Куин Джулия. Десять причин для любви

   К несчастью, возможности Луизы в этом вопросе были очень ограничены. И потом, она не представляла себе, не могла вообразить, груз долга, который достался старшей дочери обедневшей семьи.
   — Послушай меня, — умоляла ее тем временем Луиза. — Сын лорда Ньюбери умер, кажется, около года назад, и безутешный отец начал искать себе невесту, когда прах его сына еще не остыл.
   — Но тогда почему он до сих пор никого не нашел?
   Луиза покачала головой:
   — Он почти женился на Мэриэл Уиллингем.
   — На ком? — заморгала Аннабел, пытаясь сообразить, о ком идет речь.
   — Вот именно. Ты о ней никогда не слыхала. Она умерла.
   Брови Аннабел взлетели вверх. Как-то странно безразлично сообщила кузина эту трагическую историю.
   — За два дня до свадьбы она простудилась.
   — Она скончалась всего в два дня? — поразилась Аннабел. Такие вопросы задавать было не принято, но она должна была знать.
   — Нет. Но лорд Ньюбери настоял, чтобы свадьбу отложили. Он сказал, что это для ее же блага, что она слишком больна, чтобы выстоять церемонию в церкви, но все понимали, что он просто хотел удостовериться, что она по крайней мере достаточно крепкая, чтобы родить ему сына.
   — А потом?
   — А потом она действительно умерла. Она болела около двух недель. Это было очень печально. Она всегда была добра ко мне. — Луиза вздохнула и продолжала: — Для лорда Ньюбери это кончилось удачно: если бы он успел на ней жениться, то должен был бы соблюдать траур. А он и так собрался жениться в скандально короткий срок после смерти сына. Если бы мисс Уиллингем умерла не перед свадьбой, а позже, ему пришлось бы носить траур еще целый год.
   — И сколько же он прождал, прежде чем начать поиски новой невесты? — осведомилась Аннабел, заранее страшась ответа.
   — Не более двух недель. По правде говоря, я думаю, что он не ждал бы так долго, если б не понимал, что такого ему не простят. — Луиза обвела взглядом комнату. Взгляд ее упал на бокал в руке Аннабел. — Пожалуй, я бы выпила чаю.
   Аннабел поднялась и позвонила в колокольчик, так как не хотела, чтобы Луиза отвлеклась от своего рассказа.
   — Вернувшись в Лондон, он стал ухаживать за леди Френсис Сефтон.
   — Сефтон? — переспросила Аннабел. Имя звучало знакомо, но она не могла связать его с какой-то конкретной личностью.
   — Да, — оживленно продолжала Луиза. — Вот именно. Ее отец — граф Бромптон. — Она наклонилась вперед. — Леди Френсис — третья из девяти детей.
   — О Боже!
   — Мисс Уиллингем был старшей всего из четырех, но она… — Голос Луизы прервался. Она явно не знала, как выразиться повежливее.
   — У нее была такая фигура, как у меня? — подсказала Аннабел.
   Луиза мрачно кивнула.
   Аннабел скорчила гримаску.
   — Полагаю, что на тебя он дважды не посмотрел.
   Луиза опустила глаза на свою хрупкую фигурку.
   — Никогда. — И затем с сарказмом прибавила: — Слава Богу!
   — Что произошло с леди Френсис? — поинтересовалась Аннабел.
   — Она сбежала. С лакеем.
   — Святые небеса! Наверное, это было раннее увлечение. Ты как считаешь? Не станет же леди сбегать с лакеем лишь для того, чтобы избежать брака с графом.
   — Ты так думаешь?
   — А как же иначе? — покачала головой Аннабел. — Это же непрактично.
   — Сомневаюсь, что она рассуждала практично. Полагаю, что она подумала о браке с этим… этим…
   — Умоляю, не заканчивай эту фразу.
   Луиза доброжелательно согласилась.
   — Если уж так хочется избежать брака с лордом Ньюбери, — продолжала Аннабел, — я придумала бы что-то получше, чем выйти замуж за лакея. Разве что она уже была влюблена в этого слугу. Тогда это все меняет.
   — Ну, это толком неизвестно. Она сбежала с ним в Шотландию, и больше никаких вестей от нее не было. А потом сезон кончился. Я уверена, что лорд Ньюбери именно с того момента стал искать невесту, но это проще делать во время сезона, когда все собраны вместе. К тому же, — подумав, добавила Луиза, — если бы он уже ухаживал за кем-то, я вряд ли бы об этом услышала. Он ведь живет в Гемпшире.
   А Луиза проводила всю зиму в Шотландии, в своем холодном замке.
   — А теперь он, значит, вернулся, — кивнула Аннабел.
   — Да. И поскольку потерял целый год, он хочет найти кого-то побыстрее. — Луиза посмотрела на нее горестным взглядом, в котором смешались жалость и покорность судьбе. — Если он заинтересовался тобой, то не станет тратить время на ухаживания.
   Аннабел знала, что так и есть, и понимала, что если лорд Ньюбери сделает ей предложение, отказать ему будет очень трудно. Дед и бабушка уже намекали ей, что одобряют этот брак. Матушка наверняка позволила бы ей отказаться, но она находилась почти в ста милях от Лондона. И Аннабел ясно представляла себе выражение глаз матушки, когда та уверяла бы ее, что дочери вовсе не обязательно выходить замуж за графа.
   В ее глазах наверняка светилась бы любовь, но и тревога. Последнее время тревога не сходила с лица матери. Первый год после смерти отца преобладало горе, но теперь возобладали тревога и забота. Аннабел осознавала, что мысли о том, как содержать семью, вытеснили все другие чувства, не оставляя места для других переживаний.
   Лорд Ньюбери, если и в самом деле захочет на ней жениться, окажет их семье достаточную финансовую поддержку, чтобы тревога и заботы матушки существенно смягчились. Он заплатит за образование братьев и обеспечит сестер приданым…
   Аннабел не согласится выйти за него замуж, пока он не примет ее условия. Письменно.
   Но она забегает вперед. Он еще не сделал ей предложения. А она еще не решила, скажет «да» или «нет». Или решила?

Глава 2

   На следующее утро

   — Ньюбери положил глаз на следующую.
   Себастьян Грей посмотрел на кузена Эдварда. Тот сидел напротив и ел какую-то массу, похожую на пирог, которая даже с другого конца комнаты пахла отвратительно. Голова разламывалась — слишком много шампанского было выпито накануне, — и вообще лучше бы в комнате было темно.
   Он смежил веки.
   — Думаю, на этот раз все обстоит серьезно, — произнес Эдвард.
   — Он был серьезно настроен все последние три раза, — отозвался Себастьян, не открывая глаз.
   — Хм-м… Это точно, — послышался голос Эдварда. — Не повезло ему. Смерть, бегство из-под венца, а что там случилось в третий раз?
   — Явилась к алтарю с ребенком.
   Эдвард фыркнул:
   — Может, ему стоило взять именно эту? По крайней мере он бы точно знал, что она не бесплодна.
   — Я подозреваю, — откликнулся Себастьян, меняя положение, чтобы лучше умостить на диване свои длинные ноги, — что он сам не знает, чего хочет. — Он прекратил старания улечься поудобнее и перекинул обе ноги через край дивана, так что они повисли в воздухе. — Как ни трудно это себе представить.
   Он какое-то время пытался подумать о дяде, но затем постарался выбросить его из головы. Мысли о графе Ньюбери обычно приводили его в плохое настроение, а у него и так болела голова. Они часто ссорились, дядя и племянник, но это, в общем, не имело значения до того, как полтора года назад умер Джеффри, кузен Себастьяна. Как только выяснилось, что вдова Джеффри не беременна и что предполагаемым наследником графского титула стал Себастьян, Ньюбери поспешил в Лондон на поиски невесты, объявив, что скорее умрет, чем допустит, чтобы Себастьян ему наследовал.
   Абсурдность этого заявления графа не смутила. Так или иначе он оказался в положении странном и сомнительном. Если граф сумеет найти себе жену и та родит ему сына — а уж он, Бог свидетель, об этом постарается, — Себастьян останется всего-навсего одним из лондонских светских, но не титулованных джентльменов. С другой стороны, если Ньюбери не удастся обзавестись сыном вообще или жена родит ему только дочерей, Себастьян унаследует четыре особняка, кучу денег и один из самых древних в стране титул восьмого графа.
   А это означало, что никто не знал, как с ним обращаться. Являлся ли он самым заманчивым призом на ярмарке невест или еще одним охотником за приданым? Догадаться было невозможно.
   Это было бесконечно забавно. По крайней мере для Себастьяна.
   Никто не хотел рисковать, полагая, что он не станет графом. Поэтому его охотно приглашали повсюду, что доставляло массу удовольствия человеку, любившему хорошую кухню, хорошую музыку и хороший разговор. Дебютантки так и порхали вокруг него, невероятно его забавляя. А что касается более зрелых дам, свободных брать радости жизни, где они подвернутся…
   Что ж, очень часто они выбирали его разделить их удовольствия. И то, что он был красив, лишь добавляло им азарта. К тому же он был изумительным любовником. И притом мог в конце концов стать следующим графом Нью-бери…
   Все это в совокупности делало его неотразимым.
   Однако раскалывающаяся голова и легкая тошнота делали Себастьяна равнодушным к подобным перспективам. Так что сейчас он устоял бы даже перед Афродитой, спустись она с потолка в своей перламутровой раковине, одетая лишь в несколько стратегически расположенных лепестков. Право, сейчас его могло просто стошнить ей на ноги.
   И вообще, чтобы доказать, что она богиня, ей следовало бы оказаться в его комнате совершенно голой. Полностью обнаженной.
   Впрочем, его и тогда могло бы вывернуть наизнанку.
   Он зевнул, слегка поворачиваясь на левый бок, и задумался, сможет ли заснуть. Он плохо спал предыдущей ночью (проклятое шампанское) и ночь накануне (без особых причин), а диван кузена вполне годился для отдыха. Кстати, и свет в комнате был не слишком ярким… если не открывать глаз… и единственным звуком было жевание Эдварда. Когда же он наконец насытится?
   Как подумаешь, просто удивительно, как же чавкал он за столом.
   Не говоря уже о запахах. Мясной пирог! Кто может поглощать мясной пирог перед человеком в его состоянии?
   Себастьян застонал.
   — В чем дело? — поинтересовался Эдвард.
   — Эта твоя еда!.. — проворчал Себастьян.
   — Хочешь есть?
   — Ни в коем случае!
   Глаза Себастьяна были закрыты, но он мысленно представил, как Эдвард пожал плечами. Нет, этим утром явно не стоило рассчитывать на братское милосердие.
   Значит, Ньюбери пустился на ловлю очередной кобылы-производительницы. Пожалуй, Себастьяну удивляться этому не следовало. Он и не удивился, черт побери всё! Просто дело было в том…
   Дело было в том…
   Тысяча чертей! Он не знал, в чем именно было дело. Но простым оно не было.
   — Ну и кто она на этот раз? — спросил он, потому что не был уж совсем не заинтересованным.
   Наступила пауза, так как Эдварду нужно было проглотить пишу, и затем последовал ответ:
   — Внучка Викерса.
   Себастьян задумался. У лорда Викерса было несколько внучек. Что было вполне естественно, так как у Викерсов было что-то около пятнадцати детей.
   — Ну и пусть ее, — пробурчал он.
   — Ты ее видел? — спросил Эдвард.
   — А ты? — откликнулся Себастьян. В этом сезоне он поздно явился в город, так что если эта внучка вышла в свет только в нынешнем году, он ее не знал.
   — Выросла в деревне. По слухам. И такая плодовитая, что птички при виде ее начинают вить гнезда.
   Вот это заявление заслуживало того, чтобы открыть глаз. Даже оба.
   — Птички? — повторил Себастьян. — Неужели?
   — Мне показалось, что это удачное определение, — несколько смущенно ответил Эдвард.
   Себастьян со стоном принял сидячее положение. Немногим более удобное, чем раньше.
   — И все же каким образом юная леди, белоснежная девственница — на чем, я уверен, настоял Ньюбери — может доказать свою плодовитость?
   — Конечно, это не просто. Но ее бедра… — пожал плечами Эдвард, его руки описали полукруги в воздухе, а в глазах появился особенный блеск. — И ее груди… — Тут он просто содрогнулся, и у Себастьяна создалось впечатление, что у бедняги кузена вот-вот потекут слюнки.
   — Эдвард, держи себя в руках, — упрекнул его Себастьян. — Не забывай, что сидишь на диване, который Оливия только что заново обила.
   Эдвард обиженно посмотрел на него и вернулся к своей тарелке. Они находились в гостиной сэра Гарри и леди Оливии Валентайн, где бывали очень часто. Эдвард приходился братом Гарри и потому жил здесь. А Себастьян любил в этом доме завтракать. Кухарка Гарри недавно освоила новый рецепт омлета с совершенно волшебным результатом. «Наверное, положила побольше масла, — подумал Себастьян. — Все делается вкуснее, когда кладут больше масла». Он уже неделю не пропускал ни одного завтрака в Валентайн-Хаусе.
   Кроме того, ему нравилось здешнее общество.
   Гарри и Оливия уехали на две недели в деревню, не исключено, что в попытке сбежать от Эдварда и Себастьяна. Поэтому два кузена тут же опустились до своих холостяцких привычек: спали до полудня, ленч ели в гостиной и повесили мишень для игры в дартс на дверь второй гостевой спальни.
   Себастьян в этом состязании шел впереди. Четырнадцать побед к трем.
   Вообще-то шестнадцать к одной, так как на середине турнира просто пожалел Эдварда. От этого игра стала интереснее. Правдоподобно проигрывать оказалось гораздо труднее, чем выигрывать. Но он сумел, и Эдвард ничего не заподозрил.
   Восемнадцатая игра должна была состояться нынешним вечером. Себастьян, разумеется, ее не пропустит. Он почти переехал сюда, убеждая себя, что кто-то должен присматривать за юным Эдвардом, хотя по правде…
   Он мысленно приказал себе не думать. Этой правды было достаточно.
   Себастьян зевнул. Боже, как же он устал! Он не понимал, зачем ему понадобилось так напиться прошлой ночью. Он не делал этого давным-давно. Но вчера он рано отправился в постель, а потом не смог заснуть и поднялся, но писать не мог, потому что…
   Никакое не «потому что». Это и раздражало. Он просто не смог работать. Слова не шли, а ведь он оставил свою несчастную героиню прячущейся под кроватью. А герой лежал в этой кровати. Это должно было стать самой рискованной сценой из всех ранее им написанных. Казалось бы, сама новизна ситуации должна была облегчить писание!..
   Но нет. Мисс Спенсер продолжала пребывать под кроватью, а ее шотландец — в кровати над ней. А Себастьян не приблизился к концу двенадцатой главы, так и застряв на месте с прошлой недели.
   После двухчасового сидения за письменным столом над листом чистой бумаги он наконец сдался. Он не мог спать, не мог писать, так что с досады встал, оделся и отправился в клуб.
   А там было шампанское. Кто-то что-то праздновал, и не присоединиться было бы непростительной грубостью. К тому же там оказалось несколько очень хорошеньких девушек, хотя почему они находились в клубе, Себастьян так и не понял.
   А может, они были вовсе не в клубе? Может быть, он потом куда-то отправился?
   Господи Боже! Стар он для подобных развлечений.
   — Возможно, она еще скажет ему «нет», — произнес Эдвард, вроде бы ни с того ни с сего.
   — Что?
   — Ну, эта внучка Викерса. Возможно, она откажет Нью-бери.
   Себастьян откинулся назад и прижал пальцы к вискам.
   — Да с какой же стати?
   — Мне кажется, ты ее не знаешь.
   — Не знаю. Но Викерс захочет союза с Ньюбери. Они друзья, и у Ньюбери есть деньги. И если только у этой девицы нет очень снисходительного отца, ей придется делать то, что велит дед. Ох, погоди! — Он вскинул брови и наморщил лоб, чтобы встряхнуть неповоротливые мысли. — Вот если эта девица из Феннивиков, она скажет «нет».
   — Уж слишком ты осведомлен. Себастьян пожал плечами:
   — Мне многое известно… вращаюсь в обществе.
   Он любил наблюдать. Просто поразительно, сколько всего можно рассказать о человеческих существах только на основании наблюдений. Наблюдать и слушать. И вести себя так мило и обаятельно, что люди забывали о том, что у него есть мозги.
   Себастьяна редко принимали всерьез, и, пожалуй, ему это нравилось.
   — Нет, погоди. — Он мысленно представил себе хрупкую малышку, такую худенькую, что когда она поворачивалась боком, словно растворялась в воздухе. — Это не может быть девица Феннивик. У нее грудей вовсе нет.
   Эдвард прикончил последний пирожок с мясом, но запах, к несчастью, не исчез моментально.
   — Надеюсь, ты говоришь это не на основании собственного опыта, — произнес он.
   — Я прекрасный знаток женских форм и могу судить о них даже издали. — Себастьян окинул взглядом комнату в поисках какого-нибудь не алкогольного напитка. Например, чаю. Да, чай должен помочь. Его бабушка всегда говорила, что это лучший напиток на свете, за исключением водки.
   — Что ж, — сказал Эдвард, наблюдая, как Себастьян встал с дивана, чтобы вызвать дворецкого, — если она выйдет за него, считай, что ты потерял графство.
   Себастьян снова плюхнулся на диван.
   — Начнем с того, что оно никогда моим не было.
   — Но могло бы стать, — наклонился вперед Эдвард. — Оно могло быть твоим. Я, наверное, тридцать девятый в очереди на какой-либо титул, но ты… ты мог бы стать Ньюбери.
   Себастьян с трудом глотнул, прогоняя поднявшуюся в горле горечь. Ньюбери — это его дядя, громадный, громогласный, с мерзким дыханием и таким же отвратительным характером. Трудно было вообразить, что он мог бы повести к алтарю невесту-девственницу.
   — Честно говоря, Эдвард, — посмотрел он на кузена как мог искренне, — мне это действительно все равно.
   — Ты не можешь так думать всерьез.
   — И все же я думаю именно так, — пробормотал Себастьян.
   Эдвард посмотрел на него как на сумасшедшего. Себастьян решил отреагировать на это, вновь улегшись на диване во весь рост. Он закрыл глаза, не собираясь открывать их, пока не принесут чай.
   — Я не говорю, что не получил бы удовольствия от сопутствующих ему удобств, — уточнил он. — Но я прожил тридцать лет без этого, причем двадцать девять из них даже без подобных перспектив.
   — Удобств, — растерянно повторил Эдвард, цепляясь к слову. — Всего-навсего удобств?!
   Себ пожал плечами:
   — Нет, я, разумеется, нашел бы прилагающиеся деньги чрезвычайным удобством.
   — Удобством! — повторил Эдвард потрясенно. — Только ты смог бы назвать все это лишь удобством.
   Себастьян снова лениво пожал плечами и попытался задремать. Получалось, что он вообще так и спал: урывками. Немного тут, немножко там, на диванах, в креслах, где угодно, за исключением собственной постели. Однако сейчас заснуть не удавалось, так как ум его был взбудоражен последней новостью о поведении дядюшки.
   Ему действительно было все равно, унаследует ли он графство или нет. Людям трудно было поверить в такое, но это было так. Если его дядюшка женится на внучке Викерса и заимеет от нее сына… что ж, тем лучше для него. Значит, он, Себастьян, титула не получит. Он не станет волноваться из-за потери того, на что никогда и не рассчитывал.
   — Большинство людей, — громогласно объявил он (поскольку в комнате с ним находился только Эдвард, он мог без последствий выглядеть театральным шутом), — знают, что им полагается унаследовать титул. Человек всегда считается наследником. Если кто-либо не убьет тебя раньше, ты наследуешь.
   — Прошу прощения?
   — То есть его можно называть очевидным наследником, — пробормотал Себастьян.
   — Ты всегда после попойки даешь уроки языка?
   — Щен! — Это было любимым прозвищем Себастьяна для Эдварда, и пока оно оставалось в семейном кругу, Эдвард не обижался. Так что и сейчас он только фыркнул. — Хватит болтать! — вздохнул Себастьян и продолжил: — С наследником предполагаемым все только лишь предполагается. Никто не может знать ничего определенного.
   — Ты считаешь, что сообщаешь мне нечто новое? — осведомился Эдвард не столько саркастически, сколько с интересом, стоит ли обращать на эти слова особое внимание.
   Но Себастьян не отвлекался на его вопросы.
   — И вот в моем случае я именно наследник предполагаемый — и т. д., и т. п. Так что Ньюбери пытается заполучить некую юную девицу с большими грудями и широкими бедрами, предполагающими плодовитость.
   Эдвард мечтательно вздохнул.
   — Заткнись, — угрожающе произнес Себ.
   — Если бы ты их увидел, ты понял бы, что я имею в виду.
   В его голосе звучало такое нескрываемое вожделение, что Себастьян вынужден был открыть глаза и посмотреть на него:
   — Тебе просто нужна женщина.
   Эдвард передернул плечами.
   — Пошли мне какую-нибудь. Я приму твои ошметки.
   Он заслуживал лучшего, но сейчас Себастьяну не хотелось вдаваться в тонкости, в его ослабленном состоянии.
   — Право, мне необходим этот чай!
   — Подозреваю, что тебе нужно что-нибудь покрепче.
   Себ выгнул бровь.
   — Тебя, кажется, раздражает невнятность твоего положения, — объяснил Эдвард. — Наследник ты или нет?
   Себастьян поразмыслил над этим замечанием.
   — Нет. Не столько раздражает, сколько слегка тяготит.
   Эдвард взялся за газету, и они оба замолчали. Себастьян смотрел через всю комнату в окно. Зрение у него всегда было отличное, так что он мог наблюдать хорошеньких женщин, прогуливающихся по другой стороне улицы. Он смотрел на них, не думая ни о чем важном. Кажется, в этом сезоне был моден лазурно-голубой цвет. Хороший выбор: он прекрасно смотрелся на большинстве. Но вот насчет юбок он не был уверен: они были чересчур жесткими и коническими. Приятно на вид, но весьма неудобное, по мнению мужчины, озабоченного тем, как бы их вздернуть.
   — Чай!.. — прервал размышления Себастьяна возглас Эдварда. Служанка поставила поднос с чаем на стол между ними, и они на мгновение замерли. Двое крупных мужчин с большими руками разглядывали изящный чайничек.
   — О, где же наша дорогая Оливия, когда она так нам нужна?! — вздохнул Себастьян.
   Эдвард ухмыльнулся:
   — Я непременно расскажу ей, что ты ценишь ее за умение разливать чай.
   — Возможно, это самая основательная причина завести себе жену. — Себастьян наклонился над подносом в поисках кувшинчика с молоком. — Тебе подлить?
   Эдвард покачал головой.
   Себастьян плеснул немного молока в чашку, а затем решил, что слишком хочет пить, чтобы дожидаться, пока чай настоится как следует. Он налил его себе и с наслаждением вдохнул заструившийся аромат. Поразительно, как это сразу успокоило его желудок.
   Может быть, ему стоит поехать в Индию. Страну обетованную. Страну чая.
   Он сделал крупный глоток, и тепло прокатилось по горлу в самый желудок. Это было изумительно. Просто идеально.
   — Ты никогда не собирался съездить в Индию? — спросил он Эдварда.
   Эдвард в ответ лишь слегка поднял брови. Перемена темы разговора была неожиданной, но он привык к Себастьяну и не очень удивился.
   — Нет. Там слишком жарко, — сообщил он. Себастьян задумался над ответом.
   — Полагаю, что ты прав.
   — И еще там малярия, — добавил Эдвард. — Я как-то встречал человека, у которого была малярия. — Он содрогнулся. — Тебе бы это не понравилось.
   Себастьян насмотрелся на больных малярией во время военных действий Португалии и Испании, когда был там в составе 18-го гусарского полка. Определение «не понравилось бы» являлось явным преуменьшением.
   И потом, было бы затруднительно продолжать его тайную писательскую карьеру, находясь за границей. Его первый роман «Мисс Сейнсбери и загадочный полковник» имел невероятный успех. Настолько, что Себастьян написал затем «Мисс Давенпорт и темный маркиз», потом «Мисс Трусдейл и молчаливый джентльмен», а вслед им самый успешный из всех — «Мисс Баттеруорт и безумный барон».
   Разумеется, все публикации шли анонимно. Если бы стало известно, что он пишет готические романы…
   Он на мгновение представил себе это. Что произойдет, если это выплывет на свет Божий?! Самые чопорные представители светского общества перестанут его узнавать. Впрочем, это не так уж и плохо. А вот остальные… сочтут это прелестным. Его будут носить на руках. Неделями.
   Однако потом пойдут вопросы. Люди будут просить его описать их истории. А это будет бесконечно нудно.
   Ему нравилось, что у него есть тайна. О его писательстве не знала даже семья. И если даже их интересовало, откуда берутся у него деньги, вопросов они не задавали. Гарри, наверное, считал, что он получает пособие от матери, а к завтраку является каждый день из экономии.
   Кроме того, Гарри не нравились его книжки. Он переводил их на русский. (И получал за это бешеные деньги, наверное, больше, чем он, Себастьян, за написание их оригиналов по-английски.) Но он их не любил. Считал глупостью и часто заявлял об этом вслух. А у Себастьяна не хватало духу сообщить ему, что автор «Сары Горли» — на самом деле он — его кузен.
   Гарри почувствует себя очень неловко.
   Себастьян пил чай и наблюдал, как Эдвард читает газету. Если наклониться вперед, он сможет прочесть обращенную к нему страницу. Его зрение всегда было необычайно острым.
   Но видимо, все же недостаточно. Шрифт лондонской «Таймс» был слишком мелким. Тем не менее он попытался прочесть по крайней мере заголовки.
   Эдвард положил газету и внимательно посмотрел на него:
   — Тебе скучно?
   Себ допил чай.
   — О, ужасно! А тебе?
   — Как сказать… И вообще, я не могу читать газету, когда ты на меня глазеешь.
   — Я так тебя отвлекаю? — улыбнулся Себ. — Отлично.
   Эдвард покачал головой и протянул ему газету:
   — Хочешь почитать?
   — Ни в коем случае! Прошлым вечером я попался лорду Ворту, и он заговорил меня. Все толковал о новых таможенных пошлинах. Теперь еще и читать об этом будет так же приятно, как грызть ногти на ногах.