Страница:
Диф нехотя взялся за отцовскую руку и позволил увести себя из-под купола. Не хотелось ему идти. Даже скучные ситлачные посевы в сто раз лучше светских раутов.
Именно такой раут и устраивала в тот вечер мать. Все, кто хоть что-то собой представляет среди Семей Префектласа, пожалуют сегодня к ним, в том числе и несколько прямых наследников – эти непременно начинают грызню, когда старших нет поблизости. А значит, Дифу опять придется получать по морде, отстаивая честь Семьи.
Он понимал – мать обязана заниматься подобными вещами. Таким образом сглаживаются трения между Семействами. И все-таки непонятно – почему ему нельзя остаться в своем обычном костюме и листать книги о легендарных пиратах и торговцах? Или даже просто заняться уроками?
Уж он-то никогда не женится на любительнице приемов. Ведь это тоска смертная! Взрослые, налакавшись как следует, слоняются повсюду с задиристым видом, а не то вдруг кто-нибудь сгребет тебя в охапку и, дыша в нос винными парами, примется лопотать о том, какой ты славный мальчуган.
И пить он тоже никогда не станет. Капитану пиратов нужна ясная голова.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Именно такой раут и устраивала в тот вечер мать. Все, кто хоть что-то собой представляет среди Семей Префектласа, пожалуют сегодня к ним, в том числе и несколько прямых наследников – эти непременно начинают грызню, когда старших нет поблизости. А значит, Дифу опять придется получать по морде, отстаивая честь Семьи.
Он понимал – мать обязана заниматься подобными вещами. Таким образом сглаживаются трения между Семействами. И все-таки непонятно – почему ему нельзя остаться в своем обычном костюме и листать книги о легендарных пиратах и торговцах? Или даже просто заняться уроками?
Уж он-то никогда не женится на любительнице приемов. Ведь это тоска смертная! Взрослые, налакавшись как следует, слоняются повсюду с задиристым видом, а не то вдруг кто-нибудь сгребет тебя в охапку и, дыша в нос винными парами, примется лопотать о том, какой ты славный мальчуган.
И пить он тоже никогда не станет. Капитану пиратов нужна ясная голова.
Глава 5
3052 год н.э.
Отец мой как-то сказал, что люди похожи на бильярдные шары или молекулы газа. Они беспорядочно сталкиваются, сообщая друг другу совершенно неожиданные траектории. За вторым отскоком следует третий, и так до бесконечности. У людей обычно невозможно выяснить, кто дал первый импульс, потому что люди в своих взаимоотношениях пытаются игнорировать законы термодинамики. Однако в случае с Теневой Линией все прослеживается до первоисточника, которым был человек по имени Фрог.
Отец мой уподоблял Фрога шару, разбившему пирамиду. Люди-шары вначале стояли на столе неподвижно. Врезавшись в них, Фрог заставил их метаться от борта к борту.
Отец мой никогда не встречался с Фрогом. Сомнительно также, что Фрогу доводилось слышать о моем отце? Бывает и так.
Масато Игараши Шторм
Отец мой уподоблял Фрога шару, разбившему пирамиду. Люди-шары вначале стояли на столе неподвижно. Врезавшись в них, Фрог заставил их метаться от борта к борту.
Отец мой никогда не встречался с Фрогом. Сомнительно также, что Фрогу доводилось слышать о моем отце? Бывает и так.
Масато Игараши Шторм
Глава 6
3007 год н.э.
Черный Мир (Выдержка из последнего издания справочника Моргана «Звезды, планеты, астрономические ориентиры и космические феномены», 3007 год издания): Единственная планета белого карлика А 257-23. Космическое тело с однородной поверхностью. Примечательна как единственная подобного рода планета, освоенная человечеством. Немногочисленное население обитает в семи купольных городах, каждый из которых является корпоративным государством. С точки зрения экономики представляет собой важный транспортный узел и богатый источник энергетических металлов. Основная отрасль промышленности – горнодобывающая. Основная статья экспорта – редкие элементы. Население – по большей части негроиды, потомки участников Первой Экспансии. Название отражает тот факт, что вся жизнь планеты сосредоточена на ее темной стороне. Для туристов наибольший интерес представляют Горы Грома на западном терминаторе, где слабые возмущения медленного вращения планеты приводят к необычайной тектонической активности за счет теплового расширения и сжатия.
Глава 7
3020 год н.э.
Вряд ли кто-то восхищенно ахнет, найдя в справочнике Черный Мир. Скорее хмыкнет, удивившись, зачем вообще там человеку жить.
Да, мир не сахар. Даже туземцы иногда удивляются, зачем они там живут.
Во всяком случае, так думал Фрог, когда, проклиная небеса и преисподнюю, врубил у краулера реверс.
– Чертовская тепловая эрозия в этом траханном Уайтлэндсунде, – буркнул он, свободной рукой сделав жест, имитирующий положение вехи – обелиска, который Фрог называл Большим Хреном.
Он позволил себе распуститься – замечтался на знакомой дороге. Неверно взял направление на Большой Хрен и заехал туда, где картографической разведки не было с тех самых пор, как солнце наставило на перевал свой раскаленный перст.
По счастью, Фрог ехал не спеша, а потому сразу среагировал на скользящий хруст под ведущим траком правой гусеницы и ударил по тормозам. Слегка качнул машину взад-вперед, и краулер удалось вытащить.
Фрог вздохнул с облегчением.
Настоящей опасности по эту сторону Края Мира, в общем, не было. В темноте другие вездеходы не смогли бы до него добраться.
И все-таки Фрога прошиб пот. Если авария случится, то не важно где. Денег так мало, что права на ошибку нет. Один неверный шаг – и он все равно что покойник.
Для случившегося не было оправдания – что на Солнечной Стороне, что на Темной. Фрог разозлился.
– Так тебе до старости не дожить, идиот! – злобно прохрипел он собственному отражению на видеоэкране.
Но Фрог был старым. Насколько – никто не знал точно, а сам он не говорил, но люди в Эджворде слыхали, как он травил байки о приключениях своего отца в Гвардии Дьявола, а Гвардию, как известно, распустили еще столетие назад, сразу после Улантской Войны. Здравомыслящие люди давали ему семьдесят с хвостиком. Фрог был городской достопримечательностью – никто не помнил города без него.
Он был последним из той породы, что стала вымирать, когда послевоенный подъем торговли породил огромный спрос на металлы Черного Мира. Требование эффективности разработок неизбежно вело к возникновению крупных добывающих корпораций. И в конце концов в Эджворд-Сити остался единственный независимый мелкий предприниматель – Фрог.
В прежние времена, когда Блейки только набирали силу, Эджворд таил для него гораздо больше опасностей, чем Солнечная Сторона. Единая Горнодобывающая Корпорация Блейка складывалась непросто. Теперь же он стал для них настолько мелким конкурентом, что его просто игнорировали. Блейк даже помогал ему сводить концы с концами – как дорожащие своим историческим наследием общества сохраняют дома старинной постройки. Фрог стал осколком старой жизни, выставляемой напоказ заезжим туристам.
Его это нисколько не задевало. Он жил себе как прежде, ругая почем зря весь свет в целом и Блейка в частности, и продолжал делать то, что умел.
Он был лучший краулерщик на всей Теневой Линии, и остальные, черт побери, отлично это знали.
. Но в век корпораций быть старателем-одиночкой и трудно, и опасно. Блейк давно уже прибрал к рукам все легкодоступные месторождения и бассейны на Солнечной Стороне. И теперь за новой партией груза Фрогу приходилось проделывать нелегкий путь к Теневой Линии, что занимало дня три, а то и больше. А затем – короткие разведочные вылазки на Солнечную Сторону – пока не отыщется что-то стоящее. Тогда он заполнял бункеры, поворачивал и пробивался домой. Обычно привезенного хватало лишь на плату за техобслуживание, на пиво да на подготовку следующей экспедиции.
Спроси кто-нибудь Фрога, зачем ему все это нужно, он и сам не смог бы ответить. Просто плыл по течению жизни, в которой ночи размеренно сменяли дни и не менялся заведенный распорядок, Фрог сбавил скорость и обогнул погруженный в тень очаг тепловой эрозии, проехал несколько километров по прямой, а затем свернул в боковой каньон, где скапливались и замерзали газы с Солнечной Стороны, выпадая снежными хлопьями. Там он встретил уходящий на промысел караван Блейка. Водители мигнули ему в знак приветствия, Фрог просигналил в ответ и беззлобно пробормотал себе под нос: «Сукины сыны!»
Это были такие же работяги-краулерщики, как он сам. Политику делают не они.
Теперь ему предстояло вручную нагрузить снег и ионизировать его в теплообменной системе. Фрог экономил буквально на всем. Какое ему дело, что на вездеходах Корпорации применяют автоматические погрузчики? Вольному воля. Лучше уж пустить эти деньги на выпивку. А грузчики съедят всю его жалкую прибыль.
Закончив махать лопатой, Фрог решил заглушить двигатель и поспать. Не так он уже молод, как был когда-то. За один переход пройти Горы Грома и совершить бросок к Теневой Линии уже не выйдет.
В Черном Мире день определялся условно, каждым для себя. У Фрога он начинался быстро. Он редко терял время, удовлетворяя запросы тела. Потому что предпочитал удовлетворять запросы души, хотя и не называл их так. Он просто знал, когда он доволен, а когда нет. Выполнение работы приводило к первому. Необходимость тратить время на сон и еду – ко второму. Как и необходимость иметь дело с людьми.
Фрог родился мизантропом. Нравились ему лишь немногие из тех, кого он знал. Остальные были себялюбивы, грубы и надоедливы. Что он и сам, быть может, отлит по той же модели, Фрог вполне допускал. И в чужую жизнь не лез.
По правде говоря – хотя он признавался себе в этом лишь в бессонные темные часы, – он боялся людей. Он просто не знал, как с ними обходиться.
Женщины его пугали. Их он совсем не понимал. Но не важно. Он слишком стар, чтобы меняться, и чаще доволен собой, чем недоволен. Оставаться в ладу со вселенной, какой бы странной она ни была, – вполне приличный результат.
Вездеход его был мал и будто из музея – две сотни грубо скрепленных метров железа. Все механические лапы, блоки датчиков, антенна и сетка излучателя поля имели зеркальную полировку. Но на ней были глубокие царапины. Из-за них машина имела вид фантастической сороконожки с непонятными отростками. Машина делилась на секции, каждая со своим блоком двигателей. Энергоснабжение и управление осуществлялись из рубки, где сидел Фрог. Все секции, кроме рубки, были рабами для добычи и транспортировки и при необходимости демонтировались.
Однажды Фрогу пришлось бросить раба. Компьютер машины засбоил, и гусеницы хвостового раба не попадали в след передним. Фрог тогда выл и ругался на чем свет стоит, как человек, потерявший ребенка-первенца.
Теперь брошенная секция, превратившаяся в кучу шлака, стояла вехой на подступах к Теневой Линии. Блейк относился к ней уважительно, как к неофициальной меже, разделяющей территории его и Фрога. Фрог же останавливался посмотреть на нее во время каждой ходки.
На Солнечной Стороне выброшенные рабы долго не живут. Этот старый дьявол солнце мигом превращает их в золу. И Фрог каждый раз глядел на погибшего раба, чтобы не забыть, к чему приводит беспечность.
Краулер был рассчитан на продолжительную работу при температуре свыше 2000 градусов Кельвина. Система охлаждения была самым хитроумным инженерным устройством за всю историю человечества. Внутренности машины прикрывала толстая гибкая шкура из пористых молибденово-керамических пластин, смонтированных на рамах радиатора из молибденового сплава, как соты на рамке улья. По шкуре циркулировал под давлением охлаждающий состав.
Когда краулер попадал в дневной свет, первый удар принимали на себя магнитные экраны над зеркальной поверхностью шкуры. Под ними циркулировал ионизированный газ. Сортировщик молекул тонкими струйками гнал в сторону кормы частицы с самой высокой энергией. Солнечный ветер сдувал их на темную сторону, где они замерзнут, чтобы затем снова попасть в охладительную систему краулера на Солнечной Стороне.
Если через тщательно подобранные фильтры взглянуть на вездеход с освещенной солнцем стороны, он был похож на длинную, приземистую, светящуюся комету. Собственные очертания машины скрывала оболочка разреженного газа.
Магнитные экраны не только держали ионную оболочку, но и нейтрализовали сгустки заряженных частиц, вылетающие из готового вспыхнуть новой звездой солнца Черного Мира.
И при всей этой технике в краулере было жарко, как в печи. Водителям приходилось натягивать на себя костюм с жизнеобеспечивающими системами, громоздкий и нескладный, как древние космические скафандры.
Теплообменные системы краулера – энергоемкие, мощные и эффективные – от прямых солнечных лучей спасали очень недолго. Солнце Черного Мира было слишком близким и слишком горячим.
Фрог прогрел коммуникационный лазер. Только высокоэнергетические лучи могли пробиться сквозь статические разряды, создаваемые солнцем. Он щелкнул выключателем, подавая ток к экранам и теплоотводникам. Его старый и верный спутник заворчал что-то нечленораздельное и вздрогнул всем корпусом, стряхивая с себя сон. От этой вибрации и умиротворенного гудения Фрогу сразу полегчало – словно чем-то домашним повеяло.
Внутри вездехода он был живым, настоящим, не меньше человеком, чем любой другой житель Черного Мира. И даже больше. У него было больше побед над Солнечной Стороной, чем у любых других пяти вместе взятых.
Фрог ткнул пальцем в панель коммуникатора. Выпущенный из вездехода луч тронул гребень Теневой Линии и уперся в автоматический ретранслятор.
– Говорит Фрог. Готов к переходу. Ну-ка вы, уроды пластиковые, давайте мне затененный проход!
Сигналы заплясали вдоль лучей лазера. Где-то далеко машины проверили кредит Фрога и перевели деньги с его счета на счет Блейка. На экране замигала зеленая надпись «О'кей».
– А хрен ли мне быть не О'кей, – буркнул Фрог. – Меня так просто не добить.
Этот мужик платить Блейку за загрузку ионизированных зарядов не станет, пока мышцы еще работают. Но за безопасность на Солнечной Стороне платил и будет платить столько, сколько это стоило.
В старые времена приходилось покрывать расстояние от Края Мира до Теневой Линии под солнцем. Фрог проделал это тысячу раз, пока Блейк не придумал наконец, как обмануть дьявольское светило. И Фрог не стеснялся пользоваться его изобретением. Он был прижимист, независим, но не твердолоб.
Краулер, глухо ворча, застыл на месте, и Фрог стал осматривать выжженную солнцем равнину. Медленно темнело, очень медленно. Фрог подпитал энергией гусеницы и системы охлаждения и тронулся в тень пыльного облака, подброшенного на километр вверх соплами дальней станции Блейка у подножия Теневой Линии. Компьютер его поддерживал связь с находящимся там навигатором корпорации, изучая информацию, переданную другими машинами, проходившими тут после Фрога, и анализируя данные собственных приборов.
Переход – как нечего делать. Дорога, укатанная сотнями гусениц, затвердевшая и гладкая, была открытой и безопасной.
Маленькие глазки Фрога впились в экраны. Он считывал показания молниеносно, словно сам являлся частью компьютера.
Несколько экранов давали внешний обзор в направлении, противоположном низко нависшему солнцу, со светом которого еле справлялись фильтры. На остальных схематически изображались данные от лазерного радара и акустических сенсоров, установленных в секциях вездехода. Расположенный прямо перед Фрогом большой круглый экран давал цветную панораму с самой высокой точки его машины, захватывая участок местности радиусом в километр. Изгибы рельефа очерчивались синим цветом. Очаги тепла – разными оттенками красного. Залежи металла – зеленым. Но в этом районе месторождения иссякли, и зеленого почти не попадалось.
Приборы сообщали о состоянии здоровья рабов-секций, состоянии реактора и уровне газа в нем и все время следили за системами жизнеобеспечения.
Машина Фрога, устаревшая и относительно простая, была все же неимоверно сложной. Краулеры Корпорации водили экипажи из двух-трех человек, а в длительные рейсы брали еще и запасных водителей. Но не родился еще на свет человек, с которым Фрог ужился бы в наглухо задраенной кабине вездехода.
Только убедившись, что переход пройдет нормально, Фрог позволил себе поворчать.
– Надо было пристроится к каравану, – буркнул он. – Заплатил бы только свою долю. Да разве у кого хватит терпения ждать, пока Блейк отправит на дело своих сопляков?
Его суставчатый левиафан глухо заворчал, как зарождающееся землетрясение. Фрог прибавил скорости, выжимая из машины все, на что она способна, – двенадцать километров в час. Высунулись щупы акустических датчиков, ловя отраженное почвой эхо клацающих траков, и по этому эху компьютер определял состояние дороги. Переход к Теневой Линии – это не меньше трех часов, а в отсутствии атмосферы, где затеняющая пыль тут же оседает вниз, секунда тени стоит денег. И Фрог времени не терял.
Еще один переход без происшествий. Добравшись до края Теневой Линии, он тут же дал сообщение Блейку, чтобы тень отключили, а потом заглушил мотор и устроил себе небольшой отдых.
– Ну что, опять пронесло, старый ты сукин сын, – пробормотал он самому себе, откинувшись в кресле и закрыв глаза.
Теперь ему предстояло как следует обмозговать предстоящий бросок.
Да, мир не сахар. Даже туземцы иногда удивляются, зачем они там живут.
Во всяком случае, так думал Фрог, когда, проклиная небеса и преисподнюю, врубил у краулера реверс.
– Чертовская тепловая эрозия в этом траханном Уайтлэндсунде, – буркнул он, свободной рукой сделав жест, имитирующий положение вехи – обелиска, который Фрог называл Большим Хреном.
Он позволил себе распуститься – замечтался на знакомой дороге. Неверно взял направление на Большой Хрен и заехал туда, где картографической разведки не было с тех самых пор, как солнце наставило на перевал свой раскаленный перст.
По счастью, Фрог ехал не спеша, а потому сразу среагировал на скользящий хруст под ведущим траком правой гусеницы и ударил по тормозам. Слегка качнул машину взад-вперед, и краулер удалось вытащить.
Фрог вздохнул с облегчением.
Настоящей опасности по эту сторону Края Мира, в общем, не было. В темноте другие вездеходы не смогли бы до него добраться.
И все-таки Фрога прошиб пот. Если авария случится, то не важно где. Денег так мало, что права на ошибку нет. Один неверный шаг – и он все равно что покойник.
Для случившегося не было оправдания – что на Солнечной Стороне, что на Темной. Фрог разозлился.
– Так тебе до старости не дожить, идиот! – злобно прохрипел он собственному отражению на видеоэкране.
Но Фрог был старым. Насколько – никто не знал точно, а сам он не говорил, но люди в Эджворде слыхали, как он травил байки о приключениях своего отца в Гвардии Дьявола, а Гвардию, как известно, распустили еще столетие назад, сразу после Улантской Войны. Здравомыслящие люди давали ему семьдесят с хвостиком. Фрог был городской достопримечательностью – никто не помнил города без него.
Он был последним из той породы, что стала вымирать, когда послевоенный подъем торговли породил огромный спрос на металлы Черного Мира. Требование эффективности разработок неизбежно вело к возникновению крупных добывающих корпораций. И в конце концов в Эджворд-Сити остался единственный независимый мелкий предприниматель – Фрог.
В прежние времена, когда Блейки только набирали силу, Эджворд таил для него гораздо больше опасностей, чем Солнечная Сторона. Единая Горнодобывающая Корпорация Блейка складывалась непросто. Теперь же он стал для них настолько мелким конкурентом, что его просто игнорировали. Блейк даже помогал ему сводить концы с концами – как дорожащие своим историческим наследием общества сохраняют дома старинной постройки. Фрог стал осколком старой жизни, выставляемой напоказ заезжим туристам.
Его это нисколько не задевало. Он жил себе как прежде, ругая почем зря весь свет в целом и Блейка в частности, и продолжал делать то, что умел.
Он был лучший краулерщик на всей Теневой Линии, и остальные, черт побери, отлично это знали.
. Но в век корпораций быть старателем-одиночкой и трудно, и опасно. Блейк давно уже прибрал к рукам все легкодоступные месторождения и бассейны на Солнечной Стороне. И теперь за новой партией груза Фрогу приходилось проделывать нелегкий путь к Теневой Линии, что занимало дня три, а то и больше. А затем – короткие разведочные вылазки на Солнечную Сторону – пока не отыщется что-то стоящее. Тогда он заполнял бункеры, поворачивал и пробивался домой. Обычно привезенного хватало лишь на плату за техобслуживание, на пиво да на подготовку следующей экспедиции.
Спроси кто-нибудь Фрога, зачем ему все это нужно, он и сам не смог бы ответить. Просто плыл по течению жизни, в которой ночи размеренно сменяли дни и не менялся заведенный распорядок, Фрог сбавил скорость и обогнул погруженный в тень очаг тепловой эрозии, проехал несколько километров по прямой, а затем свернул в боковой каньон, где скапливались и замерзали газы с Солнечной Стороны, выпадая снежными хлопьями. Там он встретил уходящий на промысел караван Блейка. Водители мигнули ему в знак приветствия, Фрог просигналил в ответ и беззлобно пробормотал себе под нос: «Сукины сыны!»
Это были такие же работяги-краулерщики, как он сам. Политику делают не они.
Теперь ему предстояло вручную нагрузить снег и ионизировать его в теплообменной системе. Фрог экономил буквально на всем. Какое ему дело, что на вездеходах Корпорации применяют автоматические погрузчики? Вольному воля. Лучше уж пустить эти деньги на выпивку. А грузчики съедят всю его жалкую прибыль.
Закончив махать лопатой, Фрог решил заглушить двигатель и поспать. Не так он уже молод, как был когда-то. За один переход пройти Горы Грома и совершить бросок к Теневой Линии уже не выйдет.
В Черном Мире день определялся условно, каждым для себя. У Фрога он начинался быстро. Он редко терял время, удовлетворяя запросы тела. Потому что предпочитал удовлетворять запросы души, хотя и не называл их так. Он просто знал, когда он доволен, а когда нет. Выполнение работы приводило к первому. Необходимость тратить время на сон и еду – ко второму. Как и необходимость иметь дело с людьми.
Фрог родился мизантропом. Нравились ему лишь немногие из тех, кого он знал. Остальные были себялюбивы, грубы и надоедливы. Что он и сам, быть может, отлит по той же модели, Фрог вполне допускал. И в чужую жизнь не лез.
По правде говоря – хотя он признавался себе в этом лишь в бессонные темные часы, – он боялся людей. Он просто не знал, как с ними обходиться.
Женщины его пугали. Их он совсем не понимал. Но не важно. Он слишком стар, чтобы меняться, и чаще доволен собой, чем недоволен. Оставаться в ладу со вселенной, какой бы странной она ни была, – вполне приличный результат.
Вездеход его был мал и будто из музея – две сотни грубо скрепленных метров железа. Все механические лапы, блоки датчиков, антенна и сетка излучателя поля имели зеркальную полировку. Но на ней были глубокие царапины. Из-за них машина имела вид фантастической сороконожки с непонятными отростками. Машина делилась на секции, каждая со своим блоком двигателей. Энергоснабжение и управление осуществлялись из рубки, где сидел Фрог. Все секции, кроме рубки, были рабами для добычи и транспортировки и при необходимости демонтировались.
Однажды Фрогу пришлось бросить раба. Компьютер машины засбоил, и гусеницы хвостового раба не попадали в след передним. Фрог тогда выл и ругался на чем свет стоит, как человек, потерявший ребенка-первенца.
Теперь брошенная секция, превратившаяся в кучу шлака, стояла вехой на подступах к Теневой Линии. Блейк относился к ней уважительно, как к неофициальной меже, разделяющей территории его и Фрога. Фрог же останавливался посмотреть на нее во время каждой ходки.
На Солнечной Стороне выброшенные рабы долго не живут. Этот старый дьявол солнце мигом превращает их в золу. И Фрог каждый раз глядел на погибшего раба, чтобы не забыть, к чему приводит беспечность.
Краулер был рассчитан на продолжительную работу при температуре свыше 2000 градусов Кельвина. Система охлаждения была самым хитроумным инженерным устройством за всю историю человечества. Внутренности машины прикрывала толстая гибкая шкура из пористых молибденово-керамических пластин, смонтированных на рамах радиатора из молибденового сплава, как соты на рамке улья. По шкуре циркулировал под давлением охлаждающий состав.
Когда краулер попадал в дневной свет, первый удар принимали на себя магнитные экраны над зеркальной поверхностью шкуры. Под ними циркулировал ионизированный газ. Сортировщик молекул тонкими струйками гнал в сторону кормы частицы с самой высокой энергией. Солнечный ветер сдувал их на темную сторону, где они замерзнут, чтобы затем снова попасть в охладительную систему краулера на Солнечной Стороне.
Если через тщательно подобранные фильтры взглянуть на вездеход с освещенной солнцем стороны, он был похож на длинную, приземистую, светящуюся комету. Собственные очертания машины скрывала оболочка разреженного газа.
Магнитные экраны не только держали ионную оболочку, но и нейтрализовали сгустки заряженных частиц, вылетающие из готового вспыхнуть новой звездой солнца Черного Мира.
И при всей этой технике в краулере было жарко, как в печи. Водителям приходилось натягивать на себя костюм с жизнеобеспечивающими системами, громоздкий и нескладный, как древние космические скафандры.
Теплообменные системы краулера – энергоемкие, мощные и эффективные – от прямых солнечных лучей спасали очень недолго. Солнце Черного Мира было слишком близким и слишком горячим.
Фрог прогрел коммуникационный лазер. Только высокоэнергетические лучи могли пробиться сквозь статические разряды, создаваемые солнцем. Он щелкнул выключателем, подавая ток к экранам и теплоотводникам. Его старый и верный спутник заворчал что-то нечленораздельное и вздрогнул всем корпусом, стряхивая с себя сон. От этой вибрации и умиротворенного гудения Фрогу сразу полегчало – словно чем-то домашним повеяло.
Внутри вездехода он был живым, настоящим, не меньше человеком, чем любой другой житель Черного Мира. И даже больше. У него было больше побед над Солнечной Стороной, чем у любых других пяти вместе взятых.
Фрог ткнул пальцем в панель коммуникатора. Выпущенный из вездехода луч тронул гребень Теневой Линии и уперся в автоматический ретранслятор.
– Говорит Фрог. Готов к переходу. Ну-ка вы, уроды пластиковые, давайте мне затененный проход!
Сигналы заплясали вдоль лучей лазера. Где-то далеко машины проверили кредит Фрога и перевели деньги с его счета на счет Блейка. На экране замигала зеленая надпись «О'кей».
– А хрен ли мне быть не О'кей, – буркнул Фрог. – Меня так просто не добить.
Этот мужик платить Блейку за загрузку ионизированных зарядов не станет, пока мышцы еще работают. Но за безопасность на Солнечной Стороне платил и будет платить столько, сколько это стоило.
В старые времена приходилось покрывать расстояние от Края Мира до Теневой Линии под солнцем. Фрог проделал это тысячу раз, пока Блейк не придумал наконец, как обмануть дьявольское светило. И Фрог не стеснялся пользоваться его изобретением. Он был прижимист, независим, но не твердолоб.
Краулер, глухо ворча, застыл на месте, и Фрог стал осматривать выжженную солнцем равнину. Медленно темнело, очень медленно. Фрог подпитал энергией гусеницы и системы охлаждения и тронулся в тень пыльного облака, подброшенного на километр вверх соплами дальней станции Блейка у подножия Теневой Линии. Компьютер его поддерживал связь с находящимся там навигатором корпорации, изучая информацию, переданную другими машинами, проходившими тут после Фрога, и анализируя данные собственных приборов.
Переход – как нечего делать. Дорога, укатанная сотнями гусениц, затвердевшая и гладкая, была открытой и безопасной.
Маленькие глазки Фрога впились в экраны. Он считывал показания молниеносно, словно сам являлся частью компьютера.
Несколько экранов давали внешний обзор в направлении, противоположном низко нависшему солнцу, со светом которого еле справлялись фильтры. На остальных схематически изображались данные от лазерного радара и акустических сенсоров, установленных в секциях вездехода. Расположенный прямо перед Фрогом большой круглый экран давал цветную панораму с самой высокой точки его машины, захватывая участок местности радиусом в километр. Изгибы рельефа очерчивались синим цветом. Очаги тепла – разными оттенками красного. Залежи металла – зеленым. Но в этом районе месторождения иссякли, и зеленого почти не попадалось.
Приборы сообщали о состоянии здоровья рабов-секций, состоянии реактора и уровне газа в нем и все время следили за системами жизнеобеспечения.
Машина Фрога, устаревшая и относительно простая, была все же неимоверно сложной. Краулеры Корпорации водили экипажи из двух-трех человек, а в длительные рейсы брали еще и запасных водителей. Но не родился еще на свет человек, с которым Фрог ужился бы в наглухо задраенной кабине вездехода.
Только убедившись, что переход пройдет нормально, Фрог позволил себе поворчать.
– Надо было пристроится к каравану, – буркнул он. – Заплатил бы только свою долю. Да разве у кого хватит терпения ждать, пока Блейк отправит на дело своих сопляков?
Его суставчатый левиафан глухо заворчал, как зарождающееся землетрясение. Фрог прибавил скорости, выжимая из машины все, на что она способна, – двенадцать километров в час. Высунулись щупы акустических датчиков, ловя отраженное почвой эхо клацающих траков, и по этому эху компьютер определял состояние дороги. Переход к Теневой Линии – это не меньше трех часов, а в отсутствии атмосферы, где затеняющая пыль тут же оседает вниз, секунда тени стоит денег. И Фрог времени не терял.
Еще один переход без происшествий. Добравшись до края Теневой Линии, он тут же дал сообщение Блейку, чтобы тень отключили, а потом заглушил мотор и устроил себе небольшой отдых.
– Ну что, опять пронесло, старый ты сукин сын, – пробормотал он самому себе, откинувшись в кресле и закрыв глаза.
Теперь ему предстояло как следует обмозговать предстоящий бросок.
Глава 8
3031 год н.э.
Шторм убрал кларнет в футляр. Потом обернулся к диковинной твари, усевшейся на письменный стол, и медленно наклонился вперед, пока не коснулся лбом ее лба.
Он был осторожен. Вороноящер может ластиться, как щенок, и вдруг превратиться в пучок когти стой злобы. Перепады настроения были у них мгновенными.
На Шторма его «птички» еще ни разу не нападали. Так же как его ни разу не предавали соратники – хотя их преданность подвергалась тяжелым испытаниям.
Шторм когда-то тщательно сопоставил пользу от вороноящеров с их непредсказуемостью и решил рискнуть.
Вороноящер фотографически запоминал обстановку, эта память сохранялась в течение часа и была доступна телепатическому чтению. Способность к запоминанию и телепатии развилась у этих животных от жизни в тени.
Вороноящеры постоянно рыскали по Крепости, а люди Шторма, не догадываясь об их способностях, от них не скрывались. В результате эти твари информировали Шторма гораздо лучше, чем любая система «жучков».
Он завел их во время встречи с Ричардом Хоксбладом на Сломанных Крыльях. С тех пор люди Шторма относились к его всеведению чуть ли не с суеверным ужасом. Он же всячески подогревал эти настроения. Легион был продолжением его самого, его волей в действии. Шторм хотел, чтобы легион вел себя как часть его.
И все равно некоторые из его людей не могли удержаться от поступков, делающих присутствие ящериц необходимым.
Он никогда не боялся прямого предательства. Соратники были обязаны Шторму своими жизнями.
Их абсолютная преданность доходила до фанатизма. Но они имели привычку действовать по собственной инициативе ему во благо.
За два столетия он уже смирился с извращенностью человеческой природы. Каждый человек мыслил себя последней инстанцией в деле управления вселенной. Таковы неизбежные последствия антропоидной эволюции.
Шторм всегда терпеливо их поправлял. Он не был вспыльчивым. Легкий намек на недовольство, как он обнаружил, бывал гораздо действеннее, чем самый гневный разнос.
Шторм подключился к мозгу вороноящера, и ему в память хлынули образы и разговоры. В этом вихре он выбрал отдельные интересные для него фрагменты.
– Ах ты черт! Они опять за свое!
Он это подозревал. Знакомые признаки. Сыновья его, Бенджамен, Гомер и Люцифер, вечно устраивали какую-то закулисную возню, стараясь уберечь старика от его собственной глупости. И когда они только поумнеют? Ну почему они не такие, как Терстон, его старший? Этот звезд с неба не хватает, но зато делает, что отец говорит.
А лучше были бы они такими, как Масато, его младший. Маус – не просто талантлив, он еще и все понимает. Может быть, лучший в семье.
Сегодня мальчики пытаются совладать с его самой большой – как им видится – слабостью. В самые горькие минуты жизни он даже бывал готов уступить им. Жизнь его стала бы безопаснее, спокойнее и богаче, относись он более прагматично к Майклу Ди.
– Ах, Майкл, Майкл. Враги больше годятся мне в братья, чем ты.
Шторм выдвинул ящик стола и нажал кнопку. Сигнал вызова облетел Железную Крепость. Ожидая ответа от Кассия, он вернулся к кларнету и «Чужаку».
Он был осторожен. Вороноящер может ластиться, как щенок, и вдруг превратиться в пучок когти стой злобы. Перепады настроения были у них мгновенными.
На Шторма его «птички» еще ни разу не нападали. Так же как его ни разу не предавали соратники – хотя их преданность подвергалась тяжелым испытаниям.
Шторм когда-то тщательно сопоставил пользу от вороноящеров с их непредсказуемостью и решил рискнуть.
Вороноящер фотографически запоминал обстановку, эта память сохранялась в течение часа и была доступна телепатическому чтению. Способность к запоминанию и телепатии развилась у этих животных от жизни в тени.
Вороноящеры постоянно рыскали по Крепости, а люди Шторма, не догадываясь об их способностях, от них не скрывались. В результате эти твари информировали Шторма гораздо лучше, чем любая система «жучков».
Он завел их во время встречи с Ричардом Хоксбладом на Сломанных Крыльях. С тех пор люди Шторма относились к его всеведению чуть ли не с суеверным ужасом. Он же всячески подогревал эти настроения. Легион был продолжением его самого, его волей в действии. Шторм хотел, чтобы легион вел себя как часть его.
И все равно некоторые из его людей не могли удержаться от поступков, делающих присутствие ящериц необходимым.
Он никогда не боялся прямого предательства. Соратники были обязаны Шторму своими жизнями.
Их абсолютная преданность доходила до фанатизма. Но они имели привычку действовать по собственной инициативе ему во благо.
За два столетия он уже смирился с извращенностью человеческой природы. Каждый человек мыслил себя последней инстанцией в деле управления вселенной. Таковы неизбежные последствия антропоидной эволюции.
Шторм всегда терпеливо их поправлял. Он не был вспыльчивым. Легкий намек на недовольство, как он обнаружил, бывал гораздо действеннее, чем самый гневный разнос.
Шторм подключился к мозгу вороноящера, и ему в память хлынули образы и разговоры. В этом вихре он выбрал отдельные интересные для него фрагменты.
– Ах ты черт! Они опять за свое!
Он это подозревал. Знакомые признаки. Сыновья его, Бенджамен, Гомер и Люцифер, вечно устраивали какую-то закулисную возню, стараясь уберечь старика от его собственной глупости. И когда они только поумнеют? Ну почему они не такие, как Терстон, его старший? Этот звезд с неба не хватает, но зато делает, что отец говорит.
А лучше были бы они такими, как Масато, его младший. Маус – не просто талантлив, он еще и все понимает. Может быть, лучший в семье.
Сегодня мальчики пытаются совладать с его самой большой – как им видится – слабостью. В самые горькие минуты жизни он даже бывал готов уступить им. Жизнь его стала бы безопаснее, спокойнее и богаче, относись он более прагматично к Майклу Ди.
– Ах, Майкл, Майкл. Враги больше годятся мне в братья, чем ты.
Шторм выдвинул ящик стола и нажал кнопку. Сигнал вызова облетел Железную Крепость. Ожидая ответа от Кассия, он вернулся к кларнету и «Чужаку».
Глава 9
3031 год н.э.
– Полковник у себя? – спросил Маус у ординарца, заходя в кабинет Вальтерса.
– Да, сэр. Вам необходимо его видеть?
– Если он не очень занят.
– Масато Шторм хочет вас видеть, полковник, – сказал ординарец по селектору. А потом обратился к Маусу:
– Входите, сэр.
Маус прошел в спартански обставленную комнату, служившую Тадеушу Иммануилу Вальтерсу и официальным кабинетом, и местом отдыха. Она выглядела настолько же пустой, насколько кабинет его отца – захламленным.
Полковник стоял на коленях возле стола и наблюдал за маленьким пластиковым самосвалом, движущимся по пластиковым рельсам. Выгрузившись, игрушечный самосвал возвращался в исходное положение, путем нескольких сложных операций накладывал себе в кузов кусочки мрамора и снова отправлялся в путь. Полковник же с помощью крошечной отвертки пытался отрегулировать его подъемный кран. Два куска мрамора застряли при выгрузке.
– Маус?
– Собственной персоной.
– Когда ты вернулся?
– Вчера, совсем поздно.
– С отцом уже повидался? – Вальтере поддел подъемник кончиком отвертки. Не помогло.
– Я только что оттуда. Кажется, он не в духе. Я не стал ему докучать.
– Ты прав. Надвигается что-то скверное, и он это чувствует.
– А что именно?
– Пока точно не знаю. Черт бы их побрал! Надо же было так сделать эту штуку, что ее даже отремонтировать невозможно!
Полковник с досадой отшвырнул отвертку и поднялся с колен.
Вальтере был старше Гнея Шторма на несколько десятков лет. Тощий, смуглый человек с бесстрастным лицом, орлиным носом и узким разрезом глаз. При рождении его нарекли Тадеуш Иммануил Вальтере, но друзья называли полковника Кассий. Он получил это прозвище еще в академии, за «тощий и голодный вид».
Встреча с этим человеком всегда будоражила. Наверное, виною тому был его пронзительный, змеиный взгляд. Маус знал его всю свою жизнь, но до сих пор чувствовал себя при нем неуютно. Очень странный человек. Смерть – его профессия. Каких только смертей он не повидал. А теперь вот развлекается починкой старых игрушек.
У Кассия была только одна рука – левая. Другую он потерял много лет назад по милости Феарчайлда Ди, сына Майкла Ди. Тогда они с Кассием проводили операцию в одном из миров, ничем не примечательном. Подобно Шторму, он отказался устранять свои увечья хирургическим путем. Полковник утверждал, что они напоминают ему об осторожности.
Кассий служил в Легионе с момента его формирования – еще до рождения Гнея – в мире под названием Префектлас.
– Зачем вы вызвали меня домой? – спросил Маус. – Ваше сообщение напугало меня до смерти. Я лечу сюда и вижу, что все почти в норме.
– Норма – это иллюзия. Особенно здесь. Особенно сейчас.
Маус лишь пожал плечами. Кассий говорил без всяких интонаций. Упантская пуля лишила его собственной гортани во время сражения на Сьерре. А протез мог разговаривать только таким гнусавым, заупокойным голосом, словно примитивный компьютер.
– Мы чувствуем, как кто-то собирает силы. Если доживешь до наших лет, тоже научишься такое чуять.
Кассий что-то подкрутил в игрушке, потом повернулся к Маусу и выбросил вперед руку. Удар мог быть смертельным. Маус скользнул в сторону и пригнулся, готовый дать отпор.
Улыбка на тонких бледных губах полковника казалась совершенно не к месту.
– Молодец!
– Я ведь тренируюсь, – улыбнулся в ответ Маус. – И собираюсь податься в разведку. Что вы на это скажете?
– Пожалуй, сгодишься. Ты ведь сын своего отца. Жаль, что мы разминулись с тобой в последний раз, когда я был на Луне Командной. Мне хотелось представить тебя кое-кому.
– Я тогда был в Крабовидной туманности. Была гонка солнечных яхт, и мы с напарником обошли всех, даже команду звездоловов. А уж они-то знают звездные ветры, как рыбы – свою реку. До того они выигрывали четыре регаты подряд.
Маусу было чем гордиться. «Звездных рыбаков» никто еще не мог победить в их собственной игре.
– Слышал об этом. Мои поздравления. Кассий был главным тактиком Легиона, а также заместителем командира и его самым доверенным лицом. Некоторые считали, что он разбирается в военном искусстве больше, чем кто-либо из живущих на этом свете, в том числе Гней Шторм и Ричард Хоксблад. Колледжи Луны Командной нанимали его время от времени для чтения лекций. Худшими кампаниями Шторма были те, где Кассий не мог ему помочь. Зато Хоксблад лишь однажды сумел сладить с их объединенными усилиями.
Зажужжал зуммер. Кассий глянул на мигающую лампочку.
– Это твой отец. Пойдем.
– Да, сэр. Вам необходимо его видеть?
– Если он не очень занят.
– Масато Шторм хочет вас видеть, полковник, – сказал ординарец по селектору. А потом обратился к Маусу:
– Входите, сэр.
Маус прошел в спартански обставленную комнату, служившую Тадеушу Иммануилу Вальтерсу и официальным кабинетом, и местом отдыха. Она выглядела настолько же пустой, насколько кабинет его отца – захламленным.
Полковник стоял на коленях возле стола и наблюдал за маленьким пластиковым самосвалом, движущимся по пластиковым рельсам. Выгрузившись, игрушечный самосвал возвращался в исходное положение, путем нескольких сложных операций накладывал себе в кузов кусочки мрамора и снова отправлялся в путь. Полковник же с помощью крошечной отвертки пытался отрегулировать его подъемный кран. Два куска мрамора застряли при выгрузке.
– Маус?
– Собственной персоной.
– Когда ты вернулся?
– Вчера, совсем поздно.
– С отцом уже повидался? – Вальтере поддел подъемник кончиком отвертки. Не помогло.
– Я только что оттуда. Кажется, он не в духе. Я не стал ему докучать.
– Ты прав. Надвигается что-то скверное, и он это чувствует.
– А что именно?
– Пока точно не знаю. Черт бы их побрал! Надо же было так сделать эту штуку, что ее даже отремонтировать невозможно!
Полковник с досадой отшвырнул отвертку и поднялся с колен.
Вальтере был старше Гнея Шторма на несколько десятков лет. Тощий, смуглый человек с бесстрастным лицом, орлиным носом и узким разрезом глаз. При рождении его нарекли Тадеуш Иммануил Вальтере, но друзья называли полковника Кассий. Он получил это прозвище еще в академии, за «тощий и голодный вид».
Встреча с этим человеком всегда будоражила. Наверное, виною тому был его пронзительный, змеиный взгляд. Маус знал его всю свою жизнь, но до сих пор чувствовал себя при нем неуютно. Очень странный человек. Смерть – его профессия. Каких только смертей он не повидал. А теперь вот развлекается починкой старых игрушек.
У Кассия была только одна рука – левая. Другую он потерял много лет назад по милости Феарчайлда Ди, сына Майкла Ди. Тогда они с Кассием проводили операцию в одном из миров, ничем не примечательном. Подобно Шторму, он отказался устранять свои увечья хирургическим путем. Полковник утверждал, что они напоминают ему об осторожности.
Кассий служил в Легионе с момента его формирования – еще до рождения Гнея – в мире под названием Префектлас.
– Зачем вы вызвали меня домой? – спросил Маус. – Ваше сообщение напугало меня до смерти. Я лечу сюда и вижу, что все почти в норме.
– Норма – это иллюзия. Особенно здесь. Особенно сейчас.
Маус лишь пожал плечами. Кассий говорил без всяких интонаций. Упантская пуля лишила его собственной гортани во время сражения на Сьерре. А протез мог разговаривать только таким гнусавым, заупокойным голосом, словно примитивный компьютер.
– Мы чувствуем, как кто-то собирает силы. Если доживешь до наших лет, тоже научишься такое чуять.
Кассий что-то подкрутил в игрушке, потом повернулся к Маусу и выбросил вперед руку. Удар мог быть смертельным. Маус скользнул в сторону и пригнулся, готовый дать отпор.
Улыбка на тонких бледных губах полковника казалась совершенно не к месту.
– Молодец!
– Я ведь тренируюсь, – улыбнулся в ответ Маус. – И собираюсь податься в разведку. Что вы на это скажете?
– Пожалуй, сгодишься. Ты ведь сын своего отца. Жаль, что мы разминулись с тобой в последний раз, когда я был на Луне Командной. Мне хотелось представить тебя кое-кому.
– Я тогда был в Крабовидной туманности. Была гонка солнечных яхт, и мы с напарником обошли всех, даже команду звездоловов. А уж они-то знают звездные ветры, как рыбы – свою реку. До того они выигрывали четыре регаты подряд.
Маусу было чем гордиться. «Звездных рыбаков» никто еще не мог победить в их собственной игре.
– Слышал об этом. Мои поздравления. Кассий был главным тактиком Легиона, а также заместителем командира и его самым доверенным лицом. Некоторые считали, что он разбирается в военном искусстве больше, чем кто-либо из живущих на этом свете, в том числе Гней Шторм и Ричард Хоксблад. Колледжи Луны Командной нанимали его время от времени для чтения лекций. Худшими кампаниями Шторма были те, где Кассий не мог ему помочь. Зато Хоксблад лишь однажды сумел сладить с их объединенными усилиями.
Зажужжал зуммер. Кассий глянул на мигающую лампочку.
– Это твой отец. Пойдем.
Глава 10
3020 год н.э.
Теневая Линия была самой известной природной особенностью Черного Мира. Тектоническая складка коры Солнечной Стороны длиной в четыре тысячи километров, обращенная к солнцу сторона которой возвышалась в среднем на двести метров. Хребет шел на северо-запад. По широкой полосе его тени горняки из Эджворда добирались до богатств Солнечной Стороны. Таким образом, сфера их деятельности расширялась, давая им преимущество над конкурентами.
Никто никогда даже не пытался добраться до конца Теневой Линии. Не было необходимости. Достаточно было пройти первые несколько сотен километров тени, чтобы наткнуться на богатейшие залежи ископаемых. И шахтеры благоразумно избегали риска, не сулящего иной награды, кроме чувства профессиональной гордости.
Обитатели Черного Мира никогда не выбивались из накатанной колеи, если в этом не возникало жизненной необходимости.
Но на этот раз старый рахитик по имени Фрог вознамерился дойти до конца Теневой Линии.
Об этом подумывал каждый старатель – ведь даже мысль о самоубийстве приходит невзначай в голову каждому. И Фрог в этом смысле не составлял исключения. Пройти Теневую Линию – верный способ войти в историю. Не так уж много первопроходцев упоминается в связи с Черным Миром.
Фрог обдумывал эту идею давно. Вначале он сам подхихикивал над такой дурацкой мыслью. Только полный дурак решится на такое, а старый Фрог не дурак.
Никто никогда даже не пытался добраться до конца Теневой Линии. Не было необходимости. Достаточно было пройти первые несколько сотен километров тени, чтобы наткнуться на богатейшие залежи ископаемых. И шахтеры благоразумно избегали риска, не сулящего иной награды, кроме чувства профессиональной гордости.
Обитатели Черного Мира никогда не выбивались из накатанной колеи, если в этом не возникало жизненной необходимости.
Но на этот раз старый рахитик по имени Фрог вознамерился дойти до конца Теневой Линии.
Об этом подумывал каждый старатель – ведь даже мысль о самоубийстве приходит невзначай в голову каждому. И Фрог в этом смысле не составлял исключения. Пройти Теневую Линию – верный способ войти в историю. Не так уж много первопроходцев упоминается в связи с Черным Миром.
Фрог обдумывал эту идею давно. Вначале он сам подхихикивал над такой дурацкой мыслью. Только полный дурак решится на такое, а старый Фрог не дурак.