Кук Глен Чарльз. Белая роза (Черный отряд - 3)

   Я поймал себя на том, что обгоняю Одноглазого. Эти похороны прежде смерти плохо на него повлияли. Без своей магии он слабеет и физически. Возраст сказывается. Я притормозил.
   - Как вы с Гоблином - развлеклись по дороге всласть?
   Одноглазый не то усмехнулся, не то скривился.
   - Опять он тебя достал?
   Их вражда тянется с незапамятных времен. Начинает каждую стычку Одноглазый, а выигрывает обычно Гоблин.
   Он пробормотал что-то.
   - Что? - переспросил я.
   - Эй! - вскричал кто-то. - Свистать всех наверх! Тревога! Тревога!
   - Второй раз за день? Какого беса?! - Одноглазый сплюнул.
   Я понял, к чему он клонит. За последние два года тревогу не объявляли и двадцати раз. А теперь две за день? Невозможно.
   Я кинулся за своим луком.
   В этот раз мы рассыпались по кустам с меньшим шумом. Ильмо высказал свое очень болезненное неудовлетворение в нескольких личных беседах.
   Снова солнце. Как удар. Вход в Дыру обращен на запад, и, когда мы выходили, свет бил нам в глаза.
   - Ах ты, раздолбай проклятый! - орал Ильмо. - Что ты, твою мать, тут творишь?
   На поляне стоял молодой солдатик, указывая в небо. Я поднял глаза.
   - Проклятие, - прошептал я. - Дважды проклятие.
   Одноглазый тоже увидел это.
   - Взятые.
   Точка в небесах поднялась повыше, сделала круг над нашим укрывищем, по спирали пошла на снижение. Внезапно качнулась.
   - Да. Взятые. Шепот или Странник?
   - Приятно видеть старых друзей, - заметил Гоблин, присоединяясь к нам.
   Мы не видели Взятых с той поры, как достигли равнины. А до того они постоянно висели у нас на хвосте, гоня нас непрерывно все четыре года пути от самой Арчи.
   Они - прислужники Госпожи, постигшие ее науку ужаса. Некогда их было десять. Во времена Владычества Госпожа со своим мужем поработила величайших из своих современников, сделав их своими орудиями: то были Десять Взятых. Когда четыре века назад Белая Роза победила Властелина, они легли в могилу вместе с ним, а два оборота Кометы назад восстали вместе с Госпожой. И в сражениях друг с другом - поскольку часть из них осталась верна Властелину - почти все погибли.
   Но Госпожа создала новых рабов. Перо. Шепот. Странник. Перо и последний из прежних, Хромой, пали при Арче, когда мы сорвали попытку Властелина вернуться к жизни. Остались двое. Шепот и Странник.
   Ковер-самолет качнулся, достигнув границы, за которой безмагия Душечки могла преодолеть это стремление к полету. Взятый развернулся, соскальзывая вниз, отлетел достаточно далеко, чтобы вновь подчинить себе ковер.
   - Жаль, что он не полетел прямо, - сказал я. - И не рухнул камнем. - Они не так глупы, - возразил Гоблин. - Они просто разведывают. - Он покачал головой, передернул плечами. Он знал что-то, чего не знал я. Наверное, выяснил что-то во время путешествия за пределы равнины.
   - Назревает кампания? - спросил я.
   - Ну да, - ответил он и рявкнул на Одноглазого: - А ты что там делаешь, филин слепой? В небо гляди! Чернокожий пигмей не обращал внимания на Взятого. Он вглядывался в путаницу выточенных ветром утесов к югу от Дыры.
   - Наша задача - выжить, - заявил Одноглазый так самодовольно, что ясно было - он собирается поддеть Гоблина.. - А это значит, что не следует отвлекаться на первый же цирковой трюк, который тебе покажут.
   - Какого беса ты имеешь в виду?
   - Имею в виду, что, пока вы гляделки проглядывали на того клоуна наверху, другой проскользнул за утесами и кого-то ссадил на землю.
   Мы с Гоблином поглядели в сторону красных скал. Никого.
   - Слишком поздно, - сказал Одноглазый. - Улетел. Но кому-то придется идти хватать лазутчика.
   Одноглазому я верил.
   - Ильмо! Иди сюда! Я объяснил ему; в чем дело.
   - Зашевелились, - пробормотал Ильмо. - А я только начал надеяться, что про нас забыли.
   - Нет, не забыли, - возразил Гоблин. - Никак уж не забыли;
   И снова я почувствовал - что-то у него на уме. Ильмо оглядел пространство между нами и утесом. Он хорошо знал Эти места. Как и Все мы. В один прекрасный день наши жизни будут зависеть от того, кто знает их лучше - мы или противник.
   - Ладно, - сказал он себе. - Посмотрим. Четверых возьму. Только с Лейтенантом посоветуюсь.
   Лейтенанта по тревоге не гнали. Он и еще двое стояли на страже у входа в жилище Душечки. Если враг и доберется до нее, то лишь через их трупы.
   Ковер-самолет умчался на запад. Я удивился: почему твари равнины его не преследуют? Подойдя к менгиру, который заговорил со мной утром, я спросил об этом. Но вместо ответа менгир произнес:
   - Начинается, Костоправ. Запомни этот день.
   - Ладно. Запомню.
   И я называю этот День началом, хотя часть этой истории произошла много лет назад. Это был день первого письма, день Взятого, день, когда пришли Следопыт и пес Жабодав, Последнее слово менгир оставил за собой:
   - Чужаки на равнине.
   Защищать летающих тварей за то, что они не напали на Взятого, камень не стал. Вернулся Ильмо.
   - Менгир говорит, - сказал я, - что к нам могут пожаловать еще гости. Ильмо поднял брови:
   - Следующие часовые - ты и Молчун?
   - Ага.
   - Будь внимательнее. Гоблин, Одноглазый - ко мне!
   Они пошептались втроем, потом Ильмо взял с собой четверых юнцов и пошел на охоту.
   Глава 6
   РАВНИНА СТРАХА
   Когда наступила моя вахта, я вышел наверх. Ильмо и его людей я не заметил. Солнце стояло низко, менгир исчез, и тишину нарушал только шепот ветра.
   Молчун сидел в тени тысячекораллового рифа; солнечные лучи, пробиваясь сквозь переплетение ветвей, усеивали его пятнами. Коралл служит хорошим укрытием. Немногие обитатели равнины не опасаются его яда. Для часовых местная экзотика опаснее врагов. Я прополз, пригибаясь, между смертоносными колючками, чтобы присоединиться к Молчуну. Это высокий, тощий, немолодой мужчина; его черные глаза, казалось, видят мертвые сны. Я отложил оружие.
   - Есть что-то?
   Он покачал головой в кратком отрицании. Я разложил принесенные подстилки. Вокруг нас изгибались и карабкались вверх, на высоту в двадцати футов, коралловые ветви и веера. Видели мы только брод через ручей, несколько мертвых менгиров да бродячие деревья на дальнем склоне. Одно стояло у ручья, опустив в воду насосный корень, но, словно почувствовав мой взгляд, медленно отступило.
   С виду равнина совершенно пуста. Есть обычные пустынные обитатели лишайники и саксаул, змеи и ящерицы, скорпионы и пауки, дикие псы и земляные белки - но их немного. Встречаются они, как правило, там, где меньше всего нужны. Это и к другим обитателям равнины относится. По-настоящему странные вещи: происходят именно в самый неподходящий момент. Лейтенант утверждав, что самоубийца может провести здесь много лет без малейших неудобств. Основными цветами тут являются красный и коричневый - песчаник утесов всех оттенков ржавого, охряного, кровавого и винного с редкими оранжевыми слоями. Там и сям разбросаны белые и розовые коралловые рифы. Настоящей зелени нет - листья бродячих деревьев и саксаула имеют серо-зеленый цвет, в котором от зеленого осталось одно название. Менгиры, как живые, так и мертвые, в отличие от всех, прочих камней равнины, имеют мрачную серо-бурую окраску.
   По заросшей осыпи, огибая утесы, скользнула тень, огромная - много акров и слишком темная для облака.
   - Летучий кит?
   Молчун кивнул.
   Кит пролетел высоко, со стороны солнца, и я так и не разглядел его. Я уже много лет ни одного не видел. В прошлый раз мы с Ильмо пересекали равнину вместе с Шепот, по приказу Госпожи. Так давно? Время летит и радости не приносит.
   - Странны воды под мостом, друг мой. Странны воды под мостом.
   Он кивнул, но ничего не сказал. Он - Молчун.
   За все годы, что я его знаю, он не произнес ни слова. И за все годы службы в Отряде - тоже. Но и Одноглазый, и мой предшественник-анналист утверждают, что он отнюдь не нем. Сведя воедино накопившиеся за долгие годы намеки, я пришел к твердому убеждению, что в юности, еще до прихода в Отряд, он дал великую клятву молчания. Но в Отряде действует железное правило - не лезть в прошлое вступившего, и почему он принял такое решение, я так и не смог выяснить.
   Я видел, как, с его губ едва не срывались слова, когда что-то злило или веселило его, но всякий раз он останавливал себя в последний момент. Его долго пробовали подловить, пытаясь заставить нарушить клятву, но большинство быстро оставило попытки. У Молчуна находилась сотня способов отбить охоту к шуткам например, подпустить клопов в постель. Тени удлинялись. Расползались пятна темноты. Наконец Молчун встал, перешагнув через меня, и вернулся в Дыру, двигаясь во мраке одетой в тьму тенью. Странный человек Молчун. Он не просто. не говорит - он не сплетничает. Как к такому подступиться?
   Однако он - один из самых старых и близких моих друзей. Почему непонятно.
   - Эй, Костоправ. - Голос был гулок как у призрака.
   Я дернулся, и в кораллах раскатился злобный смех. Ко мне опять подкрался менгир. Я повернулся. Камень стоял на тропе, которой ушел Молчун, - все двенадцать футов уродства. Недоделок.
   - Привет, каменюга.
   Повеселившись за мой счет, менгир теперь меня игнорировал. Молчит как камень. Ха-ха.
   Менгиры - основные наши союзники на равнине. Они ведут переговоры с другими разумными существами. Но о том, что творится вокруг, сообщают нам только если это им удобно.
   - Как там Ильмо? - спросил я.
   Никакого ответа.
   Волшебные ли они? Нет, наверное. Иначе не выживали бы посреди безмагии, которую излучает Душечка. Но что они тогда? Тайна. Как и большая часть здешних странных тварей.
   - Чужаки на равнине.
   - Знаю, знаю.
   Появились ночные звери. Порхали и мерцали над головой светящиеся точки. Летучий кит, чью тень я видел на закате, проскользил высоко на востоке, и я смог рассмотреть только его светящееся брюхо. Скоро кит снизится, выпустит щупальца и станет ловить все, что попадется на пути.
   Поднялся ветерок. Ноздри мне щекотали пряные запахи. Ветер посвистывал, хихикал, шептал и бормотал в кораллах. Издалека доносился звон ветровых колокольцев Праотца-Дерева.
   Он единственный в своем роде - первый ли, последний, не знаю. Но вот он стоит, двадцать футов в высоту и десять - в обхвате, хмурится у ручья, вызывая чувство, близкое к страху; корни его впились в самый центр равнины. Молчун, Гоблин и Одноглазый пытались понять, что же он такое. И никому это не удалось. Дикари из немногочисленных племен равнины обожествляют его. Они говорят, что он стоит тут с начала времен. Глядя па него, можно в это поверить.
   Встала луна, легла на горизонт, ленивая и брюхатая. Мне показалось, что ее диск пересекло что-то. Взятый? Или одна из тварей равнины?
   У входа в Дыру послышался шум. Я застонал. Только их мне не хватало. Гоблин и Одноглазый. С полминуты я злобно мечтал, чтобы они убрались.
   - Заткнитесь. Слышать не хочу вашего бреда.
   Из-за рифа показался Гоблин, ухмыльнулся, подначивая меня. Выглядел он отдохнувшим и набравшимся сил.
   - Дергаешься, Костоправ? - спросил Одноглазый.
   - Точно. Вы-то тут что делаете?
   - Свежим воздухом дышим. - Он склонил голову к плечу, глянул на контуры дальних утесов. Ясно. Беспокоится за Ильмо.
   - Все с ним будет в порядке, - сказал я.
   - Знаю, - ответил Одноглазый. - Соврал я. Душечка нас послала. Она чувствует, как что-то ворочается на западной окраине безмагии.
   - И?
   - Не знаю я, что это. Костоправ. - Внезапно тон его стал извиняющимся. Горьким, Если б не Душечка, он знал бы. Он чувствует то же, что ощущал бы я, оставшись без своих медицинских приспособлений, - неспособный заниматься тем, чему учился всю жизнь.
   - И что делать будете?
   - Костер разложим.
   - Что?
   ...Костер ревел. Одноглазый расстарался: добытого им сушняка хватило бы, чтобы обогреть поллегиона. Пламя оттеснило темноту на пятьдесят футов в стороны, до самого ручья. Последние бродячие деревья сгинули. Наверное, учуяли Одноглазого.
   Они с Гоблином приволокли упавшее дерево - обычное. Бродячих мы не трогаем - разве что ставим вертикально тех, кто от неуклюжести споткнулся на собственных корнях. Но это бывает редко. Они нечасто путешествуют.
   Колдуны скандалили, выясняя, кто из них отлынивает от работы, а потом и вовсе уронили дерево.
   - Исчезаем, - скомандовал Гоблин, и через секунду обоих колдунов и след простыл.
   Я ошарашенно поглядел в темноту, но ничего не увидел. И ничего не услышал.
   Я изо всех сил старался не заснуть, и, чтобы не скучать, я наколол дров. А потом ощутил что-то странное.
   Я замер с занесенным топором. Давно ли на границе освещенного круга собираются менгиры? Я насчитал четырнадцать. Тени их были длинны и темны.
   - В чем дело? - спросил я. Нервы мои были изрядно напряжены.
   - Чужаки на равнине.
   Что ж они все одну песню тянут? Я пристроился спиной к огню, кинул за спину пару поленьев, подкармливая пламя. Круг света расширился. Я насчитал еще десяток менгиров. - Это уже не новость, - произнес я наконец.
   - Один идет.
   А вот это новость. И сказано таким тоном, какого я у менгиров еще не слышал.
   Пару раз мне мерещилось какое-то слабое движение, но сказать, что это, я не мог - свет костра обманчив. Я подкинул еще дров. В самом деле движение. За ручьем. Ко мне медленно приближалась человеческая фигура. Устало. Я устроился поудобнее, изображая скуку. Незнакомец подошел поближе. На правом плече он волок седло, в левой руке - одеяло, а в правой сжимал длинный, отполированный до блеска деревянный ящик, семи футов длиной и четыре на восемь дюймов в поперечнике. Забавно.
   Когда незнакомец пересек ручей, я заметил собаку. Дворняга, потрепанная, грязная, белого цвета, за исключением черного круга под глазом и нескольких черных пятен. Пес хромал на переднюю лапу. В его глазах я поймал кровавый отблеск пламени костра.
   Незнакомцу я бы дал лет тридцать, а росту в нем было футов шесть. Двигался он, несмотря на усталость, легко. И мышцы завидные. Порванная рубашка открывала иссеченные шрамами руки и грудь. Лицо его было совершенно лишено выражения. Подойдя к костру, он посмотрел мне в глаза - без улыбки, но и без враждебности.
   Меня пробрала дрожь. Серьезный парень, но недостаточно серьезный, чтобы в одиночку преодолеть равнину Страха.
   Первое, чем мне следует заняться, - задержать его. Скоро меня сменит Масло. Мой костер его встревожит. Потом он заметит чужака и поднимет всю Дыру на ноги.
   - Привет, - сказал я.
   Незнакомец остановился, переглянулся с дворнягой. Та медленно вышла вперед, понюхала воздух, вглядываясь в обступившую нас ночь. В нескольких футах от меня пес остановился, встряхнулся и лег на брюхо. Незнакомец подошел к нему.
   - Плечи пожалей, - заметил я.
   Парень стряхнул с плеча седло, опустил на землю ящик, сел сам. Ноги его свело, и он с трудом поджал их под себя.
   - Коня потерял?
   - Ногу сломал, - кивнул незнакомец. - К западу отсюда, милях в пяти-шести. С тропы сбился.
   На равнине есть тропы. Некоторые из них равнина почитает безопасными. Иногда. В соответствии с формулой, известной только жителям равнины. И только отчаянный человек или дурак пойдет по тропе один. А этот человек не походил на идиота.
   Пес фыркнул, и хозяин почесал его за ухом.
   - Куда путь держишь?
   - В место под названием Крепость. Так называют Дыру в легендах и пропаганде.
   Хорошо рассчитанная приманка для привлечения далеких сторонников. - Звать как?
   - Следопыт. А это пес Жабодав. - Рад познакомиться. Следопыт. Привет, Жабодав. Пес заворчал.
   - Называй его полным именем, - предупредил Следопыт. - Пес Жабодав. Сохранить серьезность мне удалось только потому, что собеседник мой был человек крупный, мрачный и к веселью не склонный.
   - А где эта Крепость? - спросил я. - Первый раз слышу.
   Следопыт оторвал тяжелый, недобрый взгляд от псины и усмехнулся:
   - Да, говорят, где-то близ Фишек. Второй раз за день? Или сегодня все дважды случается? Нет, вряд ли. И человек этот мне не нравился. Слишком он напоминал мне нашего бывшего друга Ворона - лед и сталь. Я нагнулся, чтобы скрыть ошеломление.
   - Фишки? Что-то не припомню такого. Должно быть, это гораздо восточнее. Кстати, а что у тебя там за дело?
   Следопыт снова усмехнулся, псина открыла один глаз и злобно глянула на меня. Мне явно не поверили.
   - Письма везу.
   - Вижу.
   - Пакет один. Парню по кличке Костоправ. Я втянул воздух сквозь зубы, неторопливо вгляделся во тьму. Круг света сжался, но менгиры не уходили. Я недоумевал: где же Одноглазый с Гоблином?
   - А вот это имя мне знакомо, - произнес я. - Лекаришка один.
   Пес снова глянул на меня - на сей раз, как мне показалось, саркастически.
   Из темноты за спиной Следопыта выступил Одноглазый, меч его был занесен для удара. Проклятие, но я даже не заметил, как он подкрался. И без всякого колдовства.
   Я выдал Одноглазого, дернувшись от изумления, - Следопыт и его псина обернулись. Обоих появление колдуна удивило. Пес вскочил, вздыбив шерсть, потом повернулся так, чтобы держать нас обоих в поле зрения, и снова опустился на землю.
   Но тут столь же незаметно появился Гоблин. Я улыбнулся. Следопыт глянул через плечо, глаза его задумчиво сузились, как у человека, сообразившего, что шулера, с которыми он сел играть, хитрее, чем ему казалось.
   - Очень хочет. Костоправ, - хихикнул Гоблин, - повели его вниз.
   Рука Следопыта дернулась к сумке. Псина зарычала. Следопыт закрыл глаза, а когда открыл, то уже полностью овладел собой. Улыбка его вернулась.
   - Костоправ, да? Так я нашел Крепость?
   - Нашел, приятель.
   Медленно, чтобы никого не встревожить, Следопыт вытащил из сумки завернутый в промасленную кожу сверток - двойник того, который я получил утром, - и протянул мне. Я засунул сверток за пазуху.
   - Где ты его взял?
   - В Весле.
   Он рассказал такую же историю, как и первый вестник. Я кивнул.
   - Из такой дали пришел?
   - Да.
   - Придется его вести вниз, - сказал я Одноглазому.
   Тот понял меня. Мы столкнем обоих вестников лицом к лицу. И посмотрим, не полетят ли искры. Одноглазый ухмыльнулся. Я посмотрел на Гоблина. Тот не возражал.
   Но никому из нас Следопыт не понравился. Не знаю почему:
   - Пошли, - сказал я.
   Вставая, я оперся на руку, которой держал лук. Следопыт глянул на мое оружие, открыл было рот, но от реплики удержался - словно узнал его. Я усмехнулся, отворачиваясь. Может, он подумал, что попал к Госпоже в лапы?
   - Иди за мной Следопыт пошел Гоблин и Одноглазый следовали за нами, но вещей новоприбывшего брать не стали Пес ковылял рядом, уткнувшись носом в землю Прежде чем зайти в пещеру, я озабоченно глянул на юг: когда же вернется Ильмо?
   Следопыта и дворнягу мы посадили в камеру под охраной. Они не возражали. Разбудив проспавшего Масло, я отправился к себе, попытался заснуть, но проклятый пакет неслышно вопил на столе.
   Я вовсе не был уверен, что хочу прочесть его содержимое, но пакет победил
   Глава 7
   ВТОРОЕ ПИСЬМО
   (ИЗ ПОСЛАНИЯ)
   Моманц глянул в прорези теодолита, наводя диоптр на верхушку Великого кургана. Потом отступил, заметил угол, развернул одну из приблизительных полевых карт. Именно в этом месте он откопал секиру теллекурре.
   "Если бы только описания Оккулеса были не столь туманны Тут, вероятно, стоял фланг их строя. Ось строя должна быть параллельна остальным - значит. Меняющий и его рыцари должны были стоять вон там. Проклятие".
   Земля в этом месте чуть бугрилась. Это хорошо - грунтовые воды меньше повредят погребенные предметы. Но вот подлесок.. Падуб. Шиповник Ядовитый плющ. Особенно ядовитый плющ. Боманц ненавидел это вездесущее растение. От одной мысли о нем волшебник начинал чесаться. - Боманц!
   - Что? - Он обернулся, поднимая грабли.
   - Эй, спокойно! Не бушуй, Бо.
   - Да что с тобой такое? Что за привычка подкрадываться? Это не смешно, Бесанд. Или мне граблями с твоей морды идиотскую ухмылку содрать?
   - Ой, какие мы сегодня злые. - Бесанд был тощим стариком, примерно ровесником Боманца. Плечи его горбились, голова выдавалась вперед, точно он вынюхивал след. По рукам змеились толстые синие вены, кожу испещряли печеночные пятна.
   - А ты чего ожидал? Кидаешься на людей из кустов...
   - Кустов? Каких кустов? Тебя, часом, не совесть мучает, Бо?
   - Бесанд, ты пытаешься подловить меня с незапамятных времен. Что бы тебе не бросить эту затею? Сперва меня пропесочила Жасмин, потом Токар скупил у меня все, что мог, так что мне придется откапывать новый запас, а теперь я еще с тобой любезничать должен? Сгинь, я не в настроении.
   Бесанд ухмыльнулся широко и криво, обнажив частокол гнилых зубов. - То, что я тебя не поймал, Бо, не значит, что ты невиновен. Это значит только, что я тебя не поймал.
   - Если я виновен, то ты, должно быть, полный кретин, раз за сорок лет не поймал меня за руку. Ну какого черта ты не можешь облегчить жизнь нам обоим?
   - Скоро я у тебя с шеи слезу, - хохотнул Бесанд. - Ухожу на пенсию.
   Боманц оперся на грабли и внимательно поглядел па стражника. Бесанд исходил кислой вонью боли.
   - Правда? Мне жаль.
   - Верю. Может, у моего сменщика хватит ума взять тебя за жабры.
   - Расслабься. Хочешь знать, что я делаю? Прикидываю, где полегли рыцари теллекурре. Токар требует шикарные вещи, а это лучшее, что я могу ему дать, не забираясь на курганы и не давая тебе повода меня повесить. Передай мне лозу.
   Бесанд протянул ему раздвоенный ивовый прут.
   - Курганы грабить, да? Это не Токар предложил?
   В позвоночник Боманца вонзились ледяные иглы. Это был не простой вопрос.
   - Никак остановиться не можем? После долгого приятельства, может, хватит уже играть в кошки-мышки?
   - Я развлекаюсь, Бо.
   Бесанд тащился за ним до самого заросшего пригорка.
   - Надо будет тут все расчистить. Руки никак не доходят. Людей нет, денег тоже нет.
   - Не можешь расчистить сейчас? Я покопаться хочу. А тут плющ ядовитый.
   - Ох, обходил бы ты стороной плющи, Бо, - съехидничал Бесанд. Каждое лето Боманц с проклятиями прокладывал себе дорогу сквозь многочисленные ботанические бедствия. - Так насчет Токара...
   - Я не веду дел с нарушителями закона. Это мое твердое правило. Ко мне уже больше никто не подкатывает.
   - Уклончиво, но принимаю. Лоза в руках Боманца дернулась.
   - Я увяз в деньгах. По самые уши.
   - Точно?
   - Гляди, как прыгает. Наверное, их всех в одну яму свалили.
   - Так насчет Токара.
   - Ну что насчет него, будь ты проклят? Хочешь повесить его - вперед. Только предупреди, чтобы я мог найти себе перекупщика не хуже.
   - Не хочу я никого вещать, Бо. Я тебя хочу предупредить. В Весле ходят слухи, что он из воскресителей.
   Боманц выронил лозу и со всхлипом вдохнул.
   - Действительно? Воскреситель? Наблюдатель смерил его внимательным взглядом.
   - Просто слух. Болтают всякое. Я подумал, тебе будет интересно. Мы тут вроде как близкие знакомые.
   Боманц принял оливковую ветвь.
   - Да как будто. Честно говоря, мне он и намеком не обмолвился. О-ох! Обвинение-то тяжелое. - И обдумать его нужно хорошенько. - Только не говори никому, что я нашел. Этот ворюга Мен-фу...
   Бесанд снова хохотнул. Веселье его имело могильный привкус.
   - Любишь ты свою работу, да? Изводить людей, которые не осмеливаются дать сдачи?
   - Поосторожнее, Бо. А то загребу для допроса.
   Бесанд развернулся и пошел прочь. Боманц состроил рожу ему в спину. Конечно, Бесанду нравилась работа - она позволяла ему изображать диктатора. Он мог сделать что угодно и с кем угодно, не неся никакой ответственности.
   ***
   После того как Властелин и его приспешники пали и были погребены в курганах за барьерами, которые возвели величайшие из чудотворцев своего времени, указом Белой Розы на границе могильника поставили Вечную Стражу, неподотчетную никому. В обязанность ей вменялось предотвратить воскрешение не-мертвого зла в курганах. Белая Роза знала людскую натуру. Всегда найдутся те, кто увидит выгоду в служении Властелину или попробует его использовать. Всегда найдутся поклонники зла, стремящиеся освободить своего героя.
   Воскресители появились едва ли не раньше, чем проросла трава на курганах.
   "Токар - воскреситель? - подумал Боманц. - Словно других забот мне мало. Теперь Бесанд разобьет лагерь у меня на шее".
   Боманц не хотел будить древнее зло. Он просто намеревался связаться с одним из лежащих под курганами, чтобы пролить свет на кое-какие из древних тайн.
   Бесанд уже скрылся из виду. Теперь утащится к себе в хибару. Так Что будет время провести несколько запретных наблюдений. Боманц установил теодолит на новом месте.
   ***
   Курганье выглядело не особенно страшным - только очень заброшенным. За четыре сотни лет погода и растительность перестроили некогда замечательное сооружение. Курганы и жуткий ландшафт вокруг них почти скрылись под кустарником. У Вечной Стражи уже не хватало сил на поддержание порядка. Наблюдатель Бесанд вел отчаянный арьергардный бой с самим временем. На Курганье ничего толком не росло. Кустарник был скрученным и низким, но очертания курганов таяли в нем, как менгиры и фетиши, сковывавшие Взятых.
   Боманц потратил всю свою жизнь, определяя, кто в каком кургане лежит, чей курган где стоит и где расположены менгиры и фетиши. Главная карта, его шелковое сокровище, была почти завершена. Он почти мог пройти лабиринт. Он подошел так близко к разгадке, что его одолевало искушение попробовать еще до того, как все будет полностью готово. Но Боманц не был глупцом. Он собирался подоить очень брыкучую корову, и ошибки быть не должно. С одной стороны ему угрожал Бесанд, с другой - отравное древнее зло.