Куликова Галина. Не царское дело

   – Там видно будет. Может, в порядке социальной помощи, пущу туда одинокую многодетную мать, – весело сказала Настя.
   – Проскурину, что ли? – озадаченно уточнил босс, не уловив ее шутливого тона.
   – Надежду? Да какая же она многодетная – у нее всего двое детей. И муж у нее имеется.
   – Ты знаешь, сколько ее муж зарабатывает? Считай, что мужа нет.
   – Так прибавь Надежде зарплату.
   – Ну, конечно, разбежалась. Я прибавлю, так она от этого бездельника третьего родит… Погоди, – внезапно воскликнул Тазов, – ты меня совсем заговорила! У меня дел по горло, а она ко мне со всякой ерундой пристает. Когда тебя ждать?
   Настя бросила взгляд на часы. Было уже почти пять и ехать на работу совсем не хотелось. Сегодняшний сумасшедший день оказался ужасно длинным, и Настя вымоталась так, будто на ней воду возили. Сейчас ей хотелось только одного – поскорее поехать домой, принять прохладный душ, а потом забраться с ногами на диван и распечатать, наконец, загадочный пакет Пчелки. Но она прекрасно понимала, что стоит заикнуться о своем желании Тазову, и тот мгновенно взбеленится. Злить босса было себе дороже, поэтому Настя покорно сказала:
   – Через полчаса буду.
   – Как приедешь – сразу ко мне. Со всеми бумагами по «Пьеро-филмз продакшн». Слушай, а кто тебе подарил такую мощную квартиру?
   – Прабабушка.
   – Буржуйство! – раздраженно буркнул Тазов. – Вот только так и становятся миллионерами. А тут все сам да сам. Что собственным горбом заработаешь, то и полопаешь. Сколько комнат в квартире?
   – Четыре.
   – Все своим горбом, – горестно повторил Тазов и разъединился.
   ***
   Настя распахнула дверцу машины и скользнула на сиденье. Внутри было нестерпимо жарко, а руль был горячим, как раскаленный гриль. Девушка поскорее открыла окна и только повернула ключ в замке зажигания, как снова ожил ее мобильный. Номер ей был незнаком.
   – Слушаю! – настороженно ответила Настя, которая по горькому опыту знала, что от телефонных звонков незнакомцев ничего хорошего ждать не приходится. К тому же на сегодняшний день она уже по горло была сыта сюрпризами и неожиданностями.
   – Вас беспокоит Прудковский.
   – Простите, кто меня беспокоит?
   – Прудковский, Михаил Николаевич. Вы должны меня помнить – я подходил к вам во время похорон Веры Алексеевны. Выражал свое соболезнование. У меня к вам важное дело, поэтому… В общем, нам надо срочно встретиться и поговорить.
   «Нет, это невозможно! – возмущенно подумала Настя, чувствуя, что еще немного, и она взорвется, «как триста тонн тротила». – Все от меня чего-то требуют, причем обязательно и срочно. И главное, все такие нахрапистые – никто ни разу даже не поинтересовался, хочу я этого или нет. А я вот не хочу! Не желаю больше ни с кем знакомиться и беседы беседовать. Я устала, и пусть все от меня отвяжутся, наконец!»
   – Может быть, мы когда-нибудь с вами и встретимся, господин Прудковский, но только не сегодня, – не в силах побороть раздражение, заявила она. – Позвоните мне в другой раз, а сейчас я очень тороплюсь. До свидания!
   – Эй-эй, как это «до свидания»? – заверещал в трубку неведомый Михаил Николаевич. – Вы что, с ума сошли? В какой еще другой раз? Мало ли, что вы торопитесь. Мое дело отлагательства не терпит, и мне позарез необходимо с вами поговорить. Хотя бы по телефону. Выслушайте меня.
   – Да не могу я вас сейчас слушать, я на работу тороплюсь, – почти закричала Настя. – Позвоните позже, где-нибудь в половине одиннадцатого. Тогда и разберемся с вашим делом.
   – Нет, я не могу в половине одиннадцатого, – раскапризничался Прудковский. – Я очень рано ложусь спать.
   – Ничего, придется один раз лечь попозже. Сами же говорите, что у вас важное дело. Вот и пожертвуйте ради него полутора часами сна.
   – Вы с ума сошли! У меня жесткий распорядок дня, режим. И я не могу ничем жертвовать. Давайте лучше сейчас, – настаивал собеседник.
   – Ах, так? – окончательно вышла из себя Настя. – У меня тоже жесткий рабочий график. И вы туда не включены. Либо позвоните мне вечером, либо…
   – Хорошо, хорошо! – тут же согласился Прудковский.
   Он продолжал еще что-то бормотать, но девушка уже отключилась.
   «Нет, нормально, – думала Настя по дороге. – Ни здрасьте, ни пожалуйста. Брось все и беги на свидание с прекрасным незнакомцем! Откуда он вообще взялся? Говорит, что подходил ко мне на кладбище, но там много разного народа крутилось, как справедливо заметила нотариус Силина. И я что-то не припомню, чтобы кто-то представлялся мне господином Прудковским».
   Припарковав машину, она покосилась на пакет, который лежал на соседнем сиденье – внушительный и, как казалось Насте, весьма опасный. Брать его с собой в офис ей не хотелось – он наверняка привлечет к себе ненужное внимание. Да к тому же ей все равно некогда будет им заняться – Тазов не упустит возможности отыграться на ней за пропущенные рабочие часы. Вскрывать конверт прямо здесь, в машине, тоже было глупо. Что она сможет понять, бросив лишь короткий взгляд на его содержимое? Там, вероятно, хранятся какие-то документы, которые требуют тщательного изучения.
   «Ладно, подожду до вечера, – с усилием преодолев нетерпение, решила Настя. – Пчелка хотела, чтобы я открыла пакет именно сегодня. Что ж, думаю, до полуночи вполне успею это сделать».
   Еще она подумала, что надо бы убрать злосчастный сверток в багажник – от греха подальше – и уже протянула к нему руку, но в этот миг снова зазвонил мобильник.
   – Батманова, где тебя черти носят? – завопил ей в ухо голос Тазова, и Настя, выскочив из машины, со всех ног бросилась к себе офис.
   Как она и предполагала, босс мигом взял ее в оборот, завалив крупными и мелкими поручениями, и на следующие три часа она напрочь позабыла и о Пчелке, и о ее завещании, и о пакете. Лишь вечером, когда Тазов угомонился и в конце концов отпустил ее домой, Настя снова вспомнила о невероятных событиях прошедшего дня. Чего только с ней сегодня не случилось! Она стала единоличной наследницей прабабушки, познакомилась с Маргаритой Платоновной, узнала о новом родственнике и разругалась с Дашкой.
   Мысль о разговоре с двоюродной сестрой малость подпортила настроение. Настя решила, что непременно сделает шаг к примирению. Конечно, Дашка вполне может закусить удила – теперь от нее можно ждать чего угодно. В таком случае придется действовать через тетю Зину. Хорошо, что та оказалась такой великодушной и не только не закатила истерику, но даже предложила племяннице свою помощь. Настя была ей за это ужасно благодарна.
   Потом она снова принялась гадать о том, что же такое важное может находиться в пакете, переданном ей Силиной. Скорее всего, Пчелка сложила в него семейные реликвии – старые письма, телеграммы, фотографии. Хотя совершенно непонятно, зачем отдавать их на хранение нотариусу? Такие вещи обычно держат дома, в комодах и секретерах. С другой стороны, у прабабушки было множество именитых друзей и знакомых, и в ее архивах вполне могли сохраниться письма и автографы всяких знаменитостей.
   Насте живо припомнились их с Пчелкой посиделки за чашкой чая, когда неожиданно зашел разговор как раз на эту тему. Началось все с того, что она спросила прабабушку, почему та очень рано вышла замуж.
   – Мама говорила, что ты полетела во Дворец бракосочетания чуть ли не в шестнадцать лет. Это правда?
   – Твоя мать всегда отличалась редкой способностью преувеличивать, – засмеялась Вера Алексеевна. – Во-первых, мне тогда уже исполнилось восемнадцать. Во-вторых, никакого Дворца бракосочетания не было и в помине, и расписались мы с Леней в обычном московском загсе.
   – Вы так сильно любили друг друга, что не могли больше ждать? – затаив дыхание, спросила Настя.
   – Для своего возраста ты чересчур романтична, Анастасия, – усмехнулась Вера Алексеевна. – И я, наверное, тебя шокирую, если скажу, что страсти Джульетты я к своему жениху не испытывала. К сожалению, в обычной жизни пылкая любовь встречается гораздо реже, чем нам всем того хотелось бы.
   Не сказать, что Настя была шокирована, но разочарована – это точно. Отчего-то ей всегда думалось, что Пчелка со своим мужем были счастливой семейной парой – не зря же они прожили вместе больше полувека. А какое же счастье без большой любви?
   – Зачем тогда было торопиться? – спросила она. – Если бы ты немного подождала, то наверняка в кого-нибудь влюбилась бы. Не в восемнадцать, так в двадцать. Да и в двадцать пять было бы не поздно, даже по тогдашним меркам.
   Вера Алексеевна немного помолчала, о чем-то размышляя. Казалось, она прикидывает, стоит ли отвечать на вопрос правнучки.
   – До сих пор я никому об этом не рассказывала, – наконец решилась она на откровенность. – Не имелось ни повода, ни желания, да и человека, которому я хотела бы исповедаться, не было – ты первая. Так вот, Анастасия, главной причиной такого скоропалительного замужества была не страстная любовь, как все тогда решили, а желание поскорее сменить фамилию.
   – Сменить фамилию? – вытаращила глаза Настя. – Ты до такой степени стеснялась быть Редькиной?
   – Да нет, дело не в стеснении, – улыбнулась ее реакции Пчелка, – хотя в какой-то мере неблагозвучность сочетания «Вера Редькина» меня, несомненно, смущала. Но главное все же было не в этом. Даже после того как меня удочерили, я еще долго верила, что мои настоящие мама и папа скоро вернутся. И думала, что тогда они очень рассердятся на меня, потому что я больше не ношу их фамилию. Понимаешь, у меня было такое чувство, будто я их предала, перестав быть Чернышевой. Сначала я просто страдала, но, став постарше, поняла, как можно исправить дело – надо лишь выйти замуж за человека по фамилии Чернышев. Вот такой простой выход! В теории все выглядело здорово, но на практике оказалось ужасно. Мужчины, носящую дорогую мне фамилию, по дьявольскому стечению обстоятельств оказывались либо дураками, либо деспотами, либо ничтожествами. В общем – не повезло. Однако к тому времени я стала мудрее и поняла, что в свое время у меня отняли не столько фамилию, сколько мою родословную. Поэтому, даже если в итоге мне удастся снова стать Чернышевой, это будет то же самое лишь по звучанию, но не по сути. И тогда я приняла компромиссное решение – пусть будет не та и не эта, а третья, нейтральная. Только поскорее! Вот так, моя дорогая, я и стала Завадской. В ту пору за мной ухаживало несколько блистательных кавалеров, и все они были от меня без ума. Но я выбрала Леню – его фамилия мне нравилась больше всех. Хоть и не дворянская.
   – Ты хочешь сказать, что вышла за него исключительно из-за фамилии? – никак не могла поверить ее словам Настя.
   – А что такого? – выгнула бровь Вера Алексеевна. – Возможно, это своеобразный комплекс, зато прямо по Сигизмунду Шломо.
   – С ума сойти! – воскликнула Настя, до которой постепенно дошел весь драматизм Пчелкиных откровений. – Кстати, а Сигизмунд – это кто? Какой-нибудь психоаналитик?
   – Какой-нибудь?! – всплеснула руками Вера Алексеевна. – Анастасия, у тебя же высшее гуманитарное образование! Как, по-твоему, зовут легендарного Фрейда?
   – Зигмунд, – уверенно отрапортовала Настя.
   – Но его настоящее имя – Сигизмунд Шломо. Между прочим, мы в свое время очень им увлекались – собирались по вечерам и читали его труды. Я тогда дружила с женой Луначарского… И еще там была одна актриса МХАТа – ужасно бездарная, но зато, насколько мне известно, любовница Яго́ды.
   – Бабуль, ты – просто ходячая история, – засмеялась Настя. – Луначарский, Ягода… Но ты еще упоминала Маяковского, Есенина, Прокофьева.
   – Не забудь также Пикассо, Дали и Пастернака, – подхватила Вера Алексеевна. – Можно было бы долго перечислять, а кое-кого ты и вовсе не знаешь.
   – Фантастика! Аж дух захватывает, когда представляешь, что ты встречалась с такими знаменитостями! Всех их знала, разговаривала с ними, дружила.
   – Дружила! – ухмыльнулась Пчелка. – Ходила с ними в рестораны, выпивала, флиртовала, выслушивала комплименты и признания, принимала подарки. Дорогая, во все времена мужчины поклонялись красивым женщинам. А все эти знаменитости для меня были просто мужчинами. Но я всегда помнила, что ввел меня в их блистательный мир Леня, мой муж. Он ведь был сыном Мирона Завадского, соратника и любимца Сталина, но в жены взял меня – Веру Редькину, девушку из обычной рабочей семьи. О моем дворянском происхождении он узнал значительно позже…
   «Вот такая у меня была замечательная прабабушка, – подумала Настя. – К ней даже издатели приезжали – умоляли написать воспоминания. А она только отмахивалась, ей все время было некогда».
   Тут она вспомнила, что Пчелка много лет вела дневник. Настя своими глазами видела целую стопку толстых тетрадей, хранившихся в огромной картонной коробке. А что, если как раз эти дневники она и передала на хранение Силиной? Возможно, ей хотелось, чтобы они попали в руки именно ей, Насте. А то наткнулась бы на них какая-нибудь безответственная Дашка, и все добро разлетелось бы по миру.
   Эти воспоминания и размышления помогли Насте скоротать нудное стояние в пробках. Еще ее подбадривала мысль о том, что скоро она доберется до любимого дивана и наконец-то узнает тайну желтого пакета. Сгорая от нетерпения, она сделала последний поворот и застонала от разочарования – возле дома не обнаружилось ни одного свободного места для парковки. Насте пришлось немного покрутиться, а потом бросить машину в соседнем дворе.
   Когда с пакетом под мышкой девушка приблизилась к своему подъезду, то увидела на лавочке пожилого щуплого мужчину. Хотя солнце давно уже село, было еще достаточно светло, чтобы она смогла разглядеть на его коленях маленький дорожный чемоданчик. Скользнув по незнакомцу равнодушным взглядом, Настя стала набирать код дверного замка. Тут мужичок неожиданно сорвался с места и уже в следующую секунду очутился рядом с ней.
   – Вы – Анастасия Батманова! – заявил он таким тоном, будто выносил обвинительный приговор.
   Девушка испуганно отпрянула, но странный старичок не был похож ни на сексуального маньяка, ни на серийного убийцу. К тому же и голос она узнала – именно этот человек звонил ей по телефону и представлялся, кажется, Прудковским. Приглядевшись получше, Настя поняла, что лицо его тоже ей смутно знакомо – вероятно, он действительно был на похоронах Пчелки.
   – Я – Прудковский! – прокричал между тем мужчина, словно опасаясь, что Настя сейчас растворится в ночной мгле и не успеет узнать, кто ее тут дожидается.
   – Что же вы так орете? – возмутилась она, переведя дыхание. – Хотите, чтобы соседи вызвали полицию?
   – Ни боже мой! – Старичок попытался молитвенно сложить руки, но ему помешал чемодан. – Не нужно никакой полиции. Я сейчас все вам объясню.
   – Самое время, – недовольно сказала Настя, у которой от всех сегодняшних событий и так уже голова шла кругом. К тому же она страшно устала, жутко хотела есть и мечтала как можно скорее попасть домой. Неожиданное препятствие в виде назойливого Прудковского рассердило ее и одновременно испортило ей настроение.
   Однако тот не обратил никакого внимания на ее мрачный вид. Вытянув из кармана светлых брюк визитку, он с поклоном протянул ее Насте и официальным тоном представился:
   – Прудковский Михаил Николаевич, доктор наук, профессор. Преподаю, читаю лекции в американских университетах.
   Последнее было явно рассчитано на то, чтобы произвести на Настю неизгладимое впечатление, а заодно завоевать ее доверие. Видимо, Прудковский все еще опасался, что она не захочет с ним разговаривать.
   – Так что вам от меня нужно? – не слишком любезно поинтересовалась девушка, которой и в самом деле совершенно не хотелось общаться с доктором наук. – Между прочим, откуда вы узнали мой адрес?
   – Отыскал я вас довольно просто. В эпоху компьютеров узнать координаты человека, равно как и телефон – пара пустяков. Если этот человек, конечно, не скрывается от правосудия и проживает по фактическому адресу. Что же касается моей персоны, то, во-первых, вы держите в руках визитку. Точно такую же я, кстати, уже давал вам при встрече на похоронах. И еще вашим родственникам, кажется, тете и сестре. Во-вторых, если вы сомневаетесь в правдивости приведенных мной фактов, то поищите в Сети – легко найдете мои статьи и научные работы.
   – Ваш послужной список внушает уважение, я верю вашей визитке, и я, кажется, действительно видела вас на кладбище, – прервала его монолог Настя. – Но у меня был трудный день, поэтому не тяните кота за хвост и скажите в конце концов, что вам угодно?
   – Вы же сами задаете мне вопросы, а когда я пытаюсь отвечать – перебиваете, – сварливо заметил Прудковский. – Я вас надолго не задержу. Поскольку намерен сообщить только самое главное. Ради этого я даже нарушил свой распорядок, а его я не нарушал вот уже тридцать пять лет!
   – Грандиозно. Надеюсь, для этого у вас была серьезная причина.
   – А вы думаете! Причина серьезна настолько, что я вынужден просить вас о полной конфиденциальности. Не пригласите меня к себе домой?
   – Нет, – очень решительно ответила Настя. Она не была доверчивой дурочкой, и визитка профессора ни в коем случае не могла стать для него пропуском в ее квартиру. Вокруг полно всяких проходимцев, которым состряпать любую фальшивку – раз плюнуть. – Домой я вас точно приглашать не стану, так что валяйте здесь.
   – Но какая же здесь может быть конфиденциальность? Сами сказали – соседи могут услышать, – возмутился Пудковский.
   – Давайте отойдем подальше от окон. Хотя бы вон к той спортивной площадке. Только поторапливайтесь – у меня, честное слово, дела.
   Для убедительности Настя потрясла перед хрящеватым носом Прудковского увесистым пакетом с печатями.
   – Я не задержу, не волнуйтесь, – пообещал Михаил Николаевич, семеня за девушкой к проржавевшим дворовым тренажерам. Как только они остановились возле сломанного турника, он сразу же приступил к повествованию. – Значит, дело вот в чем. В детстве я начал собирать марки. Буквально заболел этим. Сначала собирал все подряд, потом стал специализироваться на марках бывших колоний, затем…
   – Если вы собрались рассказывать мне про свое детство, то начинайте лучше с детского сада, – невежливо перебила Настя.
   – Простите, но боюсь, без некоторых частностей вы не поймете главного. Впрочем, постараюсь быть максимально кратким. И начну, пожалуй, с самой сути. У меня есть подозрения… Нет, даже не подозрения. У меня есть все основания утверждать, что у вашей родственницы… Она ведь вам прабабушкой приходилась?
   – Смотря какую родственницу вы имеете в виду, – сухо сказала Настя, которой этот бессмысленный разговор уже порядком надоел. К тому же Прудковский раздражал ее своим занудством. Для профессора, читающего лекции за границей, он был слишком многословен и суетлив.
   – Как это – какую? Веру Алексеевну Завадскую, разумеется! – попытался всплеснуть руками Михаил Николаевич, но ему снова помешал чемоданчик. – Почему вы все время меня прерываете? – негодующе спросил он. – Я пытаюсь объяснить вам, что…
   Однако ничего объяснить он так и не успел, потому что в этот момент возле них нарисовались два персонажа с ярко выраженной бандитской внешностью и без лишних слов приступили к делу. У одного из них в руке был длинный нож. Свободной лапой он сдавил Настино горло. Второй в это время попытался вырвать из рук Прудковского чемодан. К его великому удивлению, сделать это оказалось не так просто, как он предполагал – профессор вцепился в свое сокровище мертвой хваткой. Со злости громила наподдал упрямому старикашке ногой, обутой в ботинок сорок восьмого размера. От этого удара Прудковский с печальным стоном взмыл в воздух, словно дикий гусь, покидающий осенью родные края, но пальцы так и не разжал. Бандит, который тоже крепко держался за ручку чемодана, потерял равновесие и шмякнулся на землю. Тем временем тело доктора наук вместе с чемоданчиком сначала взмыло вверх, а потом упруго приземлилось рядом с распластавшимся на земле противником. Пока огромная туша барахталась в пыли, проворный Михаил Николаевич вскочил на четвереньки, быстро огляделся по сторонам и с ловкостью мартышки подхватил с земли железную трубу, отвалившуюся от ржавого турника. Недолго думая, он принялся колошматить бандита по спине своим грозным оружием. Тот заорал не своим голосом, но когда профессор нечаянно саданул ему по макушке, крик немедленно стих. В это время очухался второй детина, до сих пор державший за горло Настю. С силой оттолкнув девушку, он пригнул голову и, словно разъяренный бизон, бросился на Прудковского. Но тут случилось невероятное.
   Конечно, Настя слышала о том, как у людей в экстремальных ситуациях порой открывались небывалые способности, появлялась чудовищная сила и они совершали то, что потом не могли повторить в обычных условиях. Помнится, она даже читала историю про одного юнгу, который во время пожара на корабле сбросил за борт несколько глубоководных бомб, и только благодаря его героизму судно не взлетело на воздух. На следующий день капитан попросил парнишку показать, как ему удалось это сделать, но тот даже не сумел сдвинуть тяжеленный снаряд с места.
   И вот теперь нечто похожее происходило у Насти на глазах. Она понятия не имела, что находится в чемоданчике Прудковского, однако битва за него явно пробудила в профессоре сверхчеловеческие возможности. Когда второй бандит подбежал поближе, старик выпустил из рук свою поклажу, схватил нападавшего за шкирку и швырнул в сторону находившегося поблизости гаража. Раздался металлический лязг, потом короткий всхлип, и после этого все стихло.
   Настя первой пришла в себя и, подобрав с земли пакет, который выронила во время нападения, повернулась к Прудковскому.
   – Бежим, – коротко скомандовала она и помчалась к дому. За ней, волоча драгоценный чемоданчик, вприпрыжку бежал профессор.
   Влетев в подъезд и захлопнув дверь, они уставились друг на друга, тяжело дыша.
   – Ну, вы даете, – сказала Настя, во все глаза глядя на тщедушного доктора наук. – Вы прямо Бэтмен какой-то, честное слово.
   – Какой ужас! – с ошарашенным видом воскликнул тот. – Я безумно испугался!
   – Было заметно, – хмыкнула девушка. – А что у вас там? – кивнула она на чемоданчик, который Прудковский любовно прижимал к груди.
   – Марки, – впервые за долгое время четко и ясно ответил профессор. – Я приехал к вам после заседания клуба филателистов, где получил несколько марок, за которыми охотился почти два десятка лет. Теперь они мои, а эти мерзавцы чуть не лишили меня моего сокровища. Знаете что? Давайте все же поднимемся к вам в квартиру, а то здесь не слишком удобно разговаривать.
   – Нет, – решительно тряхнула головой Настя. – На сегодня с меня довольно приключений. Если вам хочется, можете прямо сейчас кратко изложить суть дела. Хотя я уже поняла, что краткость – не ваша фишка. Поэтому предлагаю встретиться завтра во время обеденного перерыва за чашкой кофе.
   – Мне желательно завершить переговоры сегодня, – настырно гнул свое Прудковский. – Только дело, понимаете ли, больно деликатное. Скажите, вы ведь уже получили наследство своей прабабки?
   – Прабабушки, – сердито поправила его Настя. – А вам что за дело? И вообще, откуда вы об этом узнали? В отличие от адреса и телефона такую информацию можно получить только незаконным путем.
   – Так я адрес с телефоном тоже добыл незаконным путем, – отмахнулся Прудковский. – Дело не в этом. Я ведь не аферист какой-нибудь, и данная информация была нужна мне исключительно для того, чтобы…
   Неожиданно они услышали, как во дворе душераздирающе завыла сирена «Скорой помощи». Вслед за этим стали щелкать замки и открываться двери квартир, подъезд наполнился людскими голосами – между собой переговаривались соседи по лестничной клетке.
   – Ах, как неудачно все сложилось! Теперь мы точно не сможем поговорить, – сдавленным голосом воскликнул Михаил Николаевич. – Кстати, как бы нас в свидетели не привлекли. Судя по всему, там, во дворе, не только «Скорая», но еще и полиция.
   – В свидетели? – ехидно переспросила Настя. – Молите бога, чтобы нас с вами не обвинили в хулиганстве или даже в бандитизме! Ведь по всему получается, что это не мы пострадавшие, а совсем даже наоборот – они. Знаете, давайте все же отложим наш разговор до завтра. А еще лучше на выходные.
   – Вы ничего не понимаете! – с отчаянием в голосе воскликнул профессор. – Я срочно должен закончить работу над книгой, поэтому сижу на даче безвылазно и не могу каждый день приезжать в Москву. Послушайте, а может быть, вы сами ко мне приедете? Это недалеко, всего полчаса езды от МКАД.
   – Да что вы в самом деле? С какой стати я должна куда-то ехать? Это же вам от меня что-то надо, вот вы и приезжайте.
   – Вам тоже надо, поверьте. Когда я смогу спокойно объяснить, в чем дело, мое предложение вас очень заинтересует. И если вы мне поможете, то станете обеспеченным человеком.
   – Я и так обеспеченный человек. И вообще, мне все это не нравится. Вы все юлите, ничего конкретного не говорите – одни намеки.
   – Да я не успеваю! То вы куда-то торопитесь, то перебиваете, то ваши бандиты на меня нападают.
   – Почему это они – мои? – удивленно вскинула брови Настя.
   – Так они ж на вас напали, – развел руками Прудковский.
   – А мне показалось – на вас. Пришли отбирать ваше сокровище – марки.
   – При чем тут марки? Зарезать-то хотели не меня. Я им просто мешал.