Кукаркин Евгений. Первый

   - Сережа, давай.
   Врезаемся в эту свалку сверху. Я пускаю РСы и стреляю из пушки. Огненным шаром вспухает "Ф", другой задымил и пополз к Лаосу. Американцы сначала отпрянули, потом восстановили порядки.
   - Никак Гриша появился? - послышался в микрофонах голос на английском. - Теперь мы тебе уж всыпем.
   - Не испачкай штаны приятель, когда будешь удирать.
   - Держись, задница.
   Шесть самолетов "Ф" откалывается от строя и идет за мной. Я несусь к зоне семь и молю бога, чтобы первая ракета не была моей.
   Свои ракеты оказывается, своих не сбивают. Станции слежения дают запрос движущимся целям, свой самолет или нет. Я проскочил.
   Когда возвращаюсь к аэродрому, бой закончился, американцы ушли.
   Сережа ранен. Пуля попала в челюсть и разбила ее. Несмотря на потерю крови, он все же сумел посадить самолет.
   Он лежит на носилках и что-то хочет сказать мне, но увы, мычание раздается из его гортани.
   - Ничего, все будет в порядке, - говорю я ему банальные фразы.
   К нам подходит Люся, она опускается на корточки перед Сережей и рукой поправляет волосы. Потом поднимается, глядит мне в глаза и говорит:
   - Олег не поднялся в воздух. Он сказал, что ему надо руководить на земле. У нас погибло семь человек и трое раненых.
   - У них погибло больше. Полковник ни при чем.
   - Много ты знаешь. Если б ты не увел шестерку в зону семь, потерь было бы в два раза больше.
   - А у меня новый техник, - пытаюсь перевести разговор я. - Все ругает тебя.
   - Знаю. Лучше б ты вернулся тогда. Я бы осталась техником у тебя.
   Сережа опять замычал. Я посмотрел на него, погладил по плечу.
   - Он что-то сказать хочет. На, - Люся протянула Сереже ручку и записную книжку.
   Она придерживает книжку и Сережкина рука, как неживая, возводит каракули:
   "Командир, прости, я бросил тебя".
   Люся прочла вслух и заплакала. Она уходила от нас к своему зачехленному самолету, приняв фразу, как относящуюся и к себе.
   Начался сезон дождей. Мы изнываем от безделья и бесконечные проверяющие придумывают для нас никчемные занятия. Прислали новые МИГи и новых летчиков - добровольцев. Наконец-то привезли самонаводящиеся ракеты и мы принялись изучать их применение.
   Как только небо чуть-чуть очистилось, я отправился в одиночку на охоту и нарвался на Б-52.
   Не подходя близко у бомбардировщику, нажимаю на кнопку "пуск" самонаводящихся ракет. Из-под левого крыла ракета уходит в цель, из-под правого раздается хлопок и машину начинает отводить в сторону. Я ничего не могу сделать, летаю по кругу и не знаю, сработает эта дура под крылом или нет. Когда МИГ смог идти прямо, пошел на свой аэродром. О случившемся по рации предупредил командира аэродрома.
   На аэродроме никого не было. Все спрятались в укрытиях и только мой техник уныло стоял у кромки поля и ждал своей участи. Я подрулил к нему и выключил двигатели. Он помог мне спуститься и мы направились к крылу, разобраться почему ракета не вышла. Между направляющей и штифтом ракеты была втиснута клиновидная шпилька.
   Опять приезжал особист.
   - Черт знает, что делается. За вами охота какая-то и у американцев, и здесь.
   - А чего американцам от меня надо?
   - Вы у них самая популярная личность. 100000 долларов дают тому, кто вас собьет.
   - Чего они так продешивили?
   - Думаю, что уже нет. После последнего боя ваша цена должна подняться. А этот сторожевик. Он же утонул.
   - Да вы что? Мы пальнули вслепую и удрали.
   - Хороший был видно слепой выстрел. Не знаю еще куда попали, но на воде он продержался только два часа.
   - Жалко Сережа не знает. Вот порадовался бы.
   - Да, жаль. Но вернемся к здешним вопросам. Вы-то сами ничего не замечали? Может кто-то вам угрожал, присылал записки?
   - Нет. Ничего не было.
   - Странная петрушка получается. Кто-то упорно пытается свести с вами счеты здесь, на земле. Причем, копается в вашем самолете и в основном с вооружением.
   - Может в паре с каким-нибудь американцем деньги хочет получить?
   - Может быть, но связи отсюда с ними мы не замечали. Ладно, Григорий Павлович, теперь мы будем настороже и постараемся вас обезопасить.
   Мы и американцы теперь предпочитаем реже встречаться друг с другом. Американцы даже издали увидев нас, стреляли самонаводящими ракетами и поспешно удирали. Тоже делаем и мы.
   Однажды я выскочил из-за гор и нарвался на пару "Ф". Они тут же выпустили ракеты и пошли на разворот. Боже, какой я делал вираж. Морду перекосило от напряжения. Ракеты проскочили мимо меня, у них радиус разворота больше и я мог выиграть какое-то время, что бы оторваться от них.
   Самое интересное то, что я увидел перед собой хвосты удирающих "Ф". Даю форсаж и резко ухожу под них к лесу в надежде что ракеты, идущие за мной, может быть зацепятся при развороте за деревья. К моему удивлению ракеты исчезли. Впереди отчаянно петляли американцы. Наконец, закачался парашют и где-то далеко вспышка взрыва показала, что ракета, потеряв на мгновение меня, поймали в свои инфракрасные датчики американца и сбила его
   Кто-то стучал тревожно в окно. Я проснулся, темнота не позволила мне увидеть человека за стеклом.
   - Кто там?
   - Гриша, открой это я, Люся.
   Я открыл дверь.
   - Не зажигай свет. Не надо. Гриша, там кто-то у твоего самолета.
   - А часовой?
   - Он спит.
   Я схватил пистолет и помчался с Люсей к аэродрому. Около моего самолета привычной фигуры часового не было. При чуть проступавшем рассвете, я заметил под крылом у пушки копошащийся силуэт.
   - Стой, стрелять буду, - крикнул я и взвел курок.
   Фигура припала к земле и тут же вспышка выстрела мелькнула у колеса. За моей спиной охнула Люся. Я два раза выстрелил. Темный силуэт отделился от самолета и побежал. Я расстрелял всю обойму в мелькающую тень.
   - Люся, ты где? - обернулся я.
   Стон раздался на земле.
   - Люся, ты ранена?
   Я нащупал Люсино тело.
   - Гриша спаси меня, - хрипела Люся.
   Я схватил ее в охапку и побежал к домикам городка. Вспыхнули прожектора, ко мне бежали люди.
   Врач вышел из двери и вытащив сигарету из кармана брюк, наконец сказал:
   - Жить будет.
   - Мне можно зайти, доктор?
   - Через два часа. Она отойдет от эфира.
   - Капитан Синицин, капитан Синицин. Вас просят придти в штаб.
   Запыхавшийся молодой летчик, стоял передо мной.
   У штабного домика стояли несколько офицеров и заглядывали в окна. Я вошел в знакомый кабинет полковника. Он сидел за своим столом и окостеневшим взглядом смотрел на меня.
   - Товар...
   - Полковник мертв, - раздался голос у двери. Замполит нервно теребил пачку "Беломора". - Он пришел сюда уже истекающий кровью. Вы его ранили, там, у самолета.
   - Что? Неужели это он?
   - Ничего не трогайте. Сейчас приедет майор. Посидите там, на улице.
   - Значит вас разбудила Люся?
   - Да, товарищ майор.
   - Я уже был у нее и многое встало на свои места. Она была любовницей полковника и знала, как он ненавидит вас. Еще тогда, когда в первый раз Люся отвергла его и ушла к вам, он замыслил против вас недоброе. Он портил вооружение вашего самолета в надежде, что вас, безоружного, собьют и тогда Люся вернется к нему.
   - Но он бы мог испортить двигатель?
   - Мог бы. Но рассуждал примерно так. Когда летчика сбили, к нему и полку претензий нет, а когда авария самолета - это комиссия и черт знает, чем все кончится.
   - Но он же знал, что вы копаете это дело?
   - Знал. Но он не думал, что ты вернешься после того как тебя сбили. Люся вернулась к нему, но и ты вернулся и начались для него новые неприятности. Пришлось опять, чтобы удержать Люсю, делать тебе пакости.
   - Что будет с Люсей, со мной?
   - Тебя будут судить, а Люся... Люся будет свидетель по твоему делу.
   - Как судить?
   - Да так. Ты убил офицера. Своего офицера.
   - Но он же пытался убить меня?
   - Да, это так, но это дело будет разбирать суд. Мы с тобой в другой стране и никто из вьетнамцев не должен думать, что у нас нет законности. Мы для них должны быть примером во всем.
   - Значит, ты меня арестуешь?
   - Естественно, и сейчас. Завтра мы поедем в Хайфон и отправим тебя на родину.
   - Степан Степанович, разреши попрощаться с Люсей.
   - Хорошо. Иди, даю двадцать минут.
   - Люся, ты как?
   - Ничего. Врач сказал, что пуля задела легкое. А как у тебя дела?
   - Меня отправляют на родину. Там будут разбирать мое дело.
   - Я во всем виновата, Гриша. Еще тогда, в первый раз, когда ваш особист меня допрашивал насчет самолета, я догадывалась, что это мог сделать Олег, из-за меня. Как он тебе завидовал и как он боялся неба.
   - Ладно Люся, все прошло. Ты поправляйся, я вернусь.
   - Навряд ли. Чувствует мое сердце, что ты не вернешься. Прощай, Гриша.
   - Пока, Люся.
   Я поцеловал ее в губы.
   * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
   Во Владивостоке меня судил суд и... присудил пять лет тюрьмы. Прокурор представил дело так, что это любовный роман и на почве ревности я прибил полковника. Особенно, он сыграл на показаниях Люси, где она честно рассказала все. Мне не дали много потому, что я оказался отличным летчиком и правительство Вьетнама просило смягчить мне наказание.
   В тюрьме я просидел месяц и меня навестил незнакомый мне генерал авиации. Он долго расспрашивал, как я летал, интересовался деталями боев, особенно, когда я удирал от ракет и под конец разговора предложил участие в эксперименте.
   - Мне скосят тогда количество лет в тюрьме?- спросил я его.
   - Думаю, что да. После эксперимента вас сразу же выпустят из тюрьмы.
   - А летать после этого позволят?
   - Вот это я не могу сказать.
   - А что за эксперимент? Это связано с риском для жизни?
   - Связано. Вы можете погибнуть. Суть эксперимента я сейчас вам сказать не могу.
   - Ладно, товарищ генерал. Я согласен. Не гнить же мне в тюрьме пять лет. Вдруг все будет хорошо. Ведь я счастливчик.
   При этом я три раза сплюнул через левое плечо. Генерал усмехнулся.
   - Ну, и договорились.
   Через неделю меня посадили в тюремный вагон и погнали через всю матушку Россию на Запад.
   Вроде меня из под стражи освободили, вроде и нет. Охраны нет, запирают на ночь в комнате на ключ, если из здания в здание перейти дают сопровождающего, а так целый день свободен. Пока сдаю анализы и отдыхаю.
   Однажды утром, когда я валялся в кровати, в комнату вошла молодая симпатичная женщина в белом халате, с шапочкой на голове и черной папкой под мышкой.
   - Здравствуйте, Григорий Павлович. Меня звать Алла Владимировна. Я буду заниматься с вами медицинскими исследованиями. Вернее подготавливать вас к выполнению программы.
   - Очень приятно, Алла Владимировна. Но в чем суть программы, вы мне можете сказать?
   - Нет. Прежде чем приступить к программе, вы должны пройти целую серию медицинских исследований. Если вы провалитесь, то увы, вам придется нас забыть и речи о какой-то программе быть не может.
   Она раскрыла папку на столе, подвинула стул, села и, вытащив ручку, приготовилась писать.
   - Вы одевайтесь, не обращайте на меня внимание. Я пока перепишу ваши данные в формуляр, а потом, когда вы будете готовы, задам несколько вопросов.
   Я оделся, побрился и сел напротив Аллы Владимировны.
   - Я готов.
   - Хорошо.
   Она подняла голову. У нее очень красивые глаза, такие шальные с искоркой. Мне такие женщины очень нравились.
   - Ведь вы, летчик, правда?
   Я кивнул головой.
   - Вы испытывали перегрузки в воздухе?
   - Да.
   - А сколько "Ж"?
   - Откуда же я знаю.
   - Какой у вас самолет был?
   - МИГ-19.
   - Когда вы испытывали перегрузки?
   - Когда удирал от ракет.
   - Как удирали?
   Ее глаза с удивлением и интересом остановились на мне.
   - Просто, они управляемые и неслись за мной, чтобы сбить меня.
   - Что МИГ летит быстрее ракет?
   - Нет, но на МИГе нужно сделать крутой вираж, то есть наименьший радиус поворота. Ракеты противника имеют больший радиус поворота и мы выигрывали за счет этого во времени.
   - Ну и как? Спастись удавалось?
   - Удавалось, но не всем. Меня даже сбили раз.
   - Как же, такой опытный летчик и вдруг?
   - Высоты не было. Даже развернуться не мог, а когда пошел набирать высоту, она меня и поймала.
   - А за что вас посадили?
   - За ревность.
   - Что???
   - Суд установил, что был любовный треугольник и я из ревности убил своего соперника.
   - А вы считаете, что не так?
   - Нет. Тот мерзавец хотел меня подставить американцам, за что и поплатился.
   - Пока на сегодня нам хватит. Вот программа исследований, которую я для вас разработала. С сегодняшнего дня - жесткий режим по этой программе.
   - Хорошо, Алла Владимировна.
   Что они только со мной не вытворяли. Гоняли на искусственных беговых дорожках, мотали в центрифуге, держали в барокамере, а крови столько выпили, что если бы не обильная еда, давно бы богу душу отдал.
   Алла Владимировна обладала сатанинским характером. Мне казалось, она спала под дверью моей комнаты. Уходила ровно в одиннадцать часов вечера и ровно в шесть тридцать утра стояла, как ни в чем не бывало, у моей койки. Даже заспанной черточки лица, или, не дай бог, нарушения макияжа на ее лице, я не замечал.
   - Вчера вы были молодец, Григорий Павлович. Все ваши анализы очень мне нравятся, судя по всему вы прошли первый раунд испытаний. Сегодня будет комиссия, она должна дать заключение, что с вами будет дальше.
   - А что будет дальше с вами? Разве вы не будите дальше курировать меня?
   - Не знаю. Но честно говоря, я бы хотела продолжать работать с вами.
   - У вас есть дети?
   - Есть и даже двое. Есть и муж.
   - Почему же вы посвящали все время мне, а не дому?
   - Это моя работа. Мне приказали быстро подготовить вас, что я и сделала. После сегодняшней комиссии, наверно, все будет легче.
   Комиссия решила, что я годен для второго этапа работы. Алла Владимировна передала свои функции пожилому мужчине.
   Марат Александрович абсолютно не следил за мной в течении дня. Ему было наплевать, где я шатаюсь, что я делаю, но время от девяти утра до восемнадцати было его. Здесь он запихивал в меня все премудрости тренажеров, заставлял учить десятки инструкций.
   Однажды у тренажера появился полноватый человек.
   - Так это и есть тот знаменитый капитан?
   - Да, - сказал Марат Александрович.
   - Ну и как он?
   - Ничего. Башка у него варит.
   - Мне он нужен готовым, через неделю.
   - Сделаем.
   - Через три дня приду проверять.
   Я уже понял, что меня готовят для испытания необычного высотного корабля. На лишние вопросы мне не отвечали, а то что нужно вбивали в голову надежно.
   Днем пришла группа молодых летчиков. До меня их не допустили и они в отдалении с любопытством разглядывали меня.
   Марат Александрович их начал выталкивать из зала.
   - Давайте, давайте. У вас это еще впереди. Первыми же выпускают комикадзе.
   Через три дня пришла комиссия, человек десять с полноватым во главе. Тут было три генерала, среди которых я увидел и того, что меня завербовал. Несколько гражданских усиленно меня допрашивали, больше интересуясь моей психологической подготовкой, и лишь изредка, чему меня учили.
   Когда допросы закончились, полноватый поинтересовался, есть ли у меня какие-нибудь вопросы или предложения. Я, глядя на генерала, спросил.
   - Так после испытаний меня отпустят на волю?
   Полноватый щуря на меня глаза, протянул.
   - Нет.
   - Но как же так. Вы же мне обещали?
   - Обещали, выпустим, но не сейчас. Нужно проверить твой организм после полетов.
   - Юрий Макарович, - обратился он к одному из членов комиссии, постарайтесь ограничить контакты капитана с посторонними людьми. Перед запуском, сделайте невозможное. Капитан должен незаметно попасть в кабину корабля и никто не должен об этом догадаться.
   - Хорошо, Андрей Павлович.
   - А теперь, что скажут члены комиссии?
   Андрей Павлович оглядел всех сидящих в комнате.
   - А чего говорить-то, - засопел толстый генерал. - Ракета есть. Зек есть. Если опять ракета не взорвется, пусть летит.
   Все дружно заговорили о предстоящем полете.
   - Значит решили, - подвел итог Андрей Павлович. - Через два дня пуск.
   Меня под усиленной охраной, в специальном самолете отправили в Казахстан. Была зима. В гостинице было холодновато, но здесь меня опять окружила свора врачей, которой нужны были для диссертаций дополнительные анализы.
   На следующий день, утром, на меня натянули скафандр и, отлично покормив, посадили в крытую машину. Мы подъехали к лифту на стартовой позиции. На меня ни кто не обращал внимание. Двое сопровождающих подняли меня на лифте на верх, втиснули через люк в капсулу ракеты и притянули ремнями к креслу. После выползли и задраили люк.
   Два часа я сидел в этой ловушке и посылал в задницу всех, кто спрашивал, как я себя чувствую. Наконец, мне сказали, что началась двадцатиминутная готовность, но мне было все равно.
   Самый противный момент, это начальный подъем ракеты, а потом ничего. Меня попросили поднять шторку иллюминатора и посмотреть, что там видно.
   - Облака, еще облака. Во здорово, да это земля в миниатюре.
   - Что, что? - стонал динамик.
   - Вижу Японию. Черт, сколько льдов.
   В этот момент связь прервалась, но минут через десять, какой-то другой голос сказал.
   - Привет капитан. Ты меня слышишь?
   - Кто это?
   - Промежуточная станция, корабль "Академик Павлов". Что там снаружи капитан?
   - Ночь. Ночь над Америкой.
   - Скоро тебя посадят капитан.
   - Давно пора.
   Когда я опять появился над Союзом, то удивился почему не стал спускаться.
   - Эй, вы там, в чем дело?
   - Ты меня слышишь, капитан?- раздался голос Андрей Павловича.
   - Да.
   - У нас неполадки, а системе автоматизации.
   После этого раздалась глухая ругань, видно Андрей Павлович оторвался от микрофона и говорил присутствующим.
   - Говорил вам ослы, нужно делать было ручную систему управления.
   - Но это же уголовник, - возразил кто-то ему. - Он мог сделать непредсказуемые вещи и очутиться в любой стране.
   - Сами вы идиоты, не могли додуматься до блокировки этой системы.
   - Капитан, - опять донесся четкий Андрей Павловича, - на следующем витке что-нибудь сделаем. Полетай немного, посмотри на землю.
   Я пролетел еще один виток и вдруг почувствовал, как корабль дернулся.
   - Закрой шторку капитан, - раздался незнакомый голос, - и приготовься к спуску.
   Меня понесло куда-то, легкое давление подсказало, что мчусь с приличной скоростью. Прошло некоторое время и вдруг рывок, я как повис в воздухе.
   Страшный толчок обрушился на капсулу. Я чуть не вырвался из ремней. Потом произошел удар и все затихло. Кажется все, приехали.
   Долго выпутывался из ремней и наконец освободившись, добрался до рычагов люка.
   Когда люк съехал в сторону, снежный вихрь ворвался внутрь капсулы. С трудом перевалил через люк и провалился в глубокий снег. Кругом был снег, бесконечное море снега. Снег в воздухе, снег на земле.
   Ветер доносит звуки двигателя машины. Я задвинул люк на капсуле и с трудом, ломая целину снега, двинул на звук.
   Я стукнулся лбом о выступающие бревна строения. Идя по стенке добрался до ступенек крыльца. Дверь была открыта и я вошел в дом. В сенях отряхнул руками снег с костюма и вошел в горницу. У залепленного снегом окна сидели две женщины и с удивлением смотрели на меня.
   - Вы кто? - спросила одна.
   - Летчик. Я приземлился на парашюте, недалеко от сюда.
   - У вас что, авария?
   - Да.
   - Наверно, нужно ваше командование предупредить, что вы здесь.
   - Нужно.
   - Вы погодите, я сейчас.
   Молодая женщина подбежала к вешалке и стала одеваться.
   - Колька, сейчас двигатель прогревает на вездеходе, поедет в Саклу. Пусть там передаст, что вы здесь.
   Она убежала, а я выпив из ведра воды, сел на лавочку и задремал. Вернулась молодая и женщины стали мне что-то говорить, но я все больше и больше проваливался в глубокий сон.
   Проснулся я от толчков, было светло, в окошко пробивались лучи солнца. Около меня стоял военный и теребил за плечо.
   - Собирайтесь, товарищ...
   - Капитан.
   - Товарищ капитан, - сказал он с облегчением. - Машина пришла.
   Я ничего не спрашивая, встал и не простившись с женщинами, вышел на улицу.
   Солнце, отражаясь нестерпимым блеском в кристалликах снега, слепило глаза. На улице стоял бронетранспортер с прицепленным с сзади на трос газиком.
   - Сюда, - сказал военный и показал на газик.
   Мы поехали за бронетранспортером среди глыб вывороченного снега.
   - Кто вы? - задал вопрос, сидящий напротив меня, полковник.
   - Капитан Синицин.
   - Из какой части?
   - Не знаю.
   - Как так? - он даже подскочил на месте.
   - Так. Меня запустили на ракете, а потом сбросили неизвестно где.
   Полковника понесло. Он признал меня шпионом, так как на мне необычный костюм.
   Я обозвал его идиотом и кретином. Пришел старшина, здоровенный мужик, врезал мне несколько раз по морде и меня оттащили в какой-то кабинет, до приезда КГБешников. Где-то за стеной по телефону полковник радостно докладывал в районный центр о поимке шпиона.
   Только через два дня меня освободили, а перед этим избили так, что я часов шесть был без сознания. Это следователь пытались выбить из меня признание, что я шпион разведки Моссад.
   Привезли меня в центр, с желтым лицом и телом от синяков.
   - Ну как дела шпион? - усмехнулся Андрей Павлович.
   - Еще два дня и я признался бы, что разведчик.
   - Что ж капитан. Свое слово мы сдержим, тебя выпустим после обследования. Ты выйдешь от сюда и навсегда забудешь, что ты здесь видел и где был. Даешь слово, что никому не скажешь?
   - Даю. Только бы побыстрей убраться от сюда.
   - Вот и хорошо. Алла Владимировна, - попросил Андрей Павлович в микрофон, - зайдите ко мне.
   В кабинете появилась ухоженная Алла Владимировна.
   - Берите своего подопечного. Полное обследование по всей форме и готовьте к выписке.
   - Как к выписке? Совсем?
   - Совсем, совсем. Как проверите, дайте пинка и пусть уматывается на все четыре стороны.
   - Все поняла, Андрей Павлович.
   Алла Владимировна делала примочки на мои синяки и ссадины.
   - За что вас так?
   - Из-за женщин. Я спустился на парашюте, встретил в степи красивую женщину. Завязался любовный треугольник и меня отделал мужик-ревнивец
   - Ладно. Я все знаю. Тоже мне Донжуан.
   После обследования меня ни куда не выпустили. Чувствовалась во всем здании нервозная обстановка. В мою комнатку, в сопровождении Аллы Васильевны, зашли два военных офицера, летчики.
   - Мы к вам, Григорий Петрович. Это лейтенант Гагарин, это Титов. Они полетят тоже. Так же как и вы. Их интересуют некоторые вопросы. Андрей Петрович просил вас поговорить с ними.
   - Лучше б Андрей Павлович сдерживал свое слово. Так что вам нужно ребята?
   - Как там... на верху.
   - Замечательно ребята. Самое важное, выдержать посадку, когда под вашей задницей грохнет взрыв.
   - Григорий Павлович, не пугайте ребят, - не выдержала Алла Владимировна.
   - Разве я что-нибудь сказал такое страшное. В общем мужики, при подъеме чувствуете себя как на самолете, когда входите в пике. Рожа чуть перекошена, но это пустяк, потом такое блаженство..., до идиотского взрыва под задницей.
   - Григорий Павлович, опять...
   - А как земля, космос? - задал вопрос Титов.
   - Нормально. Земля голубая, а космос черт знает какой. Если бы он был черный, это было бы жутко, но на самом деле, там такое обилие светлых точек, что смотришь как на город в темноте.
   - А вам не было страшно? - спросила на этот раз Алла Владимировна.
   - Было. Когда какой-то умник сказал, что вырубил у меня ручное управление, чтобы я не сбежал на ракете за границу.
   - Когда узнали об этом, что вы делали, как себя чувствовали? - спросил Гагарин.
   - Чувствовал погано, но лучше всего когда попадаешь в такую ситуацию, крыть всех матом. Сделать-то ты всеравно ничего не сможешь, но зато им неприятно, а тебе легче.
   - Ребята, - сказала Алла Владимировна, - вам пора.
   - До свидания Григорий Павлович.
   - Счастливо мужики. Чтоб вам сопутствовала удача.
   Я плюнул три раза через левое плечо
   Прошло уже четыре месяца, после моего полета. Меня уже давно кончили исследовать, но по-прежнему держали в городке.
   В мою берлогу вдруг пришел генерал, который завербовал меня в эту авантюру.
   - Здравствуй, Григорий Павлович. Принес тебе радостное известие, завтра тебя отпускают на свободу.
   - Какое завтра число.
   - 12 Апреля.
   - Здорово вы тянули. Вы мне все выдадите, паспорт, деньги?
   - А как же, Андрей Павлович приказал дать тебе денежное довольствие по полной форме, за все время, что ты был осужден и еще на три месяца вперед.
   - Расщедрился как. Лучше б помог устроиться на работу. Мне с такой автобиографией даже в посудомойщики не поступить.
   Генерал задумался. После минутного молчания, он спросил.
   - А куда б, ты хотел идти?
   - Я же ни чего, кроме как летать на самолетах не умею.
   - Истребительная авиация для тебя отрезана, точно, но могу походатайствовать на вертолеты. Здесь под Москвой. Не против? Все-таки я у тебя в долгу.
   - Ладно, хоть не подарок, но все же небо.
   - Договорились. Я сегодня переговорю кое с кем, у нас же много идиотов и их надо еще уломать, а завтра тебе вместе с документами дадут и направление.
   Утром, после завтрака, мне выдали деньги, документы и направление в воинскую часть. Я даже обалдел, вот уж не думал, что возьмут обратно в армию. Ай да генерал.
   Только я вышел за проходную, как услышал сзади крик.
   - Гриша. Григорий Павлович.
   Ко мне от проходной, стуча каблучками, бежала Алла Владимировна.