Кукаркин Евгений. Море без надежды

   - Два сухогруза из Канады для перевозки зерна, одно нефтеналивное, наше. Впереди идет лоцман.
   - Хорошо, следите дальше.
   Мы запарились, ища проклятую субмарину. Акустики доложили, что к нам приближается наш катер. И вскоре на радаре появился сигнал.
   - Плотников, в помощь идет, - подсказывает Наумов.
   - Радисты, свяжите меня с семеркой.
   Знакомый голос Плотникова загудел в динамике.
   - Ваня, привет.
   - Привет то, привет. Но я потерял ее.
   - Можешь не суетится, лодка уже ушла в Баренцево море...
   - Как так. Как же она проскочила? Там же на выходе еще один катер.
   - Он и засек ее у льдов. Канадцы сволочи, к своему борту сухогруза ее закрепили и незаметно протащили.
   Мне остается только себя проклинать, что не догадался остановить колонну и проверить суда. Черт возьми, но как же мои акустики не услышали вторые винты, явно Гордон опять какую то новинку придумал.
   - Как же мои не услышали?
   - И не услышат, если винты лодки не работают.
   - Ты сейчас куда?
   - Сменить пятого. Пока, Ваня. Связи конец.
   В сердцах бросаю ларингофон в стенку.
   - Упустили. Почти в руках была и мы упустили. Ну сволочные, канадцы, теперь хоть в ОНН жалуйтесь, все суда проверять буду.
   - Не расстраивайся, капитан, - успокаивает меня Наумов. - Лучше скажите, куда мы сейчас идем, опять в губу?
   - Не знаю, пойду в радиорубку, запрошу базу.
   Нам было приказано вернуться домой. Полковник психовал, все время слал шифровки в центр и видно, получив все таки ответ не в свою пользу, заперся в своей каюте. Состояние Синцова было неважным. Его пораженные участки кожи побагровели и приняли синюшный оттенок. Пришлось запросить базу и нам обещали к пристани подбросить скорую помощь.
   На мостках меня ждут командир базы и главный воспитатель. Я рапортую о походе, а тем временем, за спиной санитары спешно уносят Синцова к машине, за ними, прикрывая лицо, идет Шкуро. Здороваюсь с начальством и тут, спустившись с трапа, появляется возмущенный полковник.
   - Товарищ капитан первого ранга, мы не выполнили приказ командования и не смогли проверить Мезенскую губу. К сожалению, я вынужден жаловаться...
   - Я могу вам только посочувствовать, товарищ полковник. Я только что говорил с командующим, он считает, что если бы не проволочки нашего катера в губе, мы сумели бы догнать караван судов и захватить подводную лодку противника.
   Ни чего себе, как обернулось то. А впрочем, сейчас вспомню. Караван шел почти по центру прохода, от нас до него, было километров двенадцать. В принципе догнать можно было бы, за час или два, но катер стоящий на границе с Баренцевым морем, мог бы перехватить его гораздо раньше. Там тоже не догадались, что лодка подвешена к сухогрузу. Значит не я один лопух.
   - Выходит, что я еще и виноват, - краснеет от ярости полковник. - Ну уж нет. Я это дело так не оставлю.
   Он срывается и бежит к берегу. Матросы, под руководством Натальи Сергеевны, тащат с катера ящики с пробами и складывают их на песке. Таня подходит к отцу и обнимает его.
   - Опять шумишь, тебе волноваться нельзя.
   - Как плавание? Ты себя хорошо чувствовала?
   - Прекрасно. Я все же дочь моряка.
   - Иди домой, мать волнуется.
   - Сейчас выгрузим все это хозяйство и я уйду.
   Она кивнула и повернулась ко мне.
   - До встречи, Иван Дмитриевич.
   Она уже на берегу помахала мне рукой.
   Наш воспитатель военных душ по лягушачьи раздвинул свои губы.
   - Хорошая девушка. Пора уже за муж выдавать, как ты думаешь, Валентин Александрович.
   - Давно пора. Да вот все никак. Школа, институт, работа и ноль внимания на мужиков. Но я надеюсь..., - он скосил на меня глаза.
   - Иван Дмитриевич, как поход? - спрашивает воспитатель теперь меня.
   - Хреново. Опять лодку упустили. Несколько моих матросов из-за этого полковника получили чесотку. Врач, говорит, что пока серьезных заболеваний нет, все могут находиться на своих местах.
   - Пусть для профилактики сходят в госпиталь, мало ли какая там зараза. Ваш молодой врач еще и может ошибиться.
   - Хорошо.
   - А вот с подводной лодкой вы, честно говоря, обосрались. Вас еще, Валентин Александрович прикрывает и мне кажется, нужно было в такой ситуации караван остановить любым путем...
   - Кто мог подумать, - встревает Танин отец, - Как-никак, таможня и пограничники Архангельска проверили суда, а мы могли бы остановить их только с ведома руководства или в экстренных случаях.
   - Так что, выходит противник под брюхом любого судна и к нам пролезет и от нас уйдет, а мы будем только рот разевать.
   - Нет... Конечно всегда найти можно выход, но какой. В данный момент ни один из командиров катеров выхода не нашел.
   - Выход есть... - говорю я. - Надо учесть все наши ошибки и когда завод проводит испытания новых подводных лодок, договорится с пограничниками и таможней придержат крупные суда в портах.
   - Ну во, видишь, - говорит воспитателю командир базы, - выход есть и без международных осложнений.
   - Тогда в чем дело, ловите наглеца..., я пойду на катер, поговорю с экипажем.
   Воспитатель косолапо пошел к трапу.
   - Ну, а ты сейчас куда? - спрашивает меня командир базы.
   - Писать отчет и домой.
   - Завтра утром зайди ко мне в штаб.
   - Есть.
   Эта неугомонная Таня, вечером опять встряхнула меня.
   - Какие то вы, мужики, не доделанные. После работы спать, да спать.
   Она ходит по комнате и осторожно собирает и складывает разбросанные вещи. Хозяйка в этот раз даже не будила меня, а просто открыла ей дверь в мою комнату.
   - Как ты здесь очутилась? - я неохотно поднимаюсь с кровати.
   - Так, пришла и спрашиваю Варвару Семеновну, а этот... спит... Там мир переворачивается, а он дрыхнет.
   - Что же там... еще произошло?
   - Нас сегодня пригласили в гости. Судя по всему, сегодня большая пьянка. К Марии Николаевне из Африки приехал муж.
   - Он сюда прибыл служить?
   - Ты заметил, что на стоянке кораблей тебя сегодня приветствовал мой папа и воспитатель?
   - Заметил.
   - А вот начальника штаба не было. Он вещи собирает, его переводят на Каспий. Вместо него назначается муж Марии Ивановны.
   - А мой начальник, командир дивизиона, прибыл?
   - Час назад пришвартовался, обещал тоже придти. Плотников пока дежурит в море.
   Я одеваюсь в парадный китель.
   - Ну что же пошли.
   Муж Марии Николаевны с удивлением разглядывает Таню.
   - Таня, не может быть? Я же тебя не видел пять лет. Укатила в институт такой девчонкой с косичками, а теперь распустилась, как цветок. Привет, Татьяна.
   Он целует ее в щеку. Мария Ивановна дергает его за рукав.
   - Это у нас новый командир катера, Иван Дмитриевич.
   - Здравствуйте.
   Он отстраняется от Тани и крепко пожимает мне руку.
   - Слышал о вас. Я рад, что будем служить вместе.
   - Гришка...
   Сзади меня подталкивает мой командир дивизиона Курицын, он только что вошел вслед за мной. Муж Марии Ивановны обходит меня и они обнимаются. Таня тащит в комнату, где уже гости начинают рассаживаться за столом. Все по прежнему. Стол ломится от бутылок водки, картошки, многочисленных блюд с рыбой и нарезанной колбасы. Столом руководит наш главный воспитатель, который распихивает гостей по скамейкам.
   - Эй, голубки, - он завет нас рукой, - садитесь вот сюда в угол.
   Нас заталкивают за стол и я чувствую, как ко мне притиснулось горячее бедро Тани. Все с шумом расселись.
   - Эй, внимание. Сегодня мы празднуем новое назначение одного из боевых товарищей. Я хочу его, от имени присутствующих, поздравить и выпить первый тост за нового начальника штаба, - пытается перекричать шум воспитатель и высоко поднимает свой стакан.
   Дружно опрокидываются стаканы и мужчины, и женщины принимают горькое пойло внутрь. Таня тоже смело хлебнула водки, потом с отвращением поставила стакан на скатерть.
   - Не могу.
   - Заешь чем-нибудь, - подсказываю я.
   Стол начинает разогреваться. После первого тоста, пошел второй, третий... Начались разговоры... Сидящий недалеко, командир дивизиона, согнувшись ко мне, пытается тихо говорить.
   - Иван, что там у тебя с медиками?
   - Ничего. Пошли с ними в Мензинскую губу, а там напоролись на ядовитые отходы. Своих аквалангистов, полковник, начальник экспедиции, сразу загубил и для продолжения опытов решил использовать моих ребят. Я их не дал...
   - Правильно сделал.
   - Но тут эта история... с подводной лодкой, наше командование во всем обвинило полковника. Мол лодку упустили из-за него.
   Мезенцев размышляет.
   - Наверно мы что то сделали не так. Конечно лодку сами... виноваты. Я слышал, что у тебя матросы немного в этих отходах... испачкались и заболели?
   - Было дело. Пока они еще не так пострадали, но подцепили что то похожее на чесотку.
   - Пожалуй мы тебя раскрутим с этой стороны, а не с лодки...
   - Серьезное дело?
   - Похоже, медики накатали бумагу до Москвы. А нам нужны более серьезные аргументы, чтобы отбиться.
   Поднимается уже знакомый, по первой попойке, мичман-выпивоха Беляков, и предлагает тост за дам-с. Все отвлекаются от разговоров и гул восторга катится по комнате. Я чокаюсь со стаканом Тани, так и не допитым после первой пробы.
   - За тебя.
   - Спасибо. У тебя будут неприятности?
   - Нет.
   - Я все подслушала, о чем вы говорили с Мезенцевым.
   - Нехорошо подслушивать...
   - То, что ты своих людей не пустил на глубину, молодец. Я там не успела показать тебе одну вещь... Моторист поймал рыбу... это был лещ без чешуи, прозрачный, как стекло. Не нужно пособий, показывать разрез рыбы. Все от хребта, кишечника, икры, до кровеносных сосудов, все на виду.
   - Разве тебе в лабораторию не приносили такую рыбу?
   - Нет. Есть всякие мутанты, даже облезшие, есть голубые окуни, зеленые ерши, но таких прозрачных не было. В ближайших больных районах моря нет такой пакости.
   - Иван, - дергает меня в другую сторону Курицын, - я слышал у тебя есть хорошие предложения утопить Гордона... Давай выпьем, чтобы ему был конец.
   Мы чокаемся и тут, услыхав звон стаканов, выпивохи встрепенулись.
   - За что вы пьете? Мы с вами.
   - Мы за тех, кто в море...
   - Это и для нас.
   Стол наполнился гулом, зазвенела посуда и шум разговора сгруппировал гостей. Волна окосения поплыла среди присутствующих.
   - Почему ты, не пьян? - удивляется Таня. - В тот раз тоже как стеклышко или это мне показалось?
   - Ты хочешь, чтобы я был пьян?
   - Ради бога, не надо экспериментов.
   - Иван Дмитриевич, - ко мне через стол со стаканом тянется муж Марии Ивановны, - выпьем за морское братство... Танька, поверь, у меня глаз наметанный, Иван, отличный парень. Не упусти...
   Мы выпиваем и Татьяна спешно мне протягивает на вилке кусок соленой семги.
   - Георгий, - она с вызовом смотрит на новоявленного начальника штаба, я сама решу, что мне надо.
   - Решай...
   Георгий плюхнулся на место.
   - Он за тобой раньше ухаживал? - спросил я ее.
   - Пытался. Мама ему тогда чуть голову не оторвала...
   - Кстати, а где мама?
   - После того позора..., ну когда ты ее тащил, отец не отпустил ее сюда. Слушай, Иван, мне уже не нравиться здесь, может мы удерем от сюда.
   - Если ты так хочешь..., давай. Но хорошо бы сделать приличную мину при плохой игре.
   Она улыбнулась.
   - Мария Ивановна, - она тихо зовет хозяйку, - мы подышим свежим воздухом.
   - Давайте, ребята. Многим надо освежиться и покурить.
   Началась подвижка тел, сидящих на скамейках, часть гостей поползла на улицу и по углам...
   На улице прохладно.
   - Скоро наступит зима, - ежится Таня.
   Я снимаю китель и набрасываю на нее.
   - Спасибо.
   - Зима рано начнется?
   - Рано, сразу за октябрем. В ноябре здесь все покроется льдом. Правда есть места, где вода не замерзает...
   - Там, где отрава изменила ее структуру.
   - Ага. Ты знаешь, я очень болею за свое море. Хочу чтобы оно было чистым, красивым, хочу купаться, загорать на песке, хочу чтобы пили эту воду. Я пишу тысячи писем во все инстанции, за границу, зеленым... Пытаюсь привлечь их к проблемам моря. Кто то отвечает, кто то отмахивается, а кое-кто и угрожает. Ты думаешь, от чего у папы болит печень? От того, что на него из-за меня давят, без конца угрожают и даже действуют. Он два года назад был по делам в Архангельске и его там подловили и избили хулиганы. После этого пролежал месяц в больнице и теперь часто побаливает печень и все из-за меня.
   - Почему так думаешь?
   - Потом сообщили. Записочку прислали, что еще буду капать, то и прибьют всех родителей и меня.
   - А ты по прежнему капаешь?
   - Пока не отступаю.. Мне офицеры говорят, хорошо, что ты живешь в поселке, где все друг друга знают, жила бы в городе, давно голову бы оторвали. Слава богу, что они все понимают и не дадут меня в обиду здесь.
   - Как же им не понять, когда мы служим на таких морях.
   - Я добилась кое что. В Октябре в Архангельск прибывает международная комиссия ООН и зеленых... Москва в ярости. Сюда хотели прибыть какие то подонки, но их моряки выгнали.
   - Неудачное время выбрали, пойдут штормы..., будет холодно.
   - Знаю. Это все подстроено нашим правительством. Они думают, посидит комиссия по кабакам, не дождется спокойного моря и уедет. Дудки. Я поеду в город и покажу им все. Повезу образцы с рыбами, водорослями, мелким животным миром, водой. Привезу коллекцию Натальи Сергеевны...
   - Как? Разве они не отвезли образцы с собой?
   - Нет. Полковник, сказал, что экспедиция сорвана и теперь на следующий год собирается делать новую, но только уже не с нами. Все образцы он бросил здесь. Они у меня в биологическом центре. В Архангельске мы все таки, наймем судно и я повезу комиссию по всем грязным местам моря...
   Я качаю головой.
   - Тебе этого не дадут сделать, а потом обломают ребра как отцу.
   - Пусть попробуют. Друзья обещали охранять. Но скажи, бороться за море все равно надо.
   - Ты права. Чем могу, я тебе помогу.
   - Ты умница, я как увидела тебя, сразу определила, что ты выделяешься среди всей массы военных...
   - Спасибо. Неужели я так плохо выгляжу?
   - Ты выглядишь лучше всех.
   Она приблизилась ко мне и поцеловала.
   - Мы уже у дома, - шепотом говорит она. - Возьми китель. До завтра.
   Она упорхнула к крыльцу. Тихо щелкнула дверь.
   Командир базы принял рано утром не только меня, но и моего командира дивизиона Курицына. В кабинете командира, рядом с ним, чуть опухший, но уже трезвый, сидел новый начальник штаба.
   - Товарищи офицеры, - говорит Валентин Александрович, - здесь мой новый помощник, Георгий Давыдович изучил все ваши предложения, обстановку на море и учитывая свой боевой опыт в Сомали, предложил собрать, так сказать, небольшой совет... Я пошел на это, учитывая все наши провалы и хочу чтобы разговор получился деловой и по нему, вынесем решение. Начинайте, Георгий Давыдович.
   - Значит так, - после этой фразы, муж Марии Ивановны прокашлялся. Ваши предложения товарищи офицеры мне понравились и первое что не подлежит сомнению, это необходимость договориться с заводом о совместной операции по испытанию новых подводных лодок, а так же с таможней и пограничниками о задержке судов. Любое испытание нужно сделать приманкой и постараться захватить лодку. Методы, которые вы предлагаете при этом, к сожалению не приемлемы.
   - Но мы же..., - пытался защитится Курицын.
   - Постойте, давайте разберемся. Какие преимущества у американца. Скорость в любую погоду, наличие льда в Баренцевом море и... пока его инициатива. У нас, только знание местности. При любом шторме, мы теряем свое преимущество - быстроходность. Значит, сколько бы мы не ставили наличных сил на выходе в Баренцево море, у американца есть шанс выскользнуть. Вот вы, Иван Дмитриевич, в первом походе в шторм, какую имели скорость?
   - 13-17 узлов.
   - Вот. А он имел под водой 32 узла. В хорошую погоду вы бы легко, еще до льда вышли на него и возможно утопили. Посмотрите по карте. Я беру три катера и ставлю их здесь, рисую зону охвата акустики, видите сколько дыр. А теперь, подводная лодка в Белом море, вот здесь в районе испытаний, она пошла на выход. Вот, так. Ваши действия. Сюда? Но ваша скорость 15-17 узлов, если не меньше. Просчитайте в уме...
   - Уйдет, черт, если это действительно так, - расстраивается Курицын.
   - Так, так. Как стоят наши катера ему, через спутниковую связь сразу известно. Капитан Гордон все заложит в компьютер и найдет щель...
   - Значит надо выставить еще с десяток катеров и сторожевых кораблей, предлагаю я.
   - Пригласить весь Северный флот. Вы думаете Гордон идиот, да при виде такого скопления кораблей, он даже близко к Белому морю не подойдет, не говоря о Баренцевом и в петлю не полезет. А нам надо его поймать не числом, а уменьем. Одна мысль только хороша, использовать знание местности. И здесь мы его поймаем...
   - Сами же говорите, что со спутника нам ничего не укрыть...
   - Почему же? Еще как укроем. Что у нас здесь ребята?
   - Кладбище кораблей...
   - А здесь?
   - Корабли - артиллерийские мишени.
   - Вот здесь то мы их и обхитрим...
   Мы уходим в дежурство. На мостике я, вахтенный офицер, старпом и рулевой. Берег все больше и больше отдаляется от нас.
   - Сейчас куда? - интересуется Наумов.
   - К Мурманску и обратно.
   - Чего мы все близко к берегу...?
   - Просмотрим все заливчики, бухточки... Мы же пограничники и должны навещать наши земли. А если будет шторм, уйдем под берег...
   - А как же подлодка? Она же может подобраться...
   - Ее не будет. Теперь завод информирует нас, когда у него испытания. Эту неделю точно ничего не будет, так что дежурство будет спокойным.
   Кончился сентябрь, задули ветры с Севера и лед Баренцева моря начал расти. Таня стала собираться в Архангельск.
   - Ваня, мне нужна грузовая машина или катер... Надо взять много образцов, документов.
   - Пообещай мне, что ты будешь осторожна. Как приедешь в город, сразу сгрузи где-нибудь груз в неприметном месте и никому об этом не рассказывай. Только когда приведешь комиссию, репортеров, тогда распакуй ящики...
   - Не учи ученого. Я это знаю.
   - У тебя есть место, где спрятать ящики?
   - Есть. Там же в Архангельске, мои друзья по институту... А как ты меня доставишь туда?
   - Синцов, ты его помнишь? - она кивает головой, - Его из нашего госпиталя переводят в кожную больницу Архангельска, там будут наращивать кожу на лицо, руки.... Вот на его машине и поедешь
   - Ой, как хорошо. Ты меня проводишь?
   - Нет. Не могу. Завтра утром весь дивизион выходит в море. Я попрошу Георгия Давыдовича, пусть он тебе поможет...
   - Хорошо. А сегодня вечером, мы пойдем в клуб?
   - Обязательно. Только я все время путаю. Что там по расписанию, танцы или кино?
   - Кино.
   - Отлично, какой фильм не спрашиваю, но все же отвлечемся...
   - Сегодня следующий фильм с Лундстремом.
   Мысленно я послал его подальше...
   В этот вечер мы целовались, как безумные. Будь то расстаемся на всю жизнь.
   - Может ты пойдешь ко мне? - предложил я.
   - Нет. Ну что ты? У меня же дома будет революция. А папа, не дай бог, с его здоровьем...
   - Когда же я теперь тебя увижу?
   - Как провожу комиссию, так буду здесь... Ваня, пусти, мне уже пора. Вот мама свет зажгла ждет, наверное. До свидания.
   Она целует меня и я не могу оторваться от этого давно ждущего ласки тела. Дверь скрипит.
   - Таня, это ты? - слышен голос матери.
   - Я. Пока, Ваня.
   Я ночью припрятал свой катер среди изуродованных временем и людьми плавучих гробов, бывших судов кладбища кораблей. Матросы спешно камуфлировали катер под старую рухлядь. Утром нас не узнать, обрывки веревок, бумаг, разбросаны по палубе, завалены деревянными щитами орудия и кормовые мины, номер закрашен, а мостик и надстройки подкрашены черным цветом, будь то мы горели. На палубе ни души, работает в дежурном режиме одна радиостанция. Мы замерли и ведем себя, как все качающиеся и скрипящие вокруг нас никому не нужные посудины.
   Стоим третьи сутки. Завод, по моим данным, со вчерашнего дня, начал ходовые испытания новой модели. На море немного штормит. Мы ждем...
   В два часа дня, заторопилось радио. Шифровкой нас известили, что неизвестная подводная лодка вышла из-подо льда Баренцева моря и появилась в Белом, ее засекли гидрофоны. Я засекаю время по часам и медленно считаю время. Все в напряжении. Проходит минут пятьдесят.
   - Пора, товарищ капитан, пора, - нетерпелив Нечаев.
   - Нет, еще немного. Нам включать акустику еще нельзя, он, гад сразу же уловит.
   Время течет очень медленно, я прикидываю, где же лодка теперь должна быть. Либо она попадет в зону охвата акустики Курицына, он спрятан под корабль - цель для артиллеристов, либо в мою. Пожалуй, пора.
   - Акустики, включайтесь, ищите цель.
   И тут же раздался голос акустика.
   - Цель вижу. Левее семь градусов, от нас пять кабельтовых.
   Ах ты хитрая, скотина...
   - Проверьте, по каталогу, чья лодка?
   - Типа "Морской волк".
   - Отлично. Боевая тревога. Минеры, приготовить учебные торпеды. Двигатели включить, отсоединить кормовые и носовые, очистить палубу от всякой рухляди. Радисты сообщите пятому, что я атакую подводную лодку, прошу идти ко мне на помощь.
   Катер ожил, полетели в воду щиты, веревки, заработали двигатели и мы стали выводить катер из тесного строя покойников и разворачивать на цель.
   - Торпеды готовы, - слышен голос минера.
   - Держите курс. Так. Внимание. Первая, приготовились, пли. Вторая, приготовились, пли.
   Две длинных сигары выпрыгнули с палубы и плюхнулись в воду.
   - Лодка нас поймала, пытается от нас уйти, она разворачивается на выход из Белого моря, - сообщает акустик. - Торпеды приближаются к ней.
   - Не уйдет. Гордон сделал ошибку, он повернулся к торпедам кормой.
   - А если бы носом? - удивляется Наумов. - Торпеды то все равно самонаводящиеся.
   - Вот если бы он повернулся носом, то еще потягался бы с нами, мог бы их и сбить своими торпедами или поквитаться с нами, но повернувшись к нам носом, он бы упустил время - возможность удрать. Молчок, тихо.
   Мы ждем. Я вцепился в ларингофон и чуть не раздавил его пальцами.
   - Слышен хлопок и скрип, - говорит динамик.
   - Только один.
   - Один. Звуков второй торпеды не слышно.
   - Где же вторая?
   - Скорость лодки упала, - сообщает акустик и достигла 11-12 узлов.
   - Ага, все таки подбили, скотину. Наверно наша торпеда повредила один из винтов, а вторая была отброшена струями воды и ушла в ил.
   Винты же нашего катера работают на полную мощь. Шторм около четырех баллов и мы жмем под двадцать узлов.
   - Акустики направляйте нас.
   - До лодки четыре кабельтовых...
   Проходит десять минут.
   - Три кабельтовых...
   - Там губа..., Мезенская губа, - тревожно смотрит на карту Наумов. Они идут к ней.
   - Пусть идут. Перед ней Курицын. Он сейчас буде утюжить перед ней море., поэтому они и свернули туда. До Баренцева моря подбитым уже не дойти.
   - Два кабельтовых, - слышен голос... - Лодка делает разворот на 50 градусов.
   - Они входят в губу, - нервничает Наумов. - На что надеются?
   - Только бы успеть, чтобы они к нам мордой не развернулись. Иначе с отчаяния, устроят ответную атаку.
   Мы сворачиваем уже в знакомую губу. Здесь чуть потише и наша скорость сразу возросла. Мы уже даем 25 узлов.
   - Один кабельтовый...
   - Приготовить носовые бомбометы. Кормовые сбрасыватели приготовить тоже.
   - Лодка пытается развернуться, - сообщает акустик. - Пол кабельтова...
   - Все, это ее конец. Носовые, огонь.
   Вихрем взметнулись ракеты и стали падать в воду. Глухие разрывы понеслись по морю, над поверхностью вздулись горбы воды и тут... я почувствовал что то не то. Черно-коричневая муть, с бесконечно лопающимися пузырями, поплыла над поверхностью моря.
   - Химическая атака, всем одеть противогазы.
   Завыл сигнал химической тревоги. Матросы спешно переодеваются. Мы тоже накидываем прорезиненные плащи и натягиваем противогазы.
   - До цели сто метров... - занудливо сообщает динамик.
   - Приготовить кормовые. Внимание, пошли...
   С кормы в воду валятся бочки мин. Сзади нас поднимаются огромные бугры воды и опять всплывает какая то коричневая гадость и бешено пузырится.
   - Поворачиваем, - командую рулевому, - на 180 градусов, назад.
   - Цель остановилась, по моему они поднимаются, - сообщает акустик.
   Огромная длинная сигара диаметром метров 12 и длинной около 130 выступает над водой в трехстах метрах. На мостике появляются люди и начинают нам махать белыми тряпками. Из лодки как тараканы ползут и ползут люди и вскоре палуба начинает наполнятся ими.
   - Чего это? Сдаются или нет, непонятно что то. Мы же их даже поразить не могли, попугали только. Может это провокация, для страховки, пальнуть из орудий..., - неуверенно мычит через противогаз Наумов.
   - Нет. Видно, что то с лодкой в этих водах произошло.
   Вокруг субмарины зловеще пузырится в ода и вдруг она вздрагивает, еще раз... и начинает медленно кормой погружаться в воду.
   - Лодка погружается..., - удивляется Наумов. - Смотрите они прыгают с нее... Неужели мы ее здорово ковырнули. Это же скандал...
   - Быстрее к ним, может кого-нибудь и спасем.
   Люди прыгающие с лодки, в воде ведут себя странно, они хватаются за глаза, или начинают бешено молотить по воде руками, дико кричат и тут же вяло расслабляются, им на дно не позволяет опустится надувные жилеты. Вода дошла до верхней палубы субмарины, и все матросы и офицеры с нее стали бросаться в море. Катер старается приблизится. Мы бросили несколько концов в воду, а "кошку" удачно закинули на мостик. По этому тонкому тросу к нам перебралось несколько человек. Те, кто зацепился за канаты и которых удалось поднять из воды, корчились от боли на палубе нашего катера. Лодка стала быстрее погружаться.
   - Рубить "кошку", рулевой, катер дальше от лодки.