Кукаркин Евгений. Грабить банк по-русски

   - Обвиняемый, в какой банк вы поместили свою долю?
   - Я ничего не знаю. Здесь недоразумение...
   Зал гудит. Я вижу, что проиграл... Защитник, к тому же, взял неверную линию, несет чушь, что виноват один только Володька, мол, он меня совратил, он мне угрожал и под пистолетом заставил сделать это.
   Суд вынес решение. Семь лет строгого режима с конфискацией имущества. Мой защитник тоже остался с носом.
   В вагоне сижу с мордастым уголовником по кличке Чигирь.
   - Значит, это ты банк грабанул?
   - Говорят я.
   - Тогда я попал туда.
   - Не понял.
   - А чего тебе понимать, блин, мне приказано тебя охранять.
   - Кто приказал?
   - Не важно кто. Приказали и все.
   За мутным окном пробегают поля и леса.
   - Куда мы едем?
   - В лагерь... на Енисее.
   - Но мне присудили строгача?
   - Там тебе и будет строгачь. Предупреждаю, побежишь, морду разворочу.
   Вот для чего охранника поставили, бояться что я смылюсь.
   - Мне сначала эти не дадут, - я киваю в сторону охраны.
   Чигирь ухмыляется.
   - С такими деньгами как у тебя, блин, можно смылиться и у этих придурков.
   - Так может рванем вместе?
   - Нет. Я тебя должен доставить в целости и сохранности до места.
   Что же они, сволочи, мне готовят?
   Едем уже третий день. В купе мне все надоели, особенно Чигирь
   - Кем работал до того, как замазать банк? - пристает с вопросами он.
   - Кем, кем? Музыкантом.., - раздражаюсь я.
   - Это дело. Нам нужны такие.
   - Слушай, Чигирь, что со мной будут делать... там?
   - По головке гладить, блин, до тех пор, пока не выложишь куда ксиву прячешь. Там "дед" тебя расколет.
   - А этому "деду" то какое дело?
   - А такое, блин. В этом банке и его денежки были.
   Мне совсем стало тоскливо. Этот главарь будет есть меня по частям.
   - Дед и тебе поручил за мной следить?
   - Я за тобой, музыкантик ты мой, буду ходить как нянька, чтобы ты, засранец, не сбежал, не удавился и не покончил с собой раньше времени. А кто мне поручил это? Не твое собачье дело.
   Рано утром, на полустанке, всех снимают с вагона. Недалеко стоят крытые машины и нас грубо заталкивают туда. Мы всего то, проехали на них минут двадцать и остановились. Когда повыпрыгивали на деревянный настил, то увидели неширокую реку и деревянную баржу, застывшую у причала. Охрана торопливо стала нас подгонять к барже. На верхней палубе стоял длинный сарай, с небольшими квадратными окнами, затянутыми сетками. Только мы подошли к борту, как сарай заревел от восторга бабьими голосами.
   - Мальчиков везут...
   - Ребята, откуда...?
   - Покурить есть?
   - Ишь ты? - откоментировал Чигирь, - с бабами повезут.
   - Тоже заключенные?
   - Они. Удачно мы попали. Баб один раз в год привозят и мы в эту поездку влипли.
   - Они все, тоже строгого режима?
   - Ты что думал? Если эта дура, зарежет пятерых, ей что поблажку делать будут? Нет. Затолкают на край света и будут дрючить, пока не подохнет.
   - Откуда ты все знаешь? Уже по этому маршруту ездил?
   - Нет. Но везде все одинаково.
   Для нас открыли трюм и стали загонять вниз. Парни разбежались по длинному помещению, где слева и справа стояли деревянные нары, занимать места.
   - Ну ты, вали от сюда, - рявкнул Чигирь на какого то парнишку, устраивавшегося на нарах.
   - А чего... Местов что ли других нет?
   Чигирь рванул его за ухо.
   - Ты, падла, не понял?
   - Все... Ухожу...
   Он быстро хватает шмотки и убегает.
   - Располагайся, музыкант.
   - Чего ты его шуганул? Мест что ли не хватает? Смотри сколько свободных нар остается.
   - Не люблю ни в носу, ни на корме спать.
   Чигирь устраивается рядом.
   - Послушать тебя..., как будь-то везде побывал.
   - Музыкант, это не твое сраное дело.
   - А копаться в моем дерьме, тебя устраивает.
   Он резко оборачивается ко мне и приближает лицо.
   - Это, действительно, мое дело. Пока не выбьют из тебя всю дурь, я буду копаться в чем угодно.
   Чигирь опять повернулся к нарам и принялся расстилать свой плащ.
   - Порядок. Теперь только бы жрать побольше давали.
   Мы стоим три дня. За это время подвезли еще заключенных и, вскоре, все нары оказались заполненными. Чигирь встретил знакомых и вскоре они кружком принялись за игру в карты. Я пока отсыпаюсь. Наконец, подошел буксир, баржу сдернули с места и мы поплыли по течению реки. Через сутки, куда то причалили и сверху донеслись ругань и топот. Вечером ко мне подсел Чигирь.
   - С таким темпом только через месяц в лагерь приплывем.
   - Что-нибудь произошло?
   - Вода спала. Капитан буксира не хочет нас тащить, рискованно очень, а начальник конвоя настаивает.
   - Ну и что?
   - Завтра все узнаем. А сейчас пора спать.
   Он зевнул и упал на нары.
   Опять плывем, иногда шуршит обшивка баржи, когда зацепляется за дно или камни. Ночью, дикий толчок и грохот сбрасывают меня с нар. В носу паника. Там раздаются крики и вопли. Несколько фигур бегут мимо нас. Баржу разворачивает и куда то бросает опять. Теперь топот и крики наверху.
   - Одевайся, музыкант, - торопит Чигирь, - никак на камни нарвались.
   - Тонем, - раздались крики.
   На полу появилась вода. Баржу несет боком по течению.
   - Теперь либо на мель сядем, либо потонем, - подводит итог мой охранник. - У буксира, судя по всему, трос порвали...
   Вода заметно прибывает. Все устремляются к корме.
   - Ты посиди здесь, я пойду все узнаю.
   Чигирь прыгает в воду и идет к корме. В носу баржи раздается пронзительный треск и скрип и тут же грохот врывающейся воды, заглушил вопли людей. Я встал на нары и прижался к стенке. Огромный вал воды, сметая заключенных, стойки, столы, табуретки несся по трюму. Я уперся в брусья шпангоутов и выдержал первый напор бешенной воды. С повышением уровня, напор воды уменьшался и когда уровень достиг моей груди, я отталкиваясь от неровностей борта, ощупью перешагивая с нары на нару, шел к носу. В корме вопли и судя по топоту и крикам, там открыли люк. Я у носа. Вода здесь пениться и небольшим буруном выдавливается на поверхность.
   - Музыкант, - раздается где-то далеко голос Чигиря. - Музыкант, мать твою... Где ты?
   Я набираю воздух и ныряю. Неровный пролом, метр на метр, расположен на левой скуле баржи. Сопротивление, поступающей воды, еще сильное, но я упорно цепляясь за стенки, выползаю наружу и тут же течение прихватило меня и понесло... В голове мутно стучат колокольчики, кажется, что легкие сейчас порвутся и чувствую, что еще немного и конец... Делаю, из последних сил, рывок на верх. Свежий воздух ворвался в легкие и от этого чуть не потерял сознание. Наконец, сознание вернулось и я увидел, что река повернулась влево и баржи из-за деревьев и кустарников не видать. Левый берег почти рядом, я подплываю к валунам и, почти без сил, падаю на огромный, гладкий камень.
   Не знаю сколько прошло времени, но в чувство меня привел звук шлепков и покатившегося камня. Я не успел вернуться в воду, как человеческая фигура возникла передо мной.
   - Ой, - взвизгнула она.
   В джинсовых штанах, куртке, с платком на голове, стояла молодая женщина.
   - Тише.
   Она с испугом глядела на меня.
   - Ты от куда? - спрашиваю ее.
   - С баржи. А вы тоже от туда?
   - От туда. Никак сбежала?
   - Ага, - она успокоилась. - Как баржа тонуть стала и ее принесло под берег, нас сразу из клетушек выпустили и по сходням согнали на берег. А потом мужиков из трюма пытались вытащить, там такой ужас , и охрану почти всю туда бросили, я и бежала...
   - Дура, бежать то надо на юг, а ты жмешь на север.
   - Так я не знаю где север, где юг. По лесу трудно бежать, там столько деревьев повалено, кустарники непроходимые, вот и прыгала вдоль берега.
   - Скоро нас хватятся, надо уходить.
   Словно в подтверждение моих слов, за поворотом прогремел выстрел, потом еще один.
   - Ой, - опять взвизгнула женщина.
   - Ладно, мне пора идти. Тебе лучше вернуться на баржу. Раз ты не умеешь ориентироваться в лесу, то погибнешь.
   - А вы куда?
   - На ту сторону реки. Сейчас солдаты будут обшаривать этот берег. Вертолеты подкинут, подкрепления, так что если тебя прихватят, обо мне ни слова. Пока.
   - Стойте, стойте. Можно я с вами?
   - Сможешь переплыть реку? Смотри она какая.
   Женщина с тревогой смотрит на тот берег, потом начинает снимать куртку, штаны и кеды.
   - Вы прямо в одежде плывете? - спрашивает она.
   - Нет. Тоже разденусь, а то не доплыву.
   Я снимаю туфли, штаны и все заворачиваю в рубаху.
   - А вы мою одежду не возьмете? Я не умею плавать с одной рукой.
   Мысленно выругался и хотел послать ее к черту. Она разделась до белых трусов, без бюстгальтера и ее груди вызывающе смотрели торчком. Женщина не стеснялась и протягивала мне сверток одежды. Заметив мой взгляд, сказала.
   - У нас в изоляторе не выдали бюстгальтеры. Вот возьмите одежду.
   Я свернул все в один сверток, прочно перевязал рукавами рубашки и по камням запрыгал в воду.
   Течение тащило меня на север, с трудом переплыл реку и опять без сил упал на камни. Женщина очутилась еще северней и добиралась до меня минут десять.
   - Фу, я уже думала не дойду. Босиком так по камням трудно...
   - Пойдемте в лес, там переоденемся, а то солдаты на том берегу смогут нас увидеть, когда будут прочесывать лес.
   Мы проскакиваем кустарник и в лесу переодеваемся, я в мокрую одежду, она во влажную.
   - Холодно как, - морщиться она.
   - Сейчас согреемся, пойдем быстрее... Тебя как звать?
   - Оля.
   - А меня, Витя. Пошли.
   Я веду ее вдоль берега реки, но только по кустарникам и лесам. Мы заворачиваем вместе с берегом реки и через ветви видим баржу. Она приткнулась у берега и поджата буксиром. Несколько больших костров дымят недалеко, видны редкие фигурки солдат, оцепивших вынужденный лагерь. Вдруг у костров раздался громкий крик, отдавшийся эхом в лесах.
   - Музыкант, я тебя все равно найду.
   Вдалеке застрекотали звуки. Над рекой шли на подмогу вертолеты.
   - Оля, смываемся в лес.
   Идем уже четыре часа.
   - Витя, давай отдохнем, - запросила Ольга.
   Я тоже чувствую, что это надо сделать. Мокрые кеды, похоже натерли ногу.
   - Давай.
   Мы выбираем поваленное бревно и садимся на него. Я тут же снимаю кеды и с наслаждением протягиваю ноги.
   - Тебя за что посадили? - спрашивает она.
   - Банк взял.
   - Как взял?
   - Так, взял и ограбил.
   - Убили кого-нибудь?
   - Нет. Здесь стрелять не надо было. Через машину деньги сняли.
   Она не понимает, как это через машину и ее красивые брови лезут наверх. Вообще Ольга весьма симпатична и вызывает у меня доверие.
   - Это понимать надо так. Залез в их вычислительную машину и все деньги в банке перевел на другой счет.
   - Разве так можно? А сколько перевели денег?
   - Много. Так много, что до старости, не работая, можно прожить в роскоши.
   Она присвистывает.
   - Вы их вернули?
   - Закопал.
   - Вот это, да. А меня взяли за убийство. И в жизни все вроде было хорошо. Школу кончила, в институт поступила, а там на втором курсе с Дуськой встретилась, в подружки она набилась. А потом с парнем познакомились, он на мне женится обещал, а с Дуськой спал. Поймала я их случайно и...
   - Неужели убила обоих?
   - Нет, мы с Дуськой дрались, а суженный подначивал. Я ей ригельный ключ от своей двери в горло воткнула...
   - А жених?
   - Что, жених. На суде против меня показания давал. Шесть лет мне дали.
   - Не весело. У нас сейчас с тобой три проблемы. Это ночлег, еда и огонь. С ночлегом может выкрутимся, а вот с остальным тяжеловато.
   - А я уже пить хочу...
   - Потерпи.
   Я и сам пить хочу, но к реке возвращаться опасно. Где то далеко гремит двигатель вертолета, теперь он может появиться здесь, расширяя круги поиска. Я срываю листья березы, заклеиваю ими мозоли и одеваю кеды.
   - Пошли. Сейчас вертолет придет сюда.
   - Ты так думаешь?
   - Знаю.
   Вертолет пролетал над нами, когда мы увидали под обрывом воду. Сидя под елью, боялись высунуться, хотя рядом манила вода. Наконец шум пропал и мы помчались с обрыва вниз. Это была маленькая речушка, забитая камнями. Вода была холодная, так что зубы ломило. Мы напились и перейдя речку я закричал.
   - Тропа.
   - Где, где? - обрадовалась Ольга.
   Теперь вопрос был куда идти. Тропа явно шла вдоль речки, если идти на запад упремся в ту самую реку от которой бежали. Идти на восток, то в глубь тайги, это страшно. Вдруг я насторожился. Мне показалось, что я слышу собачий лай.
   - Ты слышишь? - спрашиваю я Ольгу.
   - По-моему тявкнуло, - неуверенно отвечает она.
   - Вот сволочи, на след напали.
   - Что же делать?
   - Пошли по ручью.
   Мы возвращаемся в ручей и бредем по камням и холодной воде вглубь тайги. Я понял, что так долго не пройти, ноги замерзнут совсем, надо что-то делать. Мы выскакиваем на каменистый островок.
   - Ольга, все. Останавливаемся здесь. Помоги мне.
   Отваливаем несколько камней. Я закидываю яму обломками сухого дерева, разбросанного по острову.
   - Ложись, - командую Ольге.
   - Куда? - не понимает она.
   - В яму.
   Она ложиться на спину.
   - Ложись на живот.
   Теперь я обкладываю ее валунами, оставляя и для себя узкую щель. Наконец небольшой холм камней вырос над Ольгой. В щель ногами начинаю протискиваться и я. Как только залез полностью, руками подтащил камень и прикрыл лаз.
   - Ну теперь, моли бога, что бы собаки не учуяли.
   - У них нюх хороший. Все равно найдут.
   - Если пойдут вдоль ручья, то не найдут.
   Мы прижимаемся друг к другу, чтобы сохранить тепло и затихаем.
   Они пришли через два часа. Несколько солдат, и трое гражданских с двумя собаками. Голоса четко раздавались над ручьем.
   - Они перешли ручей здесь, - говорит один.
   - Вот, падло, собаки потеряли след. Куда идти, дед?
   - Если не дураки, то в тайгу пошли, - хрипит чей-то голос, - на речке их поймают. Ванюха, ты иди слева, я справа ручья. В этой холодной воде далеко не уйдут. Обязательно на берег выйдут.
   - А куда эта тропа дальше идет? - раздается знакомый голос.
   Да это же... Чигирь. Ничего себе, вот так заключенный.
   - Там, шоссе, - хрипит голос, - пять часов ходу.
   - Уйдут, сволочи.
   - Не уйдут. Темно скоро будет, а сегодня ночка темная, все небо заволочет. Где-нибудь остановятся. Поймаем.
   Они идут вдоль берегов.
   - Ванька, - слышим рядом хриплый голос, - как собаки их зачуют на берегу, зови нас, здесь ручей расширяется.
   - Хорошо, - доносится с другой стороны.
   Мы лежим и почти не дышим. Голоса удаляются и Ольга шепотом произносит.
   - Неужели ушли?
   - Тихо.
   Прошло минут двадцать.
   - Витя, у меня ноги отекли.
   - Пошевелить ими можешь?
   - Перевернуться нельзя?
   - Только боком, прижмись ко мне. Ночь наступает, сейчас будет холодно.
   Мы прижимаемся друг к другу и опять замираем.
   Эту ночь мы плохо спали, было холодно и камни давили, не давали раскинуться телам. С рассветом двинулись по тропе, согреваясь быстрой ходьбой.
   - Как есть хочется? - жалуется Ольга.
   - Мне тоже.
   - Где они нас ждут, интересно?
   - У шоссе.
   - Я тоже так думаю. Так зачем мы идем по тропе?
   - Погоди немного, свернем еще. По тайге идти трудно.
   С каждым часом становиться теплее. Тропа отрывается от ручья и загибается на юг в густой лес. Где-то далеко раздался шум двигателя автомобиля. Я останавливаюсь и долго ориентируюсь на звук.
   - Оля, пойдем здесь.
   Я показываю на густоту леса.
   - Хорошо.
   - Дальше идти по тропе опасно. Шоссе идет там, мы выйдем северней от того места, где нас ждут.
   - Ну что же, пошли.
   Это был мучительный поход. Буреломы преграждали путь, мелкие болотца, приглашали в свою коварную мякоть. Вместо предполагаемого часа, мы прошли два с половиной часа и, выдохшись, свалились в канаву у самого шоссе.
   - Витя, наверно мне надо голосовать?
   - Наверно, но только с той стороны шоссе...
   - Но ведь...
   - Да, мы сейчас отправимся на север. Надо выждать, запутать следы.
   - Как хочешь, - покорно согласилась она.
   Мы перебегаем шоссе и прячемся в кустах. Машины изредка проскакивают мимо нас, я сдерживаю Ольгу.
   - Этот "москвичек" битком набит. Не надо... В КАМАЗе сидит пассажиром женщина, не пойдет... Это военная машина... Самосвал идет. Кажется шофер один, давай.
   Ольга выходит на дорогу и поднимает руку. Противно скрипят тормоза.
   - Не подкинешь? - просит Ольга.
   - Тебе куда, поселок или город?
   - Город. Только я не одна.
   Раздается смех.
   - Ладно, полезайте.
   Машина несется по ровной дороге.
   - Вы откуда? - спрашивает шофер.
   - Из леса...
   - Я понимаю, не с луны. А все же?
   - Сбежали с этапа.
   - Я так и догадался. То-то там на дороге постов понатыкали. Милиции полно, солдат. Так раньше ни на кого не охотились.
   - Пол баржи на реке разбежалось. Она потонула у берега. Вот по всей тайге и стоят посты.
   Шофер смеется.
   - А вы дунули на север, вот потеха. Полковник Иванов ногти будет грызть от ярости.
   - Чего смешного-то?
   - Это его пятый прокол. Если он вас не поймает, его уберут на пенсию.
   - По крайне мере не посадят. В какой город ты едешь?
   - В Двуречинск. Город газовиков, 50 тысяч жителей.
   - Где бы нам там приткнуться?
   - Вот это не знаю. У вас хоть специальности есть?
   - Я музыкант, Ольга студентка.
   - Подброшу вас к ресторану, поговорите с Васей, с директором. Передайте привет от меня. Может он вас и пристроит.
   - А как тебя звать?
   - Привет ему передашь от Шурика с лабаза. Кажется сзади катит патруль. Ты, парень, пригнись, а девушка пусть платок снимет.
   - Ольга, скинь...
   Она сдирает платок с головы, а я сгибаюсь и кладу голову ей на колени. В кабине молчание, рядом проносится машина.
   - Слава богу, мимо проехали, - говорит Ольга.
   - Пока не высовывайся, - просит шофер, - иногда годами на трассе ГАИ не найдешь, а сегодня, как с цепи сорвались.
   Мне на Ольгиных ногах тепло и хорошо.
   В город мы прибыли к вечеру. Шурик подбросил нас к ресторану и смылся. Директор угрюмо смотрел на нас.
   - Что надо?
   - Нам нужна работа.
   - Мест нету. Кухня вся заполнена.
   - Я музыкант, а это моя жена. У нас нет денег возвратится домой.
   Ольга с изумлением смотрит на меня.
   - Нет мест, говорю.
   - А Шурик сказал, что вы нам поможете.
   - Какой такой Шурик?
   - Шурик с лабаза, он вам привет передавал.
   Директор молчи о чем-то размышляя.
   - Документы есть?
   - Нет.
   Кривая усмешка раздвигает щеки.
   - Еще и без документов, Шурик всегда умел подшутить. На чем играешь?
   - На электрогитаре, пианино...
   - Ясно, а ты можешь петь? - обращается он к Ольге.
   - Не знаю. Не пробовала... Так в компании пели песни...
   - Пойдем в зал.
   Ресторан еще не открыт и зал пустой. На маленькой сцене пианино и пустые тумбы. Директор кивает мне на инструмент.
   - Садись.
   Я откидываю крышку и провожу по клавишам. Как пальцы, слушаются или нет?
   - Какие песни пела?
   - Подмосковные вечера...
   - Пой. Играй, - тычет он мне в пианино.
   Я заиграл и Ольга от волнения сбившись с такта потянула дрожащим голосом... Потом голос выпрямился и приобрел изумительную чистоту. Она закончила песню.
   - Еще, - требует директор.
   - Знаю колокольчик.
   - Пой.
   - Динь, динь, динь, - тянет серебристый голос.
   Она допела песню и наступила тишина. Кто-то кашлянул в тишине зала. Там стояли официанты и смотрели на нас.
   - Приняты, - говорит директор. - Тебе, - его палец застыл у моей груди, - подготовить ей репертуар в течении недели. Питаться будете при кухне, сегодня я вас устрою на ночлег. Завтра с утра начинаете подготовку.
   Он резко поворачивается к толпе официанток.
   - А вы что здесь делаете? Марш на место.
   Нас накормили и местная девчушка отвела в дом с большим яблоневым садом.
   - Маланья, где ты?
   Из дверей высунулась старушечья голова.
   - Чего тебе?
   - Дядя Вася просил артистов на ночлег пристроить.
   - Пусть идут.
   В доме чисто и уютно.
   - Вы молодожены? - спрашивает бабка.
   - Нет... да..., - говорит Ольга.
   - Тогда кровать ваша в этой комнате, умывальник в той, туалет на улице.
   - А вымыться..., ну совсем помыться, где можно? - спрашивает Ольга.
   - Если сполоснуться, то река за садом, а так баня в городе есть, а у нас только по пятницам.
   - Спасибо.
   - Я пойду корову доить. Так что устраивайтесь.
   Старушка ушла.
   - Витя, пошли к реке.
   - Пошли.
   Мы пошли через сад.
   - Ничего у меня получилось, там, в ресторане?
   - Хорошо. Может чего-нибудь выйдет даже путное. Ты ноты знаешь?
   - Нет. Правда в школе учила, но ты знаешь как там плохо преподают.
   - Значит будешь тянуть на слух. Он то у тебя есть. Выждать нам здесь надо.
   - Я так боюсь первого выступления...
   - Я тоже.
   Мы подходим к реке. На той стороне луга и леса. Этот берег разделен заборами участков. Ольга раздевается... совсем и бросается голышом в воду.
   - Витя, ну чего же ты? Я тебя грязным на кровать не пущу.
   Я бьюсь над Ольгой часами.
   - В тебе нет изюминки. Нельзя так петь отрешенно, как будь-то под дулом автомата. Ты можешь расслабиться, думать о чем-нибудь другом, о любви, о сексе...
   - О кровати. Не могу. Я боюсь.
   - Провалить нас хочешь, что ли? Понимаешь слово- выжить. Если ты сломаешься, мы не выживем. Давай сначала.
   Мы опять начинаем репетировать. Ее репертуар подбираю под голос. Нам выделили еще трех музыкантов и ударника. А неделя летит как сумасшедшая.
   Наше выступление сегодня. Директор одел Ольгу в шикарное декольтированное платье. С раскинутыми до плеч волосами, она была изумительно красива и неузнаваема. Но перед выступлением ее колотит и я, боясь срыва, дал ей рюмочку коньяка.
   - Выпей.
   - Ой, как...
   Она покашливает, но от волнения не пьянеет.
   Ресторан полон народа. Реклама перед входом, что выступают питерские артисты, собрала много народа. Мы выходим на эстраду и я взял первые аккорды "колокольчика".
   Голос Ольги завибрировал и повел... Первый куплет прошел, так себе, и только на припеве голос приобрел силу и зазвенел...
   Когда она кончила, зал ревел и выл, бешенные аплодисменты сибиряков, взрывались криками. Вторую и третью песни, она уже пела без напряжения. Ее пригласили в зал, а я взяв у гитариста электрогитару, повел сольную программу "голубых гитар"...
   Директор вызвал нас перед закрытием ресторана.
   - Так что мне с вами делать?
   - Мы что то сделали не так? - удивилась Ольга.
   - Все хорошо, но меня интересуют ваши планы. Желательно, что бы они совпали с моими.
   - Нам нужны паспорта и деньги.
   - Деньги всем нужны, а паспорта так просто на улице не валяются. Их надо заказать, оплатить, вам надо сфотографироваться, время нужно.
   - Когда они будут готовы?
   - Через месяц.
   - Значит месяц мы в вашем распоряжении.
   - Хорошо. Работайте, ребята, а сфотографируйтесь завтра и обязательно потребуйте негативы...
   Прошло еще две недели. Ольга с каждым выступлением чувствует себя все уверенней и уверенней. Слава начинает подтачивать ее характер. Все чаще ее окружает толпа пьяных поклонников и чаше она стала прикладываться к рюмочке.
   - Ольга, не пора тебе завязать с гулянками?
   - С кем хочу, с тем и гуляю. Я тебе не жена, ты на меня прав не имеешь.
   - Дура ты набитая. Мы с тобой висим на ниточке провала.
   - Сам дурак.
   Она надулась и отошла.
   В этот день, я только кончил играть, как у эстрады увидел Шурика, который подвез нас к этому городу.
   - Витек, привет.
   - Привет.
   - Ну твоя Ольга дает. Надо же какую бабу я подбросил. Вижу вы неплохо устроились.
   - Вроде все на мази.
   - Все, да не все. Уходить вам надо и чем раньше, тем лучше.
   - Что такое?
   - Я узнал кое- что. Все местные уголовники и правоохранительные органы спелись, на уши поставлены, разыскивая вас. Говорят, ты ограбил банк с мафиозной кассой. Поэтому тебя ищут все и везде. Скоро чесать будут этот район.
   - Я бы ушел, но директор обещал достать паспорта через две недели.
   - Это Вася то? Ну мужик, ну темнила. Ты погоди меня здесь.
   Шофер уходит в дверь кухни, через пол часа возвращается.
   - На, вот паспорта, вот деньги. Теперь с тебя бутылка.
   - Пошли за столик.
   Мы заказываем бутылку водки, закуски и Шурик, после первого стакана, говорит.
   - Сегодня вечером, часов в девять, с главной конторы, уходит "КАМАЗ" на юг. Уезжайте на нем.
   - Скажи, почему ты нам помогаешь?
   - Здесь вам почти каждый поможет. Большинство этих людей либо освобожденные из лагерей и тюрем, либо дети ссыльных. Я сам бывший зэк.
   - Но ты сказал, что местная шушера помогает милиции.
   - Помогает, но..., только та, которая нас обирает и грабит. Есть еще такие.
   - Судя по всему, денег нам не хватит на прогулку до Европы.
   - К сожалению, помочь тебе не могу. Выкручивайся сам. Единственное, что сейчас посоветую, перед отъездом, зайди сюда к поварам, они тебе на дорогу продукты отвалят.
   - Спасибо, Шурик. Давай тяпнем на прощание.
   Я подталкиваю пьяненькую Ольгу к дому Маланьи.
   - Не толкайся, - сопротивляется она. - Чего ты меня притащил сюда?
   - Ты еще соображаешь или совсем пьяна?
   - Какое тебе дело? - она устало садиться на стул, -Трезвая я, успокойся.
   - Мы сегодня уезжаем от сюда, - говорю я Ольге. - Шурик предупредил, что милиция решили обыскать этот район. Нас ждет "КАМАЗ" в девять часов, у главной конторы.
   - Никуда я не поеду. Уезжай сам. Ты мне надоел. Я здесь хорошо устроилась.
   - Хорошо. Уговаривать не буду. Вот твои заработанные деньги, вот твой новый паспорт. Я ухожу. Если влипнешь, не вини меня в своем пьяном упрямстве.
   Бросаю паспорт и деньги на стол, начинаю собирать в сетку скудные пожитки. Ольга стоит в стороне и смотрит на все, уже по моему трезвыми глазами..
   - Прощай.
   - Ты мне больше ничего не хочешь сказать?