Куликова Галина. Неземное тело

   — Спасибо, я вам верю. Собственно, история простая. Помните, что было здесь в начале девяностых? Бардак, грязь, бандиты хозяйничают, перевороты какие-то. Тогда все девчонки мечтали выйти замуж за иностранца и уехать к едрене-фене отсюда. Особым шиком было — зацепить американского мужика.
   Она тяжело вздохнула, словно вернулась в то время.
   — Я тогда совсем сопливая была, только школу закончила. Кругом иномарки, шмотки — всего хочется, а денег нет. Мать одна меня растила, да и какой там у нее был заработок на ее фабрике. Единственное богатство — квартира, которую мне бабушка завещала. Я, как работать стала, туда и переселилась, чтобы мать не тревожить гулянками да поздними приходами.
   Короче, пошла я работать. В школе пела в ансамбле — всем нравилось. Устроилась через знакомых ребят в ресторанчик маленький — петь. Потом один коллектив, другой — добралась до крутых кабаков, казино. Вот тут и появился этот американец. Он как увидел меня — так и прилип. Ну, я тоже, дурочка молодая, вообразила себе невесть что. Но вся эта любовь несколько дней и продолжалась — пока он на своих переговорах был. Я ему не только телефон — еще и адрес дала. Но он не написал и не позвонил ни разу за эти годы. Хотя я через несколько лет, когда дела пошли, продала ту квартиру и купила эту. Вот, собственно, и вся история.
   И Александра развела руками — мол, добавить нечего.

* * *

   — Вот видите, — Тагиров улыбнулся, — вы подружились с такой женщиной! А не хотели ехать. Значит, вы считаете, что верить ей можно?
   — В общем и целом — да. Но есть один момент, я сейчас доложу. Когда мы прощались, я спросил, как с ней связаться, если что. Напрямую, не через секретарей и продюсеров. Она дала номер мобильного и сказала, что уедет на несколько дней — отдохнуть и «обновить берлогу». Я спросил, что за берлога, и она рассказала, что недавно закончила строительство нового дома. Место хорошее, недавно стало входить в моду. И знаете, какое это место?
   Тагиров насторожился.
   — Тихорецкий район Подмосковья, элитный коттеджный поселок рядом с деревней Богодуховкой, — сообщил Борис Иванович.
   — Вот так номер, — не удержался Тагиров. — Значит, тема не закрыта?
   — Будем следить за ситуацией, товарищ генерал.

* * *

   Нужно было принимать решение, но Тагиров медлил. Уже час он неподвижно сидел в кресле, напряженно размышляя. Он так не любил мутных, непонятных ситуаций — а эта как раз такая на все сто процентов. Из всего собранного материала сделать сколько-нибудь определенные выводы было невозможно. Одни предположения.
   Например: Лейтер и Александра Журвиц — классический любовный роман с роковым концом. Певица не пожелала рассказать правду, их взаимоотношения, вероятно, гораздо сложнее, чем она пыталась представить. Предположим, он приехал к ней. Допустим, не дозвонившись и не достучавшись, каким-то образом выяснил, что она будет в Богодуховке. Затем американца кто-то убил, может быть, сама Журвиц, неизвестно как проникшая в гостиницу. Может быть, ее боевой продюсер или нанятые им люди. Только вот зачем?
   Опять же, как объяснить странный интерес Лейтера к картам? Получается, он еще в США знал, что Саша собирается жить в Богодуховке. Тогда он должен был знать и то, что она сменила квартиру вместе с номером телефона. Так почему же у него с собой был ее старый номер? Забыл стереть? Или любовь и страсть тут ни при чем? И то, что Александра Журвиц имеет дом в районе, который почему-то так интересовал американского гражданина Николаса Лейтера, связанного с НАСА и держащего под рукой весьма специфическую карту местности, — случайность? Что же тогда заинтересовало ученого в обыкновенной российской деревне?
   И еще пока непонятная ситуация с его смертью: убили или не убили? Все это предстоит выяснять. Как — пока непонятно. Более-менее ясно где: Тихорецкий район, деревня Богодуховка, с некоторых пор ставшая престижной зоной для жизни и отдыха состоятельных людей.
   И самый главный вопрос — кто?
   Кто свободен от всех других дел и обязательств?
   Кто может в любой момент выехать на место и оставаться там сколь угодно долго?
   Кто в наименьшей степени связан ведомственными рамками?
   Ответ, в общем-то, лежал на поверхности.
   «Группа У». Они займутся этим делом, грозящим превратиться в многомесячную головную боль. Глядишь, ребята что-нибудь и раскопают.
   Решение было принято, и Тагиров вытащил из кармана мобильный телефон для экстренной связи.

* * *

   Антон Анисимов выбил из пачки сигарету, прикурил и с удовольствием затянулся. В комнате было темно, только рассеянный свет монитора освещал кусочек стола с пепельницей, полной окурков. Пора было ложиться спать, иначе завтра он проваляется в постели до обеда. Вернее, уже сегодня — полночь-то давно миновала.
   Зажав сигарету в зубах, он приблизился к окну и отодвинул занавеску. И мгновенно заметил фигуру в соседнем дворе. Кто-то пробирался по дорожке, выложенной камнями. В тусклом свете фонарей блеснули светлые волосы и белые ноги. Соседка! Анисимов быстро потушил сигарету и прильнул к стеклу. Чего это вдруг ее понесло на улицу ночью? Может быть, что-то случилось?
   Однако через минуту стало ясно, что с девицей ничего не случилось. Она не шумела, не звала на помощь, а довольно уверенно двигалась к выходу с участка. Анисимов хмыкнул. Он кое-что знал, касающееся Лаймы, и это заставляло его быть настороже. Стоило посмотреть, куда его соседка отправилась в такое время суток, и — главное! — что собирается делать.
   Он вышел на улицу через боковую дверь и быстро добрался до своей калитки. Тихохонько приоткрыл ее и высунул голову наружу. Девица удалялась в сторону шоссе. Может быть, кто-то приехал повидаться с ней, позвонил по телефону и сообщил, что ждет ее в машине возле поворота? Но с какой целью? К чему такая конспирация?
   Ведомый любопытством, Анисимов затворил калитку и, прижимаясь к забору, последовал за новой соседкой. Он миновал небольшой пролесок, насыпь и узкую шоссейку, ведущую на восток, к цивилизации. За шоссейкой раскинулся лес — довольно зловещий, надо признать. С густым подлеском и глубокими оврагами. Если взять влево, можно было попасть в болото, а если вправо — наткнешься на полуразрушенные корпуса заброшенного санатория. Это место пользовалось дурной славой, хотя Анисимову так и не удалось толком выяснить, почему.
   Чертова кукла выбралась на дорогу и странной ныряющей походкой двинулась в сторону Москвы. «Может, она чокнутая? — со сладким ужасом подумал Анисимов. — Машины у нее нет, вот она и решила пешком вернуться в городскую квартиру». Тут он вспомнил, каким тоном девица разговаривала с ним днем, и отказался от этой мысли. Если бы ей нужно было в город, она явилась бы к нему и потребовала заводить мотоцикл.
   Тем временем Лайма просто изнемогала от страха. Мысль о бедной собачонке, конечно, поддерживала ее, но не настолько, чтобы она перестала бояться. В траве слева и справа стрекотали кузнечики. Время от времени какая-нибудь ночная птица длинно ухала поблизости, а потом принималась издавать короткие крики, как будто хохотала. Лайма ждала, что теперь, когда фонари остались позади, глаза вот-вот привыкнут к темноте. Ничего подобного! Казалось, что она наступает в черную вату. Можно было включить фонарик, но тогда она сама окажется на виду у всего леса. Мало ли кто прячется в зарослях? Вот наконец и указатель, о котором говорил Корнеев. Гадина сидит сейчас в уютном подвале и занимается любимым делом. Ему абсолютно все равно, что переживает его напарница!
   Оставалась самая страшная часть пути. Предстояло спуститься с дороги и войти в лес. Лайма изо всех сил таращила глаза, пытаясь разглядеть большой дуб с дуплом, и ей даже показалось, что она его видит. Производя изрядный шум, она сбежала вниз по насыпи и поскакала по опушке.
   Наблюдая за ее маневром, Анисимов сошел с дороги заранее и по кустам добрался до того места, где девица внедрилась в лес.
   Отодвинув рукой ветки ели. Лайма ступила на мшистую подстилку и сразу же почувствовала, что рядом с ней кто-то есть — кто-то большой и страшный. Казалось, она слышит его сдерживаемое дыхание. Вот хрустнула ветка. Еще одна. Где он — слева? справа? Сердце мгновенно выпрыгнуло из груди и переместилось в голову. Теперь оно билось как бешеное у нее в ушах, в глазах и даже в носу. От ужаса Лайма почти ничего не слышала. Адреналин бушевал в ее крови, грозя взорвать вены.
   Она представила, что это огромный медведь, который вот-вот заревет и бросится на нее из чернильного сумрака. Может, получится его отпугнуть? Как она могла не подумать о защите?! Лайма потянулась за фонариком, но он, как нарочно, выскользнул из ее потных пальцев и бесшумно ухнул в темноту. Теперь его не найти. Да и на что ей фонарик? Стукнуть зверюгу по лбу? Или осветить его жуткие зубы?
   «Думай, думай! — приказала себе Лайма. — Ты же сообразительная. Ты смелая». Психическая атака — больше ничего не остается. В конце концов, животное есть животное. Оно может испугаться громкого крика, например.
   Бедолага присела на корточки и пошарила вокруг себя. Вместо фонарика под руку ей попался увесистый камень, зарытый в мох. Он был скользким и вонял болотом. Лайма изо всех сил сжала его дрожащими пальцами и приготовилась защищать свою жизнь. Психическая атака!
   Анисимов поднял голову и увидел краешек серебряной луны, блеснувший сквозь прореху в тучах. Слава богу! Возможно, удастся разглядеть, что делает блондинка. Вдруг она закопала здесь клад?
   Он выглянул из-за широкого ствола, который служил ему прикрытием, и увидел, что девица сидит на корточках в позе бегуна на короткие дистанции, который ожидает сигнала к началу состязаний.
   Не успел Антон изумиться, как совершенно неожиданно, без всякого внешнего повода, девица подпрыгнула вверх, раскинула руки, разинула рот и стремительно бросилась в бузину. При этом издала короткий каркающий крик, потом еще один, вломилась в кустарник и со всего маху налетела на дерево, которое попалось ей на пути.
   Раздался глухой стук, девица несколько секунд стояла на месте по стойке «смирно», после чего спиной упала на землю. И осталась лежать. В полном недоумении Анисимов вышел на полянку, подобрал фонарик и осветил неподвижное тело.
   Тело было симпатичным, но очень бледным. Анисимов растерянно огляделся по сторонам, потом присел рядом, подсунул руку дуре под голову и похлопал ее по щеке. Открылся сначала один дикий глаз, потом другой.
   — Где медведь? — жиденьким сопрано спросила она.
   — Медведь?!
   — Боже мой, — простонала Лайма. Вывернулась и встала на четвереньки. — Что вы тут делаете?!
   Она едва не зарылась носом в траву. Трава была влажной и пряной. Гремучая смесь летних запахов ударила в лицо.
   — А вы что тут делаете? — сердито ответил Анисимов.
   — Вы меня напугали!
   — Вы меня тоже напугали, — он встал и отряхнул штаны. — Я совершал вечерний моцион и услышал, как вы орете под откосом.
   — Вечерний моцион? По-вашему, сейчас вечер?
   Лайма переживала бурю эмоций и едва сдерживалась, чтобы не зарыдать от облегчения. Хотя ни за что бы в этом не призналась.
   — Для меня — да. Я поздно заканчиваю работать. А вы?
   — Что — я?
   — Какая нелегкая понесла вас ночью в этот лес?
   — Почему вы так сказали? С нажимом? В этот лес!
   — Он пользуется дурной славой.
   Анисимов подал Лайме руку и рывком поднял на ноги.
   — Моя голова! — воскликнула она и схватилась за лоб, недавно встретившийся с крепким стволом.
   — Счастье, что ваша голова не раскололась, как кокос, — назидательно заметил писатель. — Вы не ответили на мой вопрос.
   — Мне показалось… — пробормотала Лайма. — Показалось, что кто-то зовет на помощь.
   — Из лесу? — не поверил Анисимов. — Вы услышали это, сидя у себя дома?
   — Ну и что. Ночью звуки разносятся далеко.
   — Не настолько далеко, — отрезал он. — Кроме того, я ничего такого…
   И тут до них донеслось жалобное поскуливание.
   — Вот! — воскликнула Лайма. — Я же говорила! Слышите?
   — Кажется, это просто собака, — сказал Анисимов, следуя за ней. Она уже увидела дуб и продиралась к нему сквозь кусты. — Куда вы несетесь?
   — Разве собака не может звать на помощь?
   — Но откуда вы знаете, где она? Я, например, не могу сориентироваться.
   Когда они подошли совсем близко к дубу, поскуливание перешло в отрывистое жалобное тявканье. Анисимов поводил фонариком по сторонам, и в пляшущем круге света их глазам предстал маленький серый пудель с красным бантом на ухе. Он был привязан за поводок к тонкой березке. Увидев людей, песик принялся перебирать лапами и припадать к земле, изо всех сил виляя хвостиком.
   — Да это же Лили! — изумленно воскликнул Анисимов. — Сашкина любимица!
   — Лили, девочка, — приговаривала Лайма, став на колени.
   Она отвязала бедняжку, подняла на руки и прижала к себе. Собачка вертелась юлой и все норовила облизать ей лицо.
   — Как она сюда попала? Просто ума не приложу… Это так странно!
   — Кто такой Сашка? — спросила Лайма, притворившись, что ничего не знает о других своих соседях.
   — Александра Журвиц, певица. Сценический псевдоним — Саша. Ее дом находится рядом с вашим. Наверняка она сейчас пьет валерьянку. Надо срочно отдать Лили хозяйке, она жить без этой собаки не может. Не представляю, кто мог притащить ее сюда…
   Лайма молча шагала впереди. Как и полагается в подобных обстоятельствах, из-за туч нежданно-негаданно выкатилась желтая луна и весело засияла в небе, освещая путь.
   — Все-таки я не могу понять, — не унимался Анисимов, — как вы услышали тявканье, сидя в своем доме?
   — Разве вы не знаете, что у женщин хорошо развита интуиция? — спросила она через плечо. — Мне подсказало сердце.
   — Может быть, вы медиум? — пробормотал Анисимов. И сам себя осадил: — Нет, вряд ли. Ну, что вы остановились?
   — У меня кружится голова, — ответила Лайма и сглотнула. — И еще меня тошнит.
   — Давайте я понесу Лили.
   Он взял у нее собаку, которая охотно облизала и его тоже, и начал выбираться на дорогу. Из-под его ботинок летели мелкие камушки. Почувствовав, что позади никого нет, он нетерпеливо обернулся. Лайма лежала в траве, раскинув руки в стороны. Несколько локонов выбилось из прически, придав ей растерзанный вид.
   — Лили, кажется, тебе придется идти лапами. Я понесу кого-то другого, — пробормотал Анисимов.
   Вернулся обратно и попытался привести Лайму в чувство. На похлопывания по щекам она не реагировала. Он стал трясти ее за плечи, но тут же перестал, потому что побоялся, что у нее оторвется голова. Голова моталась из стороны в сторону, словно держалась на тряпичной шее.
   — Женщины — это такие существа, — сообщил Анисимов пританцовывающей вокруг него собачке и поднял Лайму на руки, — которые созданы для того, чтобы приносить вред мужчинам. Они совершают необъяснимые поступки, много говорят, повсюду суют свой нос, а как только ты хочешь поставить их на место, падают в обморок.
   Несмотря на стройность. Лайма оказалась довольно увесистой для километровой прогулки. Анисимов изо всех сил отставлял локоть, чтобы поддержать ее затылок. Длинные ноги в разноцветных кедах потешно болтались в такт его шагам. Юбка была слишком короткой для того, чтобы спаситель чувствовал себя уверенно.
   — А тащить-то ее придется ко мне в дом, — пожаловался он собаке, добравшись наконец до заветного поворота. — Она приехала одна, и за ней некому ухаживать.
   Он взглянул на темные окна коттеджа Александры Журвиц и добавил специально для Лили:
   — Судя по всему, твоя хозяйка спит, поэтому тебе тоже придется переночевать у меня.
   Лили, кажется, была не против. Высунув розовый язык, она помчалась по садовой дорожке — уши развевались у нее за спиной. Потом в таком же темпе вернулась обратно, грозя запутаться у Анисимова в ногах и стать причиной его катастрофического падения.
   — Уймись, псина, — шикнул он и проворчал: — Впрочем, чего я от тебя жду? Ты в своем роде тоже женщина…
   Лайма странно смотрелась на его диване. Невозможно было не признать, что она чертовски хороша собой. Анисимов проверил ее жизненные функции — пульс, дыхание, температуру — и решил, что нет никаких оснований поднимать шум. Наверное, у нее легкое сотрясение мозга.
   Он нервно прошелся по комнате, потом сходил на кухню, достал лед и замотал его в полотенце. Вернулся и приложил полотенце ко лбу пострадавшей. Лили тем временем забралась на журнальный столик и насыщалась обнаруженным в вазочке печеньем.
   — Совершенно ясно, что хозяйка позволяет тебе все, — пробурчал Анисимов.
   Лили восторженно гавкнула и принялась по своему обыкновению вращать коротким хвостом. Совесть не позволила Антону убить столь неподдельную радость, и он сделал вид, что собака на столе — дело совершенно обычное.
   Полотенце пришлось держать двумя руками, чтобы лед не вывалился на пол. Отчего-то Анисимова сильно раздражала высокая прическа Лаймы. Он осторожно провел рукой по ее затылку и нащупал шпильку. Вытащил ее. Потом нашел еще одну и вытащил тоже.