Страница:
Галина Куликова
Коллекция ночных кошмаров
©Куликова Г., 2013
©Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
©Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()
От серии выстрелов заложило уши. Казалось, в комнате сейчас разлетятся все стекла. Расширенными глазами Яна неотрывно смотрела перед собой. Ее правая рука судорожно шарила по покрывалу дивана.
– Пригнись! – гаркнул верзила в сером плаще, и дуло пистолета описало опасную дугу в воздухе. – Падай на пол!
Раздался выстрел… Пальцы Яны наконец наткнулись на телевизионный пульт. Она нащупала заветную кнопку и изо всех сил принялась жать на нее. Зеленая дорожка «звука», появившаяся на экране, начала быстро сокращаться.
Пистолет продолжал плеваться пулями, но уже не так громко. В этот момент раздались глухие удары – и они-то уж точно доносились не из телевизора! Яна подпрыгнула на месте, сердце от неожиданности противно екнуло и заколотилось с удвоенной скоростью. Кто-то ломился во входную дверь: бум! Бум! Девушка вскочила с дивана и на цыпочках бросилась в коридор. Бум! Бум! Дверь продолжала содрогаться от ударов.
– Кто там? Кто? – пропищала Яна очень тонким и пронзительным от страха голосом. Именно таким голосом первоклашки на линейке выкрикивают заученные стихи.
– Конь в пальто, – донеслось с лестничной площадки. – Перестань валять дурака, Макарцева, впусти меня сейчас же, не то я все уроню!
Узнав голос лучшей подруги, которая жила в квартире напротив, Яна облегченно выдохнула и закатила глаза. Потом спохватилась и бросилась открывать.
– А позвонить никак нельзя было? – возмущенно воскликнула она, отпирая замки. – Есть такая кнопочка наверху, черненькая и красивая. Ты напугала меня до смерти, Машка!
– У меня руки заняты, – ответила Маша Брянцева, спиной вваливаясь в квартиру. В одной руке она держала огромный раздувшийся бумажный мешок, в другой – пятилитровую банку варенья, которую ей приходилось придерживать подбородком. – Услышала, что у тебя в квартире телевизор орет, и решила, что уже можно наведаться с визитом.
– Ты когда прилетела? – спросила Яна, пятясь, потому что подруга надвигалась на нее, как груженая фура.
– Рано, аж в шесть утра. Пару часов подремала – и все, сна ни в одном глазу. Я уже аэробикой позанималась…
– Не представляю, как можно скакать по квартире после самолета.
Протиснувшись в кухню и водрузив банку на стол, Маша удовлетворенно сообщила:
– Это тебе протертая клюква, а это кедровые шишки, – и она сунула подруге в руки бумажный мешок. – Свеженькие! Можно сказать, у белок из лап вырывала.
– Вот спасибо тебе, – Яна сунула в нос пакет и понюхала шишки. – Вкусный запах, настоящий. Чаю хочешь?
– Ничего не хочу, только сплетничать. – Она показательно уютно умостилась на стуле и хлопнула ладонями по коленкам. – Ну, рассказывай!
– Чего рассказывать-то? – неохотно пробормотала Яна, опустившись на соседний стул и бегая глазами по сторонам.
– Как это – что?! Федоренков сделал тебе предложение?
– Не-а, – Яна взяла из вазочки печенье и засунула его в рот, старательно разжевывая. – Не сделал.
– Не может быть! – Маша вытаращила глаза.
Глаза у нее были огромные, карие, с макияжем «смоуки айз», который, как она считала, отпугивает неуверенных в себе мужчин. Неуверенных в себе мужчин Маша Брянцева презирала. Сама она всегда быстро принимала решения, умела ляпнуть правду в глаза и была на диво работоспособной – в тяжелые времена могла засучить рукава и вытащить из беды целое царство, а не только собственную маленькую турфирму. В отличие от многих других женщин, она не стеснялась своих крупных форм, а потому одевалась со вкусом и откровенно радовала даже самый придирчивый взгляд.
– Ах, какой гад! – не смогла сдержать своего возмущения Маша. – Я была уверена, что уж в твой день рождения он точно встанет на одно колено и сунет тебе в нос коробочку с кольцом. Ну, или хотя бы просто подарит букет из ближайшего цветочного ларька и спросит, согласна ли ты стать его женой.
– Букет-то он подарил, – сообщила Яна, продолжая поедать печенье. Она всегда принималась что-нибудь жевать, когда нервничала. – И даже не из ларька, а из салона цветов. Офигительно красивый! Авторская работа. Но о свадьбе – ни гугу. С чего ты вообще взяла, что он собирался звать меня замуж?
– Да он сам мне выдал информацию – вот как раз на Новый год! Мне, говорит, дико надоело, что все соседки за глаза называют меня сожителем Яны Макарцевой. Противное какое-то слово, неуважительное. Надо, говорит, с этим что-то делать. Впрочем, я уже все решил. Вот дождусь Яночкиного дня рождения, и уж тогда…
– Ах, в Новый год, – скептически протянула Яна. – Он же наверняка пьяный был. А когда он напивается, начинает распушать хвост, как тетерев на току.
– Дык… Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, пословица не врет. У него на уме был загс, точно тебе говорю.
– Знаешь, – Яна криво улыбнулась, – в глубине души я не очень-то и хочу, чтобы Юрка позвал меня замуж.
– Ну уж это ты, мать, хватила! – возмущенно всплеснула руками Маша. – «Не хочу замуж» – это еще куда ни шло. А вот «Не хочу, чтобы позвал»… Нереалистично. Все хотят, чтобы их позвали замуж, и можешь мне мозги не канифолить. Нет, но я была в нем совершенно уверена. Чего ему надо, интеллигенту проклятому? Очаровательная стройная блондинка двадцати семи лет, юрист, умница, глаза, как у дикой козы…
– Вот спасибо!
– У серны, – поправилась Маша. – Заботливая, не ревнивая…
– Я не верю, что он может мне изменить, – подперев щеку кулаком, заявила Яна и задумчиво посмотрела в окно. – Поэтому и не ревную.
Ветер раскачивал деревья, на стеклах лежала сетка дождя, машины поливали пешеходов грязью.
Маша насупилась и некоторое время разглядывала подругу.
– Ты вообще когда-нибудь кого-нибудь любила? – поинтересовалась она раздраженно. – Что-то я не припомню. Даже когда ты два дня ревела из-за Жорки Кабакова, я и тогда сомневалась, что твои слезы настоящие!
– Это было в пятом классе, – возмущенно напомнила Яна.
– Какая разница? Что изменилось с пятого класса? Только физиономии наши слегка задубели… Ушла невинная грация, а в остальном – все то же самое. Отвечай по существу! Ты любишь своего Федоренкова? Да или нет?
– Чуть-чуть, – быстро сказала Яна, опустив ресницы.
– Иди к черту! Чуть-чуть любят фаршированный перец или соседского кота. А мужика, с которым живешь вместе целый год, можно или любить до смерти, или не любить вовсе!
– У тебя все как в мыльной опере, честное слово. «Отдайся мне, Кассандра, или я удушу тебя!» – пропела она басом и показала, как собирается душить. – Уймись. Смирись, наконец, с тем, что бывают спокойные, ровные отношения! Дружеские, чудесные… Это как огонь в камине. Он согревает дом. И разве плохо, что до пожара дело не доходит?
– Плохо, – тут же откликнулась Маша и разрубила ладонью воздух. – Маленький пожар в самом начале, безусловно, необходим. Потом уж пусть горит ровно, но хоть разок должно полыхнуть, иначе и затеваться не стоит. Знаешь, мне тебя даже жалко. Ни разу ни в кого не влюбиться! Это ж надо!.. На, полущи шишку! Может, это тебя утешит. Твой Федоренков меня обманул. Я в нем разочаровалась, честно тебе скажу…
– Да ладно уж, ничего особенного не случилось. Не представляю, что бы я сейчас чувствовала, если бы мне пришлось планировать свадьбу. Не хочу никаких потрясений. Меня вполне устраивает существующее положение. Лучше расскажи, как ты съездила в Сибирь? Сделала, что хотела?
– Сделала даже больше, чем рассчитывала, – подруга скорчила странную мину. – Так до сих пор и не решила, открывать новый маршрут или нет. Путешествие, прямо скажем, не из легких.
– А было что-нибудь запоминающееся? – с восторженным блеском в глазах спросила Яна. Вероятно, этот блеск должен был помочь подруге переключиться на другую тему.
– Запоминающееся? О да! Только я тебе потом расскажу. Мне к рассказу еще нужно морально подготовиться.
– А со своим родственником ты встретилась? – продолжала наседать Яна.
– Еще как встретилась. – Теперь уже Маша принялась за печенье, уставившись в окно.
– Он приятный? Лет ему сколько?
– Да фиг его знает! Я не спрашивала. Наверное, лет тридцать или чуть больше. Весьма специфический тип. Чертовски молчаливый. Углублен в себя. Эх, зря дядя подарил ему свою коллекцию марок!
– Когда это он подарил? Лет двадцать пять назад? Машка, я от тебя сдохну! То ты трещишь и булькаешь, как кипящая кастрюля, то вдруг становишься удивительно немногословной.
– Я все думаю о твоем Федоренкове. Знаешь, я бы не смогла так, как ты. Если бы мужик прожил со мной под одной крышей целый год, я бы его уже сто раз спросила про намерения.
– Как ты себе это представляешь? – рассердилась Яна. – Я что, должна сделать невинные глаза и поинтересоваться за ужином: «Милый, а мы поженимся?» И еще похлопать ресницами?
– Ну, примерно так, – согласилась подруга. – А если он начнет вилять, значит, ни за что не женится. Попробуй, проведи эксперимент. Подведи его к этой мысли.
– Да я со стыда сгорю!
– А ты ночью, в темноте, в постели спроси. Он не увидит твоего стыдливого румянца. Если начнет вилять…
– Ну и что тогда?
– Подселишь к себе кого-нибудь другого.
– Слушай, чего ты приехала из своего сибирского похода такая воинственная? – неожиданно взвилась Яна. – Мне с Федоренковым очень хорошо! Мы с ним ладим, у нас общие интересы, мы любим старое кино, оба обожаем картошку с грибами и вечерние прогулки!
– Ой, держите меня семеро, – фыркнула Маша. – Как тебе может быть с ним хорошо, если он в любой момент готов без предупреждения исчезнуть? На два дня, на три, на неделю…
– Ну, знаешь! У него работа такая! – Яна развела руками. – Приходится ездить, исследовать…
– Многие биологи сидят себе по кабинетам, а твоего занесло в какой-то институт волшебства и чародейства… Или как его там?
– Институт исследований биоресурсов и экосистем России, – с важным видом заявила Яна.
– Звучит чертовски величественно. Там хотя бы можно сделать нормальную карьеру?
– Конечно, можно. У Юрки уже и сейчас неплохая должность. Заметь, начинал он лаборантом еще во времена студенчества. Кстати, с ним тогда случилась потешная история.
– Ну-ну.
– Зимой в лаборатории неожиданно отключили отопление, и все имеющиеся в наличии жабы заснули. Их ссыпали в ведро и велели Юрке отвезти ценный груз в филиал института. Юрка сел в трамвай и поехал. Народу в вагон набилась целая куча. Через полчаса жабы отогрелись и давай квакать! Такой концерт закатили, народ со смеху подыхал. Юрка говорит, что со стыда не знал, куда деваться! Делал вид, что это не его ведро. Когда выходить надо было, в последнюю минуту схватил его за ручку да как сиганет в сугроб!
– Это ты к чему мне сейчас рассказываешь? – с подозрением спросила Маша. – Хочешь, чтобы юмор примирил меня с господином Федоренковым? Этот тип собирался сделать тебе предложение, заявил об этом, а потом вдруг шмыгнул в кусты!
– Ты меня накручиваешь, – Яна наставила на подругу указательный палец. – Восстанавливаешь против него.
– Да ничего подобного!
– Он сегодня придет с работы, а я буду как взведенный курок.
– Это ты-то? – насмешливо переспросила Маша. – Чтобы заставить тебя рассвирепеть, нужны десять ловких тореро и десять красных тряпок. Я уверена, что твоему Федоренкову ничто не грозит. Вечером ты снова будешь гладить его по голове и шептать милые пустяки. Кстати, когда я заходила в последний раз, мне показалось, он начал лысеть?
– Машка, знаешь что? Большое спасибо за шишки, но не пора ли тебе домой? Лучше бы ты подремала подольше и нормально позавтракала, вместо того чтобы в восемь утра скакать через обруч и отжиматься от банкетки. Когда ты выспишься и перестанешь быть такой занудой, сможем поболтать подольше.
– Приходи ко мне завтра вечером, – мгновенно воодушевилась подруга, ни чуточки не обидевшись. – Нет, лучше послезавтра. Завтра у меня тяжелый день. А еще лучше – в пятницу! Можно будет напиться, не думая о последствиях.
– В пятницу мне к зубному.
– Ну ладно, тогда в четверг. Можем мы хоть раз в жизни напиться среди недели? Только давай договоримся твердо – в четверг вечером! Отметим твой прошедший день рождения.
– Да уж, день рождения ты пошло пропустила. А ведь обещала вернуться вовремя, – укорила ее Яна.
– Форс-мажор, дорогуша! Сибирь – это тебе не японский сад с прудиком. Это бурные реки, мощные леса, суровые лесорубы…
– Ты мне обязательно обо всем расскажешь подробно. Особенно про лесорубов. Думаю, что, упорно пытаясь выдать меня замуж, ты просто воплощаешь собственную мечту о счастье.
– Возможно, ты права, – согласилась Маша, поднимаясь со стула. – Обсудим это непременно. И надеюсь, ты не поругаешься со своим Федоренковым. Иначе я буду чувствовать себя ловкой и злобной интриганкой. Я уже чувствую себя таковой! – проворчала она, преодолевая коридор и распахивая входную дверь. Дошла до середины лестничной площадки, обернулась и, ухмыльнувшись, добавила: – И это прекрасное чувство!
– Яна, ты за телефон заплатила? – спросил Федоренков с набитым ртом.
– Заплатила, – успокоила она. – Дожуй сначала, а то подавишься. И ты опять положил в чай восемь кусочков сахара! Обещал же следить за своим здоровьем. Биолог, называется! Специалист!
– Я разделяю дом и работу, – ухмыльнулся Юра. – На работе я завариваю себе исключительно сушеный подорожник. А здесь мне хочется расслабиться.
– Да уж, когда тебе расслабляться-то? Уже скоро спать пора. Ни кино с тобой посмотреть, ни книжку обсудить. Ты опять задержался в своем институте.
– Еще скажи – дурацком институте! – Он подмигнул и улыбнулся Яне во весь рот.
Федоренковское обаяние, как обычно, било через край. Юра редко бывал чем-то недоволен, во всем находил положительные стороны и умел вовремя разрядить обстановку. Среднего роста, белобрысый, подтянутый, с хорошим чувством юмора, он с первого дня знакомства казался Яне идеальным партнером.
– Скоро я начну ревновать тебя к работе, – продолжала ворчать она, убирая посуду со стола.
Федоренков потянулся и сладко зевнул.
– Спать хочу, как зверь, – сообщил он.
– Самое оно после жареной картошки. Не успеешь оглянуться, у тебя вырастет живот размером с рюкзак.
– Давай купим собаку, – предложил Федоренков. – Сейчас она бы подошла, поставила лапы мне на колени и сказала: «Меня надо выгулять, дорогой хозяин! Надевай штаны и ботинки!»
– А выйти погулять без собаки слабо? – спросила Яна, мгновенно вспомнив, как она сегодня хвалилась, будто они с Юркой оба любят вечерние прогулки.
– Ты не умеешь умоляюще смотреть в глаза, – покачал головой тот и снова зевнул. – Слушай, я сейчас просто свалюсь на пол, свернусь клубочком и вырублюсь. Если не хочешь тащить меня за ноги через всю квартиру, скорее пойдем в кровать.
– Ладно уж, отправляйся чистить зубы, я постелю. Хотя лично я спать не хочу совершенно.
– Можешь почитать, – разрешил добрый Федоренков и скрылся в ванной. Пробыл он там недолго – вероятно, быстро покрутил щеткой во рту и решил, что с него хватит.
Завидев маняще разобранную постель, он в мгновение ока разделся до трусов и нырнул под одеяло.
– Боже мой, какое блаженство! Яночка, поцелуй меня, я без твоих чмоков-чмоков не засну.
– Заснешь, куда ты денешься, – проворчала та. Но все-таки наклонилась и выполнила его просьбу.
От Федоренкова пахло мятой, и губы у него были влажными и сладкими. Острое чувство нежности охватило Яну. У нее от этой нежности даже в горле защекотало. «Еще не хватало сентиментально прослезиться! – возмутилась она про себя. – Эдак я скоро действительно начну мечтать о белом веночке с прикрученной к нему фатой».
– Свет мне мешать не будет, – пробормотал Федоренков, заслонив глаза согнутой рукой. – Читай, сколько захочется.
– Ладно-ладно, спи, – сказала Яна.
Очарование момента ушло. Более того, она вспомнила, что точно такое же чувство испытывала к своему коту Портосу, когда тот валился на спину и раскидывал лапы. Портос уже пять лет как переселился в мир иной, а Яна все еще вспоминала о нем чуть ли не каждый день.
Вздохнув, она прислонила подушку к спинке кровати и устроилась так, чтобы читать полулежа.
– Летучая крыса, – внезапно сказал Федоренков.
– Чего-чего? – Яна, которая уже открыла книжку, снова ее захлопнула, заложив пальцем нужную страницу.
– Рене Буазон положил орудие убийства в холщовый мешок и привязал к лапкам летучей крысы. Так он избежал наказания. Суд не смог доказать его вину. Крыса полетела на ферму к его брату, она знала дорогу. Брат отвязал мешок и спрятал его. А потом уже Буазон избавился от пистолета.
Яна подняла брови и в немом изумлении уставилась на Федоренкова.
– Ничего не поняла, – сказала она наконец. – Какая крыса? Какой холщовый мешок? Ты вообще с кем разговариваешь?
– Очередное нераскрытое убийство, – довольно внятно ответил тот из-под руки, которой он по-прежнему закрывал глаза. – Четырнадцатый этаж, наличие мотива и отсутствие орудия убийства. Полиция проверила все водостоки и мусорные баки вокруг многоэтажки, облазила все карнизы…
– Я не понимаю, к чему ты сейчас все это мне рассказываешь? – продолжала удивляться Яна. – Ни с того ни с сего вдруг заговорил про какое-то убийство.
– Никто не подумал про летающую крысу, – все тем же ровным голосом продолжал Федоренков. – Скорее следствие поверило бы в телепортацию. Давно уже никто не использовал живое существо, чтобы ускользнуть от правосудия.
– Слушай, ну перестань! – Яна дернула Федоренкова за ухо.
Тот неожиданно всхрапнул и, застонав, перевернулся на бок. Сладко зачмокал губами и тихонько захрапел.
– Только не говори мне, что это ты во сне разговаривал! – возмущенно сказала Яна.
Ответом ей было все то же мерное, успокоительное похрапывание.
– Класс! – восхитилась Яна, покачав головой. – Говорила же, не наедайся на ночь. Прямо анекдот какой-то, чес-слово.
Через некоторое время она отложила книжку и, поправив подушку, потянулась к ночнику. Ей казалось, что заснуть долго не удастся, но стоило закрыть глаза, как она провалилась в сон.
Утром ее разбудило солнце, путешествующее по комнате. По подушкам разливались лужи света, ресницы казались пудовыми и не желали приподниматься ни на миллиметр.
– Ты вчера разговаривал во сне, – пробормотала Яна, нашарив рукой грудь Федоренкова и ободряюще похлопав по ней. – Нес какую-то фигню про убийство и холщовый мешок.
– Да ладно! – не поверил тот и сладко потянулся. – Я никогда во сне не разговариваю.
– Раньше не разговаривал, – Яна тоже потянулась, выгнувшись, словно кошка. – Я даже сначала не поняла, что ты спишь. Вещал, как диктор Центрального телевидения.
– Не выдумывай, Янка! – отмахнулся от нее Федоренков и резко сел, свесив ноги с кровати. – Я тебе не верю. Чтобы я разговаривал во сне?! Быть того не может. Я же не лунатик какой-нибудь… Господи, уже девять часов! Ты меня проспала!!
– Это я тебя проспала?! – возмутилась Яна. – Разве ты просил тебя разбудить?
Она тоже встала и пошлепала на кухню варить кофе. Федоренков полетел в душ и вскоре выскочил, на ходу закутываясь в халат.
– Ах, как вкусно пахнет!
– Может, ты увлекся детективами? – Яна упорно не хотела оставлять начатую тему. – Что ты сейчас читаешь?
Она стояла посреди кухни босая, полусонная, растрепанная, с ярко-розовыми щеками и требовательно смотрела на Юрия.
– «Мемуары к истории одного рода пресноводных полипов с руками в виде рогов».
Яна рассмеялась.
– Это ты шутишь или серьезно?
– Никаких шуток! Написал Абраам Трамблэ в одна тысяча семьсот сорок четвертом году. Классическая работа по экспериментальной биологии. На детективы у меня совсем нет времени.
– Ну, мало ли… Когда ты ездишь исследовать всякие свои экосистемы, а проще говоря, лазить по болотам…
– Так вот какого ты мнения о моей тяжелейшей работе! – ухмыльнулся Федоренков, намазывая горячую булочку джемом.
– …Возможно, в дороге ты читаешь про Ниро Вульфа, Арчи Гудвина, Перри Мэйсона.
– Господи, кто все эти люди? – Его брови изумленно поползли вверх и почти скрылись под влажной челкой.
– Что-то я перестала понимать, когда ты паясничаешь, а когда говоришь серьезно. Ты не переутомился на своей работе?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну… Не знаю. Если человек разговаривает во сне, мне кажется, он перенапряжен.
– Я уже почти месяц торчу в Москве и честно езжу в офис в одно и то же время. И я расслаблен, словно йог после медитации. И вообще – ты все выдумала с моими разговорами во сне.
– Кто такой Рене Буазон? – с любопытством спросила Яна.
– Понятия не имею, – Федоренков скорчил изумленную мину и облизал сладкие пальцы. – Или я непременно должен знать? Наверное, это еще один частный сыщик из детектива?
– Нет, это парень из твоего ночного кошмара.
– Ты за мной даже имена записывала?! – Федоренков дурашливо ахнул и завел глаза к потолку. – Ну что ты будешь делать с этими женщинами? Им так хочется узнать, что на душе у мужика, что они прислушиваются даже к твоему бессознательному бормотанию.
– Ты вовсе не бормотал, а отчетливо проговаривал каждое слово. И вообще! Не думаю, что это повод для шуточек.
– А если мне вдруг приснится другая женщина и я назову ее по имени? – Федоренков сделал большие глаза и отхлебнул глоток кофе. – Ты обвинишь меня в измене? Судя по твоему воинственному виду, ты на это способна.
– А ты мне изменяешь? – Яна встала прямо перед ним и подбоченилась.
– Ни боже мой! – Федоренков приложил руку к груди. – Ладно, все, мне надо бежать. А то еще одна булочка, и придется перешивать пуговицу на брюках. Спасибо за завтрак! И кстати, пока ты не представишь мне вещественные доказательства, я не поверю в то, что разговариваю во сне! Так-то вот.
Он встал, громко чмокнул Яну в щеку и вихрем понесся по квартире, на ходу скинув халат и швырнув его на диван.
– Штаны не забудь надеть! – засмеялась та. И себе под нос пробормотала: – Ну ладно, еще поглядим. Хочешь вещественные доказательства? Вот я тебя на диктофон запишу.
У нее был отличный новенький диктофон. Яна работала в частной юридической консультации, и диктофон ей был просто необходим. С некоторыми клиентами приходилось держать ухо востро. Многие хамили, грубили и качали права. Некоторые несли полную околесицу, а когда их отшивали, пытались жаловаться начальству. Если начало разговора с клиентом ей не нравилось, Яна для подстраховки включала диктофон.
В этот же день, возвратившись домой с работы, она первым делом положила его на тумбочку возле кровати. Потом приготовила ужин и включила компьютер. Вошла в поисковую систему, немного помедлила, затем хмыкнула и набрала в командной строке: «Рене Буазон».
И с удивлением увидела, как посыпались вниз строки: «Рене Буазон, Рене Буазон»… Это имя сразу же появилось в результатах поиска. Разные ресурсы предлагали ей ознакомиться с одним и тем же источником – каким-то неясного происхождения документом, переведенным с французского. Кажется, это был доклад на межведомственной конференции, где в том числе речь шла о нераскрытых преступлениях. Яна внимательно прочитала описание убийства и замечание о том, что вина единственного подозреваемого Рене Буазона была не доказана. Орудие убийства не нашли.
Яна задумчиво почесала бровь, потом ввела в строку поиска еще один запрос: «летающая крыса». Каково же было ее изумление, когда и этот запрос принес результаты! Через две минуты она уже знала, что летающими крысами во Франции, да и во многих других странах называют обыкновенных голубей.
– Они гадят и разносят заразу, – прочитала она вслух. И тут же возмущенно воскликнула: – Тоже мне, эксклюзив!
У Тамары Павловны, проживавшей этажом ниже, имелось целых пять пуделей – истеричных и удивительно кусачих. Когда эта собаколюбивая дама выходила на улицу, вся обмотанная поводками, и пудели дружно начинали справлять нужду на газоне, соседи возмущались именно тем, что кудлатая пятерка гадит и разносит заразу.
Яна снова вернулась к Рене Буазону, но ничего толкового больше не обнаружила. И только в самом конце списка внезапно наткнулась на знакомую фамилию в другом контексте. Теперь речь шла о Жюльене Буазоне, который давал интервью популярному журналу. Жюльен оказался специалистом по разведению голубей. У него имелась собственная ферма, и хотя про родство с Рене не было ни слова, Яна ни на секунду не усомнилась в том, что эти двое – братья. Один брат подозревался в убийстве, но был освобожден, поскольку не нашли орудие преступления, а второй брат жил на ферме и разводил голубей.
– Пригнись! – гаркнул верзила в сером плаще, и дуло пистолета описало опасную дугу в воздухе. – Падай на пол!
Раздался выстрел… Пальцы Яны наконец наткнулись на телевизионный пульт. Она нащупала заветную кнопку и изо всех сил принялась жать на нее. Зеленая дорожка «звука», появившаяся на экране, начала быстро сокращаться.
Пистолет продолжал плеваться пулями, но уже не так громко. В этот момент раздались глухие удары – и они-то уж точно доносились не из телевизора! Яна подпрыгнула на месте, сердце от неожиданности противно екнуло и заколотилось с удвоенной скоростью. Кто-то ломился во входную дверь: бум! Бум! Девушка вскочила с дивана и на цыпочках бросилась в коридор. Бум! Бум! Дверь продолжала содрогаться от ударов.
– Кто там? Кто? – пропищала Яна очень тонким и пронзительным от страха голосом. Именно таким голосом первоклашки на линейке выкрикивают заученные стихи.
– Конь в пальто, – донеслось с лестничной площадки. – Перестань валять дурака, Макарцева, впусти меня сейчас же, не то я все уроню!
Узнав голос лучшей подруги, которая жила в квартире напротив, Яна облегченно выдохнула и закатила глаза. Потом спохватилась и бросилась открывать.
– А позвонить никак нельзя было? – возмущенно воскликнула она, отпирая замки. – Есть такая кнопочка наверху, черненькая и красивая. Ты напугала меня до смерти, Машка!
– У меня руки заняты, – ответила Маша Брянцева, спиной вваливаясь в квартиру. В одной руке она держала огромный раздувшийся бумажный мешок, в другой – пятилитровую банку варенья, которую ей приходилось придерживать подбородком. – Услышала, что у тебя в квартире телевизор орет, и решила, что уже можно наведаться с визитом.
– Ты когда прилетела? – спросила Яна, пятясь, потому что подруга надвигалась на нее, как груженая фура.
– Рано, аж в шесть утра. Пару часов подремала – и все, сна ни в одном глазу. Я уже аэробикой позанималась…
– Не представляю, как можно скакать по квартире после самолета.
Протиснувшись в кухню и водрузив банку на стол, Маша удовлетворенно сообщила:
– Это тебе протертая клюква, а это кедровые шишки, – и она сунула подруге в руки бумажный мешок. – Свеженькие! Можно сказать, у белок из лап вырывала.
– Вот спасибо тебе, – Яна сунула в нос пакет и понюхала шишки. – Вкусный запах, настоящий. Чаю хочешь?
– Ничего не хочу, только сплетничать. – Она показательно уютно умостилась на стуле и хлопнула ладонями по коленкам. – Ну, рассказывай!
– Чего рассказывать-то? – неохотно пробормотала Яна, опустившись на соседний стул и бегая глазами по сторонам.
– Как это – что?! Федоренков сделал тебе предложение?
– Не-а, – Яна взяла из вазочки печенье и засунула его в рот, старательно разжевывая. – Не сделал.
– Не может быть! – Маша вытаращила глаза.
Глаза у нее были огромные, карие, с макияжем «смоуки айз», который, как она считала, отпугивает неуверенных в себе мужчин. Неуверенных в себе мужчин Маша Брянцева презирала. Сама она всегда быстро принимала решения, умела ляпнуть правду в глаза и была на диво работоспособной – в тяжелые времена могла засучить рукава и вытащить из беды целое царство, а не только собственную маленькую турфирму. В отличие от многих других женщин, она не стеснялась своих крупных форм, а потому одевалась со вкусом и откровенно радовала даже самый придирчивый взгляд.
– Ах, какой гад! – не смогла сдержать своего возмущения Маша. – Я была уверена, что уж в твой день рождения он точно встанет на одно колено и сунет тебе в нос коробочку с кольцом. Ну, или хотя бы просто подарит букет из ближайшего цветочного ларька и спросит, согласна ли ты стать его женой.
– Букет-то он подарил, – сообщила Яна, продолжая поедать печенье. Она всегда принималась что-нибудь жевать, когда нервничала. – И даже не из ларька, а из салона цветов. Офигительно красивый! Авторская работа. Но о свадьбе – ни гугу. С чего ты вообще взяла, что он собирался звать меня замуж?
– Да он сам мне выдал информацию – вот как раз на Новый год! Мне, говорит, дико надоело, что все соседки за глаза называют меня сожителем Яны Макарцевой. Противное какое-то слово, неуважительное. Надо, говорит, с этим что-то делать. Впрочем, я уже все решил. Вот дождусь Яночкиного дня рождения, и уж тогда…
– Ах, в Новый год, – скептически протянула Яна. – Он же наверняка пьяный был. А когда он напивается, начинает распушать хвост, как тетерев на току.
– Дык… Что у трезвого на уме, у пьяного на языке, пословица не врет. У него на уме был загс, точно тебе говорю.
– Знаешь, – Яна криво улыбнулась, – в глубине души я не очень-то и хочу, чтобы Юрка позвал меня замуж.
– Ну уж это ты, мать, хватила! – возмущенно всплеснула руками Маша. – «Не хочу замуж» – это еще куда ни шло. А вот «Не хочу, чтобы позвал»… Нереалистично. Все хотят, чтобы их позвали замуж, и можешь мне мозги не канифолить. Нет, но я была в нем совершенно уверена. Чего ему надо, интеллигенту проклятому? Очаровательная стройная блондинка двадцати семи лет, юрист, умница, глаза, как у дикой козы…
– Вот спасибо!
– У серны, – поправилась Маша. – Заботливая, не ревнивая…
– Я не верю, что он может мне изменить, – подперев щеку кулаком, заявила Яна и задумчиво посмотрела в окно. – Поэтому и не ревную.
Ветер раскачивал деревья, на стеклах лежала сетка дождя, машины поливали пешеходов грязью.
Маша насупилась и некоторое время разглядывала подругу.
– Ты вообще когда-нибудь кого-нибудь любила? – поинтересовалась она раздраженно. – Что-то я не припомню. Даже когда ты два дня ревела из-за Жорки Кабакова, я и тогда сомневалась, что твои слезы настоящие!
– Это было в пятом классе, – возмущенно напомнила Яна.
– Какая разница? Что изменилось с пятого класса? Только физиономии наши слегка задубели… Ушла невинная грация, а в остальном – все то же самое. Отвечай по существу! Ты любишь своего Федоренкова? Да или нет?
– Чуть-чуть, – быстро сказала Яна, опустив ресницы.
– Иди к черту! Чуть-чуть любят фаршированный перец или соседского кота. А мужика, с которым живешь вместе целый год, можно или любить до смерти, или не любить вовсе!
– У тебя все как в мыльной опере, честное слово. «Отдайся мне, Кассандра, или я удушу тебя!» – пропела она басом и показала, как собирается душить. – Уймись. Смирись, наконец, с тем, что бывают спокойные, ровные отношения! Дружеские, чудесные… Это как огонь в камине. Он согревает дом. И разве плохо, что до пожара дело не доходит?
– Плохо, – тут же откликнулась Маша и разрубила ладонью воздух. – Маленький пожар в самом начале, безусловно, необходим. Потом уж пусть горит ровно, но хоть разок должно полыхнуть, иначе и затеваться не стоит. Знаешь, мне тебя даже жалко. Ни разу ни в кого не влюбиться! Это ж надо!.. На, полущи шишку! Может, это тебя утешит. Твой Федоренков меня обманул. Я в нем разочаровалась, честно тебе скажу…
– Да ладно уж, ничего особенного не случилось. Не представляю, что бы я сейчас чувствовала, если бы мне пришлось планировать свадьбу. Не хочу никаких потрясений. Меня вполне устраивает существующее положение. Лучше расскажи, как ты съездила в Сибирь? Сделала, что хотела?
– Сделала даже больше, чем рассчитывала, – подруга скорчила странную мину. – Так до сих пор и не решила, открывать новый маршрут или нет. Путешествие, прямо скажем, не из легких.
– А было что-нибудь запоминающееся? – с восторженным блеском в глазах спросила Яна. Вероятно, этот блеск должен был помочь подруге переключиться на другую тему.
– Запоминающееся? О да! Только я тебе потом расскажу. Мне к рассказу еще нужно морально подготовиться.
– А со своим родственником ты встретилась? – продолжала наседать Яна.
– Еще как встретилась. – Теперь уже Маша принялась за печенье, уставившись в окно.
– Он приятный? Лет ему сколько?
– Да фиг его знает! Я не спрашивала. Наверное, лет тридцать или чуть больше. Весьма специфический тип. Чертовски молчаливый. Углублен в себя. Эх, зря дядя подарил ему свою коллекцию марок!
– Когда это он подарил? Лет двадцать пять назад? Машка, я от тебя сдохну! То ты трещишь и булькаешь, как кипящая кастрюля, то вдруг становишься удивительно немногословной.
– Я все думаю о твоем Федоренкове. Знаешь, я бы не смогла так, как ты. Если бы мужик прожил со мной под одной крышей целый год, я бы его уже сто раз спросила про намерения.
– Как ты себе это представляешь? – рассердилась Яна. – Я что, должна сделать невинные глаза и поинтересоваться за ужином: «Милый, а мы поженимся?» И еще похлопать ресницами?
– Ну, примерно так, – согласилась подруга. – А если он начнет вилять, значит, ни за что не женится. Попробуй, проведи эксперимент. Подведи его к этой мысли.
– Да я со стыда сгорю!
– А ты ночью, в темноте, в постели спроси. Он не увидит твоего стыдливого румянца. Если начнет вилять…
– Ну и что тогда?
– Подселишь к себе кого-нибудь другого.
– Слушай, чего ты приехала из своего сибирского похода такая воинственная? – неожиданно взвилась Яна. – Мне с Федоренковым очень хорошо! Мы с ним ладим, у нас общие интересы, мы любим старое кино, оба обожаем картошку с грибами и вечерние прогулки!
– Ой, держите меня семеро, – фыркнула Маша. – Как тебе может быть с ним хорошо, если он в любой момент готов без предупреждения исчезнуть? На два дня, на три, на неделю…
– Ну, знаешь! У него работа такая! – Яна развела руками. – Приходится ездить, исследовать…
– Многие биологи сидят себе по кабинетам, а твоего занесло в какой-то институт волшебства и чародейства… Или как его там?
– Институт исследований биоресурсов и экосистем России, – с важным видом заявила Яна.
– Звучит чертовски величественно. Там хотя бы можно сделать нормальную карьеру?
– Конечно, можно. У Юрки уже и сейчас неплохая должность. Заметь, начинал он лаборантом еще во времена студенчества. Кстати, с ним тогда случилась потешная история.
– Ну-ну.
– Зимой в лаборатории неожиданно отключили отопление, и все имеющиеся в наличии жабы заснули. Их ссыпали в ведро и велели Юрке отвезти ценный груз в филиал института. Юрка сел в трамвай и поехал. Народу в вагон набилась целая куча. Через полчаса жабы отогрелись и давай квакать! Такой концерт закатили, народ со смеху подыхал. Юрка говорит, что со стыда не знал, куда деваться! Делал вид, что это не его ведро. Когда выходить надо было, в последнюю минуту схватил его за ручку да как сиганет в сугроб!
– Это ты к чему мне сейчас рассказываешь? – с подозрением спросила Маша. – Хочешь, чтобы юмор примирил меня с господином Федоренковым? Этот тип собирался сделать тебе предложение, заявил об этом, а потом вдруг шмыгнул в кусты!
– Ты меня накручиваешь, – Яна наставила на подругу указательный палец. – Восстанавливаешь против него.
– Да ничего подобного!
– Он сегодня придет с работы, а я буду как взведенный курок.
– Это ты-то? – насмешливо переспросила Маша. – Чтобы заставить тебя рассвирепеть, нужны десять ловких тореро и десять красных тряпок. Я уверена, что твоему Федоренкову ничто не грозит. Вечером ты снова будешь гладить его по голове и шептать милые пустяки. Кстати, когда я заходила в последний раз, мне показалось, он начал лысеть?
– Машка, знаешь что? Большое спасибо за шишки, но не пора ли тебе домой? Лучше бы ты подремала подольше и нормально позавтракала, вместо того чтобы в восемь утра скакать через обруч и отжиматься от банкетки. Когда ты выспишься и перестанешь быть такой занудой, сможем поболтать подольше.
– Приходи ко мне завтра вечером, – мгновенно воодушевилась подруга, ни чуточки не обидевшись. – Нет, лучше послезавтра. Завтра у меня тяжелый день. А еще лучше – в пятницу! Можно будет напиться, не думая о последствиях.
– В пятницу мне к зубному.
– Ну ладно, тогда в четверг. Можем мы хоть раз в жизни напиться среди недели? Только давай договоримся твердо – в четверг вечером! Отметим твой прошедший день рождения.
– Да уж, день рождения ты пошло пропустила. А ведь обещала вернуться вовремя, – укорила ее Яна.
– Форс-мажор, дорогуша! Сибирь – это тебе не японский сад с прудиком. Это бурные реки, мощные леса, суровые лесорубы…
– Ты мне обязательно обо всем расскажешь подробно. Особенно про лесорубов. Думаю, что, упорно пытаясь выдать меня замуж, ты просто воплощаешь собственную мечту о счастье.
– Возможно, ты права, – согласилась Маша, поднимаясь со стула. – Обсудим это непременно. И надеюсь, ты не поругаешься со своим Федоренковым. Иначе я буду чувствовать себя ловкой и злобной интриганкой. Я уже чувствую себя таковой! – проворчала она, преодолевая коридор и распахивая входную дверь. Дошла до середины лестничной площадки, обернулась и, ухмыльнувшись, добавила: – И это прекрасное чувство!
* * *
«Зачем мне выходить за него замуж? – размышляла Яна, наблюдая за тем, как Федоренков уплетает картошку с котлетами и листья салата. – Что в наших отношениях изменится? Да ничего. Конечно, если ему самому вдруг приспичит жениться, я соглашусь. Почему бы и не согласиться? У меня еще ни с кем не было таких стабильных отношений. И вообще долгих отношений – все какие-то глупые романчики. Но если не предложит, я не обижусь. Ни капельки. Я же не обиделась, что он не заговорил о свадьбе на дне рождения, хотя Машка меня к этому готовила?» Она действительно не обиделась. И сейчас испытала неожиданное облегчение. Ей не хотелось замуж! Это какая-то устаревшая, глупая формальность.– Яна, ты за телефон заплатила? – спросил Федоренков с набитым ртом.
– Заплатила, – успокоила она. – Дожуй сначала, а то подавишься. И ты опять положил в чай восемь кусочков сахара! Обещал же следить за своим здоровьем. Биолог, называется! Специалист!
– Я разделяю дом и работу, – ухмыльнулся Юра. – На работе я завариваю себе исключительно сушеный подорожник. А здесь мне хочется расслабиться.
– Да уж, когда тебе расслабляться-то? Уже скоро спать пора. Ни кино с тобой посмотреть, ни книжку обсудить. Ты опять задержался в своем институте.
– Еще скажи – дурацком институте! – Он подмигнул и улыбнулся Яне во весь рот.
Федоренковское обаяние, как обычно, било через край. Юра редко бывал чем-то недоволен, во всем находил положительные стороны и умел вовремя разрядить обстановку. Среднего роста, белобрысый, подтянутый, с хорошим чувством юмора, он с первого дня знакомства казался Яне идеальным партнером.
– Скоро я начну ревновать тебя к работе, – продолжала ворчать она, убирая посуду со стола.
Федоренков потянулся и сладко зевнул.
– Спать хочу, как зверь, – сообщил он.
– Самое оно после жареной картошки. Не успеешь оглянуться, у тебя вырастет живот размером с рюкзак.
– Давай купим собаку, – предложил Федоренков. – Сейчас она бы подошла, поставила лапы мне на колени и сказала: «Меня надо выгулять, дорогой хозяин! Надевай штаны и ботинки!»
– А выйти погулять без собаки слабо? – спросила Яна, мгновенно вспомнив, как она сегодня хвалилась, будто они с Юркой оба любят вечерние прогулки.
– Ты не умеешь умоляюще смотреть в глаза, – покачал головой тот и снова зевнул. – Слушай, я сейчас просто свалюсь на пол, свернусь клубочком и вырублюсь. Если не хочешь тащить меня за ноги через всю квартиру, скорее пойдем в кровать.
– Ладно уж, отправляйся чистить зубы, я постелю. Хотя лично я спать не хочу совершенно.
– Можешь почитать, – разрешил добрый Федоренков и скрылся в ванной. Пробыл он там недолго – вероятно, быстро покрутил щеткой во рту и решил, что с него хватит.
Завидев маняще разобранную постель, он в мгновение ока разделся до трусов и нырнул под одеяло.
– Боже мой, какое блаженство! Яночка, поцелуй меня, я без твоих чмоков-чмоков не засну.
– Заснешь, куда ты денешься, – проворчала та. Но все-таки наклонилась и выполнила его просьбу.
От Федоренкова пахло мятой, и губы у него были влажными и сладкими. Острое чувство нежности охватило Яну. У нее от этой нежности даже в горле защекотало. «Еще не хватало сентиментально прослезиться! – возмутилась она про себя. – Эдак я скоро действительно начну мечтать о белом веночке с прикрученной к нему фатой».
– Свет мне мешать не будет, – пробормотал Федоренков, заслонив глаза согнутой рукой. – Читай, сколько захочется.
– Ладно-ладно, спи, – сказала Яна.
Очарование момента ушло. Более того, она вспомнила, что точно такое же чувство испытывала к своему коту Портосу, когда тот валился на спину и раскидывал лапы. Портос уже пять лет как переселился в мир иной, а Яна все еще вспоминала о нем чуть ли не каждый день.
Вздохнув, она прислонила подушку к спинке кровати и устроилась так, чтобы читать полулежа.
– Летучая крыса, – внезапно сказал Федоренков.
– Чего-чего? – Яна, которая уже открыла книжку, снова ее захлопнула, заложив пальцем нужную страницу.
– Рене Буазон положил орудие убийства в холщовый мешок и привязал к лапкам летучей крысы. Так он избежал наказания. Суд не смог доказать его вину. Крыса полетела на ферму к его брату, она знала дорогу. Брат отвязал мешок и спрятал его. А потом уже Буазон избавился от пистолета.
Яна подняла брови и в немом изумлении уставилась на Федоренкова.
– Ничего не поняла, – сказала она наконец. – Какая крыса? Какой холщовый мешок? Ты вообще с кем разговариваешь?
– Очередное нераскрытое убийство, – довольно внятно ответил тот из-под руки, которой он по-прежнему закрывал глаза. – Четырнадцатый этаж, наличие мотива и отсутствие орудия убийства. Полиция проверила все водостоки и мусорные баки вокруг многоэтажки, облазила все карнизы…
– Я не понимаю, к чему ты сейчас все это мне рассказываешь? – продолжала удивляться Яна. – Ни с того ни с сего вдруг заговорил про какое-то убийство.
– Никто не подумал про летающую крысу, – все тем же ровным голосом продолжал Федоренков. – Скорее следствие поверило бы в телепортацию. Давно уже никто не использовал живое существо, чтобы ускользнуть от правосудия.
– Слушай, ну перестань! – Яна дернула Федоренкова за ухо.
Тот неожиданно всхрапнул и, застонав, перевернулся на бок. Сладко зачмокал губами и тихонько захрапел.
– Только не говори мне, что это ты во сне разговаривал! – возмущенно сказала Яна.
Ответом ей было все то же мерное, успокоительное похрапывание.
– Класс! – восхитилась Яна, покачав головой. – Говорила же, не наедайся на ночь. Прямо анекдот какой-то, чес-слово.
Через некоторое время она отложила книжку и, поправив подушку, потянулась к ночнику. Ей казалось, что заснуть долго не удастся, но стоило закрыть глаза, как она провалилась в сон.
Утром ее разбудило солнце, путешествующее по комнате. По подушкам разливались лужи света, ресницы казались пудовыми и не желали приподниматься ни на миллиметр.
– Ты вчера разговаривал во сне, – пробормотала Яна, нашарив рукой грудь Федоренкова и ободряюще похлопав по ней. – Нес какую-то фигню про убийство и холщовый мешок.
– Да ладно! – не поверил тот и сладко потянулся. – Я никогда во сне не разговариваю.
– Раньше не разговаривал, – Яна тоже потянулась, выгнувшись, словно кошка. – Я даже сначала не поняла, что ты спишь. Вещал, как диктор Центрального телевидения.
– Не выдумывай, Янка! – отмахнулся от нее Федоренков и резко сел, свесив ноги с кровати. – Я тебе не верю. Чтобы я разговаривал во сне?! Быть того не может. Я же не лунатик какой-нибудь… Господи, уже девять часов! Ты меня проспала!!
– Это я тебя проспала?! – возмутилась Яна. – Разве ты просил тебя разбудить?
Она тоже встала и пошлепала на кухню варить кофе. Федоренков полетел в душ и вскоре выскочил, на ходу закутываясь в халат.
– Ах, как вкусно пахнет!
– Может, ты увлекся детективами? – Яна упорно не хотела оставлять начатую тему. – Что ты сейчас читаешь?
Она стояла посреди кухни босая, полусонная, растрепанная, с ярко-розовыми щеками и требовательно смотрела на Юрия.
– «Мемуары к истории одного рода пресноводных полипов с руками в виде рогов».
Яна рассмеялась.
– Это ты шутишь или серьезно?
– Никаких шуток! Написал Абраам Трамблэ в одна тысяча семьсот сорок четвертом году. Классическая работа по экспериментальной биологии. На детективы у меня совсем нет времени.
– Ну, мало ли… Когда ты ездишь исследовать всякие свои экосистемы, а проще говоря, лазить по болотам…
– Так вот какого ты мнения о моей тяжелейшей работе! – ухмыльнулся Федоренков, намазывая горячую булочку джемом.
– …Возможно, в дороге ты читаешь про Ниро Вульфа, Арчи Гудвина, Перри Мэйсона.
– Господи, кто все эти люди? – Его брови изумленно поползли вверх и почти скрылись под влажной челкой.
– Что-то я перестала понимать, когда ты паясничаешь, а когда говоришь серьезно. Ты не переутомился на своей работе?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну… Не знаю. Если человек разговаривает во сне, мне кажется, он перенапряжен.
– Я уже почти месяц торчу в Москве и честно езжу в офис в одно и то же время. И я расслаблен, словно йог после медитации. И вообще – ты все выдумала с моими разговорами во сне.
– Кто такой Рене Буазон? – с любопытством спросила Яна.
– Понятия не имею, – Федоренков скорчил изумленную мину и облизал сладкие пальцы. – Или я непременно должен знать? Наверное, это еще один частный сыщик из детектива?
– Нет, это парень из твоего ночного кошмара.
– Ты за мной даже имена записывала?! – Федоренков дурашливо ахнул и завел глаза к потолку. – Ну что ты будешь делать с этими женщинами? Им так хочется узнать, что на душе у мужика, что они прислушиваются даже к твоему бессознательному бормотанию.
– Ты вовсе не бормотал, а отчетливо проговаривал каждое слово. И вообще! Не думаю, что это повод для шуточек.
– А если мне вдруг приснится другая женщина и я назову ее по имени? – Федоренков сделал большие глаза и отхлебнул глоток кофе. – Ты обвинишь меня в измене? Судя по твоему воинственному виду, ты на это способна.
– А ты мне изменяешь? – Яна встала прямо перед ним и подбоченилась.
– Ни боже мой! – Федоренков приложил руку к груди. – Ладно, все, мне надо бежать. А то еще одна булочка, и придется перешивать пуговицу на брюках. Спасибо за завтрак! И кстати, пока ты не представишь мне вещественные доказательства, я не поверю в то, что разговариваю во сне! Так-то вот.
Он встал, громко чмокнул Яну в щеку и вихрем понесся по квартире, на ходу скинув халат и швырнув его на диван.
– Штаны не забудь надеть! – засмеялась та. И себе под нос пробормотала: – Ну ладно, еще поглядим. Хочешь вещественные доказательства? Вот я тебя на диктофон запишу.
У нее был отличный новенький диктофон. Яна работала в частной юридической консультации, и диктофон ей был просто необходим. С некоторыми клиентами приходилось держать ухо востро. Многие хамили, грубили и качали права. Некоторые несли полную околесицу, а когда их отшивали, пытались жаловаться начальству. Если начало разговора с клиентом ей не нравилось, Яна для подстраховки включала диктофон.
В этот же день, возвратившись домой с работы, она первым делом положила его на тумбочку возле кровати. Потом приготовила ужин и включила компьютер. Вошла в поисковую систему, немного помедлила, затем хмыкнула и набрала в командной строке: «Рене Буазон».
И с удивлением увидела, как посыпались вниз строки: «Рене Буазон, Рене Буазон»… Это имя сразу же появилось в результатах поиска. Разные ресурсы предлагали ей ознакомиться с одним и тем же источником – каким-то неясного происхождения документом, переведенным с французского. Кажется, это был доклад на межведомственной конференции, где в том числе речь шла о нераскрытых преступлениях. Яна внимательно прочитала описание убийства и замечание о том, что вина единственного подозреваемого Рене Буазона была не доказана. Орудие убийства не нашли.
Яна задумчиво почесала бровь, потом ввела в строку поиска еще один запрос: «летающая крыса». Каково же было ее изумление, когда и этот запрос принес результаты! Через две минуты она уже знала, что летающими крысами во Франции, да и во многих других странах называют обыкновенных голубей.
– Они гадят и разносят заразу, – прочитала она вслух. И тут же возмущенно воскликнула: – Тоже мне, эксклюзив!
У Тамары Павловны, проживавшей этажом ниже, имелось целых пять пуделей – истеричных и удивительно кусачих. Когда эта собаколюбивая дама выходила на улицу, вся обмотанная поводками, и пудели дружно начинали справлять нужду на газоне, соседи возмущались именно тем, что кудлатая пятерка гадит и разносит заразу.
Яна снова вернулась к Рене Буазону, но ничего толкового больше не обнаружила. И только в самом конце списка внезапно наткнулась на знакомую фамилию в другом контексте. Теперь речь шла о Жюльене Буазоне, который давал интервью популярному журналу. Жюльен оказался специалистом по разведению голубей. У него имелась собственная ферма, и хотя про родство с Рене не было ни слова, Яна ни на секунду не усомнилась в том, что эти двое – братья. Один брат подозревался в убийстве, но был освобожден, поскольку не нашли орудие преступления, а второй брат жил на ферме и разводил голубей.