал вельможа, неторопливо обрезая паутину охотничьим ножом. - Тебя разве мама не предупреждала, что гулять в подозрительных местах нельзя! Придется, видимо, поставить тебя в угол и лишить сладкого.
   - А вообще, что вы собираетесь со мной делать? - спросил Харлам, отходя в сторону, так как нити паутины были уже перерезаны.
   - А ты сам что предпочитаешь? - поинтересовался вельможа, вытирая лезвие ножа кружевным платочком.
   - Я, вообще-то, хочу ехать дальше, у меня тут дела кое-какие.
   - У всех дела, - назидательно сказал вельможа и толкнул Харлама в спину. - Ну, пошли, что ли. Там уже наши заждались. А то ведь от скуки и с девчонкой твоей могут побаловаться.
   - С ней побалуешься, - пробормотал Харлам, выходя из подъезда.
   Он почти сразу же увидел Катрин, стоящую с совершенно независимым видом. Рядом с ней был какой-то детина, по самые глаза заросший рыжей бородой.
   - Я ведь только пошутить хотел, - рассеянно приговаривал он, зажимая руку, из которой хлестала кровь, и посмотрел на Катрин круглыми от изумления глазами.
   - А ты со своей женой шути, - сказала Катрин и демонстративно от него отвернулась.
   Черт, это она зря. Могла бы и потерпеть. А вдруг догадались!
   Она была нужна Харламу именно такой, совсем неподозрительной тоненькой девчонкой, которую можно переломить с одного удара.
   Он еще раз оглядел тех, к кому попал в плен.
   Судя по одежде, тут были представители, по крайней мере, десятка различных времен. Такого он еще не видел. Чтобы объединились люди из различных времен? В этом следовало бы разобраться. Да только времени нет.
   - Ладно, ладно, пошли, - забеспокоился длинный. - Так мы и к ночи не доберемся.
   И они отправились дальше, сворачивая в какие-то узкие переулки, где пахло гниющей рыбой, мокрым бельем и кислым вином, минуя улицы, по которым прохаживались, покручивая усы, кавалеры в шляпах с роскошными перьями и с длинными шпагами на боку. Темнота исподтишка наваливалась на город. Где-то пронзительно ревел верблюд, на востоке били военные барабаны и гудели рожки, на западе кто-то ожесточенно пиликал на волынке.
   А они все шли, и только когда наступила настоящая ночь, свернули к каменному дому, все окна которого были закрыты решетками, а двор огорожен каменным забором в два человеческих роста.
   Да, из такой крепости выбраться, конечно, трудно. Но надо.
   Ворота распахнулись, их впустили. Харлам увидел обширный двор, в центре которого горел костер. Вокруг него сидело несколько бандитов.
   Ага, светское общество.
   Он направился было к костру, но в это время кто-то, выходивший из дома, удивленно вскрикнул:
   - Ба, кого я вижу! Боже мой, да возможно ли это? Сам Харлам! Уж не за мной ли ты пожаловал сюда? Да! Что же, попробуй теперь меня схватить.
   Харлам вгляделся в этого человека и, узнав его, глухо произнес:
   - А, Два Ножа! Мне казалось, что ты сел прочно и надолго.
   - Мне тоже так казалось, - сказал Два Ножа. - Однако свет не без добрых людей. И в результате я здесь уже две недели и, как видишь, - не зря. Я так думаю, любому другому собрать этих людей вместе было бы чертовски трудно.
   - Я тоже так думаю, - сказал Харлам, усаживаясь у костра и успев заметить, что Катрин, наоборот, ушла в самую темную часть двора.
   Молодец! Два Ножа его шансы на спасение резко понижал. Катрин стала единственной надеждой.
   Два Ножа принял из рук высокой индианки медный кувшин и спросил:
   - Есть будешь?
   - Как?
   - Ах, я и забыл. Снимите с него браслеты. Я думаю, теперь это можно.
   Два Ножа засмеялся.
   Угрюмый парень с николаевскими бакенбардами снял с Харлама наручники. А Два Ножа все смеялся и смеялся, как будто сказал что-то остроумное.
   "Вот так, - подумал Харлам. - В свое время я бы просто скрутил этому типу руки и доставил куда надо. Причем с большим удовольствием. А сейчас сижу и смотрю, как он хохочет. Человек, у которого на совести по крайней мере пять трупов, сидит и хохочет, а я ничего не могу сделать".
   - Что, не можешь ничего понять? - вдруг прервал смех Два Ножа. - Ведь правда?
   - Ну почему? - Харлам взял из рук все той же индианки жестяную тарелку с жареной картошкой. - Я так думаю, что это прелюдия к некоему предложению.
   - Вот именно! - воскликнул Два Ножа и хлопнул себя ладонями по коленям. - Нет, ты все же парень не промах.
   А луна уже взошла. Где-то наигрывала гитара и ей вторил цыганский хор:
   Ай, да-да-да-на-да-да-на-на,
   Да пей бокал ты свой до дна.
   Ай, да-да-да-на-да-да-да-на,
   Жизнь нам дана всего одна.
   А с другой стороны доносился звук колотушки и протяжный крик: "Спите жители славного города Багдада, все спокойно!" С третьей раздавался заунывный волчий вой.
   Харлам вглядывался в дальний угол двора, где сидела Катрин, про которую, похоже, забыли. Свет костра бросал причудливые блики.
   Харлам вздрогнул.
   Черт, а вдруг, если учесть, что оборотни все-таки оказались реальными существами, где-то есть ведьмы, дьяволы, сатана? Может быть, мнемоудар их рук дело? Да нет, оборотней еще объяснить можно, а это... Не должно такого быть.
   Два Ножа между тем вошел в раж.
   - Значит, ты догадываешься? - быстро говорил он, время от времени поглядывая на своих товарищей. Все-таки очень ему хотелось перевербовать Харлама, так сказать, публично. Авторитет - штука хорошая. - Да, именно так. Ты подумай. В нашем распоряжении целая страна! Причем свеженькая, только со сковородки. Здесь можно сделать все, что угодно. Даже если хроноклазм больше не будет расти. Того, что появилось, достаточно. Что здесь есть? Кучка народа, заметь, разрозненная. Если их объединить, это будет сила. Да нам подчинится весь мир! У нас же в руках прошлое всей планеты. Пойми, мы сможем шантажировать прошлым всех. Кто будет воевать против собственного прадедушки или же самого себя на двадцать лет моложе? Да никто. А мы сможем диктовать условия всем. Этому миру не хватает малости - единства.
   - Ну да, - Харламу показалось, что силуэт Катрин слегка дрогнул и словно бы изменился. - Только ты ошибаешься. Если бы здесь были осколки из прошлого нашего мира, он бы давным-давно превратился в хаос. Нет, скорее всего то, что вдруг - из прошлого мира, параллельного нашему. Слышал о теории параллельных миров? И потом, как помнится, раньше ты не очень уважал закон. С чего это вдруг ты его полюбил?
   - Да потому что его буду устанавливать я, - самодовольно улыбнулся Два Ножа и встал. - Я стану тут главным. И я не буду жесток. Вот посмотри, тебя схватили на месте преступления, а я добр и даже приказал снять наручники. Хотя мог бы по закону повесить тебя на первом же суку.
   - Ого, повесить, - пожал плечами Харлам. - За что?
   - А как шпиона. Шпионов, как ты знаешь, во все времена непременно вешали. Я не знаю, с какой целью ты проник сюда, да меня это и не интересует. Собственно, какая тут может быть цель? Посмотреть и разведать, как у нас идут дела. Эти трусы снаружи никогда не рискнут сунуться внутрь большим числом, а будут посылать таких, как ты, шпионов, которых любой правитель первым делом повесит. Я тоже могу.
   - А где же выход? - сказал Харлам, чтобы потянуть время и тоже встал.
   - А выход один. Иди служить ко мне. Обмундирование, жратву и прочее гарантирую. А в будущем - высокий пост. Вот, например, длинный - мой будущий военный министр, а тот, в кружевах, - министр финансов. А ты кем хочешь быть? Шефом тайной полиции? Ей-богу, тебе это подойдет. Ну как? Что ты на это скажешь?
   Теперь их нужно было отвлечь.
   - Что я думаю? - Харлам неторопливо обошел вокруг костра и двинулся к воротам. - Я так думаю, что это мне не подойдет. Увы...
   Он увидел, как один из бандитов схватился за карабин. А до ворот оставалось еще метров десять, и нужно было еще успеть откинуть засов. На это времени уже не хватало. Харлам хорошо понимал, что все теперь зависит от Катрин. А если она не сможет?