Кукаркин Евгений. Мне приказал ОН

   - Я и сейчас неважно себя чувствую.
   - Сочувствую. К сожалению, обстоятельства требуют, чтобы вы были здесь.
   У нас пауза. Мешик изучает меня.
   - Так вы были другом молодого Свищева?
   - Был.
   - И расстались при весьма странном обстоятельстве?
   - На нашу колонну напала авиация фашистов, меня сразу тяжело ранило, а что было с ним, я уже не помнил...
   - А сейчас вы не знаете где он?
   - Нет. Я три с лишним месяца пролежал в госпитале.
   - Знаю. Алексей Никитович Свищев оказался предателем нашей родины... Он сейчас служит фашистам.
   - Лешка?
   - Да, он. С вами хочет по этому поводу поговорить Лаврентий Павлович. Он примет вас завтра.
   - Где мне сейчас остановиться?
   - Сейчас несколько офицеров СМЕРШа уезжает в общежитие НКВД, отправляйся с ними и никуда от туда не уходи. Завтра в любую минуту тебя могут вызвать. Давай мне свой пропуск, я подпишу.
   Берия с усмешкой наблюдает как я ковыляю.
   - Ну какой же вы вояка, лейтенант Марков?
   - Я еще не долечился.
   - Этим меня не разжалобишь. Сейчас родине трудно и требуются даже калеки. Думаешь, я тебя вызвал, чтобы полюбоваться как ты хромаешь? Чушь. Тебя потребовал ОН...
   Берия удовлетворен моим изумленным видом.
   - Предатель Алексей Свищев сейчас у немцев на центральном фронте, бегает с агитационной установкой и вербует наших солдат и офицеров перебежать к фашистам. Вам приказ, поймать его.
   - Но почему я?
   - Вы его друг, кроме этого, опекали его на фронте и в были в ответе за все его действия. Конечно, тяжелое ранение снимает с вас многие обязательства, но поймать его можете только вы, лейтенант. За это вас простят... Мы уже посылали несколько оперативных групп за линию фронта, но они погибли. Теперь ваша очередь. Лестью, хитростью, силой, как угодно, заманите на встречу и схватите. Свищев нужен только живым. Так приказал ОН...
   - Когда отправляться?
   - Завтра. Группу поддержки вам уже сформировали.
   - Есть. Разрешите, идти.
   - Разрешаю. Запомните, лейтенант, если вы его не поймаете, тогда... сами погибните.
   В группе четыре человека, одна женщина и трое мужчин. Я еще с ними плохо знаком и не знаю, кто из них служит моим тайным палачом. Женщину звать Дарьей, ей около 25 лет, она радист. Молодой лейтенант, Павел, знает отлично немецкий, топографию и не раз бывал в Воронежских лесах. Григорий, степенный мужик, гражданский, раньше был вторым секретарем обкома в области, имеет большие связи среди населения и наконец последний, татарин Сейфулин, парень без чувств и нервов, ему убить человека, что плюнуть. Он прекрасно кидает ножи, ломает выстрелом спичку из пистолета в двадцати шагах и дерется, как черт.
   Мы летим в самолете, одетые в тяжелые доспехи парашютистов. Мало того, на нас дополнительные мешки с боеприпасами, радиостанцией, батареями, пищей, одеждой и всякой мелочью. Я даже сидя на сиденье с трудом держу на себе этот груз. Боль в животе, все время дает знать, от этого пот застилает лицо.
   - Первый раз прыгаете? - спрашивает меня лейтенант Павел.
   - Да.
   - Это просто, смело прыгать вниз и парашют сам раскроется.
   Он подумал, что у меня пот от страха. Чтобы заглушить боль, я готов прыгнуть хоть в море. На меня с презрением смотрит Сейфулин и сочувственно Дарья. Григорий видно действительно боится и чтобы скрыть это сжал зубами нижнюю губу до крови. Господи. Еще час и я не выдержу, потеряю сознание. Наконец то замигал красный цвет лампочки.
   - Приготовиться, - раздается команда.
   Второй пилот отодвигает дверцу.
   - Первый, пошел.
   Первым пошел Сейфулин, он лихо бросился в темноту ночи. Потом по порядку: Дарья, Григорий на деревянных ногах и я с палочкой. Так как у меня руки заняты, летчик сам застегивает карабин.
   - Может выкинешь ее?
   Он намекает на палку.
   - Нет.
   - Тогда счастливо... выжить. Пока.
   Я прыгнул вниз.
   Первым на меня вышел Сейфулин.
   - Все в порядке, товарищ лейтенант?
   Я лежу на траве и не могу подняться. Фонарик татарина светит прямо в лицо.
   - Помоги мне подняться и отстегнуть парашют... Где то моя палка...
   - Лучше сейчас иметь в руке пистолет.
   - Ты только ни кому не говори, пули фашистов разворотили мне живот и ногу. Я еще не долечился как следует, настолько ослаб, что не могу даже пистолет в руках держать, не то, что груз на спине.
   - Я понял.
   Сейфулин не церемонится, он кинжалом отсекает ремни парашюта и сдирает с живота вещ мешок. Я облегченно вдыхаю холодный воздух.
   - Возьмите.
   В руки мне лезет палка.
   - Где остальные?
   - Сейчас.
   Татарин кричит кукушкой несколько раз. Мелькнула точка света, Сейфулин ответил. Ломая кустарник выходит Григорий.
   - А где Дарья, Павел?
   - Бродят где то.
   Опять надрывается кукушка. Издали слышится ответ. Это радистка. Она чуть не плачет от радости, увидев нас.
   - Ну и темень. Я так боялась остаться одна. Парашют там бросила... не успела собрать...
   - Все бабы бояться, - философски замечает Григорий. - Павла нет.
   - Сейфулин ты сможешь посмотреть где он и привести сюда?
   Он понял все с полу слова.
   - Я пойду поищу.
   Татарин приходит только минут через тридцать с мокрым по уши Павлом.
   - Где вы были?
   - В болоте сидел, еле выволок.
   - Где мы сейчас?
   Павел вытаскивает карту и подсвечивает ее фонариком.
   - Если ориентироваться по болоту, то мы здесь, недалеко от Россоши.
   - Нам туда и надо. Пошли.
   Мой мешок берет татарин. Павел идет впереди, за ним цепочкой движется Григорий, Дарья, я и Сейфулин. Идут медленно, так как я не могу быстро хромать. К рассвету выходим в пригород Россоши. Здесь главенство принимает Григорий.
   - Вот что, ребята. Я вас приведу к тетушке Марине Сергеевне. Она вас спрячет, но потом я должен пойти в город.
   - У тебя нет пропуска.
   - Мне не нужен. Я здесь каждую щель знаю.
   - Хорошо. Пошли к Марине Сергеевне.
   Мне только приходится соглашаться.
   Мы проходим по чьим то огородам, перебираясь через изгороди. Черные неприветливые избы с уродливыми сараями и уборными тянуться вдоль дороги и нам приходится чуть ли не ползти между грядок, чтобы не быть видимыми на голом пространстве.
   - Сюда, - завет Григорий. - Вы здесь ждите.
   Мы прижимаемся к тыльной стороне сарая и затихаем. Григорий уходит к невидимой избе. Проходит минут десять, наконец он возвращается.
   - Все чисто, ребята, пошли.
   Марина Сергеевна, пожилая располневшая женщина, смотрит на нас доверчивыми глазами.
   - Проходите, пожалуйста. Гришины друзья, мои друзья.
   Павел сразу идет в дом и начинает его осматривать, мы входим в светелку.
   - Раздевайтесь, - предлагает хозяйка.
   Возвращается разочарованный Павел.
   - Нам даже не убежать от сюда, если придут немцы, - говорит он.
   - Я вас спрячу в подполье.
   Все смотрят на меня.
   - Окно у вас, которое выходит в огород, можно открыть?
   - Бог его знает, мы его считай лет сто не открывали.
   - Павел, посмотри.
   Пока мы раздеваемся, слышится скрип гвоздей. Приходит Павел.
   - Они ведь не делают петель, хорошо, что дерево сгнило, я чуть нажал и окно вышло наружу. Обратно поставил, вроде ничего.
   - Я пошел тогда, - топчется у входа Григорий.
   - Приведи себя в порядок.
   - Это я сейчас. Мария, где тут у тебя щетки и веник.
   - Гриша, ты бы лучше взял телогрейку мужа, в ней внимание не привлечешь и еще, сапоги эти сними, они приметные, я тебе вынесу другие.
   - Мне бы по размеру...
   - Найду.
   Она уходит в спаленку и копается там.
   - Когда придешь? - спрашиваю его.
   - Ночью. А может завтра, ночью. Вы не волнуйтесь только.
   Григорию подбирают обнову, он уходит.
   Сидим второй день. Павел волнуется, спокоен лишь Сейфулин. Ночью разбудил стук в дверь.
   - Мария, это я.
   Григорий входит и неторопливо снимает сапоги. Мы стоим вокруг него полукругом.
   - Пошли к столу, новостей воз.
   Он неторопливо пьет холодный чай и заедает куском хлеба.
   - Значит так. Свищев приезжает в город почти каждую неделю. Он прикреплен к отделу пропаганды 9 немецкой армии и ему отрезан участок по фронту от речки Новая Калитва до города Павловск вдоль Дона. Немцы берегут его, поэтому и не послали на лесистые или степные участки, а нашли естественную преграду - Дон.
   - Кто же рискнет переплыть Дон на его призыв?
   - А немцам этого не надо. Важно другое, сын одного из видных руководителей страны служит им. Теперь весь мир знает об этом.
   - Что он делает в Россоши?
   - Здесь штаб дивизии и можно погулять... Немцы сразу организовали, рестораны, казино, бары, гостиницы. Вот сюда то два дня отдохнуть и приезжает Свищев.
   - Охрана у него большая?
   - В фургоне, где установлены динамики и аппаратура, двое рядовых, сам Свищев и в кабине шофер. Кроме этой машины немцы для охраны предоставили маленькую амфибию, где есть шофер, офицер и двое солдат.
   - Семь человек, на такое ничтожество. Когда он будет здесь?
   - После завтра, как раз суббота. Машины подъезжают к гостинице "Гамбург", где для них забронирован номер, а вечером у Свищева загул... В казино "Венский Вальс", начинается пьянка. Там есть девочки...
   - Наши? - удивляется Дарья.
   - Да. Своих из Германии не привезли. Вот и идет загул всю ночь. Дальше вся компания отсыпается до вечера и уезжает опять на фронт.
   - Может его по дороге... того..., - предлагает Павел.
   - Нет. Мне сначала нужно попасть в "Венский Вальс" и поговорить с ним..., - говорю я.
   Наступила небольшая пауза. Григорий мнется.
   - Казино хорошо охраняется. Снаружи патрули, у входа тоже стоит здоровенная фигура... Есть черный ход для приема продуктов, но он закрывается изнутри...
   - Надо что то придумать. Времени у нас мало, но разве там нет обслуживающего персонала из русских?
   - Весь персонал русский.
   - Наверно среди них есть и хорошие люди.
   - Я понял. Отдохну немного и пойду утром опять.
   Утром Григорий уходит в город.
   День проходит в напряжении. К ночи появляется бывший секретарь обкома. Он устало валится на стул.
   - Завтра прибывает Свищев... Вечером, к 21 часу надо быть у черного хода в казино.
   - Хорошо. Значит я с ним встречусь.
   - А мы? - спрашивает Павел. - Что будем делать мы?
   - Со мной и Григорием пойдет только Сейфулин. Остальные ждут здесь.
   - А зачем Сейфулин? - удивляется Григорий.
   - Для страховки.
   До казино мы добрались три часа. Изучали улицы, проскакивали через заборы и дворы, 21 часу стояли у помойных бочек рядом с черным ходом.
   - Григорий, ты со мной или как? - шепотом спрашиваю его.
   - Нет. Идите вы, лишний человек там будет замечен.
   Дверь открывается и невзрачный парень машет рукой. Я бросаю палочку Сейфулину и ковыляю к дверям. Невзрачный человек, заталкивает меня в коридор, закрывает дверь на задвижку, сразу сдирает плащ и подсовывает мне фартук и поварской колпак.
   - Быстро одевайте и за мной...
   Мы выскакиваем на кухню. Меня сразу заталкивают в угол и подсунув бадью картошки, заставляют чистить. На кухне еще человек пять, но на меня не смотрят, все заняты делом или пытаются меня не замечать. Невзрачный человек, официант, он носится как метеор, за шторку в зал и обратно.
   - Отбивную с жареной картошкой, - кричит он старшему повару. Потом проскальзывает ко мне. - Сейчас выйдите из кухни и сразу по коридору влево, там туалет. Ваш пациент пошел туда.
   Я вытираю о передник руки и отправляюсь в указанном направлении. В туалете пять кабинок. Свищев в форме немецкого офицера стоит в одной из них, спиной ко мне.
   - Лешка, привет.
   Фигура в кабинке вздрагивает, голова резко поворачивается.
   - Сергей?
   - Да, это я.
   - Зачем ты здесь?
   - Я приехал за тобой.
   Наконец Лешка разворачивается ко мне.
   - Ты безумец, я сейчас тебя прикажу взять...
   - Можешь, но я прибыл от твоего отца и официально от руководителей государства, с просьбой, вернуться домой. Тебе предлагают прощение. Ты никого не убивал из русских людей и нет за тобой их крови...
   Слышны по коридору шаги, я спешно заскакиваю в кабинку и прикрываюсь дверцей. Кто то вошел и пошел в соседнюю кабинку. Слышу плещется вода. Наконец немец спустил воду.
   - Ты чего? - слышен акцент.
   - Да вот, угорь вскочил, - это голос Лешки.
   - Угорь... А... Нарыв...Как это у вас..., в баню ходить надо..., в парнуху... Ха-ха-ха...
   Хлопает дверь. Шаги удаляются.
   - И что же мне светит? Что там предлагает Сталин? Опять штрафной... или тюрьма до победного конца?
   - Это небольшой выбор, ты прав, но есть еще один вариант... служба в отдаленном гарнизоне на Чукотке.
   - Врешь. Это они уже только обещают. Никогда еще эта система не прощала, своих предателей.
   - Ты, другое дело, у тебя слишком известная фамилия. Смотри сам, там наверху предлагают сделку, просят все, отец, Вера, наконец.
   - При чем здесь Вера?
   - Она беременна. У нее будет ребенок от тебя.
   - Это ты специально...?
   - Она просила, когда тебя увижу отдать письмо и адрес, где она возможно будет рожать. Вот возьми.
   Открываю дверцу и протягиваю ему пакет. Он не глядя запихивает бумаги в карман.
   - Мне здесь задерживаться больше нельзя. Где я тебя могу найти?
   - Я тебя сам найду.
   Лешка торопливо уходит. Я медленно хромаю к кухне.
   В кухню влетает официант и направляется ко мне.
   - Ну что? - тихо спрашивает он.
   - Мне нужно убраться, - отвечаю ему, склонившись к уху. - В следующую субботу в тоже время, откройте мне дверь.
   Он кивает головой.
   - Пошли.
   Мы идем к черному ходу.
   Сейфулин передает мне палочку.
   - Как там? - шепотом спрашивает Григорий.
   - Никак. Продолжение следует.
   Мы идем по темным улицам, стараясь не нарваться на патрулей. Как только входим в дом к Марине Сергеевне, я всем своим командую.
   - Собирайтесь, мы уходим. Кроме Григория, он останется здесь для связи.
   - Может подождете до утра? - предлагает хозяйка.
   - Нет. Григорий, подойди сюда.
   Мы отходим в сторону.
   - Я не знаю, как себя сейчас поведет Свищев, - тихо говорю ему, - толи он поднимет гестапо, толи промолчит, но я подстраховываюсь и ухожу. Предыдущие группы захвата погибли и кто в этом виноват, нам не сообщили. Если в городе будет неспокойно, не рискуй, затаись. Мы прибудем в следующую субботу, если что то возникнет, ну например, начнутся повальные поиски, облавы, усиление патрулей, прибытие дополнительной жандармерии, нарисуй углем на стенке сарая, которая обращена к огородам, круг. Если все спокойно - вертикальную черту.
   - Понял.
   - Тогда счастливо оставаться.
   Мы идем в кромешной темноте по огородам, впереди Павел, он ведет группу в лес.
   Уже очень холодно и мы ежимся в своих полу брезентовых плащах. В лесу совсем темно и приходится все время подсвечивать спину впереди идущего товарища. Наконец Павел остановился.
   - Куда теперь, товарищ лейтенант?
   - Надо найти место, чтобы организовать стоянку. Хорошо бы там разжечь костер и согреться.
   - Понятно.
   Павел нашел яму, за вывороченной из земли, громадной елью. Это была стена из земли и корней. У нас только один топор и мы поочередно рубим жерди и ветви, чтобы сотворить что то на подобии шалаша. Когда внутри загорелся костер все ожили.
   - Так что дальше, товарищ лейтенант? - спрашивает Павел.
   - Будем ждать.
   - Вы с ним говорили?
   - Да.
   - Ну и как?
   - Это мы выясним на следующей встрече. Дарья включай рацию, дай в центр шифровку, что переговоры начались...
   Неделя прошла тягуче медленно. Наконец мы тронулись обратно. В Сентябре дни короче и мы пошли в часа три, чтобы к пяти быть у Марины Сергеевны. Так же ползем по огородам, подкрадываемся к сараям и ... столбенеем. Дома Марины Сергеевны нет, одни головешки, да печь с трубой, вытянутая как рубка корабля вверх. Сарай не потревожен, хотя дрова из него частично выкинуты и дверь выломана. На задней стенке углем нарисована жирная черта вниз... Что же произошло?
   - Слушайте меня все. Дарья, спрячь радиостанцию, закопай ее под стенкой сарая. Остальным, все лишнее оставить здесь, взять с собой оружие и гранаты. Сейфулин, дорогу до казино помнишь?
   - Да.
   - Веди.
   Уже темно, но мы чуть не нарвались на патруль, пришлось просидеть в парадной дома. Когда вышли к казино, было около восьми вечера.
   - Ребята, надо сделать у черного входа засаду. Сейфулин, перекроешь улицу, мало ли, вдруг придется прорываться через главный вход, но все равно, надо и держать под пристальным вниманием эти двери. Дарья, держи под прицелом черный ход с противоположной стороны улицы. Павел, помоги ей сориентироваться, а сам потом заляжешь здесь, между этими бочками с отходами.
   - Понятно, товарищ лейтенант.
   - По местам.
   В девять часов щелкнула задвижка двери. Тот же плюгавенький официант ведет меня на кухню и заталкивает в угол, на очистку лука и морковки. Все остальные повара также безразличны ко мне и делают свое дело. Проходит часа полтора, из зала входит официант и кивает мне головой. Я опять отправляюсь к уборной.
   Их пяти кабинок, одна закрыта.
   - Леша...
   Дверь открывается и пистолет упирается мне в грудь.
   - Привет, Серега.
   - Я пришел за ответом.
   - Не будет тебе никакого ответа. Я все обдумал и ни одному твоему слову не поверил.
   - Даже с Верой?
   - Даже с Верой. Я ее почерк не знаю, и не верю, что писала она. Но не в этом дело, то что я переспал с бабой и она сама нарвалась, так это не моя вина. Плевал я на всех этих сук. Здесь их тоже до дури.
   - Хорошо, что же дальше?
   - Я тебя сдам.
   - Ты также сдал предыдущих, вот почему ты стал таким. Мы то думали, что на тебе крови нет.
   - Неправда, те сами в петлю полезли, они в меня стреляли.
   - Если я пойду прочь, ты меня тоже убьешь?
   - Убью. Порву сразу со всеми окончательно. Со Сталиным, отцом, прошлым, с... Верой или как там... Мы взяли Сталинград...
   Он так и сказал, МЫ. И тут во мне закипела злость. Я рванул его руку с пистолетом в бок и правой дал в зубы. Лешка и раньше был слабее меня, но у меня сейчас за плечами была не та спортивная форма, а многомесячная больница и страшные боли в животе. Не смотря на это, Хрущев повалился на стульчак. Я крутанул пистолет и Лешка взвыл.
   - Ой.
   Пистолет оказался в моих руках. У него губы в крови и он держит одну руку у рта, другая на коленях с неестественно распухшим пальцем. Лешка сплевывает два зуба в стенку.
   - Тебе от сюда не выйти, - выдавил он.
   Слышны чьи то шаги. Я захлопываю дверцу, закидываю крючок и, запрыгнув на планки прибитые для устойчивости к стенке, наставляю пистолет к Лешкиному виску.
   - Свищев, - слышен гортанный звук, - у тебя все в порядке?
   Я придавливаю ствол к его голове.
   - Все в порядке, гер... капитан.
   - Чего у тебя с голосом?
   - Зуб, заболел.
   - Не ешь много сладкого. Твоя Машка прелесть, отдай ее мне.
   - Не могу. Я обещал ей...
   - Ха-ха-ха. Обещал. Таким курочкам, можно что угодно обещать. Пока ты здесь обсераешься, ее уведет лейтенант Крамер.
   - Пусть только попробует.
   - Ну-ну. Не задерживайся долго.
   Слышен звук воды. Четко звучат шаги и хлопает дверь. Я жду когда шаги совсем пропадут в коридоре. Соскакиваю на пол и откидываю крючок..
   - Пошли.
   - Нет. Никуда не пойду.
   Я подождал когда Лешка выпрямится, а затем двинул стволом в живот и когда он согнулся от боли, заехал рукояткой пистолета по голове. Он обмяк. Я сгибаюсь, поддеваю его под свое плечо и выпрямившись, направляюсь к коридору. Дикая боль рванула в животе, меня сразу охватил пот. Но мыль бьется одна, только бы никто из фашистов не вошел в коридор. Я проковылял до кухни и перед изумленными , бросившими свою работу поварами , иду к двери черного хода. Отодвигаю задвижку и выхожу в темноту ночи. И тут яркий свет фар ударил в лицо. Напротив стоит машина, попался - только и понял я. Требовательный голос на плохом русском пролаял.
   - Брось офицера. Руки, вверх.
   Боль давит в животе так, что мне сейчас просто не до команд, хочется просто упасть и замереть... Грохот выстрелов будоражит ночь. Наверно в меня. Я падаю вместе с Лешкой на землю...
   Меня подбирают руки Павла.
   - Быстрее, лейтенант, сейчас набегут...
   Где-то вдоль улицы стрельба и гремят разрывы гранат.
   - Что со мной?
   - Вы упали.
   - А этот...?
   - Забросил в машину.
   - Какую машину?
   - Не до объяснений. Пошли.
   Рядом Дарья, они тащат меня волоком. Головой забрасывают на заднее сидение машины, прямо на живот неподвижного Лешки. Павел заводит машину и задом разворачивается на улицу. Вдруг что то плюхается мне на спину, и слышится отчаянный крик Сейфулина.
   - Пошел.
   От этой тяжести я совсем... сдох. Опять потерял сознание.
   Меня приводит в чувство вода, она льется на подбородок и затекает под рубашку на грудь. Кругом темно, только фонарики освещают лицо.
   - Лейтенант, все в порядке? - слышен голос Дарьи.
   - Где мы?
   - Где то на лесной дороге.
   - А что с этим, Свищевым?
   - Упакован, - это уже голос Сейфулина.
   - Павел, сориентируйся, надо спрятать машину и вернуться в Россошь за радиостанцией.
   - Сейчас.
   Фонарики сдвинулись вперед.
   - Не могу, товарищ лейтенант, надо дождаться рассвета. Мы мчались по первым попавшимся дорогам, у меня нет ни каких ориентиров.
   - Хорошо, ждем рассвета.
   Мы подняли над машиной брезент и затихли, подремывая.
   Утром Павел прошелся по дороге вперед и назад, потом пришел к машине.
   - Я думаю, надо машину бросить вон там в кустах и идти на юг...
   - Нам нужна радиостанция.
   - Я знаю. Поэтому предлагаю разделиться. Вы втроем, вместе с пленным идете к речке Новая Калитва, до этого поворота, - он показывает мне карту, и ждете меня. Я приду с радиостанцией. Если через три дня ничего не появлюсь, уходите...
   - Пойдет. Будь осторожней. Григорий наверно погиб из-за неосторожности...
   - Почему так думаете?
   - Он мне оставил знак, что все в порядке...
   - Хорошо, я пошел.
   Павел от нас уходит. Мы закатываем машину в кусты. Я развязываю Лешке рот.
   - Пошли.
   - Не пойду.
   - Дурак, тебе была обещана жизнь, а так... получишь пулю и загнешься здесь.
   - Хорошо, иду.
   - Сейфулин...
   - Я
   - Пленного под твою ответственность. Руки не освобождать, привязать дополнительно веревку и как на поводке вести до места...
   - А если он захочет?
   - Сними штаны сам, потом застегни, но перед этим привяжи конец веревки за что-нибудь...
   - Есть.
   Весь день мы шли до реки, и когда вышли на берег, я повел отряд на запад к изгибу реки. На месте встречи, мы замаскировались в кустах и сделали из лапника, что-то похожее на лежанки.
   - Эх, пожрать бы, - говорит Сейфулин. - Мы же все свои мешки там оставили.
   - Лучше попей воды, она рядом.
   - Ну ее... Неужели Павел не догадается захватить еды.
   Павел пришел на следующий день, усталый как черт. Он принес радиостанцию и мешок с едой, все же догадался...
   - Ну что там в городе?
   - Суматоха. Кругом полно патрулей, дороги перекрыты жандармами.
   - Дарья, когда у тебя связь?
   - Вечером.
   - Тогда ребята всем в воду?
   - Что???
   У них полное недоумение.
   - Нам надо на ту сторону реки.
   - Но вода такая холодная, что сразу загнемся.
   - Река метров двенадцать. Не успеем замерзнуть.
   - А как же этого?
   Они кивают на пленного.
   - Развязать. Вас три человека, попытается удрать, пристрелить и утопить, но сначала сделайте небольшой плот. Радиостанция должна быть сухой.
   Дно реки поганое, все в ветвях, корнях и обрушившихся деревьях. Проклиная все на свете, наш отряд и Лешка перебираемся на тот берег. Я разрешаю в лесу, сделать из плащ-палаток шатер и разжечь костер. Мы долго греемся, потом Лешку связываем опять. Вечером Дарья выходит на связь.
   - Вам ответ. Вот.
   При свете фонариков и отблесков костра, читаю.
   - "Поздравляем, с успешной операцией. Ждите выхода в эфир завтра. Лавр."
   - Кто это? - удивляется Сейфулин.
   - Лаврентий Павлович... Берия, наш нарком.
   Наступила жуткая тишина.
   Прошла половина суток, на том берегу лай и шум. Мы залегли в кустарнике, приготовившись к бою. Вдоль берега идут солдаты с собаками. Они проходят нас и идут дальше вверх по течению.
   - Почему же нас не учуяли? - удивляется Дарья.
   - Сейчас большие росы по ночам, - пытается объяснить Павел, - если бы они шли за нами через два часа...
   - Значит они шли за тобой Павел, по твоим следам, - говорю я.
   - Не может быть, Я был осторожен.
   - Хорошо, что мы вовремя переправились, - замечает Дарья.
   Мы опять дождались очередного сеанса связи. Дарья, писк морзянки быстро переносит в блокнот в виде колонок цифр.
   - Странно, они попросили подождать и не прерывать связь.
   Она расшифровывает и бледнеет. Голос ее почти охрип.
   - Это вас, он...
   - Кто?
   - Сталин.
   Я выдергиваю лист бумаги.
   " Немедленно. Лично лейтенанту Маркову. Приказываю расстрелять предателя родины. Василий."
   - Сообщи, шифровку принял. Выполняю приказание.
   Дарья зашифровывает ответ и передав в эфир, опять получает колонки цифр. На этот раз эта шифровка из управления НКВД.
   "После выполнения приказа, отправляетесь на запад, В районе Обояни войдете в отряд Кичкаря. Там получите указания. Кант. "
   - Ну что же нам все ясно. Поднимайтесь, Свищев. Пошли.
   Я вывожу его из нашего убежища и веду в лес. Перед большой сосной разворачиваю.
   - Серега, меня приказали расстрелять?
   - Да.
   - А ты им верил...
   - Верю и сейчас.
   - Вытащи у меня из кармана портсигар. Там письмо и адрес Веры. Позаботься о ней.
   Я выдергиваю из нагрудного кармана кителя металлический портсигар с красивыми тиснеными вензелями и узорами, весьма большую редкость на фронте. Раскрываю его и вижу там чуть сыроватые бумаги.
   - Хорошо.