– Берите стул. Поставьте его здесь, передо мной. Я не люблю смотреть на собеседника снизу вверх. – В голосе генерала мне послышалась скрытая сила, хотя не представляю, откуда он брал ее. Я воображал, что он будет говорить замогильным шепотом. Я сел напротив. Он продолжал: – Я уверен, что сейчас нас не подслушивают, мистер Гаррет. Да, я знаю, кто вы. Питерс все мне подробно рассказал, только тогда я решился принять вас. – Он продолжал таращить глаза, как будто одним лишь усилием воли мог преодолеть катаракту. – Но в дальнейшем мы будем придерживаться версии «Майк Секстон». Теперь обговорим условия.
Я сидел близко от него и чувствовал запах. Запах был не из приятных. Странно, что вся комната не провоняла. Наверное, обычно старик находился в другом помещении.
– Питерс не сказал, что вам нужно, сэр. Он просто потребовал вернуть старый долг – вот я и появился.
Я бросил взгляд на камин. Еще чуть-чуть – и здесь можно печь хлеб.
– Мне необходимо тепло, много тепла, мистер Гаррет. Прошу прощения за неудобства. Я постараюсь не задерживать вас долго. Я стал похож на ящерицу: кровь у меня холодная, совсем не греет.
Я покорно ждал продолжения и обильно потел.
– Питерс сказал, вы были хорошим морским пехотинцем. – Такая рекомендация много значила здесь. – Он ручается за вас – каким вы были тогда. Но люди меняются. Каким вы стали?
– Я был разбойником в подчинении у других разбойников, а стал свободным художником. Что вам и требуется, генерал, иначе бы вы меня не позвали.
Он издал звук, которому надлежало изображать смех.
– А я слышал, у вас острый язык, Гаррет. Но нетерпеливым приходится быть мне, не вам. Мне осталось так мало. Да. Питерс ручается за вас и сегодня. В определенных кругах о вас сложилась репутация человека надежного, но своенравного. Говорят, вы не лишены чувствительности. Это у нас никого не волнует. Говорят, вы имеете слабость к женскому полу. Полагаю, вы обратите на мою дочь больше внимания, чем она заслуживает. Говорят, вы склонны беспощадно осуждать пороки и грешки моего класса.
Может, он в курсе и как часто я меняю белье? Зачем понадобился еще один сыщик? Он мог смело поручить все тому, кто составлял досье на меня.
Опять этот жалкий смех.
– Представляю, о чем вы думаете. Но мои сведения – лишь общеизвестные факты. Слава бежит впереди вас. – Гримаса, в лучшие времена означавшая улыбку. – За годы работы вы добились прекрасных результатов. Но для этого вам пришлось стоптать не одну пару башмаков.
– Я простой парень, генерал. Стараюсь, как могу.
– Не думаю, что такой уж простой. Вы совсем не боитесь меня.
– Не боюсь.
Я не боялся его. Я встречал слишком много действительно страшных людей. Душа моя загрубела, закалилась в боях.
– Десять лет назад, наверное, боялись.
– Другие обстоятельства.
– В самом деле. Хорошо. Мне нужен человек, который не будет бояться. Особенно меня: опасаюсь, что, выполнив поручение, вы скроете от меня правду, которую мне больно было бы услышать. Правду столь жестокую, что мне захочется прогнать вас взашей. Вы не скроете ее?
Он сбил меня с толку.
– Я совсем запутался.
– Обычное состояние живого человека. Я имею в виду – когда я найму вас, если найму и если вы согласны взяться за эту работу, вы обязаны довести ее до конца. Не обращая внимания на то, что я стану говорить впоследствии. Я прослежу, чтоб вам заплатили сполна вперед, – и избавлю от искушения стараться ради денег.
– Я все же никак не пойму, в чем дело.
– Я горжусь тем, что способен посмотреть правде в лицо. Я хочу покончить с этим. У меня нет выбора, как бы ни было больно и неприятно. Понимаете?
– Да.
Я понял – он готов посмотреть правде в лицо. Но какой правде? Мы оба потратили массу времени, туманя друг другу мозги. Люди его класса на этом собаку съели, но генерал всегда имел репутацию человека, твердо стоявшего обеими ногами на земле. Не однажды он поступал по-своему, нарушал приказы, потому что они исходили из умозрительных представлений штабных крыс, державшихся по меньшей мере в двухстах милях от поля сражения. И каждый раз исход дела доказывал правоту Стэнтнора. Но у него было мало друзей.
– Прежде чем взять на себя какие-либо обязательства, я должен знать, чего вы хотите.
– В моем доме – вор, мистер Гаррет.
Генерал запнулся: спазма сжала его горло.
Я подумал, что у него сердечный приступ, и бросился к двери.
– Подождите, – прокаркал он. – Это пройдет.
Я остановился на полпути между стулом и дверью, но через минуту спазма прошла. Я снова уселся.
– Вор в моем доме. Хотя здесь нет никого, кого бы я не знал тридцать лет, кому много раз не доверял свою жизнь.
Забавная ситуация: жизнь доверить можешь, а кошелек – нет.
Я начал понимать, зачем ему понадобился человек со стороны. Паршивая овца среди старых товарищей. Они прячут голову под крыло, отказываются видеть правду, или… Кто знает? Морские пехотинцы устроены не так, как все.
– Я слушаю. Продолжайте.
– Недуг свалил меня вскоре после возвращения домой. Вероятно, это чахотка. Болезнь развивается медленно. Я редко теперь выхожу из своих комнат. Но я заметил, что в течение прошедшего года кое-какие вещи, столетиями принадлежавшие нашей семье, постепенно пропадали. Никогда не исчезали крупные вещи, только блестящие безделушки, бросающиеся в глаза. Просто сувениры, ценные в основном как память. Но сумма набирается уже не маленькая.
– Ясно.
Я взглянул на огонь. Пора повернуться, а то с другого бока не прожарюсь как следует.
– Уделите мне еще несколько минут, мистер Гаррет.
– Конечно, сэр. В последнее время в доме были посторонние? Постоянные посетители?
– Немного. Люди с Холма. Не из тех, что промышляют мелкими кражами.
Я не стал говорить, но, по моему мнению, худшие из преступников как раз выходцы с Холма. Наши дворяне способны стащить медяки с глаз мертвеца. Но в одном генерал прав. Они не будут красть своими руками. Они наймут кого-нибудь.
– У вас есть список пропавших вещей?
– А нужно?
– Может пригодиться. Кто-то что-то ворует – он хочет продать это и получить деньги. Верно? Я знаю некоторых торговцев, оптовые поставщики которых – люди с нечистыми руками. Вы что хотите, вернуть украденное или поймать вора?
– Сначала последнее. Потом поговорим о возмещении убытков.
Внезапно как гром среди ясного неба его сразил новый приступ. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, понятия не имея, как помочь старику. Скверное чувство.
Приступ прошел, но на этот раз генерал казался совсем ослабевшим.
– Придется кончить побыстрей, Гаррет. Мне надо отдохнуть, а то следующий припадок сведет меня в могилу. – Старик улыбнулся, и я увидел, что зубов у него не хватает. – Еще одна причина рассчитаться сразу. Мои наследники могут не счесть нужным заплатить вам.
Я хотел сказать что-нибудь ободряющее, типа «вы еще меня переживете», но слишком уж цинично обнадеживать человека в подобном состоянии. Иногда мне удается промолчать, правда, обычно не к месту.
– С удовольствием познакомился бы поближе, но природа берет свое. Я нанимаю вас, если вы согласны считать меня своим клиентом. Вы найдете вора? На моих условиях?
– Не отступать ни за что?
– Именно.
– Да, сэр. – Мне пришлось сделать над собой усилие. Я ведь в самом деле ленив. – Я берусь за ваше дело.
– Хорошо, хорошо. Деллвуд ждет за дверью. Скажите ему, мне нужен Питерс.
– Будет сделано, генерал.
Я поднялся и направился к двери. Даже в нынешнем состоянии старик сохранил частичку того обаяния, магнетизма, которые делали его образцовым командиром. Я не просто жалел его, я действительно хотел найти негодяя, который, по мнению Черного Пита, пытается убить старика.
Глава 3
В коридоре было холодно, как холодной зимой в Арктике. Черт возьми, еще отморозишь что-нибудь.
Генерал не ошибся насчет Деллвуда. Он был на месте, ждал, причем точно как приказал хозяин, на почтительном расстоянии, чтоб ничего из разговора не слышать. Хотя вряд ли через эту дверь можно было расслышать даже взрыв. Деллвуд – парень, в общем, ничего, решил я, хоть спина у него чересчур прямая.
– Генерал просит Питерса.
– Хорошо, сэр. Я, пожалуй, прежде всего выполню его указание. Вы не могли бы вернуться вниз и подождать у фонтана?
– Конечно. Но идите быстрей. Что с ним такое? При мне у него было два сильных приступа.
Деллвуд переменился в лице, уставился на меня и словно окаменел. Очевидно, он любил этого старика и сейчас был очень встревожен.
– Очень нехорошие приступы, сэр?
– Мне так показалось. Но я не врач. Он сократил нашу встречу: испугался, что еще одного припадка ему не вынести.
– Лучше я сначала проведаю его, остальное подождет.
– Что с ним такое? – снова спросил я.
– Не знаю, сэр. Мы пробовали приглашать врачей, но он, едва узнав, кто это, прогонял их. У генерала патологический страх перед медиками. Но из их слов я понял, что от врачей толку чуть. Они ничего не делают, только в затылках скребут.
– А ты ведь умеешь разговаривать, Деллвуд, у тебя неплохо получается. Приятное открытие.
– Генерал принял вас на борт, сэр. Вы теперь один из домочадцев.
Конструктивный подход редко встречается: в основном люди или врут почем зря, или совсем отказываются говорить.
– Хотелось бы потолковать с тобой, когда выдастся свободная минутка.
– Да, сэр.
Он зашел к генералу, а я отправился отыскивать фонтан. Это было нетрудно. После исчезновения Секстона я стал одним из ротных разведчиков и много тренировался. Питерс не уставал твердить, как много средств вложило в меня государство.
Сумку я оставил у фонтана, чтоб зря не таскаться с ней. Я подумал, что в этом царстве мертвых с ней ничего не случится. И ошибся. Подойдя к безумной милитаристской скульптуре, я увидел, что некто уже вовсю роется в моих вещах.
Она стояла ко мне чрезвычайно аппетитным задом. Высокая, стройная девушка. Брюнетка в желтовато-коричневом платье-рубашке, стилизованном под крестьянское. Крестьянину не заработать на такое и за пять лет. Незнакомка копалась в сумке, и задок ее соблазнительно колыхался. Похоже, она только начала.
Я подкрался незаметно, как опытный разведчик, остановился шагах в четырех, одобрительно кивнул ее заднице и спросил:
– Нашли что-нибудь интересное?
Она быстро обернулась.
Я вздрогнул. Лицо – копия того, что я видел раньше, но на этот раз робости в нем не было ни капли. Более жесткое, мирское.
В том, другом, кроме застенчивости, мне почудилась монашеская отрешенность. Глаза незнакомки сверкнули.
– Кто вы? – Ни тени смущения. Мне нравится, когда кое в чем не раскаиваются, но не в том же, что рылись в моих пожитках.
– Секстон. Кто вы? Зачем залезли в чужую сумку?
– Не тяжело таскать с собой такой арсенал?
– Он нужен мне для работы. Я ответил на два вопроса. Теперь ваша очередь.
Девица осмотрела меня с головы до ног, приподняла бровь, как бы сомневаясь, довольна ли увиденным. Задела меня за живое! Затем фыркнула и ушла. Я, конечно, не Аполлон, но к подобному обращению не привык. Видимо, это было частью ее плана.
Я смотрел вслед красотке. Двигалась она красиво, сознавала, что за ней наблюдают, и немного кокетничала своей походкой. Она скрылась под балконом в западном крыле особняка.
– Странные существа здесь обитают, – пробормотал я.
Я проверил сумку. Она перевернула все вверх дном, но ничего не пропало. Я вовремя спугнул ее, она не успела добраться до внутреннего кармашка с бутылками. Я дважды проверил его. Там было три бутылочки: ярко-синяя, изумрудно-зеленая, рубиново-красная. Каждая весом около двух унций. Я раздобыл их во время одного из прошлых расследований. Содержимое было приготовлено колдуном. В трудную минуту они могли здорово пригодиться. Но я надеялся, что применять их не придется.
Господи, во скольких передрягах пришлось побывать! Я одежды столько не сносил, а одежду-то хоть постирать можно.
В ожидании Деллвуда я, осторожно ступая, обошел холл. Все равно что музей в одиночку осматривать. Детали обстановки ничего для меня не значили. Несомненно, каждая из них имела богатую историю, но я не из тех, кто интересуется историей из чистой любознательности.
Деллвуд медлил. Через полчаса я уже пялился на старинный горн и раздумывал: что, если дунуть в него пару раз? Потом на глаза мне опять попалась блондинка. Она разглядывала меня издалека. Я помахал ей. Старик Гаррет ведь дружелюбный и общительный парнишка.
Она тут же пропала. Ну точно мышка. Наконец появился Деллвуд.
– С генералом все в порядке? – спросил я.
– Он отдыхает, сэр. Все будет хорошо. – Голос его звучал не слишком уверенно. – Сержант Питерс сделает, что вы просили. – Теперь в голосе его слышалось недоумение. – Позвольте полюбопытствовать, сэр. Что вы делаете здесь?
– Генерал послал за мной.
Он с минуту смотрел на меня, потом сказал:
– Пойдемте со мной, я покажу вам комнату.
Мы отправились в восточное крыло здания, вскарабкались на четвертый этаж. Я опять запыхался. Деллвуд решил зайти с другой стороны:
– Вы к нам надолго?
– Не знаю.
Надеюсь, что нет. Дом Стэнтнора успел надоесть мне: слишком уж он напоминал склеп. Рядом умирал владелец. Когда умирает хозяин, кажется, что дом умирает вместе с ним.
Деллвуд открыл дверь.
– Что вы намерены делать после смерти генерала? – спросил я.
– Я не заглядываю так далеко вперед. Не думаю, что он скоро умрет. Он справится. Все его предки доживали до восьмидесяти – девяноста лет.
Деллвуд успокаивал себя. Он понимал, что будущего у него нет. В мире не так много места для профессиональных вояк, отдавших армии лучшие годы.
Поразительно, неужели кто-то в доме хочет, чтобы Стэнтнор сыграл в ящик раньше времени? Нет, подозрения Черного Пита нелогичны, неправдоподобны. Но когда дело доходит до убийства – тут уж не до логики.
Не следует торопиться с выводами. Сперва надо поразведать, поразнюхать, просто послушать.
– Как насчет еды, Деллвуд? Экипировки для парадных обедов я не захватил.
– С тех пор как генерал заболел, мы не одеваемся к обеду. Завтрак в шесть, ленч в одиннадцать, в кухне. Обед в пять в столовой, но без формальностей. Гости и слуги обедают вместе. Вас это не смущает?
– Нет, я демократ, сторонник равноправия. Ленч я пропустил?
С таким расписанием мне придется туго. В шесть утра я иногда и спать-то не ложусь.
Не люблю утро за то, что оно начинается слишком рано.
– Что-нибудь придумаем, сэр. Я скажу кухарке, что у нас новый гость.
– Спасибо. Я устроюсь, а потом спущусь вниз.
– Отлично, сэр. Если что не в порядке, скажите. Я постараюсь исправить.
– Не сомневаюсь.
– Конечно. Спасибо.
Деллвуд зашагал прочь. Я проводил его глазами и закрыл дверь.
Глава 4
Вряд ли потребуются исправления: порядки у них, насколько я успел заметить, строгие. Деллвуд ввел меня в покои, размером превосходящие первый этаж моего дома. Я очутился в комнате с панелями из розового дерева и потолочными балками из красного. Полки во всю стену, набитые книгами. Мебели столько, что хватит разместить взвод. Обеденный стол на четыре персоны. Письменный стол, стулья. Окна из простого и цветного стекла, выходящие, увы, на север. Ковер. Какая-нибудь почтенная леди лет двести назад ткала его последние двадцать лет своей жизни. Ламп хватило бы на весь мой дом. Люстра – с массой светильников, впрочем, сейчас потушенных.
Вот как живут богачи. Двойная дверь вела в большую комнату. Спальня? Да. попал в точку. По обстановке она не уступала первому помещению. Такой мягкой и широченной кровати мне раньше видеть не доводилось.
Я огляделся в поисках укромных местечек. Кое-что из вещей припрятал хорошенько, кое-что оставил на виду, а кое-что ни так ни сяк: можно заметить, а можно и прозевать. Самое важное я оставил при себе. Теперь лучше отправиться на кухню, пока меня не раздумали кормить. Подкрепившись как следует, я отправлюсь на разведку, и ничто не укроется от моего зоркого глаза.
В лучшие времена в кухне работало не меньше дюжины слуг, пекарей, кондитеров и так далее, трудившихся сутки напролет. Но сейчас всех их заменила одна женщина, весьма древняя на вид. Она мало напоминала человеческое существо. Наверное, наполовину тролль.
Морщинистая, высохшая, сгорбленная, она все же была на добрых два фута выше меня и килограммов на пятьдесят тяжелее. Невзирая на солидный возраст, у нее достало бы сил перебросить меня через голову, если бы я не сопротивлялся.
– Новенький? – проворчала она, увидев меня.
– Именно. Секстон. Майк Секстон.
– Ты опоздал. Чтоб этого больше не повторялось, юноша. Садись. – Она показала пальцем, куда.
Я не стал спорить и уселся за стол, на три четверти заваленный глиняной посудой и прочей утварью.
Бах! Она с грохотом поставила передо мной тарелку.
– Вы тоже служили вместе с генералом?
– Не умничай. Хочешь лопать? Лопай. Нечего комедию ломать.
– Ладно. Просто беседу поддерживаю. – Я посмотрел в тарелку. Рис был залит густым соусом, изготовленным из кусочков не опознанных мною продуктов. Я взялся за еду с опаской – как в единственном в городе общедоступном вегетарианском ресторане моего дружка Морли.
– Если мне захочется поговорить, я попрошу об этом. Разуй глаза. Разве похоже, что у меня есть время чесать языком? Кенди дали пинка под зад и все свалили на меня. Я не перестаю твердить старому упрямому придурку, что мне нужен помощник. Думаешь, он слушает? Как же, держи карман! Рад-радешенек, что выгадал две монеты в неделю.
Я попробовал немножко оттуда, немножко отсюда. Там были моллюски, и грибы, и еще пара штук не разобрал каких именно, но все было отменно вкусно.
– Вкуснотища, – похвалил я.
– Где же ты обычно ешь? Это просто помои. Я ведь одна, у меня нет времени как следует присмотреть за всем.
Она швырнула в раковину несколько кастрюлек, подняв фонтан брызг. – Я едва успеваю приготовить жратву к следующей кормежке. А эти свиньи, ты думаешь, они замечают разницу? Да подай я кашу из опилок, стрескают – и вся недолга.
Может быть. Но мне уже давно готовил старина Дин, и я был способен отличить хорошую готовку от плохой.
– Скольких вы кормите?
– Восемнадцать. Проклятая орава. Но тебе-то что до моих забот, мистер Девятнадцать? Боишься оказаться последней каплей, той соломинкой, что свалила верблюда?
– Так много? Это место похоже на замок с привидениями. Я видел генерала, Деллвуда, вас, старичка-истопника в генеральском кабинете…
– Кид.
– И двух женщин. Где остальные? На маневрах?
– Умничаешь? Где ты видел двух женщин? Неужели гаденыш Хэркорт опять протащил сюда свою шлюшку? Черт возьми. Надеюсь, так оно и есть. Ей-богу, надеюсь. Старик отправит его на черные работы по крайней мере на год. Пора вычистить эту выгребную яму. А что, кстати, здесь делаешь ты? Новеньких у нас не появлялось уже года два. И порядочных гостей не было полтора года, только воображалы с Холма – носы задерут, словно они и срут не как простые люди.
Ух!
– По правде сказать, мисс… – Она проигнорировала намек. – По правде сказать, я еще не определился. Генерал послал за мной, сказал, что хотел бы меня нанять. Но он не успел: начался приступ…
Она сразу как-то обмякла. От ее нелюбезности не осталось и следа.
– Серьезный приступ? Наверное, мне лучше пойти посмотреть.
– Деллвуд позаботился о старике. Сказал, что ему просто нужно отдохнуть. Он перевозбудился. Вы начали о Хэркорте. Он имеет обыкновение приводить в дом своих подружек?
– Нет. Последние два года нет. Какого черта ты спрашиваешь? Не твое собачье дело, чем мы занимаемся и с кем. – Она вдруг застыла как вкопанная, потом отошла от мойки, обернулась и одарила меня весьма недружелюбным взглядом. – Или это-то и есть твое дело?
Я постарался увильнуть от ответа, вручив ей пустую тарелку.
– Нельзя ли еще чуть-чуть? В животе как раз осталось немножко свободного места.
– Так вот чем ты занимаешься! У старика новая фантазия. Думает, что кто-то хочет с ним разделаться. Или ограбить. – Она покачала головой. – Ты зря тратишь время. А может, и нет. Какая разница, за что получать денежку? Черт возьми. Наверное, для тебя даже лучше, если ничего найти не удастся. Ты и сам ограбишь его не хуже всякого другого. Пока блажь у старика не пройдет, можно доить его сколько душе угодно.
Я был смущен, но скрыл это.
– В доме завелся вор?
– Никто его не грабит. У старика нет ни шиша, не считая этого проклятого каменного сарая. А он, дьявол его возьми, слишком велик, его не утащишь. Однако, если б кто и грабил его: тебе бы я ни слова не сказала. Ни слова чужаку. Я никогда не разговариваю с пришлыми. Свора жуликов – и ничего больше.
– Достойно похвалы.
Я призывно подвигал тарелку по столу.
– Я мою посуду, у меня руки мокрые до локтей, а у тебя с ногами все нормально. Возьми сам.
– С удовольствием, но я не знаю, где.
Она раздраженно фыркнула, но все же соблаговолила сделать скидку на мою неопытность.
– На плите, черт возьми. Рис в металлической кастрюле, тушеное мясо в чугунке. Я беспокоюсь о старике. Эти его причуды… Чем дальше, тем хуже. Это болезнь на него действует. Совсем тронулся. Впрочем, ему всегда всюду чудились происки врагов.
Ни слова чужаку. Классная тетка.
– Разве никто не может обокрасть его на самом деле? Бывает, и параноики оказываются правы.
– А кто? Вот что вы мне скажите, мистер Любопытный Нос. Все в этом проклятом домище готовы сразиться за него с целой стаей драконов. Да ребята рады были бы помереть вместо него.
Доказательств пока нет, но люди часто идут на весьма странные сделки со своей совестью. Я без труда мог представить, что человек, готовый умереть за генерала, в равной степени готов и обокрасть его. Найдется масса смягчающих обстоятельств, легко убедить себя, что кража абсолютно необходима.
Итак, кухарка раскусила меня за пятнадцать минут. Эдак и дня не пройдет, она разболтает остальным.
– Домовые вас никогда не беспокоили? Окрестности Танфера периодически страдали от их нашествий, как от термитов и мышей. Эта мелюзга любит безделушки и напрочь лишена уважения к частной собственности.
– Есть немножко. Я их приспосабливаю к делу.
Да, это в ее духе.
– Деллвуд намекал, что у генерала предубеждение против докторов. А ему не мешало бы полечиться.
– Его не уломаешь. Упрямства в нем на десятерых. Когда миссис умерла, он твердо решил, что никогда не подпустит к себе ни одного докторишку. Он от своего решения не отступал и не отступит.
Гм. Она не станет говорить с чужаком. Ни за что!
– Видишь ли, он любил эту девочку, мисс Тиффани. Что за прелестное дитя она была! Она разбила наши сердца. Над ним смеялись – ведь она была гораздо моложе… Генерал был ее рабом, он, который раньше никого не любил. Потом появилась мисс Дженнифер. Роды были такими долгими. Он не мог ждать и смотреть на ее мучения. Он привез из города врачей. И когда мисс Дженнифер наконец родилась, один проклятый придурок перепутал лекарства. Думали, он дает ей снотворное. Ужасная ошибка и, главное, глупая.
– Она истекла кровью?
– Да. Может статься, миссис была обречена. Она была болезненным, бледненьким созданием, но генерала вам ни в жизнь не переубедить.
Ошибки, за которые человек поплатился жизнью, трудно понять и простить. Но они случаются. Нам, смертным, приходится мириться с тем, что доктора тоже люди. А значит, они совершают ошибки, как все люди. Это неизбежно. Но когда ошибаются врачи, люди умирают. Мне-то нетрудно и понять, и простить: я не знал и не любил жену генерала.
– После ее смерти вся жизнь генерала пошла наперекосяк. Он уехал в Кантард вымещать свое горе на Венагете.
– Когда ошибаются генералы, страдает еще больше людей.
– А ты, парень, видно, расположился тут на весь день. Давай-ка лучше засучивай рукава и принимайся за мойку. Нам трутни не нужны.
Она, безусловно, ценный источник информации, но не до такой же степени.
– Может, позже. Если другой работы в самом деле не окажется, я наймусь судомойкой.
Она фыркнула.
– Ловко я придумала, как от тебя отделаться. Не родился еще на свет мужик, у которого достанет храбрости добровольно подступиться к горе грязной посуды.
– Ленч великолепный. Спасибо, мисс…
Не сработало и на этот раз.
Глава 5
Фонтан – удобная отправная точка. Я уселся на ограду, переваривая сообщения поварихи. Видно, не миновать мне мытья посуды: нет другого способа выудить из этой мрачной и чудовищно молчаливой старухи все, что мне необходимо.
Вдруг у меня возникло неприятное, жутковатое ощущение, знаете, как бывает, когда почувствуешь, что кто-то тайком наблюдает за тобой? Я оглянулся – словно случайно.
Снова она, блондинка. Осмелела, спустилась ко мне на первый этаж и молнией пронеслась по темному коридору. Я притворился, что ничего не замечаю, подождал минуту, встал, потянулся и двинулся в ее сторону, по-прежнему притворяясь, что ни о чем не подозреваю. Она метнулась, как испуганная птица. Я бросился за ней, позвал: «Дженнифер!» Она скрылась между колоннами… Куда она подевалась , недоумевал я. Но белокурой незнакомки и след простыл. Чертовщина какая-то.
– Эй, Майк! Чем ты тут занят?
Я подскочил.
– Питерс. Не подкрадывайтесь. Я и без того начинаю верить в привидения. Есть здесь кто живой?
– Кто? Все на работе, – удивился Питерс.
А ведь верно. Такое громадное здание, да еще земли вокруг, немудрено целую армию потерять, не то что восемнадцать человек.