А эти болваны, там, внутри, продолжали глумиться над ним. Но через несколько дней такая забава им приелась. Раздраженные его упорством, они принялись швырять в него пылающие факелы.
Пришлось отступить за пределы их досягаемости.
Солдаты уже не верили ему, когда он утверждал, что Госпожа утратила былое могущество. Если утратила, то почему же Ее вассалы так самоуверенны и упрямы?
И что из того, что Ее нет сейчас в Башне? Ведь Она может в любое время примчаться на помощь, получив известие об осаде. Было бы просто глупо оказаться в этот момент в лагере Плетеного.
Армия начала таять. Солдаты дезертировали целыми ротами. Когда колдунам Плетеного удалось наконец пробить брешь в воротах Башни, число его сторонников сократилось до двух тысяч человек. Они наконец прорвались сквозь пролом, испытывая при этом худшие опасения. И там, внутри, они подтвердились. Большинство сгинуло в заранее подстроенных внутри Башни хитроумных ловушках, прежде чем их хозяин осмелился последовать сквозь брешь за ними.
Но даже попав внутрь, Плетеный ничего не добился.
Он едва вырвался обратно и долго катался по земле, чтобы сбить язычки пламени, жадно вцепившиеся в ивовые прутья его тела. Лавина камней, обрушившаяся на него с зубчатых стен Башни, чуть не погребла его под собой. И он торопливо отступил, едва успев предотвратить дезертирство тех нескольких сотен людей, что уцелели от всего его воинства.
Жабодав не пострадал. Он благоразумно уклонился от участия в последней схватке и теперь решительно направился прочь. После перенесенного унижения он не собирался дальше околачиваться под стенами Башни. Изрыгая ужасные проклятия, Плетеный последовал за ним.
Защитники Башни сделали так, что их издевательский смех много дней звучал в ушах побежденных.
Города, лежавшие между Башней и морем, дорого заплатили за происшедшее. А Опал заплатил вдвойне. Плетеный так далеко зашел в своей безумной жажде мщения, что ему пришлось целых шесть дней выжидать, прячась в руинах города, прежде чем один опрометчивый капитан не бросил якорь в гавани, чтобы выяснить, что за ужасное стихийное бедствие постигло Опал.
Разочарование, грызшее Плетеного, лишь подстегивало его ярость. Казалось, сама судьба решила помешать ему. Несмотря на все его неутомимые, неистовые усилия отомстить, он ни на шаг не продвинулся вперед – разве что в бушевавшем внутри него царстве безумия. Но он не желал признать очевидное.
Под стенами Берилла Плетеному пришлось столкнуться с колдовскими проявлениями почти той же силы, что и в Башне. Защитники города не пожелали сдаться, предпочтя вступить в жестокую схватку.
Безумие, неистовство и ярость Плетеного в тот день ужаснули даже Жабодава.
Глава 19
Пришлось отступить за пределы их досягаемости.
Солдаты уже не верили ему, когда он утверждал, что Госпожа утратила былое могущество. Если утратила, то почему же Ее вассалы так самоуверенны и упрямы?
И что из того, что Ее нет сейчас в Башне? Ведь Она может в любое время примчаться на помощь, получив известие об осаде. Было бы просто глупо оказаться в этот момент в лагере Плетеного.
Армия начала таять. Солдаты дезертировали целыми ротами. Когда колдунам Плетеного удалось наконец пробить брешь в воротах Башни, число его сторонников сократилось до двух тысяч человек. Они наконец прорвались сквозь пролом, испытывая при этом худшие опасения. И там, внутри, они подтвердились. Большинство сгинуло в заранее подстроенных внутри Башни хитроумных ловушках, прежде чем их хозяин осмелился последовать сквозь брешь за ними.
Но даже попав внутрь, Плетеный ничего не добился.
Он едва вырвался обратно и долго катался по земле, чтобы сбить язычки пламени, жадно вцепившиеся в ивовые прутья его тела. Лавина камней, обрушившаяся на него с зубчатых стен Башни, чуть не погребла его под собой. И он торопливо отступил, едва успев предотвратить дезертирство тех нескольких сотен людей, что уцелели от всего его воинства.
Жабодав не пострадал. Он благоразумно уклонился от участия в последней схватке и теперь решительно направился прочь. После перенесенного унижения он не собирался дальше околачиваться под стенами Башни. Изрыгая ужасные проклятия, Плетеный последовал за ним.
Защитники Башни сделали так, что их издевательский смех много дней звучал в ушах побежденных.
Города, лежавшие между Башней и морем, дорого заплатили за происшедшее. А Опал заплатил вдвойне. Плетеный так далеко зашел в своей безумной жажде мщения, что ему пришлось целых шесть дней выжидать, прячась в руинах города, прежде чем один опрометчивый капитан не бросил якорь в гавани, чтобы выяснить, что за ужасное стихийное бедствие постигло Опал.
Разочарование, грызшее Плетеного, лишь подстегивало его ярость. Казалось, сама судьба решила помешать ему. Несмотря на все его неутомимые, неистовые усилия отомстить, он ни на шаг не продвинулся вперед – разве что в бушевавшем внутри него царстве безумия. Но он не желал признать очевидное.
Под стенами Берилла Плетеному пришлось столкнуться с колдовскими проявлениями почти той же силы, что и в Башне. Защитники города не пожелали сдаться, предпочтя вступить в жестокую схватку.
Безумие, неистовство и ярость Плетеного в тот день ужаснули даже Жабодава.
Глава 19
Талли, почесываясь, сидел на бревне и пустыми глазами смотрел в ту сторону, где стояло дерево. Вряд ли братец сейчас хоть что-нибудь видит, подумал Смед. Опять изнывает от жалости к самому себе.
– Вот дерьмо, – пробормотал Талли. – Ну и черт с ним.
– Что? – спросил Смед.
– Что слышал. Я сказал – черт с ним! Я сыт по горло. Будем собираться обратно. По домам.
– Послушай, а как же дворцы и роскошные женщины, о которых ты толковал? Как насчет твоих обещаний, что всю оставшуюся жизнь мы будем жить по-королевски?
– Забудь. Засунь себе эти обещания. Мы уже проторчали тут всю весну и половину лета, ничего не добившись. Просто я показался себе большим умником, решил прыгнуть выше головы, а сам как был бичом с Северной Окраины, так им и останусь.
Смед посмотрел в сторону дерева. Тимми Локан все продолжал швырять палки. Это занятие ему никогда не надоедало. Сегодня Тимми искушал судьбу, подобравшись к дереву гораздо ближе, чем обычно. Он собирал палки, раньше не долетевшие до кучи, и забрасывал их на самый верх. Так получалось гораздо быстрее, чем искать валежник; ближайший к дереву участок леса был вылизан, словно парк; там нельзя было найти ни единой хворостинки.
Смед подумал, что теперь они могут поджечь кучу в любое время. Местами она полностью закрывала дерево, поднявшись на пятнадцать футов в высоту.
Что такое творится с Талли? С тех пор как им пришлось искупаться в реке, он непрерывно скулил и закатывал истерики. Но сейчас, когда они были в двух шагах от цели, его поведение выглядело подозрительно.
– Мы можем теперь подпалить эту кучу в любое время. Почему бы тебе не подождать еще немного?
– К чертовой матери! Опять ничего не выйдет, и ты прекрасно это знаешь. А если думаешь иначе, то дурачишь сам себя.
– Коли собрался уходить, так проваливай! А я намерен остаться посмотреть, чем кончится дело.
– Я же сказал мы уходим отсюда все. Понял?
Ладно, подумал Смед. Похоже, Талли опять собрался обвести его вокруг пальца.
– Я-то понял, но остальные думают иначе. Трое против одного. Хочешь свалить отсюда – сваливай. Держать тебя силком никто не станет.
Талли поднял шум. Даже пустил в ход кое-какие угрозы. Наверно, продолжал воображать себя полководцем.
– Заткнись, – оборвал его Смед. – У меня нет семи пядей во лбу, это верно, но я не настолько туп, как ты полагаешь, Талли.
Талли слишком долго медлил, прежде чем сказать:
– Ты о чем?
– В ту ночь, когда ты как цыпленок обделался, удрав к реке и не дождавшись нас, я припомнил, что ты и раньше откалывал со мной такие фокусы. Но на сей раз номер не пройдет, Талли. Хочешь прикарманить Серебряный Клин и слинять, оставив старого Смеда здесь, с пальцем в заднице? Нет уж! Не выйдет!
Талли принялся бить себя пяткой в грудь, что ни о чем подобном он даже не помышлял. Но Смед больше не обращал на него внимания. Он снова стал смотреть, как Тимми Локан швыряет палки. Немного погодя он заметил, что со стороны городка приближается Старый Рыбак. Старик что-то нес на плече. Смеду было плохо видно, но он надеялся, что это карликовый олень. Одного такого старик подстрелил недели две назад. Жаркое получилось – пальчики оближешь.
Тимми тоже заприметил Рыбака, сразу утратил интерес к швырянию палок и затрусил в их сторону.
Но на плече у Рыбака оказался вовсе не олень, а большой узел, который он со звоном и лязганьем сбросил у бревна.
– Там уже почти не воняет, – сказал он. – Вот я и подумал, надо бы в городке немного пошуровать. – Он развязал узел, сделанный из старого изодранного одеяла. – У тех ребят не хватило времени хапнуть как следует уж слишком спешили дальше.
Когда старик развязал узел, у Смеда даже челюсть отвисла от изумления. Там было несколько фунтов звонкой монеты, среди которой попадались золотые. Там были кольца, браслеты, броши, серьги и ожерелья, многие – с драгоценными камнями. Никогда прежде ему не приходилось видеть такую кучу сокровищ сразу.
– Такого добра там навалом, – сказал Старый Рыбак. – Я просто подобрал, что валялось почти под ногами, и ушел, взяв то, что мог унести.
Смед презрительно взглянул на Талли:
– А ты еще собрался выйти из игры. Решил, что все – псу под хвост.
Талли с благоговением смотрел на лежавшую перед ним груду драгоценностей. Затем выражение его лица вдруг стало подозрительным, Смед понял, что братец обдумывает: а не спрятал ли Рыбак большую часть найденного там, откуда мог бы забрать ее позже? Только такая идиотская мысль и могла прийти в голову Талли Стаху.
Если бы Старый Рыбак захотел отстегнуть их от дележа добычи, он бы просто припрятал ее, а потом забрал без помех. И никто бы ничего не заподозрил. Никто из них не собирался искать что-либо в городке. Наоборот, каждый стремился выкинуть из головы все мысли о том, что там случилось.
– Что стряслось? – спросил Рыбак, переводя взгляд с Талли на Смеда и обратно.
– Разнылся, что вся наша затея – одни чертовы заморочки, – объяснил Смед. – И что его уже мутит от этого, и он хочет, чтобы мы отправились восвояси. Но послушай. Пускай даже с деревом ничего не выйдет, мы можем сделать то же, что и бандиты. Ведь на малую долю того, что уже здесь, я мог бы миленько жить в течение долгого времени.
Рыбак снова внимательно посмотрел сперва на Смеда, потом на Талли, затем снова перевел взгляд.
– Я понял. Очень возможно. – Кем-кем, а дураком этот старик не был. – Тимми, – сказал он, – у тебя верный глаз. Сможешь поделить это барахло на равные части?
– Плевое дело. – Тимми уселся прямо на землю и, заливаясь счастливым смехом, по локоть засунул руки в кучу монет. – Кто из вас уже успел приглядеть для себя какую-нибудь вещицу? Могу отложить.
Никто не отозвался.
Глаз у Тимми и впрямь оказался верным. Он разделил все так, что даже Талли не нашел к чему придраться.
– Там наверняка еще много чего осталось, – сказал Старый Рыбак. – Не говоря обо всяких стальных штуковинах, которые тоже можно прибрать к рукам, а потом загнать кому-нибудь оптом. Если мы сумеем пригнать туда фургон и вывезти все это барахло.
После дележа добычи Талли и Старый Рыбак опять пошли в городок. Смеду совсем не хотелось идти с ними, но он все же решил, что пойти надо. Приглядеть за Талли, чтобы тот не выкинул какой-нибудь бесчестный фортель. Тимми остался. Ему нравилось бросать палки и смотреть, как растет куча хвороста.
Целых десять дней, с утра до вечера, они мародерствовали в городе. Оружие и другие громоздкие предметы они подбирали, чистили, увязывали так, чтобы защитить от сырости, а потом прятали, в надежде вернуться за ними снова. Но даже денег, драгоценностей и небольших безделушек набралось столько, что они едва могли унести.
Даже Талли, казалось, был доволен и радовался жизни. До поры до времени.
– Знаете, что не дает мне покоя? – спросил он однажды вечером. – Отчего никому в этом чертовом городе Весло не пришла в голову такая же мысль, как мне? Голову готов был дать на отсечение, что, пока мы тут валандались, за каждым кустом будет торчать пара парней, мечтающих добраться до Серебряного Клина.
– А мне хотелось бы знать, отчего сюда до сих пор никто не явился, чтобы узнать, что сталось с чертовым гарнизоном? – проворчал Старый Рыбак.
Ответа не знал никто. От таких вопросов разило падалью слишком сильно, чтобы от них можно было так просто отмахнуться, и у каждого их накопилось немало.
– Сдается мне, пришла пора подпалить чертову кучу и посмотреть, сработает это или нет, – сказал Старый Рыбак. – Там уже столько хвороста, что Тимми не может забрасывать сучья на самый верх.
Смед вдруг понял, что ему совсем не хочется в этом участвовать. Талли, похоже, тоже не горел особым желанием. Зато Тимми сразу расплылся в улыбке от уха до уха. Ему давно не терпелось.
Талли шепнул на ухо Смеду:
– Этот коротышка то и дело поджигал что-нибудь в городе, когда мы там были. Радуется, глядя, как вещи горят.
– Сегодня день что надо, – сказал Рыбак. – Поднялся ветер, он раздует огонь. Как раз такой день, жаркий и солнечный, когда дерево спит крепче всего. Загляните в свои штаны, парни, чтобы понять, мужики вы или уже нет. Если у вас там все на месте – тогда вперед!
Какое-то время они смотрели друг на друга, потом Смед сказал:
– Ладно, – и встал.
Он подобрал давно приготовленную охапку сухих веток. Рыбак с Тимми тоже взяли по охапке. Талли пришлось нехотя последовать их примеру.
Они спустились на дно ямы, выкопанной бестией, подожгли там ветки, потом выскочили наружу, стремительно подбежали к дереву и побросали пылающие связки на кучу хвороста с наветренной стороны. Талли, конечно, бросил слишком издалека, его связка не долетела до кучи, но это уже не играло роли.
Обратно они неслись, не разбирая дороги. Смед, Тимми и Рыбак бежали по прямой, Талли – зигзагами. Но дерево не проснулось, пока они не укрылись в лесу.
К тому времени кучу хвороста охватило адское пламя.
Из чрева костра изредка вылетали голубые молнии. Но это продолжалось недолго.
Жар огня припекал даже там, откуда, скорчившись на земле, Смед наблюдал за происходящим. Столб пламени продолжал бесноваться, но это зрелище почти не действовало на Смеда. Пожалуй, он ощущал только печаль.
Костер прогорал долго, весь остаток дня. В полночь Тимми пошел посмотреть, как там дела. Вернувшись, он сказал, что под пеплом полно углей и подойти близко к дереву невозможно.
На следующее утро они отправились туда все вместе. Смед был поражен. Дерево по-прежнему стояло на месте. Без листьев, с обугленным стволом, но стояло. Серебряный Клин, словно око дьявола, тускло мерцал на уровне человеческого роста. Как бы близко они ни подходили, никакой реакции на их присутствие не было.
Но достаточно близко подойти было нельзя, жар, все еще сохранившийся под пеплом, становился невыносимым. Они натаскали воды из речки и долго лили ее на пепел, пока не образовалась тропинка. Тимми Локан подобрал подходящую для рычага палку и сам вызвался вытащить Клин.
– Не могу поверить, – прошептал Талли, когда Тимми налег на рычаг, а дерево никак не среагировало. – Просто никак не могу. Чертова штука почти в наших руках! Мы действительно до нее добрались!
Тимми пыжился изо всех сил, сыпал проклятиями, но у него ничего не получалось.
– Эта дрянь даже на мизинец не сдвинулась, – прорычал он. – О черт!
Клин вдруг выскочил из ствола, словно пробка из бутылки. Тимми дернулся, пытаясь схватить его, когда тот пролетал мимо, и на мгновение притронулся к нему левой рукой, но тут же выронил и дико завопил.
– Вот дерьмо, – пробормотал Талли. – Ну и черт с ним.
– Что? – спросил Смед.
– Что слышал. Я сказал – черт с ним! Я сыт по горло. Будем собираться обратно. По домам.
– Послушай, а как же дворцы и роскошные женщины, о которых ты толковал? Как насчет твоих обещаний, что всю оставшуюся жизнь мы будем жить по-королевски?
– Забудь. Засунь себе эти обещания. Мы уже проторчали тут всю весну и половину лета, ничего не добившись. Просто я показался себе большим умником, решил прыгнуть выше головы, а сам как был бичом с Северной Окраины, так им и останусь.
Смед посмотрел в сторону дерева. Тимми Локан все продолжал швырять палки. Это занятие ему никогда не надоедало. Сегодня Тимми искушал судьбу, подобравшись к дереву гораздо ближе, чем обычно. Он собирал палки, раньше не долетевшие до кучи, и забрасывал их на самый верх. Так получалось гораздо быстрее, чем искать валежник; ближайший к дереву участок леса был вылизан, словно парк; там нельзя было найти ни единой хворостинки.
Смед подумал, что теперь они могут поджечь кучу в любое время. Местами она полностью закрывала дерево, поднявшись на пятнадцать футов в высоту.
Что такое творится с Талли? С тех пор как им пришлось искупаться в реке, он непрерывно скулил и закатывал истерики. Но сейчас, когда они были в двух шагах от цели, его поведение выглядело подозрительно.
– Мы можем теперь подпалить эту кучу в любое время. Почему бы тебе не подождать еще немного?
– К чертовой матери! Опять ничего не выйдет, и ты прекрасно это знаешь. А если думаешь иначе, то дурачишь сам себя.
– Коли собрался уходить, так проваливай! А я намерен остаться посмотреть, чем кончится дело.
– Я же сказал мы уходим отсюда все. Понял?
Ладно, подумал Смед. Похоже, Талли опять собрался обвести его вокруг пальца.
– Я-то понял, но остальные думают иначе. Трое против одного. Хочешь свалить отсюда – сваливай. Держать тебя силком никто не станет.
Талли поднял шум. Даже пустил в ход кое-какие угрозы. Наверно, продолжал воображать себя полководцем.
– Заткнись, – оборвал его Смед. – У меня нет семи пядей во лбу, это верно, но я не настолько туп, как ты полагаешь, Талли.
Талли слишком долго медлил, прежде чем сказать:
– Ты о чем?
– В ту ночь, когда ты как цыпленок обделался, удрав к реке и не дождавшись нас, я припомнил, что ты и раньше откалывал со мной такие фокусы. Но на сей раз номер не пройдет, Талли. Хочешь прикарманить Серебряный Клин и слинять, оставив старого Смеда здесь, с пальцем в заднице? Нет уж! Не выйдет!
Талли принялся бить себя пяткой в грудь, что ни о чем подобном он даже не помышлял. Но Смед больше не обращал на него внимания. Он снова стал смотреть, как Тимми Локан швыряет палки. Немного погодя он заметил, что со стороны городка приближается Старый Рыбак. Старик что-то нес на плече. Смеду было плохо видно, но он надеялся, что это карликовый олень. Одного такого старик подстрелил недели две назад. Жаркое получилось – пальчики оближешь.
Тимми тоже заприметил Рыбака, сразу утратил интерес к швырянию палок и затрусил в их сторону.
Но на плече у Рыбака оказался вовсе не олень, а большой узел, который он со звоном и лязганьем сбросил у бревна.
– Там уже почти не воняет, – сказал он. – Вот я и подумал, надо бы в городке немного пошуровать. – Он развязал узел, сделанный из старого изодранного одеяла. – У тех ребят не хватило времени хапнуть как следует уж слишком спешили дальше.
Когда старик развязал узел, у Смеда даже челюсть отвисла от изумления. Там было несколько фунтов звонкой монеты, среди которой попадались золотые. Там были кольца, браслеты, броши, серьги и ожерелья, многие – с драгоценными камнями. Никогда прежде ему не приходилось видеть такую кучу сокровищ сразу.
– Такого добра там навалом, – сказал Старый Рыбак. – Я просто подобрал, что валялось почти под ногами, и ушел, взяв то, что мог унести.
Смед презрительно взглянул на Талли:
– А ты еще собрался выйти из игры. Решил, что все – псу под хвост.
Талли с благоговением смотрел на лежавшую перед ним груду драгоценностей. Затем выражение его лица вдруг стало подозрительным, Смед понял, что братец обдумывает: а не спрятал ли Рыбак большую часть найденного там, откуда мог бы забрать ее позже? Только такая идиотская мысль и могла прийти в голову Талли Стаху.
Если бы Старый Рыбак захотел отстегнуть их от дележа добычи, он бы просто припрятал ее, а потом забрал без помех. И никто бы ничего не заподозрил. Никто из них не собирался искать что-либо в городке. Наоборот, каждый стремился выкинуть из головы все мысли о том, что там случилось.
– Что стряслось? – спросил Рыбак, переводя взгляд с Талли на Смеда и обратно.
– Разнылся, что вся наша затея – одни чертовы заморочки, – объяснил Смед. – И что его уже мутит от этого, и он хочет, чтобы мы отправились восвояси. Но послушай. Пускай даже с деревом ничего не выйдет, мы можем сделать то же, что и бандиты. Ведь на малую долю того, что уже здесь, я мог бы миленько жить в течение долгого времени.
Рыбак снова внимательно посмотрел сперва на Смеда, потом на Талли, затем снова перевел взгляд.
– Я понял. Очень возможно. – Кем-кем, а дураком этот старик не был. – Тимми, – сказал он, – у тебя верный глаз. Сможешь поделить это барахло на равные части?
– Плевое дело. – Тимми уселся прямо на землю и, заливаясь счастливым смехом, по локоть засунул руки в кучу монет. – Кто из вас уже успел приглядеть для себя какую-нибудь вещицу? Могу отложить.
Никто не отозвался.
Глаз у Тимми и впрямь оказался верным. Он разделил все так, что даже Талли не нашел к чему придраться.
– Там наверняка еще много чего осталось, – сказал Старый Рыбак. – Не говоря обо всяких стальных штуковинах, которые тоже можно прибрать к рукам, а потом загнать кому-нибудь оптом. Если мы сумеем пригнать туда фургон и вывезти все это барахло.
После дележа добычи Талли и Старый Рыбак опять пошли в городок. Смеду совсем не хотелось идти с ними, но он все же решил, что пойти надо. Приглядеть за Талли, чтобы тот не выкинул какой-нибудь бесчестный фортель. Тимми остался. Ему нравилось бросать палки и смотреть, как растет куча хвороста.
Целых десять дней, с утра до вечера, они мародерствовали в городе. Оружие и другие громоздкие предметы они подбирали, чистили, увязывали так, чтобы защитить от сырости, а потом прятали, в надежде вернуться за ними снова. Но даже денег, драгоценностей и небольших безделушек набралось столько, что они едва могли унести.
Даже Талли, казалось, был доволен и радовался жизни. До поры до времени.
– Знаете, что не дает мне покоя? – спросил он однажды вечером. – Отчего никому в этом чертовом городе Весло не пришла в голову такая же мысль, как мне? Голову готов был дать на отсечение, что, пока мы тут валандались, за каждым кустом будет торчать пара парней, мечтающих добраться до Серебряного Клина.
– А мне хотелось бы знать, отчего сюда до сих пор никто не явился, чтобы узнать, что сталось с чертовым гарнизоном? – проворчал Старый Рыбак.
Ответа не знал никто. От таких вопросов разило падалью слишком сильно, чтобы от них можно было так просто отмахнуться, и у каждого их накопилось немало.
– Сдается мне, пришла пора подпалить чертову кучу и посмотреть, сработает это или нет, – сказал Старый Рыбак. – Там уже столько хвороста, что Тимми не может забрасывать сучья на самый верх.
Смед вдруг понял, что ему совсем не хочется в этом участвовать. Талли, похоже, тоже не горел особым желанием. Зато Тимми сразу расплылся в улыбке от уха до уха. Ему давно не терпелось.
Талли шепнул на ухо Смеду:
– Этот коротышка то и дело поджигал что-нибудь в городе, когда мы там были. Радуется, глядя, как вещи горят.
– Сегодня день что надо, – сказал Рыбак. – Поднялся ветер, он раздует огонь. Как раз такой день, жаркий и солнечный, когда дерево спит крепче всего. Загляните в свои штаны, парни, чтобы понять, мужики вы или уже нет. Если у вас там все на месте – тогда вперед!
Какое-то время они смотрели друг на друга, потом Смед сказал:
– Ладно, – и встал.
Он подобрал давно приготовленную охапку сухих веток. Рыбак с Тимми тоже взяли по охапке. Талли пришлось нехотя последовать их примеру.
Они спустились на дно ямы, выкопанной бестией, подожгли там ветки, потом выскочили наружу, стремительно подбежали к дереву и побросали пылающие связки на кучу хвороста с наветренной стороны. Талли, конечно, бросил слишком издалека, его связка не долетела до кучи, но это уже не играло роли.
Обратно они неслись, не разбирая дороги. Смед, Тимми и Рыбак бежали по прямой, Талли – зигзагами. Но дерево не проснулось, пока они не укрылись в лесу.
К тому времени кучу хвороста охватило адское пламя.
Из чрева костра изредка вылетали голубые молнии. Но это продолжалось недолго.
Жар огня припекал даже там, откуда, скорчившись на земле, Смед наблюдал за происходящим. Столб пламени продолжал бесноваться, но это зрелище почти не действовало на Смеда. Пожалуй, он ощущал только печаль.
Костер прогорал долго, весь остаток дня. В полночь Тимми пошел посмотреть, как там дела. Вернувшись, он сказал, что под пеплом полно углей и подойти близко к дереву невозможно.
На следующее утро они отправились туда все вместе. Смед был поражен. Дерево по-прежнему стояло на месте. Без листьев, с обугленным стволом, но стояло. Серебряный Клин, словно око дьявола, тускло мерцал на уровне человеческого роста. Как бы близко они ни подходили, никакой реакции на их присутствие не было.
Но достаточно близко подойти было нельзя, жар, все еще сохранившийся под пеплом, становился невыносимым. Они натаскали воды из речки и долго лили ее на пепел, пока не образовалась тропинка. Тимми Локан подобрал подходящую для рычага палку и сам вызвался вытащить Клин.
– Не могу поверить, – прошептал Талли, когда Тимми налег на рычаг, а дерево никак не среагировало. – Просто никак не могу. Чертова штука почти в наших руках! Мы действительно до нее добрались!
Тимми пыжился изо всех сил, сыпал проклятиями, но у него ничего не получалось.
– Эта дрянь даже на мизинец не сдвинулась, – прорычал он. – О черт!
Клин вдруг выскочил из ствола, словно пробка из бутылки. Тимми дернулся, пытаясь схватить его, когда тот пролетал мимо, и на мгновение притронулся к нему левой рукой, но тут же выронил и дико завопил.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента