Куликов Роман. Дары некроза

   – Федос, не стой! – продолжал приказывать охранник. – Отними у него нож! Порежет сейчас всех!
   Снова донеслись звуки ударов и рев дяди. По доскам покатился какой-то металлический предмет. «Отняли нож», – догадался Роди.
   – Вяжи его! Крепче!
   Похоже, нашли веревку. Возня наверху продолжалась. Самое время было уползать, но Роди не мог заставить себя пошевелиться и лежал, уставившись в доски над собой, словно пытаясь проникнуть через них взглядом.
   Возня и ругань стали тише. Дядя перестал орать.
   – Горб, ты чё сделал?! – раздался встревоженный голос Тула. – Задушил его?!
   При этих словах Роди бросило в жар. Множество противоречивых эмоций разом захлестнули его: страх, злость, горечь, радость… Желание выбраться из-под дома, схватить нож и самострел, войти и наказать убийц. Порешить всех до единого. Отомстить… Но при этом и некое чувство облегчения – человека, которого он боялся больше всех на свете, не стало…
   – Ах вы, псы! – Голос Лыбы донесся от порога.
   Роди только сейчас осознал то, чему подсознательно удивлялся все время, с первого раздавшегося выстрела, – Лыбы, раба-охранника, не было рядом с дядей. Он появился только что, когда его хозяина уже убили.
   И снова началась драка. Жестокая, поначалу молчаливая – только звуки резких ударов, падения тел. Затем снова стали кричать и ругаться, хрипеть и вопить от боли.
   Роди знал, на что способен Лыба. Однажды он стал свидетелем, как раб-охранник голыми руками расправился с двумя мутантами, решившими отобрать у дяди деньги и воду. Наверное, сейчас в доме происходило что-то похожее.
   – Стой! Лыба! – закричал Горб. – Он жив! В отключке он просто! Стой! Хватит!
   Стало тихо. Только кто-то скулил от боли. Роди надеялся, что Тул.
   – Пришлось шею передавить, – объяснял Горб. – Иначе он переубивал бы всех.
   – Веревки снять! – сурово приказал Лыба. – Быстро!
   – Нет! Пусть проспится! Утром развяжешь! Лыба, подумай, он же, если очухается и до самострела доберется, пальнет не раздумывая. Твоей башке пуля достанется, а нам его потом опять усмирять.
   Раб-охранник, видимо, размышлял, потому что возникла пауза.
   – Поднимайте, отнесем в койку, – решил наконец Лыба.
   Судя по звукам, дядю потащили на второй этаж в спальню. На месте драки остался только стонущий человек, пострадавший от рук раба-охранника.
   Роди вспомнил и о своей ране. Ткань рубахи пропиталась кровью. Нужно перевязать, а не то он истечет кровью. Роди распустил пояс, вытащил его из лямок на штанах, сделал петлю и просунул в нее раненую руку. Помогая себе зубами, затянул.
   Послышался топот спускающихся по лестнице. Охранники снова были на первом этаже.
   – Как ты, Тул? – спросил Горб.
   – Похоже, рука сломана. Проклятый Лыба! Кишки бы ему выпустить…
   Роди почувствовал злорадное удовлетворение. Все-таки Тулу досталось.
   – Вставай, пошли посмотрим, что с твоей рукой.
   – Хорошо, что левая, Тул, – подначил другой охранник. – Сможешь себя развлекать, пока до той рабыни, как ее там… Айзы… не добрался.
   При этих словах у Роди защемило сердце. У него и так не шло из головы, что в его отсутствие охранник будет подкатывать к Айзе, но сейчас подозрения получили подтверждение.
   – Заткнись, – огрызнулся Тул и застонал. – На свою рожу лучше глянь.
   Они вышли из дома. Роди снова перевернулся на живот и пополз за ними, чтобы подслушать дальнейшие разговоры.
   Охранники остановились, едва сойдя с крыльца.
   – Как думаете, под домом взаправду волк есть? – задал вопрос один. – Может, проверить? Не зазря же я в морду получил.
   Роди замер на месте.
   – Нет там никого! – убежденно заявил Горб. – Я сам вчера вдоль всей ограды прошел. Как дыру заделали, через которую щенок пролез, так больше нет ходов.
   Роди догадался, что речь о нем.
   – Если бы не этот крысеныш, ничего бы не было, – сказал Тул. – Это из-за него хозяин второй день первач глушит. Как ты привез известие, что нашел кости в пустыне, так Берс и не просыхает. По племяшке убивается.
   – Ага, – произнес другой охранник, – либо жалеет, что не сам с него шкуру спустил за то, что парень воду с повозкой потерял.
   – Вот и пусть тухнет теперь в кишках мутафагов, – фыркнул Тул.
   – Уж ты-то точно этому рад.
   – Ты ведь в карауле, кажется? – огрызнулся Тул. – Вот и вали к ограде!
   Роди видел, как Горб потащил раненого товарища к казармам. Рядом с домом остались только двое караульных.
   – Веселая ночка, – произнес один.
   – Ага, – согласился второй. – И денек, похоже, такой же будет. Хозяин лютовать начнет, как проснется.
   – Да пусть лютует. Нас-то не тронет, на рабах отыграется.
   – Снова Туловой зазнобе перепадет. А Тул, как увидит ее рожу в синяках, так и вторая рука не понадобится.
   Оба заржали.
   – Ну что, разошлись?
   – Разошлись.
   Караульные зашагали каждый в свою сторону.
   Роди ждал, когда погасят дворовые фонари и все стихнет. Из головы не шли слова охранников. Получалось, что дядя высылал за ним погоню, а когда ему донесли, что в пустыне нашли только кости, расстроился, напился и, не сумев наказать племянника, оторвался на той, кто был Роди дороже всего, – на Айзе. В груди заклокотал гнев.
   Жаль, что Горб не придушил этого зверя по-настоящему. Роди хотелось самому сейчас подняться и всадить нож в сердце дяди. Он так бы и сделал, если бы не Лыба, который после случившегося теперь ни на шаг не отойдет от хозяина.
   Оставив пустые мечтания, Роди вернулся к первоначальному плану.
   Свет погасили, над фермой снова воцарилась ночная темень. Караульные патрулировали свои участки и обменивались условными выкриками.
   Выбравшись из-под дома, Роди прошмыгнул к стене соседней постройки и осмотрел рану. Пуля вырвала кусок мяса, но не задела ни кость, ни крупную вену. Кровь все еще шла, несмотря на жгут. Боль уже не была такой острой, как сразу после ранения, но все равно вызывала приступы тошноты и усиленную обезвоживанием слабость.
   Дальше по задумке он собирался проникнуть в складскую, где хранились пустые кожаные бурдюки для воды. Там же рассчитывал и прятаться весь день до наступления темноты. Но, видимо, придется менять план и снова лезть в мастерскую Шави, потому что у изобретателя всегда под рукой перевязочный материал и нитка с иголкой, чтобы зашить рану.
   Караульные перекликнулись. Роди крадучись обошел гараж с пристроенным к нему складом, тенью скользнул мимо дома Шави к мастерской. На этот раз света не было. Дверь запиралась засовом изнутри. Чтобы открыть ее, требовался простой крюк. Роди пошарил рукой под металлическим козырьком и нашел нехитрый ключ. Всунул в отверстие на двери, зацепил выступ на засове и медленно его сдвинул. Приоткрыл дверь и юркнул в темноту мастерской. Теперь он двигался еще осторожнее – сто́ит задеть что-нибудь на этой свалке всевозможных железяк, досок, емкостей, приборов, устройств, и неминуемо вызовешь лавину грохота.
   Первым делом Роди шагнул к стене, где обычно у Шави висел бурдюк с водой. Когда пальцы коснулись упруго натянутой кожи и послышался тихий плеск, радости не было предела. Сорвав бурдюк со стены, Роди, не обращая внимания на боль в раненой руке, откупорил его и с жадностью приник к горлышку. Вода была свежей, теплой и невероятно вкусной. Он пил большими глотками, чувствуя, как раздувается живот. Оторвался, лишь когда стало не хватать воздуха. Отдышался. Потом по памяти нашарил край рабочего стола, присел и выдвинул нижний ящик справа. Достал оттуда свернутую полоску чистой ткани и катушку с суровой нитью и гнутой иглой. Поднялся, вытянув в сторону руку, нашел приставную лестницу, по которой Шави взбирался на стеллажи, и залез по ней. Зацепил за что-то ногой. Послышался шорох, и предмет полетел вниз. Внутри все сжалось в ожидании обвала и шума, но раздался лишь глухой шлепок.
   Роди поводил рукой и нащупал какие-то мешки, наполненные сыпучим материалом, может быть песком. Раньше их тут не было. Наверное, Шави опять что-то придумал.
   Роди мысленно вознес хвалу небесам за то, что не выдали его. Перелез через мешки, осторожно расчистил пространство за ними и сел. Немного попил, закупорил и отложил бурдюк в сторону, чувствуя, что еще несколько глотков – и лопнет.
   Пришло время заняться раной. Наложить швы в кромешной темноте все равно не получилось бы, поэтому он снял рубаху, промыл рану водой и замотал ее чистой тряпкой.
   Закончив с этим, Роди почувствовал, что вымотался окончательно. Положил бурдюк под голову, вытянулся на досках и уснул.
   Проснулся он рано утром от рева мотора. Снаружи кто-то завел сендер и укатил на нем. Судя по звуку, примерно в том направлении, куда Роди недавно скакал на манисе. Можно было только удивляться: кому понадобилось уезжать в пустыню, где ничего, кроме обглоданных мутафагами костей, и не сыщешь, да еще в такую рань? В мастерскую проникал тусклый свет – только-только начиналось утро.
   Раненой рукой едва можно было пошевелить, ткань пропиталась кровью и слиплась, общее состояние тоже оставляло желать лучшего. Но Роди заставил себя встать, спуститься, провести утренний моцион, помимо прочего включавший умывание и поиск чего-нибудь съестного. Ему посчастливилось найти несколько полосок сушеного мяса. Позавтракав ими, Роди принялся скрывать следы своего пребывания в мастерской.
   Он надеялся, что Шави не заметит отсутствия бурдюка с водой, и, справившись со всеми насущными делами, забрался обратно на стеллаж. Вопреки ожиданиям, изобретатель не появился в мастерской ни утром, ни в обед, ни после. Снаружи работа шла своим чередом: чистили испарители, закачивали насосами сырец, кормили манисов, сливали очищенную воду. Ближе к полудню послышался голос дяди – он орал на всех и каждого, срывая похмельную злость на ком придется. Потом все стихло.
   В общем, все шло как обычно, что даже было в какой-то степени обидно. Отсутствие Роди никак не сказалось на жизни обитателей фермы, будто его и не было вовсе.
   Во второй половине дня приезжали кочевники на скаковых манисах. Фермерские ящеры устроили настоящую какофонию из свиста, шипения и гортанных криков, общаясь с сородичами.
   Поначалу Роди дергался, когда слышал голоса рядом с дверью или стук прислоняемых к стене тележек. Но потом успокоился. Лежал на стеллаже в ожидании ночи, пил воду, перекусывал остатками мясных полосок, дремал, набираясь сил, и думал об Айзе и о том, как сложится их жизнь дальше. Ближе к вечеру он окончательно расслабился, посчитав, что в мастерскую никто не придет, как вдруг металлический крюк стукнул по выступу на засове, резко отведя его в сторону, и дверь распахнулась. В сарай ураганом ворвался Берс-старший в сопровождении Лыбы. Выглядел хозяин фермы неважно: лицо опухло, на щеке темнели ссадины, видимо от вчерашней драки. Тем не менее одет он был в чистое, за поясом красовался двухзарядный самострел, а из-за голенища сапога выглядывала рукоять тяжелого ножа.
   Дядя прохромал к столу и начал что-то искать.
   – Ты видишь? – спросил он у раба, заглядывая в ящики.
   – Нет, – ответил Лыба, тоже обшаривавший мастерскую.
   Роди следил за их поисками через щель между мешками с песком.
   – Да сожрут мутафаги его печень! Никогда ничего не найдешь у этого долбаного изобретателя! – В ярости дядя схватил со стола металлический куб и швырнул им в приборы, установленные на полках. – Когда, он сказал, вернется? Я ни хрена не понял, что он говорил, когда просил сендер, – башка как чугунная была.
   – К закату.
   – Святой мутант, чего он забыл в этой хреновой пустыне?! Ну, если приедет и окажется, что он еще не закончил работу… шкуру спущу! Ну-ка давай посмотри там, на стеллажах.
   Роди отшатнулся от мешков, за которыми прятался, когда Лыба подошел к лестнице. Кровь отлила от лица, ледяной холод пробежался по позвоночнику, неприятно засосало под ложечкой.
   Заскрипели деревянные перекладины. Роди взялся за рукоять самострела. Лыба не был ему врагом, но ничего другого на ум не пришло – только выстрелить, едва голова покажется над мешками. Ведь другой возможности победить раба-охранника не появится. Выстрелить и бежать… мимо дяди, охранников, привлеченных выстрелом, через лаз, в пустыню… Шанса выжить – нет.
   Роди сглотнул подступивший к горлу ком, облизал пересохшие губы и упрямо направил ствол самострела в сторону лестницы.
   О том, что, когда он начнет взводить курок, непременно раздастся щелчок, который спугнет Лыбу, Роди не думал. Мысли вообще отсутствовали. Он просто смотрел во все глаза между двумя рассохшимися, корявыми деревянными брусьями, где должна была появиться голова раба-охранника, боялся моргнуть и не дышал.
   Вот показалась стриженая «ежиком» макушка. Сильнейшее напряжение переросло в мелкую дрожь. Ствол плясал. Еще мгновение – и Лыба поднимется на ступень выше, увидит Роди…
   Палец стал взводить курок.
   Неожиданно снаружи раздался рев мотора, заглушив щелчок спускового механизма. Приехал сендер.
   Лыба повернулся к хозяину, так и оставшись на той ступеньке, где стоял.
   – Спускайся, пошли, – приказал дядя.
   Раб-охранник спрыгнул и последовал за Берсом-старшим. Хлопнула дверь сарая. Роди смог наконец перевести дух и утереть текущий по лицу пот.
   Едва двигатель заглох, по округе разнеслись ругательства дяди. Он костерил Шави на чем свет стоит. Потом все стихло, и дверь мастерской снова распахнулась.
   Роди прильнул к мешкам, заглянул в щель между ними.
   Лыба склонился к выдвинутому ящику стола, достал завернутый в тряпье предмет, распрямился и направился к выходу. Но у двери остановился. Чуть склонил голову, будто прислушивался к чему-то, а затем посмотрел наверх, на мешки с песком.
   Взгляд темных глаз был таким пронизывающим, что Роди почудилось, будто его обожгло огнем. Лыба сделал шаг в сторону лестницы. Самострел в руке Роди все еще был взведен.
   Снаружи донесся раздраженный окрик дяди. Раб-охранник еще раз с подозрением покосился на стеллаж и вышел, заперев за собой дверь.
   Еще долго Роди сидел, сжимая рукоять самострела, и приходил в себя. Теперь надо быть вдвойне осторожным. Если Лыба что-то увидел или догадался и рассказал об этом дяде, то вполне возможно, снаружи будет ожидать засада. Но у Роди имелся в запасе хитрый ход.
   С наступлением темноты, дождавшись, когда погаснут огни, он спустился, переставил лестницу к другой стене, поднялся на самую верхнюю перекладину, потянулся к скату крыши и, сдвинув в сторону загнутый гвоздь, открыл люк. Через него они с Шави иногда наблюдали в трубу с двумя гладкими, выпуклыми стеклышками на концах за звездами и загадочными платформами, с недавнего времени куда-то подевавшимися. Помнится, изобретатель не раз сетовал по этому поводу.
   Рука болела, и вылезать было неудобно, но в конце концов Роди выбрался на крышу мастерской. Распластавшись на глиняных пластинах и стараясь двигаться так, чтобы они не задевали друг о друга, огляделся.
   Двое караульных ходили, как обычно. Никто не прятался в тени насосов или у стен гаража. Засады не было.
   Забравшись обратно в дом, Роди поставил лестницу на место и подошел к двери. Открыл ее с опаской и осторожностью, хоть и удостоверился в отсутствии западни, Перебежал к дому Шави, оттуда – к складу. Прежде чем начать отрывать доски, прислушался. Тишина.
   Просунув лезвие ножа под доску, Роди потянул. Негромко поскрипывая, гвозди стали выходить из пересохшей древесины. Один, второй… потом еще два на соседней доске. Последний гвоздь скрипнул предательски громко. Роди замер, но почти сразу услышал успокаивающий крик «Порядок!» от ближнего караульного и отзыв на него. Раздвинув доски, он забрался в складское помещение. Ноздри защекотал запах выделанной кожи. Стопки бурдюков высились от пола до потолка, разделенные по емкости, от маленьких до огромных.
   Роди нашел стопку самых ходовых – средних. Взял четыре штуки. Сразу прихватил перемычки, чтобы на каждом плече можно было нести по два бурдюка. Вылез тем же путем, что и проник, воткнул гвозди на место и слегка надавил на них рукоятью ножа, погрузив поглубже. Любое движение раненой рукой отзывалось болью, но Роди терпел.
   Теперь предстояло самое сложное в этой части плана: незаметно набрать воды. Сделать это можно было у последней емкости, которая располагалась на дальнем краю фермы, возле загона манисов и барака для рабов.
   Соединив между собой и перекинув через каждое плечо по два бурдюка, Роди пошел вдоль забора. Едва ли не на корточках прополз мимо дядиного дома, попутно проверив, не нашли ли его лазейку. Прутья находились в том же положении, как он их оставил. Следующим вечером он уйдет отсюда с водой, а потом бодрый, отдохнувший и полный сил, вернется за возлюбленной.
   Проходя мимо рабского барака, Роди на миг приостановился. Посмотрел на темные стены. Где-то за ними сейчас находилась Айза. Вряд ли она спит. Если любит его так же, как он ее, то сейчас, должно быть, неслышно плачет в подушку, горюя о его гибели.