Куликова Галина. Фантом ручной сборки

   — Вы обнимались, — любезным тоном напомнила с дивана Вероника, и ее алый рот сжался в крохотную розочку.
   — Я наступила на его ботинки, — уныло добавила Инга, которой совсем не нравилось оправдываться в присутствии такого количества людей, — и потеряла равновесие.
   — А я всего лишь поддержал ее, чтобы она не расшиблась, — закончил Верлецкий беззаботным тоном.
   — Ты заплатил ей деньги, — тявкнула Вероника с дивана.
   — Откуда ты знаешь? — ехидно поинтересовался он. — Ты ведь рыдала в ванной!
   Григорьев снова задышал, как локомотив, и умная Надя предложила:
   — Давайте наконец сядем за стол.
   Все с энтузиазмом согласились и в знак примирения усадили Ингу между Григорьевым и Верлецким.
   Последний немедленно наклонился к ней и сказал:
   — Я вас не узнал. Вчера вы выглядели иначе!
   — Вы тоже запомнились мне совсем другим, — процедила она.
   — Зачем вы взяли у меня двести рублей, вы же директор турагентства?
   — Хотите, чтобы я вернула их вам прямо сейчас?
   — Не наклоняйтесь ко мне так близко, — потребовал он. — Вы окончательно рассорите меня с девушкой моей мечты.
   — Если вы всю жизнь мечтали о такой истеричке, я вам сочувствую.
   — Сочувствуйте на расстоянии.
   — Вы сами сели ко мне под локоть!
   — Меня сюда загнали ваши взволнованные родственники.
   — Перестаньте болтать, а то мой жених снова начистит вам морду.
   — Вряд ли. Он выглядит нездоровым.
   Григорьев и в самом деле спал с лица. С Ингой он не разговаривал и даже не подкладывал ей на тарелку салатик из крабов, который она очень любила.
   Теперь, когда Анфиса отбыла в свое самое долгое путешествие, вспоминать о том, как он себя вел, Григорьеву было стыдно.
   — Я не знал, что драка так расстроит тетку, — виновато пробормотал он.
   — А вот мне кажется, что это был просто отвлекающий маневр, — неожиданно сказала Марфа. К ее лицу прилила кровь, и она стала похожа на спелую вишню.
   — Что это вы имеете в виду? — заинтересовалась Таисия, не пожелавшая оставить в покое версию убийства.
   — Ну… Кто-то задумал отравить Анфису этими таблетками. Надо было подстроить так, чтобы она их приняла в принципе. А уж доза… Может, ей поднесли водички, в которой растворили лишние пилюли… Или… Ну.., не знаю что.
   — Надо было подстроить так, чтобы она их приняла! — патетически повторил Илья Хомутов и погрозил Марфе пальцем. — А вы хитренькая! Намекаете, что кто-то из нас, мужчин, специально затеял драку, чтобы расстроить Анфису и получить повод отравить ее таблетками?
   — А что? Вы все отлично знаете, что, когда Анфиса расстраивается, она всегда пьет эти свои пилюли. То есть пила, — спохватилась Марфа и хлюпнула носом.
   — Выходит, вы думаете, — не сдавался Хомутов, — что или Борис, или я, или ваш племянник — кто-нибудь из нас — прикончил Анфису?
   Марфа блеснула глазками, уютно устроившимися в складках щек, и коротко ответила:
   — Да.
   — Марфа! — пискнула сконфуженная Инга.
   — Борик, ты запросто мог от нее избавиться, — мрачно сказала Марфа, ни на кого не глядя.
   — Я?! — Григорьев привстал с места. Лицо его позеленело. — На кой черт мне это понадобилось?!
   — А вот и понадобилось, — закивала Таисия. — Я давно сказала Инге про квартиру. Ваша тетка, Борис, откровенно сожалела, что уехала из Москвы. И если бы она захотела вернуться…
   — Какая чушь! — воскликнул Григорьев. — Вы же сами слышали, она делилась с нами своими матримониальными планами. Она не собиралась возвращаться. Наоборот — хотела еще раз выйти замуж.
   — Да-да, я помню. В Америку.
   Сидя за праздничным столом, Анфиса действительно размечталась о следующем замужестве.
   — Продам дом в Больших Будках, — разглагольствовала она, — и схожу замуж еще раз. Только теперь за границу, лучше всего — в Штаты. Поеду на какую-нибудь ферму обихаживать старого ковбоя. Американцам нужны работящие женщины, а я еще — ого-го! — похвасталась она. — То самое брачное агентство, которое устроило мою судьбу в первый раз, обещало и во второй не подкачать.
   Григорьев снисходительно улыбался, и Анфиса принялась агитировать свою подругу Марфу последовать ее примеру.
   — Соглашайся, Марфуша! — наседала она. — Продашь свою квартиру, положишь деньги в банк и будешь чувствовать себя не какой-то там бесприданницей, а дамой пусть и с небольшими, но собственными средствами.
   — А что? — Марфа раскраснелась, представив, как она варит не избалованному разносолами ковбою красный украинский борщ, а тот ест и нахваливает по-американски: «Great!» — Идея интересная. Твое брачное агентство мной займется?
   — О чем разговор!
   — Да-да, — встрял Верлецкий, ласково похлопав Марфу по сдобной ручке. — Только, когда отправишься заполнять анкету, не забудь указать, что у тебя радикулит, остеопороз и катаракта.
   — Кроме того, дорогие тетушки, — рассмеялся Григорьев, — мы будем по вас скучать. Америка-то на краю света!
   — Ничего, Борик. Пока я все оформлю, еще надоем тебе!
   Надоесть, впрочем, она никому так и не успела.
   Вероника, в задумчивости крутившая ложечку в чашке, неожиданно вспомнила:
   — Судя по словам Анфисы, она собиралась остаться в этой квартире,. До тех пор, пока брачное агентство не найдет ей.., хм.., ковбоя.
   — Ну и что? — немедленно насторожился Григорьев. — Что это значит?
   — Это значит, что ее могла отравить Инга, — с вызовом закончила свою мысль Вероника. — Вы ведь собираетесь пожениться? Она уже наверняка считает эту квартиру своей. А тут появляется ваша тетка и собирается обосноваться здесь на неопределенный срок.
   — У меня своя двухкомнатная квартира! — запальчиво возразила Инга. — Мне там хорошо.
   — Двухкомнатная! Ни за что не поверю, что тебе не хочется четырехкомнатную. Такие, как ты, очень жадные.
   Поскольку было неясно, на чем основывается это логическое умозаключение, никто ей не возразил.
   — С таким же успехом, — запальчиво сказала Инга, — тетку Анфису могла прикончить ты сама!
   — Ну да, ну да! И мотив у меня есть!
   — Конечно. Анфиса агитировала Марфу тоже продать свою жилплощадь, чтобы увезти деньги в Америку в качестве первоначального капитала. А там вы с вашим Валериком, — она метнула острый, словно дротик, взгляд на Верлецкого, — уже свили гнездышко. Вот вы с ним договорились и…
   — Точно! — обрадовалась Таисия. — Это ведь Верлецкий начал драку.
   — Я?!
   — Вы заявили во всеуслышание, что были голый.
   — Но я действительно был голый.
   — А зачем надо было это вслух говорить?
   — Чтобы защитить честь женщины, — обиделся Верлецкий. — Вероника сказала, что мы оба были голые, а я поправил, что не оба, а я один.
   Над столом повисла тишина, и стало слышно, как дышит Григорьев — словно больной тяжелой формой бронхита.
   — А меня вы почему не подозреваете? — неожиданно поинтересовалась Марфа, которая после смерти подруги долго плакала и распухла, как тесто возле печи. — Я ведь тоже… Дура такая… На нее набросилась! Все Коленьку ей не могла простить. Слово себе давала, что не заговорю о нем, и вот на тебе, брякнула. А у нее, голубки моей, был день рождения-а-а…
   Она уткнулась носом в салфетку, и все обескураженно замолчали, потому что, Марфа и в самом деле припомнила за праздничным столом старую обиду. Впрочем, Анфиса сама была виновата, потому что принялась хвастать своими прошлыми победами на личном фронте и задирать подружку. Происходило эти примерно так.
   — Бедняжка, — сочувственно заметила Анфиса, слопав кусок пирога с печенкой. — Тебе всегда не везло с мужчинами.
   — Да ладно болтать, — беззлобно ответила Марфа, подчищая тарелку корочкой хлеба. — Мне, наоборот, везло с мужчинами! Я находила самых лучших. И замуж ты в первый раз вышла за моего поклонника. Коленька так меня любил, а ты вскружила ему голову.
   Анфиса ухмыльнулась и с нежностью сказала:
   — Ты все еще злишься, старая кочерыжка!
   — Не забывай, — напомнила Марфа, — что ты — такая же кочерыжка, как и я. Но тогда, с Николаем — признайся хоть в семьдесят семь лет! — ты переборщила. Это был не лучший твой поступок.
   После чего Верлецкий наклонился к Инге и с радостным недоумением сказал:
   — Судя по всему, ваша тетя отбила мужа у нашей тети.
   — Чья это — ваша тетя? — презрительно спросила та. — Вы что с Вероникой — братья?
   — Почти муж и жена. Как и вы с вашим Григорьевым. — Сказав это, он бросил на последнего любопытный взгляд и тут же добавил:
   — Впрочем, насчет вас я сомневаюсь. Почему-то мне не кажется, что ваше замужество — такое уж решенное дело.
   Инга с трудом удержалась, чтобы не запустить в него мисочкой с селедочным маслом, которую в тот момент держала в руке. Теперь же, после всех кошмарных событий, ей казалось, что с тех пор прошел месяц или год — все так изменилось! И даже Верлецкий изменился, сделавшись серьезным и каким-то суровым.
   — Не понимаю, — хмурился он, — зачем себя оговаривать, Марфа? Вы с Анфисой в молодости не поделили ухажера. Смешно об этом сейчас думать.
   — Дело в том, — плаксивым голосом сообщила его тетка, — что я боюсь. Вдруг меня заподозрят и посадят в тюрьму? Ведь я отлично знала Анфису, все ее повадки, знала, какие лекарства она принимает и что запивает она их сладким сиропом…
   — Угомонись, — прикрикнул Верлецкий. — Милиция даже не собирается расследовать это дело…
   — Собирается, — снова встряла Таисия.
   — Тайка, ну что ты вбила себе в голову?! — растерялась Инга. — Почему ты решила…
   — Потому что кое-кто сделал для милиции заявление. Я своими ушами слышала. Думаешь, я просто так заговорила с вами об убийстве? Решила, что мне больше всех надо?
   — Выражайтесь, пожалуйста, яснее, — нахмурившись, попросила Надя.
   Еще до приезда представителей закона она успела забрать волосы в хвост и снять с себя все украшения. И теперь выглядела скромно и строго. Инге, которая кропотливо, год за годом, создавала свой образ деловой женщины, катастрофически не хватало очков и костюма. В коротком платье и ажурных чулках она чувствовала себя неуютно. Григорьеву, напротив, нравилось, когда она одевалась женственно. Впрочем, для него женственность ограничивалась туфлями на шпильках и мини-юбками.
   — Боже мой, ну кто мог сделать такое заявление? — раздраженно переспросила Надя.
   — Ваш муж, — ответила Таисия, и все сидящие за столом повернулись и посмотрели на Хомутова.
   — Илья, — первой опомнилась Надя и расправила плечи, точно нервная учительша, услышавшая неприличное слово. — Что такое ты сказал милиции?
   — Что знал, то и сказал, — с вызовом ответил Илья и начал изучать свои остриженные полумесяцем ногти. — После того как Анфиса объявила о своем гипертоническом кризе — якобы он уже на подступе, — я заходил к ней в комнату. Она лежала на диванчике и рассматривала картинки в глянцевом журнале: Я спросил ее о самочувствии, и она ответила, что чувствует себя сносно, только немного позже выпьет одну таблеточку от давления, и этого будет достаточно. «С некоторых пор, — сказала она, — я перестала злоупотреблять лекарствами. Чтобы давление было, как у космонавта, нужно пить настойку боярышника. Если делать это регулярно, лекарства становятся практически не нужны. А я уже три года пью такую настойку».
   — К сожалению, она ошибалась, — заметил Стас постным голосом. — Лекарства все-таки нужны.
   — А я думаю, — запальчиво возразил Хомутов, — кое-кто не знал, что в своих Больших Будках Анфиса перешла на боярышник и сегодня собиралась ограничиться одной таблеткой! Кое-кто не знал, что она сказала об этом мне!
   — Осталось выяснить, кто такой этот «кое-кто», — буркнула Вероника.
   — Убийца непременно должен был зайти к Анфисе в комнату, — заявила Таисия, и, услышав наконец слово «убийца», все одновременно вздрогнули, словно ехали в грузовике и их подбросило на ухабе.
   — Сейчас невозможно точно сказать, кто к ней заходил, а кто нет, — откашлявшись, заметила Инга. — И в какое время. Я лично зашла спросить как дела. Примерно через полчаса после того, как она прилегла.
   — Я тоже, — кивнул Верлецкий, — заходил.
   — Ну, ты-то понятно, — махнула рукой Марфа. — Глупо было бы тебе не зайти.
   — Почему это — понятно? — тотчас напрягся Григорьев, метнув в Верлецкого взгляд палача, жаждущего начала пытки.
   — Да он ведь врач, — заступилась за жениха Вероника. — Он обязан был пойти!
   — И что же он врачует? — желчно спросил у нее Григорьев, точно самого Верлецкого не было в комнате.
   — Насчет гипертонического криза Анфиса, конечно, преувеличила. Хотя давление у нее действительно подскочило, — мрачно заметил Верлецкий. — Я посоветовал ей выпить то лекарство, которое она принимала всегда. Представления не имею, почему она проглотила столько таблеток.
   — Так, выходит, она их не сама выпила? — растерялся Стас. — Надь, а ты к Анфисе тоже заходила?
   — Да, — подтвердила она. — Нужно было найти какую-нибудь одежду для… Ну, вы в курсе.
   Она выразительно посмотрела на Веронику, а та метнула на нее испепеляющий взгляд и сделалась от негодования ярко-розовой, как кусок ветчины. Башня из волос на ее голове накренилась, придав ей лихой вид.
   — Мы посоветовались и решили предложить Веронике красное трикотажное платье, оно в гардеробе Анфисы оказалось самым длинным, — продолжала Надя как ни в чем не бывало. — Ну, конечно. Вероника для него немного толстовата, и рост у нее.., как у корабельной сосны.
   — Господи, так это вы мне от зависти всучили вместо платья черт знает что! — завела глаза Вероника.
   — Это «черт знает что», между прочим, стоит двести баксов, — отрезала Надя. — Дом моды Анциферовой, если кто не разбирается. Анфиса тащилась от этого платья. Я даже добавила денег, так она хотела его купить.
   Все повернулись и посмотрели на платье. Оно, вероятно, и в самом деле было красивым, но на Веронике смотрелось потешно — талия оказалась под грудью, а рукава из длинных превратились в укороченные.
   — Ну а я, — с вызовом сказала она, — ходила к Анфисе переодеваться. А что мне еще оставалось делать? Раз уж меня посадили радом с такой криворукой особой…
   У Нади на лице появилось выражение удовлетворения. Именно она за праздничным столом вылила на Веронику итальянский соус, причем сделала это специально. В тот момент Инга наблюдала за развитием событий с большим интересом и была почти уверена, что второй драки этим вечером им не избежать. Только Григорьев на сей раз останется в стороне, а главными героями побоища станут Верлецкий и Илья Хомутов.
   Дело в том, что Надя имела неосторожность сделать Веронике выговор.
   — Цивилизованные женщины, — как бы между прочим заметила она, — умеют держать себя в руках. Надо же было умудриться на чужом дне рождения устроить скандал!
   — Ваша Инга хотела увести у меня жениха, — коротко ответила Вероника.
   — Это не повод закатывать истерики. Я бы так не поступила..
   — Да? — ехидно переспросила Вероника.
   После чего повернулась к Хомутову, сидевшему от нее по левую руку, и принялась откровенно с ним флиртовать. Вероятно, решила посмотреть, что из этого выйдет. По ее замыслу Надя должна была выйти из себя и таким образом опровергнуть собственные слова.
   Флиртовала Вероника откровенно и даже пошло. С каждой минутой осанка Нади делалась все лучше и лучше — спина ее выпрямлялась и наконец стала идеальной, как у настоящей леди. Анфиса, сидевшая напротив, все поняла и постаралась отвлечь ее от происходящего.
   — Ты сегодня выглядишь бесподобно, Надечка! — громко сказала она. — Редко встречаются такие женщины: и красивые, и умные. — Она обернулась к Инге и пояснила:
   — Надя — настоящий эксперт в банковском деле. Если тебе, Ингочка, потребуется консультация, смело можешь обращаться к ней.
   Хомутов между тем по-павлиньи распустил хвост и затоковал. Вероника с довольной физиономией продолжала обрабатывать объект, изредка косясь на вытянувшуюся в струнку Надю.
   — Она прекрасный финансовый эксперт, — продолжала Анфиса, беспомощно глядя на наглую Веронику и дурня Хомутова. — Она мне помогла уладить дела.
   — Что вы говорите! — подхватила Инга, кося глазом на Верлецкого, который наблюдал за развитием событий с напряженным вниманием.
   — Да-да! Надя потрясающий специалист. Она может найти выход из любой ситуации! Вот у меня была…
   Договорить она не успела, потому что Надя со злодейской улыбкой на лице сняла со стола соусницу и вылила Веронике на подол итальянский соус. И первая завопила:
   — Ой-ой-ой! Какой ужас! Какая я неловкая!
   Вероника заверещала, вскочила с места… Хомутов тоже подскочил, и Верлецкий за ним следом… И тут-то Анфиса сказала, что у нее начинается гипертонический криз. Все внимание сразу переключилось на нее. Она ушла в спальню и улеглась на диван. С этого момента к ней по одному потянулись ходоки. Любой из них мог «угостить» ее смертельной дозой лекарства.
   Тем не менее все попытки выяснить истину тут, на месте, оказались тщетными. Каждый признавался, что заходил к Анфисе, но, конечно, ее не убивал.
   — У Таисии вообще нет мотива для убийства, — заметила Марфа, перед которой высилась целая гора мокрых салфеток.
   — Она могла постараться для любимой подруги, — тотчас возразил Хомутов, громко сопя.
   Таисия смерила его уничижительным взором и решила, что отвечать — ниже ее достоинства. Тем не менее остальные гости слегка призадумались. Еще часа три они толкли воду в ступе, но только рассердили друг друга и в конце концов разошлись по домам. Напоследок Верлецкий заставил Веронику помочь убрать со стола. Она сопротивлялась изо всех сил, но все-таки сдалась и, кипя негодованием, вымыла посуду.
   Весь следующий день Инга ездила с Григорьевым по инстанциям, а ближе к вечеру позвонила Таисии:
   — Даже не знаю, что мне теперь делать, — пожаловалась она. — Работы нет, да тут еще такое горе…
   — Знаешь что? — перебила ее подруга. — Уже конец рабочего дня, встретимся через час и обсудим все варианты.
   Встречались они всегда в одном и том же месте — в милом маленьком кафе под названием «Кудесница».
   — Чертова погодка! — пожаловалась Таисия, снимая и встряхивая плащ.
   Потом села и тоном уставшего доктора приказала:
   — Рассказывай. — Извлекла из пачки сигарету и закурила. — Что тебя беспокоит?
   — Как что беспокоит? Ты сама сказала, что Анфису убили.
   — Ну и что теперь? Милиция разберется. Ты не убивала — это главное. Постарайся взять себя в руки и жить нормальной жизнью.
   — Ну ты даешь! Какая может быть нормальная жизнь без работы? Кстати, с этого все и началось. С гибели шефа.
   — Артонкина, да? Того, что с тобой всерьез заигрывал?
   — Ну, не всерьез… — Всерьез, всерьез, — кивнула Таисия. — Импозантный был дядька, жаль его.
   — Как?! Ты — и пожалела мужчину?
   Таисия точным движением сбросила горку пепла в фаянсовую плошку и пожала плечами:
   — Так он же умер.
   — Я до сих пор не могу в это поверить! Как сейчас, вижу его перед собой.
   — У него шевелюра была классная, — заметила Таисия. — Настоящая грива. И эти седые прядки на висках. Носу тоже надо отдать должное — прямо дюреровский был нос. Такой самец запросто мог задурить тебе голову.
   — Да ты что! — вознегодовала Инга. — У меня ведь есть Григорьев.
   — Сегодня есть, завтра нет.
   — Ты мне еще больше портишь настроение. И на Глеба Сергеевича наговариваешь — он просто флиртовал.
   — Я видела, как он флиртовал, — отмахнулась Таисия. — Помнишь, он нас с тобой подвозил до дома? Ну так вот. Поверь моему трудному опыту — он рассчитывал на взаимность. Впрочем, что уж теперь?
   — Действительно, — поддакнула Инга. — Теперь мне надо думать о будущем.
   — Ты пересидишь пару месяцев без зарплаты? Пока будешь искать новое место? Я имею в виду — у тебя есть что-нибудь за душой?
   — Я же машину купила.
   — Ну да, я забыла. Говорила тебе — сначала надо научиться водить. Сейчас была бы с деньгами. Что тебе эта машина, если водить не умеешь? Куча железа и все. И денежки тю-тю.
   — Ну… Водить я научусь. А что касается денег, то Григорьев не даст мне пропасть.
   — Ха! — сказала Таисия.
   Она могла ничего больше не добавлять, в этом возгласе сконцентрировалось все, что она думала о мужчине как о надежном плече.
   — Женщина должна рассчитывать только на себя, — заключила она.
   Инга покусала нижнюю губу, потом потянулась за сигаретой. Она курила редко, в моменты сильного нервного напряжения. Сегодня ей сам бог велел обкуриться до полной отключки. Инга неожиданно вспомнила позавчерашний день и, рассказав Таисии подробности своих приключений, с горечью заметила:
   — Григорьев даже не предложил отвезти меня домой. Пока ему не велела Надя!
   — Ты вот что, — оживилась Таисия. — Не сиди целый вечер дома, а то начнешь себя жалеть — не остановишься. Жалость к себе разлагает женщину, делает ее уязвимой, этого нельзя допускать. Ты вновь должна обрести почву под ногами — и как можно быстрее.
   — Что ты подразумеваешь под почвой?
   — Финансовую независимость, разумеется. Как только ты попросишь у Григорьева денег, немедленно попадешь в духовное рабство.
   — Ты предлагаешь мне в темноте бегать по городу и искать работу? — изумилась Инга.
   — Вот именно.
   — Но у меня сегодня такое настроение….
   — Не откладывай на завтра то, что тебе не хочется делать сегодня — завтра тоже не захочется. Проверено не раз и не два, — сказала подруга. — Я бы пошла с тобой, но мне нужно Наташку забирать из секции, а потом шить ей юбку для воскресного выступления.
   Наташка была Таисиной дочкой. Подруга родила ее в последнем браке, когда брак этот уже трещал по швам, как пиджак на растолстевшем хозяине. Она была уверена, что у нее родится девочка, и предупреждала: «Ну а мальчику, если он вдруг вздумает появиться на свет, сильно не повезет». Природа решила не ставить экспериментов, и Таисия получила, что заказывала.
   — Ты должна вся нацелиться на успех, — поучала она. — Будешь идти по улице и притягивать к себе счастливые случайности.
   — Вряд ли ко мне сегодня притянется что-нибудь по-настоящему стоящее, — пробормотала Инга. — И по какой улице я пойду? Откуда я знаю, где есть вакансии! Что же мне — объявления на столбах читать? Я все-таки руководитель, и у меня нет никакого желания переквалифицироваться в дворники.
   — В дворники тебя никто не возьмет, — сообщила Таисия. — У тебя вся энергия в голове, кому нужны такие дворники? Купи какую-нибудь газету с объявлениями и посмотри, что есть тут рядом для работника умственного труда. Даже если проиграешь в деньгах — соглашайся.
   — Так поздно! — отпиралась Инга. — Все уже закрылись.
   — То, что тебе предназначено, — пообещала подруга, — еще работает. Так всегда бывает, когда находишься в кризисе.
   Таисия была большим специалистом по кризисам, поэтому Инга решила ее послушаться. Возможно, в другой день она бы и поспорила, но сегодня ей хотелось все переложить на чужие плечи, кому-нибудь подчиниться. Она бы с удовольствием подчинилась Григорьеву, но он даже не позвонил после работы. Интересно, что он делает? Может быть, ужинает все с той же Надей?
   Мысль эта задела Ингу, она распрощалась с Таисией и спустилась в метро, чтобы купить на лотке газету. Заодно приобрела пару журналов: один с кулинарными рецептами, один про кино. Обложка киножурнала была украшена фотографией актера Игоря Гладышевского: «Сегодня ему исполнилось бы 60 лет». Гладышевский умер лет десять назад, сыграв напоследок несколько заметных ролей на сцене и одну — потрясающую! — в последней экранизации «Братьев Карамазовых». Его и так любила публика, но после этого фильма стала носить на руках. Впрочем, недолго. Гладышевский трагически погиб в автокатастрофе. Однако пресса не забывала его и с завидным постоянством публиковала материалы о жизни и творчестве актера.
   Инга была его поклонницей, и она некоторое время стояла возле лотка, рассматривая фотографии. Потом спохватилась и принялась за газету. Тут же поняла; что Таисия подбросила ей глупую идею — в газете публиковались только телефонные номера. Не по мобильному же обзванивать все это хозяйство! Она засунула прессу в пакет и для очистки совести решила полчаса побродить по улицам. «Пойду куда глаза глядят, — подумала она. — Вот только настроюсь на успех и пойду».
   Инга прислонилась к стене и, закрыв глаза, принялась настраиваться. «У меня все получится, — медленно и внятно говорила она про себя. — Мне обязательно повезет. Я найду работу! Я — самая везучая. Я — самая счастливая! Работа уже идет ко мне».
   — Эй! — неожиданно сказал ей прямо в ухо какой-то развязный бас. — Работа нужна?
   Инга распахнула глаза и увидела перед собой упитанного молодого человека, одетого во все черное и несвежее. Голова у него была бритой, и только на макушке щетинились мелкие белесые колючки.
   — Нужна, — с опаской ответила Инга.
   — Тогда че? — переспросил он и побряцал дешевой цепью, пристегнутой к штанам. — Пойдем, че ли?
   — Куда? — спросила Инга, сразу, впрочем, догадавшись — куда. — Я не это. Я, видите ли, просто женщина. Без определенных намерений.
   — А че ты тогда тут встала, на проходе? — Парень немедленно обозлился и как-то весь подобрался. — Стоит, понимаешь, улыбается!
   — У меня сегодня хороший день, — нервно хихикнула она. — Все ладится, все задается! Чего бы не постоять, не поулыбаться?