Танфер – это сотня городов, наваленных один поверх другого на одном злополучном клочке земли. Для каждой расы он свой. Некоторые народы настолько отличаются друг от друга, что их Танферы почти не пересекаются. Однако чаще это все-таки происходит, и в таких случаях только мы, большие и многочисленные племена, не нуждаемся в особых разрешениях, чтобы жить как нам нравится. Мы можем себе позволить быть такими мерзавцами, как нам угодно, – и обычно позволяем.
– Не знаю. Мне только недавно сказали, что пирушка будет проходить там, а не у Морли. Я не бывал в той части города с тех пор, как кто-то определил меня в палату умалишенных в Бледсо.
– Вот, должно быть, было приключение! И как тебе удалось вывернуться? Ты убедил их, что ты нормальный?
– Я убедил их, что я настолько безумен, что им не стоит меня там держать.
– У нас мало времени. Тебе надо будет взять нас с собой, когда ты отправишься на праздник. Так, чтобы нас никто не видел.
Нет, это никуда не годилось. Я не мог топать несколько миль, волоча с собой чемодан с бранящимися пикси.
Мелонди прочла мои мысли – не в прямом смысле, но все же.
– Не будь таким жмотом, Гаррет, найми карету. Мы спрячемся там, и нас никто не заметит. К тому же ты и сам не будешь выглядеть каким-то оборванцем.
Все колют мне глаза тем, как я одеваюсь. Никто не верит, когда я говорю, что беден. Они считают, что у меня полно денег – только из-за того, что я владею акциями этой трехколесной фабрики.
Однако идея Мелонди была здравой.
– Кто-нибудь может слетать с запиской к Плеймету на конюшню? – спросил я.
У моего друга Плеймета нет своей кареты, но обычно он в состоянии достать подходящую за пару минут. К тому же я вообще люблю перекладывать свои дела на друзей. Плюс в качестве бонуса: Плеймет имеет около девяти футов роста и может быть полезен в случаях, когда споры оборачиваются своей физической стороной.
– Наверное…
В её голосе не звучало особого энтузиазма. Перелеты на дальние расстояния рискованны для пикси – слишком многие могут решить, что они похожи на пищу.
– Ну и отлично. Сейчас я напишу записку, и мы сможем наконец двигать наш цирк.
Я заметил Синдж – она возвращалась. Следом, дразня ее, бежала пара человеческих ребятишек. Я не стал их отгонять – ей бы это не понравилось. Она предпочитает сама сражаться в своих битвах.
Мелонди была менее щепетильна. Она скользнула в щель, которую её племя использовало, чтобы влетать и вылетать из стен моего дома, и полдюжины букашек-подростков тотчас метнулись наружу и зажужжали вдоль по улице. Долетев до задир-ребятишек, они спрятались за их затылками и принялись мучить их.
Синдж добралась до дома.
– Джон Пружина говорит, что будет в восторге помочь великому Гаррету в его делах. Однако он настаивает на том, чтобы привести с собой собственных крыс, не полагаясь на тех, которые уже обитают в том месте.
– Отлично. Я пишу записку Плеймету, чтобы он достал мне карету.
– Ты передумал?
– Не надо так волноваться, ты остаешься в деле. Ты поможешь Джону Пружине с его задачей.
Глава 11
Плеймет подогнал к моему дому огромную карету красного дерева, явно принадлежавшую кому-то с самой верхушки пищевой цепочки.
– Надеюсь, её никто не хватится, а?
– Разве что мы не вернем её до конца недели. – Плеймет спрыгнул с козел, чтобы помочь нам загрузиться. – Меня больше беспокоит возможность заляпать её кровью сверху донизу. Или забыть внутри труп.
– Это была не моя вина. Тебе нужно выработать более позитивный взгляд на вещи.
– Опыт знакомства с Гарретом показывает, что настороженный пессимизм является более надежным подходом.
Плеймет огромен и черен; он настолько велик, что кажется еще огромнее, чем на самом деле. Он крупнее меня, сильнее меня и почти такой же симпатичный. Самый большой его недостаток в том, что он строит из себя проповедника, который на самом деле вовсе не так плох, как кажется. В котором на самом деле вовсе не девять футов роста. Однако и семи футов вполне хватило бы.
– Ты уверен? – Я заметил место, где на дверце кареты раньше был герб. – Я не хочу, чтобы какой-нибудь Властитель Бурь размолол меня в порошок из-за того, что его кареты не оказалось на месте, когда он захотел прокатиться.
– Хочешь, чтобы я вернул её обратно?
– Ладно, ладно. Я просто хотел удостовериться…
А это еще что? Позади кареты остановилась повозка, в какие обычно запрягают козлов. Однако в передвижении этой повозки козел не участвовал: человек-крыса сам впрягся в постромки.
Брат Синдж. С грузом деревянных клеток, набитых здоровенными, бурыми, невеселыми крысами.
– Вот и я, – проговорил Джон Пружина. Его карентийский был не настолько безупречен, как у его сестры.
– Хорошо, тогда давай перетащим этих тварей в карету.
– Где Синдж?
– Охорашивается перед выездом. Ты уверен, что справишься?
– Синдж будет помогать. И они. Так?
В карету впорхнул целый рой пикси – похоже, Мелонди решила взять с собой всех своих друзей и родственников.
– Отлично выглядишь, Гаррет, – заметил Плеймет. – Ты что нанял консультанта, чтобы он подобрал тебе одежду?
Я воздел руки к небу.
– Боги, вы видите, что мне приходится выносить? Возьмите меня отсюда!
Из дома выпорхнула Синдж – ни дать ни взять молодая девушка, опаздывающая на свидание. Хотя я понятия не имею, как можно умудриться опоздать, если твой гардероб настолько ограничен? Впрочем, все мои познания в женщинах (даже ограничиваясь представительницами моего собственного племени) можно уместить в наперсток, и еще останется достаточно места для целой бригады танцующих ангелов.
Синдж притащила с собой котят. Она влезла в карету вместе корзинкой.
– Мы готовы, – сказал я Плеймету. Потом оглянулся на козлиную повозку. – Джон Пружина, ты лишишься повозки, если во так просто оставишь её здесь.
– Не страшно. Не моя повозка.
Великолепно. То есть теперь Стража найдет перед моим домом похищенную повозку. Ибо, учитывая мое везение, эта чертова штуковина будет торчать здесь полгода, никем не потревоженная, если это будет необходимо, чтобы доставить мне неприятности.
Я забрался в карету. Внутри царило абсолютное безмолвие. Пикси настороженно поглядывали то на котят, то на клетки с крысами. Котята высовывали мордочки из корзинки, заинтригованные таким соседством. Крысы яростно сверкали глазами на всех вокруг.
Ситуация, которая должна была стать хаосом во плоти, вместо этого выродилась в неизъяснимую релаксацию.
– Отлично, – проговорил я, расслабляясь сам, несмотря на то что ждало впереди. – Вот это я понимаю!
Пикси отыскали себе насесты и принялись сплетничать. Они не ссорились и не беспокоили крыс. В норме, представься им хоть мизерный шанс, они бы накинулись на любую из них, едва завидев: жирная крыса могла составить главное блюдо на большом пиру.
Котят, впрочем, Синдж не могла контролировать. Несколько из них выбрались наружу и принялись исследовать все вокруг – не беспокоя при этом ни крыс, ни букашек-пикси. Для котят они были исключительно хорошо воспитаны.
Когда мы сворачивали на Дорогу Чародея, снаружи мелькнуло знакомое лицо. Оно принадлежало тому самому человеку, которого мы с Морли имели несчастье изловить несколькими часами раньше. Он наблюдал за моим домом, подсвечивая себе фонарями под обоими глазами.
Эта встреча заставила меня занервничать. Если он наберется наглости выломать мою дверь, Покойник вряд ли сможет чем-нибудь ему помешать. Однако повернуть обратно я уже не мог. Приходилось довериться течению событий – позиция, вызывавшая у меня сомнения даже в лучшие времена.
Моя соседка миссис Кардонлос работает на полицию. И, возможно, является подругой мистера Дила Релвея, главы учреждения, которое на этой неделе называлось чем-то наподобие «Конфиденциальной Комиссии по Королевской Безопасности». Для миссис Кардонлос главное удовольствие в жизни – шпионить за мной, воображай мою жизнь более волнующей, чем она есть на самом деле. Релвей платит ей небольшое жалованье.
Она наверняка выберется наружу, пока меня не будет. Самое интересное в моем доме происходит, когда меня в нем нет. Это время, когда глупость цветет пышным цветом. Это время, когда неподготовленные обнаруживают, что им следовало получше разведать территорию.
Покойник любит позабавиться с глупыми взломщиками. С ними он может быть более жестоким, чем кошка с небьющейся мышью.
Но горе нам! Как раз сегодня он взял себе выходной, чтобы как следует вздремнуть.
– И что это за котята такие? – подивился я вслух.
С виду это были совершенно обычные серо-полосатые уличные бездельники – но не совсем. Они были какие-то странные. Однако в конце концов, что я знаю о кошках? Только то, что люблю их больше, чем собак, за исключением, может быть, гончих и щенков чау-чау.
О удивительный день! И Синдж, и Джон Пружина оба поняли, что от них не требуется отвечать! И тот и другая явно ожидали от меня похвалы за свою сообразительность. Я кивнул им и поощрительно улыбнулся.
Кстати говоря, о пикси (хотя я о них и не говорил):.
– Мелонди! Что с вами сегодня, вы чем-то отравились? Я никогда не слышал, чтобы вы вели себя так тихо.
Мисс Кадар подпорхнула ко мне, заложив несколько пьяный вираж. Она приземлилась на моей левой ладони, широко расставив ноги, уперев руки в бока и покачиваясь совсем не в такт движениям кареты.
– Ты что, напилась? – Пикси любят алкоголь.
– Ни капельки! – она пошатнулась и плюхнулась на свою крошечную, но оттого не менее роскошную задницу.
– Ты напилась! – обвиняюще сказал я.
– Нисколько, – отрезала она и захихикала. – Я не знаю, что произошло. Когда мы залетали сюда, все было нормально!
Остальные пикси тоже были пьяны – по большей части даже пьянее, чем Мелонди Кадар.
Я оттолкнул любопытного котенка от одного из пикси-мужчин, который упал на пол кареты и лежал там на спине, время от времени издавая тихое гудение, словно опрокинутый вверх брюшком жук.
Все это было очень странно, но в тот момент проблема не стоила для меня и крысиного хвоста. Я чувствовал спокойствие и удовлетворенность. Совершенно не хотелось из-за чего-то волноваться. Впрочем, некоторые из моих знакомых сказали бы, что в этом нет ничего нового.
Синдж и Джон Пружина выглядели слегка озадаченными и сонными. То же относилось к крысам.
Я никогда не слышал о пьяном заклятии, но это еще не значило, что оно не может существовать. Все, что я мог сказать, – это что до их пор ни разу не попадал под его действие.
Пикси захрапели. Я начал ощущать мучительную потребность спеть гимн морской пехоты или что-либо в равной степени патриотическое. Что не случается со мной, даже когда я сильно надираюсь. Во всяком случае, не часто.
Карета вздрогнула и резко остановилась. Какого черта? Вряд ли на улицах такое уж сильное движение… Хотя, конечно…
Лишь пара биений сердца отделяла меня от погружения в сон, когда Плеймет рывком распахнул дверцу.
– Приехали… Эй! Что с вами такое со всеми?
Я протянул ему руку. Он помог мне спуститься по ступенькам – элегантно, словно вел герцогиню. Добрый человек: он сделал то же самое для Джона Пружины и Пулар Синдж, одновременно препятствуя котятам выбраться наружу.
– А теперь я вот что сделаю, – сказал он, ловко закрывая дверцу перед носом у пикси и котят. – Я останусь здесь, на этом самом месте. И если начнется какая-нибудь заварушка, я войду внутрь и вытащу тебя оттуда.
Это многое говорило о Плеймете.
– Очень мило с твоей стороны, Плей. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что в случае чего ты придешь на помощь.
Больше Плеймет ничего не успел сказать – его взгляд стал затуманиваться. Я же тем временем, наоборот, возвращался в сознание. Причем быстро.
Я приехал довольно рано, но, несмотря на это, несколько карет уже стояло перед зданием, выстроившись шеренгой. Возле каждой хлопотало нечто здоровенное, тупое и покрытое шрамами, и вдобавок с целой коллекцией татуировок. Эти люди принялись с интересом рассматривать моих компаньонов и клетки с крысами.
– Собирай котят, Синдж. – Опьянение прошло, как не бывало.
– Ты хочешь взять их туда?
– Да, черт побери! Все будут от них в восторге.
Котята вели себя совершенно не по-кошачьи. Они не сопротивлялись. Они позволили себя поймать, засунуть в корзинку и обернуть сверху плащом – теоретически для того, чтобы не позволить им выбраться. Только пару из них пришлось ловить и засовывать обратно по второму разу.
– Сколько здесь этих чудовищ? – спросил я у Синдж.
Я никак не мог сосчитать точно. Торопливые подсчеты на протяжении дня давали цифру от четырех до девяти. Поскольку даже мертвый кот способен устроить бардак в двух местах одновременно, я подозревал, что истинное число все-таки ближе к четырем.
– Пять или шесть, – ответила Синдж. – Трудно сказать, они почти одинаковой окраски.
Ну да бог с ними. Во всяком случае, когда я вошел, большая часть была со мной.
Подходя к охранникам, проверявшим приглашения, я пытался понять, с чего я вдруг решил, что должен пойти, вооружившись корзинкой котят. Возможно, потому, что надеялся, что никто не сможет сохранять воинственное настроение, если эта банда будет путаться у них под ногами.
Один из охранников спросил:
– Слышь, чувак, какого черта ты приволок с собой целую бадью кошек?
– Я подумал, вдруг кто-нибудь захочет взять себе одного. У меня их слишком много.
И, приветственно приподняв свою «бадью кошек», я вступил в двери Уайтфилд-холла.
Глава 12
Внутри, возле главного входа, за двумя столами, составленными буквой «Г», располагалась еще одна команда Белиндиных охранников. Умная девочка – она подобрала таких людей, которые не были ей ничем обязаны. Все это были наемники, и среди них был Плоскомордый Тарп. Я опознал также двух из троих его товарищей, Ориона Комстока и Джуна Николиста. У обоих была в целом такая же репутация, как у Тарпа: абсолютно нейтральная.
– Гаррет.
– Мистер Тарп.
Я знал его многие годы, но никогда не мог вспомнить его настоящего имени. А, неважно, он все равно предпочитает прозвище «Плоскомордый».
– Хочешь что-нибудь заявить?
– А?
– Оружие. Любое оружие. Если оно у тебя есть, ты должен о нем заявить. Тебе не надо его сдавать – хотя мы бы предпочли, чтобы ты это сделал. Если ты это сделаешь, Джун выдаст тебе один из этих замечательных платочков. Когда будешь уходить, заберешь свои причиндалы обратно.
Джун показал мне ярко-зеленый головной платок. У него под рукой была их целая груда; на лице зияла ухмылка, открывавшая зубы того же оттенка. Плоскомордый пояснил:
– Тогда все будут видеть, что ты чист.
– Можешь выдать мне платок. Вот все, что у меня есть: одна корзина котят.
Весьма примечательных котят. Какие-то они были не такие. Любой другой выводок к этому времени уже организовал бы несколько попыток побега.
Плоскомордый глянул на котят, затем поднял глаза на меня.
– Ты это серьезно?
– Серьезнее брюшного тифа!
Пора было двигаться – мне еще предстояло найти способ впустить Мелонди Кадар внутрь здания.
– Ты что, не прихватил даже свою трость с набалдашником? – не верил Тарп.
– Не-а. Ничего, кроме собственной пары голых рук.
Плоскомордый вздохнул.
– Ты можешь об этом пожалеть.
– Я служил в Королевской морской пехоте.
– Ну, это было давно… На, бери. – Он вручил мне желтый платок, хотя я ожидал, что Джун даст мне зеленый.
– Желтый, а?
– Это ничего не значит. Зеленые и желтые были самыми дешевыми.
– Что мешает кому-нибудь просто засунуть платок к себе в карман?
– Ничто не мешает. Только его полагается надевать.
Он махнул рукой, пропуская меня. Я пошел искать подходящее окно, которое можно было бы открыть. Приятели Плоскомордого за моей спиной принялись выражать сомнения в том, что я и есть тот самый знаменитый Гаррет.
Я все еще не закончил свои поиски, когда вдруг заметил жирную бурую крысу. Животное не поленилось приостановиться, чтобы подмигнуть мне.
Наконец я взломал одно из окон, и Мелонди со своим роем ввалились внутрь, разлетевшись повсюду в поисках места, где бы укрыться. Никто не заметил их. Все были сосредоточены на скрежещущей тяни-толкательной деятельности по расстановке столов.
Я закрыл окно, прихватил корзинку и пошел высматривать хозяйку и виновника торжества. До меня доносился легкий топоток в простенках и под полами и гудение маленьких крыльев над головой.
Я посмотрел назад: кто-то незнакомый продирался через заставу Плоскомордого. Похоже, Плоскомордый действительно отнесся ко мне по-дружески: меня он так не обхлопывал. Впрочем, если бы я хотел тайком протащить что-нибудь, достаточно было спрятать это под грудой покорных котят.
Уайтфилд-холл явно сколотили с чисто прагматическими целями. Основную его часть составляло открытое пространство, на котором можно было танцевать, устраивать банкеты или торжественные приемы, ставить пьесы, делать все что угодно, не обращая внимания на погоду. Особенно популярны сейчас пьесы.
Театр в нашем городе популярен, это точно. Последний писк моды – драма.
Кроме того, мемориальная комиссия сдавала зал в аренду для частных мероприятий, таких как бракосочетания или празднование дней рождения отдельных личностей из низших слоев общества, игравших большую роль в жизни города.
Сейчас этот пол драили, как могли, но он еще помнил поколения ног, обутых в грубые рабочие сапоги. Потолок был двадцати футов высотой. Там, наверху, были проделаны наклонные окна, чтобы проветривать помещение в летнее время – или когда в зал набивалось слишком много тел. В конце зала, в сотне футов напротив главного входа, располагалась сцена, на три фута выше, чем пол. Слева от неё была дверь, сквозь которую рабочие, перебраниваясь, втаскивали столы.
Двое, руководившие расстановкой, должно быть, были избраны за свою приверженность к стереотипу. Их руки напоминали своей вялостью щупальца дохлого осьминога. Они беспрестанно шпыняли друг друга, словно пара безмозглых девиц. Впрочем, в наши дни вряд ли найдется взрослый мужчина, который не строил бы из себя крутого – каждый в возрасте свыше двадцати четырех лет получил необходимые навыки, пройдя через пять лет военной службы и сумев оставить при себе свою задницу. Включая и эту крикливую парочку.
Парни, которые делали саму работу, были не того сорта, кого можно оскорблять безнаказанно. На всю их ораву едва ли можно было насчитать хотя бы половину шеи. Если бы с них капризным порывом ветра содрало рубашки, на телах обнаружилось бы больше волос, чем у пещерных медведей. При этом, скорее всего, у них возникли бы трудности с опознанием написанных на бумаге собственных имен, даже если бы им дали две недели на подготовку.
Наша хозяйка сделала свой выход через дверь справа от сцены, ведущую в кухонные помещения. Она еще не была одета для торжества.
– Гаррет, ты душка. Ты пришел раньше всех!
Странно. Мои глаза не сделали попытку вылезти на лоб. Я не принялся пускать слюни. Из моего рта не полился поток нечленораздельных звуков. Я по-прежнему помнил, что она смертельно опасна. Может быть, я наконец-то приобрел иммунитет? Давно бы пора.
Белинда Контагью была высокой и стройной, двадцати с чем-то лет, и настолько прекрасной, насколько может быть прекрасной женщина. Её волосы, как всегда, были абсолютно черными, с матовым блеском. Свою кожу она выбелила бледнее слоновой кости – я только надеялся, что она использовала для этого грим, а не мышьяк. Её глаза были такими голубыми, что я заподозрил вмешательство косметической магии. Её губы были цвета артериальной крови – у неё имелись серьезные проблемы с эмоциями.
И все это еще до того, как она нарядилась к вечеру.
– Мне было необходима прийти пораньше. Я слышал, что здесь собираются показаться некоторые неприятные типы. Ты вроде бы похудела?
– Ты заметил! Хороший мальчик. Да, на несколько фунтов.
На слишком много фунтов, подумал я. Она выглядела истощенной. Еще одно проявление внутренних проблем?
Она была в позитивном настроении. Это всегда хорошо.
– Пойду верну Керона с Арно к их работе. Нельзя позволять им впутывать в дело свои личные разногласия, – Она чмокнула меня в щеку. Это был один из её особых поцелуев, который говорил, что она с радостью поместила бы его в другое место. – А потом мой технический персонал попытается превратить меня в нечто презентабельное.
– Ты и так ушла на пару шагов дальше этого.
– Вряд ли. Подожди, пока увидишь. Ты не сможешь устоять!
– Иди делай, что тебе нужно. И не вини себя, если обнаружишь, что я превратился в старика.
– Зачем тебе корзина котят? Они мертвые? Кажется, нет – один из них только что мне подмигнул!
– Ты же знаешь Дина. Он притащил в дом целый выводок. Я принес их сюда, потому что мне пришла безумная мысль, что кто-нибудь захочет взять себе одного.
Вот уж действительно, сумасшедшая идея! Бесплатные котята нужны в основном скорнякам, изготовителям скрипок и тем персонажам, что околачиваются возле больших толп, продавая сосиски в тесте и прочие теоретически мясосодержащие продукты загадочного происхождения.
Белинда пожала плечами и взяла курс на двоих управляющих, пытавшихся расставить столы, исходя из двух различных планов. В одно мгновение перебранка затихла и больше не возрождалась. Лица этих шутов сделались не менее бледными, чем у самой Белинды.
Бывают моменты, когда, глядя ей в глаза, ты понимаешь без тени сомнения, что находишься нос к носу с быстрой, безжалостной смертью. Что не будет ни апелляций, ни отсрочек, ни помилования, ни смягчения приговора, ни пощады. Что твоя душа или чувства эту смерть заботят не более, чем душа или чувства какого-нибудь таракана.
У Чодо тоже была такая способность, но он иногда позволял себе редкие акты милосердия. Каждый из которых со временем дал свои результаты.
Где же старик?
На мое плечо опустилась Мелонди Кадар.
– Ты блистаешь умом, словно свеча, а?
– Что я натворил на этот раз?
– Ты закрыл окно после того, как впустил нас внутрь! Нам же нужно летать туда и обратно – если, конечно, ты не рассчитываешь получать доклады от своего крысиного короля посредством божественного вдохновения.
– Ох. Да, конечно. – Эту часть сценария я не продумал. Впрочем, я не привык манипулировать подразделениями, требующими особого отношения. – Я позабочусь об этом. Ты не видела здесь такого старика в модном инвалидном кресле, который выглядит так, словно он уже умер?
– Нет. Может быть, крысы видели – они шныряют повсюду. Спроси Джона Пружину.
– Я понимаю намеки.
– Правда? Ты меня удивляешь.
И это женщина? Причем молодая? Или я просто по жизни являюсь громоотводом для цинизма и сарказма?
Я приоткрыл то же окно на несколько дюймов и принялся бродить, пытаясь углядеть преступление до того, как оно будет совершено. А также надеясь найти Чодо. Я хотел знать, что готовила для нас Белинда.
Мелонди Кадар прожужжала над моим правым ухом.
– Ты откроешь нам окно или нет, умник?
– Я уже сделал это, букашка. Ты же была там. Ты сама видела, как я это делал.
– Ах, да… Действительно, я ведь была там! Ну что же, сейчас оно снова закрыто, парень. А Алики Надкарни хочет попасть внутрь.
Она была права: какой-то дебил действительно закрыл окно. Я снова открыл его и направился в кухню.
Я не дошел: Мелонди принесла мне отчет своей подруги о том, что узнал от своих крыс Джон Пружина. Эх, как было бы здорово обходиться без посредников, как с крысиной стороны, так и со стороны пикси! Где бы мне по-быстрому взять несколько уроков разговорного крысиного?
Информация оказалась лучше, чем можно было ожидать. Она давала четкое представление о расстановке сил, включая более подробное, чем мне бы хотелось, описание ароматов, царивших в подвалах и в тех местах под зданием, где подвалов не было. Я узнал, где держали Чодо – в темной кладовке чуть ли не под землей. Его заперли там, словно кузена-идиота, которого следовало держать подальше от глаз, дабы не смущать почтенное семейство.
Никто не обращал внимания на тех, кто уже находился внутри здания. Тебя проверили – значит, с тобой все в порядке. Я мог идти, куда захочу.
Мелонди Кадар догнала меня на полпути к месту, где был спрятан Чодо.
– Окно опять закрыто, большой мальчик. Не хочешь что-нибудь с этим сделать? Например, заклинить раму?
Я поставил корзинку с котятами на землю.
– Подождите-ка здесь, ребята…
Как будто я думал, что они останутся на месте! Только потому, что их поведение было образцовым – с человеческой точки зрения. Опомнись, Гаррет! Кошек связывает с людьми лишь один аспект: какое значение в данный конкретный момент кошка придает находящимся в пределах доступности противопоставленным большому и указательному пальцам.
Я открыл окно и отступил на шаг, выжидая. Пикси носились взад и вперед. Крысы шныряли возле основания стены или шуршали внутри нее. Кроме меня, никто ничего не замечал.
Один из королей столоустановочных работ, проходя мимо, увидел приоткрытое окно.
– Черт возьми! Какой козел все время открывает окно?
– Я открываю. И я сейчас не в самом снисходительном настроении. В следующий раз, если я увижу его закрытым, я кого-нибудь из него выброшу. Ты уловил картину?